Бестолочь

Глава 7

На ночном столике стоял пустой флакончик зеленого стекла и стакан с остатками воды.

— Клара! — он приподнял ее за плечи и потряс.

Она не шевельнулась, челюсть у нее отвисла. Уолтер схватил ее за запястье. Пульс прощупывался, даже казался нормальным и полным. Уолтер пошел в ванную, намочил полотенце холодной водой, вернулся и обтер ей лицо. Безрезультатно. Он пошлепал ее по щекам.

— Клара! Проснись!

Он посадил ее в постели, но она обмякла, как тряпичная кукла. Нечего и пытаться напоить ее кофе, подумал он и побежал в холл к телефону.

Доктора Петрича не было дома, но горничная дала телефон другого врача. Тот сказал, что приедет через четверть часа.

Прошло двадцать пять минут. Уолтер смертельно боялся, что она скончается прямо у него на глазах, но легкое дыхание не прерывалось. Прибыл врач и сразу приступил к промыванию. Уолтер помогал — лил теплую воду в воронку на конце шланга. Из желудка поступала все та же вода с малой примесью слизи, окрашенной кровью. Врач сделал ей два укола и снова взялся за промывание. Уолтер не отрывал взгляда от полуоткрытых глаз, безвольного, неестественно расплывшегося рта, пытаясь распознать малейший признак возвращающегося сознания. Признаков не было.

— Как вы считаете, она будет жить? — спросил он.

— Откуда мне знать? — ответил врач с раздражением. — Она никак не очнется. Придется положить в больницу.

Врач решительно не нравился Уолтеру.

Через пару минут Уолтер на руках отнес Клару вниз и устроил в машине.

Некоторые врачи, подумалось Уолтеру, ведут себя так, будто им в высшей степени не по душе возиться с самоубийцами. Или словно для них само собой разумеется, что это его вина.

— Она когда-нибудь жаловалась на сердце? — спросил больничный врач.

— Нет, — ответил Уолтер. — Как вы считаете, она будет жить?

Врач бесстрастно поднял брови, продолжая заполнять карточку.

— Все зависит от сердца, — заметил он.

По коридору он шел впереди Уолтера.

Клара лежала под прозрачной кислородной палаткой. Сестра протирала ей руку ваткой для очередного вливания. Уолтер поморщился, когда толстая игла на два дюйма вошла в вену. Клара не шелохнулась.

— Либо она очнется, либо нет, — сказал врач.

Уолтер наклонился и впился глазами в ее лицо. Рот все так же безжизненно кривился, из-под слегка растянутых губ выступали зубы. Это придавало ее лицу выражение, которого Уолтер раньше на нем не видел; так выглядит сама смерть, подумал он. Теперь он поверил, что Клара не хочет жить. Он представил себе, как ее бессознательный инстинкт вместо того, чтобы бороться за жизнь, как положено любому нормальному человеку, толкает ее к смерти, и почувствовал, что бессилен помочь.

В два часа ночи ее состояние оставалось все тем же; Уолтер поехал домой. Время от времени он звонил в больницу и получал один и тот же ответ: «Без изменений». Около шести утра он выпил кофе с бренди и отправился в больницу. В семь приходила Клавдия, он не хотел с ней встречаться, так как не знал, что ей сказать.

Клара лежала все в той же позе. Ему показалось, что веки у нее чуть припухли. В припухших веках и безвольном рте было нечто от зародыша, и это было жутко. Доктор сообщил, что кровяное давления слегка упало — неблагоприятный симптом; сердце, правда, работало нормально и, видимо, не сдавалось.

— Как вы считаете, она будет жить?

— Трудно сказать. Она приняла достаточно, чтобы себя убить. Вы ее вовремя привезли. Все выяснится через двое суток.

— Двое суток!

— Кома может продлиться и дольше, но, если это произойдет, она едва ли вытянет.

Около девяти Уолтер поехал в Нью-Йорк. Чемодан все еще лежал на заднем сиденье, он вытащил из него портфель и поднялся к себе. Теперь ему казалось, что он вовсе не собирался отправляться с чемоданом в гостиницу, что на самом деле он хотел убраться из дома, чтобы не мешать Кларе покончить с собой, а гостиница была всего лишь предлогом. Уолтер знал, что она примет таблетки, и от этого знания было никуда не уйти. Он мог уверять самого себя, что не думал, будто она и впрямь их проглотит — не проглотила же в прошлый раз; но тут все было иначе, он это понимал. В каком-то смысле, признался себе Уолтер, он ее убил — если она умрет. А раз так, значит, хотел убить.

