Авантюрист на поводке (СИ)

ГЛАВА 16. Беседы на пустой желудок

Гостиная мадам Бюффе была светлая и по-девичьи милая. Особенно привлекали полочки, увитые комнатными растениями и уставленные чудесными статуэтками собачек и фарфоровыми куклами. А на пианино стояло несколько портретов в рамках, и, судя по ним, Дениз успела побывать несколькими разными мадам. Лихо у неё молодость прошла! Макс привстала из кресла, чтобы рассмотреть фотографии, и ей тут же сунули в руки чашку с блюдцем.

– Хороший чай, – радушно сообщила старушка.

– Почему Мари-Жанна ездит к вам на уроки, мадам Бюффе? – спросила Макс. – Денег у её семьи немало, рояль в Соврю-мэнор есть, да, думаю, и не один.

– Льщу себе надеждой, что это потому, что я лучший частный педагог в городе, да, лучший, – заявила Дениз. – Сама я из квартиры почти не выхожу, поэтому ученики посещают меня на дому. Но вообще Мари-Жанна не живёт в Соврю-мэнор, она мне рассказывала, она живёт в районе попроще, прямо за площадью Мари-Виктории. Мы с её бабушкой, Рузанной Гийо, учились когда-то вместе, в музыкальной академии, только я на пианистку, а она на скрипачку. Сколько мы вместе выступали, да, выступали… Вот Рузанна мне и рассказала, что её старшая дочь по примеру своей тёти Орабель обзавелась приёмной дочерью, Мари-Жанной.

– Ах да, племянница мадам Соврю, – вспомнила Макс. – Рузанна сестра Орабель, Мадлен и Мариан – дочери Рузанны, Мари-Жанна – дочь Мадлен…

– Всё правильно, дорогуша. У Мари-Жанны большая семья, очень дружная, добрая, все там такие хорошие – девочка мне рассказывала, – сообщила Дениз.

Макс отпила немного чая, и в желудке стало как-то нехорошо. Он явно желал получить не горячей водички с подозрительным цветом и ароматом, а чего-нибудь посущественней.

– И в прошлое воскресенье девочка из хорошей дружной семьи пришла к вам рассеянная и расстроенная, – спокойно попивая свой чай, спросил Мильфей.

– О да, – оживлённо закивала старушка. – Сказала, что узнала о своей семье какую-то нелепую гадость. Я ещё посоветовала девочке не верить слухам!

– А какую именно гадость? – спросила Макс, изо всех сил стараясь не выдавать интереса и настороженности. – Мари-Жанна ничего такого не сказала?

– Нет. Только и сказала, что всё дело в деньгах.

– Именно такими словами сказала? – Макс очень надеялась, что артефакт всё записывает.

– Да точно такими! – старушка задумчиво пожевала губами. – Нет, вру, вру. Не в деньгах – в прибыли. «Всё дело в прибыли, мэтресс Бюффе!» – вот так точно сказала девочка.

– А про семью про всю говорила или только про какую-то её значительную часть? – полюбопытствовал Жерар.

– Всех обличала, кроме своей бабушки Орабель, – покачала головой Дениз.

– Кроме Орабель и себя, вероятно, – пробормотала Макс.

– А ещё во вторник ей звонил молодой человек, – вспомнила Дениз. – Хороший голос, приятный, довольно высокий для мужского… Очень музыкальный, вот как у вас, мсье Мильфей, только сильно выше. Мне больше импонируют баритональные нотки, но того юношу я бы сочла приятным исключением, да, исключением.

– Высокий? Это мог быть… женский голос? – подобралась Макс.

– Нет, никогда, – махнула рукой старушка. – У меня ведь хорошие уши. Я слышу. У вас вот, мадемуазель, голос низкий и не слишком мелодичный – но даже если вы попытаетесь говорить ниже и грубее, это будет всё-таки женский тембр, а не мужской. Уши настоящего музыканта не обманешь!

– А что же этот молодой человек хотел? – воркующим голоском спросил Жерар, явно польщённый оценкой пианистки. – Спросил он Мари-Жанну, а дальше?

– Я сказала, что она через десять минут придёт. А она так и не пришла! Помню, я забеспокоилась – уроки-то ведь оплачены, – вздохнула Дениз. – Позвонила Рузанне, та предположила, что девочка задержалась на уроке живописи. Она часто приходила ко мне после живописи, все руки в краске.

Жерар и Макс переглянулись.

– И мадам Рузанна не спохватилась, что Мари-Жанна пропускает уже оплаченные занятия? – спросила Макс.

– О, там как раз пропала Орабель, и я решила, что всем им уже не до музыки, – сказала Дениз. – Но вот теперь я снова волнуюсь!

– И есть из-за чего, – проворчала Макс, – потому что дворецкий говорит, что Мари-Жанна исправно ездит на все занятия. Каждый день! Могу я позвонить с вашего телефона, мадам Бюффе? Если хотите, я оставлю пару лювре за использование номера.

– Не стоит, – махнула рукой Дениз, – я далеко не так бедна, как кажется.

Макс подавила смешок. Обстановка в доме у пианистки была прекрасная: мебель в идеальном состоянии, всё тщательно подобрано друг другу, обставлено с хорошим вкусом. Что до светлых и розовых тонов, которые больше подходили для девичьей комнаты, чем для гостиной солидной дамы, до кукол, сидевших на полках, то это была милая причуда, а не отсутствие стиля. В интерьер все эти статуэтки и куколки вполне вписывались!

Сначала Макс дозвонилась до Брюно Годю, у которого узнала номера студии живописи и фехтовального клуба. Затем стала звонить туда и получила вполне ожидаемый ответ: Мари-Жанна Крутон нигде не была уже целую неделю.

– Милая девочка, – улыбнулся Жерар. – Как-то не вяжется это с обликом девушки из хорошей семьи, не находите?

– Была б ещё там хорошая семья, – вешая телефонную трубку, сказала Макс, не скрывая досады. – Да и потом, она девушка весьма боевая. Держу пари, у неё лучше спорилось дело со шпагой, чем с кистью или клавишами.

– Играла она посредственно, да, посредственно, – подтвердила Дениз. – И характер имела отнюдь не мягкий, даже сквозь воспитание то и дело проглядывали жёсткие и острые углы. Да! Углы!

И старушка ударила сухонькой ладошкой по крышке закрытого пианино.

– Если уж «крутончиком» заинтересовался мсье Гаспар Соврю, то неудивительно, что у девушки жесткий характер, – вполголоса сказала Макс.

Распрощавшись с гостеприимной пианисткой, детектив с непрошенным, но активным помощником вышли на улицу. И тут Макс всё-таки сделалось нехорошо. В желудке свинцовым грузом болтались несколько глотков дрянного чая, голова кружилась, во рту появился премерзкий вкус.

– Радость моя, ради спасения всего человечества я должен пойти на крайние меры, – сказал Жерар, взял Макс под локоток и повлёк за собой, невзирая на слабое сопротивление.

Уже через пару минут они сидели за аккуратным столиком маленького ресторанчика на углу улиц Восстания и Примирения, и Макс грела озябшие руки о большую кружку крепкого говяжьего бульона. К супу полагались сырные слойки, а вот остальную трапезу пришлось ждать довольно долго. К счастью, порции бульона оказались достаточными, чтобы не умереть с голода. После чего Жерар и Макс были вознаграждены сначала закусками, а затем восхитительными телячьими ребрышками, запеченными с картофелем.