Атрак (СИ)

Часть 8

_________________

Откуда Амандир ведал этими словами, никто и понять не мог. Свободно он мог излагаться на языке, понятном для нас, ровно как и на странном наречии. Сам виран даже не мог взять в толк, откуда он получил этот дар, предполагая, что это есть наследие Астигала. Вместе с регалиями власти его предок вручи ему и часть благословения Датарола, которое и открыло ему понимание неведомого языка, что заставило людей уважать Амандира под стать Астигалу, потому что многие посчитали, что Датарол таким образом пометил и Амандира, и означало это, что после смерти их владыка последует в Атрак за Астигалом.

Адин был следующим, кому дозволено было воссесть не престол славы Каанхора. Всю свою любовь отец вручил своему сыну, хоть тот и не обладал особенными дарованиями. Амандир покинул этот мир дольно рано, но, как словно ведав о сроке своей кончины, сумел наставить молодого вирана сполна, так что на трон Южного государства воссел хоть и молодой, но довольно-таки мудрый управитель. Народ с почтением относился к юному владыке, потому что сложилась такая традиция — что Астигал и потомки его носят на себе печать войны, которая будет оберегать их государство, а, следовательно, и самих обитателей от вторжения противника. Между тем отток людей из соседних государств продолжался. Их манили факты и легенды, которые подтверждали мнение о том, что Южное государство находится под покровительством бога войны.

Адин правил страной, основываясь на мудрости и справедливости. Многих министров своих он распустил, ведь считал их лентяями и полагал, что без них государство не придёт в упадок. Так были уволены многочисленные офицеры, которые сами-то не имели представление о том, чем они занимаются на своём месте. Отпущенными в вольную жизнь были палачи, писцы и множество иных не столь важных профессий. И хоть явными признаками, отличающими его от обычных людей, не наблюдалось в нём, все сочли, что не по годам мудрый виран уже является этим самым отличием. Однако не по-доброму глядел юноша на скрижаль, которую сотворил отец его. Что-то лихое узрел в том писании он, потому велел слугам заменить подножие своего прадеда, а ту надпись он схоронил в неведомом месте.

_________________

Девушка указала своему учителю, который уже вознамеривался приподнять монумент и заглянуть под его основание в поисках заветной скрижали, на строки из книги. Поняв, у кого стоит поискать ответы на интересующие вопросы, они вдвоём двинулись к его величеству. Смеркалось, а потому у Золины и Дракалеса ещё оставалось время, прежде чем виран провалится в беззаботный сон.

В харчевне продолжалось празднество. На смену трапезничества пришли состязания. Вооружившись своими мечами, гвардейцы устраивали турниры: двое сходились в поединке, остальные созерцали за тем. Дракалес кинул мгновение своего взора на сражающихся и приметил, что воители по человечьим меркам подготовлены достаточно, однако имелось многое из того, что в глазах бога войны нуждалось в доработке и усовершенствовании, а потому, когда представится возможность, он явит пред глазами генерала и вирана готовых к бою Золину, Асаида и Вихря, а после чего добьётся права заниматься усовершенствованием остальных воителей. Сомнений не возникало, что, попросившись уже занять место тренера гвардии, Дракалес получит согласие, однако ваурд сам для себя поставил задачу показать возросшее мастерство троих своих учеников, прежде чем он сможет приступить к воспитанию военного духа в остальных воителях.

Адин был найден в своём кабинете глядящим на вечерний Каанхор. Помещение было сумрачным, ведь ни одна лампада не горела. Осторожный стук в дверь вывел его из состояния задумчивости. Увидев Золину и Дракалеса, он заметно обрадовался: «Более желаемых собеседников этим вечером я и представить не мог. Проходите же, не стесняйтесь» Ваурд ощущал, как сквозь поддельную радость проступает печаль — убив Салеймира, Адин излил свою злобу, и теперь тоска по своей семье охватила его. В этот миг ему наиболее всего необходимо отвлечься этим делом, с которым они явились к нему. Девушка заговорила: «У вас тут так хорошо, спокойно…» — «Ты права, прелестная ученица моего друга, тут спокойно. Именно этого и добивался я. После того, как мы изловили целый взвод преступников, более приятного время препровождения, нежели покоя, и пожелать нельзя. Но я не привык к бездействию, а потому вы оказались весьма кстати. Прошу, излагайте причину вашего визита» Золина взялась отвечать: «Боюсь, придётся зажечь свет, потому что наш вопрос породили строчки из одной книги» Адин разжёг лампаду и поднёс к раскрытой книге. Поняв, что в руках Золины Великая книга сказаний Андора, заинтересовался, что же они смогли отыскать на страницах столь заурядной книги, а, вычитав о том, как он заменяет подножие изваяния, вовсе удивился, как быстро вносятся изменения в книгу историй. Девушка сказала: «Ваше высочество, чего же увидели вы в тех надписях такого, что заставило вас поступить подобным образом? Дракалесу открыт этот язык, и он подтверждает, что дословно послание это переводятся также, как и в книге» Адин посмотрел на тарелона и заговорил: «Что ж, коли так, то, думаю, ты прольёшь свет и на иное явление, связанное со скрижалью моего предка. Проследуйте за мной. Я покажу, где находится табличка с надписью»

