Бек

Глава 3

Прошло два месяца с тех пор, как я привел Ди к себе домой. Два месяца лучшего секса, который у меня когда-либо был в жизни. Прошло два месяца, а я все еще не чувствую, что она хоть как-то мне открылась. Я вижу сопротивление в ее глазах. Она хочет меня, хочет нас, но это почти так, как если бы она боялась отпустить тот страх, который я все еще вижу танцующим в ее глазах. Он уже не такой сильный, как был при первой нашей встречи, но все еще есть, и я не знаю, что с этим делать.

Я поверил во всю ее чушь типа «это будет только секс», потому что, честно говоря, я никогда не думал, что она будет настолько упряма в этом вопросе. Я думаю, что я нормальный парень. Я до сих пор звоню маме каждое воскресенье, чтобы узнать, как дела, и мои младшие сестры говорят, что из меня получился бы самый лучший парень. Какая-то чушь о том, что быть воспитанным женщинами означает, что я ни за что не смогу испортить отношения.

Никогда, ни разу за свои тридцать два года я не желал женщину так, как Дениз Робертс. Она действует мне на нервы, как никто другой. Она входит в комнату, и я хочу быть рядом с ней. Если кто-то из парней заговорит с ней, я хочу выпотрошить их, содрать с них кожу и, возможно, даже обезглавить. Она смеется, но не одним из тех чертовски фальшивых смешков, которыми она всегда одаривает Иззи и Грега, а искренним утробным смехом, которым она смеется надо мной, только когда мы одни. Единственное, что я хочу, кроме как быть с ней, — это заявить на нее права, сделать ее своей и дать знать об этом всем вокруг.

Дело не в том, что я не смог разрушить ее стены. Я могу видеть сквозь все это. Счастье, которое не отражается в ее глазах. Те моменты, когда мы гуляем всей компанией, и она выглядит так, словно ее мир рухнул. Бывает, что она видит счастливую пару, прогуливающуюся по улице, и сразу же ее лицо наполняется глубокой тоской. Я просто не понимаю почему. Я могу сказать, что в глубине души она хочет, чтобы кто-то держал ее за руку всю жизнь, но будь я проклят, если она кому-нибудь позволит это сделать.

У меня даже нет никаких сомнений. Ради нее стоит рискнуть и найти бриллиант, спрятанный под всей этой грязью.

И вот мы здесь после двух месяцев постоянного общения, почти ежевечернего секса и всего остального, что делает «пара» без ярлыка. Я пытался. Она знает, что я хочу быть с ней, но она непреклонна. Она хочет отношений без ярлыков. Для нее никогда не будет «нас», и если я не буду счастлив делить с ней постель, то могу сразу уходить.

Это те моменты, когда мне хочется свернуть ей гребаную шею.

— Все еще гоняешься за неуловимой, да? — Я отвожу взгляд от того места, где Ди стоит с Иззи, ее голова запрокинута назад от смеха, а густые каштановые волосы локонами спадают по спине. Ее джинсы плотно облегают попку, умоляя о моих руках, а сиськи вот-вот прорвутся сквозь тонкий материал футболки. Господи, какой же я жалкий?

— Я не гоняюсь.

Мэддокс приподнимает бровь. Да, я почти уверен, что он знает, что я вру. Даже для моих собственных ушей это звучит как ложь, потому что погоня — это именно то, чем я занимаюсь.

— Да. И как успехи? — Он делает глоток пива, оглядывая комнату, прежде чем его темные глаза возвращаются ко мне.

Я ничего не говорю, потому что, на самом деле, что тут можно сказать? Я оглядываю комнату, пытаясь найти, чем бы отвлечься.

— Что ты об этом думаешь? — Я указываю своим пивом туда, где на диване сидит Аксель.

— Не знаю. Хотя в этом дерьме нет никакого смысла. — И с этими словами он встает и подходит к дивану, возвращая свое внимание к игре.

