Часть 20

Завоевания миров продолжились. После Зомарту биться с людьми, хорганами и сик’хайями было просто одним сплошным оскорблением. Люди были до ужаса разобщены. И, когда колесница войны приходила в их мир, сразу же начинались междоусобицы и мировые войны. Когда поступь воинства Атрака наступала на ящеров-аборигенов, те успешно противодействовали духу войны и сохраняли единство. Однако, несмотря на свою природную ловкость и скорость, они были слабыми противниками. А потому Дракалес быстро утерял интерес к этим народам и больше не ходил к ним. А вот битвы с хорганскими королевствами были немного интереснее. Когда военный марш грянет в одном из миров, где обитали эти подземные существа, их жадность превращалась в жгучую зависть, которая нередко приводила к потасовкам. Огонь неприязни прокатывался по всему городу, и ненасытные коренастые землекопы начинали вооружаться, готовясь к сражению со своими соседями. Но на самом деле это было подготовкой к противостоянию более сильному противнику. Проникать в подземные чертоги, а также разорять их приносило больше удовольствия, чем уничтожение беспомощных людей и сик’хайев. Поэтому всякий раз, как Победоносцу на глаза попадался мир, где проживали хорганы, он устремлял туда свою поступь. Обычно такие завоевания длились дольше обычного. Когда король был свергнут, его место занимал наместник бога войны, а после начинал отбор сильнейших из слабейших. Что интересно, в разных королевствах жадность проявлялась по-разному. Кто-то ценил свои сокровища больше собственной жизни, так что готов был умереть за то, чтобы все его ценности не достались врагу. Согласен, звучит очень даже смешно. Однако вот до чего может довести алчность. В иных случаях хорганы ценили свои жизни дороже собственных побрякушек. И не редкими были случаи, когда кто-нибудь приговорённый к смерти за то, что оказался недостаточно усерден в военном ремесле, в качестве выкупа своей жизни отдавал всё, что у него было. Наместник Дракалеса считал эту плату достойной, а потому проявлял милосердие к такому хоргану, однако оно было не вечным, о чём воитель, конечно же, предупреждал помилованного — что через определённый срок ему нужно будет вновь предстать перед ним и сразиться со своим оппонентом. А за свои сокровища он лишь купил себе время, в течение которого тому следовало усердно тренироваться и наращивать мастерство битвы. Если коротышку это не устраивало, рука тирана тут же карала его за это. В ином случае тот, к кому было проявлено милосердие, мог распоряжаться оставшимся временем на своё усмотрение. Мог прокутить его, мог попытаться найти способ сбежать из этого мира, а мог, как и полагалось, взяться за усердные тренировки и наращивание своих воинственных способностей. Как показала практика, этот народ при должном желании может собрать свою волю в кулак и вырасти над самим собой, может стать сильнее, так что жестокий ратард или ваурд окажется удовлетворён результатами их труда.

Был один случай, но только не с хорганами, а но́рганами, иначе называемыми тёмными гномами. Когда ваурд пришёл в их измерение 480 719 542, то сразу же напал на их единственные врата. Однако эти технологически продвинутые существа заперли сами себя настолько сильно, что ни Дракалес не мог проникнуть туда, ни они сами не могли выйти оттуда. Поняв это, Победоносец разразился громогласным смехом и не стал вызволять их оттуда, сказав, что они таким образом поплатились за свою трусость. Изредка он возвращался к описанию этого мира и видел, что врата норганов продолжают быть намертво запертыми.

И сколько бы так миров не обходил томелон, нигде не было обнаружено достойного существа, которое смогло угодить Дракалесу. Кроме лишь одного. И притом ещё, что было самым удивительным, человека.

Читая описание очередного измерения, в которое Победоносец планировал ворваться, он обнаружил запись о том, что Датарол нашёл там четырёх смелых людей из разных народов, которые своей честью и военной подготовкой сумели завоевать уважение великого, из-за чего он не стал устраивать там тиранию, а лишь наказал им, чтобы они продолжали начатое дело и развивали то, что они сумели познать. Их звали Ханна, Бдазл, Лева́р и Тижа́к. Дракалес запомнил их имена, а после направился в этот мир, чтобы посмотреть, как живут эти люди, правильно ли они воспользовались временем, отведённым его отцом или же подумали, будто бы легко отделались, и стали развращаться.

Алас и Ятаг вывели бога войны и остальных обитателей Атрака в голых степях. Неподалёку находилась возвышенность, словно огромный курган. Однако Ренгал не чувствовал там мертвецов. Осмотрев весь этот мир свои божественным взором, Дракалес убедился, что ничего практически не изменилось. Четыре государства хранят крепкий союз. Тонкий покров духа войны витает над ними, подчёркивая то, что люди в этом мире правильно воспользовались свободой, которую им подарил Датарол. Они были подготовлены к войне. А потому Победоносец не торопился выпускать из Атрака агрессивный дух войны, чтобы навеять его всем жителям. Сначала он посмотрит своими всепрозревающими глазами на то, как обстоят дела во всех четырёх государствах. Что интересно, все они отличались друг от друга. И речь идёт не только о культуре и обычаях, но о военных ремёслах. Одно государство занимало равнины и было обнесено прочными каменными укреплениями. Второе государство пролегало на территории многочисленных лесов, которые заменяли им крепостные стены. Третье обосновалось в гористой местности, по которой было сложно перемещаться. Четвёртое — на водном пространстве. Они научились возводить свои постройки прямиком на воде. Но каждое государство также отличалось своим военным духом. В первом преобладала стойкость, во втором — ловкость, в третьем — сила, а в четвёртом — хитрость. Это весьма заинтересовало бога война, так что он хотел воочию лицезреть тех, кто этот дух проявляет. Наверняка это будут сильные воины, с которыми он даже сможет скрестить свои клинки. Всё-таки завоевание Зомарту оставило в памяти неизгладимый след.

Первым ваурды и ратарды посетили укреплённое государство, в котором господствовал дух стойкости. Алас и Ятаг вырываются перед главными вратами стольного города, и красная вспышка переносит багровое воинство. Стражники, стоявшие справа и слева от главных врат, обомлели от увиденного и не могли пошевелиться. Томелон поднял голову и стал вести осмотр каменных стен. Достаточно массивные и крепкие, чтобы снести долгую осаду. Более того, люди постарались украсить эти стены орнаментами, которые изображали воителей, облачённых в тяжёлые доспехи и носящие при себе огромные щиты. В общем, всё здесь дышало тем духом, который витал тут. Оглядев это всё, Победоносец низринул свой взор на стражников, которые безотрывно таращились на него из-под своих шлемов. Это были довольно рослые мужчины крепкого телосложения, облачённые в тяжёлые доспехи, а в руках у них были огромные щиты, как те, чтобы были изображены на орнаментах стен. И, что было самым главным, дух стойкости окружал их и проникал внутрь, прибавляя уважения в глазах пришельца. Однако кое-что всё-таки тут было не так — приблизившись к одному из них, Победоносец осмотрел этого человека, а после заговорил: «Ты уже побеждён, а я ведь не воевать с вами пришёл» Человек тут же собрался с духом, выпрямился и приветствовал томелона ударом кулака в нагрудник. То же самое сделал и второй стражник. Состояние их сердец переменилось, так что ваурд даже ответил: «Вот теперь вы оба больше похожи на воителей» Первый выпалил: «Славься великий Датарол!» За ним последовал его напарник. Дракалес возвысил голос и отвечал им обоим: «Имя мне — Дракалес, и я — наследник великого Датарола Победоносца. Прибыл я в этот мир, чтобы воочию лицезреть тех, кто достиг высот в военном ремесле, и сразиться с самым сильным представителем вашего народа, — он понизил голос и обратился конкретно к одному из стражников, — Иди и призови своего господина сюда, чтобы он выставил против меня самого сильного воителя. И я испытываю вас» Дослушав указание томелона, латник со всех ног бросился внутрь города, чтобы позвать вирана. Несмотря на то, что его доспехи были тяжким бременем, всё же его стать позволяла ему бежать достаточно быстро. И для себя владыка войны подметил, что эти люди достаточно хорошо натренированы, что не доспехи правят ими, а, наоборот, они доспехами, что основной инструмент победы — это их тела, а то, что они носят на себе и в собственных руках — это лишь поддержка.