Ваурд подивился тому, сколь же много тайных помещений и ходов спрятано в чертогах дворца вирана. Теперь они проследовали в очередной тайник правителя. Это было огромное пространство, но свободно пройтись по нему не давали горы никчёмного мусора. Всё помещение было завалено никому не нужными вещами. Сломанные стулья, столы, куранты, картины, в частности портреты, огроменные мешки с непонятным содержимым. Меж высоких гор барахла двигались трое вглубь потаённой комнаты, пока не предстали пред одной из таких гор, объятой покрывалом. Адин сдёрнул саван, и виду открылась свалка детских игрушек от девчачьих кукол до мальчишечьих солдатиков. Некоторые из них были знакомы вирану, ведь он взял миниатюрного копьеносца, и взор его погрузился в пустоту, а разум наполнился воспоминаниями. Но ему приходилось прерывать их и откапывать из-под горы хлама то, ради чего они все прибыли сюда. И вскоре прямоугольный пьедестал появился на свет лампады, которую виран прихватил с собой. Буквы, что были вырезаны на камне, выглядели потрясающе. Своими тонкими пальцами Золина обвела их, собрав десятилетнюю пыль, и подивилась слаженности работы камнетёса. Ваурд прочитал каждое слово, и неведомый язык из его уст звучал потрясающе. Докончив чтение, Дракалес заговорил: «Всё, что было описано в книге, мы теперь и видим. Так что же встревожило тебя, великий правитель?» Отвечал ему Адин: «Я думал, что ты увидишь то, что увидел и я, как только свет коснётся букв постамента. Стало быть, в этом моя особенность — могу видеть то, чего не могут иные, — чуть помолчав, он продолжил, — Или же это паранойя какая-то, — властелин опустился перед скрижалей и заговорил, указывая на отдельные слова, — Части послания сияют бледно-зелёным свечением, выделяя иной текст из того, что начертал мой отец. Используя оригинальный перевод, я сумел понять смысл скрытого послания. И думаю, тебе он также не по нраву придётся» Дракалес проследил за рукой владыки, которая указывала на слова, что в глазах его выглядят по-иному, и погряз в раздумьях: «И в самом деле, это совершенно необычно. Некая сила пыталась донести до тебя истинный смысл того, что начертано тут» «Что?! — не выдержала девушка, — Что там написано?!» Ваурд указывая на те же слова, что и виран, стал читать: «Смерть не знает поражения. Тень хранит Атрак» Золина ужаснулась, как легко послание с добрыми намерениями превращается в жуткие известия: «Что бы то могло значить? И что за тень хранит мир войны?» Тарелон лишь пожал плечами: «Если тот, кто начертал это послание, и сунется в мой мир с недобрыми намерениями, то сразу же и падёт, — далее он обратился к Адину, — Стало быть, способности понимать древнее наречие у твоего отца и видение незримых знаков у тебя дано вам обоим кем-то одним, но не моим отцом и даже не кем-то из Атрака» Адин спросил: «Откуда ж такая уверенность?» — «Ты сказал, что скрытый смысл из общего текста выделяется бледно-зелёным свечением. Но никто из Атрака не пользуется чарами. Мой наставник Коадир учил делать различия в колдунствах, чтобы я сумел по следам понять, с чародеем какой области мы имеем дело» — «Не хочешь ли ты сказать мне, что мои глаза были заколдованы каким-то магом?» — «Вполне возможно. Однако маг этот будет не совсем обычный. Лишь одно чародейство пришло мне на ум — зора» — «И что за магия такая?» — «Те, кто её практикуют, зовутся бессмертными или нежитью» — «Некромантия что ли?» — «Верно. Средь людей принято так именовать магию эту» — «Но как такое могло случиться? В нашем мире нет магии. Откуда тут взяться некроманту, который заколдовал мои глаза?» — «Однако ты ошибаешься, потому что магия средь вас уже давно поселилась. Иль забыл ты про заброшенный погост, что располагается южнее Каанхора?» — «Лихо! Если все сказания про него верны, то, стало быть, о́н заколдовал мои глаза. Получается, тому существу ведомо что-то, что он пытался донести до нас! Не могу поверить, что это происходит на самом деле. Дракалес, ты, наверное, не понимаешь, какого это, осознавать, что мир полон тайн, которые селятся у тебя под носом, а ты узнаёшь о них лишь по слухам и сказаниям. И вот, передо мной открывается возможность воочию узреть то, что ранее я считал сказкой. Завтрашним утром я намереваюсь навестить лихо. И прошу тебя и твоих учеников сопроводить меня в это место» — «Да будет так» — «Благодарен я тебе, дружище. А теперь я удаляюсь в свои покои, ведь мне уже не терпится поскорее начать завтрашнее путешествие»

Постепенно засыпал весь дворец. Упоённые весельем и боями, гвардейцы уже спали на своих местах. Асаид с Вихрем были в их числе. Только Золина не имела желания смыкать глаз. То, что разузнала она минувшим вечером, долго не давало ей покоя. И, следуя за своим учителем по пятам, не унималась в разговорах. Хоть она и с облегчением вспоминает происшествие на погосте, всё же трепет охватывает её при одной только мысли, что с рассветом они ринутся туда. Поняв, что сон ещё нескоро сморит девушку и что сил её предостаточно, ваурд стал тренировать свою ученицу. Для начала он испытал её в сражении, чтобы убедиться, не забыты ли уроки, которые тарелон преподал ей в предыдущие разы. Как оказалось, Золина преуспевала в этом и на удивление Дракалеса смогла самолично продвинуться в своём мастерстве. Глядя на ту, что стояла пред ним сейчас, бог войны не узнавал в ней слабого человека, который был взят врасплох троими бандитами. Он даже осознавал, что она не похожа на ту, которой была мгновение назад, любопытной исследовательницей, что только и умела пускать слова на ветер. Глаза прищурены, уголки губ опущены, Лакиза в боевой готовности, тело ощущало дух войны. Дракалес даже на миг позабыл о том, что пред ним стоит его ученица, усилив натиск. Но отважная воительница не отступала. Сталь билась о сталь, тревожа ночную тишину. Громоздкая поступь бога войны и неслышный шаг девы, рубящие воздух взмахи двуручной секиры и лёгкий свист сабли, подобный урагану выдох Дракалеса и неосязаемое дыхание Золины. Скала билась с облаком. Конечно же, ваурд одолел её. Последний удар неимоверной силы отбросил девушку так далеко, что в самую пору ночи разразиться пронзительным визгом. Однако она даже не напугалась, потому что доверяла ему, тому, кто её никогда не подведёт. Но на этот раз всё было по-иному. Вначале она услышала его голос у себя в голове: «Не позволь самой себе упасть. Встань на ноги и остановись» В следующий миг воительница перевернулась в воздухе и, коснувшись земли ногами, вся напряглась, чтобы затормозить. Проехавшись на своих ботинках совсем немного, она целиком остановилась. Не передать тех чувств, которые она испытывала в тот миг. Дракалес был как словно внутри неё, ближе, чем обычно. И не он помог ей остановиться — она сделала это сама. Ваурд лишь поселил в неё дух войны. И она оказалась готова принять его. И теперь тот чёрный силуэт с заревом в глазах глядел на неё с благоговением, с уважением, как на ту, с кем он уже может сражаться, хоть и не на равных, но с кем биться будет уже в удовольствие. И это она поняла опять-таки при помощи духа войны. Что больше её радовало: уважение учителя иль собственный успех — не было понятно, но в ту ночь многое открылось. И теперь Дракалес принялся учить её не как бездарное создание, требующее особого подхода, но как полноценную ученицу…прямо здесь, прямо сейчас.

