Бабочки и порочная ложь

Глава 24

Рафферти

Алкоголь, который я пил весь день, как будто от него зависело все мое существо, давно скис в моем желудке. Нарастающая головная боль кажется такой, словно кто-то наступает мне на череп. Все, что мне хочется, — это отоспаться, вспоминая, какими ужасными были последние шестнадцать часов, но сейчас я не могу сосредоточиться на своих потребностях. Я должен отдать приоритет моему брату.

Нам потребовалось пять часов, чтобы найти его. Мы обыскали все обычные места и связались со всеми людьми, о которых только могли подумать. Когда мы собирались проехать двадцатый круг по городу, двоюродный брат Роума, Винни, наконец проснулся от кислородного сна и увидел наши пропущенные звонки. Он дилер, и его положение намного хуже, чем у Пакса. Мой брат страдает от зависимости, но я верю, что он не зашел слишком далеко. Я все еще могу оттащить его от края, прежде чем он утонет в таблетках.

Моя чертова работа — следить за тем, чтобы то, что случилось с моей мамой, никогда не случилось с Паксом. Я умру за своего брата, прежде чем позволю его зависимости от таблеток сломить его, как это случилось с ней. Это скользкий путь, и мы оба видели, как слишком много людей может нанести необратимый ущерб.

— Пакс, ты должен мне помочь, — хрюкаю я, таща брата через парадную дверь дома. С другим человеком это было бы проще, но Роуму пришлось остаться у кузена и ждать появления дяди. Я не собирался ждать с ним, чтобы посмотреть, как итальянский бандит обращается со своим сыном-наркоманом. У меня был собственный наркоман, и мне нужно было вернуть его домой.

Ноги Пакса подкашиваются, и я почти теряю его хватку. Поправив плечо под его рукой, мне удается провести его в гостиную.

При звуке нашего приближения Пози, которая заснула, прислонившись к столбу, к которому я ее приковал, открывает глаза. Ей требуется секунда, чтобы понять, на что она смотрит, но когда она это понимает, ее лицо теряет цвет, и она вскакивает на ноги.

— Боже мой, с ним все в порядке? — она пытается приблизиться, но кожаные наручники на ее запястьях не позволяют ей подняться более чем на три фута.

— Он чертовски хорошо выглядит? — я жестоко огрызаюсь на нее. Как она смеет спрашивать такое? Именно из-за нее его мама случайно получила передозировку таблетками и теперь сам от них зависит. Это все ее вина.

При звуке голоса Пози голова Пакса поворачивается к ней, как будто он ищет ее. Даже в таком состоянии его связь с ней все еще сохраняется. Пози видит это и снова натягивает путы.

— Отпусти меня, чтобы я помогла тебе поднять его наверх.

— Сколько раз мне придется повторять…

Она перебивает меня, ее голос перекрывает мой.

— Черт, Рафферти! Я понимаю. Тебе не нужна моя помощь, но прямо сейчас она тебе нужна. Ты едва протащил его через парадную дверь, как ты планируешь поднять его по лестнице, чтобы он не упал и не разбил голову?

Ненавижу, что она права.

Предпочитая безопасность брата мести, я лезу в карман джинсов и достаю маленький ключ. Когда он падает на пол перед ней, он издает звенящий звук. Не дожидаясь, пока она освободится, я использую время, чтобы подвести Пакса ближе к подножию лестницы. Хотя этот дом был отремонтирован и модернизирован, лестница оригинальная и чертовски крутая. Пакс меньше меня, но мы оба высокие засранцы. Нести его наверх будет чертовски трудно.

По другую сторону от моего брата появляется Пози, освобожденная от цепей. Его стеклянные глаза распахиваются, когда она касается его лица и шепчет:

— Пакс.

Я могу описать только звук, который исходит от него, когда он понимает, кто стоит там, как сдавленное рыдание.

— П… — бормочет он, его челюсть трясется.

Что-то глубоко внутри меня болит, глядя на это. Я не видел, чтобы он плакал со времени похорон нашей мамы, но один взгляд на давно потерянного лучшего друга заставляет его сломаться.

Она проводит большим пальцем по его скуле, где начинает образовываться синяк. Я понятия не имею, как он пострадал сегодня вечером, и сомневаюсь, что он сможет вспомнить.

— Все в порядке, — мягко говорит она ему. — Ты у нас есть. Ты в безопасности.

Его голова наклоняется еще ближе к ней и он прижимается своим лбом к ее лбу. Я не уверен, было ли это его целью, поскольку сейчас он практически не контролирует свое тело. Тем не менее, именно здесь он и оказывается, и Пози склоняется к нему. Она держит его лицо в руке, большим пальцем вытирая каждую слезинку, падающую из его прикрытых глаз.

— П… — он снова задыхается.

— Шшш… я здесь, — мягко успокаивает она. — Давай, поднимемся наверх.

Она смотрит на меня и кивает головой, давая понять, что готова.

Это медленная и напряженная работа, но нам удается довести его до первой площадки изогнутой лестницы, прежде чем его кости снова превратятся в желе. Он выскальзывает из наших объятий и падает на небольшую площадку. Он неловко падает в угол, где сходятся стены. Его ноги согнуты под странными углами. Его короткие темные волосы, засаленные, стоят прямо на голове, а вокруг одного из черных обручей на нижней губе запеклась кровь, как будто он случайно за него потянул.

Упав рядом с ним на колени, Пози пытается оттащить его от стены, чтобы мы могли снова поднять его, но сейчас он лежит мертвым грузом.

