Бабочки и порочная ложь

Глава 16

Пози

Как правило, особенно женщине, не стоит садиться в случайные машины со случайными мужчинами. Черный Escalade с сильно тонированными стеклами остановился перед моим жилым комплексом как раз в тот момент, когда Рафферти сказал, что так и будет, и единственная причина, по которой я села на заднее сиденье автомобиля после нескольких мгновений колебаний, заключалась в сообщении, которое я получила с неизвестного номера телефона.

Там просто было написано «выходите» и сопровождался смайликом-бабочкой.

Если бы мой отец знал, что в это время ночи я позволяю таинственному человеку отвезти меня бог знает куда, он бы вызвал все доступные патрульные машины, чтобы найти мою дурацкую задницу. Конечно, это могло произойти только до несчастного случая, когда он еще был капитаном отделения полиции. Теперь он не помнит, что я существую. Письма, которые я пишу ему каждую неделю, — это не что иное, как рассказы случайного друга по переписке, которые ему читает тетя Джо.

После того, как мы увидели, как нервничает мой отец, когда я была рядом, мы с Джо решили, что лучше пока держать дистанцию. Хотя он и потерял способность говорить, его разочарование по поводу того, что он не может вспомнить, кто я такая, очевидно. Несколько месяцев назад Джо также призналась, что у нее есть теория: он считает меня моей матерью. Я видела ее фотографии в молодости, и наше сходство неоспоримо. Если Джо права, его волнение в моем присутствии имеет гораздо больше смысла. Зачем ему нужна женщина, которая бросила его и их ребенка?

Понимание того, почему я не могу быть рядом с отцом, не облегчает задачу. Я скучаю по нему каждый день.

От этой удручающей мысли у меня горят глаза и нос, когда внедорожник останавливается за знакомым мне зданием. Весь кампус расположен вокруг кирпичной конструкции, и я училась здесь всего два дня назад.

Зачем ему понадобилось, чтобы я приехала в университетскую библиотеку?

На прошлой неделе, когда Рафферти сказал мне быть доступной сегодня вечером, на ум пришел миллион различных теорий. Мне ни разу не пришло в голову, что он захочет встретиться здесь.

Водитель, мужчина с седеющими усами и лысой головой, поворачивается на сиденье.

— Пройдите через эту металлическую дверь. Дальнейшие инструкции вы получите внутри.

Подключенная ко мне система сигнализации отключается, говоря, что мне следует оставаться на месте, и когда я это делаю, мужчина средних лет рычит на меня.

— У меня нет всей чертовой ночи, девочка. А теперь выходи.

Возможно, здесь я умру. Хотя, если это находится между этим местом и прошлым кладбищем, я каждый раз выбираю библиотеку. Нежелательная мысль проносится у меня в голове, когда я неохотно выхожу из машины. Подошвы моих ботинок едва касаются тротуара, прежде чем водитель выезжает с парковки, словно сбегает с места преступления.

Что ж, возможно, еще слишком рано называть это местом преступления, поскольку я все еще дышу.

Проверяя, нет ли признаков жизни, скрывающихся в окружающих кустах или тенях, я прохожу несколько ярдов до двери, на которую он указал. Красноватая краска облупилась, а дверная ручка заржавела. То, что скрывается за этим, мне совершенно непонятно. Когда я обдумываю возможности, на ум приходит каждый фильм ужасов, который я когда-либо видела.

Повернув голову, я наклоняюсь ближе, надеясь, что смогу понять, куда иду, но единственный звук, который я слышу, — это стук моего сердца и ветер, дующий между зданиями. Собираясь сдаться, я начинаю отрывать лицо от металлической поверхности, когда дверь распахивается.

Я отпрыгиваю назад как раз вовремя, чтобы избежать сломанного носа.

— Иисус! — мое тело готовится бежать от любой возможной опасности, адреналин пронзает мои вены и конечности.

— Боюсь, нет, — голос Рафферти наполняет ночной воздух. — Хотя у меня есть талант поставить тебя на колени, так что, возможно, у меня есть что-то общее со Всевышним, — на секунду я опешила от этой шутки. Именно это он бы сказал еще в старшей школе. Единственная разница сейчас в том, что в его тоне отсутствует юмор.

Ностальгия — мимолетное ощущение, потому что он, не теряя времени, возвращается к своим регулярным программам.

— Ты опоздала, — рявкает он.

— Тебе повезло, что я вообще здесь, — я подавляю возникающий по сигналу зевок рукой. Гоняться за маленькими детьми в трико в течение нескольких часов практически без перерывов утомительно. Я чуть не заплакала, когда сегодня вечером вернулась домой с работы и увидела свою удобную кровать. Тот факт, что мне пришлось прийти и сделать что бы это ни было для Рафферти, вместо того, чтобы зарыться в простыни, сломал мою утомленную маленькую душу. — Я так устала.

Я не могу сократить часы работы в студии, потому что мне нужна каждая копейка, которую я зарабатываю. Мой график и без того был плотным, когда в нем были только работа и учеба, но теперь, когда мне приходится добавлять внеклассные занятия Раффа, я сжигаю его с обоих концов.