Конечно, переход на новый этап познания войны сопровождался помимо приятных моментов ещё и трудностями. Золине казалось, что выполнение нынешних требований ваурда стало невозможным, но, превозмогая себя, свою природную натуру упиваться покоем, нежели стремиться к непознанному, она совершенствовалась и сама дивилась тому, что способна на многое. В общем, не прошло и часа, как Золина почувствовала усталость, и Дракалес не стал удерживать её. Истратившая силы, но преисполненная восторга и уважения к самой себе, она побрела в комнаты офицеров. Тарелон же остался поглядеть на звёзды…

Всюду хаос. Каанхорцы тревожно бегают туда-сюда, не ведая покоя. Земля обагрена кровью убитых, тела павших валялись всюду. Выжившие из последних сил старались не дать противнику завладеть данной позицией. Откуда-то издалека послышался боевой рог, и земля начала содрогаться. Золина взобралась на возвышенность и увидела, как вдалеке на них мчит огромное полчище конных воинств, а впереди них скачут трое. Лик первого искажён неимоверным гневом. Второй указывал во все стороны и кричал: «Это всё моё!» Третий лишь безумно смеялся во всё горло. Вдруг воительница почувствовала, как кто-то теребит её за плечо, а приглушённый голос Асаида звал её…

Из-под груды одеял наконец-таки показалось сонное лицо третьей ученицы ваурда. Юный щитоносец, насмехаясь над ещё растрёпанной причёской, призывал: «Быстрее к завтраку, а то опоздаешь к началу похода к личу» «Лиху» — поправила его дева. Но Асаид уже покинул комнату. Всё её тело ещё болело после вчерашней битвы, но она, превозмогая бессилие, поспешила привести себя в подобающий вид…

Девушка подоспела вовремя, ведь Адин уже давал напутствия Асону во время его отсутствия: «… в темнице их находится больше полусотни. Призывай по одному и проводи допрос так, чтобы другие не видели и не слышали этого. Быть может, окажется, что некоторые из них благоразумнее и в обмен на сохранение жизни согласятся посодействовать правосудию. Думается мне, они смогут рассказать об иных бандитах под стать им, а следопыты сумеют выследить. Остальных предать смерти» «Да будет так» — отвечал ему генерал, и виран устремился в путь.

Дракалеса и двоих его учеников не было рядом с его величеством, о чём Золина поинтересовалась у своего спутника, на что тот отвечал ей: «Они направились вперёд и будут ожидать нас на выходе из города» Девушка умолкла и погрузилась в размышления о том, что им придётся пройти по заброшенному кладбищу. Она не замечала, как все, кто проходит мимо неё, с интересом поглядывали на вирана в обществе красивой незнакомки. Правитель заговорил: «Расскажи мне, прелестное дитя, как же так вышло, что ты, обычная деревенская девушка, смогла стать спутницей нашего бога войны?» И в тот миг отверзлась управителю история жертвы мародёров, которую спас случайный прохожий. Как и всякий, слышавший это повествование, Адин заприметил в этом рассказе некоторые недомолвки. Последовательность событий, без сомнений, была истинна, когда как причина, по которой она оказалась на опасной дороге в ночное время, была выдумана, но его величество не стал расспрашивать девушку об этом. Вызнав же, что Дракалес знаком с лихом, обитающем на погосте, он весьма обрадовался: «Вот так везение сопутствует мне! С приходом в наш мир бога войны дела пошли в гору: вначале свершилась месть, о которой давно я мечтал, а после мы изловили фанатичную банду убийц, теперь же он оказывается знаком с лихом. Ваурд обещает мне, что Южному государству покорятся три других, а он будет помогать мне в этом. Если это произойдёт, тогда уж точно настанут великие дни Андора, про которые можно начать писать новую книгу» Но не задумывался никто из них над тем, что тарелон в мире этом не долго пробудет, что после того, как Адин провозгласит его правой рукой своей, тот вернётся в Атрак и предстанет пред лицами ратардов, и те покорятся ему, став народом Дракалеса. Что станет с Адином, Вихрем, Асаидом, Золиной да и всем Андором в тот миг? Сумрачным мне рисуется это будущее…

Пока они продвигались к месту встречи, к ним подошла женщина, с виду простолюдинка. Узнав в облике путешественника его величество вирана Адина, она рассыпалась в лестных словах, нарекая управителя Южного государства посланником божьим и даром свыше. Как бы ни пытался усмирить ярую хвальбу виран, женщина лишь ещё больше рассыпалась в благодарностях. Как выяснилось, недавно она получила письмо от своей дочери, которая обещала навестить свою мать и приехать с самого дальнего угла страны. Но женщина страшно боялась того, что по дороге сюда она может угодить в лапы насильника, который сгубил уже множество девичьих жизней и тем сыскал лихую славу. Но, услышав о том, что убийца был казнён минувшим днём, она возрадовалась. А в тот миг, как этим утром её чадо явилась живой и здоровой, она взмолилась с благодарностями. А теперь как по заказу пред ней спаситель её предстал, вот она и кланяется, как может. Повелитель же пытался убедить её в том, что его роль в поимке врага не была столь явной, как та его превозносит. Но благодарная и слышать ничего не хотела. В качестве скромной платы за спасение дочери она вынудила управителя принять из её рук мясной рулет, который она приобрела лишь недавно и несла домой, чтобы угоститься этим кушаньем. Сколь бы виран ни отказывался, сопротивления были напрасны. А, потому, приняв скромный дар, он продолжил путь.

Рядом с главными вратами образовалось столпотворение. Люд окружил место событий и взволнованно переговаривался между собой. Девушка сразу же догадалась, что стало причиной столь массового сборища людей, и уже наперёд загадала это, а после выяснилось, что так оно и было — пробившись с Адином в первые ряды, они увидели, как ваурд ведёт сражение со своими учениками. Асаид с Вихрем пытались сразить своего учителя. Было зрелищным это событие. И Золина увидела, как искусно владеют своими оружиями и доспехами двое её друзей. Вихрь с ног до головы был покрыт латными доспехами, которые были не столь тяжелы, как у его напарника, но всё же с каждым днём он надевал на один компонент больше, как и обещал Дракалес Асону. Асаид умело держался на ногах и безупречно орудовал своим щитом, блокируя почти что каждую атаку своего учителя. Но в этом было нечто более глубокое, нежели подставить свой щит под удар врага. Воительница поставила себя на место Дракалеса и пыталась таким образом учиться ещё более искусному постижению военного ремесла. Вместе со множеством новых приёмов, которые показывал ваурд, она увидела одну особенность Асаидовых уловок. Как оказывается, мастерство блокирования щитом есть некий манёвр, который свершается перед самим ударом врага. Воитель держит свою пластину таким образом, что атакующему казалось, как словно щитоносец открыт для удара. Но лишь только взмах был совершён и удар становится неотвратимым, перед оружием врага возникает преграда. Противник может продолжить атаку, но получится лишь пустая трата сил, что приблизит миг его поражения, а может попытаться избежать удара, вовремя остановив свою руку. Но для этого потребуются неимоверные усилия и драгоценное время, которое щитоносец может использовать и, скорее всего, использует для контрудара. Так поступал и Асаид. Учитель явно пытался сражаться не так искусно, чтобы одолевать своих учеников, а потому совершал типичную для противника ошибку — бил Асаида в тот миг, как щит его был опущен. Однако и для щитоносца требовалось немалое мастерство, чтобы свершить подобного рода манёвр. И случалось так, что сын кузнеца изредка пропускал удар ваурда. Но тарелон не позволял булаве нанести увечье Асаиду, и люд облегчённо выдыхал в тот миг, как чернокожий незнакомец промахивался. Никто не был знаком с ваурдом. А тех, кто знали о том, что воитель из иного мира гостит у них, можно пересчитать по пальцам. Вихрь был также хорош. Видимо было, как доспехи отягощают его движения, и мародёр двигался не так ловко, как без них, но воитель старался, и его мастерство сражения в тяжёлом обмундировании росло почти что на глазах. Но вместе они двое показывали верх сражения: Асаид блокировал удар учителя и тут же контратаковал, и хоть ловкость ваурда уберегла его от удара, из-за спины щитоносца вылетел мечник, и вместо того, чтобы сразу нанести удар после уклонения, Дракалесу приходилось снова уходить от атаки. Сделав два тщетных взмаха, Вихрь отступил, но наступал Асаид — напирая на врага щитом, тот не давал противнику возможности атаковать, но, выбрав подходящий момент, притворялся открытым для нанесения, а, следовательно, и получения удара, и всё повторялось заново. Таким образом, можно было напирать на врага вечность, притом самим оставаться невредимыми.