Воинство Атрака не сдвинулось с места. Они так и продолжали стоять в шеренгу ровным строем, как и в тот миг, когда только лишь прибыли сюда. Посмотреть на них собиралось всё больше и больше людей. Дракалес вглядывался в каждого и видел: все мужчины, которые проживали в этом городе, так или иначе имели крупное телосложение и развитую мускулатуру. И это было угодно в глазах бога войны. Именно таким рисовался образ истинного мужчины. Были среди них также и женщины. Они, само собой, не обладали такой могущественной статью, но были стройны и прекрасны, как и подобает всем женщинам. Люди перешёптывались, но никак не впадали в ступор. Они узнавали ратардов, но не понимали, почему некоторые из них не скрывали своих лиц за масками, как это было принято. Также Дракалес слышал, как они называют его Датаролом. Само собой, великий побывал тут, и это не прошло бесследно. Наверняка всё это занесено в какие-нибудь исторические книги и передаётся из уст в уста.

Опустился вечер, и уже начиналась ночь, как виран этой страны всё-таки прибыл к месту встречи. Он въехал на колеснице в сопровождении множества всадников. Как и наездники, скакуны были сильными и носили на себе тяжёлые доспехи. Из кареты выбрались двое: виран и его лучший воин. По внешнему виду было невозможно определить, кто есть кто, потому что управитель был одет в такие же тяжёлые доспехи, как и его воители. Представ перед Победоносцем, он приветствовал гостей по обычаю Атрака. Дракалес ответил ему тем же и сказал: «Стало быть, ваш мир не терпел на себе ужасы Зорагалдиума, раз уж у вас тут так много животных» Виран и его лучший воин переглянулись, а затем последовал вопрос: «А что такое Зорагалдиум?» — «Желаю вам никогда не узнать этого. Что ж, славный виран, как я погляжу, ты внял моей просьбе и привёл с собой сильнейшего воителя, чтобы мы сразились» — «Да, привёл. Но также я хочу попросить тебя кое о чём. Нам известно, какой силой обладают воители Атрака. И ты, томелон Дракалес, способен одним ударом сгубить Бдазла. Поэтому, если ты проявишь терпение, я разошлю письма ханаям, леваритам и тижакцам, чтобы мы встретились на Ничейных степях, чтобы ты сразился с четырьмя лучшими воителями одновременно. Что скажешь?» — «Сразу видно, что здесь проживают те, кто имел дело с ратардами. Да будет так, как ты и сказал!»

Пока подготавливались письма к правителям других стран, Дракалес и его воинство прошлись по этому укреплённому городу, а виран сопровождал их. Прочные каменные постройки, широкие вымощенные улицы, повсюду — закованные в латы стражники и даже стражницы. Конечно, они не были крупными, подобно мужчинам. Однако латы украшали их гордый стан и прямую осанку. А пронзительные взгляды дополняли эту красоту. Помимо самих бдазлов, томелону также встречались чародеи, которые старались держаться подальше от воителей Атрака, чтобы не лишаться своей связи с эфиром. Управитель сказал, что валирдалы — довольно частые гости в их землях. Кто-то надолго остаётся тут, а кто-то просто мимоходом. Как бы то ни было, добрым чародеям тут всегда рады. По оценкам бога войны эта страна не имела вообще никаких нареканий и готова была дать отпор любому противнику. Он одобрил всё, что здесь происходит.

Также они побывали и в других странах. Все они отличались друг от друга, но все они были по-своему подготовлены к войне. Та, что располагалась в лесистых местах, была населена лучниками. Мужчины и женщины здесь высокого роста. Стать их не так могущественна, как у бдазлов, однако они очень хорошо приспособлены к тому, чтобы лазать по деревьям и одновременно с этим стрелять из своих луков. Одеяния их легки, а иначе как бы они в латах могли карабкаться по ветвям? Одно только было не по нраву Дракалесу, а именно то, что их города — это, по сути, деревни, где все постройки были возведены из дерева, а защищает их лишь невысокий частокол. Как он говорил, хватит только лишь одной горящей стрелы, чтобы уничтожить все их поселения. Но управитель этого государства уверял бога войны в том, что ханаи обнаружат и сокрушат врага быстрее, чем тот успеет дойти до их городов.

Государство, которое находилось на воде, подобно лесному, также было возведено из дерева. И они используют сложные подводные конструкции, которые как раз таки удерживают наплаву значительную часть их городов. И Дракалес находил в этом недостаток, утверждая, что лазутчику хватит одной ночи, чтобы повредить все эти крепления и уронить все эти постройки в воду. Управитель подметил: «Вот именно поэтому они все деревяные — даже если что-то пойдёт не так, они хотя бы останутся наплаву» Но это было слабым оправданием, потому что основная цель врага будет достигнута — покой и порядок будут нарушены. Виран призадумался над словами бога войны. Тижакцы, что проживали тут, были отличными пловцами и могли на долго задерживать дыхание, чтобы находиться под водой, из-за чего они хитры и терпеливы. Умеют устраивать засады и наносить удары исподтишка. Несмотря на то, что Дракалесу более по душе открытый бой, однако из-за того, что и он обладает техникой скрытности, в его глазах эти люди также были готовы к нападению противников.

И заключительным пунктом их путешествия была гористая страна леваритов, которые славились своей непреодолимой силой. Их каменные постройки были не такими прочными, как у их стойких союзников, но всё же лучше, чем у ханаев и тижакцев. Снова Дракалес увидел крупных и сильных мужчин, которые носили на себе латы, но не такие мощные, как у бдазлов. За то управлялись они двуручными оружиями, что очень сильно выделяло их из остальных народов, ведь это больше всех походило на стиль битвы, который предпочитают ратарды и ваурды. А сам Тижак, уже не совсем молодой воитель с двуручным мечтом, приглянулся Дракалесу больше всех. И Победоносцу не терпелось скрестить свои клинки с этими четырьмя отважными людьми.

Прошло 11 дней. Ничейная степь расстилалась вокруг того самого кургана, который пришельцы увидели, как только попали в это измерение. На том месте собралось много народу. И, что было самым важным в глазах томелона, все они пребывали в идеальном единстве друг с другом. Бдазлы, ханаи, левариты, тижакцы — все перемешались друг с другом и чувствовали себя очень уверенно. Лучшие воины этих народов расположились отдельно от других и готовились к сражениям. Бдазл и Левар скинул с себя свои доспехи и занимались разминкой наравне с Ханной и Тижаком. Они все были приблизительно одного возраста и уже считались немолодыми, однако их физическая подготовка была на высоте, так что они с лёгкостью одолеют любого другого, подобного им. По всему было видно, что они — хорошие друзья. Ратарды и ваурды расположились рядом со всеми остальными, однако всё же, стоит посмотреть со стороны, и может возникнуть ощущение, будто бы захватчики встали против людей, и сейчас готовится не показное сражение с целью испытать предел возможности четырёх самых сильных людей этого мира, а самое настоящее завоевание. Но нет. Все дальнейшие события разворачивались так, что постепенно здесь возникало место для празднества. Неисчислимое множество шатров, импровизированная арена, даже место для музыкантов. Управители народов решили почтить гостей из Атрака всем, чем только можно. Все эти приготовления длились ещё один день. И на утро второго дня состоялось торжественное открытие турнира.

Застучали барабаны в умеренном темпе. Позднее запела первая группа духовых инструментов, протяжно и напряжённо. На середину поля битвы шагнул могучий Бдазл. Барабаны продолжали стучать, не прерываясь. Через какое-то время всё те же трубы снова проиграли свой тревожный зов, после чего вперёд выступила Ханна. С третьим трубным зовом на середину арены выбрался Левар. А с четвёртым — Тижак. Все они выстроились в одну шеренгу и устремили свои взоры, наполненные мрачной решимостью, на томелона. Дракалес дождался, когда трубы запоют в пятый раз, и сам двинулся им навстречу. Пока он шагал, поочерёдно начали петь и другие духовые инструменты, повышая тональность и нагнетая тревогу, ведь это знаменовало начало грозной битвы. Ваурд не останавливался, надвигаясь на своих оппонентов. А те двинулись ему навстречу, когда запела третья группа труб. Барабаны при этом стучали непрерывно. Пока Дракалес надвигался на них, он осторожно призывал в этот мир Орха и Гора, чтобы боевой дух, который близнецы несли с собой, заполнял этот мир постепенно, а не сразу, ведь иначе это могло бы спровоцировать их, и сражение начнётся раньше времени. Было видно, что на четверых отважных воителей это произвело неизгладимое впечатление. Каждый из ратардов и ваурдов ощутил, как дрогнули их сердца. Чтобы побороть это неуютное ощущение, каждый из них совершил разные действия: щитник стукнул булавой о свою пластину, лучница тронула свою тетиву, как струну, мечник переложил свой двуручник на другое плечо, воитель парным оружием ловко покрутил ими в своих руках. Они сделали это неосознанно, как рефлекс на раздражение. Однако это помогло. Неуверенность прошла, и четвёрка отважных не сбавила ход, сокращая расстояние до Дракалеса. И вот, они остановились друг напротив друга. Замолкли тут же трубы и барабаны. После этого каждый по отдельности отдал честь Дракалесу. То же самое сделал и сам томелон, и без лишних слов поединок был начат.

