Авантюрист на поводке (СИ)

ГЛАВА 28. Поводок натянут

Макс недолго злилась на Жерара, настоявшего на своём. Едва дверь бильярдной закрылась за нею и Жильбером, как старший сын Орабель, опершись о большой стол с зелёным сукном, сказал:

– Вижу, вы далеко продвинулись, мадемуазель детектив. Что будете делать? Побежите доносить на меня в госслужбы?

Макс не была готова к серьёзному разговору. Она думала, что Жильбер будет валять дурака, флиртовать, чтобы отвлечь её от важного, а может, играть в молчанку. Но он сразу же атаковал, причем непонятно – о чём, собственно, речь! – и потому детектив немного растерялась. Но старалась не подать виду. Она хорошо помнила, как владел лицом Жерар, и вот – пыталась сохранять самообладание.

– Возможно, мне стоит просить прибавки к гонорару, – сказала она хладнокровно. – Это зависит в первую очередь от причин замалчивания вами важных для следствия вещей.

И положила на сукно стола Ракушку Памяти, радуясь, что не забыла поменять минерал. Маленький кристалл с утра принёс Ролан – вместе с одеждой и блокнотами.

– Выкладывайте всё по порядку, начиная с якобы смерти вашего первенца и наследника, – велела Макс.

– Вы и это раскопали, – вздохнул Жильбер. – Что ж… Надеюсь на понимание. Какая сумма усугубит его, мадемуазель? Пятисот жюке будет достаточно?

Есть в кинематографе излюбленный приём: когда кто-то предлагает герою деньги, тот кричит «сколько-сколько?», и предлагающий принимает это восклицание не как восторженный крик, а скорее наоборот. И поднимает ставки.

Макс понимала, что не в кино попала и что всё происходит на полном серьёзе, поэтому кивнула.

Пятьсот жюке хорошие деньги, не всем же банки грабить.

– Итак, Флобер, – напомнила она, глядя Жильберу в изумительно красивые карие глаза.

На них он, наверно, и ловил падких на мужскую красоту женщин! Но сейчас им обоим было не до любовных игр.

– Мальчишка жив и относительно здоров, – выложил старший сын Орабель. – К сожалению, жива и шайка, которая ведёт за ними охоту.

– Вы не думали, что кто-то из них мог внедриться в вашу семью?

– Я не моя племянница, которая верит в оборотней, способных менять личины и прикидываться другими людьми. Магия существует – но чудес не бывает, мы же не в сказке живём!

– Ну, а если предположить? Например, как вы объясните, что на похоронах в гробу была точная копия вашего сына?

Жильбер сильно занервничал.

– Откуда мне знать эти ваши магические заморочки? – спросил он сердито. – Так получилось – значит, так и должно было стать, вот и всё.

– Вы вообще переживаете за мать и сына или за наследство, мсье Соврю? – спросила Макс. – Может быть, вас и исчезновение матери не слишком волнует?

И тут этот холёный красавец взбунтовался и вскричал:

– Ну вот что, мадемуазель детектив! Держите-ка себя в руках, если хотите получить свой гонорар! Конечно, я боюсь и за мать, и за сына, и за наследство! Как вы считаете, что будет с этой семьёй, лишись она всего из-за каких-то там негодяев?

– Почему бы не признаться во всём сразу? – ничуть не тише воскликнула Макс. – Вы понимаете, что мне было бы легче найти вашу мать, если бы я сразу знала все тонкости вашего дела? Я три дня пытаюсь добиться встречи с вашим семейным нотариусом, который запропал неведомо куда, а вы…

– Я даже не в курсе, что там в завещании, – не снижая тона, заявил Жильбер. – И даже знал бы – уверен, что в нём всё по справедливости! И мать моя не похищена, а накручивает по Монпансьелю круги, потому что на старости лет двинулась умом и поверила Мари-Жанне с её россказнями о том, что кругом оборотни! Скажите-ка, зачем оборотням выжидать два года, чтобы именно сейчас внедриться сюда?