Сражение было закончено в тот миг, как Асаид опустил оружие и щит, заметив присутствие Адина. Остальные проследовали за ним, и Адин взмахом руки подал знак, что пора выдвигаться. И многие зашептались в тот миг: «Они что, все заодно?»

Новый кучер, нанятый Адином на место предыдущего ярыги, также был в толпе зевак, но, увидев, что его величество уже на месте, вскочил на место извозчика и был готов отправиться в путь. Сражавшиеся проследовали за управителем в его карету, после чего извозчик тронул коней. Золина не могла нарадоваться результатам своих друзей, более всего обращая внимание на то, как слаженно они воевали в паре. Асаид отвечал ей: «Мы тоже долго не могли понять, как могут сражаться в паре мечник и щитник. Но, оказывается, это очень эффективный стиль боя. Надо бы обучить ему всех воинов, ваше величество. И тогда победа будет неоспорима» На что ваурд ему сказал: «Не так это, ведь в тот миг численность воинства уменьшится вдвое. И пока всякий воитель будет занят уничтожением одной половины воинства вражьего, вторая войдёт в беззащитный город и возьмёт его. Побольше вам стоит полагаться на свои доспехи и оружия, нежели на союзника. А этот стиль боя будет более пригоден для того, кто повстречает противника, который станет превосходить вас по силе и стати, подобно мне. Однако в этот миг тренировка подобного рода дала понять, какой скорости должна быть ваша реакция в любом сражении. Здесь вы ощущали, что от этого зависит ваша победа: если один замешкался, другой нападёт не в то время, и ваша тактика обратится против вас. Но поймите, что в поединке также не маловажна скорость реакции, ведь враг, против которого вы станете сражаться, не будет щадить вас иль бояться. Но станет делать всё, чтобы одолеть. И если замешкаетесь вы́, это будет использовано против вас» Погрязли в раздумьях воители, и теперь всё стало понятно. Адин заговорил: «Хороши твои наставления, тарелон Дракалес. Воочию дал ты лицезреть мне, каким великим будет воинство моё, если ты станешь их наставников. Золина, Асаид и Вихрь, как я погляжу, на порядок сильнее тех, к кому ты ещё не обращал свои поучительные речи. Так не пришло ли время заняться наставлением остальных моих воителей?» Призадумался над тем Дракалес и отвечал: «Не испытал ты ещё их в сражении против своих гвардейцев» — «Ну и что с того? Твои ученики уже сильны. И ни один из моих воителей не чета им. Это видно даже невооружённым глазом. Четверо Дракалесов будет у нас, когда как остальное воинство им в подмётки годиться не будет. Мы уже все убедились в том, что твои наставления безупречны, поэтому я смело могу утверждать, что ты станешь великим наставником» — «Что ж, будь по-твоему, славный виран. После возвращения во дворец непременно займусь я наставлением твоего воинства. И дух мой поможет им усвоить мои поучения так же скоро, как и тем, кого я избрал быть особым воинством моим» — «Что ж, это славные вести»

Дракалес помнил дорогу от погоста к Каанхору. И Адином была выбрана длинная. Карета хоть и набрала скорости, но поездка эта обещала быть долгой, потому ваурд предложил срезать путь, пройдя по драконьим полям и настигнув погост скорее, нежели они будут его объезжать, на что виран ответил ему: «Если уж ты просишь об этом, то так тому быть. На драконьем поле, слыхал я, многие бандиты устроили себе убежища, ведь трава там высока и скрывает всё, что расположено низко, но, я уверен, что с такими стражами нам ни по чём любая угроза» Адин попросил кучера остановиться, а после они сошли. Золина вкратце объяснила Вихрю план дальнейших действий, ведь он вновь занял место подле извозчика, который стал спрашивать у его величества, в чём он оплошался, потому что подумал, как словно вирану не понравилась поездка в карете. Но Адин успокоил его: «Не трепещи, Менада́р, ты ничего не сделал плохого, просто дальше нет пути, и мы двинемся своим ходом. Вернись в Каанхор и отдохни» И обрадованный парнишка повернул пустую карету назад. Перед лицами путешественников располагалось бескрайнее поле высокой травы. А впереди их дожидались мрачные тучи, сгустившиеся над моим обиталищем.

В пути Дракалес стал испытывать своих учеников на различные боевые обстоятельства, обрисовывая ситуации, в которые они могут угодить на бранном поле. Асаид и Вихрь отвечали, опираясь на стили своего боя. Ответы же Золины, познавшей дух войны, были более мудрым, и, по словам ваурда, выходило так, что она сумела уничтожить врага, при том оставшись в живых сама, когда как друзья её пожертвовали своими душами, прихватив с собой вражью. Вопросов задавал Дракалес много, а потому щитник и мечник глядели на то, как отвечала на них девушка, и старались улавливать ход её мышления, чтобы самим научиться ему. Дух, источаемый тарелоном, помогал им в этом, так что вскоре их ответы начали отыскивать одобрения, а после так вовсе находилось несколько верных вариантов, как одолеть врага, не покалечившись самому. И ответы учеников радовали учителя и приводили в восторг вирана, ведь ваурд не щадил воображение и придумывал ситуации, в которых исход виделся лишь один — смерть. Но избранники бога войны поражали воображение Адина, сколько много есть выходов из безвыходных ситуаций. А в конце бог войны преподнёс последний урок: «На словах всё легко и в грёзах ты неустрашим, но, если такие ситуации приключатся и в самом деле, вспомнит ли кто из вас свои ответы? Не забывайте то, что вы сейчас узнали, и размышляйте над ними, как только свободны вы иль отдыхаете, чтобы мысли эти укоренились в вас, и в одной из таких ситуаций вы не медлили, но быстро отыскали выход» Каждый был согласен с высказыванием ваурда.

