Атрак (СИ)

Часть 13

После пробуждения Адин никак не мог перестать думать о том, что я рассказал ему. А в тот миг, как Дракалес, Асаид и Вихрь привели в темницу очередного лиходея, Адин ему рассказал это всё. Бог войны нахмурился и сказал, что человек в его понимании стал ещё более низменный, чем был до этого. Всё это помогло им четверым понять, что нужно изменить подход к этому делу. Адин и Дракалес приняли такое решение: пока нечестивцы скрываются и никак себя не проявляют, они ловить их не будут; но если станет понятно, что влияние таких людей начинает мешать благополучию страны или пути Дракалеса, который он проходит, то охота возобновится. Да, таково положение человека. Он — источник нечестия. И никуда от этого не деться. Кто-то поддался этому нечестию и теперь становится его носителем, а кто-то готов бороться с ним. Но так или иначе, пока это существо дышит, оно будет осквернять этот мир.

В таком направлении развивалось Южное государство. Нечестивые не смели высунуть свои носы из укрытий, в которые они забились, словно крысы. Нехоженые кварталы Каанхора, те самые, по которым Агароз проводил меня, когда мы бежали из заточения, были очищены и превращены в самые обычные, так что теперь там могли жить люди. Много потайных логовищ всяческих лиходеев, начиная простыми контрабандистами и заканчивая фанатичными и безумными оккультистами, было разорено. Даже Кастилос Прей попался на глаза, после того как Дракалес и Асаид с Вихрем разгромили очередное логовище так называемых саткаралов. Он был одним из тех, кто, используя некую книгу под названием «Мастери́т Саткаролу́», пытался призвать в этот мир саткара. В общем, так и остался он всё таким же ни на что не годным пройдохой, который вызывал только жалость к самому себе. Как и всех остальных, его посадили в темницу. Также из тех кварталов вынесли множество всяческого мусора. В том числе многочисленные человеческие останки. Свежих трупов найдено не было.

С присоединением северных земель было потрачено невообразимое множество времени. Из числа тамошних людей были избраны самые ответственные и самые отважные, кто не побоялись бросить вызов человеческой ничтожности, чтобы бороться с ней. Теперь разными областями наследия Коина правили пять суранов, с которыми у Адина был тесный контакт. Каждые три месяца пять вестников пребывали в Каанхор и представляли подробные отчёты владыке о состоянии своих областей. И таким образом Адин мог воочию видеть, что его земли растут и укрепляются.

Всё было хорошо в северных и южных землях. Да вот только с генералом были испорчены отношения. Ведь все эти преобразования происходили без его участия. Отсеивание новобранцев, поиски лихих людей, избрание северных суранов. Одно за другим эти дела били по его самомнению. Так что, в конце концов, он не выдержал тяжести собственных возмущений, и решил всё высказать Адину. Виран, видя сильное раздражение в лице своего генерала, набрался терпения и преисполнился смирения, чтобы не раздражать его ещё больше. Отложив все свои дела, он внимательно выслушал всё, что ему скажет войсководитель, а после принялся на каждое высказывание приводить свой довод. В отличие от Дракалеса, Асон не видит сердца людей, а потому и не способен дать оценку подготовке новобранцев. То же самое касалось и всех остальных его причитаний. Они с ним не могут видеть душу и понять, кто всецело поддаётся лиху и погружается в него с головой, а кто старается бороться и оставаться чистым. Также на места суранов нужно было выбрать нужных людей, но ни виран, ни генерал не могут знать, кто из них готов поддерживать политику чистых намерений, а кто такой же лиходей, как и множество тех, кто сидит в темнице. Прозреть сердца людей может только лишь Дракалес, и вот именно поэтому он везде и участвует. Но Асон открыл другую сторону этой проблемы: «Но ты мог хотя бы везде брать меня с собой, оказывая таким образом заслуженные мною почести, как генерал Южного государства. А то многие считают, что этот Дракалес руководит и твоим войском, и твоими жителями, и тобой даже руководит» Виран попытал уладить это дело по-дружески, а потому, уложив ему свою руку на плечо, стал просить прощение за всё это, ведь он даже и подумать не мог, что для генерала это всё настолько важно. Однако тот не дал своему управителю это договорить, сбросив с плеча его руку и, ругаясь пуще прежнего, удалился из личных покоев его величества. Адин был удивлён такому обороту событий, однако ж надеялся, что Асон сумеет его простить, и всё будет, как раньше. Ведь от этого виран не перестал считать его генералом.

Прошло три года.

За это время виран дважды пребывал с нежданным визитом в свои северные владения. Растерянные сураны, конечно же, не были готовы к такому обороту событий, но Адина это даже радовало. Он делал осмотр областей и убеждался, что все отчёты присылаются ему с большой точностью.

Новобранцы в гвардию вирана продолжали пребывать. И к тому времени в воинстве Южного государства насчитывалось более 100 000 отборнейших воителей. Те, кто служили в самом Каанхоре, наставлялись непосредственно Дракалесом и Золиной. Воители из других областей внимали наставлениям других обученных воинов, которые входили в состав старой гвардии. Так что воители юга были и многочисленны, и опытны.

Нечестие, конечно же, продолжало распространяться — от этого уже никуда не деться. В некоторых поселениях на окраинах страны царила такая скверная атмосфера, что нормальным людям там уже не было места. Однако во всей территории царила праведная атмосфера, и благородные дела творились в больше степени.

Иногда в каком-нибудь городе или селе случится какое-нибудь чудо, и Асаид и Вихрем направлялись туда, чтобы выяснить о природе этого происшествия. Конечно же, двое воителей спешили туда, чтобы попытаться поймать эджага. Да, все признаки показывали, что это дело рук исполнительницы желаний. Но, как будто бы предвидя появление охотников, она заблаговременно покидала округу или же хорошенько маскировалась, чтобы её никто не обнаружил. И двое учеников Дракалеса всякий раз возвращались ни с чем. Только с очередной историей о невероятном чуде.

Генерал больше не держал на вирана злобы, однако ваурд присоветовал ему всё же быть повнимательнее с этим человеком, потому что видел в его душе ещё непогасший пламень вражды. Адин старался быть дружелюбным со своими войсководителем.

И вот в такое время Вихрю снится вещий сон. Мародёр стоит на развилке, а пред собой он видит три дороги: на север, на запад и на восток. Над этими тремя дорогами возвышаются три горы. И на двух из них стояло двое облачённых в мантии исполинов: на восточной и западной. Вершина северной горы была пуста. Пока воитель всматривался в это видение, вдруг зашевелился тот, кто стоял на западной вершине — он снял с себя капюшон, и взору Вихря открылась маска, которая изображала спокойное и целеустремлённое лицо. В прорезях для глаз блеснул оранжевый свет, и со стороны западной дороги послышался конский топот. На горизонте показалось неисчислимое множество наездников, а во главе их ехал управитель северный. Глаза выпучены и постоянно бегают по сторонам, а голос, преисполненный жадности и коварства, непрестанно твердил: «Моё, моё, моё»…

Пробудившись, Вихрь тут же прокрутил у себя в голове все эти события и вспомнил, как Золина однажды рассказывала нечто подобное. И, что было самое ужасное, после этого началось сражение с воинством северного вирана. Воитель понял, что его сон возвещал начало битвы с западными соседями, и теперь дух алчности будет направлять это воинство. Поняв всё это, он поспешил разыскать Дракалеса.