— Я не понимаю, в чем моя проблема, — он не удосуживается дождаться, пока я войду внутрь по собственному желанию. Взяв пригоршню мою простую черную футболку с длинными рукавами, он тащит меня за собой внутрь. Его ноги на несколько дюймов длиннее моих, и мне приходится делать вдвое больше шагов, чтобы не отставать от него. — Нам нужно тебя переодеть.

— Переодеться? — повторяю я, как тупой попугай, наконец рассматривая его одежду. Исчезли выцветшие джинсы и потертые ботинки, которые он носил вечно. Вместо них — пара черных брюк и черная рубашка на пуговицах с закатанными рукавами. Я не видела, чтобы он носил что-то подобное с той ночи зимних танцев. — Почему ты так одет в библиотеке?

— Потому что мы не в библиотеке, мы в подвале библиотеки.

Я в большем замешательстве, чем изначально, но все вопросы улетучиваются, когда он проходит через еще одну грязную металлическую дверь. Это одна большая комната, и в какой-то момент, я уверена, она была заполнена вещами, принадлежащими университету, но теперь ее превратили в подпольный покер-рум.

Это похоже на посещение секретного подпольного заведения. Оказавшись по другую сторону двери, вы совершенно забываете, что находитесь в подвале.

Освещение тусклое, что создает угрюмую и загадочную атмосферу. Самый яркий источник света исходит от красных подвесок, висящих над каждым из четырех столов, покрытых зеленым бархатом. За каждым столом сидят мужчины и женщины, одетые так, будто они проводят вечер в опере, а не в каком-то случайном подвале кампуса. По периметру комнаты, сквозь дымку сигарет и сигарного дыма, я вижу различные зоны отдыха. Каждая зона освещена группой свечей, стоящих на столах перед каждым кожаным диваном. Некоторые люди сидят одни, спокойно наслаждаясь напитком, в то время как другие сидят, прижавшись друг к другу, и делят бутылку шампанского.

Источник их алкоголя находится на дальней стене. Бар представляет собой большую конструкцию из темного дерева, которая выглядит совершенно неуместно. Опять же, здесь все не на своем месте. Двое мужчин в белых рубашках и красных бархатных спортивных куртках готовят напитки за барной стойкой. Один из них передает напиток женщине, сидящей на стойке бара, а другой передает пару стаканов девушке, на которой нет ничего, кроме лоскутков черной ткани. Ее наряд выглядит так, как будто он скреплен одной нитью и одной лишь волей. Он пересекает и обволакивает изгибы ее тела. Единственные части ее тела, которые закрыты, — это соски и промежность, и даже в этом случае одно неверное движение может привести к смещению крошечных кусочков ткани. Поскольку вся ее задница видна в стрингах, действительно удивительно, почему они вообще потрудились скрыть ее анатомию.

Темноволосая девушка ставит напитки на поднос и, покачиваясь, на шестидюймовых каблуках доставляет их игрокам, сидящим за ближайшим столиком. Она выглядит просто уверенной, кокетливо улыбается и кладет руку на плечо одного из мужчин. Даже с золотым кольцом на пальце он не уклоняется от ее внимания.

Осматривая комнату, я обнаруживаю еще двух девушек, одетых в похожую одежду.

Внезапно меня осенило, что я буду делать здесь сегодня вечером. В моем желудке смешалась сложная смесь отвращения, смущения и раздражения. Руки скрещены на груди, мой взгляд скользит к вдохновителю всего этого.

— Ты не можешь быть серьёзным. Это то, что ты хочешь, чтобы я сделала? — мой подбородок кивает в сторону девушки, флиртующей с женатым мужчиной. — Ты хочешь, чтобы я раздавала напитки и флиртовала с твоими клиентами?

Он игнорирует меня и задает собственный вопрос.

— С чего ты взяла, что они мои?

Я закатываю глаза на это.

— Ты единственный человек, которого я знаю, кто мог бы создать что-то подобное в кампусе университета и избежать наказания за это. Что-то столь грандиозное, как это, не может оставаться незамеченным навсегда, поэтому руководство кампуса должно знать об этом. Если бы они могли что-то сделать, чтобы остановить это, они бы уже это сделали, а это значит, что они не могут. Я предполагаю, что ты заключил сделку с кем-то влиятельным, чтобы остаться в бизнесе, — во многих отношениях Рафферти стал для меня чужим, но я готова поспорить, что знаю его лучше, чем большинство. Нахождение в разлуке так долго не означает, что мы забываем свое прошлое. — Это те же самые старые игры, в которые ты играл. Ты только повысил их цену и масштаб.

Он не подтверждает мою правоту, но ему и не обязательно. Мы оба знаем, что так и есть.

— Я не хочу, чтобы ты ждала и флиртовала с игроками, — говорит он, возвращаясь к моему предыдущему мнению, будто мы не говорили совершенно о чем-то другом.

— Нет?

— Нет, я хочу, чтобы ты обслужила меня. Помнишь, как я говорил тебе, что ты будешь моей сукой, развлечением и шлюхой? — раньше ухмылка на его лице заставляла мое сердце биться чаще, но теперь она наполняет меня только страхом. — Добро пожаловать в сукинскую часть твоего наказания.