Атрак (СИ)

Часть 17

И вот, сидит Асаид за столиком, склонил голову и заглядывает в кружку, которая с каждым глотком пустеет всё больше и больше. На столе рядом с кружкой лежали его латные перчатки и шлем. Магический щит отца стоял на полу, прислонённый к ножке стола. Опустился вечер, а потому его соратники ушли по домам, ему же посоветовали слишком не засиживаться. Но он, конечно же, засиделся. Как ему быть? С одной стороны, он понимал, да и его друзья были правы — проколы случаются с каждым. Главное, не падать духом и вставать. Вставать каждый раз, как падаешь. Это также своего рода показатель силы. Но то, что Асаид решил сдаться, было очередным доказательством того, что он всё-таки слаб. С другой стороны, он внимал наставлениям самого Дракалеса, бога войны. Он впитывал его дух. Он взращивал свои навыки, пытаясь исполнять указания великого учителя. Он был самым стойким щитоносцем Южного государства и всего Андора. И что с ним стало теперь? Как же легко можно сорваться с такой вершины и упасть на самое дно. Да, эту парню воображению не занимать. В частности, очень легко в его голове возникают угнетающие мысли, которые он готов рисовать на ровном месте. Но именно сейчас с этими мыслями он и боролся. Но чем ближе становилось дно бокала, тем сложнее было противостоять им. И тут, откуда ни возьмись, как показалось Асаиду, рядом с ним образовалась девушка. Очень красивая, прям само совершенство. Среднего роста, утончённая фигура, пышные груди, волнистые рыжие волосы ниспадают до плеч, приятная улыбка. Облачена в кожаные охотничьи одежды, обута в высокие чёрные сапоги, на запястьях — кожаные наручи. Но ни лука, ни меча, ни даже кинжала не было при ней. Её очаровательный тонкий голос буквально пленил одинокого латника своим звучанием: «Здесь свободно?» Асаид, пытаясь выглядеть не опьянённым её красотой и содержимым своего бокала, отвечал, что свободно. И она грациозно заняла место напротив него. Уперев локти в стол, она подняла кисти к подбородку и, не переставая очаровывать юношу своей улыбкой, произнесла: «И чего это мы грустим?» Асаид ловил буквально каждое движение, каждое слово, которое произносят эти манящие губы. А потому, стряхнув с себя наваждение, он попытался придать себе более грозный вид и произнёс: «Обычные для воина тяжкие думы. Не стоит обращать внимания» — «И всё же не трудно заметить печаль на твоём лице. Пожалуйста, Асаид, расскажи мне, что тебя тяготит. Облегчи свою душу. Излей мне свои треволнения» — «А когда мы уже успели познакомиться?» — «Ну что, я не узнаю великого ученика бога войны Асаида, сына кузнеца Молы? Твой щит крепче и надёжнее скалы. А о твоей отваге наслышан каждый в Каанхоре и за его пределами» Она сказала ещё много различных льстивых слов, и с каждым разом Асаиду становилось легче. А потому в конце он всё-таки решил рассказать этой незнакомке, что его гложет: «Да, это ты всё верно сказала. Я именно такой, как ты меня и описала. Точнее, был таким. Когда-то. Давно. Кажется, вечность назад, если не в прошлой жизни. А, может, это был вовсе не я, а кто-то другой, кто жил моей жизнью? Во всяком случае сейчас его уже нет. Я растерял дар владыки Атрака. Я не поддерживал свою физическую силу постоянными тренировками. Я позволил высокомерию, гордости и лени одолеть меня. И теперь я сделался как все. Нет, не как все — хуже. Намного хуже» Он рассказал о происшествии в деревне Кирух. А собеседница очень внимательно слушала его, ни разу не прервав. А, когда он осёкся, потому что ему было тяжело рассказывать о своём поражении, она поддержала его и попросила не корить себя. Но тот не унимался: «Да как же мне перестать укорять себя? Того, кто мог повергать врагов, кто мог вести за собой воинство, кто мог подавать пример. А теперь мне самому нужен проводник и пример. Золина, хрупкая и беззащитная девушка, но стала правой рукой Дракалеса. Когда он закончит путь познания себя, то обязательно возьмёт её к себе в воинство Атрака. Вихрь, мародёр, стремящийся к искуплению, сумел найти в себе силы, чтобы перестать творить злодеяния, и Дракалес превратил его не просто в вихрь, но в целый ураган. Ты бы видела, как он отважно врывается во вражьи рати, а потом раскидывает их, как будто бы они — тряпичные куклы. И все воители, которые участвовали в завоевании Запада, также прошли обучение у бога войны и сделались непобедимыми. Я на их фоне просто меркну» Когда он замолчал, повисло небольшое молчание, которое разорвала его собеседница: «И что же ты хочешь?» — «Я хочу оставить служение вирану и вернуться домой. Надеюсь, отец примет меня как подмастерье. И я буду помогать ему ковать изделия» — «Нет, Асаид, ты меня не понял, — он взглянул в её голубые глаза, — Чего хочешь ты?» Немного полюбовавшись её красотой, он взял себя в руки, опустил взгляд и отогнал мысль, что его мечта когда-нибудь захочет быть с ним, а после ответил: «Если честно, я хочу быть таким же могущественным, как Золина, и таким же стремительным, как Вихрь» Лёгкая девичья рука взяла правую латную перчатку, подержала её, а после уложила обратно на стол, говоря: «Тяжёлая. Как ты вообще носишь на себе все эти латы?» — «Привык уже» — «Вот видишь. Ты носишь латы. Не каждому это дано. Так что не печалься, Асаид, сын кузнеца Молы, ученик Дракалеса. Ещё не всё потеряно. И смотри, как бы не получилось так, что, очнувшись ото сна, ты вдруг не обнаружил, что стал могущественнее и стремительнее»

В следующий миг Асаид пробуждается всё в том же месте: таверна, стол, недопитый бокал, его перчатки, шлем и щит. Но только место напротив него пустовало. А рядом стоял хозяин заведения. Мужчина крупного телосложения с весёлой улыбкой смотрел на Асаида сверху вниз. «Господин Асаид, — пробасил тот, — Вам бы в казармы вернуться. А то все посетители уже ушли. Да вот вы один остались» Юноша бросил взгляд в окно и увидел, что там уже опустилась ночь. А потому стал извиняться и второпях засобирался. Но хозяин добродушно говорил, что ничего страшного, тот никаких неудобств не создал, просто воители гвардии вирана должны спать в мягких кроватях, а не за столом, чтоб потом всё тело онемело. И, распрощавшись с мужчиной, Асаид всё-таки покинул таверну, с грустью вспоминая ту незнакомку. А ведь он даже не узнал, как её зовут.

После этого происшествия в таверне юный щитник стал замечать различные странности. Ему было легче передвигаться в доспехах, а меч и щит в его руках как будто бы лежали более надёжно. Хоть он и склонялся к тому, чтобы оставить воинскую жизнь, но теперь он решил повременить с этим. Выйдя на главную площадь, туда, где по обычаю тренировались его сополченцы, он взял деревянный меч и стал размахивать им. Нанося обычные удары по воздуху, он ощущал, как легко ему давались эти удары. Но, более того, он стал осознавать, что может лучше. Гораздо лучше. Продолжая разрубать воздух, он прибегал к различным уловкам и манёврам, дополняя свои удары так, что они теперь казались ему завершёнными, такими, какими и должны быть. Он радовался неимоверно этому и даже не задумывался, почему всё так произошло. Он просто наслаждался тем величием, которое к нему вернулось. Потом он уложил тренировочный меч на место, откуда он его и взял, потому что его разум понял, что он может таким же образом сражаться и со своим щитом. Оставив только лишь эту защитную пластину, он глянул на самый дальний манекен, который воители использовали для испытания своих ударов, а после рванул к нему со всей силы. Миг — и преграда встречается с противником, который отлетает к стене дворца. Асаид не мог перестать дивиться этому. Он стал стремителен, как Вихрь, и могущественен, как Золина. Стоило ему только так подумать, как на ум сразу же пришло то, что произошло в таверне совершенно недавно, когда он встретил девушку своей мечты. Она спросила, чего он желает, а он ответил ей, что хочет быть могущественным, как Золина, и стремительным, как Вихрь. И вот, теперь с ним это и произошло. В следующий миг Асаида обдал холодный пот. «Это же была она! — догадался воитель, — Исполнительница желаний! Эджаг, которого мы с Вихрем пытались выследить! Ну конечно! Чтобы такое совершенство появилось буквально из ниоткуда и заинтересовалась никем иным, а именно мной? Такое только в сказках и бывает. Ну вот теперь она сменила облик, и пытаться искать её бессмысленно» Чуть призадумавшись, он продолжил собственные размышления: «Но в последнее время сообщений о том, что у кого-то исполнилось желание, больше не слышно. Значит, она прекратила наводить смуту. Однако ж моё желание она всё-таки исполнила. Но почему? Может, она посчитала меня достойным? Или же увидела мою глубокую печаль? Или я, в самом деле, приглянулся ей? — чуть посмаковав этот момент, он пришёл в себя, — Да нет же. Наверное, просто я не был лиходеем и нуждался в том, чтобы моё желание исполнилось. Вот и всё. Что ж, кем бы ты ни была, исполнительница желаний. Но спасибо тебе за второй шанс. Теперь-то я уж точно не упущу его»