Лучница бросила влево, ловкач — вправо, мечник остался на месте, щитник ринулся на Победоносца. Ваурд стоял на изготовку, дожидаясь, когда к нему приблизится Тижак. Ханна уже делала первые пристрелочные выстрелы, чтобы нащупать слабину бога войны. Однако невообразимо-быстрые взмахи Гора отбивали каждый снаряд, не позволяя хотя бы одному из них со звоном удариться в броню. Взор Дракалеса был направлен прямо на Бдазла, который не переставал мчать на него. Однако он видел гораздо больше. А потому, когда ловкий амбидесктер с двумя мечами подумал, что настало время нападения, ваурд выждал подходящий момент и в одно мгновение ударил его пламя своего Орха. Удар был ощутим. Так что ловкоча скрутила боль, которую он тщетно пытался скрыть, поднимаясь на ноги. На подходе был уже щитник. Однако он так и продолжал быть ложной целью, потому что, обгоняя этого латного бойца, из-за его спины выскочил мечник. Мощные ноги воителя в облегчённых доспехах подбросили его достаточно высоко, так что он готовился совершить смертельную гильотину. Однако Победоносец снова встретил его ударом плашмя своего Орха. Гор при это как будто бы сам продолжал подставляться под стрелы, оберегая доспехи своего хозяина от попадания в них снарядов Ханны. Для воителя с двуручным мечом этот удар не было столь ошеломительным, как для его ловкого напарника, поэтому он устоял п продолжил сражение, достаточно искусно, хотя и напрасно размахивая своим оружием. Ваурд умудрялся отбивать его своей правой рукой. Подоспел Бдазл. Он хотел было ударить своим щитом, но Дракалес освободил свою левую руку, чтобы уже настоящим ударом с размаху отбросить латника назад. Победоносец очень сильно сдерживал свою силу, чтобы не победить их сразу. А потому Бдазл успел подставить свою пластину под удар. Как бы сильно он ни пытался сохранять устойчивость, равновесие удержать не удалось. И громоздкий воитель упал наземь, будучи ненадолго выведенным из строя. При всём этом бог войны успел увернуться от двух стрел, посланных Ханной, потому что она увидела, как враг открылся для удара. Взор полностью оранжевых глаз сосредоточился на Леваре. Мечник готовился нанести очередной удар, Дракалес готовился уворачиваться от него, потому что Орх скоро отобьёт нападение исподтишка. Когда могучий двуручник пролетел над головой, правая рука выставилась немного назад, встречая летящий в Дракалеса кинжал Тижака. Тяжёлый пинок вперёд пресёк очередную атаку мечника, из-за чего он отшатнулся, а летящий следом Орх плашмя усилил эффект от потери равновесия, так что Левар обрушился рядом с Бдазлом, который неспеша поднимался на ноги. Тижак остановился и насторожился, когда понял, что его оппонент уже готов к сражению. В его голове строились различные манёвры и планы, как можно использовать сложившиеся обстоятельства в свою пользу. А ваурд подумал, что с него уже хватит, и пора бы уже взяться за Ханну. Женщина, поняв, что стала очередной мишенью врага, натянула тетиву, но не торопилась пускать стрелу. Томелон использовал фуруварат, так что лучница сначала даже не поняла, куда делся враг. А, когда одумалась, было уже слишком поздно. Дракалес, сотрясая землю, приземлился рядом с ней и лёгким ударом плашмя показал ей, что она убита. В этом бою она двигалась меньше всех, однако дышала так, словно облачённая в латную броню, сражалась больше остальных. Но на самом деле это был трепет. Ваурд посмотрел на неё немного сверху вниз, а после с помощью своего казнящего пряжка настиг Тижака. Ловкач рассчитал, в каком месте собирается приземлиться ваурд, а потому принялся бежать в обратно направлении. Когда земля встрепенулась, он тут же развернулся и стал вести ожесточённое наступление на своего оппонента. В своих потаённых карманах он держал множество выкидных кинжалов. И сейчас в попытке отвлечь внимание громилы от своего быстрого наступления он непрерывно швырял в него эти снаряды. Но ваурд и не отвлекался на них. Поворачиваясь то одним боком, до другим, он филигранно пропускал все кинжалы мимо, подпуская ловкого воителя с парными клинками ближе. И, когда наступил последний момент, Победоносец в одно мгновение метнулся к нему и ударом плеча сбил с ног. Тижак попытался увернуться, но в сравнении с молниеносными движениями ваурда он, можно сказать, стоял на месте. Хитрый воитель в лёгких доспехах был последним, кого ваурд победил в этом сражении. Оно длилось не долго. Утреннее светило ещё не успело как следует разогреть воздух. И окончание сражения венчалось величественным пением труб.

Бдазл, Ханна, Левар и Тижак собрались перед богом войны. Несмотря на своё поражение, они ощущали себя победителями, ведь сразились с самим томелоном. Рядом с ними стояли их вираны, чтобы слышать, какие вердикты вынесет Дракалес. А он по своей сущности любителя хороших сражений принялся говорить о недостатках каждого из них. Бдазл ему не понравился из-за своей медлительности. Ханна тем, что совершенно не готова к битве на близком расстоянии. Левару не достаёт устойчивости. И только он собирался было сказать про Тижака, как вдруг среди людей поднялась суета. И эта суета была связана не со словами ваурда, ведь бог войны говорил истину, и они принимали его слова как наставление и не собирались никак оспаривать. Из толпы людей выделился какой-то человек, как сначала подумал Дракалес, ребёнок. Однако, взирая на него своим божественным взором, он видел, что это был взрослый мужчина. Правда, его рост был достаточно мал. В своих двух руках он сжимал одноручный меч — тот был ему как раз по размеру, чтобы стать двуручным оружием. Виран леваритов тяжко выдохнул и сказал, обращаясь к богу войны: «Прости, о великий Дракалес. Не думал, что ты станешь свидетелем нашего позора» Подбежав к ваурду, коротышка покрепче схватил свой меч и голосом, похожим на детский, произнёс: «Сразись со мной, бог войны! Сразить!» Его виран принялся отчитывать его: «Да как ты смеешь представать перед самим Дракалесом, потомком великого Датарола?! Не позорь нашу страну! Вернись домой и продолжай тихо заниматься своим делом!» Но мужчина не отступал и лишь просил его сразиться. А он докажет, что может быть истинным леваритом. Виран обратился к Дракалесу: «Пожалуйста, прости нас за него, великий Победоносец. У него нет имени, но все зовут его просто Шкет. Из-за его маленького роста. Мы не знаем, что с ним. Чародеи говорят, что это какая-то болезнь. Мы же думаем, что проклятье. Но он немощен и низок ростом. Ни в левариты он не годится, ни в ханаи, ни в тижакцы, ни тем более в бдазлы. Мы уж и так устроили ему жизнь, как могли. Но он никак не хочет мириться со своей участью никчёмного человека. Берёт этот меч и сражается с ветром, полагая, будто бы приближается к нашей сущности. Но мы-то видим, что это не так. Мы-то понимаем, что он не может приблизиться к нашей сущности» Шкет его перебил: «Я могу! Я приблизился! Бог войны, испытай меня!» Виран лишь растерянно поглядел на Дракалеса. Оранжевые зрачки безотрывно глядели прямиком в душу недорослика. Своим всепрозревающими глазами бога Дракалес видел, что чародеи были правы — патология поселилась в теле этого человека. Никто не виноват в этом. Лишь время и случай. А потому, сколько бы он ни тренировался, сколько бы он ни пытался взращивать в себе своё могущество, всё было тщетно. Его потуги только лишь удерживали его физическую форму от увядания. И бог войны высказал во всеуслышание эти мысли. Каждый проникся жалостью к этому маленькому человеку. Однако не он сам. Шкет не позволил себе жалеть самого себя. Он продолжал настойчиво требовать, чтобы бог войны сразился с ним и испытал его. Виран принялся в более мягкой форме отговаривать его от этого. Но теперь уже Дракалес остановил его, а после заговорил: «Так уж получилось, что ему отрезан путь воина. И многое потерял он, даже не успев приобрести. Но всё же посмотри на него. Вы не видите, но в нём уместилась стойкость бдазла, точность ханая, сила леварита и ловкость тижакца. Нет, не в физическом воплощении, но в его настрое. Даже зная о том, что ему не суждено быть одним из вас, он всё равно стремится к этому. Шкет, до конца своей жизни быть тебе ничтожным человеком, которые не способен стать сильным, сколько бы стремлений к этому ты ни прилагал. Но вопреки своему происхождению ты стремишься превзойти это. Что ж, вот: пред тобой стоит бог. И я вижу, что твоё стремление сильнее твоего недуга. Ты победил в этом сражении, а потому я исполню две твои просьбы: ту, о которой ты сказал, и ту, которую не осмелился высказать. Идём. Мы сразимся» Поднялся изумлённый гул. Толпа недоумевала, как такое может быть. Но никто не осмелился остановить бога войны.

