Атаку начинали танкисты

* * *

Недалеко от Ворошиловграда — Краснодон. Когда мы проходили фронтовыми дорогами в тех местах, нам рассказывали, что фашистские изверги замучили и бросили в шурф шахты группу юношей и девушек. О делах юных подпольщиков, их боевой организации тогда еще люди знали мало. Мы отдали честь погибшим советским патриотам залпом из автоматов и пистолетов. Так соприкоснулись наши танкисты-фронтовики с подвигом тогда еще малоизвестной, а впоследствии знаменитой «Молодой гвардии».

После освобождения Ворошиловграда и Штеровки боевые действия на нашем направлении замедлились. Войска понесли большие потери и устали. Растянулись тылы, что затрудняло снабжение боевых частей. Давала о себе знать и распутица. В конце февраля в южных районах, к которым относится и Донбасс, морозы ослабевают, только ночью прихватывают, а днем, при солнышке, чавкает под колесами чернозем, вязнут колеса тяжелых машин в колее, изматываются в нескончаемой адской работе люди. Части и подразделения как бы теряют свою боевитость, ибо усилия личного состава во многом затрачиваются на то, чтобы протащить по черной грязи тяжелые машины.

Гитлеровцы, сконцентрировав силы на отдельных участках фронта, в том числе и на нашем, предпринимали частные контратаки и упорно сопротивлялись. Сильный контрудар противника был нанесен по войскам, прорвавшимся в район Красноармейска. Немцам удалось отрезать группировку наших войск.

Командир корпуса получил приказ всеми силами выйти в район Изюма, собрать под свое начало подразделения и части, которые не совсем организованно отходят, и попытаться стабилизировать фронт. Собственно, не попытаться. Приказ звучал более категорично: остановить врага и закрепиться.

На изюмском плацдарме мы стали, что называется, на живую нитку строить оборону. А пока закреплялись, надо было и отбиваться от наседавшего противника. Наша 58-я мотострелковая бригада, имевшая в своем составе всего неполный батальон пехоты, шесть танков и несколько пушек, в течение двух суток сдерживала натиск гитлеровских механизированных частей. Плацдарм за рекой Северский Донец надо было удержать во что бы то ни стало. В дело было введено все — и автоматчики-пехотинцы, и уцелевшие танки, и экипажи без машин, вооруженные автоматами. Были поставлены на прямую наводку два сохранившихся противотанковых орудия. Их очень берегли, часто перемещали с одной позиции на другую. Начарт позаботился, чтобы на танкоопасных направлениях подготовили несколько огневых позиций.

А разведка работала, щупала противника, искала его наиболее уязвимые места. Она должна была каждодневно представлять командованию данные, необходимые для активизации боевых действий. Мы нашли лазейку — пробирались по льду через Донец, а затем в тылы 106-й немецкой дивизии. Группа разведчиков, возглавляемая моим помощником майором Михаилом Наумовым, вернулась с очередного задания в «увеличенном составе». С ними пришли три украинские девушки, младшая совсем еще подросток, лет четырнадцати. Со слезами рассказали девчата, что гитлеровцы угоняют молодежь в Германию на каторжные работы, а они втроем сбежали. Девушки пристроились в селе, куда проникали наши разведчики, попросились в чужие семьи, что в те времена было делом обычным. Одна из них, Нина, начала помогать нам. Раньше она работала в селе подпаском, хорошо знала окружающую местность, все овраги, рощи и балки. Нина стала хорошей проводницей для наших разведгрупп. Умела провести хлопцев такими путями, о которых немцы да полицаи и понятия не имели.

Несколько «языков», захваченных в поисках, не могли дать существенных показаний — это были солдаты, почти ничего не знавшие о замыслах командования, о расположении и боевых возможностях своих частей. Нужен был пленный постарше чином, поважнее, как говорили разведчики — «фриц с образованием». А такого не просто добыть, рыба покрупнее в глубине скрывается.

В очередном поиске решил и я принять участие. В состав группы включили восемь человек, я — девятый. Возглавил группу майор Наумов, признанный наш вожак разведчиков, действовавших во вражеском тылу.

Провели, как всегда, тщательную подготовку: определили дозорных, группу захвата, группу прикрытия, изучили условные сигналы, изображая голоса птиц и зверей, потренировались на местности с выполнением всех элементов поиска.

