Авантюрист на поводке (СИ)

ГЛАВА 5. Близнецы

Но как следует насладиться изысками «Хруста» Макс не позволили. Рядом, даже не спросив разрешения, уселись близнецы-приёмыши бабули Соврю. Имена Макс запомнила: Константэн и Констанс. Первый был хорош собой и опасно-обаятелен. Однако всё, что привлекало в облике мужчины, делало непривлекательной его сестру. Твердый и выразительный подбородок, мужественно очерченный рот, крупный нос с горбинкой, густые тёмные брови… Это не украшало Констанс, хотя и было немного смягчено её женской природой.

А Константэна портили только усы. Будь у Макс право голоса в государственном собрании, она непременно запретила бы усы на законодательном уровне.

– Хорошего вечера, мадемуазель детектив, – сказала Констанс. – А мы тут вас искали! Представляете?

– Не представляю, – буркнула Макс. – И как только нашли…

– На самом деле уже и искать-то перестали, зашли перекусить, – ответил Константэн. – А вот вы, я вижу, не очень-то торопитесь искать нашу драгоценную матушку.

– Отчего же? У меня вовсю идет мыслительный процесс, и я его подпитываю едой, – не очень любезно ответила Макс. – К примеру, я вас очень даже подозреваю: вас не было в доме Орабель Соврю, когда она пропала, и у вас нет алиби на предположительное время её исчезновения.

– Знаете, чего ещё у нас нет? – спросил Константэн. – Мотива. Мы не рассчитываем на то, что нас упомянут в завещании, зато нам назначена ежегодная выплата с отдельного счёта, который завёл ещё наш приемный папенька.

– И никакие интрижки внутри семьи вам поэтому не страшны? – спросила Макс.

– Вы и правда не сидите без дела, да? Узнали про Кати? – не стал отпираться Константэн. – Что ж, мне действительно ничего не грозит в плане завещания… в отличие от неё. Прошу войти в положение бедняжки и не трезвонить впредь об этой маленькой пикантной тайне.

– Хорошо, что она не дочь, а сноха Орабель, – суховато сказала Макс. – Иначе налицо совсем неприличная, а вовсе не маленькая пикантная тайна. Вы ведь по отцу всё-таки настоящие Соврю?

– Вот тут вы ещё не преуспели, детектив. Вы не знаете, как мы попали в семью, а вот наш папенька нам перед смертью поведал. Мы дети его любовницы.

– Орабель это знала? – приподняв брови, спросила Макс.

– Орабель была потрясающей женщиной, способной не только простить мужа, но и принять детей от другой. Заметьте, мы не дети Венсана, мы, если можно так выразиться, вообще ничьи. Маменька умерла, родив нас, а папеньку, вероятно, не знала даже она сама.

– Тогда почему Венсан был уверен, что это не он? – уточнила Макс.

– Ну хотя бы потому, что он уже года три не встречался с нашей маменькой, когда мы появились на свет. Мы понятия не имеем, почему нас отдали именно ему на воспитание, но, признаться, чертовски этому рады. Так вот, поскольку мы воспитанники, а не родные дети, у нас прав на наследство даже меньше, чем у Брюно, – сказал Константэн. – Но кое-какой пансион по завещанию Венсана нам всё же положен.

А Констанс добавила:

– Так что мы пришли сюда вовсе не затем, чтобы отвести от себя ваши подозрения. Мы пришли для того, чтобы намекнуть вам, кто мог устроить этот цирк! Это Жильбер, и, возможно, его любовница.

– Его любовница? – спросила Макс, вытаскивая блокнот, но пока не открывая его.

– У Жильбера вечный зуд пониже последней пуговицы, – хохотнул Константэн. – Вы знаете, мадемуазель детектив, что, когда нам с Констанс было по шестнадцать лет, мы были очень похожи?

– Вы и сейчас похожи, – вырвалось у Макс.

– Вовсе нет, – сказала Констанс. – Мы совершенно разные!

– Вы просто не видели нас в юном возрасте. Мы еще жили тогда все вместе в доме Соврю – я имею в виду Жильбера с Кати, Гаспара и нас. Жильбер заметил, что Коко у нас повзрослела и обзавелась, – Константэн покосился на грудь сестры, – приятными подробностями. И стал оказывать ей определенные знаки внимания. Сажал к себе на колени, старался поцеловать не в щечку, а в шею или губы. Маменька, разумеется, предпочитала смотреть на это сквозь пальцы, может быть, считая, что мы любим друг друга как родные. Но это выглядело как домогательства. Ну мы и… поменялись на какое-то время спальнями. И ночными рубашками тоже, – тут мужчина подмигнул Макс. – Боже, как это было забавно, когда Жильбер, не зная о подмене, ужом скользнул за мною в спальню и запер дверь! Уже через несколько секунд он, забыв о замке, в ужасе ломился наружу, а я наподдавал ему ногой под его мерзкий зад… Вы знаете, он успел снять штаны!