Исполин и коротышка. Гора и муравей. Бог и ничтожество. Вот они стоят друг напротив друга. Глаза бога войны заполонил рассвет, что безмолвно говорило лишь об одном — битва будет настоящей. На лице Шкета — мрачная решимость, несломимая целеустремлённость, желание во что бы то ни стало поучаствовать в этом сражении. Громогласный Дракалес спросил у своего оппонента: «Шкет, готов ли ты победить меня?» «Да!» — как бы ни старался коротышка, но до ушей толпы доносился лишь отзвук его голоса. Но другой голос, голос его души сейчас рычал, подобно огромному чудищу. И, словно бы услышав этот самый внутренний рык, Атрак ответил ему — слева от Шкета вырвался чёрный бивень Аласа. Коротышка вздрогнул, однако лишь внутри. Сил его духа было достаточно, чтобы не показать этого испуга. Дракалес во второй раз возвысил свой голос: «Шкет, готов ли ты победить себя?» «Да!» — снова ответ низкорослика потонул в тишине, донеся до ушей толпы лишь его бледное эхо. Но Атрак услышал его во второй раз, явив справа от него чёрный бивень Ятага. В этот раз даже душа осталась смелой. И вот, когда он стоял меж двух чёрных врат в мир войны, голос Дракалеса зазвучал в третий раз: «На что ты готов ради победы?» «На всё!» — округу оглушил низкий раскатистый гром его могучего голоса. Дух войны вошёл внутрь него и стал преображать. Коротышка стал увеличиваться в размере. Миг — и он ростом со среднего человека, ещё миг — с широкоплечего Левара. Ещё миг — с высокой Ханны. Однако его рост на этом не остановился. Он продолжал расти и ввысь, и вширь, сровнявшись уже с ваурдами и ратардами. Прошло ещё мгновение — и теперь он ростом с Дракалеса. Но и тут он продолжал увеличиваться, так что вскоре перед богом войны стояла самая настоящая гора, которая превышала его ростом в полтора раза. Но не успел он сформироваться, как над Аласом и Ятагом образовался огненный портал. А из этого портала на Шкета стала низвергаться самая настоящая магма. Народ от удивления ахнул. Однако со стороны нового громилы не было никакого звука, как будто бы он помер, не успев даже закричать от боли. Атрак излил огромную массу расплавленной руды, а после огненный портал затворился. Чёрные бивни мира войны ушли следом за ним. И на месте огромного воителя, в которого преобразился бывший отброс общества стоял остывающий металлический монумент. Медленно потянулось безмолвие. Дракалес смотрел на монумент своими оранжевыми глазами, готовыми к бою. Другие тоже безотрывно глядели на то, как половина конструкции застыла и обратилась чёрной металлической статуей, когда как другая половина осталась красной. Да вот только это был уже готовый материал. Шкет сразу же облачался в доспехи Атрака. Они соединились с его могущественным телом, и теперь стали частью его кожного покрова. По сути, доспехи заменили ему плоть. Теперь же в нём происходили преобразования внутренние, самые важные, от которого зависит, сможет ли человек принять новую сущность. Сможет ли он существовать в обличии ваурда. Что будет: образуется новый воитель Атрака? Или же он так и останется вечным монументом, как напоминание того, что путь в Атрак закрыт слабым существам.

Вся физическая мощь войны обрушилась на Шкета. Она пыталась раздавить его и сжать, так что его кости должны были сломаться, и он должен был умереть. Но хоть он и был мал ростом, всё же дух его был силён. Мучения преобразования в ваурда терзали его тело, и, если бы он дорожил свой душой, боялся бы умереть, тогда бы он позволил этой силе сжать его. Но тот, кто сражается, потому что ему нечего терять, будет биться до конца, приложит к этому не просто все силы, а даже сверх того, кажется, того, чего и нет у него. Боль нарастала всё вновь и вновь. Накатывала волнами. Пыталась раздавить его и похоронить. С каждым новым прибоем казалось, что уже всё, приближается окончательный конец. Но где-то в закромах души находятся ещё силы. И он продолжает выстаивать. Так было много-много раз. И всё-таки он выдержал. Всё-таки его душа оказалась сильнее. И теперь дух побед и дух поражения проникли внутрь его. Но это отнюдь не означает, что можно расслабиться и насладиться своим величием. Наоборот, теперь эти два духа подпитывают его силы, чтобы он мог и дальше стоять. Но в то же самое время их противоборство начинает раздирать его плоть с новой силой. Шкет в отчаянии ухватывается за них обоих и пользуется этими дарами. Да, пытаясь взращивать в себе мощь бдазла, он досконально изучил все закоулки своей души. А потому он сумел понять, что победа и поражение — это новые возможности, которые позволят ему выстоять, пока они сражаются. Он ухватился за них и затаился, ожидая, когда кто-нибудь из них победит. Он чувствовал, как они ворочаются там, как бьются друг о друга и причиняют всё больше и больше страданий. Он ждал, а они становились нестерпимыми. Он ждал, а они становились просто невыносимыми. Он продолжает ждать, а они продолжают рвать его. Нужно уже что-то делать, пока они не уничтожили его. Он пытается искать новые возможности. Сначала они совсем не видны. Две силы продолжали уничтожать его тело. Но он не отступал. Он искал, он метался вместе с ними. Метался в душе. Метался в сознании. Метался на грани жизни и смерти. И потом начал метаться сам. В такт этой вечной борьбы.

Безжизненная груда металла пробудилась. Новый ваурд поднялся во весь рост, растопырил свои металлические руки-булавы, а после этого прозвучал дикий рёв, обозначавший страшные мучения, которые испытывает существо. В руках Дракалеса тут же появились Орх и Гор, и он совершил фуруварат, приземлившись прямиком на спину этого громилы. Завязалась самая настоящая война. Победоносец и его новое творение бились, как самые настоящие враги. Шкетом управляло стремление воевать. Он отдался этому веянью, он позволил, чтобы эти два духа, которые никак не угомонятся в нём, правили его телом и душой. Он был движим лишь одной жаждой — битвы. Дракалес же наносил ему самые настоящие удары, чтобы Шкет всегда ощущал угрозу именно от него, именно от бога войны и не переставал совершать попытки уничтожить его. Так как это невозможно, то это противостояние будет длиться вечность. Но то, что сейчас делает новый ваурд, является неправедной войной. И у Дракалеса есть все основания оборвать его существование за это. Но он проявляет к нему милосердие, давая время для того, чтобы поработить эти два духа и заставить их сражаться только тогда, когда это нужно самому Шкету. Его стремление воевать — это, по сути, поиск решения. Сейчас он метался в самом себе, ища возможность научиться жить вместе с этой вечной войной. Если в течение продолжительного времени этого не случится, тогда придётся забрать из него дух войны, и здесь образуется монумент павшего воителя.

