Атаку начинали танкисты

За свободу Украины

Генерал из штаба фронта и комкор неторопливо прохаживались и беседовали. Нам, командирам, стоявшим поодаль, было слышно почти все, о чем они говорили «наедине».

— Восстановить силы, оправиться, привести себя в порядок, — начальственно басил приезжий генерал. — Командующий фронтом предоставляет вам на это... недельку.

— Надо понимать, семь дней? — усомнился Попов.

— Там видно будет, Алексей Федорович, — нетерпеливо взмахнул рукой генерал и продолжал: — Привести, значит, людей и технику в порядок. Думать, разумеется, меньше об отдыхе, а больше о боеготовности.

— Да уж какой там отдых...

Генералы подошли к нам, и представитель штаба фронта повторил, собственно, то же самое: готовиться к дальнейшим боям. А уезжая, генерал-лейтенант уточнил сроки готовности, назвал конкретное число, и выходило, что в нашем распоряжении всего-то шесть суток.

Из Прохоровского сражения корпус вышел с немалыми потерями. Требовалось силами далеко не полных по штату наших частей и малочисленных ремонтных подразделений восстановить, привести в готовность боевую технику. Некоторое количество танков нам, правда, выделили из резерва фронта, но в основном надо было рассчитывать на свои машины.

Командир корпуса распорядился: в восстановлении и ремонте боевой техники принять участие всему личному составу, в том числе штабным командирам.

— Запчастей вон какая уйма... — показал он в сторону недавнего поля боя.

Да, там громоздилось много поврежденных, обгоревших танков разных марок. На железном кладбище можно было отыскать исправные агрегаты и части, снять и поставить их на машины, получившие сравнительно небольшие повреждения. Механики-водители под предводительством воентехников первыми ринулись «в атаку» на разбитые танки. Ремонтные работы пошли полным ходом.

Дело нелегкое — восстановить своими силами почти всю технику. Меня, однако же, ждала еще одна задача.

Вызвал комкор. Вместе с ним в землянке был начальник штаба, взглянувший на меня, как мне показалось, как-то по-новому.

— Вместо погибшего Малова командиром бригады, как известно, назначен наш начопер подполковник Пузанков. А вы, товарищ Ивановский, временно будете исполнять обязанности начальника оперативного отдела штаба корпуса, — сказал генерал Попов. — Приказ подписан.

— А может, и постоянно... — добавил начальник штаба. Мне оставалось произнести лишь краткое «есть», коль уж не спрашивали о согласии, а сразу приказали.

Начальник штаба, поскольку я становился отныне его правой рукой, без предисловий начал перечислять мои задачи: планирование боевых действий корпуса, разработка боевых документов, организация взаимодействия частей, координация работы различных служб и т. д. и т. п.

Я и сам понимал, сколь сложны и многогранны новые обязанности и какая большая ответственность ложится на мои плечи.

Генерал Попов улыбнулся ободряюще, протянул руку:

— Начопер! Самый военный человек в штабе корпуса. Ну, желаю успеха.

Я никуда не переводился из нашего штаба, не уезжал, но пришлось все-таки расстаться с разведчиками. Мне, во всяком случае, жаль было покидать небольшой коллектив разведотделения. Свою должность я передал, с той же оговоркой «временно», подполковнику М. Наумову. Заместителем его стал майор В. Гребенников.

Отпущенная нам неделя не прошла — промелькнула. Люди работали сутками, но полностью укомплектоваться своими силами не удалось. Тем не менее корпус можно и надо было считать боеспособным. Так и доложили в штаб фронта.

Проводилась частичная перегруппировка сил фронта. 2-й танковый корпус сместили ближе к правому крылу и передали в подчинение 40-й общевойсковой армии, которой командовал генерал-полковник К. С. Москаленко.

В эти дни оперативный отдел штаба работал особенно напряженно, и мне удалось поближе познакомиться со своими новыми подчиненными. Собственно, знал я их и раньше, служили ведь в одном штабе, но теперь рельефнее, что ли, проявились для меня деловые качества людей. Майоры М. Лях, Л. Безуглов, Б. Комаровский, капитаны М. Варламов, Н. Бычко, Н. Женавчук свободно ориентировались в остродинамичной обстановке, умели сосредоточиться на главном. В любое время можно было рассчитывать на помощь заместителя начальника оперативного отдела майора А. Мезера, с которым вместе довелось участвовать в боях под Воронежем, в Сталинграде и на Дону. Таково было первое впечатление. А впоследствии могли проявиться не только плюсы, но и минусы, как и в любом коллективе, — к этому я был готов.