Уолтер пропустил ленч и весь перерыв просидел на месте, пытаясь разобраться с записями Дика о беседе с Парсонсом и Салливаном. Он перечитывал один и тот же абзац и не мог сообразить, то ли здесь что-то пропущено, то ли он разучился понимать смысл слов. Потом, решившись, он снял трубку, набрал номер Джона и спросил, нельзя ли прямо сейчас приехать к нему на работу.

— Это связано с Кларой? — поинтересовался Джон.

— Да.

Уолтер не подозревал, что голос выдаст его с головой, но до подобного состояния его могла довести одна лишь Клара, и Джону это было известно.

Джон держал в кабинете бутылку виски. Он предложил налить Уолтеру, но тот отказался.

— Клара в больнице, у нее кома. Она может умереть, — произнес Уолтер. — Наглоталась снотворного вчера вечером. Таблеток, должно быть, тридцать — ни одной не оставила.

Уолтер поведал Джону о разговоре про развод, о Клариной угрозе покончить с собой и своем бегстве из дома.

— Вы впервые заговорили о разводе? — спросил Джон.

— Нет. — Несколько месяцев тому назад Уолтер сказал Джону, что подумывает о разводе, но умолчал о том, что говорил с Кларой на эту тему. — В первый раз, как я просил у нее развод, она тоже обещала с собой покончить. Поэтому я ей вчера и не поверил.

— Из-за этой угрозы ты тогда и уладил дело миром?

— Видимо, да, — согласился Уолтер. — Из-за этого тоже.

— Понимаю. — Джон встал и поглядел в окно. — В конце концов ты доходишь до предела, верно? Как было вчера.

— До какого предела?

— До такого, когда говоришь себе: «Ладно, катись все к черту, пусть кончает с собой. Я больше так не могу».

Уолтер уставился на массивную медную ручку на столе у Джона, которую сам же ему подарил в годовщину основания журнала.

— Да. Все так. — Уолтер закрыл лицо руками. — Это ведь своего рода убийство, правда?

— Кто знает все обстоятельства, никогда не назовет это убийством. И не нужно рассказывать ничего тем, кто не посвящен в дело. Прекрати уедаться из-за того, что оставил ее одну.

— Попробую, — согласился Уолтер.

— Она обязательно выкарабкается, Уолт. Организм у нее крепкий.

Уолтер взглянул на друга. Джон улыбался, и Уолтер в ответ тоже выжал улыбку. Ему вдруг полегчало.

— Она очнется — а что дальше? Вот в чем вопрос. Ты все еще хочешь развода?

Уолтер не без труда вообразил Клару выздоровевшей: его мучили раскаяние и жалость.

— Да, — ответил он.

— В таком случае добейся развода. Пути найдутся. Пусть тебе даже придется съездить в Рино. Не позволяй этой медузе себя загипнотизировать.

Уолтер было обиделся, но вспомнил, как сам Джон ходил загипнотизированный любовью к жене, когда она вовсю крутила с этим Бринтоном. Тогда Уолтер два месяца проводил с Джоном каждый вечер, пока тот наконец не взял себя в руки и не получил развод.

— Хорошо, — сказал Уолтер.

Возвращаясь вечером домой, Уолтер заехал в больницу. Ногти у нее посинели, лицо отекло еще сильнее. Врач заявил, однако, что она продолжает сопротивляться. Уолтер ему не поверил. Он чувствовал, что она умрет.

Он поехал домой с намерением принять горячую ванну, побриться и заставить себя поесть. Он заснул в ванне, чего с ним никогда не случалось. Его разбудил голос Клавдии, сообщавшей, что обед скоро будет готов.

— Вам бы отдохнуть, мистер Стакхаус, а то не ровен час опять заболеете, — сказала она.

Уолтер объяснил ей, что Клара в больнице с тяжелым гриппом.

Во время обеда зазвонил телефон; Уолтер бросился к аппарату, решив, что звонят из больницы.

— Здравствуйте, мистер Стакхаус. Это Элли Брайс. Вы оправились после гриппа?

— О да, спасибо.

— Вашей жене нравятся луковицы?

— Луковицы?

— Тюльпанов. У меня их две дюжины. Я сейчас обедала с инспектором в «Харридже», так мне их всучили, а мне негде их высадить. Луковицы очень редких сортов. Я подумала, вдруг они вам пригодятся.

— Но… спасибо, что о нас вспомнили.

— Я могу их сейчас завезти, если побудете дома минут двадцать.

— Прекрасно. Привозите, — довольно неуклюже ответил Уолтер.

Он опустил трубку со странным чувством. Ему вспомнились обвинения Клары. Он представил себе, как она повторяет их оцепеневшими губами. Пророчество умирающей.

Немного погодя Элли Брайс появилась на пороге с картонной коробкой в руках.