По крайней мере, я не единственный, у кого отношения в подвешенном состоянии. Черт, я говорю как слезливая телка. Отношения в подвешенном состоянии? Мое сестры бы порадовались. Ди неторопливо возвращается в комнату и опускает свою прекрасную попку прямо мне на колени. Мне требуется все мое мужество, чтобы не повалить ее на пол и не заявить права на то, что принадлежит мне. Сорвать с нее одежду и вогнать член так глубоко в ее теплое, влажное тело, что она не сможет ходить несколько недель. Я хмыкаю и пытаюсь привести в порядок свою эрекцию, но Ди только хихикает, когда понимает, что она со мной сделала.

— Нужна помощь, Большой мальчик?

Ее теплое дыхание у моего уха только заставляет меня становиться еще тверже. Мучительно твердым.

— Не дразни меня, если не хочешь, чтобы на нас смотрели, когда я буду трахать тебя. — Мои слова звучат резче, чем я хотел, и ее глаза расширяются, прежде чем наполниться тем же желанием, которое течет по моим венам.

— Позже, я обещаю. — Она наклоняется и шепчет, прижимаясь губами к моим губам, прежде чем положить голову мне на плечо и переключить свое внимание на футбольный матч.

Именно такие моменты, как этот, напоминают мне, почему я так упорно борюсь за то, чтобы эта девушка стала моей. Она близко; я вижу это в ее глазах, когда она смотрит на меня. Она смотрит на меня так, как, я уверен, смотрю на нее я. Как будто просто быть рядом друг с другом делает мир немного проще. Я вздыхаю и крепче прижимаю ее к себе, просто наслаждаясь моментом.

Я не уверен, сколько времени прошло, когда раздается звонок в дверь. Ди и я были настолько погружены в наш пузырь с поднявшимся до предела вожделением, что практически никого не замечали. Ди собирается слезть с моих колен и открыть дверь, но Иззи отмахивается от нее.

Последующие события навсегда останутся в моей памяти. Иззи отсутствовала всего несколько минут, прежде чем весь ад вырвался на свободу и вокруг нас воцарился полный хаос. Когда мы все добираемся до крыльца и видим, в каком состоянии находится Иззи, это похоже на кошмар. То, что кто-то нападает на нее прямо у нас под носом, не нравится никому из нас, но среди последовавшего за этим безумия я ничего не могу поделать, кроме как наблюдать, как моя девочка ускользает еще дальше. К тому времени, когда приезжает скорая, она так глубоко ушла в себя, что я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу заставить ее всю вернуться обратно.

Я обнимаю ее, пока она изо всех сил старается держаться ради Иззи, и это разбивает маленькую частичку меня. Я бы все отдал, чтобы забрать это у нее, но знаю, что она мне не позволит.

— Все в порядке, Ди. Мы поедем с ними в больницу. Аксель не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось. — Она очень долго не двигается, поэтому я повторяю. Как только мои слова, наконец, просачиваются сквозь ее туман, она подпрыгивает.

— Мне нужно быть с ней, Бек. Я нужна ей. — В ее глазах безумие, но тон убийственно спокоен. Это почти, как если бы она надела маску и ждала подвоха. Я прищуриваю глаза, наблюдая, как она все воспринимает. Ее глаза продолжают обводить комнату, как будто ожидая новой угрозы. Что, черт возьми, здесь происходит?

— Хорошо, Дикая кошка. Давай возьмем грузовик, и отвезем их. — Кажется, она меня не слышит, поэтому я пробую снова. — Эй, Ди. Аксель с Иззи, видишь? Он сказал врачу скорой, что позаботится о ней, так что давай сядем в грузовик и отвезем их. Хорошо? — Она кивает, но продолжает оглядываться по сторонам в своей маниакальной манере. Я крепко обнимаю ее и зову Акселя следовать за нами к грузовику, и вот так просто Ди, кажется, расслабляется. Не так уж много, но уже кое-что.