Прошли полгода. Адин вернулся из западной части Андора. Дракалес, Золина и Вихрь закончили очистку и давали отчёт о проделанной работе. А последствия этой очистки были очевидны — улицы Каанхора и других городов вновь сделались светлыми, а жители — приветливыми. Виран в свою очередь рассказал о том, какие преобразования произошли в наследии Сиала. Теперь западом правили четыре наместника, которые будут каждые два месяца отчитываться о состоянии доверенной им территории. Как говорил Адин, работы было ещё очень много, однако гордился тем, что уже было достигнуто. Впереди для всего Андора виделось светлое и мирное будущее. И, конечно же, он за всё благодарил Дракалеса и троих его учеников. Асаид, как мог, удерживал радость от того, что к нему вернулись его силы, и он теперь будет таким же ценным воителем, как раньше. Когда встреча с вираном закончилась, они все вчетвером шли в казармы. И вот именно тогда Асаид и рассказал об эджаге и о том, как она исполнила его желание. Но, пытаясь доказать это на деле, он вдруг понял, что вся его мощь и стремительность куда-то подевались, как будто бы все эти полгода ему приснились. Вихрь предложил ему просто отдохнуть. Быть может, его способности вернутся к нему после того, как он пробудится. Они немного обсудили исполнительницу желаний и пришли к выводу, что нет больше причин преследовать её и пытаться поймать. Если она хочет жить среди людей Адина, пусть так и будет. Главное, что она поняла, как исполнение желаний может обернуться лихом, и больше не занималась этими делами. Все были согласны.

Золина вернулась в комнату, которую она не посещала уже целую вечность. Усевшись на кровать, она вспомнила, как постоянно валилась на неё после тяжких тренировок и как читала книгу сказаний Андора. А, обратив взор на тумбочку, которая была приставлена к её кровати, увидела, что книга уже покрылась пылью. Так давно никто к ней не прикасался. Взяв её, она отверзла и стала вчитываться в то, какие изменения произошли в этой истории. Несмотря на то, что она знала о необычности этого тома, всё же было удивительно читать о тех события, которых раньше там не было описано. Она гордилась тем, что её имя занесено в хроники. Дракалес впервые за столько времени убрал свои доспехи и снова уселся на пол, чтобы собраться с мыслями. Девушка тут же отложила книгу и, опустившись на пол рядом с ним, пыталась уподобиться богу войны. Тишина сохранялась недолго. Могучий голос заговорил: «Я стою на поле. Оно бескрайнее и уходит далеко за горизонт. Напротив меня стоит невообразимое множество противников. Не все из них люди. Вон сик’хайи, огромные и невероятно яростные. Вон саткары, покрытые огнём и сдерживающие свой порыв. Вон урункроки, занявшие боевые позиции и готовые к сражению. Вон хорганы. Выстроили свой непробиваемый хирд. И как прорваться сквозь их ряды?» Она отвечала ему: «Я стою рядом и вижу всё то же самое. Может, поделим всё это воинство пополам? Я возьму левую сторону, а ты — правую?» — «Урункроки не могут долго стоять на одном месте. Они обязательно сломают нашу тактику. Нужно какое-то другое решение» И так слово за словом он учил её правильно распоряжаться состоянием покоя.

Наступил следующий день. Дракалес, Золина, Вихрь и Асаид собрались на главной площади, чтобы посмотреть, как юный щитоносец будет показывать им свои способности. Но уже с самого начала что-то пошло не так. Он даже не стал пытаться показывать это, потому что понимал, что теперь ничего не знает, что все эти знания куда-то ушли. Естественно, первая мысль, которая родилась в голове Асаида — это то, что эджаг поиздевалась над ним. Она лишь показала, чего он может достигнуть, а после отобрала это, чтобы он продолжал стремиться к этому. А потому разочарованный он принялся тренироваться на манекенах, чтобы старым добрым изнурением организма достигнуть потерянных высот. Доспехов при это он не надевал.

Понимая, что время скоротечно, Адин пытался мудро пользоваться отведёнными годами. Он пытался обдумывать каждый шаг, который уже сделал или только ещё намеревался сделать. У него было множество планов, далёких и близких. Когда что-то получалось, он радовался. Когда что-то шло не так, он обязательно останавливал и размышлял, что к этому привело и как избежать этого в последствии. Такое подход помогал ему приобретать богатый опыт. Виран становился мудрым правителем, который умело распоряжался различными ресурсами. К примеру, завоевание севера предоставили ему доступ к земледелию и животноводству, а равномерное распределение продовольствия послужило благополучию и процветанию всего государства. А завоевание запада открыли доступ к многочисленным полезным ископаемым. Строители были несказанно рады послужить великому завоевателю. Они предоставляли свои навыки для того, чтобы укреплять растущее государство. Укреплялись города и деревни, возводились монументы и памятники. Устраивались различные культурные места. Все подвластные Адину области начинали процветать и укрепляться. Также по велению вирана были снесены все границы между югом, севером и западом. Виран изредка навещал свои суранов, которые проживали в северной и западной части Андора. Его визиты, как и раньше, были неожиданными, а потому никто не успевал подготавливаться к принятию вирана. Однако управитель был рад видеть, что в его стране всё хорошо. Правда, у него появились подозрения, что на севере начало распространяться нечестие. А потому как-то раз он во время очередного своего неожиданного визита взял с собой Дракалеса, чтобы он осмотрел эти земли своим всепрозревающим взором и подтвердил или же опроверг наблюдения Адина.

Когда они прибыли во владения первого сурана и вошли во дворец, взор оранжевых зрачков устремился на людей, которые служили при дворе наместника. Адин, Ва́лнор и пятеро стражников затаились в ожидании того, что же им расскажет бог войны. А тому хватило лишь пары мгновений, чтобы определить нечестивцев. Бог войны выделил из шестерых чиновников троих и сказал, чтобы их бросили в темницу, а ещё лучше просто казнили на месте. Конечно же, виран распорядился, чтобы исполненным был первый указ. И троих тут же взяли под стражу. Когда их увели, Дракалес обратился к вирану: «Напрасно ты проявляешь к ним милосердие. Темница не исправит их испорченное мышление. Но даже наоборот, подкрепит его злобой. Лишь тот, кто осознаёт своё нечестие, будет стремиться к праведности. Эти трое полностью убеждены, что безгрешны» Адин ему отвечал: «Я понимаю, что ты говоришь истину. И разумом я поддерживаю тебя, однако ж сердце не позволяет мне лишить их жизни» Ваурд ничего не ответил ему на это. Адин и Дракалес провели очистку и наказали Валнору продолжить это дело по всей области, а после направились в другую, чтобы и там рассмотреть положение дел.

Пока они были в пути, ваурд сказал, что у Адина глаз становится намётан на то, чтобы видеть нечестие, сокрытое в сердцах. Пока что этот дар слаб, но, если приложить усилия к тому, чтобы развивать его, вирану не понадобится помощь бога войны, чтобы видеть скверну в сердцах людей и понимать, кто достоин помилования, а кого ожидает наказание. Более того, ваурд связывал эту неожиданно открытую способность с той, о которой они узнали ещё в самом начале — умение видеть скрытые послания. Быть может, дар Зораги помогает ему ещё и в том, чтобы он мог различать грех и давал ему точную оценку. Услышав имя смерти, Адин вспомнил ещё одно слово, связанное с ним — Зорагалдиум. Когда с его уст непроизвольно сорвалось это слово, Дракалес спросил: «В ваш мир приходит дух гибели?» Адин ответил: «Летописи не содержат сведений ни об этом дне, ни о его последствиях. Наши земли никогда не страдали от эпидемий. Более того, никогда не было такого, чтобы какой-нибудь человек серьёзно заболел и от этого умер. Смерть наступает либо от убийства, либо о старости. Но заболевания никогда не уносили жизни» — «Тогда откуда ты знаешь об этом бедственном дне?» — «Из других историй. Было время, я увлекался прочтением книг. И в одной из них я как раз таки вычитал о Зорагалдиуме. Там говорилось, что сам Зорага проносится над всем миром, разнося чуму и заставляя людей страдать. Те, кто чисты сердцем и стараются вести праведный образ жизни, вскоре выздоравливают. Те, кто отягощены своими пороками, испытывают более тяжкие последствия. И хоть они, в конце концов, исцеляются, всё же ощущают последствия чумы Зораги всю свою жизнь. А те, кто погрязли в нечестии, для кого их грехи сделались частью их жизни, тесно переплелись с их сущностью, погибают от этого. Но самым великим свершением духа гибели было то, чем завершался Зорагалдиум — рождением нового бессмертного. Он уничтожал самое-самое грешное существо и порождал из него самое жуткое, но в то же время и самое совершенное существо — лича. На подобии того, который поселился на каархорском погосте. Вот уж великий чистильщик. Знаешь, в истории Андора был период, когда в Каанхоре объявился неуловимый воздаятель. Он отыскивал самое скверное существо в столице или окрестных городах и убивал его. За ним велась охота. Его пытались выследить, но всё было тщетно. Убийства продолжались. Но прошло время, и воздаятель перестал нести свою кару. Как думаешь, может, тот период в нашей истории как раз таки был Зорагалдиумом? Может, этот воздаятель и был Зорагой, который искоренял таким образом нечестие?» — «Нет. Это был тот самый каанхорский лич» И Адин услышал мою историю, которая, конечно же, не оставила его равнодушным, так что он даже предложил задействовать и меня в своих политических делах. На что Дракалес ответил: «Ты можешь сделать это, но после того, как выполнишь одно условие — ты сам придёшь к нему и попросишь об этом» — «Ты, наверное, забыл, бог войны, что было в тот раз, когда мы решили наведаться к нему?» — «Ничего я не забыл. Но мои слова показали тебе, почему ты не можешь использовать бессмертных в своём деле. Да, их взор способен прозреть через сплетения человеческих мыслей и распознать намерения сердца, способен обнажить грех и выявить нечестие. Они совсем не отягощены моралью или законом, а потому их воздаяние за греховный образ жизни будет полноценным и будет соответствовать проступкам нечестивых. Но от их присутствия будут страдать также и праведные, те, кто не должны быть подвержены этому» Виран призадумался над этим и принял мысль о том, что ему придётся самостоятельно справляться с людскими пороками.