Ваурд внимательно выслушал его и произнёс: «Что ж, алчность. Теперь наши тактики не будут иметь успеха. Мы можем выиграть, только если будем искусно сражаться. Надеюсь, соглядатаи Адина выстояли» После того, как Дракалес высказал всё это своим ученикам, все четверо двинулись к вирану. Асаид обратился к Вихрю: «Ух ты, получается, когда настанет время сражаться с восточным вираном, такой же сон увижу и я?» — «Только если сумеешь выжить в этой войне» — «А с чего бы я не выжил? Нет таких, как мы трое. Уж кто-кто, а мы точно не погибнем во всех этих сражениях» — «Гордость предшествует погибели. Так что смотри, как бы не оказалось так, что ты давно погиб, просто не знаешь об этом» Молодой щитник призадумался над этим.

Когда Адин услышал о том, что Вихрю приснился вещий сон, тут же началась кутерьма по сбору воинства. Был оповещён генерал, и все воители в казармах стали облачаться в свои доспехи. Дракалес уловил момент и спросил вирана о соглядатаях, слышно ли что-нибудь о тех, кого управитель заслал в те земли. Тот немного призадумался, а после к нему пришло озарение: «Точно! Там же невидимые соглядатаи! Если Гамион зашевелился, они должны были уже давно узнать об этом и спешить сюда ко мне с докладом. А я и забыл о них вовсе» — «С того момента, как они ушли на запад, ты хоть раз получал от них хоть какие-то известия» — «Нет. Но ты прав. Даже если там ничего не происходило, должны же были они хоть что-нибудь сказать, хоть как-нибудь дать о себе знать. А то у меня даже начали рождаться сомнения, что я когда-то кого-то куда-то там отправлял» — «Что ж, тогда остаётся лишь одно — сражаться с ними. И уже во время сражения стараться изучать противника» — «Стой-стой. А что на счёт разведчиков?» — «Быть может, их убили. А, быть может, они поддались алчности, ведь мы послали их в самое сердце этого порока. Так или иначе, мы должны быть готовы сражаться с западным вираном без них» Адин утвердительно кивнул ему в ответ.

На военные сборы было потрачено достаточно много времени, ведь подготавливались не только бойцы, но и всё, что было необходимо на поле боя. Множество повозок провианта, где было солёное мясо, различные сухофрукты и крупы, а также вино. Две повозки везли ингредиенты алхимика. Инду́р, мрачный лекарь, поедет вместе со своим учеником на поле битвы, чтобы оказывать помощь раненным и возвращать их в строй как можно скорее. Катапульты, изготовленные Мармаром, были усовершенствованы и приведены в ещё большую боевую готовность. Конструкторы поработали на славу, сделав их более компактными, так что управиться с один осадным оружием при должной сноровке способен и один человек. Начать специальное обучение осадных мастеров Адин не успел. А потому во время осады машины эти будут управляться двоими воителями. А, пока нет в них необходимости, с простым перемещением может справиться и один человек. Ещё один день был потрачен на то, чтобы всё перепроверить. Согласно списку, все области предоставили необходимое количество воителей, всё было готово, и поход в восточные земли был начат.

Каким же это было испытанием для Дракалеса. Без поддержки духа войны человеческие воины сделались медлительными. Иногда в день свершалось два привала. И это ещё не говоря о том, сколько времени было потрачено для сна. Вот теперь вся тяжесть пути самопознания обрушилась на него всецело. Сколько он смирял себя в прошлом боевом походе. И насколько сильным должно быть его смирение сейчас. Так медленно он не ходил даже прогулочным шагом. Однако в этом он и видел испытание. Бросить вызов своей природной сущности и не дать ей взять верх над собой. Сосредоточившись на обуздании самого себя, он сделал это путешествие немного более увлекательным. Самым приятным тут были сражения с Золиной. Обучение пониманию сущности личности продвинулось достаточно далеко. Она уже научилась распознавать личность ваурда, чтобы подстраивать свой стиль битвы под его и лишать таким образом врага его преимущества. Но вот, как менять собственную личность и собственный стиль, она пока что ещё не познала. Ведь всё это время обучалась в одном направлении. Так что тело запомнило все движения до мелочей. Но теперь нужно как-то научить его менять технику сражения, но только так, чтобы это было естественно, а после этого можно будет вернуться обратно к своей прежней технике. Какие-то техники ей вовсе недоступны из-за её происхождения. Навряд ли Золина когда-нибудь станет тяжёлым бойцом. Но это же не означает, что она может замаскировать свой стиль битвы под тяжёлый. Здесь в равной степени нужны и практические, и теоретические занятия. Поэтому ваурд обучал её не часто, давая времени, чтобы она всё как следует обдумала и построила в своей голове. Однако теперь они сражались каждую ночь. Но не каждую ночь поединок был обучающим. Чаще всего они сражались в полную силу и без применения тактических уловок или маскировок. Просто столкновение оружейного мастерства девушки с оружейным мастерством бога. В эти моменты Дракалес ощущал себя настоящим воителем. Его ученица стала уже очень искусной, поэтому могла не уставать в таких яростных сражениях. И, пока её силы не истаивали, сталь билась о сталь. Лакиза сделалась самым настоящим продолжением её руки. А её тело сделалось самым настоящим инструментом, тонким, точным, но верным инструментом ведения активного сражения. А, когда она всё-таки уставала, они разговаривали, глядя на светлеющий небосвод. Как-то раз бог войны сказал ей: «Не понимаю, как у людей получается не терять желание сражаться, пока они так медленно приближаются к полю битвы. За это время можно вообще забыть, зачем ты куда-то направился» Девушка ему отвечала: «И я уже не могу этого понять, — она усмехнулась, — А ведь когда-то давно меня в угол зажали три мерзких человека. И если бы не ты, не было бы меня здесь. А теперь и с тридцатью такими, как они, одновременно могу я справиться, — чуть помолчав, она спросила, — А как происходит обращение в ваурда?» — «Через страдания» — «И насколько сильны эти страдания?» — «Очень сильны. На тебя обрушится физическая мощь, которая буквально попытается раздавить тебя. Она сожмёт тебя со всех сторон, начнёт лишать тебя сил и жизни. Если во время этого процесса ты не погибнешь, то и силы, и жизнь вернутся к тебе. А после прибавится столько, сколько ты потеряла и сколько у тебя осталось. Дух побед и дух поражения сольются в тебе и начнут вести сражение. Вечно, без остановки. С этим тебе придётся жить. Этот бой будет побуждать тебя сражаться, искать сражений и стремиться к ним. Если тебе удастся принять это, если у тебя хватит духу вместить в себя это вечное противоборство, то ты становишься ваурдом. В ином случае ты, в конце концов, потеряешь рассудок и лишишься духа побед и духа поражения. А к тому времени они станут твоей жизненной силой. Получается, ты умрёшь. Но если ты будет потакать своей душе, если будешь каждый раз внимать её капризам, то неровен час, как ты обратишься в заложника самой себя. Ты дойдёшь до того, что начнёшь вести неблагородные войны. А если это случится, то я приду. И уничтожу тебя» От последних слов по коже Золины пробежалась неприятная дрожь. Она себе и представить не могла, сколько всего происходит с воителем Атрака. И всё это сейчас происходит в нём, в этом исполине. Однако, глядя на него, воительница не видела ни намёка на это. Он спокоен и могуч, в принципе, как и всегда. Нельзя сказать, что сейчас внутри него идёт противоборство духа побед и духа поражения. Никакие признаки не говорили о том, что он удерживает их в себе или, наоборот, позволяет им влиять на свой разум. И, конечно же, она постаралась примерить это на себя. Смогла бы она выдержать это всё? Не раздавила бы её физическая сила? Не сошла бы она с ума, пока пыталась ужиться с двумя противоборствующими силами? Не позволила бы им управлять собой? Ей не под силу это понять. А тем более человеку.