Мы добираемся до больницы в рекордно короткие сроки. Аксель по-прежнему отказывается отойти от Иззи, а Ди не в той форме, чтобы взять на себя заботу, поэтому, сказав персоналу, что он ее жених, они не стали возражать против того, чтобы он остался с ней. Куп и Мэддокс молча сидят в приемной, в то время как Грег меряет шагами комнату. Сразу заметно, насколько он расстроен.

Я больше беспокоюсь о Ди. Она не перестает дрожать с тех пор, как мы покинули ее дом. Ее руки буквально вибрируют от нервной энергии. Ее глаза все еще безумны, и каждые несколько минут она поднимает голову от того места, где смотрела на свои колени, и осматривает каждый дюйм комнаты. Затем она снова опускает подбородок на грудь и наблюдает, как ее руки снова ерзают. Она замыкается в себе, и я понятия не имею, как это предотвратить.

— Давай сходим чего-нибудь перекусим, хорошо? — Я говорю тихо, но она практически вскакивает со своего места. Ее руки взлетают ко рту, а глаза еще раз обводят комнату. — Я держу тебя, Ди. Я рядом. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. — Она все еще не сводит обеспокоенного взгляда с комнаты. Я пытаюсь успокоить ее, шепча ободряющие слова, но она не может успокоиться. Я собираюсь открыть рот, чтобы попробовать еще раз, когда Мэддокс подходит к тому месту, где она сидит. Я поднимаю голову и вопросительно смотрю на него, ожидая увидеть, что он задумал.

— Пойдем. Сейчас. — Несмотря на то, что я знал, что он собирается заговорить, язвительный тон Мэддокса мгновенно выводит меня из себя. Кем, черт возьми, он себя возомнил, разговаривая таким образом с моей женщиной? Но, к моему ужасу, Ди отводит свои безумные глаза и берет его протянутую руку. Я сижу здесь, не веря своим глазам, когда мужчина, достаточно близкий, чтобы быть моим братом, и женщина, в которую я близок к тому, чтобы влюбиться, просто выходят за дверь.

Что, черт возьми, только что произошло?

Я не могу унять дрожь. Этот страх, вызванный нападением Брэндона на Иззи. Что он вообще смог подобраться так близко к Иззи. Так близко ко мне. Все мое тело, словно отбойный молоток, сильно сотрясается. Я никогда не испытывала такого страха, какой может вызвать во мне Брэндон-гребаный-Хантер. И самое худшее, что я не могу говорить об этом. Иззи понятия не имеет, а Грег так беспокоится о психической стабильности Иззи, что остается по-прежнему слеп к остальному миру вокруг себя. Я заперта в своем личном аду без единого шанса на спасение. Так долго я не чувствовала, как эта тьма надвигается на меня, что я не могу понять, как отогнать ее обратно.

Так будет лучше. Напоминаю я себе. У Иззи сейчас слишком много всего происходит, и даже до этого момента никогда не было подходящего времени рассказать ей, что он сделал со мной. Я держала это запертым внутри и прятала за своей маской.

Черт возьми. Меня тошнит от этого. Я думала, все это дерьмо с Брэндоном осталось позади, а потом бац, он снова у нас перед носом, как какая-нибудь тяжелая венерическая болезнь. Как раз в тот момент, когда я готова сказать Беку, что готова попробовать. Впервые в своей жизни я готова довериться мужчине, и тут, словно напоминание из ада, ледяная реальность бьет меня по лицу.

Теперь не имеет значения, что я делаю. Я не могу отделить все неудачи, которые у меня были в прошлом с мужчинами, и, самое главное, то, что Брэндон сделал со мной, когда я была всего лишь молодой студенткой колледжа, пытающейся сделать жизнь Иззи лучше. Все удивительные моменты, которые мы с Беком пережили за последние несколько месяцев, кажется, исчезают, когда тени затягивают меня обратно под воду.