– Этого я не знаю, – призналась Макс.

– У меня одни «зачем» и «почему» в голове, – пожаловался мсье Соврю. – А вы наседаете на меня, чтобы я вам всё по полочкам разложил.

– Тем не менее вам следовало рассказать мне всё без утайки, – призывая на помощь самообладание, сказала Макс уже чуточку спокойнее. – Учитывая все подробности ваших отношений, может быть, мы бы нашли мадам Соврю быстрее. Возможно, она уже была бы здесь.

– Я не был готов выложить всё случайному человеку, понимаете меня, мадемуазель детектив? Не мог! Вы бы тут же побежали в полицию, а разве я не хотел избежать огласки?

– Два года держать сына взаперти…

– В пределах имения Ореховый ключ он мог передвигаться совершенно спокойно, – возразил Жильбер. – У него был артефакт – вы, полицейские и детективы, называете его «дядя Ноэль», да? Но он каким-то образом от него избавился. Маленький негодник! Совсем не понимает, что на кону стоит не только его жизнь, но и благополучие всей семьи! И даже не одной: ведь семья Рузанны тоже зависит от прибыли с предприятия... Даже Констанс и Константэн, хотя и не заслужили, получают свою так называемую пенсию с денег от этого месторождения!

Макс прикрыла глаза, сопоставляя в уме похвалы в адрес «Соврю-минерал» с последним словом. Она не стала ничего спрашивать и уточнять. Лишь сделала про себя заметку, что всё-таки надо было вскричать «сколько-сколько?» или поторговаться тысяч этак до пяти, десяти… Если не больше.

Месторождение! В то время, как Франкия обеднела на магические минералы, а во всем мире насчитывается не так-то много хороших разработок этого камня, семья Соврю незаконно завладела сокровищем, способным обеспечить их потомков на тысячи лет вперёд…

– Как давно семья вообще владеет этим? – спросила Макс. – Просто интересно, сколько времени вы скрывали такой подарок судьбы.

– Еще бы не подарок, – сказал Жильбер, понижая голос и осторожно озираясь по сторонам – точно думал, что по углам сидит по злодею. – Ну ладно, я вам признаюсь. Констанция и Константэн думают, что они отцу неродные, но это не так. Они на самом деле его дети. Только не говорите им и матери! У них и так приличные счета в банке, свой дом и даже авто. Долю в предприятии «Соврю-минерал» они получить не должны.

– Стоп, Орабель не знает?

– Отец признался в этом только мне. Перед кончиной, – буркнул Жильбер. – Он не хотел участвовать в судьбе близнецов, но их мать, умирая, оставила письмо. Им она как бы оплатила их пребывание в нашем доме. Скажем так: Орабель была с ними куда ближе, чем Венсан, и заслужила быть их матерью больше, чем он – их отцом. Так что письмо стоило адресовать ей…

Мужчина нахмурился.

– В письме была дарственная на землю? – догадалась Макс.

– Да. Каменистый участок земли. Там, где кончается Ореховый лес и начинается Иглистый хребет.

Макс кивнула. Она злилась на Жильбера и на всю семью сильнее и сильнее, и даже слова Жерара о том, что надо в каждом находить не только плохое, но и хорошее, ей не помогали.

Близнецы ей, конечно, не очень-то нравились, но сейчас ей было жаль их.

– Ещё пять сотен жюке за молчание, не говорите никому ничего, – заявил Жильбер, поняв, о чем так злобно молчит детектив.

Если б она была чайником, то закипела бы со свистом из ушей и носа именно на этом заявлении.

Но Макс не была чайником и свистеть не стала, только с трудом выдавила:

– А от Констанс вы тоже откупились? Когда пытались её изнасиловать?

– Что? – опешил Жильбер. – Простите, мадемуазель… Я, конечно, известный ходок, что греха таить, но изнасиловать сестру?!