Множество дней и ночей истратили гвардейцы Адина, идя постоянно на запад. Южное государство было огромным, а потому и путешествие по нему было очень затратным делом. Везде, в какие бы поселения ни входили воители, их встречали достаточно радушно. Управитель покупал у местных продовольствие, чтобы пополнить запасы, и не скупился на оплате. И вот, в середине одного из дней они стали подъезжать к очередной деревне. Воители уже смаковали, как они там отдохнут, вновь напьются молока, поедят варёной картошечки, споют с местными сельчанами развесёлые песни. Однако в этот раз их грёзам не суждено было исполниться, потому что поняли, что в этом месте шёл дикий разбой. Оттуда доносились женские крики жертв и зычный гогот грабителей. Асон вострепетал от этого и скомандовал наступление. Какие-либо построения были бесполезны — враг, подверженный алчности, всё равно выиграет в тактике. Поэтому, как и было оговорено, стратегия битвы тут проста — выбрал цель, сразил цель, пошёл дальше. Так было и здесь. Воители Адина поднажали и всей гурьбой ворвались в Кандо́к. У них не было времени даже осмотреться, потому что мирные жители в опасности. А потому они тут же начали сражаться с теми, кто принадлежал к Западной стране. Алчные воители убивали мужчин, выволакивали всё имущество из их домов, а женщин насиловали. Трое воителей встретились с первым западником и даже немного опешили. Его глаза были выпучены, так что того и гляди, выпадут на землю. Он неестественно глубоко и размеренно дышал. Он нацепил на себя различные стулья и одежду. На спине висел большой сундук, который пригибал его к земле. Ещё два сундука поменьше он нёс, обхватив их руками и прижав к своему телу с боков. Это было какое-то дикое существо, но никак не человек. Осмотрев троих, он затараторил: «Моё, моё, моё, моё, моё, моё», а после отпустил два сундука и вынул свой меч, чтобы атаковать. И тут он показал, что не только выглядит дико, но и сражается подобным образом. Постоянно нападая и отступая, он не позволил воителям Южного государства контратаковать. А, когда они ринулись в атаку, он скинул со спины огромный сундук, и его прыть стала ещё более дикой. Он прыгал, как дикарь, запрыгивал на стены, отпрыгивал от них, перекатывался, неестественно уклонялся от ударов, как будто бы лишён костей и суставов. И буквально каждое своё движение он приправлял ударом своего цепа. Но и воители Адина тоже не были простачками. Они умело использовали те знания, которые в них успели вложить Золина и Дракалес. Но также стоит отметить, что это их первый настоящий бой. А потому скованность, страх и неопытность пока что не позволяли им побеждать. Но главное — это то, что враги отвлеклись от своих дел. Пока первые ряды воинов распределялись в начале деревни, последующие углублялись в неё и встречали ещё больше противников. Стало понятно, что Гамион серьёзнее отнёсся к завоеванию, чем Мармар. Дракалес, Золина, Асаид и Вихрь бежали в первых рядах, однако они не отвлекались ни на кого. Трое следовали за своим учителем, а тот мчал вперёд, туда, где находился источник фиолетовой силы — алчности. Он должен победить его, поглотить этот источник и ослабить его воинство, чтобы сополченцы могли победить тут.

Вскоре они ворвались на главную площадь и увидели, как всё имущество этой деревни сносилось в это место. Всё, буквально всё, что находилось в доме, было тут, начиная какой-нибудь потерявшейся пуговицей, заканчивая крышкой от подвала. Некоторые воители уже начали брать вещи из этой кучи и погружать их в одну из повозок, намереваясь отвезти всё это к себе. И посреди этой огромной кучи всего и всех стоял он, источник алчности. Невысокий мужчина, одетый в броню, которая плохо защищала, но которая нужна была для того, чтобы показать свой статус. Он тут главный. Он командир. Подбежав к одному из западников, Дракалес мощным движением руки вырвал у него цеп и, совершив фуруварат, перелетел через груду имущества и приземлился там, где только мгновение назад стоял нет, не Гамион. На этот раз в наступлении был его советник — Аву́т, второй незаконнорождённый потомок Асибазая. Но для бога войны это не было проблемой. Главное, что ему после победы над этим человеком достанется половина силы алчности. Фиолетовый дух вырывался мощным фонтаном из его сущности и устремлялся ввысь, достигал вершины и снова ниспадал туда, откуда он извергался. Как и все носители духа, Авут молчал, потому что был его рабом. Скорее, этот нечестивый дух правил им, а он лишь подчинялся ему.

Удары цепом невозможно блокировать или парировать — конструкция этого оружия всё равно позволит попасть по противнику. Поэтому алчному советнику приходилось только лишь уходить от ударов. Помимо этого, атаку цепом невозможно остановить на половине удара. Даже если остановить руку, так что рукоятка проделала только половину пути, цель с грузом, всё равно устремится дальше и совершит свой удар, а потому придётся размахиваться снова. Дракалес опять и опять промахивался по этому скользкому противнику, пытаясь изловчиться для того, чтобы подловить этого врага на его ошибке. Однако дух алчности не позволял ему совершать тактические промашки, а потому он только и знал, что выскальзывать из-под удара бога войны. Один всё время нападал и промахивался. Второй всё время отступал и уклонялся.

Цеп. Тот, кто использует его, делит свою власть над этим оружием с физическими законами мирозданья. Рука лишь правит рукоятью, когда как цепь подвержена законам этого мира. Они же незыблемы. Воздух всегда неосязаем, вода всегда вязкая, предмет всегда стремится падать вниз. Но, если ты хочешь, чтобы воздух стал осязаем, вода твёрдой, а предмет перестал подчиняться закону тяготения, найди способ, как заставить тот или предмет подчиняться другому закону. Или, если тебе дано достаточно власти, измени сам закон. И тогда изменятся свойства предмета.

Дракалес устремил свой взор на этот цеп. Он смотрел на него каждый раз, как делал взмах и ниспровергал это оружие на врага. Он смотрел очень внимательно. Если бы сейчас тут были его Орх и Гор, то он мог бы заставить их идти против законов мирозданья. А ведь нечто подобное он может сделать здесь и сейчас с этим оружием. Ваурд продолжал наносить удары и наблюдать. Он должен был ещё глубже проникнуть к таинство этого оружия, понять все принципы его действия, обуздать их и покорить этот цеп своей воле. Да, он наносил удары, но теперь не боевые, а обучающиеся. Он смотрел и наблюдал за этим оружием, прилагая к этому всю сущность ваурда, как это было, когда он познавал мастерство владения мечом. Он вспомнил всё, чему обучался у своего наставника Уара, и применял прямо здесь и сейчас. И вот, он стал ощущать, как расширяется его понимание, как туда вмещаются дополнительные знания о цепах, как он буквально покоряет это оружие себе. И вот, он уже умеет направлять физические силы этого мирозданья для того, чтобы управлять цепью. Теперь, когда он останавливает руку на половине удара, вместе с ней застывает и навершие. Оно не продолжает движение, не требует ожидать, пока грузило повиснет, чтобы иметь возможность наносить удар заново. Сейчас в его руке как будто бы находилась булава. И он мог снова замахиваться и снова обрушивать мощь этого оружия на противника. И вот, он делает взмах, цель снопа становится подвижной. И вот, он совершает удар, враг уходит, и цепь по велению бога войны снова застывает, позволяя Дракалесу тут же отвести руку назад для нанесения внеочередного удара, при этом цель снова становится подвижной. Немного позволив своему телу привыкнуть к новым методам, он снова пошёл в нападение. И вот теперь враг не мог уворачиваться, как следует. Да, первый удар он избежал, однако мастерство владения орудием позволяло превратить этот удар в полу удар. Поэтому тут же следует очередное нападение. Конечно, Авут уходит и от него, однако, чем больше оружие рассекает воздух, тем ближе миг поражения противника. Рука Дракалеса делается с каждым ударом всё крепче, всласть над этим оружием проявляется всё точнее, и вот, бессмысленная и беспощадная битва заканчивается. Тяжёлый металлический шар, покрытый шипами, устремляется в левое плечо, ломая кости, разрывая мышцы и разбрызгивая кровь. Следом за ним следует второй удар добивающий. После чего прыткое тело падает замертво, и высвободившийся фиолетовый дух ожидает своей участи. Ваурд протягивает к нему свою руку, но это не просто прикосновение, это нападение. Дух войны налетел на дух алчности, и началось очередное сражение.