Эта битва были жестокая. Такого никто никогда не видел. Несмотря на свои размеры, Шкет двигался достаточно быстро, как подобает самому настоящему воителю Атрака. Дракалес, несомненно, был гораздо быстрее него. Он то уворачивался от его ударов, то парировал их. Но всякий раз, как громоздкие булавы, на месте кулаков ударялись оземь или об оружия бога войны, всех обдувала волна от остатков физической силы. Тижакцы менее других народов развили в себе стойкость, а потому они особенно сильно испытывали на себе воздействие остаточных физических сил. Их тела начинали болеть, ведь сейчас они, по сути, терпели на себе физические удары. С каждой новой волной устоять на ногах было сложнее. Но битва продолжалась. Впивающиеся удары Орха и Гора заставляли живую гору металла реветь от дополнительной боли. А грубые удары ногой или плечом выводили из состояния равновесия. Силы постепенно истаивали. Однако на место них приходили новые, и Дракалес бился как будто бы с противником, который постоянно обновляется, который постоянно омолаживается и после очередного поражения встаёт, как ни в чём не бывало. Но каждое такое поражение накладывало отпечаток на стиль битвы исполинского ваурда. Он постепенно начинал сражаться всё быстрее, сильнее, искуснее. Томелону также приходилось задействовать всё больше и больше своих божественных способностей. Так что вскоре вокруг исполинской горы доспехов, которая ниспровергала на Дракалеса град неисчислимых ударов в попытке попасть по своей цели, метался красный вихрь, который, казалось, ничего не делает с тем, кто стоит в центре него. Но непрекращающийся рёв страданий показывал, что бог войны всё же атакует его.

Скрывать не стану, томелон не желал заканчивать это сражение по двум причинам. Первая заключалась в том, что он давал время самому Шкету справиться с этой извечной войной. Вторая — он наслаждался этим сражением. Истинным сражением, когда двое равных по силе противника пытаются именно убить друг друга. Но могучая стать нового творения не позволяла этому сражению завершиться преждевременно. Бой, однозначно, затягивался. Затягивался настолько, что физический урон стали получать абсолютно все, кто смотрел за этим боем. Тижакцы так вовсе ослабли настолько, что не могли стоять на ногах и вынуждены были вовсе отступить. Но бой всё-таки завершился. Завершился тем, что огромный Шкет всё-таки выжил. Стих гром от ударов, прекратился накат волн физической силы, два ваурда прекратили бой.

Глаза Дракалеса сфокусировались. Два лучезарных зрачка глянули прямиком в душу, и могучий голос Победоносца прокатился по ночной степи: «Что ж, ты победил. Становление ваурдом — это сложный процесс. И только тот, кто умер для старого образа жизни, тот, кто сражался так, как будто бы ему нечего было терять, сумел победить. А ведь у тебя, и в самом деле, больше ничего не осталось. Том а нуол. Только тот, кто живёт с таким девизом, способен вместить в себе сущность войны. Это был сложный бой. Но теперь боёв станет ещё больше. Добро пожаловать в Атрак. И пусть твоё имя останется неизменным, как напоминание того, что даже слабый может превзойти сильного, если он окажется силён духом. Отныне ты — Шкет, слабый, кто стал сильным»

Со временем эта история стала известна во многих мирах, ведь свидетелями того преображения было много валирдалов. Да, человек, кого считали слабым даже другие люди, удостоился чести, но самое главное, нашёл в себе силы для того, чтобы стать ваурдом. Теперь воинство Победоносца сделается ещё более устрашающим. Да, Шкет приложил немало усилий для того, чтобы стать тем, кем он стал. Однако ж все эти усилия были бы невозможны без поддержки Дракалеса. По правде говоря, Шкет — это пример очень неэффективного расходования духа войны и физической силы. При создании ваурдов Дракалес использовал мельчайшую частицу сущности войны. Чтобы создать Шкета, он наполнял его доверху и даже через край. И увеличение размера его тела красноречиво свидетельствует о том, сколько силы и духа вложил в него Дракалес, чтобы он смог вместить в себя мощь ваурда. Да, ему пришлось значительно исковеркать сущность этого человека, чтобы сделать его тело пригодным для принятия сущности войны. Но что можно сказать о его силе? Он получился не больше и не меньше остальных ратардов и ваурдов. Если бы сам Шкет не приложил все свои усилия, тогда из него не получился бы ваурд. Так что здесь нужно было им обоим прилагать усилия. Именно поэтому ни одно из слабых существ не подходит для того, чтобы сотворить воителя Атрака. Даже если Дракалес расщедрится для того, чтобы подготовить его тело к принятию силы, само существо будет не готово к этому. Оно просто погибнет в страшных мучениях.

Есть, конечно, второй способ, более длинный и более безопасный — вложить частицу духа войны и позволить ей развиваться. Но в таком случае существу, которое будет претерпевать изменения, нужно противиться тому, чтобы позволить этой частице направлять себя. Существо, подверженное такому влиянию будет постепенно становиться более совершенным. В нём начнут появляться новые возможности, которыми, конечно же, захочется воспользоваться. И если поддаться этому влечению, то да, можно открыть для себя безграничные возможности. Однако это же станет и разрушением, ведь сейчас только лишь идёт подготовительный процесс. Если во время этого процесса начать действовать, то тело начнёт разрушаться. И к моменту, когда подготовительный процесс пройдёт, окажется, что существо наполовину уже погибло физически. Из такого уже не получится никакой ваурд. Поэтому всё то время нужно терпеть и не поддаваться искушению хотя бы даже попробовать испытать свои силы. Если у существа это получится, оно будет подготовлено физически воспринимать перемену в своей сущности. Но дальнейшая работа продолжится уже в Атраке. Будучи подверженным духу войны, что обитает в этом мире, тот, кто желает стать ваурдом, должен терпеть физические страдания. Если он не поддавался на искушения, то его тело будет готово принять этот новый дух. Процесс всё равно будет болезненным, но хотя бы уж не со смертельным исходом. И всё же существу придётся искать способ ужиться с враждующими духами победы и поражения. Если он поддастся на их веянье, он станет нечестивцем, и Дракалесу придётся его уничтожить. Если он подавит их окончательно, то погибнет. Таков путь обращения в ваурда.

После этого идея превращения в непобедимого багряного бойца разлетелась по мирам. И многие пытались искать благосклонность Дракалеса. Однако больше никому не было даровано столь огромного милосердия от бога войны, ведь в мире не нашлось того, кто был бы подготовлен и телом, и душой принять дух войны. Разве что в далёком будущем один из урункроков удостоится такой чести. Правда, без постороннего вмешательства, помимо вмешательства Дракалеса, тут не обошлось. Но об этом уже будет рассказано в своё время.

Шкет достаточно органично вписывался в воинство непобедимых воителей. Его огромная стать позволяла брать на себя сразу много противников. Несколько ваурдов и ратардов набрасывались на него и пытались биться со скалой. Сам Шкет оттачивал мастерство сражения сразу с несколькими сильными противниками. Дракалес довольно часто принимал участие в таких битвах, ведь это было чем-то новым. Нигде в мире нельзя было встретить подобного исполинского воителя, чтобы насладиться битвой с ним. И, само собой, сам Шкет участвовал в захватах других миров. Те города, на которые он нападал, терпели полнейший крах. Осадный ваурд за день мог сравнять с землёй целый город. И его присутствие в багряном воинстве прибавляло к тем ужасающим историям, которые рассказываются о колеснице войны, новые сведения, так что пришествие бога войны боялись ещё больше.