Бек может казаться идеальным. Он может вести себя идеально. Черт возьми, он может быть идеальным. Но это ничего не значит в долгосрочной перспективе. Я никогда не встречала мужчину, у которого могли бы быть отношения без того, чтобы они в конце концов не испортились. Всю свою жизнь я была вращающейся дверью для придурков. Нет ничего удивительного в том, что все мои проблемы с мужчинами начинаются и заканчиваются моим отцом. Как я ни старалась, я не смогла избавиться от ощущения, что для меня просто невозможно иметь любовь.

Я почти уверена, что Бек — это самое близкое к счастью, что у меня когда-либо будет, но после сегодняшнего дня я ни за что на свете не воспользуюсь этим шансом. Я не могу, потому что в глубине души я знаю, я знаю, что, если дам ему шанс, он украдет мое сердце. Я просто даже не представляю, что со мной случится, если впущу его, и он когда-нибудь передумает.

Так что, будет лучше, если все, что есть между нами, закончится сейчас, пока не случилось чего-то плохого. Я делаю глубокий вдох, пытаясь выбросить из головы образы Иззи, снова сломленной и избитой. Я сильно дрожу, когда ее болезненные образы снова проносятся в моем сознании.

— Ты собираешься и дальше пускать слюни, как чертова соплячка?

Мои глаза расширяются, а спина напрягается, прежде чем я поднимаю взгляд и смотрю на Мэддокса. Как он посмел! Как, черт возьми, он посмел!

— Ты недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы судить, Мэддокс Локк. — Я никогда не была хороша в нахальстве. У Иззи лучше получается строить такие пугающие глаза, чтобы донести свою точку зрения. Могу с уверенностью сказать, что у меня не получилось, когда уголок его рта слегка приподнимается. — Это не смешно. — Я надуваю губы, скрещивая руки на груди.

— Это чертовски забавно.

У меня отвисает челюсть, и я останавливаюсь как вкопанная.

— Прости? — Мне не нужно притворяться недовольной, поскольку это и так слышно в моей речи.

— Ты хочешь, чтобы я изложил это тебе? — В ответ на мой кивок он просто качает головой, прежде чем продолжить. — Вот как я это вижу. Два месяца, плюс-минус несколько часов, ты с моим мальчиком были приятелями по сексу, которые ведут себя больше, как пара, чем некоторые женатые люди. Я наблюдал за тобой, Ди. Я вижу, как ты отталкиваешься и в то же время бежишь вперед. Тебе жарко и холодно, но когда тебе холодно, то чертовски страшно. Последние пару недель я видел, как этот страх покидает тебя. Безумные эмоции, взлеты и падения, все те глупые игры, в которые ты играла с ним, прекратились. Наконец-то ты была готова. Я не буду вести себя так, будто понимаю твою жизнь, но если ты позволишь тому, что произошло сегодня, разрушить то, ради чего стоило бы стараться, то это будет только твоей виной.

— Ты закончил? — Выплевываю я. Буквально выплевываю эти слова в него. Я уверена, что выгляжу уморительно. Возможно, в этот момент у меня даже пойдет пена изо рта.

— Да, закончил. На данный момент. — Он снова начинает идти, и после секунды ошеломленного шока я бросаюсь за ним.

— Ты не имеешь права судить меня, Мэддокс. Ты понятия не имеешь, через что я сейчас прохожу. — Я чуть не спотыкаюсь, но он протягивает руку прежде, чем я успеваю упасть носом на асфальт.

— В самом деле? Хочешь, я открою тебе маленький секрет? Это, — он обводит все рукой, — даже близко не относится к вам. Твоя лучшая подруга там, наверху, и дай Бог, чтобы она пережила все это, а ты барахтаешься в собственном дерьме. У всех нас тяжелое прошлое, у всех. Ты не особенная, потому что у тебя проблемы. Знаешь, как бы мне хотелось, чтобы у меня был кто-то надежный, с кем я мог бы разделить свою жизнь? Вы обе, девочки, бежите и бежите. Куда именно ты побежишь, когда больше некуда будет бежать? — Его грудь вздымается, а черные глаза прожигают меня, оценивая, но не зная, о чем он судит.