Снова, как в тот самый раз, когда пал Мармар, он попал в другое место. Такое же чёрное поле, только теперь вместо оранжевого пламени — фиолетовые молнии. Непрестанно били они то в одном месте, то в другом. Такой же двойник, только теперь в него вложен дух алчности. Он глянул на свои руки и, как в прошлый, раз увидел в них по одному оружию, только вместо мечей были два цепа. Алчный бог войны демонстративно сжал кулаки, так что в них также появились два цепа. Это означало, что бой должен быть начат. И Дракалес не увидел препятствий для этого.

Он знал, чего нужно было делать, а чего нужно избегать. Против этого врага бесполезно использовать тактические преимущества. А также необходимо избегать любых проявлений алчности, а иначе он будет подпитываться ими и становиться непобедимым. Они сошлись в поединке, и настоящий бог войны тут же возымел преимущество над своим двойником. Возросшее и продолжающее возрастать мастерство владения этим видом оружия помогали Победоносцу разить противника. Он видел и осознавал, как тот пропускает каждый его удар и не может сосредоточиться на тактике, чтобы перенять инициативу или просто уйти от нескончаемого града ударов, чтобы собраться с мыслями. Вот этот поединок был идеален. Столько удовольствия он не получал уже достаточно давно. И сейчас эта жажда навёрстывалась. Да, жажда. Вот она, алчность. Бог войны алкал удовольствие. А потому, даже одолевая своего противника, он видел и осознавал, что Лжедракалес не собирается умаляться и отдавать ему свою силу. Отдавать силу — это ещё одна алчность. Он алкал эту силу и жаждал подчинить её себе. Стремление к удовольствию и жажда силы поддерживали существование этого противника. Чтобы прервать этот порочный круг алчности, ему нужно выйти из боя и собраться с мыслями. Но как это сделать? Если он остановит непрекращающийся град ударов, у его противника будет время собраться с силами. Надо продолжать осыпать его нападением. Нужно победить. Вот и третий источник алчности — жажда победы. Враг не умалялся. Более того, он начал расти. И, когда Лжедракалес превратился в великана, ваурд отстранился. В мыслях чувствовалось глубокое сожаление о том, что ему пришлось отступить. Нужно было продолжать сражаться. Нужно было не уступать ему. Он знал, что это кормит врага, а потому стал успокаивать сам себя. Противник собрался с силами и напал снова. Маленькому богу войны было легче уходить от ударов неповоротливого исполина. Но он не контратаковал его. И это было правильным решением. Удерживая себя от ударов, он позволял своей алчности гаснуть. А вместе с тем гасла и мощь его врага. Продолжая уворачиваться от цепов алчности, он низводил противника. Сдерживая свою жажду победить, он побеждал. И вот, Лжедракалес умалился настолько, что хватило лишь незначительного удара одним из своих оружий, как всё и завершилось.

Открыв глаза, он видит старое поле брани. Воинство Адина добивает воинство Гамиона. Однако он также видит, как остатки духа алчности от поверженного передаются к победителю, так что они начинают отвлекаться на то, что лежит вокруг. Нужно что-то делать. Дракалес устремляет свой взор на новый дух, что зиждется в нём. Теперь эта фиолетовая сила обрела иное назначение. Теперь она стала целеустремлённостью, сосредоточенностью на своей задаче. И, воспользовавшись этой силой, он заставляет алчных воителей сосредоточиться на главном — они должны освободить Кандок от захватчиков. И битва продолжается.

Алчность — сильный порок. А потому, даже потеряв источник этого духа, воители запада не перестали его проявлять. Остатков его было достаточно для того, чтобы управлять этими несчастными людьми. Но Дракалес воспользовался тем, что обрёл, и освободил всех, кто был подвержен действию этого нечестия. Фиолетовые молнии метнулись к нему и соединились с остальной частью алчности, став целеустремлённостью. Однако это действие не остановило бой. Когда разумы просветлели, они продолжили сражение, потому что помнили последний приказ. И даже видя своё поражение, они всё равно остались верны своему вирану, а потому продолжали сражаться и погибали. Но не все. Были и такие — их единицы, — кто складывали свои оружия и давали понять, что в них нет желания сражаться. Их, конечно же, брали в плен, чтобы допросить. Но теперь эта битва уже не представляла никакой угрозы.

Под начало ночи всё утихомирилось. Больше не слышен лязг оружий и громогласных перекрикиваний. Никто не трогал мирных жителей. А куча их имущества пока что ещё продолжала быть сложенной на центральной площади. Никто не торопился разгребать её, потому что не все ещё отделались от потрясений. Воители разговаривали с выжившими кандокцами, а те рассказывали им о том ужасном дне, когда захватчики ворвались к ним и стали разбредаться по всей деревне. В это время в лагере вирана шёл допрос пленников. Мужчины и так были сломлены морально, так что они готовы были рассказать всё, что от них потребуется. Однако Асон был с ними излишне суров и, со слов Адина, перегибал палку. Но генерал был уверен, что они могут рассказать больше, если только на них как следует надавить. Управитель бросил такую фразу: «И чем же мы в таком случае лучше них? Асон, генерал Южного государства, призываю тебя оставить эти варварские методы и перестать пытать тех, кто решил перейти на нашу сторону» Конечно, мужчине пришлось подчиниться, хотя ему это очень и очень не понравилось. Он даже сказал: «Дашь слабину — и не успеешь оглянуться, как они вонзят тебе нож в спину» Адин смотрел в спокойные глаза войсководителя. Хоть в них не было ни намёка на раздражение, управитель готов был поклясться, что видел в них недоброе пламя, как будто бы все частицы духа гнева собрались в одном месте — в нём. После этого разговора Адин рассказал всё Дракалесу. Ваурд поддержал решение вирана, утверждая, что пленники рассказали всё, что знают. Даже более того, чтобы остудить пыл генерала, им пришлось выдумать некоторые небылицы и подать их как факты, чтобы яростный генерал перестал их пытать. Адин задумчиво ответил: «Так вот, значит, из-за чего Асон так уверен, что они скрывают какие-то сведения» Также Дракалес сказал на счёт Асона: «Он — наглядный пример того, как же легко человек поддаётся своим порокам. Дух гнева побеждён и больше не довлеет над этим миром. Однако генерал проявляет все признаки этого духа» — «То есть это не действие духа гнева? То есть ты его победил, и в мире больше не осталось его?» — «Всё верно. Асон взращивает свой собственный гнев» — «И как же нам быть? Как погасить этот пламень, пока он не превратился в пожар?» — «Как сделать это, помимо того, чтобы убить его, не известно мне» И Адин понял, что эту загадку ему придётся решать самому.