— Пакс, сосредоточься. Ты должен помочь нам поднять тебя, чтобы мы могли уложить тебя в постель, — пытается она.

Ему удается полностью открыть глаза и посмотреть на нее, но я не знаю, действительно ли он видит Пози.

— Прости, — хрипло говорит он ей.

— Тебе не за что извиняться, — успокаивает она его и хватает его татуированную руку в свою. — Абсолютно не за что.

Его голова движется резкими движениями.

— Это не правда. Это моя ошибка. Я сделал это. Мне жаль.

— Ни в чем из этого нет твоей вины. Я обещаю, — настаивает она. Ее медовый взгляд скользнул по мне, но она не могла долго удерживать зрительный контакт. — Рафф, помоги мне поднять его.

— Да, потому что твои обещания так многого стоят, — комментирую я себе под нос.

Она не смотрит на меня и рявкает:

— Честно, Рафферти. Можешь хоть раз заткнуться? Если ты не заметил, сейчас не время. Обещаю, что ты сможешь и дальше срываться на мне позже.

Скрежетая зубами, чтобы не спорить, я наклоняюсь и поднимаю брата с земли. Он на неустойчивых ногах вырывается из моей хватки, и Пози прыгает перед ним прежде, чем он успевает свалиться с лестницы, по которой мы его только что подняли. Мое сердце застревает в горле, когда его тяжелый вес заставляет ее маленькое тело отступить назад. Ее руки лежат на его груди, пытаясь удержать его от падения вперед, но при этом она ставит под угрозу свою безопасность.

Оттянув брата назад за воротник рубашки, и, не задумываясь, тянусь к ней свободной рукой. В то же время она тянется ко мне. Ее пальцы переплетаются с моими, и я поднимаю ее вертикально. Все мое тело покрывается холодным потом, когда меня охватывает страх при мысли о ее падении. Я больше не дышу, пока она снова не восстановит равновесие.

Немного бледная, Пози смотрит на меня, а затем на наши соединенные руки. Рой противоречивых эмоций, которые я испытываю, отражается в ее глазах. Раньше мне снилась кончина Пози, моя ярость на нее заставляла меня поверить, что наблюдать это событие будет радостным событием. Теперь, когда ледяной страх ослабляет мою грудь, я задаюсь вопросом, возможно, я ошибался.

Пози отпускает первой. Она возвращает все свое внимание моему брату. Я качаю головой, пытаясь очистить ее от нежелательных мыслей, и делаю то же самое.

Я снова обнимаю брата, и Пози повторяет это движение с другой стороны. Если не считать бессвязного бормотания Пакса, мы работаем в полной тишине, пока не доходим до его комнаты. Кирпичные стены покрыты различными картинами, которые он рисовал на протяжении многих лет. Он всегда преуспел на факультативных занятиях по искусству в Хэмлок-Хилл. Его творческая сторона всегда нравилась моей маме, а отец просто терпел. После того, как все произошло и Пакс затих, он стал рисовать еще.

Мы подносим его к огромной кровати-платформе, которая по какой-то причине была выдвинута в середину просторной комнаты, и так изящно, как только можем, бросаем его на матрас. Он приземляется на полпути на живот и бок, подогнув колени к груди.

Пози становится на колени возле кровати и продолжает слегка проводить пальцами по его лицу, пока он приходит в сознание и теряет сознание.

— Ты будешь оставаться со мной? — бормочет он в свою черную наволочку. — Как раньше?

Она вздыхает, готовясь ответить, но все, что вертится у нее на языке, прекращается, когда она смотрит на меня.

Мои руки скрещены перед собой, и я смотрю на нее сверху вниз прищуренными глазами.

— Она не может, Пакс, — я не могу позволить ему снова приблизиться к ней. Он не переживет, если с ней еще что-нибудь случится, и я не верю, что она не предаст нас снова. — Она должна уйти.

Пози смотрит на меня с выражением, которое я не могу понять, прежде чем наклониться вперед, чтобы поцеловать Пакса в висок.

— Он прав, я не могу здесь оставаться.

Пакс несколько раз повторяет то же самое, что сказал ей на лестнице:

— Мне очень жаль, Пи.

У нее перехватывает дыхание, будто она пытается не заплакать, а подбородок склоняется к груди. Когда после минутной тишины она снова поднимает голову, ее светло-карие глаза блестят от непролитых слез.

— Тебе никогда не придется извиняться передо мной, Пакс. Со мной все в порядке, и ты не сделал ничего плохого.

— Ты права, он этого не сделал. Это все на тебе. Ты причина, по которой он такой, — холодно говорю я ей.

Она не пытается это утверждать, но Пакс пытается.

— Нет это не правда. Не говори этого…

Пози обхватывает его лицо руками и напряженно качает головой, прерывая все, что он собирался сказать.

— Все в порядке. Он может винить меня, — она тянется к нему и хватает скомканное одеяло. Она молча накрывает его, прежде чем еще раз поцеловать его в лоб и встать. — Просто поспи. Утром всегда чувствуешь себя лучше.

Она вытирает лицо и выходит из комнаты, не говоря ни слова. Пакс засыпает, прежде чем она закрывает за собой дверь.

Что-то во всем их сегодняшнем взаимодействии не так. В глубине моей головы возникает ноющее чувство, от которого я не могу избавиться. Тот факт, что мой брат плакал сегодня вечером, увидев ее, говорит мне о многом, и именно поэтому я выбегаю за ней за дверь.