Стоит также подробнее рассказать об одной особенности Дракалеса. Как уже говорилось раньше, у ваурдов и ратардов есть два состояния. Первое — состояние покоя, когда глаза их сосредоточены и руки не сжимают оружия. В таком состоянии они готовы внимать словам и пользоваться разумом. Противоположный состоянию покоя боевой раж делает их взор рассредоточенным. Ваурды и ратарды в состоянии этом более враждебны и склонны к свершениям, нежели к беседам. У них усиливается слух, который способен улавливать еле приметные звуки. Таким образом ваурд свершил одно открытие.

В молчании двигались пятеро путников к заветному могильнику: ученики его обдумывали то, что недавно они познали, Адин наслаждался тишиной, Дракалес вслушивался. До его ушей донёсся чей-то шёпот, как словно кто-то позвал его. Это заставило ваурда войти в боевой раж и прислушаться. Но округа молчала. «Послышалось» — может подумать кто-то из людей. Однако у воителей Атрака нет подобного выражения. Никакое наваждение не способно сбить его с толку. Кто бы ни пытался околдовать, обмануть иль запутать ваурда, все его потуги будут тщетны. Потому Дракалес не отступал, продолжая ожидать того самого шёпота. Долго зовущий молчал, но вскоре это повторилось. «Ратард» — мощен был голос, но что-то укрывало его мощь так, что никто кроме него не слышал зовущего. Но бог войны понял, откуда исходит голос. Он остановился. Остальные последовали за ним. «Что такое?» — сразу же спросила Золина, глядя в оранжевые огни глаз учителя и уложив ладонь на рукоять Лакизы. Тарелон поднял левую руку — знак того, что опасности нет, и девушка перестала держаться за саблю, продолжая ожидать, что скажет он. Ваурд возвысил голос, и гром его слов докатился и до моего погоста: «Где ты?» Его спутники прикрыли уши. А между тем голос ответил вновь: «Прямиком под тобой» Ваурд опустил взор и глазами своими прозрел пучины земные. Только сейчас понял он, что взор его способен прозревать не только душу и сердце, но и плоть земли. Глубоко в недрах прямиком под ними кто-то схоронился. Адин заговорил: «Друг мой, быть может, ты не знаешь, но человеческие уши очень чувствительны к громким звукам, и ты нас можешь оглушить. Пожалуйста, в следующий раз, как соберёшься кричать, предупреди сначала об этом» Но Дракалес, как словно не услышав слов вирана, заговорил обычным для людей голосом: «Там дракон» Адин встал рядом с ваурдом и, глянув ему под ноги, увидел лишь землю, а после отвечал: «Нет же, там лишь земля» — «А под ней дракон. Я вижу его. Он взывает ко мне» Далее бог войны наполнился великой силой, да настолько великой, что это почуяли даже друзья и в испуге попятились от него. Сила эта сошлась в его кулаке, и, удерживая эту незримую, но ощутимую мощь, он опустился на землю и низринул её под себя. Она тут же просочилась в плоть земли. Содрогнулось основание, и перепугались все, кто в тот миг смотрел за происходящим. А он стоял и глядел за тем, как узник земной утробы пробирается вверх, влекомый мощью Атрака. Трепет земли коснулся и моего погоста, но разрушений не последовало, когда как всё драконье поле было испещрено рытвинами и оврагами, образовавшимися во время высвобождения дракона. Его спутники добежали до одинокого дерева, что располагалось в том поле неподалёку, чтобы удержаться за него, и глядели за тем, как из того самого места, где стоял Дракалес, выбралась исполинская крылатая ящерица золотистого цвета. И полдень отражался от его чешуи множеством светил, не давая как следует разглядеть исполина. Драконий рёв огласил округу. И трепет он селил в сердцах людских, так что они не решались подойти к нему. А между тем Дракалес и крылатый друг его стали говорить. Наречие их было древним, так что Золина, Асаид, Вихрь и Адин не понимали ни слова. Я же передам суть их речей.

«Ты услышал меня, созданный-из-войны! Во истину, творения Датарола одарены не только несокрушимой мощью, но и великодушием!» — «Отрадно слышать мне твои речи, имеющий-чешую-и-крылья. Могучему союзнику рад я руку протянуть, хотя научен я иному. Скажи мне, ты дракон?» — «Сдаётся мне, ты видишь меня впервые. Так ты не созданный-из-войны, хотя и похож на них очень» — «Так и есть. Иное я творенье. Созданные-из-войны были воинством Датарола, а я — сын Побеждающего-в-войне, первый из тех, кто назван был ваурд» — «Что ж, это значит, что время их прошло. И поколенье их восходит на вершины. Но это лишь начало, я вижу, ведь мир этот не ведает войны, а там стоят четыре человека. Великой честью я награждён, что смогу быть свидетелем восхода» — «О чём ты говоришь, я не пойму. Вроде бы знакомые слова, но смысл ускользает от меня» — «Это не удивительно вовсе, потому что мы — различных времён создания. Я говорю о прошлых днях, ты живёшь сегодня» — «Открой же мне, что было до меня» — «Увы, созданный-из-войны, этого поведать не могу, ведь всё это касается Великого предназначения. И тебе оно откроется тогда, когда ты будешь готов участвовать в нём. Пусть всё идёт своим чередом, так, как это задумали великие. Позволь же вызнать имя мне твоё» — «Дракалес — я, и тут я для того, чтобы познать самого себя» — «Ты молод, томелон. Но в верном направлении шагаешь. Я, Моран’даи́д, благословляю тебе. И с превеликим удовольствием с тобой бы путь я разделил, но пока не вызнаю предназначенье, путям нашим суждено пока что разойтись» Взметнулся ввысь змей, а ваурд ему вдогонку бросил: «Сразись же со мной, Моран’даид! Сразись!» — «Вначале заверши путь познания себя!» Далее «имеющий-чешую-и-крылья» скрылся за горизонтом. Это были слова тарелона и дракона на древнем наречии.