Перегруппировка обычно предшествует наступлению. Так и на этот раз получилось. Степной фронт двинул свои войска в направлении Харькова. Правее наступал наш Воронежский фронт.

Наступление советских войск на юге летом 1943 года проходило активно, но с большими трудностями. Чувствовалась наша инициатива в боевых действиях, но и противник время от времени переходил в контрнаступление. Довольно сильный контрудар нанесли гитлеровцы под Ахтыркой. По выражению операторов из штаба фронта (я теперь по работе был больше с ними связан), наше летнее наступление пока что «шло с потугами». И пожалуй, не стоит упрекать их за откровенно критическую оценку боевых действий наших войск. Никакого пессимизма в том не было, чувствовался упорный, подчас мучительный поиск лучших решений. Хуже, если бы закрывали глаза на неудачи и говорили бы только об успехах.

Свежую струю в ход событий на нашем направлении внесли танкисты 2-го корпуса. Замысел, идея рывка вперед в танковых войсках воспринимается всегда с готовностью, с задором. Так от искры мгновенно вспыхивает сухой костер. От слова «вперед» тотчас же рождается единодушный порыв людей, владеющих быстрыми, грозными машинами.

Корпус, введенный в бой после овладения стрелковыми дивизиями первой позиции обороны противника, опередив боевые порядки других соединений, нанес удар в направлении города Лебедин. Наши танки на большой скорости вклинивались в оборону противника все глубже. Гитлеровцы были вынуждены оттягивать свои части, опасаясь окружения. Стремительным маневром наши бригады, завершив прорыв обороны противника, вышли в его тыл.

На направлении Сумы, Лебедин стальным клином входил корпус в глубину вражеской обороны. Лишь на одном из участков гитлеровцы попытались остановить наше продвижение. Они организовали контратаку силами танковых частей. Их тяжелые машины, укрытые в засадах, открыли огонь с дальних дистанций, а в это же время другие танковые подразделения пошли на сближение с нашими боевыми машинами. Завязался встречный бой. Танкисты батальона майора С. Лукьянова в первые минуты подожгли шесть вражеских машин, в том числе два «тигра». Контратака гитлеровцев сразу же сникла. Некоторые их танки еще отстреливались, а иные уже повернули обратно. Наши экипажи устремились на своих быстроходных машинах на перехват, отрезали гитлеровцам пути отхода.

За день боя танковые бригады значительно продвинулись вперед, освободили от врага несколько населенных пунктов.

На подступах к Лебедину, в непосредственной близости от города, наши части встретили сильное сопротивление врага. Тактике противника была противопоставлена тактика мощных танковых ударов, стремительных маневров с выходом ему во фланги и в тыл. 19 августа части корпуса с трех сторон одновременно подошли к Лебедину, с ходу ворвались в него. Мотострелки едва поспевали за танкистами, Гитлеровцы не теряли надежды вернуть город и предприняли целую серию контратак. Но частью сил корпус удерживал Лебедин, а другие его бригады рвались все дальше вперед.

В течение дня 20 августа наступавшие части прошли с короткими боями 40 километров. Это был темп!

Корпусная газета, всегда оперативно откликавшаяся на события, напечатала ряд корреспонденции о боевых делах наших воинов, в том числе и разведчиков. Особенно заинтересовала читателей заметка о сержанте Н. Ромашеве. Тот номер газеты передавался из рук в руки.

Сержант Николай Ромашев получил задачу разведать группировку и систему обороны противника в районе хутора Братский (недалеко от Лебедина). Было известно, что этот участок представляет собой сильно укрепленный рубеж, и потому возникали разные суждения относительно численности разведгруппы. Ромашев сказал, что лучше идти на такое задание вшестером. К его мнению прислушались.

Рощей шестеро разведчиков углубились в боевые порядки противника. Продвигались они осторожно и вместе с тем уверенно, будто среди своих, и, может быть, потому ни разу не взбудоражили фашистов. Походили, поползали по вражескому расположению и опять-таки по роще ускользнули в безопасное место. Ромашев составил донесение и схему, на которой показал все укрепления и огневые точки противника. Один из разведчиков был послан с донесением к своим.

Задача, собственно, выполнена. Но Ромашеву, истому разведчику, показалось этого мало. Он никогда не упускал возможности вырвать у противника его секреты и, чем рискованнее было дело, тем охотнее шел на него.

— Возьмем контрольного пленного, — решил сержант и коротко изложил план действий. — Ждать, пока какой-нибудь неосторожный фриц сам попадется в руки, не будем. Нет на это времени. Скрытно подползем к расположению немцев... Вон там, на отшибе. — Он показал, где именно. — Внезапным налетом уничтожаем всех, кто будет мешать, и захватываем «языка».