Так они с Дракалесом обошли весь северный Андор, и виран обучался пользоваться своим взором, чтобы отыскивать нечестивых. Но ваурд заметил, что его рост был слишком быстрым. Когда они посещали последнюю область, виран по своей прозорливости мог сравниться с Дракалесом. Он безошибочно мог определять преступников и даже видеть, в чём именно состояли их преступления. А тем, кого он в чём-то обличал, и нечего было сказать. Они были в таком ступоре, что теряли дар речи. Сам же Адин тоже никак не мог объяснить такой стремительный рост своих способностей, но не переставал ими пользоваться. Однако у меня было объяснение этому явлению.

Пока виран и бог войны пребывали в северной части Андора, я непрестанно взирал на зелёную луну, которая всю вечность нависала над моим погостом. Мерное сияние смерти, отражённое от её поверхности, с каждым новым андорским днём становилось всё более беспокойным. В трепете зелёного духа, который обитал также и во мне, угадывалось приближение кое-чего огромного, необъятного и смертельного. Оно неотвратимо приближалось к этому миру во времени и в пространстве. И чем ближе становился тот миг, тем отчётливее было понимание того, что в Андоре наступает первый Зорагалдиум.

Прошло ещё несколько дней, и это случилось. Весь мир содрогнулся от того, что в его пределы проникло существо, воплощающее в себе смерть и разрушение. Его явление было оглушающим. Но никто его не слышал. Оно было ослепляющим. Но никто этого не видел. Его присутствие было осязаемо, однако оно так и осталось сокрыто ото всех. Лишь мы, лишь бессмертные осознали его прибытие и его величие. А потому все мои прислужники собрались подле меня. Несметное множество тех, кто были очищены смертью, ниспослали свои взоры к нему и стали смотреть за тем, как воплощение их сущности стремится в этот мир. Прошло совсем немного времени, и Зорага предстал перед всеми нами. Его сущность невозможно было описать. Множественное сплетение и переплетение духа смерти, умещённое в одно существо, непостижимый разум и могущественная воля. Но помимо всего этого, в нём было кое-что и ещё. Нечто тёмное, необъятное, бездонное и не постижимое, как будто бы взятое не просто из другого мира, но из другого миропорядка, из другого уровня. Оно было равномерно сплетено с ним, со всей его сущностью, изящно дополняя то, что у него уже было. Есть миры, где Зораге поклоняются, как богу. И хоть он никогда не был великим, но сейчас он своей сущностью напоминал одного из древних владык. Однако ж, несмотря на всё это, он принял физическое воплощение. И сейчас мы видели его как Агароза, смотрителя погоста, который в своё время спас меня от людского произвола. Он мог бы открыть свои уста и всё рассказать. Он мог бы навести на всех нас видение и всё показать. Но нет. Вместо этого он соединил всех нас той самой тёмной сущностью бога из Пустоты, и мы вместили в себя ещё 6 миллиардов 857 миллионов 943 тысячи 792 таких же бессмертных, как и мы. Мы стали едины в Бэйне. Наши силы сделались бесконечными. Наши взоры стали видеть ещё больше. А наши разумы расширились настолько, что мы смогли понять и принять всё, что нужно было, всё, что было необходимо. И воля бога из Пустоты стала нашей волей. С того самого мгновения мы обратились в разорад, созданных из смерти.

Этот мир нуждался в искуплении. Очень сильно нуждался в нём. И оно было ему даровано. Зорагалдиум был начат. Тёмное воплощение смерти и разрушения промчалось по всему Андору, сея чёрную хворь и погибель. Каждый, без исключения каждый житель этот мира сильно заболел и слёг. Это испытание обошло стороной лишь Дракалеса и Золину, потому что они оба не были людьми. А все остальные, включая Адина, Асаида и Вихря, были поглощены этой заразой. Однако ж не прошло и дня, как чёрная хворь отступила, не найдя в них пороков. То же самое произошло и с большинством жителей южного, северного и западного Андора. Кто-то пролежал в постели день или два, кто-то — больше, но все они выздоровели и продолжили свою жизнь. Однако среди них были и те, кто не смогли, в конце концов, покинуть своё ложе за то, что вели нечестивый образ жизни. И Асон тоже. То, что должен был сделать Адин, но по своему милосердию не стал, свершил Зорага. И таким образом весь Андор был очищен. Абсолютно весь. Восточное государство в том числе.

Асаиду снится сон. Щитник стоит на развилке, а пред собой он видит три дороги: северная, западная и восточная. Над этими тремя дорогами возвышаются три горы. И на вершине восточной стоял облачённый в мантию исполин. Другие же две были пусты, но на одной из них полыхал оранжевый пожар, а в другую непрестанно били фиолетовые молнии. Пока латник всматривался в эти явления, тот, кто стоял на западной вершине стянул с себя капюшон, и Асаид увидел маску, которая изображала горделивый и уверенный лик, из-за чего юному воителю он показаться каким-то важным и великим. В прорезях для глаз блеснул оранжевый свет, после чего Асаид увидел, как по восточной дороге мчалось какое-то существо, очень безобразное и ужасно, из-за чего на него невозможно было смотреть без омерзения. Оно было большим, вдвое больше Асаида. Тело было круглым, и повсюду были натыканы глаза, даже там, где они вовсе не нужны. Руки тонкие и длинные цеплялись за землю и катили шаровидное тело вперёд. Таким образом это существо перемещалось. А за ним постоянно тянулся шлейф зелёного дыма. Позади этого воплощения безумия по его следам бежали различные люди: мужчины и женщины, старики и дети, воители и простые жители. Они старались бежать так, чтобы всё время оставаться в этому зелёном дыму и дышать им. Из-за чего им, как показалось, Асаиду, было даже весело. Но, присмотревшись, он увидел, что кому-то, и в самом деле, было весело, однако всё же кому-то грустно, кому-то больно, кому-то страшно. Как только щитник всё это осознал, такую же смесь эмоций испытал также и он: сначала его скрутила сильная боль, потом боль ушла, и наступило наслажденье. Следом за удовольствием пришёл страх, который превратился в радость. Как только Асаид закатился бурным смехом, его сон оборвался.

Стояла середина ночи. Все гвардейцы мирно спали в своих кроватях. Он сел на край своего ложа и пытался справиться с оцепенением. Этот ужасающий облик чудовища, которое катило само себя по дороге и каждый глаз которого пялился на него, просто бросал в дрожь и мешал собраться с мыслями. Остатки боли, удовольствия, ужаса и радости всё ещё ютились в нём, но медленно проходили, как и это жуткое видение. А, когда сон окончательно превратился в сон, Асаид вдруг осознал, что это было очередное предупреждение о надвигающемся бедствии. Грядёт последняя война. Однако он недоумевал, почему же так скоро. Между гневом и алчностью прошло достаточно времени. А тут они даже не успели как следует насладиться победой, закончить обустройство не то, чтобы всей политики, но хотя бы уж половины. А тем более только недавно перестала бушевать чума Зорагалдиума. Не все ещё успели смириться со смертью своих близких. И тут такое. «Наверное, мы слишком долго воевали с Западом, — пытался найти объяснение всему этому Асаид, — Нужно было действовать решительно и во всём слушаться Дракалеса. Тогда мы уложились бы вовремя, и встретили врага во все оружии» Поняв, что подготовка к противостоянию Иртуру — это очень важное дело, он поспешил сообщить об этом Дракалесу, хотя, конечно, его сердце побуждало дождаться рассвета и рассказать о своём сне лишь тогда, когда все пробудятся. Но разум всё же одержал верх, так что юноша поспешил в комнату своего учителя.