— Ты думаешь, я этого не хочу? Я жажду этого! Но я знаю, что лучше никогда больше не позволю кому-либо причинять мне боль! Я никогда, НИКОГДА не окажусь во власти другого мужчины. Вот что я тебе скажу, Мэддокс! Ты хочешь стоять и смотреть на меня своими осуждающими глазами, это прекрасно, но тебе лучше знать все факты, прежде чем ты будешь осуждать меня! — Его глаза слегка прищуриваются, прежде чем он слегка кивает мне и снова начинает идти. — Серьезно! Куда ты идешь?

— Есть. Тебе нужно поесть и успокоиться, черт возьми. Когда ты поешь, мы поговорим.

Упрямый придурок, приводящий в бешенство МУЖЧИНА!

Мы сидим в маленькой закусочной за углом от больницы. Он уже съел блюдо, которым можно было бы накормить небольшую армию, в то время как я ковырялась во всем, что было у меня на тарелке. Его слова, сказанные ранее, все еще бьют меня по лицу.

Шлепок.

Шлепок.

Шлепок.

Что такое с этими чертовыми мужчинами и их способностью видеть меня насквозь? Он попал прямо в точку, и я молча схожу с ума. Если он может заглянуть сквозь мою маску прямо в мои самые глубокие раны, то я уверена, что Бек тоже может.

— Мой отец часто давал мне пощечины. Моя мать не била меня, но все равно она была ужасна. У меня было несколько парней. Все использовали меня и уходили, когда получали желаемое. Еще несколько неудачных отношений и дружеских связей с мужчинами. Мой послужной список с подругами ненамного лучше. Иззи и Грег — первые настоящие друзья, которые были у меня в жизни. Вообще. Я не могу доверять людям. Я на самом деле даже не верю, что могла бы кого-то полюбить. В последний раз я чувствовала то, что считала настоящим счастьем и любовью, когда Иззи встретила Брэндона. — Я продолжаю перекладывать свою еду, пытаясь подобрать правильные слова. Я даже на самом деле не уверена, что именно в этом мужчине заставляет меня раскрыться, но теперь, когда я начала, то не уверена, что смогу остановиться. Мы знаем друг друга столько же, сколько я знаю Бека, но в нем есть что-то такое, что заставляет меня чувствовать, что он мог бы взять мои секреты на себя и крепко запереть их.

— История Иззи не из приятных, Мэддокс. Это настолько плохо, насколько ты можешь себе представить, и даже немного хуже. Когда она встретила Брэндона, он был отличным парнем. Черт возьми, я на самом деле впервые в своей жизни болела за то, чтобы у кого-то было долго и счастливо. Но, как и у всех других мужчин, которые появлялись в моей жизни, проявилось его истинное лицо. Я даже не могу вспомнить, как долго они были женаты до того, как это случилось. Мелочи, настолько незначительные, что уловить их можно, только если действительно знаешь человека. Я пропустила знаки. Иззи была чертовски уверена, что не заметила знаков. — Я прекращаю то, что делаю, и смотрю ему прямо в глаза. Я хочу, чтобы он почувствовал то, что я собираюсь ему сказать. У меня такое чувство, что это единственный способ обрести союзника.

— Они были женаты недолго, может быть, год или два. Я работала допоздна, пытаясь доделать кое-какие дела в последнюю минуту, чтобы взять отгул на следующей неделе. Я даже не уверена, что я делала. В любом случае, я была одна в офисе, когда услышала, как что-то упало в подсобке. Я знаю, о чем ты думаешь. Глупая маленькая девка, отправившаяся ночью проверить подсобку. О, какой я была глупой. У меня было достаточно времени, чтобы повернуть голову, прежде чем я получила первую пощечину. Он бил не для того, чтобы оставить следы; он просто бил достаточно больно, чтобы донести свою точку зрения. Десять минут ада, абсолютного ада. Это был тот день, когда я поняла, что на самом деле хороших людей не осталось. Муж моей лучшей подруги выбивал из меня все дерьмо в течение долгих десяти минут. Я сосчитала. Знаешь, сколько секунд в десяти минутах? Шестьсот. Последнее, что он сказал мне перед тем, как дать еще один пинок под ребра, было держаться подальше от Иззи, иначе он убьет ее. И знаешь что? Я верила, что он это сделает, поэтому оставила свою подругу наедине с этим монстром.