Ночью отправились в поиск — в белых халатах, в валенках, чтобы двигаться скрытно, ступать бесшумно. Все были хорошо вооружены. Наумов настоял, чтобы и я имел при себе не один пистолет, как обычно, а два, да еще пару гранат. На территорию, занятую противником, проникли без приключений. Тихо прошли по балке, которую показала Нина, по-пластунски переползли участок открытой степи, достигли небольшой рощицы. Тут и засели. Группа захвата — трое опытных разведчиков — выдвинулась к дороге. Ждать пришлось недолго. Вдали послышались цокот копыт и поскрипывание колес. Показалась фурманка, запряженная парой лошадей. Один немец правит лошадьми, другой горбится сзади, похоже, что дремлет. Мы из засады все наблюдаем, а те трое из группы захвата, выдвинувшись к самой дороге, наверняка видят еще лучше. Послышался их условный сигнал, будто ворона каркнула дважды спросонья, что означало: «Объект изучен. Берем».

В следующую минуту прозвучало отрывисто:

— Хенде хох!

И трое разведчиков, вынырнув из укрытия рядом с подводой, бросаются на возчика и седока одновременно. Вдруг с воза что-то тяжело упало на землю. Это был третий немец, лежавший на дне повозки на сене, — его не заметили. Схватка внезапно осложнилась, надо было действовать как можно быстрее. Того, кто правил лошадьми, прикончили ударом ножа в спину, второго скрутили, а по третьему, который бросился бежать, петляя, как заяц, меж кустов, пришлось открыть огонь. Ночную тишину вспороли две-три автоматные очереди. Одна из них настигла немца. Разведчикам теперь надо было уходить уже не тихо и скрытно, как планировалось, а с боем. Гитлеровцы всполошились. Взлетела осветительная ракета, на околице недалекого села поднялась стрельба.

Пленный оказался фельдфебелем (то, что надо!), его принудили быстрым шагом следовать с нами. Два небольших мешка с подводы тоже захватили. Времени мало, но успели заглянуть в них. В одном плитки шоколада, в другом письма. И то и другое пригодится. Наумов передал мешочек с шоколадом Нине со словами:

— Фрейлейн, это вам от немецких поклонников.

Даже в столь напряженной обстановке он был способен на шутку — вот уж истый разведчик с железными нервами!

— Перебежками, от укрытия к укрытию — за мной! — скомандовал майор.

Группа прикрытия уже вела бой, разведчики уничтожали метким огнем бежавших от деревни гитлеровцев. Заставив их залечь, отходили сами.

Втянулись в «Ниночкину балку», перешли по льду Донец, а тут уж и свои. Все живы и невредимы.

Сделали поиск, приволокли фельдфебеля, трофеи, но особого восторга не выказывали. Не все ладно получилось. Недосмотрели на возу третьего гитлеровца, отходили с боем. Раз на раз в разведке не приходится. Сожалели, что после этого нашу лазейку немцы наверняка прикроют.

Плитки шоколада в мешке были лишь сверху, всего несколько штук, а под ними — щетки, сбруя, ремешки какие-то. Нина шоколад взяла себе, угощала им ребят, а мешок с «галантереей» пнула ногой.

— Это можно отнести фрицам назад, — хмыкнула она презрительно.

Здорово «вписалась» эта смелая, немного озорная дивчина в семью разведчиков, вскоре и манеру разговаривать переняла, этакую независимо-насмешливую.

Другой мешок был полон солдатских писем. Переводчики старший лейтенант Ю. Акчурин и капитан Ш. Вафин бегло прочитывали их, приговаривая:

— Стиль совсем не тот, что прежде. Раньше Гретхен просила у Ганса прислать с фронта побольше «прекрасных русских вещей», теперь молится, чтобы Ганс хоть сам вернулся.

— Именно так. Читаю дословно: «Я молю всевышнего только об одном — вернуть мне тебя из этой ужасной России».

Письма с номерами полевых почт представляли некоторую ценность, в разведотделе стоило ими позаниматься.

К письмам прибавились документы и шкатулка денег, рейхсмарок. Фельдфебель, видимо, вез денежное содержание для офицеров и солдат батальона. Документы тщательно изучались, а деньги, куда их... Разведчики вертели купюры в руках, разглядывали из простого любопытства. Кто-то подал мысль, что надо их отправить в разведуправление фронта, там, возможно, могут понадобиться. Так и сделали. Нас за это потом еще и похвалили.