Скажу лишь то, что ваурд не мог этого знать, потому что не так глубоко понимал людей. Да, он мог прозревать их сущности и видеть намерения сердца. Именно с помощью этой способности он распознал, что гнев Асона взращивает он сам, а не питается из стороннего источника. Но вот, как разрешить эту проблему, он не знал. У Адина было больше возможностей понять это. И он именно так и сделал. Он всю ночь размышлял об этом и пришёл к выводу, что нужно больше уделять внимания генералу. Он предполагал, что тот всё ещё продолжает ненавидеть вирана. А потому нужно время, чтобы изгладить эту ненависть. И с рассветом нового дня он решил оказывать больше почестей ему.

Весь следующий день был потрачен на то, чтобы помочь жителям Кандока начать устранять последствия погрома. Конечно, ущерб этот не удастся устранить за один день, однако воители помогли начать. А уж дальше местные жители справятся сами. А на следующий день они распрощались и двинулись дальше.

Спустя четыре дня воинство вирана настигло очередную деревню. Однако она была уже разорена. Дракалес осмотрел её своим взором и сказал, что это дело рук западных воителей. Асон больше всех гневался на это и призывал Адина и всех остальных, чтобы они прибавили скорость и начали мстить. Виран мрачно кивнул ему в ответ, и поход продолжился.

Спустя ещё несколько дней они прибыли в ещё одно разорённое поселение. На этот раз Дракалес сообщил, что это не похоже на завоевание. Скорее всего, из-за ухудшения условий жизни люди просто покинули это селение. При более детальном осмотре оставленных домов, воители убедились в этом, потому что всё имущество было аккуратно вывезено оттуда, а сами дома остались нетронутыми. Адин негодовал по поводу существования неблагоприятных мест в своём государстве. Дракалес же отвечал ему, что всего предречь и за всем уследить не получится ни у одного человеческого правителя, а потому такие места неизбежны. Он лишь утешал его, что люди здесь не погибли, а просто вынуждены были переехать в другое место. Он не стал предполагать, что, скорее всего они переехали туда, куда как раз таки вторгся враг, и, скорее всего, как раз таки погибли. Достаточно и этих не очень-то и хороших известий. Воители немного приуныли, потому что понимал, что теперь не будут встречать на пути радушных деревенек с их приветливыми и щедрыми жителями. Однако это уныние не мешало им поддерживать собственный боевой дух. Даже наоборот, они настроились на то, чтобы установить мир в этих землях. Настроились на то, чтобы в конечном итоге каждое поселение и каждый город был таким же приветливым, как все те, в каких они побывали.

Ещё через три дня пути они настигли западную границу. В памяти Золины, Асаида и Вихря всплыли моменты, когда они ещё в самом начале своего военного пути пришли сюда, чтобы начать осмотр границ и выявить слабые места в обороне. А теперь они снова тут. Только теперь во множество раз сильнее и для того, чтобы самим нарушить эти границы. Адин рассмотрел карту этой местности и решил проверить, как архитекторы решили задачу по восстановлению обветшалых частей каменной стены, и был приятно удивлён тем, что его приказ был выполнен качественно. Только вместе с тем встал вопрос: как же через эту границу перешли вражеские войска? Конечно же, все взоры устремились на бога войны. Тот сразу же нашёлся с ответом: «Как бы вы готовились к этой войне, если бы не было меня?» Адин отвечал: «Без тебя и не было бы этого духа алчности. Мы бы сражались с обычными людьми» Что ж, это было справедливо, а потому ваурд согласился помочь им в этом, однако предупредил, что для третьего сражения он перестанет им совсем помогать. Им придётся решать простые человеческие проблемы войны без вмешательства бога. На что виран изумился: «И как же нам побеждать безумие своими силами?» — «Я же сказал, что вы будете решать именно человеческие проблемы. То, что касается сверхчеловеческого, я, конечно же, буду брать на себя» — «Договорились» После этих слов глаза бога войны полыхнули заревом, и он стал осматривать местность, говоря: «Они проникли сюда с юга» Адин скомандовал двигаться туда, и воинство достаточно бодрым шагом направилось, куда указывал бог войны.

На утро следующего дня Дракалес вернулся в лагерь. Все воины уже были на ногах. Виран и генерал стали расспрашивать, что там. Они предполагали, будто бы западники использовали осадные машины, и там опять образовалась брешь. Но бог войны сказал, что в этот раз они применил лестницы и не стали осаждать границы. Великое множество высоченных лестниц, которые не больше и не меньше, но в самый раз достигали высоты каменных стен, указывали лишь на одно — прежде чем нападать на Адина, Гамион всё вызнал и подготовил. Асон стал интересоваться, как теперь они будут перебираться через эти границы. Адин отвечал: «Это ж очевидно: тоже воспользуемся лестницами» — «Наше восьмидесятитысячное воинство будет перебираться туда целую вечность» — «И что ты предлагаешь?» — «Использовать наши осадные машины и разрушить стену. Меньше времени уйдёт и заодно воители потренируются в их использовании» Адин глянул на Дракалеса: «А ты что думаешь?» Тот лишь отвечал: «Решать тебе. Ты — виран» Немного призадумавшись, Адин согласился с планом генерала.

В середине дня воинство добралось до того места, где была нарушена граница. Золина, Асаид и Вихрь уже использовали одну из лестниц и находились на каменной стене. Девушка прокричала оттуда, что лестницы довольно крепкие, их можно использовать. Дракалес призвал их слезать оттуда, сказав, что виран и генерал решили использовать катапульты, чтобы разрушить эти стены. Они послушались и помогли воителям. Под вечер все механизмы были приготовлены, и осада началась. Конечно, опыта ещё не хватало, а потому даже с небольшого расстояния было довольно сложно забрасывать камни так, чтобы попадать в цель. Адин попросил Дракалеса помочь, но вместо этого ваурд предложил Золину. Она уже была во главе осады, а потому имеет опыт. Девушка, конечно, сомневалась, что у неё получится, однако сама была удивлена, что, оказывается, её разум ещё помнит тот день, когда она атаковала стены Гальторина. А потому с помощью её корректировок воители сумели хорошенько попрактиковаться в ремесле метания снарядов. И под конец ночи проделать заветную брешь у них всё-таки получилось. А потому, переночевав на этом самом осадном месте, они начали новый день с того, что ещё немного поупражнялись с катапультами, а потом Адин объявил о начале завоевания.

Западные земли представляли в большинстве своём горные хребты. И вот, продвигаясь вглубь алчной страны, воители Адина постепенно оказывались в объятьях горных склонов. Перемещаться по такой пересечённой местности стало ещё сложнее. А потому этот поход растянулся на очень долгое время. Дракалес, конечно же, негодовал по этому поводу, однако постоянно гасил этот неистовый порыв, одерживая таким образом каждый раз победу над самим собой. И понимание воздействия алчности ему в этом помогало. Он понимал, что таким образом в его душе проявляется невообразимое желание сражаться. А он не мог допустить того, чтобы его поступью управляло что-то, помимо его разума. Он настроился не позволять своим чувствам быть его господами. Только он решает, куда и как поставить свою ногу и направить свою руку. Однако борьба духа побед и духа поражения были вечны. И если он заглушит их совсем, то погибнет. А если даст волю, то проиграет. А потому он всегда удерживал равновесие, чтобы не позволить своей сущности склониться либо в одну, либо в другую стороны.