Рассматривая таузваль, Дракалес иногда встречал миры, наполненные чародеями. Обдумывая, стоит ли направлять поступь войны к ним, он принимал во внимание, что присутствие ратарда или ваурда лишает их магии, из-за чего они становятся обычными людьми, а то и вовсе погибают. Поэтому завоевание таких миров он не считал несущими честь и всегда перелистывал страницу, чтобы продолжить поиск измерения, куда можно было бы направить своё воинство. Но однажды ему на глаза попался мир, который не имел нумерацию. В его заголовке было написано «Сено́н». И опять эта пометка: «Предназначение». В описании рассказывалось о тех, кто там обитал: «Сено́нцы — существа, внешне больше всего похожие на людей, однако они выше людей, а цвет их кожи — бледный, почти белый. Они — чародеи. А, если точнее, то управители стихиями: огонь, вода, воздух и земли. Для того, чтобы производить свою магию, ими используется эфир. Однако их сущность уникальна тем, что они могу сами являться источниками магии. Они рождаются со склонностью к одной из стихий и развивают её. Однако, подобно саткарам, они способны менять свою сущность, чтобы вместить в себя и другие. Этот мир состоит из двух континентов. Однако сенонцы обитают лишь на одном, который можно поделить на шесть частей: на четырёх из них проживают разные виды сенонцев: огненные, водяные, земляные и воздушные земли. Между ними располагается Колье́н, где проживает их управитель. А на юге, чуть поодаль от материка располагается шестая область — остров, где также обитают чародеи, но только такие, кто практикуют запретные сферы магии. Они — изгои». Прочитав всё это, Дракалес призадумался: раз уж эти сенонцы способны жить и без эфира, то, возможно, стоит устроить туда визит? Конечно, то, что оно отмечено предназначением, означает, что ему так и не удастся захватить его. Однако увидеть в очередной раз, как устроен замысел великих, было бы неплохо. И решение было принято. Дух войны взбудоражился, весь Атрак прекратил войны и стал собираться в одном месте, и Ренгал сошёл со своего привычного места справа от Таргрунды, чтобы принять участие в очередном захвате.

Алас и Ятаг явили воинство багровых захватчиков в песчаной пустыне, где обитают сенонцы, практикующие магию земли. А сейчас вокруг них было много этой самой земли. Осмотрев этот мир своим взором великого, Дракалес двинул своё воинство на север, туда, где располагался дворец колье́ра. И захватчики быстрым маршем принялись надвигаться туда, куда указала рука предводителя.

Чародеи довольно быстро поняли, кто пришёл по их души, ведь они начали появляться из ниоткуда и, стоя немного в стороне, с изумлением наблюдали за этим завораживающим действием — как огромное воинство красных захватчиков уверенно и быстро шагает по их землям. Почти что голые мужчины и женщины возникали из-под песчаного покрова и не решались ничего поделать, потому что они ощущали, как их связь с эфиром обрывалась, так что они понимали одну простую истину: если они бросятся в сражение с этими воинственными захватчиками, то проиграют — иного не дано. Дракалес внимательно осматривал их своим всепрозервающим взором и видел нечто необычное. Да, это были самые настоящие чародеи. Магия струилась по их телам, пронизывала их разумы и сплеталась с их сущностями. Однако он замечал и другое — признаки, еле заметные, но всё-таки отчётливые признаки саткаров. И речь идёт не о том, что эти земляные чародеи практикуют магию по призыву саткаров. Нет. Было такое ощущение, будто бы эти сенонцы — какие-то далёкие потомки огненных существ. Зарагона, как обычно, пропадала в других мирах, выслеживая своего Хнег’рарга’Зара. А потому Дракалес не мог прибегнуть к её мнению. Да и не важно было это. Он что, исследователь? Он пришёл испытать этот народ, а не исследовать его происхождение и аномалии в их сущности. Но за то эджаг нашла этих существ достаточно увлекательными. Какое-то время она двигалась в одном направлении со всеми ратардами и ваурдами. Но, как и Дракалес, рассматривая сущности сенонцев, она заинтересовалась ими. Конечно, исполнительница желаний была не так прозорлива, как бог войны, чтобы увидеть эти самые частицы саткаров в их сущности, однако уникальность этого народа сильно привлекала её. Никогда до этого мгновения она не слышала о сенонцах. И теперь для неё представилась возможность изучить их. Поэтому, когда рядом появилось много этих самых магов, она отделилась от общего движения и подошла к одному из них. Но вскоре вокруг неё собралось достаточно много сенонцев и сенонок, так что исследования эджага превратилось в ответы на вопросы, чего стоит ожидать всему Сенону от этого нашествия. Огненная девушка, как могла, пыталась успокаивать их, что, скорее всего, войны тут не будет.

Завоеватели тем временем приближались к первому поселению земляных чародеев. Самые обычные дома из песка, которые поддерживаются за счёт магии. Нет, это не был како-то муравейник. Это были изящные постройки, которые имели различные формы. Песок при помощи магии был уплотнён настолько, что он не сыпался, но был единым и цельным монолитом. И, хотя Дракалес не был внутри домов сенонцев, он был уверен, что для них там было достаточно уютно. Но вот они наблюдали одно очень интересное явление — когда мимо этого города проходили воители Атрака, некоторые постройки рассыпались, превращаясь в груду песка, из которой они и были возведены и которого тут было, хоть отбавляй. Другие же стояли, как ни в чём не бывало. Это можно объяснить тем, что одни маги земли жертвовали часть эфира из самих себя, из собственных тел, чтобы поддерживать целостность своих домов, когда как другие зацикливали потоки, извлекаемые из эфирного пространства. Когда ратарды и ваурды проходили мимо, они своим присутствием обрывали эту связь, так что магия, поддерживающая эти дома в первозданном обличии, выветривалась из этой груды песка, и конструкция теряла форму. Это вызвало недоумение у магов земли. Они огорчались из-за этого, однако не торопились мстить тем, из-за кого это явно произошло. Дракалес предполагал, что они нападут на его воинство. Однако ярости в них так и не разжигалось, как будто бы этого чувства в них не было совсем. Продвижение продолжалось.

Когда начало вечереть, далеко в небесах показались три огромных летающих силуэта драконов. Они приземлились в том самом месте, куда устремляли свою поступь захватчики. Дракалес вспомнил про Моран’даида и предположил, что он был одним из них. Но кто же другие два дракона? Воители прибавили шагу.