На изюмском направлении, в районе железнодорожной станции и поселка Савинцы, занимала оборону отдельная танковая бригада, имевшая в своем составе менее десятка танков и с полсотни автоматчиков. Своим приказом командующий фронтом Н. Ф. Ватутин оперативно подчинил эту бригаду штабу нашего корпуса. Генерал А. Ф. Попов направил меня в эту часть для уточнения обстановки, согласования взаимодействия и организации разведки. Все эти вопросы на месте были решены быстро, с тем взаимопониманием, которое присуще фронтовикам. Обратно мы поехали другим маршрутом. Двигались вдоль линии фронта: во-первых, чтобы проверить, где и как несут службу наблюдательные посты разведчиков бригады, а во-вторых, чтобы сократить путь, побыстрее добраться до штаба корпуса. В броневичке со мной вместе — майор С. Царев, водитель сержант И. Кузнецов. Я в башне бронеавтомобиля, у пулемета, внимательно посматриваю вперед и вокруг. Позади меня, за башней, оседлав запасное колесо, пристроился сержант И. Сторожук. Майор С. Царев сличает карту с местностью. Вот высотка, на ней должен располагаться взводный опорный пункт и НП разведчиков. Так и есть. Восемь солдат с сержантом во главе занимают оборону. Отрыты окопы полного профиля, соединены траншеей, оборудованы две площадки для ведения огня из противотанкового ружья, удобно разложены противотанковые гранаты. Вход в подбрустверный блиндаж по-хозяйски завешен трофейной плащ-накидкой. Беседую с солдатами, спрашиваю, как ведет себя противник. Они в свою очередь интересуются общей обстановкой на фронте. Угостили их папиросами. Бойцы сказали, что противник второй день активности не проявляет.

Наши разведчики свой НП выдвинули примерно на километр вперед. Дороги туда нет, связь лишь пешими посыльными. Три-четыре раза в сутки по дороге, где мы следуем вдоль линии фронта, проходят два наших танка с десантом автоматчиков, как бы патрулируя между опорными пунктами. Заодно привозят и пищу в термосах.

Попрощавшись с солдатами, мы продолжали свой путь. Пошел густой, пушистый снег. Скорость нашего броневичка замедлилась, водитель с трудом находил дорогу. И вдруг вижу сквозь белесую пелену силуэт машины. По контурам — немецкая. Откуда она взялась на нашей стороне? Вот остановилась, стала круто разворачиваться, Царев и Сторожук воскликнули в один голос:

— Да это же фрицы!

Я — за пулемет и даю очередь по машине. Она замерла на месте, из кабины выскочили двое гитлеровцев, бросились в кусты. Майор С. Царев и сержант И. Сторожук огнем из автоматов сразили фашистов. Бензобак автомашины охватили языки пламени.

Машина эта оказалась ремонтной летучкой. Ничего интересного для разведчиков в ней не нашлось. В кузове навалом лежали автомобильные скаты, рессоры, какие-то ремонтные агрегаты и бочка с бензином. В углу несколько небольших деревянных ящиков, и чем-то пахучим отдает от них, вроде как табачком «Золотое руно». Сторожук и Кузнецов быстро перегрузили ящики в броневичок, часть внутрь, часть приторочили около башни. Майор С. Царев изъял документы убитых гитлеровцев.

По возвращении в часть разобрались: не табак в ящиках, а какие-то концентраты в брикетах. Запах незнакомый, но приятный. Начпрод подмигнул:

— Сегодня за обедом угощаю всех трофейным блюдом.

В сельской хате была оборудована столовая для командиров штаба — несколько столов, длинные лавки около них, простая посуда. Прошел слух, что разведчики привезли трофейное кушанье, да много, несколько ящиков. С веселым гомоном повалил народ в столовую (а с продовольствием в тот период как раз было неважно).

Попробовали, что-то вроде каши из концентрата — ничего, острый такой привкус, хотя и незнакомый.

Едим день трофейное блюдо, второй... На третий приелось. А ящиков только наполовину уменьшилось.

— И где вы их подхватили, те ящики!.. — начали укорять командиры разведчиков. — Не могли добыть чего получше.