Авантюрист на поводке (СИ)

ЭПИЛОГ

– Мадемуазель Максис, – церемонно сказал Ролан. – Вам письмо.

Макс недобро засопела.

– Я же просила! Я думаю, между прочим! Почему нельзя не беспокоить меня хотя бы час?

– Просто мсье Мильфей сказал, что оно очень срочное! Сами понимаете, какое сегодня число.

Вообще-то Макс напрочь забыла, какое, пришлось посмотреть на настенный календарь.

– Полоть твои артишоки, Ролан! Выходит, мы с Жераром уже целую неделю ищем беглеца и не можем вернуть его страждущей жене?!

– Он опытный аферист и привык убегать от любых жён, – пожал плечами слуга, – от страждущих, жаждущих его крови и просто от разгневанных и разочарованных. Но я не о том хотел сказать! Сегодня же четырнадцатое февраля. И вот… письмо!

Ах да. Ведь прошёл уже целый год, как они вместе. Ну и что с того, что сегодня четырнадцатое? Можно заказать домой что-нибудь экзотическое из ресторана или пойти куда-то вдвоём. Хотя наверняка везде уже всё занято, кроме разве каких-нибудь ужасных забегаловок, куда и заглядывать не хочется. Она расстроилась, вздохнула, для порядка дописала пару фраз в блокноте и, наконец, взяла письмо у Ролана.

Это было приглашение в новое кафе на набережной Лакрис. Разумеется, от Жерара. За прошедший год Макс уже несколько раз получала различные сюрпризы, всегда разные. Но, видимо, у Жерара закончились идеи, и он решил повторить опыт прошлого дня Святого Валентина. Между прочим, там было написано «надень то самое платье». Макс перечитала и сказала:

– Ну нееет, не дождёшься!

И нарочно оделась потеплее. Никаких юбок и туфель на каблуке! Красивые свободные брюки, удобные ботинки, элегантная блуза и тёплый жакет. А заодно и шарф – ведь этот февраль был, в отличие от прошлого, таким холодным, что ничуть не походил на весну!

Макс вышла из дома и подняла шарф до самого носа. Бени подвёл авто к самому крыльцу, и всё же ветер успел забраться под брюки и жакет. Брр, какая же гадкая погода! Небо хмурилось, и никаких тебе закатов. Впрочем, ведь и загадок, и заданий пока не предлагалось, можно было надеяться обойтись без них.

Но вот в кафе на набережной, где в честь открытия играла живая музыка и было красиво, оживлённо и весело, Макс никто не встретил. Она с удивлением озиралась по сторонам, пока администратор не отвёл её к забронированному Жераром столику. Макс попросила вино и два пирожных, которые мстительно слопала в одиночку, пока ждала ловкача.

Тот пришёл странно взъерошенный, словно февральский ветер долго трепал его и не выпускал из холодных объятий. При виде Макс он некоторое время с недоумением пялился на неё, и лишь глотнув немного вина, с трудом выдавил:

– Мадам Орабель Соврю, оказывается, приказала долго жить ещё до Рождества.

– Жаль, – искренне сказала Макс, которая так и не нашла времени, чтобы заехать и подарить ей рыжего фарфорового котика.

Теперь он, наверно, так и будет стоять в гостиной на полке, напоминать о славной старушке! Нет, правда, её было очень жалко, хорошая женщина. Странно только, что известие о смерти Орабель могло задержать Мильфея.

– А что случилось? – спросила Макс.

– Старость, я полагаю, и немало волнений.

– Ну да, с такой семейкой одни волнения и есть, – кивнула Макс. – Но отчего ты такой встрёпанный?

Она с теплом вспоминала Орабель, да и вообще всё то загадочное и запутанное дело. Старость… Не такой уж преклонный возраст был у мадам Соврю: семьдесят четыре года, люди и дольше живут… Однако Жерар, кажется, сейчас выглядел скорее огорошенным, а не горюющим по старушке.