Спустя три дня багровое воинство достигло территории, с которой уже начинались владения кольера. Вдалеке возвышался дворец управителя здешних земель. Однако на границе Кольена Дракалеса и его воинство встречали эти самые три огромных крылатых ящера. Томелон окинул взором каждого из них. Но среди них не было Моран’даида. Первый был синего цвета. Второй — чёрного. Третий — золотистый, как и тот, кого Дракалес однажды спас. Однако на этом сходства заканчивались. Этот дракон был во множество раз мощнее и крупнее. Три пары гипнотизирующих глаз буквально поглощали бога войны. А тот стоял и наслаждался величием этого момента. Завоевание этого измерения венчает сражение сразу с тремя могущественными драконами. О чём ещё можно мечтать? Кулаки сжались, предвкушая начало войны, однако могущественный голос раздался из уст исполина с золотой чешуёй: «Отложи эти воинственные намерения, бог войны. Тебе незачем разжигать вражду в этом мире, где вершится великое предназначение» Бог войны послушал его и не стал взывать к Орху и Гору, но заговорил: «Стало быть, ты знаешь, что такое великое предназначение? Так открой его мне» — «Что сказал Датарол по этому поводу?» — «Ничего. Именно поэтому я и жажду проникнуть своим разумом в то, что делал мой отец» — «Если уж великий ничего не поведал, что что уж говорить о нас, их творениях» Дракалес чуть помолчал и ответил: «Йор творил не драконов, а даргов. Стало быть, вы трое — не сами драконы, а их творцы, дарги» Немного помолчав, отвечал синий дарг: «Ты верно измыслил. Мы — дарги» — «Что ж, в таком случае я непременно должен сразиться с вами, ведь более могущественного противника я и представить не мог» Чёрный громила отвечал: «Да будет так! Посмотрим, насколько ты бог и насколько войны!» «Нет!» — гром золотого дарга, кажется, звучал на весь мир. В его словах была власть, как будто бы сейчас был издан боевой клич, истинный боевой клич, который могут издать лишь ратарды и ваурды. Чёрный дарг остался на месте и не решился ринуться в нападение. Золотой исполин осмотрел всех и заключил спокойным тоном: «У каждого из нас проложен свой путь. И не нужно прокладывать новые. Лишь великие могут сказать, насколько отклонился их замысел. Мы же обязаны идти по нему, исполняя всё то, что было дано» Дракалес ему отвечал: «Моё предназначение — это битвы, войны, завоевания. Но ты препятствуешь этому. Стало быть, ты что-то знаешь о великом предназначении, из-за чего смеешь направлять его. Или же ты вероломно его нарушаешь» — «Ни то и ни другое, бог войны. Нам троим было дано оберегать Сенон. И на протяжении всего времени его существования мы исполняли своё предназначение. И готовы исполнять его сейчас. Если ты начнёшь тут войну, наше предназначение окажется неисполненным. А что замыслили великие для тебя, мы не ведаем» Дарг замолк. Молчали и его братья. Победоносец снова заглянул каждому в его ужасающие глаза, а после низринул взгляд вниз, где стояли сами сенонцы: кольер, а рядом с ним ещё трое. Сенонка, которая была облачена в лёгкие ткани золотистого и белого цвета, очень хорошо сочетающиеся с её светлыми волосами; эльф, который скрывал свою личность за чёрными одеяниями и капюшоном, но Дракалес видел его сущность; а также другой сенонец с очень короткой стрижкой, который носил на себе обтягивающий костюм синего цвета. Такими же ярко-синими были зрачки его глаз. Сам владыка Сенона был облачён в обычную чародейскую мантию, однако помимо тканной одежды он также носил на себе части доспехов: наплечники, перчатки и сапоги. Все они были металлические и чёрного цвета с рисунком огня. Его светлые недлинные волосы ни с чем не сочетались, потому что мантия была зелёного цвета, разве что чуть-чуть с его серыми, почти что белыми зрачками. На лице его рисовалась добродушная улыбка, как и на лице сенонки. Синеглазый друг не скрывал своего изумления, а выражение лица тёмного эльфа невозможно было разглядеть. Когда взор оранжевых зрачков остановился на нём, из уст управителя полилась его речь. Голос можно было бы назвать приятным, переполненным дружелюбия и радости от новой встречи. Да вот только всё это никак не вязалось с той сущностью, которую носил на себе этот сенонец, ведь Дракалес прозревал его сущность и видел, что перед ним стоит явный саткар. Притом ещё и владыка. Если во всех сенонцах, кого он видел и видит перед собой, эта сущность на форе сущности сенонца была почти что незаметна, то здесь она прям бросалась в глаза, потому что её внутри кольера была половина, если вообще не больше. «Рад приветствовать моего воинственного брата из Атрака здесь у нас на Сеноне. Моё имя — Йими́р, а это моя — супруга Оли́я, мой друг — Сименто́рий, мой советник и главный следопыт — Зандр. Ну а этих огромных даргов ты и сам знаешь» Взор добродушных глаз глядел немного снизу вверх прямиком в лицо предводителя завоевателей, потому что бог войны всё же был выше сенонца, несмотря на их рост. Молчание начало затягивать, потому что Дракалес осматривал внутреннюю сущность этого владыки-саткара. По всему было видно, что другие сенонцы не знали о том, кто на самом деле этот Йимир. Ваурд, конечно же, слышал много историй о том, как некоторые саткары и даже саткары-владыки, потеряв господство Йора, взялись за неблагородные дела. Однако здесь он не видит следы неблагородства. Более того, Победоносец видел, что и Йимир сам как будто бы не знал о своём двойном происхождении. Когда сенонцам стало понятно, что продолжение знакомства не будет, он решил спросить: «Скажи, великий полководец, как же твоё имя и для чего ты явился в этот процветающий мир?» В один миг глаза полководца вспыхнули рассветом, и могучий голос прокатился громом по этим землям: «Имя мне — Дракалес. И здесь я для того, чтобы завоевать Сенон. Готовься, Йимир, мы с тобой сейчас сразимся»

Это выражение вызывало сильное изумление только лишь у одного Симентория, который и так был уже подвержен изумлению. Все остальные отчётливо слышали, что сказал золотой ящер, а потому восприняли это не всерьёз. Однако руки Зандра на всякий случай легли на мечи, которые висели под его плащом. Он готов был извлечь свои оружия и кинуться защищать своего властелина, несмотря на то что драконы-творцы были против этого. Йимир заговорил, повторяя аргументы хранителя Сенона, чтобы Дракалес не тревожил покой этого мира. Однако Победоносец не стал его дослушивать и своими громогласными речами дал понять, что, если они сейчас не устроят тут поединка, он объявит о захвате этого мира, и тогда его багровое воинство будет не остановить. Ратарды и ваурды устремятся во все стороны, чтобы начать уничтожение. А, в конце концов, их поединок всё равно состоится. Это выглядело небывалой дерзостью, как будто бы сейчас три огромные рептилии не стояли рядом, окружив это место. Но бог войны пожелал теперь испытать кольера. Йимир тяжко выдохнул и спросил: «Просто скажи мне: зачем тебе это, воинственный бог? Какой смысл во всей этой вражде? Ну, победишь ты Сенон, а дальше что? Ты устроишь тут свою тиранию. Твой наместник будет убивать и пытаться стравливать нас друг с другом. Мы просто вымрем, и нас не станет» Голос Победоносца сделался менее громогласным, так что его могли слышать только те, кто находились рядом: «Это испытание. Слабые должны пасть, а сильные смогут выжить, чтобы стать ещё сильнее и дать отпор любому противнику, кто посмеет явиться к ним. Я — самый страшный противник во всех мирах. Если тебе удастся сражаться хотя бы в половину моей силы, то это может означать ли одно — ты силён и ты готов к пришествию других сильных врагов, чтобы победить их. Выходи и сражайся, или здесь начнётся завоевание» Кольер подумал, будто бы сумеет уговорить бога войны, однако завоеватель не стал дослушивать его слова, а призвал в свои руки Орха и Гора, которые несли с собой дух войны. Конечно, это не Алас и Ятак, которые способны повергнуть весь мир в хаос войны, однако этого было достаточно для того, чтобы все, кто стояли тут, подверглись этому духу. Дракалес глянул на даргов, но те были недвижны, лишь молча наблюдая за тем, что тут происходит. Скорее всего, они понимали, что хотел сделать бог войны, и допускали это. Сенонцы принялись сопротивляться духу войны. И надо признать, у них это получалось. С трудом, но получалось. Присутствие близнецов взывало к их воинственной сущности, однако они противились ей, несмотря на то что в них зиждилась сущность саткаров. Но, так как они были почти что чистыми сенонцами, частицы пламенных существ не имели практически над ними власти. Чего нельзя было сказать о Йимире. Дух войны воздействовал на него, так что взгляд становился всё тяжелее и тяжелее. Кулаки сжимались, призывая силы одной стихии, а именно огня. Дракалес глядел и видел, что дух войны взывал не только к его сущности саткара, что было ожидаемо, ведь этих огненных существ достаточно просто призвать к ярости, но также и к его сущности огня, которую тот успел за свою жизнь впитать и приплести к самому себе. Почему это было так, Дракалес мог только догадываться. Однако, как уже говорилось, он не исследователь. Ему незачем знать и понимать, что и как в природе этого народа. Главное, что дух войны пробуждал в Йимире воинственность, и сейчас меж ними состоится сражение. Олия, видя, что её супруг поддаётся на это веянье, тут же принялась усмирять его. Однако он, не отрывая своего тяжёлого взора от Дракалеса, грубо отдёрнул свою руку и сказал, обращаясь к богу войны. А его голос звучал гораздо ниже и зловеще: «Хочешь битвы? Ты её получишь!» После этого последовал мгновенный жест рукой, сопровождаемый огненной струёй. Победоносец даже не стал уворачиваться от неё, показывая, что его магия, сила, на которую тот полагается, которая была его оружием, оказалась слаба. Но чародей на этом не остановился, и вход пошли другие разнообразные магические воздействия. Под пристальным присмотром троих хранителей этого мира творилась магия огня: лава изливалась на бога войны, под ногами отверзалось жерло вулкана, огненный вихрь поглощал его, и даже какой-то огненный двойник Дракалеса с двумя огненными мечами пытался наносить удары. Но всё было тщетно. Бог войны продолжал удерживать на себе тяжкий взор Йимира. А тот безотрывно глядел в оранжевые глаза своего противника. Перед тем, как чародей начал испытывать очередное своё воздействие, Дракалес сказал: «Мы голыми руками добываем руду Атрака прямиком из лавовых озёр, которые наполняют наш мир. Неужели ты думаешь, что твои фокусы с огнём сработают?» Тот его слышал, однако ничего не поменял. Двойник так и продолжил попытки сразить Дракалеса. Вихрь так и продолжил кружишь вокруг бога войны, огненные потоки, лава, сера — всё испытал на завоевателе чародей. Но ничего не помогало. Йимир предполагал, будто бы властен над всей этой ситуацией. Но это было не так. И он понял это, когда совершенно неожиданно из всего этого огненного ужаса вынырнул Дракалес. Он, влекомый своей божественной силой, приблизился к своему хрупкотелому оппоненту и, немного приостановившись в конце, снёс его своим плечом. Удар не был сильным, однако сенонец стоял на своих ногах нетвёрдо, а потому отлетел и упал. Всё огненное представление завершилось. Однако Йимир тут же вскочил на ноги, чтобы начать всё сначала. В ход готовилась идти опять сила огня. Чародей был настолько переполнен ею, что пламя сочилось ото всюду: из его рта, и его ноздрей, даже из его рук, ног и глаз. Олия кричала, чтобы он использовал другие сферы магии. И тот её отчётливо слышал. Однако ничего не предпринимал. Безумие захватило его, и он не мог ничего, кроме как находиться во власти этой грозной стихии. Дракалес стал напирать, и всё повторилось: огненный двойник, вихрь, лава, сера, струи огня — ничего нового. Маг стоял на месте и призывал всё это, как будто бы полагал, что таким образом наносит наивысший урон противнику. Ваурд снова выскочил из огня и ударом ноги в очередной раз свалил мага. Но тот в одно мгновение поднялся, влекомый гневом, и готовился к огненному представлению в третий раз. Зандр попытался помочь своему господину. Однако Дракалес мощным ударом плашмя вывел его из строя. И больше никто не осмеливался вмешиваться в этот бой. Даже тот, кто скрытно наблюдал за всем этим со стороны.