Константэн уже не сдерживал смеха.

А вот Констанс только кисло улыбалась.

– Подумать только, если бы мы не поменялись, – произнесла она, – этот бабник меня бы тогда, по его выражению, осчастливил. А мне ведь было только шестнадцать.

Да, это было уже не так уж смешно, как представлять холёного господина Жильбера со спущенными брюками, в панике пытающегося открыть запертую дверь. Тем более, Макс этот мужчина не был приятен даже в штанах. Сейчас представленная картина даже почти испортила ей аппетит (хотя Макс всё равно доела картошку). Но детективу хотелось больше узнать про подозрения близнецов, и поэтому она вернула Константэна к началу разговора.

– Итак, вы подозреваете, что мсье Жильбер и его любовница организовали похи… гм… Исчезновение вашей матушки?

– Приемной матушки, – педантично поправила Констанс.

– Допустим, – кивнула Макс. – Но именно мсье Жильбер первым обнаружил, что Орабель нет в спальне…

– Первым это обнаружил Брюно, – с досадой сказала Констанс, – но Жиль всем говорит, что это был он. Ну допустим, он был в доме. Но не забывайте о том, что у него есть мотив и сообщница! К тому же Армина, его дочь, выросла такой безнравственной… нельзя исключать и её участия!

Макс уже поняла, что близнецы по доброте душевной и по старой памяти решили замазать всю часть семьи Соврю, которая имела отношение к Жильберу. Но Констанс и Константэн могли дать какую-нибудь ценную информацию, пищу к размышлению, поэтому она покивала и предложила брату и сестре продолжать.

– Да, Жильбер, Кати и Армина с мужем проживают в особняке Орабель, – сказал Константэн. – Но вот Моник…

Красивая, глубокая пауза, во время которой Макс вспоминала, знает ли какую-нибудь Моник, была прервана официантом. Он принёс курицу в панировке – такую огромную порцию, что Макс решила, что в жизни всего этого не съест. Однако близнецам угощаться не предложила. Тем более, что Констанс так выразительно повела своим огромным носом! Она явно не одобряла моду на такие блюда, завезённую из Дальнего Света. Это там, как известно, почти всё жарили в большом количестве фритюра, а за неимением такового – на углях. И порции оттуда же. Традиционные блюда во Франкии подавались порциями куда меньшими! Но Макс всегда раздражала эта ресторанная повадка – подать огромную, в полстола, тарелку, посреди которой на одиноком салатном листе красовалась какая-нибудь улитка с крошечным плевком соуса. А попробуй с голодухи сжевать салат – на тебя будут смотреть, как на невежду.

– Моник, – прожевав кусочек жареной курочки, кивнула Макс.

– Супруга Гаспара Соврю, – с отвращение сказала Констанс. – Лживая сучка.

– Коко, – в притворном ужасе простонал Константэн. – Какие слова!

– Она беременна от Жильбера, и это все знают, но предпочитают помалкивать. Не удивлюсь, что и их с Гаспаром первенец прижит от кого-нибудь со стороны! У Гаспара всегда были проблемы с потенцией.

– Откуда такие сведения? – Макс так и впилась проницательным взором в темно-карие глаза Констанс.

Та выдержала взгляд, но криво усмехнулась.

– Когда мне исполнилось восемнадцать, я была без ума от Гаспара. В отличие от брата, он всегда был такой утонченный, – сказала она.

Константэн позволил себе фыркнуть. Официант, который в это время принёс ему овощи в кляре, удивлённо приподнял брови, но ничего не сказал.

– Это он не вам, извините, – сказала Макс, правильно поняв направление мыслей официанта.

Тот поклонился и отбыл, всей спиной и затылком выражая свое отношение к ужинающим за её столиком людям. И отношение было не самое благоговейное.

– Значит, вы утверждаете, что Гаспар Соврю по мужской части слаб, а его жена изменяет ему с Жильбером Соврю? И на этом основании вы считаете, что у Жильбера и Моник есть мотив, чтобы похитить Орабель? Для чего?