– Мы ведь её почти не знали, – добавила Макс неуверенно.

– Да тут такая история, – сказал Жерар, – ты же помнишь, что я закрыл все свои аферы? Так вот, одну из них, самую несерьёзную, я как-то позабыл и оставил без внимания. Причем все это время на её счету копились небольшие денежки… Но это ни при чём. Я в любой момент могу перевести их…

– Какая афера? Ты же обещал! – вскричала Макс, и на них стали поглядывать посетители и официанты.

– Это про домики для бездомных котят, – сказал Жерар. – Самое смешное, что я не задумывал это как что-то серьёзное. Там даже не было особой схемы. Поэтому я охотно переведу деньги тем, кто нуждается. Ну, или даже действительно построю приют для животных. Я правда об этом фонде забыл. Но дело в том, что сегодня меня буквально за пуговицу поймал никто иной, как сам Давид Блюм…

– Зачем?

– Затем, что в прошлом году кое-кто раздал целый ворох взяток ради того, чтобы сохранить месторождение в тайне, – сказал Жерар, понизив голос.

Макс едва не завопила. Пришлось срочно съесть что-нибудь, первое попавшееся, с только что принесённой официантом тарелки. Кажется, это был какой-то салатный лист, но сойдет и он.

– Ах вот оно что, – прошипела Макс, – вот почему дело так быстро и ловко замяли! Я-то думала. Ещё удивлялась, почему это нигде в прессе не трезвонят о месторождении… Ну да, думала, государственные службы прибрали всё к рукам. А оно вон оно что! Ах они, ложные шампиньоны!

– Я тоже в некотором роде ложный шампиньон, потому что стряс с Жильбера Соврю изрядный куш, – сознался Жерар. – Я думаю, ещё немного – и мы сможем купить дирижабль, чтобы отправиться в круиз.

– Да ни за что! Лучше паровоз купи, – отрезала Макс. – Ну так что там с нотариусом и твоей пуговицей?

– Пуговица цела, – сказал, а вернее, почти прошептал Жерар. – Но милейшая Орабель, видимо, решила поступить лучше, чем её сын… И опасаясь, что дело опять замнут, завещала моему фонду бездомных котят…

Тут Мильфей огляделся по сторонам и прошептал Макс на ухо:

– Месторождение.

Макс выплюнула недожёванный салатный лист и поискала глазами на столе что-нибудь более пригодное для кляпа. Не нашла – цветная капуста, жареный картофель и индейка не слишком годились. Прикусила костяшки сжатого кулака и немного подышала носом, чтобы прийти в себя.

– Попроси для меня воды со льдом, – сказала она. – Или меня сейчас удар хватит.

– От воды тоже может стать нехорошо, – предупредил Жерар, но официанта подозвал. – Так вот. Помнишь, я рассказывал про свою мать и про то, какое проклятие она мне оставила?

– Про величайшее сокровище в жизни? Ну да, помню, – Макс наконец-то совладала с собой и села поудобнее. – Знаешь, ты всё-таки прожжённый аферист и авантюрист, и заслуживаешь трёпки ещё за прошлый год. За то, что не рассказал мне про подкуп и про то, что Жильбер такое отмочил. Но это… Ты ведь понимаешь, что никакой фонд… Ладно – фонд! Ты понимаешь, что мне такое не по душе? Я не смогу принять, что ты прикарманишь то, что должно принадлежит всем? Подумай о других таких же слабых магах, как я… Подумай о тех, кому действительно нужны минералы, чтобы кого-то спасти. В общем, тебе придется выбрать.

– Не придется, – сказал Жерар беспечно.

– Почему? Ты уже всё решил?