Осторожно постучав, он зашептал громко: «Учитель! Учитель! Вы не спите?! У меня важное известие! Учитель!» Дверь отварилась, и два оранжевых зрачка глянули сверху вниз. «Учитель, — голос порывался стать обычным, не шепчущим, — Я видел сон! Как и у Золины и Вихря, в нём было три дороги, три горы и ваурд в маске с гордым лицом. Но вот только по восточному пути скакал не Иртур, объятый безумием, а какая-то жуткая тварь из ночных кошмаров» Дракалес покинул свою комнату, сказав: «Пошли». Асаид бросился за ним следом: «А куда мы?» — «Нужно сообщить Адину. Ты пока собирайся с мыслями и вспомни все детали, чтобы пересказать своё видение с самого начала до самого конца. Ничего не упусти» — «Хорошо» Золина догнала их: «Но почему так быстро? Мы не успели даже начать подготовку» Ваурд отвечал ей: «На войне довольно часто случаются непредвиденные обороты. То, что враг решил напасть раньше времени, позволит нам получить бесценный опыт и закалить наш дух готовности. Тем более этот как-то связанно с Зорагалдиумом, я уверен. Скорее всего, смерть сразил Иртура и его советника, так что дух безумия объединился и обрёл всю полноту своей силы. Переполняющаяся сумасшествием сущность не смогла удержаться и ринулась сюда. Адин должен это знать и приготовиться, — он глянул на Золину, — Разбуди Вихря, а потом приходите в личные покои вирана» Девушка поспешила исполнить слово учителя.

Виран выглядел паршиво. Зорагалдиум уже прошёл, однако он, как руководитель этой страны, продолжал разбираться с его последствиями. Ему не удавалось как следует выспаться, а также непрекращающийся поток плохих известий продолжают досаждать ему. Теперь же на него свалится ещё и это жуткое известие. Адин стоит рядом со своим столом и напряжённо барабанит пальцами по нему. Дракалес рассматривал ночной Каанхор через окно. Асаид сидел в одном из кресел, которые стояли напротив стола. Входят Золина и Вихрь. Мечника одолевал сильный сон, однако он всё же тут. Адин оживился и заговорил: «Наконец-то. Ну, давай, Дракалес, что у тебя там?» Не поворачиваясь в его сторону, он отвечал: «Ты прошёл через многое и закалил характер. Ты испытал столько всего, что любой бы на твоём месте уже давно сдался бы. Ты не зря был назван прощёным вираном. В тебе течёт кровь Астигала, которая поддерживала в тебе истинный дух воителя. Так пусть же сейчас эта кровь дарует тебе стойкость и силу, чтобы ты смог принять ещё один удар предназначения, — немного помолчав, он продолжил, — Безумие зашевелилось. Восток пришёл в движение. Асаиду приснился вещий сон. Однако он отличен от тех, что видели Золина и Вихрь. Расскажи» И юный воитель во всех подробностях изложил то, что он увидел, услышал и почувствовал. Этот рассказ вызывал сильное раздражение в душе вирана. Однако он всё-таки нашёл в себе силы для того, чтобы сдержать его. Повисло небольшое молчание, которое было разорвано Вихрем: «Но почему так рано?» «Это последнее испытание» — отчеканил Адин. «Верно, — поддержал его Дракалес, — Всё это поможет нам выработать стойкость и твёрдость духа. Но, помимо этого, вмешательство Зораги приблизило мгновение начала войны. По всей видимости, Иртур и его наместник были уничтожены эпидемией, потому что носили в себе слишком много безумия. И теперь две части целого объединились, чтобы выступить против нас. Золина и Вихрь в своих сновидениях видели самих виранов, а также их воинства. Асаид же видел чудовище и великое множество людей, которые плелись за ним, как рабы. Это сражение может быть тяжелее всех предыдущих» Адин сделал несколько глубоких вдохов, чтобы помочь себе справиться с подступающей злобой, а после отвечал: «Выступаем на рассвете, — но тут же осёкся и обратился к Дракалесу, — Если ты, конечно, не хочешь предложить иное решение» — «Сподручнее будет двинуться наперекор противнику прямо сейчас, пока он не вступил в твои земли и не начал истреблять тех, кого нужно защищать» Чуть помолчав, он ответил: «В этот раз я не допущу такой оплошности. Хорошо. Объявляй сбор. И пусть с нами пребудет твоя милость, бог войны» — «Она уже с вами»

Облачаясь в доспехи, Асаид начал вспоминать различные приёмы, чтобы его тело было готово к предстоящим битвам. Он хотел вернуть себе доброе имя великого воителя, славного щитоносца, каким его помнили. Отчасти он желал этого ради той славы, которая была у него раньше. Но всё же самым главным было желание приносить как можно больше пользы. И вот, облачившись в свой полный комплект, он снова почувствовал, что стал могущественным, как Золина, и стремительным, как Вихрь. В голову снова вернулись различные знания того, как он может искусно владеть своим оружием и своим щитом. Он опять начал уверенно стоять на ногах, а доспехи перестали быть ношей. Пытаясь понять, что произошло, он подумал, будто бы Дракалес вновь начал воздействовать своим духом на всех гвардейцев, чтобы они могли проснуться и приготовиться к сражению. Конечно, в голове промелькнула мысль, что к нему вернулось благословение эджага, так что его желание снова исполнилось, однако мысль о вмешательстве бога войны ему показалась более надёжной. И он направился на главную площадь, куда стягивались остальные воители. Но, вглядываясь в сонливые лица своих сополченцев, он начинал осознавать, что источником его силы был отнюдь не Дракалес. Однако не торопился с этим выводом, а хотел спросить об этом у тарелона, когда встретится с ним на площади.

А там, на главной площади он ещё сильнее убедился в том, что дело не в присутствии воителя Атрака, потому что гвардейцы все до единого были невыспавшимися. А царившее безмолвие только лишь подтверждало всё это. Ваурд вместе с Золиной стояли чуть поодаль. Он двинулся к ним, а, когда приблизился, Золина удивилась: «Как это получилось так, что ты прибыл быстрее Вихря? Уж я-то думала, что нам всем придётся ждать тебя одного» Асаид глянул на Дракалеса и спросил: «Так это что, наш учитель не поднимал боевой дух всего воинства?» Ваурд, рассмотрев юношу, заговорил: «Твоя латная перчатка. Она обладает чарами эджага» Асаид поглядел на обе и спросил: «А какая именно?» — «А ты сам как думаешь?» Асаид вернулся в тот вечер, когда исполнительница желаний подсела к нему, и попытался припомнить каждую деталь того разговора. Он помнил её каждое движение, а потому не составило труда уцепиться за тот миг, когда она взяла со стола его перчатку якобы для того, чтобы понять, насколько она тяжёлая. Асаид опустил левую руку и, глядя на правую, произнёс: «Получается, эта эджага подарила этой перчатке магический эффект. Когда я её надеваю, становлюсь могущественным, как Золина, и стремительным, как Вихрь» Девушка усмехнулась: «Что? Я не ослышалась? Ты попросил у эджага быть могущественной, как я?» — «Да. А что тут такого? Вы с Вихрем считаетесь самыми ценными воителями. Вот и я захотел быть подобным вам» Дракалес поддержал его: «Достигнуть величия можно двумя путями: возвышаться самому или же ровняться на тех, кто возвысился. И первый, и второй пути правильные» Золина отвечала: «Нет, я ни в коем случае не насмехаюсь над тобой, Асаид. Просто… Ровняться на меня… Никогда не думала, что я настолько прям велика. Так это получается, на мне лежит ответственность всегда поступать безупречно, чтобы всегда и во всём подавать положительный пример?» Дракалес сказал: «Именно так. Однако, если ты всё-таким совершишь ошибку, если всё-таким споткнёшься, в этом нет ничего тяжкого. Другие, глядя на тебя, будут также понимать, чего нужно избегать, чтобы не оступиться. Поэтому не старайся быть той, кем ты не являешься. Просто будь собой. А те, кто на тебя смотрят, сами сделают нужные выводы» — «Что ж, это я умею. Спасибо»

