Авантюрист на поводке (СИ)

ГЛАВА 24. Жерар: Игры тела и разума

Жерар Мильфей всегда ценил раннее утро как источник спокойствия и безмятежности. Он поднялся, размял руки-ноги и на цыпочках подошёл к соседней спальне. Макс, разумеется, заперлась изнутри, но Жерару даже не нужен был минерал, чтобы усилить своё давно натренированное умение видеть и слышать сквозь стены и двери.

Но и слышать, и видеть оказалось нечего. Комната была пуста. Жерар нахмурился, прижал к двери ладони сильнее – и тут на его плечо легла рука. Надо сказать, довольно тяжёлая.

– Доброго утра, – сказала Макс. – Кого-то ищешь?

Жерар вздрогнул и резко обернулся. Его встретили приятной улыбкой. Прямо-таки на редкость приятной – он и не знал, что эта женщина умеет так улыбаться.

– Как ты…

– Я всё-таки немного маг, – был ответ. – Пусть не такой уж сильный. Но уж скрыть свое присутствие могу. Что до замка, то тут ещё проще – нажимаешь рычажок ещё до того, как закроешь дверь, а потом притворяешь, щёлк, и…

– И кто из нас двоих жулик?

– Во всяком случае, не я, – ответила Макс.

Жерар с интересом окинул взглядом её фигуру. Он не ошибся в том, как сядет на детектива его пижама. Хотя, признаться, клетчатый плед и подушка ей подошли бы ещё больше. У Макс было подтянутое и крепкое тело, и то, что пижама чуть не лопалась на груди и бёдрах, делало его на редкость притягательным. Как бы не пришлось брать назад свои слова, опрометчиво вырвавшиеся вчера: что он не рассматривает Макс как женщину для романтического приключения!

Сегодня он был готов передумать. Вот что делает мужская фантазия и полоски на пижаме – полоски, изгибающиеся согласно формам женского тела.

– Вообще-то, если в точности следовать сценарию и отзеркаливать моё поведение, – сказал Жерар, – ты должна быть менее одетой.

– Не нашла лишней подушки, чтобы прикрыть самое ценное, – парировала Макс.

О том, что она на самом деле смутилась, свидетельствовали пятна румянца на щеках и слишком блестящие глаза. Кажется, в планы Макс это не входило. Судя по её поведению, она решила применить хитрость и с её помощью выжать из Жерара рассказ о миллионах. Он, собственно, затем и пришёл – думал разбудить детектива и поведать, наконец, всю правду. Но тут намечалось нечто более интересное.

Именно поэтому Жерар изобразил на лице гамму эмоций, призванную изображать смущенный интерес к тому, что было обтянуто пижамой. На самом деле интерес был вполне конкретный, но если вот так отводить взгляд и словно исподволь его возвращать, то Макс, разумеется, подумает: «Ага! Клюнул!» А ему хотелось, чтобы она именно так и подумала!

– Мы можем побеседовать в столовой за чашечкой кофе, – сказал он сдавленным голосом.

– Зачем же? У меня гораздо удобнее, – тоном обольстительницы проворковала Макс.

И это было так неестественно и для неё непривычно, что Мильфей едва не расхохотался. Удержался только потому, что было интересно: как далеко может зайти детектив, если продолжать отпираться и запираться.

– Полин, – позвал он, – принеси два кофе в спальню моего детектива!

Ответа Жерар не ждал: безмолвные слуги обладали прекрасным слухом и великолепной исполнительностью. А что кофе был готов, он даже не сомневался.

Макс поколдовала над запертой изнутри дверью, и замок ей поддался, хоть и не сразу. Войдя, она явно почувствовала не в своей тарелке: Жерар определил это моментально. Что ни говори, а для порядочной женщины очутиться в спальне с мужчиной не на пике страсти, а вынужденно – не совсем комфортно.

– Так что ты хотела спросить… моя прелесть? – прикинулся лапочкой Жерар.

Однако наивные интонации и честное лицо – это одно, а язык тела – совсем другое. Помня, что он на самом деле собирается поддразнить детектива, а не оказаться неумело соблазнённым, он затворил за собою дверь и прислонился к ней спиной.

– Ах, один сущий пустяк, – махнула Макс рукой, даже не поморщившись на «прелесть». – Помнишь, вчера ты расписывал человека, который посещал тебя в участке? На кого он был похож до того, как стал менять внешность? Можешь его описать?

– Полагаю, сегодня понедельник и мы можем обратиться в участок за его точным фотографическим, а не словесным портретом. Если только у них работал артефакт запечатления. Но что толку? Он, скорее всего, бегает по городу с моей личиной. Если, конечно, согласиться с предположением что это маг или оборотень.

– Но всё-таки? У него был длинный нос, пышные усы, густые брови?

– Нет, густых усов и длинных бровей точно не было, а вот насчет пышного носа не припоминаю, – не удержался Жерар.

Макс чуточку нахмурилась, оглядела его оценивающим взглядом и походкой кошки направилась на приступ. Она думала, что двигается подобно кошке опасной и дикой, но увы: Жерар видел милую домашнюю кошечку.

– Он, конечно, проник в твою камеру неспроста, – предположила Макс, подбираясь вплотную и кладя руки на плечи Жерару.

Её губы оказались так близко, что Мильфей ощутил лёгкое дыхание. К её чести, она успела почистить зубы. Возможно, это входило в коварный женский план, продуманный до мелочей: ведь, как известно, некоторые досадные недоразумения могут всё испортить! Жерар понял, что кое-каких успехов его ученица по выпытыванию сведений всё-таки достигла. Просто её наступление теперь не только забавляло его, но и несколько будоражило.