Макс вспомнила, что год назад приняла решение: быть счастливой. В конце концов, на что она рассчитывала? Год прошёл просто великолепно, и если надо расстаться… Пусть так и будет. Она не станет скандалить, мстить, замыкаться, сделает гордый вид, уйдёт, цокая каблучками и не оборачиваясь…

Да полоть же все артишоки мира, у неё даже встать не получалось, так ослабели ноги. И каблуков нет – только ботинки на надёжной подошве… И отчего-то встал в горле ком, такой, что не проглотить. А слёз вот нет. Да и хорошо – не стоит плакать, ведь им было так хорошо вместе…

– Я уже всё решил. Чёрт с ним, с величайшим сокровищем. Обнародую факт получения фондом незаконной недвижимости. Частные фонды не могут владеть такой собственностью, так что останется только добиться отчуждения в пользу Франкии. Вот видишь, какой я стал сознательный гражданин?! А тот миллион…

– Какой миллион? – уже ничему не в силах удивляться, прошептала Макс.

– Ну тот, который мне выдал Жерар, чтобы я помалкивал! Теперь-то мне уже можно говорить, раз месторождение передали мне? А оспаривать он не посмеет… В общем, эти деньги я могу подарить любому другому приюту. Выберешь за меня? Или лучше я сам: ты можешь не понять, где по-настоящему нуждаются, а где просто ищут поживы. Хорошо?

– Жерар, ты сейчас… Ты серьёзно? – спросила Макс, замирая от странного ощущения во всем теле.

Оно походило на то самое чувство, когда Жерар взлетел с нею на руках, а после ринулся вниз. Такое же ледяное онемение в животе, горячий пузырь в груди и страх, что сейчас они разобьются вдребезги. Но никто почему-то не разбивался, только сердце стучало всё сильнее и громче.

– Ну да, я очень серьёзно, – ответил Жерар. – Ты себе представь: бегу я от ювелира к тебе, и тут меня хватают…

– За пуговицу, – слабеющим голосом добавила Макс.

– Да! За пуговицу! – согласился Мильфей. – Бегу я и вдруг меня так ошарашивают. Но ведь я уже всё решил. И я подумал, что мне очень уж не хочется заново раскладывать по полочкам и принимать новые решения. Поэтому пусть будет так! Пусть месторождение минералов отныне принадлежит стране, а я буду свободен от унылой необходимости держать его в тайне.

– Но как же проклятие? – спросила Макс. – Оно же навсегда останется с тобой, нет? Оно же сделает тебе хуже?

– Вовсе нет, – сказал Жерар. – Вот, смотри.

Он достал из кармана маленькую коробочку и открыл её.

– Максис Жаклин! Я прошу тебя стать моей женой. Этим предложением я не просто желаю заполучить тебя навсегда, но ещё и заявляю: ты мое величайшее сокровище в мире.

Макс, наконец-то, сумела встать. А Жерар, напротив, опустился на колено.

– Ты же выйдешь за меня замуж?

И посмотрел снизу вверх лукавыми и чистыми глазами «хорошего мальчика».

– Полоть твои артишоки, Жерар, – сказала Макс, – я даже не надела то самое платье.

– Это не имеет значения, Макс. У тебя всё «то самое». Я жду, Макс, и от твоего слова сейчас зависит, останусь ли я проклят или обрету счастье.

Ой, даже так… Макс огляделась по сторонам, ища то ли поддержки, то ли запаздывающего официанта с ледяной водой. Парень стоял поодаль, замерев – видно, не желал портить момент. И другие люди сидели и стояли, неотрывно наблюдая, что же будет дальше.

Такой уж нынче день, располагающий к романтике. Любовь так и струится повсюду, летит вместе с ветром, сияет вместе со звёздами.

Разве можно ответить отказом на такое предложение?

– Да, – сказала Макс. – Да, я выйду за тебя замуж.

И не успела подумать, что давно в неё не летели букеты, как отовсюду посыпались цветочные лепестки. Жерар поднялся с колен и подтвердил свои намерения решительным поцелуем.

Так мы и оставим их двоих: целующимися под цветочным дождём.

Конец