Этот поход, конечно же, был полезен не только для него. Люди, которых вели генерал и виран, учились дисциплине, выдержке и стойкости. Пробираться по местности, которая то поднимается вверх, то опускается вниз, было достаточно выматывающим делом. Однако, делая так изо дня в день, они укреплялись и с каждым разом продолжали свой путь немного дольше. А теперь нужно прибавить к этому ещё и то, что они вели с собой осадные машины, которые приходилось то тянуть, чтобы катапульты смогли заехать на возвышенность, то притормаживать, чтобы не позволить им поехать по склону и разбиться. И, опять же, помогая друг другу, а также внимая указаниям тех, кто ими руководит, они смогли быстро приноровиться к этому делу. А потому, научились быстро перестраиваться. Но мало кто знал, что всё это происходило при содействии боевого духа, который источал громила в красных доспехах. Если бы не он, то все эти трудности давно бы сморили их, и путь удлинился бы в несколько раз. А так их мышцы росли быстрее, ропот было легко унять, а сбросить с себя оковы нежелания и сделать так, как надо, нежели так, как хочется, стало проще. Но больше Дракалес им никак не помогал, предоставив теперь вирану и войсководителю возможность направлять этих людей.

И вот, проходя между возвышенностями, которые окружили их, словно вражеское войско, которое собиралось атаковать с флангов, они без каких-либо опасений шагали в ловушку, которую устроили западники. В этот момент на возвышенностях собирались точные лучники, которые намеревались воспользоваться своим тактическим преимуществом, чтобы обстрелять ничего не подозревающих противников сверху. Но ожидали, когда в ловушку попадётся как можно больше людей Адина, чтобы не дать никому уйти, а после заняться мародёрством. Дракалес об этом, конечно же, знал, однако молчал, ведь он должен слушать указаний вирана и генерала. Он смотрел на них, однако не видел в них ни намёка на тревогу или хоть какие-то подозрения, а ведь об опасности им буквально кричала вся округа. Стояла звенящая тишина, и в этой тишине было нечто зловещее. Изредка с какой-нибудь вершины сорвётся парочку камней, как бы намекнув, что они тут не просто так скатываются с вершин. Но нет, никто и ухом не вёл. Никто, кроме Вихря. Он какое-то время всматривался в вершины и пытался понять, есть ли что-то опасное в них. Дракалес следил и за этим своим учеником, чтобы понять, сможет ли он разгадать намерения врага. Ему было печально осознавать то, как на этом воителе исполняется одна из человеческих ничтожностей — если перестать пользоваться каким-то навыком, то начнёт он забываться. Вот и сейчас ваурд видит, как же сильно терзали его ученика сомнения. Да, он что-то осознавал, даже, скорее, чувствовал, но прошло уже достаточно много времени, как он не использовал это чувство. А потому не мог понять, что оно раскрывало перед ним опасность. Все эти года, пока не была объявлена война с западным государством, он был занять подготовкой воинства и поимкой лихих людей. Вспомнить, как он легко раскрыл засаду Гиен. Но сейчас он не видит даже очевидного. Дракалес полагал, что этот воитель станет спасителем. Однако с каждым шагом становилось всё более очевидно, что этого не случится. И тогда тарелон решил немного помочь ему в этом. Нет, он не стал подходить к нему и говорить о том, чтобы он повнимательнее прислушался к окружающей тишине. Он не стал задавать ему каких-то наводящих вопросов, чтобы вывод родился сам. Ваурд направил к нему новообретённую силу и помог ему сосредоточиться на своём ощущении. И, как только незримая сила коснулась его, наконец-то, появились первые признаки правильного поведения. Он стал непрестанно озирать вершины, вслушиваться и даже внюхиваться. Дракалес внимательно наблюдал за ним. И вот их взоры встретились. Ваурду не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, о чём ему хотел сказать бывший разбойник. Он лишь молча кивком головы указал в сторону Адина и Асона. Вихрь уверенно кивнул ему в ответ и молча двинулся к двоим руководителям этого вторжения. Как только он сообщил им о том, что вокруг вражеская засада, тут же был отдан приказ остановиться. Адин подвёл скакуна к Дракалесу и спросил: «Что нам делать?» Ваурд совершенно невозмутимо ответил: «Я — лишь простой воитель. Как вы с генералом решите, так я и поступлю. Но помни, прощёный виран, что в тактике мы проиграем алчности» Адин немного посмотрел на Дракалеса с укором, а после двинул свою лошадь к Асону. Они начали разрабатывать план действий. Золина спросила, почему ваурд так поступил с управителем. На что громила всё так же невозмутимо отвечал: «Так мне стоило поступать с самого начала пути познания себя, ведь таково было повеление моего отца. Я должен встать на службу его величества и быть как все воители, которых он ведёт за собой. Но в то время я только лишь начинал путь самопознания, а потому вмешивался в их дела, чтобы пройти этот путь быстрее, нежели это было намечено Датаролом. Но теперь я решительно настроился на то, чтобы закончить это обучение именно так, как это было запланировано. Ведь, обуздывая себя, вижу я, как сам становлюсь лучше. Пусть так будет и дальше» Девушка поняла его мысль и была согласна с ней, однако в душе боялась, что без руководства бога войны это сражение с западным вираном и воинством алчности может быть очень сложным. Ваурд увидел это в ней и сказал, чтобы она не страшилась. Предназначение — это довольно извилистый путь. Он чем-то напоминает эту гористую местность, по которой они сейчас путешествуют, однако это всегда верный путь, а идущий по нему обязательно получает награду. Причём такую, о какой он и мечтать не мог. Девушка приободрилась от этих слов.

Было принято решение отступить и выбрать другой путь, более безопасный. Быть может, им стоит занять эти самые возвышенности. Виран непрестанно жаловался на то, что у него нет карты этой местности. Высказав всё это, он, конечно же, глянул на Дракалеса, ожидая хоть какого-нибудь слова от него. А тот знал, что враги начнут обстрел, как только поймут, что захватчики пошли на попятную, однако не стал говорить об этом напрямик: «Как скажешь, прощёный виран. Но только знай, что у каждого решения будут свои последствия: одни проявятся позднее, другие — сразу же» Адин глянул вверх и сказал: «Мы будем готовы» И скомандовал поворачивать, а сам при этом не переставал озирать вершины. Однако всё же первая стрела была неожиданной. Она угодила в макушку шлема одного из воителей. И это стало причиной для переполоха, который поднялся тут же. Виран и генерал подгоняли своих людей как можно скорее покинуть ущелье. Лучники пытались отстреливаться, но это, само собой, было пустой тратой сил и снарядов. Сожалел ли управитель? Ещё бы. Два дня продвигаться вглубь вражеской страны только лишь для того, чтобы всё это время было потрачено зря. В общем, без потерь отделать не удалось. Примерно две сотни воителей остались в том самом ущелье. Люди, голодные, измотанные и усталые, упали на землю, как только выбрались из вражеской засады. Адин же подошёл к Дракалесу и спросил, почему он так поступил, почему не предупредил о том, что здесь было опасно. Ваурд отвечал ему так: «Вся округа кричала тебе об этом. Но ты не слышал» — «Ну так, указал бы на это, сказал бы или хотя бы намекнул, что тут стало слишком тихо, мы бы поняли, что эти слова неспроста были сказаны» — «Я был с тобой во время первого военного похода и помогал тебе одержать победу. Я помогал тебе, хотя это была ваша война. Чтобы мне закончить путь познания себя, я должен был войти в твоё воинство и стать обычным воителем. Воителем, но не руководителем. Принимать решения и вести людей в бой должны виран и генерал» Собеседник тяжело выдохнул и сказал: «Ну, мог хотя бы заранее об этом сказать» А после вернулся к генералу. Вихрь обратился к Дракалесу: «Прости, учитель. Я должен был не сомневаться в своих ощущениях. Я ведь подозревал, что здесь было не всё хорошо, здесь что-то не ладное. Но молчал» — «Тебе нужно время от времени возобновлять тренировки по устраиванию засад, чтобы твоё чутьё снова могло стать острым и ты мог с лёгкостью распознавать опасность, что притаилась где-то неподалёку. Вспомни, как ты обнаружил Гиен. А ведь они подавали ещё меньше признаков своего присутствия» — «Я тоже об этом подумал. И, если честно, мне как-то не по себе от того, что в такой простецкой ситуации моё чутьё подвело нас всех. И да, я, конечно же, буду тренироваться, чтобы этого больше не повторилось» Дракалес кивнул ему в ответ и позвал с собой, чтобы они приступили к этим тренировкам прямо сейчас. Воитель не был против.

