Бек

Глава 11

Когда я начинаю понемногу приходить в сознание, первое, что замечаю, — это пронзительный звук. Раздражающий звуковой сигнал, который никак не заткнется. Я пытаюсь пошевелить руками, чтобы найти источник неприятного шума, но они не двигаются. Когда я пытаюсь открыть глаза, ничего не происходит. Я пытаюсь мысленно позвать кого-нибудь, хоть кого-то, откликнуться на мою мысленную команду. Ничего. Я лежу, пытаясь придумать причину, по которой я ничего не чувствую, ничем не могу пошевелить и ничего не вижу. Ничего.

Я слышу, как начинает усиливаться звуковой сигнал, поскольку мой разум продолжает паниковать. С каждым быстрым всплеском мой разум и тело начинают волноваться еще больше. Я хочу закричать, но ничего не происходит. Как раз в тот момент, когда я думаю, что моя паника может оказаться слишком сильной, чтобы я могла ее контролировать, я чувствую, как что-то холодное касается моих рук, и через несколько секунд мое сердце успокаивается, а в голове становится блаженно пусто.

Темнота возвращается, и я снова улетаю в свои мечты. На этот раз Бек здесь, ухмыляется своими красивыми полными губами, а его карие глаза потемнели от желания. Моя улыбка становится легкой, когда я понимаю, что он здесь. Он всегда здесь, когда я в нем нуждаюсь. Я не теряю ни секунды, прежде чем броситься в его объятия и впитать его силу.

Моя последняя мысль перед тем, как я позволю своей мечте унести меня прочь, это то, что я так счастлива, что его руки снова крепко обнимают меня. Я так долго отказывала нам в этом, и, хотя он понимает почему, он все равно этого не заслуживает. Когда его губы касаются моих, я хочу закричать от несправедливости, но темнота снова застилает мне зрение, и я улетаю.

Этот чертов звуковой сигнал возвращается.

Что, черт возьми, это за шум?

После неудачной попытки пошевелиться я делаю глубокий вдох и пытаюсь понять, что происходит и почему я не могу пошевелиться. Я слышу голос где-то в комнате, поэтому направляю на него все свое внимание и изо всех сил стараюсь уловить что-то, что может оказаться полезным.

Всеми фибрами души я напрягаюсь и концентрируюсь, но мне удается уловить только отдельные слова.

— …без сознания… дни… не застала… должна позвонить своей семье… оптимистична… должна приехать. — Я пытаюсь еще немного сосредоточиться, но у меня ушло так много энергии только на то, чтобы понять эти двенадцать глупых слов. Мне хочется плакать, когда страх проникает в мои кости. Я понятия не имею, что происходит или где я нахожусь. Последнее, что я помню, это как я иду в офис и получаю это дурацкое электронное письмо от моей матери.

Я пытаюсь сохранять бдительность достаточно долго, чтобы понять, что, черт возьми, происходит, но всего через несколько мгновений я снова улетаю в темноту.

Боже! Каждая частичка моего тела болит. В голове стучит так, словно я только что вышла из недельного запоя, горло и легкие горят при каждом вдохе, руки и ноги чувствуют себя так, словно я только что позанималась на том мучительном занятии по отжиманию, на которое любит затаскивать меня Иззи, и, как ни странно, даже волосы тянет.

Какого черта?

Получив доступ к своему телу и осознав, что да, каждый дюйм на самом деле причиняет боль, я зацикливаюсь на звуках вокруг меня. Я снова слышу голоса, но на этот раз я знаю, чьи они. Или, по крайней мере, думаю, что знаю. Я определенно узнаю низкое рычание Мэддокса. Однако мне требуется секунда, чтобы узнать голос Купа. Только отличается от его обычного игривого голоса. Следующим, что я улавливаю, является голос Челси, она говорит торопливым низким тоном; мне кажется, в ее голосе слышится испуг, но не могу разобрать ее слова достаточно ясно, чтобы быть уверенной.

Как только я думаю, что знаю всех в комнате, раздается еще один голос, и мое сердце замирает в груди на минуту, прежде чем набрать скорость. Мне даже не нужно открывать глаза, чтобы знать, что он сидит прямо рядом со мной. Теперь, когда я начинаю лучше осознавать свое окружение, я могу чувствовать его. Я чувствую не только тепло на своей руке, но и его энергию в комнате. Вездесущая любовь и сила окутывают меня, как теплое одеяло. Но я также чувствую его мрачность, ту атмосферу угрожающего насилия, которая просто жаждет вырваться наружу. Он зол и пытается это сдержать.

Я пытаюсь вспомнить, что произошло такого, что могло вызвать такую реакцию с его стороны, но мой разум продолжает выдавать сплошное «ничего». Ответы, которые мне нужны, есть, но они просто недосягаемы.

— Она проснется, когда будет готова, поэтому я был бы признателен, если бы вы перестали говорить о ней так, будто нам нужно начать планировать ее чертовы похороны. — Рычание Бека шокирует меня на секунду, пока его слова не проникают в мой мозг. С чего бы им думать, что я умираю?