Чуть позднее прибыл и Вихрь. В отличие от воителей, которые, того и гляди, уснут на месте, он был бодр и полон сил. Когда Золина поинтересовалась, чего это он так долго, то рассказал, что не мог решиться принять своё зелье. Но, когда уронил свой нагрудник в пятый рад, понял, что без чудодейственного лекарства не обойтись. Но всё же не торопился его принимать, ведь, испив из склянки, он, по сути, запустит необратимый процесс, пока действие микстуры не прекратится со временем само. Асаид недоумевал, что это за чудо-зелье такое и почему никто этого зелья не даёт ему. Вихрь вспомнил, что не рассказал щитоносцу об эксперименте Индура, а потому вкратце поведал ему о своём источнике силы и побочных эффектах, которые может вызывать этот самый источник, а также рассказал, почему его собеседник ничего об этом не знал. Асаид ответил: «Так вот откуда в тебе такая стремительность… И что, когда ваш с Индуром эксперимент будет проводиться над другими воителями?» — «Пока неизвестно. Мы ещё не до конца поняли, почему некоторым он даёт силу, а другим — похоть» Асаид обратился к Дракалесу: «А что скажешь на этот счёт ты, наш учитель? Почему на одних он действует так, а на других эдак? И как он отразится на нём?» Ваурд отвечал: «Каждый человек так или иначе отягощён пороками. Такова сущность ваша. Кто-то привык всю жизнь прибегать ко лжи, так что нечестное слово стало его сущностью. Кто-то не может вести беседы без сквернословия, и эти слова сделались неотъемлемой частью его речей. Кто-то не уследил за своей похотью, а потому его тело пристрастилось к этому, так что не может он долго обходиться без удовлетворения своих желаний. Вот именно в этом и кроется вся опасность. Для того, кто вкусил похоть, зелье Индура станет проклятьем, — взор Дракалеса, преисполненного уважением, пал на Вихря, — Для того, кто нашёл в себе силы воздержаться от этого манящего влечения, это зелье обернётся благословением» Вихрь ответил: «Я горжусь этим теперь ещё больше. Но, учитель, почему же ты сразу нам об этом не сказал? Мы так долго бьёмся над этим вопросом, а ты уже знал ответ» — «Я продолжаю путь самопознания, а потому полагал, что вы сами должны прийти к этому, сами должны были понять, почему на одних оно действует, как надо, а на других — иначе» — «Что ж, когда мы победим восточного врага, я обязательно расскажу алхимику, чтобы он начал думать над тем, как решить эту проблему» Золина отвечала ему: «Зачем? Если мы победим в этой войне, то нам воевать-то больше не с кем будет. Все враги повержены. И зелье твоё никому не нужно будет» — «Хм, тут ты права. Что ж, значит, не зря ты, учитель, держал в тайне эту… эту тайну» Ваурд заговорил в ответ: «Не останется опасностей в этом мире — они придут из другого. Если сатлармы нашли сюда путь, то таким же образом могут прийти и другие существа. Саткары, например. Или урункроки» Золина подхватила его: «Но ведь урункроки не пользуются магией. Как они могут ходить меж мирами?» — «У некоторых кланов есть сильные шаманы, которые могут открывать порталы меж мирами. Тем более, согласно легенде, первым валирдалом был именно шаман» Вихрь поддержал его: «Верно! Или какие-нибудь драконы» — «Или драконы» — «Значит, после победы над восточным вираном нужно будет продолжить работать над зельем» Золина обратилась к Асаиду: «Но ведь тебе можно уже сейчас пить это зелье. Ты-то ведь… Ну, с женщинами… Не спал ведь» Было видно, что он блуждал где-то в своих мыслях, а потому, завершив свои размышления, он ответил на слова Золины: «А зачем? После того, как меня благословила исполнительница желаний, мне совсем не нужны никакие зелья» — «Так-то да, но разве не было бы плохо, если помимо её подарка ты будешь пользоваться ещё и алхимией?» Её слова подхватил Вихрь: «Тем более, ты сам сказал, что ты лишился его» Тогда Вихрю открылась причина исчезновения и возвращения того, что пожелал Асаид у эджага. В общем, эту ночь можно смело называть ночью откровений.

Вскоре пришёл Адин. Однако на нём было его вираново одеяние, а не боевое облачение. Дракалес это заметил, и управитель объяснил: «Я с вами не иду» Золина изумилась: «Но почему? Ваше присутствие поднимает боевой дух воителей» — «А моё отсутствие плодит нечестие. Я всё тщательно обдумал и пришёл к выводу, что не могу рассчитывать на суранов. Управлять страной должен я сам. Так будет намного лучше. Просто мне тяжело после каждого возвращения видеть, как низко пали моральные устои. Мы заканчиваем одну войну, но начинаем другую. И этот круговорот пожирает мои силы. Нужно новое решение, и вот, оно родилось. Дракалес и вы трое, пойдёмте к остальным» Последнее предложение он сказал с особым трепетом, что могло означать лишь одно — помимо этого решения он принял и другое, о чём хотел рассказать и всем воителям. Когда они предстали перед гвардейцами, те собрались с силами, чтобы внимать словам своего управителя: «Славные воители Каанхора, сыновья Андора и мои товарищи, ваши сердца и разумы принадлежат не мне, а всему миру. Мы сражаемся не просто за собственное процветание и не просто за мир во всём мире. Мы сражаемся за Предназначение великих, мы исполняем волю богов. И я сейчас не преувеличиваю. То, что происходит на полях битвы, в которой мы участвуем, имеет большое значение для множества других миров. Признаться честно, я сам не до конца понимаю всего этого. Но будьте уверены, здесь и сейчас происходит именно то, о чём я вам и говорил, — он не на долго остановился, обвёл их всех взглядом, а после продолжил, — Ребята, это просто нечто невообразимое. И если вы думаете, что для простого человека эта работа не по зубам, то так оно и есть. Мы не в силах справиться с этим. Именно поэтому нас всех должен вести бог. Бог войны. Воины! Начинается новое сражение. Восток ринулся против нас. Безумие выступило в свой поход против наших земель. И мы принимаем его вызов. Но отныне вести в этой сражение вас будет Дракалес, владыка Атрака, — он повернулся к исполину, — Дракалес, сын Датарола, тарелон Атрака, владыка войны, Победоносец, отныне к твоим многочисленным титулам прибавится ещё один — генерал Андора. С этого самого мгновения ты становишься правой рукой вирана, моей правой рукой. Всё, что ты скажешь, будет сказано и мною. Любое твоё слово — это моё слово. Каждый твой указ — мой указ. Ты — войсководитель. И любой, кто к битве готов, последует за тобой, куда бы ты ни ступил!» Его слова поддержали гвардейцы своим громогласным ликованием, которое растревожило эту ночь. Для всех людей это означало неминуемую победу. И они уже предвкушали триумф, который ожидал их впереди. Для него это означало окончание испытания. И теперь никакие оковы не держали бога войны. Он тут же продемонстрировал это, сделав то, чего он так жаждал всё это время, пока томился в этом мире — он призвал Орха и Гора, он призвал сюда весь Атрак. Алас и Ятаг вырвались из-под земли справа и слева от дворца вирана, а небеса покраснели, так что возникло ощущение, будто бы наступала заря. Отголоски ветров войны загуляли по всему этому миру, наполняя каждого человека боевым духом, побуждая пробуждаться и заставляя быть готовыми к сражению. Сон с гвардейцев как рукой сняло. Их глаза наполнились оранжевым блеском войны, разумам открылось великое множество боевых приёмов и манёвров. Силы наполнились до предела и лились через край. Хотелось испытать всё это в бою. И громогласный бог войны, возведя к небесам свои мечи-топоры, сказал: «Да будет бой!» И каждый, каждый житель этого мира, абсолютно все подхватили это веянье и вторили его призыву.

После всего этого началась самая настоящая война. Такая, какую можно смело назвать истинной войной. Весь Андор поднялся против восточного осколка. Люди, эти слабые и ни на что не годные существа, мчали за своим предводителем в багровых доспехах, и ничто не могло их остановить. Перед ними раскрывался весь этот мир. Они видели его, как на ладони. Они понимали, что живут лишь на небольшом участке этого мира. Вокруг них — большая вода, а там дальше — ещё земли, которые можно заселить. И ведь восточане знали об этом. Они уже давно плавали на своих кораблях к тем берегам и осматривали те земли, не тронутые человеком. Но они, гонимые своим безумием, что дремало в их душах, никому не рассказывали об этом, как и сами туда не ходили. Но теперь всё будет иначе. Каждый увидел эти земли, а потому андорцы знают о ней. И после того, как наследие Сиала будет принадлежать Адину, настанет черёд осваивать также и эти земли. Но пока нужно было сосредоточиться на том, чтобы освободить этот мир от безумия.