Они вернулись в то самое ущелье, откуда совершенно недавно, спасая свои жизни, отступило всё воинство захватчиков. В это время там как раз орудовали лучники, которые только недавно вели по ним обстрел. Гонимые алчностью, они покинули свои убежища, чтобы поживиться тем, что сумеют найти на телах только что убитых воинов юга. Они как раз немного разбрелись по округе, давая Вихрю возможность устраивать одиночные засады. И они там до самого вечера пропадали, напоминая бывшему мародёру о тех возможностях, которые он имел раньше, когда занимался усовершенствованиям своих способностей. Да, с каждым удачным нападением из засады воитель ощущал, как приобретает всё больше и больше утраченных способностей. Как будто с каждым убитым лучником он отнимал у него часть тактического преимущества и забирал его себе. И всё же таким образом он недолго мог уничтожать противников из засады. Вскоре по всему ущелью поднялся переполох, и ученик бога войны воочию убедился в том, что западники приобрели невозможное тактическое преимущество. Пока со всех сторон к месту происшествия стягивались помощники, ему удалось провести честный бой один на один. И вот, пока продолжался этот поединок, Вихрь осознал, каким же назойливым может быть противник, познавший величие в тактике. Этот лучник сделался неуловимым. Он постоянно прыгал, скакал и отскакивал, умудряясь стрелять на ходу, на бегу и даже налету. Вихрь, привыкший использовать различные манёвры в своих боях, постоянно проигрывал ему. Он всё никак не мог приблизиться к отступающему, чтобы нанести удар, ведь противник постоянно держал его на расстоянии поражения стрелы. Вихрь даже пытался швырять в его сторону камни, однако всё было бесполезно. В большинстве случаев такое попадание не давало никаких преимуществ. А стрелок, если и попадал по преследователю, то его стрелы со звоном отбивались от поверхность латных доспехов. Вихрь в душе благодарил своего наставника за то, что он заставил его носить доспехи, которые сейчас спасают от смертельных ранений. В принципе, он убедился в ценности своих лат ещё в Снугде более трёх лет назад. Но сейчас он доподлинно видел, как точно разят стрелы этого противника. И если бы не защитные пластины, в которые он облачён, то первая же стрела могла оказаться и последней. Однако, сосредоточившись на своей ненависти к этому назойливому стрелку, он упустил из виду главное наставление Дракалеса, которое касается этой войны — с местными воителями бессмысленно тягаться в тактическом сражении, ведь тут они превзойдут любого человеческа. А потому Вихрю понадобилось немного времени, прежде чем ему на ум всё-таки пришло это осознание. В этот миг он оставил все свои манёвры и ринулся напролом, чтобы как можно скорее сократить расстояние и показать всё своё мастерство владения оружием. Стоило только ученику бога войны сделать это, стоило ему только перестать всякие манёвры, как произошло самое настоящее чудо — противник растерялся и вообще перестал нападать, только лишь встал, словно дерево, на пути мчащегося во весь опор воителя. Он попытался всяческие манёвры совершить, однако было уже поздно. Так что, в конце концов лезвие клинка угодило никуда иначе, а именно в сердце лучника. И, что было самым удивительным, он до самой своей смерти, стискивал меч Вихря, как будто бы латник отдал ему это оружие, и теперь он ухватился за него, как за свой. Вихрь ударом сабатона отшвырнул врага, так что мертвец перестал держаться за клинок и рухнул наземь. Не успел воитель отпраздновать в душе свою победу, как тут же о его правый наплечник стукнулась очередная стрела. Он повернул свою голову в том направлении — к месту его победы мчалось ещё двое стрелков. Покрепче ухватившись за рукоять своего оружия, он вступил в неравный бой. Теперь одолеть этих двоих не составило труда. Если не пытаться играть с ними в тактические игры, победа добывается очень и очень легко. А потому, когда подоспело следующее подкрепление уже из пяти лучников, он успел устроить засаду. Когда они принялись осматривать своих друзей, час их погибели пробил. Из замаскированного места явился самый настоящий Вихрь, который налетел на двоих стрелков и тут же поразил их смертельными ранами. Лёгких взмахов меча было достаточно, ведь для того, чтобы свершать свои небывалые манёвры, все воители запада не пользовались доспехами. И в этом бою ученик Дракалеса вновь убедился в том, что наставления бога войны в отношении доспехов были очень верны. Какими бы ловкими и тактически подкованными ни были воители Западных земель, они поплатились своими жизнями за то, что предпочли свою ловкость доспехам. Остальные трое пытались затянуть целеустремлённого латника в свои тактические игрища. Но у них это не получалось, потому что Вихрь поставил перед собой цель победить их. А, нащупав их слабое место, он чётко держался наказаний ваурда о том, чтобы побеждать их в мастерстве владения оружием, а не в боевых манёврах. И это помогало. Двоих он уничтожил запросто. Но вот когда он ринулся расправиться с третьим, подошло ещё подкрепление, так что их стало восемь человек. Мечник не собирался отступать, полагая, будто бы ему удастся совладать со всеми ими. Однако, пока он двигался по своему обычаю к одному из них, другие семь поливали его нескончаемым дождём. Стрелы летели со всех сторон и со звоном врезались в латы. Но вот Вихрь настолько увлёкся преследованием цели, что не заметил, как один из тех, кто его обстреливал, подобрался слишком близко, так что умудрился как следует прицелиться и попасть между пластин. Боль обожгла правый бок, и тогда ученик бога войны понял, что настала пора отступать. Как только такая мысль пришла ему в голову, позади родился громогласный зов, который был подхвачен эхом и унесён в даль ущелья. Вихрь понял, что это был боевой клич Дракалеса. Как только мощь этого слова коснулась его ушей, он почувствовал, что рана перестала его беспокоить, а потому поспешил выйти из боя, приготовившись к летящим в спину стрелам, однако он покинул ущелье тренировки совершенно спокойно. Ни один снаряд не последовал за ним. Он глянул через плечо и увидел, что враги бегут уже от него. В голове родилась мысль погнаться за ними, однако липкая кровь, что лилась по его телу под доспехами, напоминала ему о том, что пока что ещё ранен, а потому необходимо вернуться в лагерь и обратиться к лекарю Индуру, пока он весь не истёк. А потому прибавил шагу и перешёл на лёгкий бег. Дракалес поджидал его чуть дальше.