Припадая к земле, поползли они по опушке рощи. Совсем недалеко, на бросок гранаты, высился кустистый бугорок, и под ним расположилась группа гитлеровцев — похоже, закусывали.

— Забрасываем гранатами и сразу — на них, — сказал Ромашев, дополняя слова выразительным жестом руки с зажатой лимонкой.

Полетели гранаты. Взорвались они в самой середине расположения гитлеровцев и нанесли, конечно, немалый урон.

На едином дыхании разведчики достигли того кустистого бугорка, навязали фашистам бой, который, как и предполагалось, перешел в рукопашную. Теперь только увидели бойцы, что за холмиком стояли две автомашины — грузовая и легковая. Их они подожгли очередью из автоматов и гранатами. Столь внезапный и решительный налет разведчиков имел успех: до десятка вражеских солдат было уничтожено, а унтер-офицер, находившийся с ними, взят в плен. Из кабины легковой машины удалось выхватить портфель с какими-то документами и картой.

В этом налете, в рукопашной схватке разведчики не имели никаких потерь. Никто даже не был ранен.

Когда гвардии сержант Ромашев докладывал о выполнении задания, среди присутствовавших были такие, кто откровенно заявил: здорово, дескать, повезло. На это командир разведвзвода гвардии лейтенант В. Смоляченко заметил:

— Везет тем, кто действует смело.

В ходе наступления по украинской земле разведчики действовали особенно активно. Я радовался этому, гордился ребятами. Приняв сравнительно недавно оперативный отдел штаба, окунувшись с головой в сложные и объемные дела, я все еще жил заботами разведчиков. Прямо-таки душой прирос к их работе, к самим людям — таким беззаветно храбрым, искренним, умным. Ревниво следил за каждым проведенным ими поиском и радовался каждому их успеху. Разумеется, кроме личной привязанности существовали тесные деловые контакты оперативного и разведывательного отделов. Очередное донесение о действиях наших воинов во вражеском тылу я изучал с интересом и вниманием.

Сержант Анатолий Волох ушел на задание с приказом во что бы то ни стало захватить «языка». Когда стемнело, разведчики на броневике приблизились к шоссе, по которому проходили колонны противника. Маскируясь в кустарнике, стали вести наблюдение. Луна освещала все окрест. Вдали на шоссе показалась группа гитлеровцев: толпа не толпа, строй не строй.

Когда фашисты приблизились, броневик разведчиков вышел из засады. Пулеметные очереди разили гитлеровцев, заставили некоторых броситься наутек. Часть фашистов залегла и открыла ответный огонь. Сержант А. А. Волох с двумя разведчиками, прикрываясь кустами, пополз вперед. Занесена граната для броска... Но вдруг невесть откуда взявшийся немецкий унтер-офицер навалился всем телом на Волоха. Сильным движением Волох сбросил его наземь. Товарищи помогли Анатолию скрутить немца и втащить в броневик. Так и привезли в часть «языка» в звании унтер-офицера. Его показания дополнили другие разведданные.

Для разведки сил противника в районе города Зеньков в поиск отправилась механизированная разведгруппа в составе двух легких танков и нескольких бронемашин с автоматчиками. Такая группа способна была в тылу противника на многое. По заданию предполагалось определить состав и силы противника в районе Зенькова, установить подход резервов, при благоприятной обстановке ворваться в Зеньков, захватить пленных, документы.

На рассвете группа незаметно проскользнула перелеском за передний край противника. В броневике головного дозора, двигавшемся с большой скоростью, находился сержант Анатолий Волох. Внезапно наткнулись на колонну из пяти автомашин противника. Сержант первым открыл огонь — реакция у него была мгновенная. Поразил водителей двух машин. Без промаха били и его товарищи. Грузовики запылали, в кузовах начали трещать рвущиеся патроны.

Но вот из-за опушки леса вынырнула легковая машина. Волох, недолго думая, преградил ей путь, поднял руку, повелительно крикнул: «Хальт!» Немецкий шофер, увидев перед собой советского сержанта, растерялся, резко затормозил. Сидевшие на заднем сиденье офицеры схватились за пистолеты. Волох на какую-то секунду опередил их — вскинул автомат и сразил очередью двоих. Третий, которого пули не задели, выскочил на дорогу, бросился на сержанта. Волох прикладом автомата выбил из рук офицера пистолет, оглушил его ударом по голове и с помощью подоспевших разведчиков пленил, забрал документы и карты.