Когда я заканчиваю, я роняю вилку и подпрыгиваю, когда она с громким стуком ударяется о тарелку и стол, прежде чем с громким стуком упасть на пол. Я никогда ни одной живой душе не рассказывала эту историю. Теперь, когда слова действительно слетели с моих губ, я хочу схватить их, засунуть обратно и притвориться, что этого разговора, каким бы односторонним он ни был, никогда не существовало. Единственное облегчение, которое я сейчас испытываю, — это то, что я не рассказала ему всего.

— У тебя в жизни было много дерьма. — Что ж, Мэддокс попал в самую точку.

— Да. — Я немного смеюсь над оценкой истории моей жизни.

— Ты собираешься и дальше позволять этому управлять твоим будущим?

Я поднимаю голову от того места, где рвала салфетку, и снова обнаруживаю, что мой рот широко открыт.

— Э-э…

— Ты собираешься позволить призракам засранцев из прошлого разрушить твой шанс на что-то хорошее? — Его бровь вопросительно приподнимается, и я сразу же думаю о Беке. Его красивое лицо и те глаза, которые я так сильно люблю, проникают в мои мысли.

То, как он смотрит на меня, как будто я последняя женщина на земле.

С глубоким вздохом я киваю головой.

— Да. Тогда ты позволяешь им победить. Оттолкни хорошего человека, но когда все это дерьмо выплеснется тебе в лицо, я напомню тебе об этом разговоре. Ни один мужчина в этом мире не стоит той боли, которая лежит на твоих плечах. Я также ни за что не поверю, что ты не способна любить. Я видел тебя с Иззи, с Грегом, и я видел тебя с Беком. Ты ошибаешься, Ди.

— Я должна защитить себя, Мэддокс. Я не могу… Я не… я не знаю, как отпустить это.

Он наклоняется ко мне и хватает меня за руку. Его огромная ладонь накрывает мою целиком. Он нежно сжимает меня, и впервые за все время, что я его знаю, я вижу в его глазах что-то близкое, к сожалению.

— Только потому, что ты впустила кого-то, не значит, что ты должна перестать защищать себя. Это просто означает, что тебе есть с кем разделить эту боль.

Мы еще немного сидим в тишине, прежде чем он оплачивает счет, и мы идем обратно в больницу. На самом деле больше нечего сказать, по крайней мере, с моей стороны. Прямо перед тем, как мы подходим ко входу в больницу, Мэддокс просит меня остановиться.

— Уже могу сказать, что ты собираешься сбежать. Обещай, что, если тебе нужно будет поговорить, ты найдешь меня?

— Да, хорошо, Мэддокс. — Мой голос — всего лишь шепот, но он слышит меня. Он кивает мне еще раз, прежде чем снова повернуться.

Когда мы возвращаемся внутрь, все стоят вокруг кровати Иззи, ожидая, когда она проснется. Я знаю, что она не будет счастлива, но эти люди должны знать, что мы не в первый раз оказываемся в таком положении. Итак, я открываюсь и делюсь секретами своей лучшей подруги. Я наблюдаю, как мужчины в комнате напрягаются, и настроение накаляется до предела от ярости. Мой взгляд перемещается с разбитого лица Акселя на безэмоциональное лицо Бека. Он просто смотрит на меня. Его лицо ничего не выражает, за исключением глаз. Его глаза умоляют меня подойти к нему, позволить ему быть моей опорой. Когда я слегка качаю ему головой, его губы поджимаются, и он опускает свои великолепные глаза в пол.

Просто так, невзирая на мое глупое правило «без обязательств», мое сердце разрывается надвое.

И мне некого винить, кроме самой себя.