Я хочу закричать, что я не сплю, я здесь, и все будет хорошо, но когда я открываю рот, из него не выходит ничего, кроме сдавленного хрипа. Я чувствую, как атмосфера в комнате мгновенно меняется, когда они понимают, что я просыпаюсь. Волны грусти, гнева и замешательства рассеиваются, и по моему телу пробегает волна радости и облегчения.

— Тсс, все в порядке, детка. Давай я позову медсестру, и она придет тебя осмотреть. Не знаю, можно ли дать тебе воды, так что позволь сходить за ней.

Я хватаю его за руку из тех немногих сил, что у меня есть, когда он собирается отойти от меня. Сжимая своими слабыми пальцами его руку, я отчаянно надеюсь, что он понимает, что я не хочу, чтобы он уходил от меня. Мои глаза отказываются открываться, поэтому я медленно поворачиваю голову туда, где, как мне кажется, он находится. Открыв рот, я пытаюсь сказать ему, чтобы он не оставлял меня, но этот тошнотворный звук вырывается снова.

— Ди, пожалуйста, не пытайся заговорить. Я не ухожу, я прямо здесь. Куп, сходи за медсестрой. — Я чувствую, как он приближается с того места, где, должно быть, стоял, его свободная рука касается линии моих волос. — Я не уйду, — клянется он.

Энергия вокруг меня затихает, и он продолжает шептать мне на ухо. Я не могу разобрать, что он говорит, потому что он говорит слишком тихо, но это все равно успокаивает. Его успокаивающий тон успокаивает мое вышедшее из-под контроля сердце за считанные секунды.

— Что ж, я вижу, спящая красавица все-таки решила проснуться ради своего принца. Меня зовут Дестини; мы ждали тебя. Я собираюсь немного поднять твою кровать, чтобы можно было дать тебе попить. Хорошо, милая?

Когда мягкий голос медсестры начинает объяснять мне, почему мне больно, я снова начинаю паниковать. Что, черт возьми, со мной случилось?

— Ладно, милая, открой рот, и давай посмотрим, сможем ли мы заставить тебя говорить. У тебя будет болеть горло, но давай посмотрим, что мы можем сделать. Вот так, маленькими и медленными глотками.

Когда я набираю достаточно, чтобы мое горло перестало чувствовать себя так, будто я решила съесть наждачную бумагу, и приблизилось к тупой пульсации, я отрываю губы от соломинки.

— Хорошо, хорошо. Ты можешь сказать мне свое имя, милая?

— Д-де-низ. — Мой голос заставляет меня слегка подпрыгнуть. Вырывается тихий стон боли, и я пытаюсь успокоить дыхание, когда боль становится слишком сильной.

— Я принесу тебе что-нибудь от этой боли через секунду, хорошо? Ты отлично справляешься. — Я слышу, как она ходит по комнате, а затем надевает мне на руку манжету. Когда она заканчивает сжимать, она вслух считывает мое давление.

Несколько секунд я пытаюсь успокоиться, делая неглубокие вдохи. Мой правый глаз, наконец, приоткрывается, и я осматриваю комнату вокруг себя. Моя медсестра, красивая женщина с кожей темной, как ночь, и волосами, собранными сзади в тугой пучок, все еще ходит у края кровати. Я вижу Мэддокса, Купа и Челси в углу у окна. Мэддокс крепко скрещивает обе свои толстые руки на широкой груди. Его лицо сурово, но по легкому подергиванию челюсти я могу сказать, что он сдерживает свои эмоции не так хорошо, как хотелось бы. Нет, он зол. К моему шоку, Куп крепко сжимает Челси в объятиях, слегка поглаживая ее по спине.

Когда мой взгляд, наконец, натыкается на обеспокоенный, темный взгляд мужчины, сидящего у моей кровати, мне хочется плакать. У него красные глаза, и я могу сказать, что он либо не спал, либо плакал, и я отчаянно надеюсь, что он просто не спал. Его брови плотно сдвинуты, губы сжаты в линию, а густые каштановые волосы растрепаны и торчат в разные стороны. Даже выглядя так ужасно, как сейчас, он все равно самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела.

— Все выглядит великолепно, дорогая. Я принесу тебе немного обезболивающего. От него тебя будет клонить в сон, так что подожди, пока доктор введет тебя в курс дела, прежде чем ты снова превратишься в Спящую красавицу.

Мои глаза не отрываются от лица Бек.

— Да. Твой принц ни разу не отходил от тебя ни на шаг, так что, думаю, я бы тоже не отрывала от него взгляд. — Она издает тихий смешок, прежде чем я слышу, как она выскальзывает из комнаты.