Преодолев территорию южного Андора за какие-то полтора дня, воители повстречали захватчиков с востока близ границ. Они столпились возле каменной стены со стороны своего государства и пытались сломать её, кто чем мог. Кто камнями, кто палками, а кто — как бы это безумно ни звучало — своими криками. Это было просто жалкое зрелище. Дракалес использовал фуруварат и оказался на той стороне. Боевой дух владел им, и бог войны не различал никого и ничего. Нещадно разил он людей, подверженных зелёному духу безумия, своими мечами-топорами. Как и в сновидении Асаида, этот дух расстилался зелёным туманом, в котором и находились все эти люди. Они дышали им, они питались им, они смотрели с его помощью, они были движимы им. Но источника не было среди них. Он глянул на восток и своим всепрозревающим взором бога увидел, что оно там. Это чудовище из сновидений щитоносца плетётся позади всех этих безумцев, продолжая сеять безумие, которое понуждало всех людей исполнять волю этого ужасного веянья. А потому ваурд не стал задерживаться тут, чтобы сражаться с последователями безумия. Он лишь издал боевой клич, который укрепил воителей, которые остались по ту сторону стены и не могли как-то перебраться через неё. Они почувствовали огромный прилив сил и, влекомые жаждой сражения, стали преодолевать эту каменную преграду. Кто-то умудрялся цепляться за выступы и углубления, чтобы карабкаться по ней, а кто-то использовал фуруварат и перелетал на ту сторону, подобно Дракалесу. Но, так или иначе, столкновение состоялось. И на границе Восточного государства с южной частью Андора состоялось самое жуткое сражение. Безумцы нескончаемым потоком вливались в эту мясорубку, а гвардейцы прощёного вирана не видели ничего, кроме лишь врагов, которых нужно было нещадно уничтожать. И, чем больше воителей оказывалось на этой стороне, тем быстрее шло истребление. И получалось так, что на бесконечный поток обезумевших жителей востока напирали десять тысяч Адина, и вторые постепенно продвигались внутрь.

Остальная часть Андора, находясь под действием духа войны, также испытывала жажду сражений. Непреодолимое желание воевать и побеждать было не так-то уж и просто сдержать. Воля Победоносца поселила в их душах стремление, которое металось из стороны в сторону и побуждало существ, живших в покое, испытать на себе, какого это, быть ваурдом, постоянно носить в себе это благословение и отыскивать равновесие между покоем и враждой. Однако, сколь бы сильным ни сделал человека этот дух войны, это существо не готово. Его несовершенство мешало ему покорить эту силу себе, а потому получалось наоборот — они покорялись ей. Не зная, как быть, они стали искать сражений. А потому во всех городах и деревнях вспыхнули междоусобицы. Люди пытались таким образом утолить свою жажду. Они щадили друг друга, пытаясь представлять, будто бы всё это было понарошку, будто бы они просто проводят тренировки. Да, так и было, но лишь первый день. Вовлечённые в бои мужчины и женщины, старики и дети, воители и простые жители сами не замечали того, как постепенно усиливают свой натиск. И нельзя было сказать, что они уже проводят дружественные спарринги. Они откровенно пытались уничтожить друга. Но в Каанхоре люди наши другую цель, на которую можно излить свою силу, на которую можно направить боевой дух. На меня. Они продолжали искать врага, который достоин кары. И вот, они вспомнили, что на погосте близ столицы обитает лихо. А потому они поторопились ко мне, чтобы погубить врага всего живого. Неорганизованной толпой они бросились сюда и стали прорываться сквозь первородный ужас, которым окутана моя обитель. Тёмная сила опутала их, проникла внутрь и начала пожирать их души. Но вместо того, чтобы испугаться и повернуть обратно, пока не поздно, они, гонимые жаждой воевать, устремлялись всё дальше и дальше. Кто-то не успевал добраться до меня, потому что страх пожрал их душу, и они падали замертво. Ну а тем, кто оказались покрепче, удалось-таки скрестить со мной клинки. А я, воспользовавшись сущность Загриса, сделался умелым мечником. Используя зора как связь, я вложил свою силу в их мечи, так что они обратились против них же. Мне хватало лишь незначительных усилий собственной безграничной воли, чтобы устроить тут побоище. Никто не сумел подобраться ко мне на расстояние удара. И погост наполнился новыми жертвами. Но я не стал делать себе слуг, потому что нет нужды образовывать в этом мире некрополис. С помощью манипуляций над духом я видел будущее этого мира и действовал в согласии с тем, что мне открылось.

Чуть позднее на мой погост пожаловал ещё один гость. Точнее, гостья. Убегая от боевого безумия, что творилось во всём мире, эджаг наша укрытие от этого вездесущего духа войны тут. Скрывать своего истинного обличия не было смысла, а потому она развеяла иллюзию и предстала передо мной в обличии девы, которая полностью состояла из огня. Она принялась выражать беспокойства по поводу всего, что творится вокруг и призналась, что не может обратить вспять волю бога войны при помощи своей силы. Она была неспособна даже примирить двух враждующих друзей. Я же отвечал ей: «Конечно. Потоки предназначения бога гораздо сильнее твоих. Быть может, если бы все эджаги собрались вместе и объединили свои силы, у вас бы и получилось что-нибудь изменить, но это навряд ли» Она смотрела на меня с опаской, ведь сущность смерти и сущность Пустоты были противоположны всякому существу, что живёт и обитает в пространстве. Однако сейчас ей было легче сдержать моё присутствие, нежели этот дух войны, который наполнил весь мир. Я видел, что её пребывание здесь ничем не обернётся, а потому не имел ничего против того, чтобы она переждала окончание войны в пределах моего погоста. Мой взор снова уставился на бледно-зелёный лик ночного светила. Она же принялась блуждать где-то поблизости, иногда возвращаясь, чтобы задать мне какой-нибудь вопрос. Ведь эти существа известны своим любопытством и желанием приобретать знания. И, конечно же, самый первый вопрос касался этого безумия. Само собой, почему всё так произошло, она понимала: сущность бога войны, несовершенство людей, жажда поскорее завершить путь познания себя. Но в этом разговоре она искала новых знаний. Как существо из эпохи войн великих, она понимала, что из себя представляет воинство Атрака, а также могла представить себе образ властелина. Она слышала о багровом марше, когда ратарды выступили в захватнический поход, порабощая все миры. И хоть к тому моменту она уже была заперта в этом мире, ведь эджаги пока что не знают, как открывать межпространственные порталы, но застала пришествие Датарола, будучи в другом мире. В тот раз ей удалось бежать от поступи войны. Теперь же всё повторяется точно так же, как и в тот раз. В ней не было страха. Но было желание остаться в живых. А потому получалось достаточно иронично — чтобы жить, ей нужно было бежать к смерти.

Продвижение на восток тем временем продолжалось. Среди бушующей толпы гвардейцев, которые рвались вперёд и только вперёд, шли также Золина, Вихрь и Асаид. Мужчина и юноша были всецело поглощены этим духом. А, подкреплённый боевым кличем, этот дух сделался так вовсе непреодолимым. Он двигал ими, они же не могли воспротивиться ему. Немного иначе было с Золиной. По той причине, что она — не человек, всё это не так сильно влияло на неё. Да, желание сражаться и возросшие силы подталкивали её следовать по пути войны. Однако, поддаться или нет на это влечение, она выбирала сама. И пока что ей казалось, будто бы всё идёт так, как нужно. Она сражалась плечом к плечу со своими сополченцами, ожидая того мгновения, пока Дракалес не одержит победу над духом безумия. Когда источник этого порока будет сокрушён, вся эта война завершится. Он развеет свой дух, заберёт безумие у этих людей, и всё будет окончено. Однако время шло, пролетали дни, а ничего не менялось. Происходило нещадное уничтожение народа Восточного государства. А бог войны разрушал города и деревни, уничтожал корабли и пристани. Он, кстати, впервые увидел океан, эту бескрайнюю жидкую субстанцию на подобии лавовых озёр Атрака. Но только эта лава была прозрачная и холодная. Но он не стал останавливаться, рассматривать, а также исследовать это, чтобы в очередной раз подивиться, какой же странный этот спокойный мир. Он просто продолжал нести разрушение опустевшим городам и сёлам, упиваясь своей мощью и тем разрушением, которое он мог творить Орхом и Гором, прокладывателем смертного пути и убийцей ненавистным врагов. Его уже не заботило ничто: ни то, что вскоре от восточан не останется ничего, ни то, что люди Адина стали убивать друг друга, ни то, что дух безумия сейчас обитает где-то в сердце этих земель, продолжая направлять людей, подверженных его воздействию, в бессмысленное жертвоприношение. Всё это уже не имело значения. Бог войны уничтожал. Что может быть более желанное, нежели завоевание? Да, весь этот мир уже давно отдал себя ему. Южное, северное и западное государства — добровольно, восточное — силой. Но ему это не нужно. Ему не нужны подачки. Он жаждет трофеев, жаждет завоеваний. И сейчас он именно это и делает — завоёвывает. Но вдруг сквозь звуки разрушений до его чуткого уха доносится голос Золины, призывающей его имя. Он устремляет свой взор на запад и видит, как она мчит к нему. Дух войны и мощь боевого клича наполняют её, делая эту девушку такой же могущественной, как и ратарды… Делая эту девушку достойной противницей. Он обернулся к ней и прогремел своим могучим голосом: «Более желанного противника в этот миг и представить себе не мог. Эти безмолвные руины перестали радовать меня. Но ты…» Он прыгнул навстречу ей, однако она увильнула с траектории его падения, так что Орх и Гор впились в земную плоть. Грозный хохот бога прокатился землетрясением, а за ним последовали слова, что разгоняли облака: «Наконец-то! Истинный противник!» Золина также возвысила свой голос, отвечая ему и призывая прекратить это. Конечно, её слова были не столь громогласны, как его, но он её слышал. Слышал и поступал по-своему. А потому их битва продолжилась.