Драконье поле перестало быть полем, потому что сделалось оно в тот миг гористой местностью. Процесс высвобождения дракона из его подземного заточения сопровождался изменением рельефа местности. Основания вырывались наружу, искажая облик поверхности, и посреди всего этого хаоса располагалась огромная впадина — именно там был схоронен крылатый ящер. В тот миг, как исполин улетел, спутники Дракалеса поспешили примкнуть к богу войны.

Ваурд ещё долго глядел в небесные пределы, туда, куда направился Моран’даид. Настоящий дракон… Один из тех, с кем он хотел сразиться. Но путь самопознания взывал к нему и не терпел отклонений. Хоть тарелона и охватывали жажды сражений и он готов был пойти на тот зов, презрев своё обещание, данное своим учителям, что-то постоянно понуждало его вернуться обратно. Кажется, само Предназначение вмешивается иногда в ход событий, не позволяя Дракалесу отклониться от замысла его отца. И теперь путь, уготованный ещё до его сотворения, ведёт его ко мне, прямиком в мою обитель, чтобы задавать вопросы и получать ответы. Его друзья горели желанием понять, о чём были их речи, и ваурд принялся пересказывать им свой диалог…

Обсуждение недавнего происшествия было прервано раскатом грома. Адин, Асаид, Вихрь, Золина и Дракалес слишком близко подошли к мрачному кладбищу, и, сопровождаемые разговорами, они не заметили, как уже покинули драконье поле. И лишь стихия смогла дозваться до их сердец, настроив их на предстоящую встречу с лихом.

Сразу сделалось безмолвно. Безлистые голые дерева, стоящие вдоль дороги, ведущей в царство тьмы и смерти, не внушали доверия. И люди часто взирали на них безотрывно, ведь зора, исходивший от зо́рдулов, был настолько сильным, что человек не ощущал его воздействия на себе, однако это вовсе не означало, что паранойя была напрасной. Так или иначе, тревога, обосновавшаяся в сердцах троих спутников бога войны, была свидетельством того, что перед моим величием они ничтожны. И то, что лишь трое из четырёх были объяты смятением, вовсе не ошибка, потому что Золина более не страшилась этого места. Душа её укрепилась в наставлениях ваурда, и бесстрашной сделалась дева войны, так что даже холод смерти не смог завладеть её душой. Не по человечьим меркам была она величественна.

Вскоре путники остановились пред самым входом в обитель страха. Чернючие створы виделись троим мужчинам потусторонним порталом, ведущим в погибель. Трепет охватил три сердца, и руки перестали слушать разума. Дух уныния настолько сильно оплетал это место, что даже дух войны, источаемый тарелоном, не смог побороть страх, поселившийся в сердцах вирана и двоих его воителей. Они не были объяты видениями жутких картин, которые уничтожали всю их отвагу. Они не слышали истошных воплей, которые лишали рассудок возможности думать о чём-то ином, кроме лишь страхе, который источали окружающие звуки. Всё было гораздо сложнее. Зора селился в сердце, проникал в душу, оплетал сознание. Нельзя было закрыть глаза и не видеть, заткнуть уши и не слышать. Страх был внутри. И никто кроме Дракалеса и Золины не могли противостать ему. «Почему мы остановились? — спросила девушка, — Вот двери. Войдём и расспросим лихо» «Я… не могу» — выдавил из себя три слова управитель и стал отступать. Страх. Могучий, необъятный ужас. Но только это было нечто иное, отличное от обычного трепета, который Дракалес уже успел повидать в мире этом, который он ненавидел всей душой. Это было состояние, это было подобно болезни, от которой нет избавления, и перебороть её вряд ли что-то сможет. Пятиться вслед за Адином стали Асаид и Вихрь. Золина с изумлением глядела на то, что происходит с её друзьями и неустрашимым вираном. «Драк…алес… иди… узнай, что… что значат эти слова… А мы… мы подождём… тут» — шёпот его величества был странным, как словно он боялся много говорить, чтобы не пробудить ещё больший страх. Но ваурд видел, как растёт гнетущее чувство у них на сердце. Не выдержав натиска жуткой ауры, они бросились на утёк. Воительница дивилась двум вещам: что за колдунства заставили так повести себя троих могучих мужчин и почему этому странному ужасу не подверглась она. Между тем, ваурд отварил врата…

Конечно же, я ожидал их, а потому отчасти помог со встречей со мной. Чтобы не блуждали они в подземельях мавзолеев и не штурмовали лестницу башни, мною было принято решение спуститься вниз и повстречать их, лишь только они войдут в мою обитель через северные врата. Ожидание затянулось, потому что, хоть в грядущем я наблюдал множество исходов этой встречи, но речи с драконом были наименее вероятны, а потому я ожидал их гораздо ранее. А пока длилось это самое ожидание, притянуло моё внимание бледно-зелёное сияние луны, которая непрестанно освещала мой погост. И вот в это мгновение они и застали меня.