Помощник переломил древко стрелы и приготовился к тому, что Вихрь начнёт ругаться на нестерпимую боль, однако воитель молчал, на что юноша ответил: «Обычно это настолько неприятный процесс, что многие вымещают на мне свою злобу» Вихрь, пытаясь расстегнуть ремни своих лат, усмехнулся: «Это всё боевой клич Дракалеса. Он до сих пор продолжает действовать, и я не чувствую боли» Юноша помог с разоблачением, после чего мечник с торчащим обломком стрелы улёгся на стол. Рана продолжала сочиться, поэтому действовать нужно было как можно быстрее. Пока сам алхимик ещё копошился со всякими лекарствами, парень обрабатывал рану Вихря специальным раствором. Сначала осторожно, потому что этот процесс так же не из приятных, но позднее стал делать это более смело. Во время этого процесса подошёл сам Индур, и началось самое настоящее чудо исцеления. Сначала по настоянию лекаря Вихрь испил красного целебного зелья, во вкусе которого он узнал Элеутерококк. По всему телу растеклось приятное тепло, и стало очень спокойно. После этого мрачный и неразговорчивый алхимик стал поливать рану бесцветной жидкостью, а во время этого процесса она стягивалась прямо на глазах, так что через какое-то время на боку Вихря было ровное место, как словно никогда там не было никакой колотой раны. «Всё» — лишь коротко бросил целитель. Осматривая себя, Вихрь не поверил собственным ушам: «Как понять, всё?» Потрогав то место, которое раньше было пронзено, мечник заключил: «И в самом деле, всё, — поднявшись на ноги, он стал благодарить спасителя и просил, — Если вам нужна какая-нибудь помощь, вы мне только скажите. Ингредиенты какие-нибудь раздобыть, например» Монотонный голос отвечал ему: «В этом нет необходимости. Мне всего хватает» — «Но, может, у вас есть какая-то другая просьба? Вы только скажите, и я постараюсь её исполнить» Воитель ожидающе глядел на Индура, а тот равнодушно смотрел на него. Молчание немного затянулось, а потому Вихрь хотел уже было удалиться, но алхимик заговорил-таки: «Если уж вы так горите желанием, тогда есть у меня одна просьба. Но я не настаиваю. Вы можете смело отказаться от неё, и я не посчитаю вас за это пустословом» — «Какой бы ни была ваша просьба, говорите, и я сделаю всё, что нужно» Алхимик водрузил руку в свою сумку и вынул оттуда склянку с зельем тёмно-синего цвета. Немного помолчав, Индур заговорил: «Это — Зато́л Дут. Моё экспериментальное зелье…» Вихрь его перебил: «Прошу прощение. Я не ослышался? Затол и Дут? Но как вам удалось превратить эти растения в эликсир? Они же не смешиваются» «Приятно встретить человека, который разбирается в алхимии, — всё так же монотонно отвечал Индур, — Вы правы, эти два растения, а, точнее, растение и моллюск — потому что Дут — это моллюск, хоть и выглядит как растение, — в природе несовместимы. И многие алхимики, пытаясь отыскать реагенты, которые смогли бы извлечь какие-нибудь полезные или же вредные свойства этих двух ингредиентов, так и не смогли ничего обнаружить. Остальное меньшинство так вовсе даже не пыталась это сделать. У меня, как видите, это удалось свершить. Как? А вот это уже моя личная тайна» — «Я поражён. Наверное, поэтому вы стали придворным алхимиком вирана» — «Вовсе нет. Но это уже другая тема. Как я уже сказал, Затол Дут — экспериментальное зелье. Мне удалось смешать эти два ингредиента, однако понять, как это зелье будет воздействовать на организм человека, мне так и не удалось, ведь, прежде чем приступить к использованию, моё зелье прошло многие эксперименты на животных. Не беспокойтесь, летальных исходов не было. Но вот понять, что именно делает моя микстура, мне так и не довелось. Я просил у Адина выдать для экспериментов некоторых арестантов, однако он не захотел подвергать нашу страну опасности, ведь одни из возможных эффектов от этого зелья может быть, как бы вам это корректно объяснить… Неудержимое интимное желание» Вихрь уловил паузу, которую создал Индур, и сказал: «Ну, кажется, с этим проблем не должно быть. В нашем воинстве одни мужчины. А к единственной девушке лучше не приставать» Индур, чуть помолчав, отвечал ему: «Все свои эксперименты я провожу исключительно на самцах шагна́ков… И в общем-то… им это не помешало. Так что, если вы согласитесь испытать моё зелье, для всех было бы лучше, если бы в тот миг рядом с вами находилась женщина. Желательно такая, кто не смогла бы противостоять вам» — «Ладно. И как нам это устроить?» — «Можно было бы взять пленницу в военном походе. Но только так, чтобы виран об этом не узнал. Я очень уважаю нашего управителя и горжусь тем, как он ведёт эту войну. Однако порой эксперименты требуют жертв» — «Я бы не хотел, конечно, действовать за спиной его величества» Индур тут же уложил своё зелье в сумку и сообщил: «Что ж, тогда я благодарен вам, господин Вихрь за то, что вы помогли мне принять решение. Меня терзали сомнения, стоит ли продолжать этот эксперимент. Но теперь вы поставили в этом окончательную точку. Я избавлюсь от этого зелья и продолжу поиски в других направлениях» — «Нет, так нельзя. Вы же столько трудились над ним и готовы просто так взять и уничтожить?» — «В этом нет ничего зазорного. Эксперимент на то и эксперимент, что он может получиться, а может и нет. И я всегда готов к тому, что какое-нибудь из моих открытий приведёт меня в тупик. Вот это и случилось» — «Да подождите вы. Разрешите узнать, почему вы избрали именно меня?» — «Я наблюдал за вами и убедился в том, что вы наиболее сдержанный, чем другие воители вирана. В общем-то я уже давно вынашивал эту мысль, чтобы предложить вам поучаствовать в моём эксперименте, но всё никак не мог уличить момент. А тут вы так успешно предлагаете мне помощь. Вот и подумал, что это удачным момент» — «Да, в общем-то, я ничем не отличаюсь от других воителей» — «Скромность — ценное качество. Показатель сдержанности» — «Допустим. Но ведь есть более верный кандидат на это дело — Золина. Во-первых, она ещё более сдержанна, ну, потому что она — девчонка. Во-вторых, Дракалес так вовсе говорит, что она вроде как не человек» — «Я тоже о ней это слышал. А потому и не хочу экспериментировать на ней. Моё зелье предназначается в первую очередь для людей» — «Что ж, справедливо. Ну ладно, я так я. А каким должен быть второй эффект от этого зелья?» — «А вот это уже самое интересное. Например, самцы коллпа́ков, на которых я также испытывал воздействие этого зелья, показали небывалые результаты. После того, как они выпили микстуру, их поведение осталось всё таким же неизменным. Они продолжали неспеша бродить по своему вольеру. Однако я заметил изменения в их физиологии. Повышение мышечного тонуса, укрепление жил и суставов, обострение органов чувства, а также повышение умственной активности. Но в последнем я не уверен. Быть может, это всё относится к обострению чувств. Вы только представьте, всего один пузырёк этого зелья мог превратить обычного воителя в нечто, подобное богу войны. И кажется, полная безразличия речь нашего чернокожего исполина, которую он произнёс после нашего поражения, красноречиво дала понять, что мы теперь сами по себе, и на его сверхъестественные силы нам не стоит рассчитывать. А кто не мечтал о быстрой победе? Если этого не даёт бог войны, то мы можем сделать это сами» Вихрь всё это время одобрительно кивал на все его слова, а после, немного подумав, отвечал ему так: «Это было бы очень хорошо. Знаете, Индур, оставьте пока что это зелье при себе. Давайте посмотрим, как сложатся дальнейшие события. Быть может, нам удастся испытать его» — «Означает ли это, что никто, кроме нас с вами, не узнает об этом?» — «Да, я никому ничего не расскажу, пока мы не поймём, как содержимое вашей склянки влияет на человека» Индур перелил половину своей склянки в другое вместилище, которое будет не таким хрупким, как стекло и которое Вихрь может таскать с собой на войну. И они пожали друг другу руки.