Он постоянно наступал, она постоянно уходила от сражения с ним. Он налетал на неё с помощью фуруварата, она, пользуясь его же силой, выскальзывала из-под его ног. Орх и Гор постоянно впивались в подножие земли, оставляя после себя не просто следы от ударов, а целые овраги. Его громогласный хохот показывал, что ему нравится это, однако он не переставал призывать её саму нападать и стараться контратаковать, а не просто уходить от ударов и вообще всего сражения. Он даже иногда поддразнивал её и пытался спровоцировать. Но Золина была непреступна. Её целью было пробудить в Дракалесе бога войны вместо этого кровожадного существа, которое сейчас не может оторваться от догонялок. Она, пытаясь перекрикивать его, говорила, чтобы он вспомнил о пути самосовершенствования, ведь он пока что ещё не закончен. Безумие не побеждено, и Андор всё ещё находится в опасности. Он её слышал, однако ничего не отвечал, потому что сейчас он, наконец-то, наслаждался своим положением бога войны. Столько времени смирять себя, а теперь появилась возможность всласть испытать своё могущество, не сдерживать себя, дать волю сущности войны, которая томилась в нём всё это время, ожидая мгновения высвобождения. И вот, это время настало. Битва льётся рекой, и никто не смеет ему что-то говорить. Его даже не волновало то, что по всему Андору идёт одно сплошное разорение. Существа, не ведающие истинных войн, не могут удержать в себе этот порыв и начинают заниматься истреблением друг друга. Это война. А на войне всегда должны быть поверженные и те, кто повергают.

Так продолжалось до сгущения сумерек. А, когда дневное светило окончательно село за горизонт, битва прекратилась. Дракалес и так был огромного роста. А теперь, напитавшись войной, он сделался ещё более статным и даже немного ужасающим. На внешности это почти что никак не проявлялось, но его душа сделалась более жуткой. Так что даже его аура войны, которую он разносил одним только лишь своим присутствием, сделалась настолько явной, что начала ощущаться в воздухе. Но, когда он принял решение остановиться, эта стать начала умаляться, возвращая прежний облик. Золина приложила некоторые усилия, чтобы восстановить своё дыхание и также прекратить находиться в боевом состоянии. Бог войны глядел на неё, и в этом взгляде смешались негодование и сдержанность. Ему не понравилось то, что она не дала настоящего боя, постоянно удерживая себя от сражений, но он, конечно же, понимал, что она поступала правильно, а потому сдержанности было больше, чем негодования. Она, прочитав всё это в том взоре, опустила глаза, чтобы не провоцировать тарелона. Однако спокойный могущественный голос обратился к ней: «Не страшись. Никто и ничто не способно заставить меня сражаться или проявлять милосердие. Но тот, кто прячет свой взгляд, показывает тем самым, что ему есть чем стыдиться. Так ли это в твоём случае?» Она тут же глянула в его оранжевые зрачки и уверенно заявила: «Нет. Моё сердце переполнено гордости за то, как я прожила последние годы» — «Отрадно это слышать, — чуть помолчав, он продолжил, — Что ж, этот мир впитал достаточно духа войны. Поэтому можно положить конец правлению безумия. Возвращайся к воинству Адина и оставайся с ними. Скоро всё закончится» Она отвечала ему: «Нет. Я пойду с тобой. Я хочу засвидетельствовать о твоей победе» — «Поражение врага — вот свидетельство моей победы. Сдаётся мне, ты просто хочешь посмотреть на сражение. Что ж, я не стану препятствовать тебе, хоть и поставлен генералом воинства Адина, в которое ты, между прочим, самолично вошла. Но только знай: устремлюсь я вперёд. Если ты хочешь подоспеть вовремя, тебе нужно будет поторопиться» Немного поглядев на неё, он совершил казнящий прыжок и устремился вдаль, туда, где находился эпицентр безумия. Она же, собрав всю волю в кулак, обратилась к силе, которую в неё вдохнул Дракалес, и помчалась за ним следом. Надо признать, бежала она как ваурд.

Как предполагал бог войны, так всё и было. Две части безумия, что покоились в душах восточного вирана и его советника, объединились в одно существо. Зорага убил двоих носителей, чьи души были настолько осквернены, что в них могли уместиться эти две части безумия. Однако теперь этому пороку нет места среди людей, ведь души тех, кто жили в Восточном государстве, не были столь скверны, чтобы в ком-то из них уместилась хотя бы уж десятая часть от общего объёма этого порока. Да, они были подвержены ему, но лишь как рабы. Стать его воплощением они совсем не могли. А потому сгусток безумия собрался над Талази́лом, тамошней столицей, и метался над ней, распространяя волны зелёного сумасшествия, которое сбивало с толку всех жителей востока и заставляло их поступать безрассудно. Конечно, волны доходили также и до других частей Андора. Можно с уверенностью сказать, что безумие пыталось селиться в сердцах воителей Адина, однако сейчас ими правил дух войны, который был гораздо сильнее какого-то там безумия. Но сейчас это не имело никакого значения. Вот она, цель, и нужно как-то одолеть это безумие, поглотить его и обратить в благо. Чем обернётся эта сила в руках бога войны? Каким благом она станет в его власти? Вот что сейчас было важно. Да, его не заботило то, что происходит с какими-то там людишками, с какими-то низшими существами. Нужно завершить образ бога войны, исполнить великое предназначение и окончить испытание Датарола. Вот что сейчас имело значение. И с такими мыслями Дракалес устремился к противнику.

Над опустевшим портовым городом, что темнел на берегу большого залива, витал клубок безумия, который был не видим обычным взором. Он вращался вокруг шпиля ратуши. И, когда совершал полный оборот, из него выходила очередная волна его силы, которая добавляла безумия в этот водоворот. Так, Дракалес поймал очередную волну и сосредоточил её в своей ладони. Сгусток концентрированного зелёного тумана лениво расплывался в разные стороны, повинуясь своей природе, и стремился раствориться в воздухе, чтобы люди дышали им, впитывали его и пользовались этой скверной, разнося это гнусное веянье дальше по всему Андору. Но ваурд, воздействуя на этот дух своей силой, превратил её в то, что он получит, когда поработит это безумие. Новый дух позволит ему расширять своё сознание для того, чтобы выйти за рамки, возвыситься и посмотреть на всё сверху или с другой стороны. Оно позволит ему увидеть ещё больше вариантов возможного решения проблем. И тогда он понял, что дары гнева алчности и безумия дополняют друг друга. Безумие, обращённое в расширение сознания, позволит ему увидеть больше вариантов того, как поступить. Алчность, ставшая сосредоточенностью, поможет погрузиться в план, который был избран Дракалесом, чтобы вникнуть в него как можно глубже. А гнев, который стал в его душе целеустремлённостью, отбросит всё, что мешает идти к этой цели и побудит бога войны стремиться лишь к ней. Это всё будет необходимо для его дальнейших подвигов, которые он собирается свершить после возвращения в Атрак. А это время уже так близко…

У безумия не было тела, которое можно было бы изрубить. У него не было разума, к которому можно было бы обратиться. Однако оно не подчинялось воле ваурда. Оно совсем никак не реагировало на его присутствие, продолжая кружиться вокруг ратуши. Но выход всё же был. И вот именно о нём тарелон сейчас и размышлял.

Когда он проходил обучение у Коадира, ратард рассказывал о том, что в мирах есть чародеи. Те, кому бог чудес Йор даровал свою власть. И они превосходят любого другого человека в своих способностях. А потому общепризнано, что физическая сила — ничто против магии. Мускулы не позволяют манипулировать эфиром и творить невозможное. Однако учитель Дракалеса говорил, что, если бы Датарол принял решение разделить с низшими существами свою власть, то физическую силу можно было бы противопоставить магии. Он объяснял, что истинный воитель может повелевать физическими силами, подобно тому, как чародей повелевает магическими. Позднее, когда тарелон проходил обучение у мастера управления оружием Уара, он познал эту власть. Такое дано лишь воителям Атака, а потому простым языком невозможно объяснить, как именно эта власть воздействует на физические силы. Но ваурд уже пользовался ею, когда укрощал цеп. Однако это было лишь отзвуком истинной власти, на которую способен бог войны. С помощью своей силы он способен достигать того, к чему невозможно прикоснуться рукой, мечом или стрелой. Так, во время тренировок с Уаром он был обучен останавливать летящий на него снаряд или брошенное в него оружие. Манипулируя физическими силами, он заставлял законы мирозданья служить себе. Он мог сосредотачивать физическую мощь на рубящей части своего оружия, образно говоря, придавая этому оружию магические свойства. И, как итог, они с Уаром, в конце концов, дошли до того, что просто сходились в противостоянии физических сил, которые поднимались только лишь благодаря усилию их воли. Ратард говорил, что благодаря такому могуществу истинный бог войны способен менять облик поля битвы. Такая сила поможет в сражении с чародеями, которые не прибегают к помощи эфира, чтобы творить свои колдунства, но берут их из себя или другого источника. То есть из того, что Дракалес не может подавить своим присутствием. С помощью власти над физическими силами он способен повергать творения, которые не обладают плотью. И хоть дальше этих слов тренировки Уара и Дракалеса не прошли, но для бога войны этого было достаточно, чтобы самому прийти к этому.