Дракалес, войдя в чертоги величия, не испытывал на себе гнетущего духа смерти, которым окутана моя обитель. Человек же, если бы и смог добраться в сердце тьмы, окутанное сущностью смерти, не выдержал бы и мгновения — умер бы немедля. И то, что Золина продолжала чувствовать себя хорошо на моём погосте, лишь ещё больше упрочивало её нечеловечность, хотя с виду и нельзя сказать, что она отлична от них. Ваурд обратил своё внимание на меня, а далее глянул туда же, куда был устремлён и мой взор. Тишь сохранялась недолго — бог войны растревожил её, ударив себя в грудь кулаком. Я ответил ему тем же. Золина с интересом продолжала разглядывать меня, ведь во время прошлой нашей встречи ей так и не довелось понять, что произошло. После безмолвных приветствий я заговорил на человечьем наречии: «Мне открыто то, что привело вас ко мне. Должен признать, бог войны, ты мудр и находчив. Сумел-таки отыскать связь в том, в чём другие слепы. И хоть трусливому Адину было открыто то, что другим увидеть не под силу, он оказался слеп. И вот, предо мной стоите вновь вы» Ваурд отвечал: «Адин не является трусом, ведь сердце его открыто мне. Но вот силы твои настолько велики, что смогли обратить его бесстрашие против него. Убери свои колдунства, чтобы он и ещё двое воителей смогли войти сюда» — «Верно ты подметил, сердце его тебе открыто, да и всякий пред глазами твоими будет нагим. Но ты видишь далеко не всё. Ты видишь только то, на что настроен ты. Воинственность, отвагу, мощь… Я же понимаю сверх того. Больше трёх сотен лет, ещё со времён великого Астигала знаком я с людьми, и я знаю, что нет такого человека, который был бы абсолютно бесстрашен. Всякий человек имеет потаённые страхи. Кто страшится мышей, кто — пауков, кто трепещет пред смертью и неизбежностью оной, кто — пред неведомым. Даже воитель, облачённый в броню и опоясанный мечом, страшится за свою жизнь. И отчасти тот страх и есть залог его выживаемости. Бояться для человека свойственно. И лишь вы двое войти сумели, потому что ваши сердца бесстрашны» Я глянул на Золину, пытаясь в очередной раз понять, что за существо предо мной, но и духовный, и физический взоры утверждали, что предо мной лишь человек. Ваурд впал в раздумья, ведь увидел в словах моих толк. Золина же без капли трепета глядела в мои глазницы. Не нужно было и читать её мыслей, чтобы понять: таким образом она лишь безмолвно уверяла меня в том, что в её сердце нет страха предо мной, что в очередной раз подтверждало её человечность, но и одновременно опровергало это. Закончив размышления, Дракалес заговорил: «Что ж, в твоих словах великая мудрость, и я не смогу с ней спорить. Но, думаю, о человеке размышлять можно очень долго, и пусты будут эти размышления, ведь все они падут под натиском войны, не успеет день обратиться в ночь. Но давай же вернёмся к посланию тому. Что значит оно?» Я повторил древние слов: «Зора ну этаут том. Лур зудат Атрак. Смерть не знает поражения. Тень хранит Атрак. Это есть заверение. Некто утверждает, что он хранит тебя, бог войны. И тот самый некто есть дух гибели» Слова эти изумили тарелона, и тот взялся недоумевать: «Не уж то сам дух гибели, он же вестник смерти и беспробудный сон?» — «Именно так» — «Лиер многое рассказывал о нём. Но довольно о былом. Что значит покровительство духа гибели?» — «Никому не покровительствует он, однако за тобой наблюдает, потому что, в конце концов, пути ваши должны сойтись. И дух гибели станет твоим союзником» — «Смерть всегда следует за войной» — «Это лишь красивое высказывание, ведь для вестника смерти не нужна война, чтобы убивать. Союз с духом гибели будет означать, что у вас одно предназначение, которое вы станете исполнять» — «Это весьма необычно. Но ответь же, откуда тебе ведомо столько?» — «В том нет ничего удивительного, ведь смерть создала меня, и мне открыты помыслы моего создателя» — «Расскажи историю свою. Жажду знать я, как существо обращается в бессмертного» И в тот миг Золина с Дракалесом познали историю перерождения воздаятеля. Девушка обрадовалась, поняв, что я и есть тот, кого себе в подражание взяли филины. Но более того её обрадовало то, что она была права — будучи в облике человека, лишал я жизни только ничтожных людей, которые угнетали слабых и немощных. И на её вопрос, почему же бандитам тем возомнилось обратное, я ответил так: «Они лишь пожелали утолить свою гнусную тягу проливать кровь. Против мощного врага руку вряд ли кто из них поднимет, ведь они страшатся смерти, потому переиначили то, что вершил я, и от моего имени творили неблагородие» Последнее слово, которое прозвучало из уст моих, весьма заинтересовало Дракалеса, и он стал расспрашивать меня о благородии. И выяснилось в тот миг, что у нас одни мерки для того слова установлены, потому уверовал бог войны в то, что дух гибели и томелон могут идти одним путём предназначения.

Минуло множество времени, которое провели гости в моих чертогах. Для Золины также стал приятен дух покоя. Находясь вдали от человечьей суеты, она прониклась величием тьмы и смерти, и дух зора стал ей роднее с тех пор. Однако вспомнили они, что Адин и двое учеников его дожидаются снаружи, и вести, которые двое бесстрашных воителей вызнали у меня, также важны для них, потому ваурд и ученица его стали покидать мой мир. И с тёмными благословлениями я отпустил их восвояси…

Наступил вечер. Там, где граница тьмы и зора отступала, лагерем расположились виран и его телохранители, ведь воителям славным пришлось отбиваться от семерых бандитов, которые были потревожены внезапным катаклизмом, что вызвал ваурд, высвобождая дракона. Как уже говорилось, в высокой траве драконьих полей располагается множество скрытых от глаз убежищ разбойников. То, как всполошилась невзначай земля под их ногами, встревожило бездомных стервятников, и они решили оглядеться. Обнаружив лагерь вирана, они подумали, что сумеют всемером одолеть троих и поживиться тем, что найдут у них. Хоть при себе Адин, Асаид и Вихрь имели только небольшой запас провианта, нападение закончилось неуспехом, потому что семеро самоуверенных бандитов лежали мёртвыми возле лагеря. Асаид забылся сном, Вихрь оттачивал мастерство управления мечом, тренируясь с ветром, Адин доедал остатки мясного рулета и вспоминал то происшествие с неугомонной женщиной. Кто бы мог подумать, что такая мелочь в это миг пригодится.

Возвращение Золины и Дракалеса было воспринято с восторгом. Адин даже посмел предположить, что лихо сгубило их. Взяв курс на Каанхор, трое стали слушать двоих о том, что было по ту сторону тёмных враг. Все трое изумились, узнав, что означает то самое загадочное послание. Адин сказал: «Кто-то знал о твоём приходе задолго до того, как это случилось. Некий дух гибели, про которого тебе рассказывали твои учителя. Откуда он вообще мог знать о том, что планировал твой отец? Быть может, смерть и Победоносец — одна личность?» На что Дракалес ему отвечал: «Это не верно, потому что и отец мой, и дух гибели были велики. Скорее всего, они сотрудничали ещё до моего сотворения. И отец раскрыл ему свои замыслы» Удивление также вызвало и то, что я был ранее воздаятелем и убивал только тех, кто был скверным по натуре и ничтожным в своих свершениях. Адин на это сказал так: «С другой стороны ничего удивительного в этом нет. Воздаятель был великой личностью, а потому после смерти он продолжает существовать, равно как и прадед мой. Кстати, Дракалес, не встречались ли вы с ним в Атраке?» Ваурд на это сказал, что из всех ратардов ему открыты лишь четыре имени. И Астигала средь них нет, а после подметил, что, скорее всего, имя его было заменено по усмотрению томелона.