Я пытаюсь одарить его легкой ободряющей улыбкой, но, должно быть, у меня ничего не выходит, потому что его глаза выглядят еще более страдальческими. Он наклоняется и нежно целует меня в лоб прямо перед тем, как я снова слышу шаги рядом с кроватью. Я отворачиваюсь от обеспокоенного лица Бека и сосредотачиваюсь на новоприбывшем. На ней белый халат, поэтому я только предполагаю, что это мой врач. Она мгновенно успокаивает меня своей спокойной улыбкой, но именно ее глаза заставляют меня чувствовать, что я в хороших руках. У нее самые добрые глаза.

— Привет. Я доктор Нотт. Я так понимаю, Вы только что проснулись?

— Около тридцати минут назад, мэм. — Говорит Бек, и я благодарна, что мне не нужно снова говорить.

— Хорошо, хорошо. Я понимаю, что в Вашем офисе произошел инцидент, и знаю, что полиция ждала, когда Вы проснетесь, чтобы поговорить с Вами, но думаю, что смогу задержать их на несколько дней. Вам нужен отдых. Мы собираемся продержать Вас на обезболивающих препаратах еще как минимум день, и дать телу немного окрепнуть, прежде чем выводить лекарства. — Она снова улыбается и похлопывает по руке, противоположной той, которую мягко растирает Бек. — У Вас несколько ушибленных ребер, но, к счастью, ничего не сломано. Ваш глаз, левый, будет выглядеть и чувствовать себя намного хуже, чем есть на самом деле, но через несколько дней опухоль должна спасть настолько, чтобы Вы смогли его открыть. Мы хотим убедиться, что у Вас нет проблем со зрением, поэтому нужно будет это проверить. Есть еще несколько синяков и шишек, но прямо сейчас мы следим за Вашей головой, чтобы убедиться, что опухоль спадает. Вам повезло, дорогая; судя по всему, все могло быть намного хуже.

Она продолжает объяснять разные вещи об уходе на дому, но я слишком занята, впитывая все, что она мне только что рассказала. Бек задает несколько вопросов, но я их не слышу. Я просто лежу в шоке. Она спрашивает меня еще о нескольких вещах, на которые я слабо отвечаю, прежде чем она выходит из комнаты, пообещав вернуть Дестини с моим обезболивающим. В ту секунду, когда дверь закрывается, как будто шлюзы распахиваются, и все воспоминания, ведущие к настоящему моменту, нахлынули обратно. Офис, сигнализации нет, свет включен, мужчина… о боже, мужчина!

— Тсс, Ди… Посмотри на меня. Все в порядке. Я держу тебя. — Я поворачиваюсь и сосредотачиваюсь на нем, пытаясь успокоить учащенное дыхание, от которого мои ребра ноют.

— Ты нашел его?

Он качает головой, и когда я слышу рычание со стороны комнаты, мой взгляд перемещается на Мэддокса, который выглядит так, словно вот-вот сломает что-нибудь. Бек кричит на него, чтобы он либо успокоился, либо вышел из комнаты, прежде чем заставить меня снова посмотреть на него.

— Все в порядке; мне нужно, чтобы ты поверила мне, Ди. Мы работаем над этим, хорошо? — Я вижу, как его глаза умоляют меня… умоляют меня не закрываться от него.

Я делаю несколько неглубоких вдохов и сосредотачиваюсь на его глазах.

— Ладно. Я доверяю тебе, Бек.

Его плечи опускаются от моих произнесенных шепотом слов, и он на секунду опускает глаза, прежде чем снова посмотреть на меня. Я задыхаюсь, когда вижу, как в его глазах появляются слезы.

— Спасибо тебе, Боже, спасибо тебе… — Он наклоняется, легонько целует меня, прежде чем сесть обратно, и снова начинает поглаживать мою руку. Я могу сказать по тому, как плотно сжаты его губы, и по легкому раздуванию ноздрей, что он пытается взять себя в руки.

Дестини возвращается к нам, дает мне обезболивающие и еще раз проверяет приборы, прежде чем уйти. Я пытаюсь не заснуть, боясь, что если засну, то могу больше не проснуться. Очевидно, понимая меня лучше, чем я сама себя, Бек осознает мое нежелание закрывать единственный здоровый глаз. Он снова приближает свое лицо к моему уху и снова начинает тихо шептать.

От его глубокого голоса, мягко звучащего у моей шеи, и силы, которую я черпаю от одного его прикосновения, мой глаз начинает закрываться, а сердце успокаиваться. Последнее, что проносится в моей голове, когда я слушаю его голос, — это то, как мне повезло, что он вообще здесь. Неважно, что я даже не понимаю слов, он здесь. Несмотря на все, через что я заставила его пройти, на мою депрессию и посттравматический стресс, и на мой глупый разум, позволяющий прошлому управлять моим настоящим, он все еще не сдался. Если это не доказательство того, как далеко он на самом деле зайдет, чтобы бороться за меня, тогда я не знаю, что это такое.

Я позволяю его любви окутать меня и погружаюсь в сон без сновидений, зная, что, когда я проснусь, он все еще будет здесь, и я должна исправить это.