– На что ты намекаешь, моя радость?

– На то, Жерар, – жарко прошептала почти в самые губы Макс, – что скорее всего, всё было так: ты с двумя подельниками организовал ограбление банка, но они попались, а ты нет. И со всей суммой в скромном саквояже скрылся с места преступления. Но у тебя был ещё один пособник! Это он проник в твою камеру в комиссариате Жели-Блу, да?

Её руки соскользнули с плеч Жерара, чтобы прогуляться по его груди. Если бы Макс действовала менее порывисто и более опытно, она бы и тогда не сумела добиться такого душевного подъема, который сейчас испытывал ловкач. Допрос с пристрастием начал заводить его не на шутку и приходилось то и дело напоминать себе, что это всего лишь игра. И он в ней ведущий, так что волен остановить…

Или уже не волен?

– Допустим, – сказал Жерар, пытаясь поймать губами неуловимые губы.

– И вот когда он туда проник, – Макс резко задрала на Жераре рубашку и провела ноготками по бокам, отчего ловкач едва не вскрикнул: это было грубовато и резковато, но, чёрт возьми, приятно, – ты передал ему информацию: где ты спрятал миллионы. Ты сразу знал, что он метаморф и превратится в тебя. Чтобы запутать следствие. Вот почему вчера ты так резво начал рассказывать про метаморфов: ты хорошо о них осведомлён… Ведь так и было, да?

– Предположим, – снова уходя от прямого ответа, прошептал Жерар. – А ты делаешь успехи… моя радость. Иди сюда, я покажу тебе ещё пару приёмов, как вымогать из людей информацию.

И дал волю рукам – увы, всего на пару секунд. В солнечное сплетение уперлось что-то твёрдое, такое, чем женщинам вовсе не полагается тыкать в мужчину… Ах чёрт, это всего лишь дуло парализанта.

– Ты знаешь, прелесть моя, не стоит направлять это сюда, – пробормотал Жерар

Парализующий удар этим оружием под дых вполне мог остановить дыхание навсегда. Даже из такого маленького артефакта, размером с пистолет… Но сейчас Жерар был распалён достаточно, чтобы получить заряд-другой и даже не заметить – он не остановился бы даже после удара в голову.

– Руки за голову и иди к кровати, – скомандовала Макс. – Быстро.

Жерар поднял руки. К нему уже вернулось прежнее насмешливое настроение, но теперь оно уже было туго и горячо сплетено с желанием. И с любопытством тоже. Смесь эта напоминала игристое вино – так же била по мозгам и заставляла колотиться сердце.

– Как далеко ты можешь зайти? – спросил он.

– Лучше спроси, как глубоко, – мрачно пошутила Макс, толкая ловкача на кровать. – Давай поиграем в сладкое и горькое? Напомнить правила? Выбери что-то одно, а я выберу, насколько мягко или жёстко обойдусь с тобой. Ну так сладкое… Или горькое?

– Горь…кое, – чуть поперхнувшись слюной, сказал Жерар.

Но вовсе не оттого, что действительно выбрал это слово. Просто пахнуло кофе… И на пороге оказалась Полин с подносом в руках. Черт, он же её сам позвал! Служанка открыла дверь бочком, да так и вошла – сначала поднос, потом уже сама Полин. Все это было бесшумно, но, когда служанка сделала несколько шагов и деликатно кашлянула, Макс всё-таки заподозрила, что за её спиной что-то происходит. Ох, как же она вспыхнула, как резко отскочила от кровати! Неудачно: врезалась в Полин! В попытке сберечь чашки с кофе девушка отшатнулась, посуда зазвенела, кофе плеснул на поднос.

– Ничего страшного, Полин, – поняв, что в игре наступил тайм-аут, сказал Жерар. – Спасибо за кофе, ты можешь идти.

Полин, которая уже промокала поднос мягкой салфеткой, тут же исчезла из комнаты. Макс перевела дыхание, а Жерар сел на край кровати и принял как можно более серьёзный вид.

– У тебя почти получилось, так что я засчитываю попытку, Макс, – сказал он.

– Смеешься? – спросила Макс, прижимая к красному лицу ладони. – Как это… Что это было?

– Для такой неромантичной особы ты просто потрясающе сыграла, – улыбнулся Жерар. – Но если я тебе настолько неприятен, что ты сразу же рванула от меня прочь, то стоило ли начинать?

Макс взяла с оставленного на прикроватном столике подноса чашку с кофе. С секунду явно раздумывала, а не выплеснуть ли его в лицо ловкача, пока горяченький, но затем всё-таки сделала глоток.

– А тебе не стоило делать вид, что я тебе интересна… как женщина, – сказала она.

И посмотрела в район его паха, всё ещё выражавшего явную заинтересованность в надежде на то, что игра в допрос продолжится.

– Ладно, туше, – сказал Жерар. – Садись… куда хочешь, и слушай. Я на самом деле шёл к тебе с честным и достоверным рассказом, но ты сбила мой настрой, и теперь придётся присочинить немало забавных подробностей.

Макс только вздохнула.

– Лучше побыстрее, – сказала она, – нам бы поймать нотариуса и всё-таки попытаться отыскать Орабель.

– Я думаю, Орабель в относительной безопасности, – пожал плечами ловкач. – Но ты права, засиживаться не стоит.

И, небольшими глотками отпивая кофе, начал свой рассказ. Макс устроилась с ногами в уютном низком кресле возле окна, не забыв прикрыть пижамные выпуклости и всё остальное ярким покрывалом, привезённым из далёкого путешествия по Афраике. Жерар про себя отметил, что рядом с ним, на кровать, она сесть не рискнула.