В Каанхор они прибыли спустя четыре дня. Золина поделила на Асаида и Вихря свой провиант, сославшись на то, что ей вовсе не хочется есть, так и не решившись сказать им обоим о том, что она не человек. Двое её друзей с охотой приняли великодушный дар. Город уже спал. Лишь часовые не дремали и несли свой дозор на совесть. Адин хвалил каждого из стражников, кого встречал на пути ко дворцу, ведь воочию убедился в том, что его город находится под неусыпной охраной…

Утомлённые походом к логову тьмы, Асаид и Вихрь предались беспробудному сну. Ваурд не торопился смыкать глаз и входить в состояние медитации. По своему странному обычаю он устроился на городской стене и глядел на звёзды. Золина, не желая спать, приблизилась к нему. Тарелон молчал, как всегда. Но она и не ждала от него слов. Достаточно было того, что бог войны рядом. «Знаешь, — заговорила она, — Мне сон приснился странный. Я помню, что ты мне говорил про сны. Но этот прям из головы не идёт» — «Поведай мне его содержание» — «Я была на бранном поле. Многие ранены. Ещё больше убитых. И все они — воители Адина. Но были и выжившие. Они рвались вперёд, наступая на трупы своих же товарищей. А потом раздался гул боевого рога. Я взошла на ухаб и увидела, как на нас надвигается целое воинство всадников. Их чисто было намного больше нашего. Так что мы проиграли бы — это точно. Но впереди них ехали трое. Никогда не забуду их. Первый, тот, что слева, был очень разгневан. Его лицо такое неестественно-злое, морщинистое. Второй ехал и кричал: «Это всё моё!», а во взгляде — жадность неимоверная. Третий только громко и дико смеялся, словно обезумев. А потом меня разбудил Асаид. В общем-то, вот и весь сон. Знаю, не надо обращать на него внимания и всё такое. Но он был какой-то странный… какой-то настоящий» Ваурд тихо заговорил: «Гнев, алчность и безумие» — «Да-да, эти трое, похожи на то, что ты сейчас сказал» — «Этот сон и в самом деле необычен. Трое, что ехали впереди огромного воинства, есть вираны северный, восточный и западный. Каждый из них восстанет против Адина, чтобы испытать меня. Один будет ненавидеть Адина и иметь перед собой лишь одну цель — убить нашего вирана. Другой взалкает его богатств, которые скопили его предки. Третий лишь обезумеет и пойдёт войной на Адина без причины, влекомый своей одержимостью. И твой сон показал это сполна. То, что он явился тебе, есть явный признак лишь одного знамения — миг этот близок» Девушка, чуть помолчав, ответила ему: «Хорошо, что я тебе рассказала его. Предупреждён — значит, вооружён» Далее Дракалес вновь взялся тренировать Золину. Сражаясь и отдыхая, дева войны познавала все уроки с лёту, что весьма удивляло её учителя. Прозревая в ней неуёмную тягу к познанию войны, он сражался с ней до самого утра. И претерпевая невзгоды новой технологии воспитания войны в ней, девушка поэтапно постигала новые приёмы и росла в глазах тарелона. Встретив рассвет на стенах Каанхора, они направились во дворец, чтобы подготовиться к новому дню. Девушка и по сей миг не желала спать, ощущая необычайную бодрость.

Как и было оговорено, грядущим днём Дракалес приступил к обучению остальных воителей вирана всем премудростям войны. Но путь к согласию не был таким простым, как может показаться поначалу, ведь многие страшились, хоть и уважали ваурда, а потому пришлось Адину и Асону вразумлять сердца нерешительные. Пока шли наставляющие речи, ваурд и трое учеников его не стали терять времени даром, устроив тренировочные бои на главной площади. Тарелон испытывал каждого из своих учеников. Асаид уверенно держался на ногах и уже мастерски орудовал щитом. Вихрь облачился в полный комплект тяжёлых доспехов и сражался в них также искусно, как это было и без них. Им двоим он преподнёс новые уроки, как усилить свои преимущества и полностью скрыть свои недостатки, а после добавил: «Позднее мы вернёмся к ним, а пока что размышляйте над тем, что поняли сейчас, ведь размышление — это не менее важный этап в познании воинского ремесла» Двое воителей устроились подле каменного Астигала и стали размышлять над тем, что открыл им учитель. Но не прошла и минута человеческой жизни, как они уже отвлеклись на более зрелищное событие — поединок Золины и Дракалеса. Умудрённые в военном деле, они уже могли определить на глаз сильного и слабого противника ещё до начала битвы. Зачин тренировки девушки и ваурда они пропустили. Но далее им открылось невозможное. Никто из них не видел ничего подобного. То, с какой скоростью двигались сражающиеся, не поддавалось пониманию. Асаид и Вихрь не успевали даже видеть, как эти двое наносили удары — слышали только, как бьются их мечи. Различные головокружительные приёмы, невероятные выпады, не поддающиеся описанию тактики. Вскоре вокруг монумента прадеда Адина собрались все: сам управитель, генерал, прислуга, гвардейцы. Завораживающий танец смерти в исполнении двоих мечников был просто неописуем.

Представление продлилось недолго. Дракалес, поняв, что все, кто глядел тот в миг за ними, убедились в том, что это происходит на самом деле, остановил поединок, а после обратился к воинству Адина, которое насчитывало более двух тысяч человек. А говорил он им вот что: «Для воина нет более отрадного времяпрепровождения, чем тренировочный бой. Всякий из вас знает, что впервые за столь долгий период существования вашей страны в боевом деле место среди воителей занимает дева. И это было моим решением. Все вы удивлялись этому. И вот, увидели, как искусна она в ремесле ведения битвы, — дева совсем погрязла в смущении и шёпотом просила учителя своего перестать возвеличивать её, но, конечно же, тарелон не остановился, ведь это было неспроста, — Раньше Золина была простой селянкой, которая не знала, с кого конца брать меч. Теперь же она превзойдёт любого из вас в поединке. Есть ли тот, кто желает бросить ей вызов? — Дракалес немного помолчал, — Ваше нежелание терпеть поражение похвально, ведь вы имеете представление о её силе. Но я задам вопрос по-иному: может, отыщутся двое таких, кто желают выступить против неё? Вас будет вдвое больше численностью, — молчание было ответом, — Верно мыслите. Золина и двоим сумеет дать отпор. Но я скажу более того: и десятерым не под силу одолеть её. И вам это открыто. Стало быть, в том, чему я обучу вас, есть великий толк, ведь слабая и немощная дева, которая могла лишиться жизни и не стоять пред вами, обратилась в могучую воительницу, которая готова лишь к победе. Я взываю к вам, воители прощёного вирана, я протягиваю к вам руку, прощёный народ. Том эр нуол. Что выберете вы?» Ото всюду послышались уверенные выкрики «Том!» — воинство было готово принять наставления Дракалеса. И Асон гордился тем, что ему удостоилось чести управлять людьми, которых наставлял сам тарелон.

Однако Адину не довелось лицезреть результатов благородных речей Дракалеса. В самом начале к нему подошёл один из его слуг и сказал, что в Каанхоре объявилось трое людей, которые облачены были в белоснежные латные доспехи, вооружены могущественным оружием и нарекали себя посланниками некоего Сакрааха, утверждая, что якобы они прибыли из иного мира сюда. Адин, взяв с собой Асаида и Вихря, ринулся к новоприбывшим.