Сражение с Йимиром было бессмысленным. Пока боевое безумие действовало, он не мог ничего, кроме как разбрасываться своей огненной магией. Спору нет, эта стихия была сильна. И бог войны убедился в этом. Однако, если против врага бессмысленно использовать её, то нужно прекратить это делать. Йимир не мог. Боевое исступление, которое воздействовало на него, замыкало сознание на том, чтобы использовать только огонь. Наверняка для всех свои подчинённых кольер был уважаемым и сильным правителем. Но сейчас это казалось не так. Дарги продолжали безмолвно взирать на то, что происходит. И как же хорошо от того, что больше никто этого не видел. Победоносец был уверен, что всё это из-за саткара внутри, ведь эти существа были огненными. Следовательно, саткар цепляется за ту стихию, которая была ближе к его сущности, чтобы победить врага. В общем, когда стало окончательно понятно, что Йимир не будет сражаться ничем, кроме лишь огненной магии, томелон прекратил наступление и отозвал свои оружия, из-за чего дух войны постепенно выветрился из этой округи. Олия почувствовала облегчение. А Йимир как будто бы вовсе пробудился ото сна: «Так, и кто мне расскажет, что сейчас было?» Супруга, ухватившись за его руку, отвечала: «Как это что? Вы с Дракалесом сражались. Мы пытались докричаться до тебя, но ты нас не слышал. Ты всё время использовать огонь. Он тебе сказал, что они добывают сырьё голыми руками, вынимая из лавовых озёр. Но ты как будто бы не слышал» Йимир призадумался, глядя на Победоносца: «Да, что-то смутное припоминается мне. Это была какая-то магия, сводящая с ума, — взор чародея обрёл устойчивость, так что следующие слова он адресовал именно богу войны, — Обучи меня ею, чтобы я сводил своих врагов с ума. По всему видно, что ты уже прошёл свой путь становления. А мне это только лишь ещё предстоит сделать» Дракалес отвечал ему: «Да, мой путь познания себя был пройден очень давно, и власть над войной обрела полноту во мне. Какое предназначение у тебя? И почему ты назвал меня своим воинственным братом?» — «Ты задаёшь правильные вопросы. Издревле существовали великие, боги, которые создали нас с тобой» — «Если ты собираешься мне рассказывать о временах войн великих, то остановись. Я это уже всё слышал. Какое у тебя предназначение? И почему ты назвал меня своим братом?» — «Моё предназначение — оберегать свой народ и вести его к величию. Только ты идёшь по стопам Датарола. А я — по стопам Йора. Именно поэтому мы и братья. И я бы даже сказал, что союзники. Кажется мне, будто бы нам с тобой придётся много сотрудничать. — Он глянул вверх, на золотого дарга и адресовал следующий вопрос ему, — Это ведь так?» Могущественный хранитель безмолвно кивнул ему в ответ. Дракалес перевёл взор с огромного ящера на сенонца и отвечал: «Если ты хочешь стать мои союзником, то ты должен быть силён, подобно мне. Однако наш с тобой поединок показал, что в тебе нет силы. Я мог бы с лёгкостью уничтожить тебя, ведь в нашем сражении я не применял вообще никаких приёмов и разил тебя самыми слабыми ударами. Твой следопыт и того получил удар посильнее. Но, как говорил Моран, тогда я помешаю исполнению великого предназначения» — «Ну так, здесь нет ничего удивительного. Ты-то свой путь закончил. А мне ещё только предстоит сделать это. Ходят легенды, что среди бесчисленного множества миров находится один, который называется Элуне́я. Мир, что усиливает всю магию, которую может сотворить чародей. О чём ещё может печать любой чародей? Однако, прежде чем Элунея покорится нам, мы должны покорить её своими силами. Самые суровые испытания и самые могущественные враги встретятся на пути к этому миру. И, чтобы попасть туда, я должен быть готов к этому. Мы должны быть готовы к этому. Ведь сенонцы никогда не выходили за пределы своего родного мира. Это, наоборот, к нам приходят различные странствующие маги. Они приносят с собой опыт и силу. Мы постепенно становимся ближе к покорению Элунеи. Но я могу с уверенностью сказать, что мы пока ещё не готовы к штурму этого мира» — «И что ты хочешь? Чтобы я завоевал за место тебя твою Элунею?» — «Нет! Ни в коем случае! Это сделать должны только мы, сами сенонцы. Это наше предназначение. И мы должны быть к нему готовы. Научи нас той магии, которая заставляет всех вокруг безумствовать» Ваурд посмотрел на Морана, Ступа и Хахора, а после обратил свой взор на Йимира и призвал в правую руку Орха. Всех снова обдул кровожадный дух войны, однако, пока в этом мире был один из близнецов, вражду можно преодолеть. И сейчас дух войны был слабым. Йимир сразу же почувствовал, как ему тяжело сдержать свой порыв ярости. Но, испытывая довольство, он сказал: «О да, вот оно. Проси всё, что угодно за это оружие» — «Оно станет твоим при одном условии — если ты сможешь его удержать» Бог войны приблизился к Йимиру и вручил ему Орха. Тот схватился за рукоять, но так и не смог поднять его. Даже двумя руками. Но Дракалес не отзывал Орха обратно, глядя на то, как истаивает решимость чародея. А потому, когда тот окончательно разуверился в том, что ему достанет сил поднять этот меч-топор, бог войны сказал: «Чародей слаб. Но саткар силён. Ему клинок уж точно покорится» Чародей с опаской глянул на бога войны. Только лишь они двое понимали, о чём идёт речь. Олия спросила: «Ты имеешь в виду Барка? Но он же уничтожен» Дракалес, не переставая в упор глядеть в глаза чародея, отвечал: «Я не знаю, кто такой Барк. Но я точно уверен в том, что я сказал, — он глянул на даргов, а потом — обратно на Ймимра и, понизив голос, обратил следующие слова чародею, — Чтобы победить, нужно задействовать все силы» Йимир чуть призадумался над этими словами, а потом мрачно кивнул и позволил незначительной части силы саткара вырваться наружу. Руки Йимира изменились. Стали красными, бугристыми и когтистыми. И вот, когда это произошло на виду у всех, тогда-то Орх и взметнулся ввысь. Прокладыватель смертного пути с того самого момента был передан Йимиру, чтобы это оружие помогало ему прокладывать свой смертный путь к вершине магического величия. А для приближённых кольера открылась страшная тайна, которую тот всё это время скрывал. Может, статься, оно и к лучшему.

Дракалес и воинство Атрака покинули Сенон. Когда Алас и Ятаг перенесли всех в мир войны, эджаг не перешла вместе с ними, потому что она решила остаться там, с чародеями, ведь у них было много знаний. И она ощущала, что будет там полезной. Однако в Атрак вернулось столько же существ, сколько и ушло. Просто ратарды и ваурды забрали с Сенона того, кого они не планировали забирать.

Загрузка...