Начальник разведгруппы старший лейтенант Н. Читалин вел свою быструю и грозную колонну дальше.

В центр Зенькова разведчики ворвались средь бела дня. Появление их в глубоком тылу, каким считали гитлеровцы Зеньков, было для них неожиданностью. В городе стояла сонная тишина. Разведчики разделились на группы. Офицер Н. Читалин возглавил находившуюся в двух танках группу, сержант Волох повел спешившихся бойцов.

На городской площади, возле комендатуры, куда вышли пешие разведчики, стояло несколько автомобилей и пять легких танков. Волох вскочил на броню одного из них, открыл люк и бросил внутрь танка две гранаты, а сам отбежал в сторону. Взрыв послужил сигналом к бою. На площадь вышли танки и броневики разведгруппы, открыли огонь по вражеским машинам. Меткими выстрелами разведчики-танкисты уничтожили все пять немецких танков, подожгли автомашины. Выскакивавшие из комендатуры гитлеровцы падали, сраженные пулеметными очередями.

Когда разведгруппа после этого молниеносного боя в центре города стала уходить, гитлеровцы вызвали авиацию. «Мессершмитты» с малой высоты атаковали колонну. Были подбиты два броневика и один танк, ранено несколько разведчиков, в том числе старший лейтенант Читалин. Разведгруппу возглавил Волох. Он провел ее по тылам врага, ловко обходя все заслоны. Ночью разведчики провели короткий бой на переднем крае противника и вырвались к своим. Они доставили важные разведданные и пленного гитлеровского офицера.

При дальнейшем наступлении наших частей несколько дней шли бои за город Зеньков. В одном из этих боев Анатолий Александрович Волох погиб. Ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Когда заходит речь о боевой работе разведчиков, как правило, упоминаются отвага, сила, выдержка, боевое мастерство. Все это верно, как, впрочем, и то, что мужество свойственно всем фронтовикам. В боях Великой Отечественной проявлялся массовый героизм советских воинов. В атаку под огнем противника шли роты и батальоны, стойко держали оборону и стремительно наступали соединения и целые фронты. Чувство любви к Родине, ненависти к ее врагам, сознание воинского долга придавали обыкновенным людям богатырские силы. Готовность к бою и подвигу, к самопожертвованию во имя победы наблюдалась на фронте повсеместно. И на путях разведчиков, разумеется. Но от них, людей, отправлявшихся в поиск за передний край, во вражеский тыл, требовалось еще и умение грамотно, безошибочно ориентироваться в обстановке и действовать расчетливо, умно.

Бывало, беседуешь с сержантом, вернувшимся с задания, и с теплотой, даже с некоторым изумлением отмечаешь про себя: насколько же глубоко проанализировал он те или иные факты, как же объемно охватил все происходившее там, за линией фронта. Вот сержант, а смотрел на все глазами командира подразделения! И когда в штабе корпуса наносились на карту огневые точки, опорные пункты, танковые и пехотные резервы противника, суммировались цифры и делались обоснованные предположения, я с благодарностью думал о сержантах и солдатах, которые тяжелым ратным трудом с ежечасным риском для жизни по крупицам добывали эти разведданные.

В разведке служить было трудно и опасно! Но скажите кому-нибудь из штатных разведчиков, что его переведут в другое подразделение с повышением, и он воспримет это как превратность судьбы и всячески постарается остаться на месте.

Старший сержант Владимир Егоров возглавил разведгруппу в составе экипажей танка Т-34, двух танков Т-70 и десанта автоматчиков. Такой разведгруппой, вообще-то, должен командовать офицер, но вот поручили старшему сержанту, опытному фронтовику и человеку в возрасте, и он, как увидим, доверие оправдал.

Дело было в конце августа 1943 года, когда 58-я танковая бригада действовала на подступах к городу Сумы. Областной город. Вражеских войск в нем, наверное, немало. Но с юго-восточной окраины он противником почти не прикрывался — это было установлено. Напрашивалась мысль: внезапным ударом с юго-востока ворваться в город. Разведгруппе старшего сержанта Егорова была поставлена задача — определить силы и средства противника, оборонявшегося в Сумах, и по возможности захватить переправу через реку Псёл, удержать ее до подхода основных сил бригады.

Три танка двигались по лощинам и проселкам, маскируясь в редких перелесках, в садах. Удалось скрытно приблизиться к окраине города. Разведчики спешились. В течение примерно часа они вели наблюдение из укромных мест на огородах и во дворах. Установили, что с этой стороны в городе занимают оборону сравнительно небольшие силы — до двух батальонов пехоты и три артиллерийские батареи. Когда все разведчики вернулись и доложили об этом, старший сержант Егоров, подумав, принял смелое решение: броском выдвинуться вперед и захватить мост через Псёл. Он пошел на это, правильно сориентировавшись в обстановке, учитывая не ахти какую боевую готовность и активность оборонявшегося здесь противника.