Пока он так стоял и смотрел на то, как мечется над городом дух безумия, Золина догнала его. Лёгкая одышка говорила о том, что она подобралась к пределу своих возможностей, стремясь угнаться за своим учителем. И вот теперь, когда она поравнялась с ним, из её уст вылетел вопрос: «Это и есть оно, безумие?» Дракалес понял, что она стала способна видеть невидимое. Нельзя сказать, что его это удивило, однако уважения прибавило. Он отвечал ей: «Всё верно» — «И как же победить вот это?» — «Стой и смотри, как я буду устремлять свои силы к победе над этим духом» Сказав это, он вытянул Орха вперёд, указывая острием на сгусток безумия.

Орх и Гор — это не просто оружия, выкованные из красного металла Атрака. Да, любое изделие, сотворённое из недр лавовых озёр мира войны, будет отличаться повышенной прочностью. И это, несомненно, делает такие произведения искусства очень эффективными и ценными. Любой воитель был бы рад заполучить хотя бы одно из творений ратрадов или ваурдов. И хоть оружия куются из того же материала, что и доспехи, всё же они приобретают более мощные свойства благодаря физической связи, что устанавливается между изделием и его хозяином. Это подобно тому, как чародей вкладывает часть своего могущества в какой-нибудь предмет, чтобы сделать таким образом самого себя немного сильнее. Но физическая связь гораздо прочнее и гораздо более изощрённая. Оружие становится продолжением не только руки, но и сущности воителя Атрака. Через него ратард или ваурд вершат свою волю. А потому каждый багровый воитель, который призывает в свои руки оружие, можно сказать, удваивает свою силу. Теперь в сражении будет участвовать в два раза больше воителей. Но Орх с Гором и того больше. Это оружия бога, это воплощение бедствия. Если Дракалес призвал их в свои руки, начинается война. Иного не надо. В прочем, именно это и случилось после того, как близнецы были явлены миру. Весь Андор пришёл в движение и начал вражду, которая никак не может затихнуть. Она и не затихнет, пока владыка войны не захочет этого. И вот, Орх весь напрягся от переполняющей его силы Дракалеса. Золина стала ощущать, как меняется вся округа. Но видимых изменений не было. Физическая сила меняла какие-то незримые аспекты этого мира. Она впитала ещё недостаточно сущности бога войны, чтобы видеть эти изменения. А Дракалес всё видел и понимал. Он сейчас был подобен воеводе незримого воинства, который руководил тактическим манёвром. Незримая мощь скапливалась вокруг духа безумия и пока что бесцельно кружилась вокруг него. В этот хоровод с каждым мигом вплеталось всё больше и больше незримых потоков, так что кольцо уплотнялось. И Золина ощущала это. Она не понимала, что происходит, однако ей от этого всего делалось как-то не по себе. Возникало ощущение, будто бы надвигается нечто зловещее и ужасающее, что всему миру сейчас угрожает большая опасность. И такие ощущения возникли не на пустом месте, потому что для создания такого плотного строя физических явлений Дракалес забирал это всё из других участков этого мира. Измерение истощалось. Конечно, он только лишь прикасался к краям своего могущества и не мог привести Андор к уничтожению. Но Золина это всё очень отчётливо ощущала. Конечно, в относительном смысле то, что здесь происходило, для мира ничего не значило. Подобно тому, как где-нибудь в далёкой галактике умерла звезда, и никто об этом даже не узнал, так и здесь. То, что делал бог войны, для этой вселенной не имело никакого значения. Однако, если умрёт звезда, которая освещает данную планету, для всех, кто тут находится, это будет великий катаклизм, ведь в абсолютном смысле это мощное и смертельно опасное явление. Так и действие Дракалеса в абсолютном смысле было чем-то невообразимым и ужасающим. И силы, которыми манипулировал ваурд сейчас, были соразмерны катаклизму, который вызвала бы смерть ближайшей звезды, которая создаёт восходы и закаты в этом мире.

Процессу потребовалось определённое время. Но на протяжении всего этого дела никто ничего не сказал. Девушка старалась понять то, что здесь происходит, ваурд был сосредоточен на том, чтобы довести начатое до конца. Но, когда он посчитал, что физической силы скопилось уже достаточно, началось сражение.

Нет, тарелон так и остался стоять на той возвышенности, откуда открывался вид на восточную столицу. Но теперь силы, которыми он манипулировал, кинулись в сражение. Они скрутились в спираль и ударили все в одну точку — в самое сердце духа безумия. От того, насколько мощным было это столкновение, Золина даже вздрогнула. Она видела, как сила её наставника буквально сплющила зелёное чудовище, как оно чуть было не разорвалось на великое множество отдельных частей безумия. Однако ж выстояло. Но град ударов физическими силами не прекратился. Теперь это кольцо начало непрерывный обстрел зелёного сгустка тумана. Так что безумие начало метаться то ли в попытке увернуться, то ли оттого, что было лёгким, как пёрышко, которое гонит ветер. Но ваурд знал, что надо делать. В следствие всех этих манипуляций зелёное облако приближалось. Его ученица стала трепетать ещё сильнее. Само собой, ведь в направлении к ней движется само безумие, а с ним вместе — кольцо силы, созданное Дракалесом. Ей очень хотелось оказаться как можно дальше отсюда. И не просто чуть в стороне, а в другом месте. Ещё лучше — на другой планете или вообще галактике, чтобы даже не подозревать о том, что сейчас творится тут. Однако она стояла и терпела, потому что таким же образом стоял и Дракалес. Она пыталась ни в чём не уступать ему. А, когда безумие приблизилось достаточно, надобность в том, чтобы ослаблять его, отпала, а потому ваурд рассеял свою мощь и готовился принять безумие в себя. Облако обволокло его и просочилось внутрь. Сущность сумасшествия должна была поработить его, чего, само собой, произойти не могло, а потому он должен был вновь пройти испытание, сразиться с безумным самим собой, однако сейчас стоял самый настоящий бог войны. Какие же тут могут быть сражения? Его сущность оказалась сильнее, большее и глубже. Поэтому безумие просто растворилось в нём и под действием духа войны стала силой, которая теперь наполняет его. Тут же весь мир успокоился, физические силы вернулись туда, откуда и были взяты. Замолкли многочисленные литавры, которые играли какофонию. Прекратился бесконечный гвалт множества неразборчивых голосов. Теперь в разуме, наконец-то, восторжествовала звенящая тишина. Почувствовав всё это, Золина облегчённо выдохнула и сказала: «Никогда не думала, что может быть так хорошо» Бросив взгляд на тарелона, она увидела, что рядом с ним стоит Лиер. Она тут же приложила свою ладонь к губам, испугавшись, что посмела потревожить их. Простояло небольшое молчание, и тихий голос ратарда заговорил: «Завершено. Третий дух порока был уничтожен. И теперь ты получаешь моё одобрение. И таким образом завершается испытание, которое устроил для тебя твой отец Датарол. Теперь же…» Дракалес его перебил: «Признайся, Лиер, это всё было не совсем испытанием. Гнев, алчность и безумие — пороки, не присущие ратрдам, ваурдам и тем более Датаролу. А, значит, они не могли быть призваны или созданы моим отцом. Это всё было каким-то другим проектом. А я был использован для того, чтобы разрушить этот проект» Чуть помолчав, Лиер отвечал: «Да. Всё именно так. Всё, что здесь происходило, было чем-то бо́льшим, нежели просто полигоном для твоей силы. Ты вершил великое предназначение. Одно из бессчётных ответвлений. И ты сделал именно то, что нужно. Но впереди нас ожидает ещё больше свершений во имя великого предназначения. Дракалес, сын Датарола, завершив этот виток замысла великих, ты доказал, что являешься истинным богом войны. Ты познал все грани своей силы. Ты укрепил свою сущность. И познал всю глубину своей души, — он воздал честь богу войны, ударив правым кулаком в свой левый нагрудник, — Атрак ждёт тебя, томелон Дракалес» Договорив это, он исчез в сиянии красной вспышки.