– Вы же не знали, что она сестра!

– Не знал! Но всегда так о ней и думал! Кто только сказал вам такое? Интересно знать распространителя сплетни.

– Мне об этом сказали сами близнецы, – заявила Максис. – Констанс и Константэн Соврю.

Жильбер нахмурился ещё сильнее.

– Интересно узнать, что они рассказали.

Детектив попыталась применить науку Мильфея – прочитать, что там написано на красивом мужском лице. И с удивлением поняла, что ничего плохого. Мсье Соврю искренне недоумевал, что же такое происходит с его семьей.

– Что вы поджидали Констанс в её комнате, – сказала она. – Но вместо неё вошёл Константэн, и, нашарив его достоинство, вы позорно бежали со спущенными штанами. Вы такого не помните?

– Бред какой, – поморщился Жильбер. – Никогда этого не было. Если я и оказывал ей знаки внимания когда-то, то они не выходили за рамки родственных. Однажды, конечно, было дело – Константэн застал меня, гм… Но только в отсутствие там его сестры, причем я был уверен, что она не войдет! Зачем вообще близнецам оговаривать меня, да ещё так подло?!

Макс поджала губы в раздумье. Хорошо было бы спросить об этом самих близнецов, да в присутствии Жильбера! Констанс не было, но был её брат, можно позвать и…

– Мадемуазель детектив, – Жильбер коснулся её руки, и Макс дёрнулась, настолько было неприятно.

– Мне надо собраться с мыслями. Поговорить с Константэном… И ещё позвонить вашему нотариусу.

– Мэтру Блюму?

– Да. Он ещё с пятницы не отвечает на звонки, знаете ли.

– Мэтр Блюм всегда очень трепетно относился к своему свободному времени. Перед выходными и в субботу с воскресеньем обычно до него не достучишься, даже если придёшь на дом, – сообщил Жильбер. – Но сегодня понедельник, поэтому…

– Позовите-ка Константэна, – велела Макс.

– Зачем?

– Хочу кое-что уточнить.

Приёмный сын мадам Орабель явился почти сразу, словно только и ждал, когда его вызовут.

– Вы помните нашу встречу в пятницу вечером, мсье Соврю?

– Вечером? В прошедшую пятницу? – изумился Константэн.

– Да. Вы вместе с вашей сестрой тогда мне рассказали пошлейшую историю о том, как ваш приемный брат приставал к юной Констанс, – начала Макс.

– Простите, но это ошибка, я ничего такого не говорил и ни в чём не виноват, – Константэн сделал пару шагов назад, к окну, словно думал туда выпрыгнуть, а Жильбер обогнул бильярдный стол и, заворачивая рукава, пошёл за ним.

– Так ты, значит, распускаешь обо мне гнусные сплетни? После всего, что моя семья для тебя сделала…

Макс наблюдала за этим пару мгновений. Особенно позабавила её последняя фраза. Семья обобрала близнецов тихо и незаметно. Они могли бы ворочать миллионами – правда, тайно! – а вместо этого довольствовались ежегодными выплатами с особого счета. Да и Константэн не мог отговариваться тем, что невинен, словно девочка до конфирмации. Как-никак, у него был роман с Кати! Однако, когда Жильбер занёс кулак, Макс вмешалась.

– Давайте выслушаем его показания, мсье Жильбер, – сказала она.

– Только из уважения к мадемуазель детективу, – процедил тот, опуская руку.

– Я в пятницу вечером был со своей невестой, – сказал Константэн. – Мы не очень ладим с Констанс и не имеем привычки разгуливать где бы то ни было вдвоем – знаете, слухи о неразлучности близнецов преувеличены. Я видел вас, мадемуазель детектив, лишь в пятницу утром, здесь, в доме, и сегодня. Если желаете, можете спросить моих слуг, невесту или консьержа в моем доме, кого угодно: я был в своей квартире на улице святой Люсии, дом сто сорок один, и никуда не выходил до следующего утра. И уж тем более я не мог рассказывать о моём брате грязных сплетен. У меня с ним неплохие отношения, и портить их мне бы не хотелось. Констанс иногда плохо о нём отзывается, но я ни разу не слышал от неё о каких-то заигрываниях с нею Жильбера – а уж об изнасиловании так точно.