Риск и дерзость — золотые качества разведчика.

По команде старшего сержанта тридцатьчетверка и два легких танка с десантом на броне помчались по городской улице, ведя на ходу огонь из пушек и пулеметов. Автоматчики обстреливали попадавшихся гитлеровцев, били по дверям и окнам домов. Впечатление они производили такое, будто в город ворвалось крупное подразделение.

Прогремели гусеницами по мосту через реку, захватили переправу. Немногочисленную охрану автоматчики десанта уничтожили на месте. Егоров расставил танки и сосредоточил пехотинцев так, чтобы отразить вражескую атаку с любого направления. Фашисты открыли по смельчакам огонь из орудий, но атаковать пока не решались. Огневой бой затягивался. Егоров связался по радио с командиром бригады, доложил о захвате переправы и сообщил координаты огневых средств противника.

Смелые и результативные действия разведчиков обеспечили успех наступавшей 58-й танковой бригаде. Комбриг полковник Пискарев предпринял обходный маневр. И когда танковые подразделения ударили по врагу с направления, где уже действовала группа, гитлеровцы утратили способность к организованному сопротивлению. Беспорядочно отстреливаясь, они стали отходить, а точнее, спасаться бегством. Устремились к мосту через Псёл, но тут их встретили дружным огнем разведчики.

58-я танковая бригада первой ворвалась в Сумы. Входили в город и другие наши части.

После боя полковник Пискарев беседовал с разведчиками. К старшему сержанту Егорову, человеку средних лет, обращался уважительно, по имени-отчеству.

— Смелость, как известно, города берет, — говорил полковник. — Но как ты, Владимир Алексеевич, все же решился ворваться со своей небольшой группой в расположение противника? Ведь могли вас фашистские батальоны живьем проглотить...

— А мы, товарищ полковник, сперва познакомились с противником, понаблюдали, как себя ведет, на что способен, — отвечал, посмеиваясь, Егоров. — По физиономиям тех фрицев было видно, что не воевать им хотелось, а только бы отсидеться тихо в Сумах.

Ответ этот, внешне шутливый, имел свой смысл: прежде чем решиться на дерзкий бросок в стан врага, старший сержант не только установил его силы, но и учел психологический настрой гитлеровцев.

За успешное выполнение боевой задачи, тактически грамотные действия гвардии старший сержант В. А. Егоров был награжден медалью «За отвагу».

Разведчики, между прочим, любили и ценили эту медаль, относились к ней с не меньшим уважением, чем к орденам. Говаривали, что тут, мол, красным по белому написано, за что дана награда фронтовику — за отвагу.

В ходе боевых действий подчас очень нужен контрольный пленный. И однажды задание добыть его было поручено гвардии лейтенанту Ивану Слободенюку. Изучая передний край противника, командир выявил вражескую огневую позицию несколько в стороне от других. По всем признакам — пулеметное гнездо, гитлеровцев в нем могло быть трое-четверо, не больше. Там и решили брать «языка». Поиск был организован по всем правилам. Ночью выдвинулись в сторону противника три группы — две прикрытия и одна захвата. Группу захвата возглавил сам лейтенант Слободенюк. Ползли, одолевая метр за метром. Взлетит осветительная ракета — все прижимались к земле.

Когда до цели оставалось с полсотни шагов, разведчики услышали приглушенную немецкую речь. Насторожило то, что фашистов там было значительно больше, чем предполагалось, отнюдь не трое. Но ждать и передумывать уже было поздно. Напряглись, как пружины, и мускулы и нервы людей, готовых к броску. Лейтенант Слободенюк рванулся вперед, ребята — за ним.

Во вражеском окопе было человек пятнадцать. Возможно, это был тот случай, когда наши разведчики шли к немцам, а те — к нам. Сошлись, сцепились в жестокой схватке. Огня не открывали ни те, ни другие, обоим нужны были пленные. Одного из немцев подвела его собственная шевелюра. Сержант М. Конюшенко, получив удар в скулу, на ногах не удержался. Зато ухватил того гитлеровца за патлы так цепко, что никакой силой не оторвать. Так и тащил потом за волосы, когда уходили. В рукопашную ввязались две группы прикрытия, объединенными усилиями все-таки одолели фашистов.

К своим вернулись, не потеряв ни одного бойца. Захватили двух пленных, один из которых оказался фельдфебелем.