Бестолочь

Глава 36

— Мои слова, похоже, никак до тебя не доходят, — сказала Элли. — Если бы ты ее убил, это я еще как-то могла бы понять, может быть, даже простить. Понять такое я способна. Но чего я не могу простить, так это ложь.

Они сидели на переднем сиденье в ее машине. Уолтер посмотрел ей в глаза. Твердый взгляд. Спокойный и ясный, почти такой же, какой он много раз видел раньше, почти такой же, каким она всегда на него глядела. Однако — почти.

— Ты сказала, что не поверила россказням Киммеля, — заметил Уолтер.

— Разумеется, я не верю, будто ты приходил к нему обсуждать убийство. Но ты сам признался, что приходил.

— Всего два раза, — уточнил Уолтер. — Если бы только ты могла осознать, Элли, что это — цепочка обстоятельств, случайностей. Что все это могло бы произойти, а я бы тем не менее остался невиновным…

Он ожидал: сейчас она начнет уверять, что считает его неповинным в убийстве. Но она ничего не сказала и только продолжала неподвижно сидеть, не сводя с него настороженного взгляда.

— Не может быть, чтобы ты считала меня убийцей, Элли! — вырвалось у него.

— Я бы предпочла промолчать.

— На этот вопрос ты должна ответить!

— Позволь мне хотя бы самой решать, — возразила она. — Я бы предпочла промолчать.

Уолтер еще подивился, как невозмутимо звучал в трубке ее голос, — он позвонил ей утром, — с какой готовностью она согласилась с ним встретиться. Теперь он понял, что вчера, прочитав газеты, она сразу определила свое отношение и линию поведения.

— Я пытаюсь сказать, что, вероятно, могла бы примириться со всем этим, если б ты только не врал. Мне это не нравится, и сам ты мне больше не нравишься.

В руках у нее был кожаный футляр для ключей, она все время оглаживала его большим пальцем, словно ей не терпелось уйти.

— Едва ли тебя это сильно расстроит. Ты и так не строил в отношении нас никаких планов, а брачных — и подавно.

Уолтер вдруг подумал: и эту последнюю ночь она тоже ставит мне в строку, последнюю ночь в ее квартире. Ту самую ночь, когда он собирался рассказать ей о том, что Киммель выступит в газетах с разоблачением. Теперь Уолтер спрашивал самого себя: не для того ли он в ту ночь не сказал ей и занялся с нею любовью, чтобы сейчас она повела себя именно так и он ее потерял? Он понимал, что до сих пор даже для себя не решил, жениться ему на ней или нет. В то же время он с щемящей грустью вспомнил душевный подъем, испытанный им после их первой ночи, когда его, вопреки всем препятствиям, охватила уверенность, что в конце концов они будут вместе, потому что любят друг друга. Он вспомнил, как верил, что любит ее, — в ту ночь, когда не мог с нею встретиться и звонил из «Трех братьев». Он вспомнил, как гордился ею за то, что она почти полностью отвечает его заветному идеалу — такая верная, умная, добрая и, в отличие от Клары, просто-напросто здоровая. Теперь ему казалось, что он неправильно разыграл все свои карты и, что еще хуже, сделал это сознательно. Или что во всем этом сказалась и все себе подчинила злая, разрушительная воля Клары, пережившая даже ее смерть.

— Думаю, мы видимся в последний раз, — сказала Элли спокойно, так же спокойно и бесповоротно, как скальпель хирурга погружается в сердце. — Я переезжаю на той неделе, найду себе новую квартиру где-нибудь на Лонг-Айленде, только не в Леннерте. В старой я жить не хочу.

Уолтер забарабанил пальцами о приборный щиток.

— Ты сказала, что не веришь Киммелю. Это правда?

— Разве это имеет значение?

— Но это единственное, что вчера случилось. Единственное, что изменило картину.

— Нет, не единственное, об этом я и твержу. Ты признаешь, что виделся с ним в начале октября, значит, ты мне врал.

— Но я сейчас говорю о другом. Я спросил, склонна ли ты верить Киммелю — про Клару — после всего, что я рассказал тебе о Киммеле.

— Да, — тихо произнесла она, не отводя глаз. — Могу также добавить, что в какой-то степени я подозревала тебя с самого начала.

Уолтер уставился на нее как громом пораженный. Он увидел, что выражение ее лица изменилось: на нем стал проступать страх. Казалось, она боится, что в ответ он ее ударит.

— Ладно, — процедил он сквозь зубы. — Мне теперь все равно. Тебе это понятно?

Она не ответила, только посмотрела на него. Могло показаться, что в самых уголках ее напряженного полного рта затаилась улыбка.

— Хочу, чтобы это дошло и до тебя, и до всех остальных, — продолжал Уолтер. — Я сыт по горло! Мне теперь все равно, кто что думает. Тебе понятно?

Она кивнула и сказала:

— Да.

— Если никто не видит правды, у меня нет сил объяснять. Тебе понятно? — Он открыл дверцу и стал выбираться из машины, но оглянулся: — По-моему, этот… эта наша последняя встреча прошла безупречно. Она прекрасно вписывается в общую картину!

Он захлопнул дверцу и направился через улицу к своей машине. Его шатало словно пьяного.