Атаку начинали танкисты

* * *

Штаб армии потребовал подробного доклада обстановки, состояния частей и положения на пашем участке. Решено было послать меня. И пока готовилась рабочая карта и данные о боевом и численном составе, я пытался сосредоточиться на важнейших событиях последнего времени.

По распоряжению штаба фронта 26-ю танковую бригаду перебросили на южную окраину города, в район балки Купоросная, где оборонялся 23-й танковый корпус. Нам же одновременно подчинили 99-ю танковую бригаду. И та и другая часть были крайне измотаны предыдущими боями. 2-я мотострелковая бригада была переподчинена 23-му танковому корпусу.

Танков у нас уже почти не было, в строю оставались лишь экипажи да подразделение связи. Боевые действия продолжали вести, вооружившись снятыми с поврежденных машин танковыми пулеметами.

Не лучше положение было и в 23-м танковом корпусе.

К нам на КП прибыл молодой подполковник, офицер Генерального штаба.

— Кошелев, — представился он кратко.

Есть люди в армейской среде, которые в самой тяжелой боевой ситуации не теряют бодрого настроения и жизнерадостности. Таков был и этот. Поглядывал на нас светлыми глазами, улыбался.

Комкор и начальник штаба в беседе с Кошелевым выразили мысль о необходимости усиления корпуса боевой техникой и личным составом.

— Тем более что забрали от нас 26-ю бригаду... — заметил полковник Мальцев.

— Но дали же взамен 99-ю, — нашелся подполковник Кошелев.

— Что это за бригада... почти без танков.

— Да и ваша 26-я такая же.

Вместе с тем офицер обещал доложить в штабе фронта о тяжелом положении и нашего, и соседнего 23-го танкового корпуса. Он даже сделал вывод, что нецелесообразно здесь держать штабы двух корпусов без танков и личного состава.

Не думалось, не гадалось, конечно, что Василий Васильевич Кошелев 8 недалеком будущем станет начальником штаба нашего корпуса.

И вот теперь я, получив карту с нанесенной обстановкой, должен был отправиться на КП армии.

Глядя куда-то в сторону, С. П. Мальцев напутствовал:

— Ты там толково докладывай... О том, что нам воевать уже почти нечем, не стоит распространяться. Но поддержки все же надо попросить, особенно артиллерийской.

— Понял, товарищ полковник.

Начштаба крепко пожал мне руку на прощание и добавил вслед:

— Говори правду, но, понимаешь... не акцентируй. Пусть не думают, что мы тут совсем подавлены.

— Есть.

КП 62-й армии находился меньше чем в километре от передовой, пространство вокруг него простреливалось, и добраться туда было не так просто.

Командарм В. И. Чуйков выслушал мой доклад, ни разу не перебив. Он сутуло склонился над картой, лицо его было хмурым и жестким, а глаза посматривали на меня пристально, но отнюдь не сурово. Я понял, что его стиль работы, отношения с подчиненными идут, пожалуй, не от характера, а от той огромной ответственности за судьбу Сталинграда, которая на него возложена. Вопросы задавал в основном начальник штаба армии генерал Н. И. Крылов. То, что положение корпуса крайне тяжелое, они прекрасно поняли, хоть я и не «акцентировал», а о том, что особо большой помощи нам не могли оказать, я тоже догадывался.

Пообещали усилить нас артполком.

По возвращений меня «допросили» на нашем КП. Я передал все в тех же выражениях, которые сам слышал, пожалуй, и в такой же тональности. Вскоре обещанное усиление было сделано. Правда, артполк нам не подчинили, но поставили ему задачу вести боевые действия в поддержку корпуса.

Вскоре, 13 сентября, я вновь докладывал обстановку в штабе 62-й армии. Начальник штаба Н. И. Крылов вручил мне распоряжение, согласно которому штабы корпуса и 99-й танковой бригады предстояло вывести на левый берег Волги и организовать оборону на островах Голодный и Зайцевский. 26-я танковая бригада пока оставалась в районе Купоросного.

А на следующий день развернулись такие события, которые потребовали от защитников Сталинграда предельных усилий, бессчетных жертв и еще чего-то большего. На город двинулись несколько фашистских дивизий, сотни танков и самолетов, огонь вели более тысячи орудий. Враг поставил целью расчленить советскую оборону и разгромить наши войска по частям. И во второй половине дня гитлеровские полчища прорвались к Сталинграду одновременно в нескольких местах, стремясь сбросить защитников города в Волгу. В этот же день противник смял нашу оборону на стыке 62-й и 64-й армий. Борьба теперь уже велась на улицах и площадях центральных районов самого города.

Защитники Сталинграда дрались с беспримерным героизмом. Их поддерживали с левого берега фронтовая артиллерийская группа, состоявшая из шести полков орудий и минометов, зенитная артиллерия ПВО, Волжская военная флотилия.

Вместе с другими частями к месту прорыва гитлеровцев на стыке двух армий была выдвинута наша 26-я танковая бригада. В районе Купоросного она сражалась до последнего танка.

Прибывшая на усиление 62-й армии 13-я гвардейская стрелковая дивизия генерала А. И. Родимцева в ночь на 15 сентября под огнем противника переправлялась через Волгу. В Сталинграде гвардейцы сразу же приступили к активным боевым действиям. Они отбросили противника от района центральной переправы.