– О попытке изнасилования, – брезгливо поправил Жильбер.

– У нас в семье всегда было достаточно мирно, и маман старалась, чтобы мы не ссорились, – добавил Константэн, – она настоящий светоч добра в этом мире. Из уважения и любви к ней мы никогда…

– А что у вас были за конфликты с Флобером? – спросила Макс, резко меняя тему разговора.

Она знала, что неожиданный вопрос в разгар откровений запросто выбьет из колеи любого, даже завзятого лгуна, кроме разве что Жерара Мильфея… Растерянный и расстроенный, человек скорее всего ответит правду, потому что не успеет придумать ложь.

– Флобер был заносчивым мальчишкой, – заметил Константэн, – но незадолго до смерти он стал просто невыносимым. Постоянно на что-то намекал, дерзил…

– На что намекал?

– На то, что Венсан мог быть нашим настоящим отцом и изменял маме, – поморщившись, ответил Константэн. – Но ведь он на библии поклялся нам, что видел эту женщину за пару лет до нашего появления на свет божий. Да и то не прикасался к ней.

– Да? И что же их связывало?

– Магия, – неохотно ответил Константэн. – Отец занимался восстановлением и зарядкой минералов, это был его научный труд. Говорят, наша настоящая мать искала месторождения минералов.

– Кто говорит?

– О, это бредни Констанс. Она считает, что мать что-то нашла в лесу – минералы, полагаю. Ей, дескать, вспоминается, что её брали куда-то в лес и она видела там что-то необычное.

Жильбер заметно напрягся.

– Не могла она помнить, – сказал Константэн. – Когда мать умерла, нам было по два года.

– Но у Констанс была магия, а маги вообще не как обычные люди, простите, мадемуазель Д`Обер, – сказал Жильбер. – Она даже пошла учиться в эту магическую академию, как ее…

– Монпансьельский магический университет, – поправил Константэн. – Да, туда же, куда потом поступил и Флобер. Может, в этом причина его заносчивости. Эти маги частенько задирают нос… Извините, мадемуазель Д`Обер.

Мадемуазель не думала обижаться – её мысли были заняты напряжённой работой. Как в игре «собери пятнадцать», в голове щёлкали костяшки с циферками – эту туда, эту сюда – и головоломка, казалось, будет вот-вот собрана.

– Вы не говорили мне, что у вас в семье есть маги, – сказала она, продолжая обрабатывать информацию.

– Но ведь это не имело большого значения, – пожал плечами Жильбер.

– У нас был Венсан, – добавил Константэн, – и есть предприятие по восстановлению минералов. Уж разумеется, Констанс была там некоторое время магом-консультантом…

Жильбер вдруг скрипнул зубами.

– Два года назад её уволили, потому что она пыталась докопаться кое до чего, и весьма упорно, – тут он показал Макс глазами на брата, явно намекая, что при нём нельзя упоминать о месторождении.

Два года? Ещё одна костяшка подвинулась на место.

– Значит, Констанс…

– Да, и Флобер очень с ней сдружился, тогда как мне постоянно хамил, – наябедничал Константэн.

– А ведь что-то не так давно переменилось в её поведении, да? – спросила Макс.

– Да, – неохотно ответил близнец. – Начать хотя бы с того, что смерть Флобера сильно на неё повлияла. Кажется, даже Кати так не убивалась.

Макс нахмурилась ещё сильнее.