– Чтобы она отписала часть завещания им, несмотря на интрижку, – с видом «какую же глупость приходится терпеть от этих частных детективов» произнес Константэн. – Матушка не выносила интрижек в семье! Она узнала, что у Жильбера связи на стороне, и с кем – с Моник! Ай-ай, какой скандал! И пригрозила наследничку, что он ничего не получит. Вот он и сговорился с Моник.

– И мадам Орабель Соврю впрямь что-то говорила о том, что это стало ей известно? – спросила Макс.

– Ни словечка, – заверил её Константэн. – Надо знать матушку, чтобы понимать: она ни за что не вынесет сор из избы. Она – могила!

– Всё равно я не вижу смысла похищать Орабель и слать вам её фото, – сказала Макс. – Тогда уж проще похитить кого-то из вас и требовать изменения в завещании.

– Тогда будет понятно, кто и зачем это задумал, детектив д`Обер, – отрывисто засмеялась Констанс. – Но это еще не все. У нас подозрения не на пустом месте! Во-первых, Армина. Вот кто мог без тени стеснения привести к фотографу с сомнительной репутацией нашу матушку, свою бабушку. Ведь именно Армина фотографировалась у этого человека. Голой, – тут Констанс понизила голос, да так искусно, что его услышали за соседними столиками и заозирались.

– А во-вторых? – полюбопытствовала Макс.

– Во-вторых, – Константэн как будто посмаковал это слово, а затем заел его кусочком брокколи под хрустящей корочкой, – во-вторых, сегодня, как только вы ушли, мадемуазель детектив, Жильбер шушукался с Моник. И хоть я слышал не всё, но главное уловил. Жильбер сказал: «Хочешь свою долю – помалкивай!» А? Каково?

– Почему вы не сказали мне об этом сразу? Могли бы позвонить в агентство или отправиться туда и сказать, – вздохнула Макс. – Вместо этого вы предпочли рыскать по окрестным кафе, ища меня.

– Мы хотели проследить за вами, – сказала Констанс. – Важно было убедиться, что вы не наняты кем-то из нашей семейки. И что вас не содержит Жильбер. Он так пожирал вас глазами…

– Да он, похоже, у вас просто всеядный, – не сдержалась Макс.

Ужин она закончила в компании близнецов Соврю, у которых не хватило такта уйти или хотя бы перебраться за соседний столик. Зато блокнот детектива пополнился сплетнями практически о каждом члене семьи, включая незамужнюю и бездетную младшую дочь сестры пропавшей бабули. Родные, приемные, любимые и нелюбимые дети и внуки Орабель с помощью близнецов обретали человеческие черты и становились более, чем пометками на бумаге. Но эти черты были малопривлекательными. Даже пропавшая, как её ни хвалили, казалась домашним тираном. «Мама всегда была примером», «мама никогда не одобряла» и даже «мама ни за что не разрешала» то и дело слышались из уст Констанс и Константэна.

У Макс были отец и мать – и она с ними всегда ладила. Конечно, были мелкие недоразумения, ссоры и перепалки, особенно по молодости, но в целом Макс с удовольствием посещала семейные ужины и праздники. Младший брат служил в пограничных войсках Франкии уже несколько лет, был свободен, как ветерок, да и сама Макс не слишком обременяла себя супружескими отношениями. «Не слишком» – это потому, что у неё был когда-то жених. И ей, признаться, хватило этих отношений на всю жизнь. Три года ухаживаний коту под хвост, чтобы в последний момент понять, что человека не изменишь и жить с ним до старости не хочется? Спасибо, добрый боженька, но лучше как-нибудь обойдемся без мужа.

Но в целом семья Макс – семь человек, считая двух бабушек и двух дедушек, которые ещё здравствовали – это ведь были единственные люди, которые действительно её любили. Она знала цену людям. Никто больше так не относился к Максис д`Обер, как её родители, готовые всегда прийти на выручку, если надо, хотя и с непременным ворчанием «мы же тебе говорили» и «даже от тебя такого не ожидали». И никого больше на всём белом свете сама Макс не ценила как величайший дар.

Она вообще не любила людей и видела в них только пороки: цена нескольких лет полицейской службы своей стране. Семья д`Обер, разумеется, тоже не состояла из одних достоинств, но любовь женщина неизменно находила только там.

Рассеянно слушая сплетни близнецов (а некоторые и записывая), Макс доела хрустящий слоёный пирожок с корицей и сахаром и теперь запивала его чаем. Наконец, словесный поток Константэна и Констанс иссяк, и детектив могла вернуться домой.

Дело о пропавшей Орабель Соврю всё ещё не казалось ей особо интересным, но пока было не очень понятно, кто же на самом деле стоит за её исчезновением.