Атаку начинали танкисты

* * *

Войска Воронежского фронта развивали наступление. Фронт противника был расчленен, силы его — раздроблены. Создались условия для переноса боевых действий в глубь оперативной обороны противника.

На отчетной карте штаба корпуса отражалось быстрое изменение обстановки. Командиры оперативного отдела постоянно корпели над ней, вычерчивая новые стрелы направлений ударов, размечая маршруты движения танковых колонн, рубежи развертывания. В период стремительного наступления по украинской земле операторы трудились неутомимо: отрабатывали множество боевых документов, выезжали для организации взаимодействия со штабами артиллерийских и авиационных частей, воплощали в конкретные формы рождавшиеся замыслы, передавали но телефону и радио распоряжения командира. И во всем этом проявлялось подлинное мастерство военных специалистов. Со знанием дела, с военной хваткой, свойственной операторам, трудились майоры А. Мезер, Л. Безуглов, Б. Комаровский, капитан М. Варламов. Отработанные ими боевые документы носили отпечаток высокой штабной культуры, проведенные ими мероприятия при выездах в части оказывали действенную помощь командирам. Распоряжения старших начальников, шедшие через них, сразу же получали воплощение в действиях частей. Мысли они хватали на лету, информацию об изменении, развитии обстановки цепко держали в памяти.

Оценку работы командира оперативного отдела мы давали, исходя из того, что нового, оригинального внес он лично в решение той или иной задачи.

В этом отношении характерен такой случай.

Один из командиров, сравнительно недавно назначенный в оперативный отдел, отличался в работе подвижностью и активностью. Условно назовем его майор К. Степанов (ибо не знаю, как сложилась у него дальнейшая судьба). Так вот его любимой присказкой была: «Одна нога здесь, другая там». Не проходило ни одного разговора или спора, в который бы он не вмешался. Напористый был товарищ. Уже складывалось мнение о нем: типичный, мол, оператор. Как-то мне случилось побывать в части, где перед тем работал Степанов. Командир доверительно пожаловался:

— От Степанова твоего все мы устали, право же.

— А что так? Очень требовательный? — спросил я, чувствуя, однако, в словах подполковника не совсем лестный отзыв.

— Да не о том я...

Мы угостили друг друга папиросами, покурили. Я не торопил товарища с разъяснениями. После минутного молчания он сказал:

— Суетливый какой-то оператор. Всюду лезет в глаза, всех поучает, никого не выслушает до конца. И начальнику штаба нашему не давал самостоятельно работать, и командиров подразделений пытался подменять. Вместо советов — команды подавал. Только что в танк не вскочил да не закричал: «За мной, орлы!»

— Характеристика отнюдь не положительная, — заметил я, — но что-то же и полезное он делал?

Командир вдруг рассмеялся:

— А вот об этом никак догадаться не можем — ни я, ни начальник штаба.

Разговор на эту тему был продолжен у нас в оперативном отделе. При товарищах я предложил Степанову рассказать о его работе в части. Он, видимо, подумал, что его просят опытом поделиться, и довольно многословно, эффектно докладывал, приписывая себе все, что делалось по организации боя. Стоило задать ему несколько прямых вопросов, чтобы все убедились, какой пустопорожней оказалась деятельность этого оператора в части. А он ведь ездил в период усложнения обстановки, когда надо было согласовать боевые действия, помочь в работе штабу части.

Не только о Степанове поговорили мы тогда. Речь шла о стиле работы командиров крупного штаба, об их творческом подходе к вопросам подготовки и организации боевых действий. Снарядные гильзы-светильники горели в селянской хате до полуночи.