– Не так давно она вообще стала злая, нервная, – продолжил Константэн, – как-то раз встретилась со мной в баре, привела какого-то друга, чтобы познакомить, но в итоге мы все трое страшно повздорили. Это было первого февраля, и с того раза я видел Констанс лишь здесь. В день, когда мама пропала, мы все были тут. Она собиралась что-то нам сказать, но…

Макс уже открыла рот, чтобы спросить, как выглядел тот знакомый, но тут в дверь поскреблись, и на пороге возник Люсьен.

– Мадемуазель Д`Обер, – сказал мальчик с очень серьёзным видом, – ваш напарник просил кое-что передать!

Она уже почти ответила, но тут на левой руке ожил «дядя Ноэль». Сначала он начал сжиматься и разжиматься, отчего запястье слегка задёргалось, а затем издавать слабые пиликающие звуки.

Поводок натянулся.

– Можешь не говорить, – прорычала Макс, вскакивая со стула и кидаясь к выходу. – Я знаю! Удрал, подлец!

– Он поехал… с Мари-Жанной… Нотариус… Оборотни! – выкрикивал Люсьен, торопясь за нею.

– Мадемуазель, а как же наша договорённость? Возьмите деньги! – спешил за ними обоими Жильбер. – Мадемуазель детектив! Максис! Постойте!

– Мне нужна ваша Жюли, – сказала Макс, и в самом деле притормаживая. – Она превосходная гонщица.

– Она экономка, – опешил Жильбер.

– О да, она здорово сэкономит мне время.

Браслет «дяди Ноэля» тем временем ещё и нагрелся. Было не слишком-то приятно, когда на запястье вибрировало и дёргалось что-то горячее и пищащее, но приходилось терпеть.

Спустя минуту Макс, с парализантом в кармане жакета, уже сидела в авто, а Жюли, на ходу срывая фартук, спешила на помощь. Следом бежала горничная помоложе, выслушивая от старшей экономки какие-то указания и кивая.

– Уф, – сказала Жюли, садясь за руль. – Ну и суматоху же вы подняли, мадемуазель детектив! Неужто ваш напарник того стоит?

– Уверена, что мы едем не только за напарником, – суховато усмехнулась Макс. – А если он попросту удрал, прикрываясь тем, что занят делом, то его стоит поймать и…

Пока она придумывала Жерару подходящую кару, Жюли уже сноровисто вывела авто со двора на проезжую часть улицы.

– И отшлёпать, – кивнула она. – Такого красавчика так и хочется как следует отшлёпать, да?

Макс сердито засопела, и экономка поспешила извиниться за бестактность. Впрочем, призналась она, при виде Жерара у нее напрочь отказывал такт.

– Лучше бы ему быть там, где я думаю, – буркнула Максис. – Ведите к дому нотариуса Блюма.

– Прошу прощения, мадемуазель детектив, но я понятия не имею, где он живёт! – сказала Жюли. – У меня ни разу не было повода наведаться к мэтру Блюму, за неимением состояния.

Макс назвала адрес. Очень хотелось верить, что она верно поняла слова Люсьена. Была ведь надежда, что Жерар в компании с Мари-Жанной зачем-то покинул особняк по очень срочному делу! Теперь-то уже Макс начинала жалеть, что не выслушала мальчика, но очень уж сильно дёргало руку.

– Если уж ваш напарник кинулся спасать мадам, то хоть бы предупредил толком, чем выскакивать в окно, – с осуждением сказала Жюли.

– В окно? – удивилась Макс.

– Ну да. Садовник видел, что ваш друг выпрыгнул! Точнее, уверял, что вылетел – держа в объятиях Мари-Жанну.

– У него слишком много талантов, – вздохнула Макс.

Дышать было как-то очень уж тяжело.

Кажется, и думалось тоже. В голове вертелось лишь «обманул или не обманул? Убежал или не убежал?» Ещё и вспомнилось некстати, что говорил Жильбер Соврю: мол, Флобер избавился от «дяди Ноэля».

Вдруг Жерар узнал об этом от Мари-Жанны и планирует снять и свой «поводок» с ноги?