— Вот, принимайте. Если вы заняты, я не буду входить.

— Я не занят, входите, пожалуйста, — он придержал для нее дверь. — Не хотите выпить кофе?

— Спасибо, не откажусь. — Она извлекла из сумочки сложенный лист бумаги и положила на кофейный столик. — Это инструкция к луковицам.

Уолтер поглядел на гостью. Она выглядела старше и изысканней. Он вдруг сообразил, что на ней сегодня элегантное черное платье и черные замшевые лодочки на высоком каблуке — из-за них она казалась стройнее и выше.

— Вы получили место в «Харридже»? — спросил он.

— Да. Сегодня. Знаете, с кем я обедала? С моим будущим начальством.

— Надеюсь, он милый?

— Не он, а она. Милая. Она-то и всучила мне луковицы.

— Поздравляю с местом! — сказал Уолтер.

— Спасибо. — Она наградила его широкой улыбкой. — По-моему, мне будет у них хорошо.

У нее на лице было написано, какая она счастливая. Уолтеру хотелось не сводить с нее глаз, но вместо этого он смотрел на пол.

Клавдия принесла на подносе кофе и апельсиновый пирог, который испекла специально для Уолтера.

— Клавдия, вы ведь видели мисс Брайс у нас на вечеринке, правда? Элли, познакомьтесь с Клавдией.

Они обменялись любезностями. Уолтер заметил, как обрадовалась Клавдия, что ее представили. Он не всегда знакомил ее с гостями — это не нравилось Кларе.

— Ваша жена дома? — спросила Элли.

— Нет, — ответил он, осторожно разливая черный и крепкий кофе. Будь Клара дома, Клавдия сварила бы послабее.

Он достал бутылку бренди и два бокала. Сел и на минуту растерялся: он не знал, о чем говорить. Он почувствовал, что Элли привлекает его как женщина, и застыдился. А может, секс тут ни при чем? Ему захотелось положить голову ей на колени, на округлые бедра под черным платьем.

— Ваша жена, я слышала, много работает? — заметила Элли.

— Да. Она или с головой уходит в работу, или вообще ничего не делает.

Уолтер посмотрел Элли в глаза. Они по-прежнему излучали восхитительное тепло. Она сменила прическу и платье, но взгляд остался все тем же. Уолтер помялся и сказал:

— Она сейчас болеет, подхватила от меня грипп. Вообще-то это серьезно. Она в больнице.

— Господи, какое несчастье, — произнесла Элли.

Уолтер почувствовал, что вот-вот сорвется; он только не знал, как это будет выглядеть — хлопнется в обморок, схватит Элли в объятия или насовсем сбежит из дома.

— Не хотите послушать музыку? — спросил он.

— Нет, спасибо. Вам же не до музыки, — ответила Элли, примостившись на краешке дивана. — Допиваю бренди и ухожу.

Уолтер беспомощно наблюдал, как она берет сумочку и перчатки, последний раз затягивается и гасит сигарету. Он проводил ее до дверей.

— Спасибо за восхитительный кофе, — сказала она.

— Надеюсь, вы скоро заглянете. Где вы живете?

Ему хотелось узнать, где ее разыскать.

— В Нью-Йорке, — ответила она.

У Уолтера подпрыгнуло в груди сердце, словно она дала ему номер своего телефона и просила позвонить. А ведь он уже знал, что она живет в Нью-Йорке.

— Вам каждый день на работу?

— Видимо, да. — Она вдруг смущенно улыбнулась: — Передайте жене от меня привет. До свидания.

— До свидания.

Он постоял в дверях, пока шум машины не затих вдалеке. Потом поехал в больницу, где просидел до утра на скамье в коридоре, перемежая чтение дремотой.

Во вторник после ленча Уолтеру позвонили на службу из больницы. В привычно бесстрастном голосе медсестры пробивалась радостная нота:

— Миссис Стакхаус вышла из комы с четверть часа тому назад.

— Она поправится?

— Конечно, поправится.

Уолтер больше ни о чем не стал спрашивать и повесил трубку. Ему хотелось подпрыгнуть до потолка, хотелось с радостным воплем ворваться к Дику, но Дику он раньше сказал, что у Клары грипп. Ну, оправился человек от гриппа — это еще не повод для ликования. Уолтер заставил себя довести до конца работу, которой занимался до звонка. Он завершил ее смиренно и терпеливо — так благодарный грешник, только что вызволенный из ада, исполнил бы необременительный труд, предписанный епитимьей.

Когда Уолтер приехал в больницу, сестра сообщила, что Клара спит; ему, однако, разрешили войти в палату поглядеть на нее. Теперь ее губы были спокойно сомкнуты. Пару недель она будет испытывать сильную слабость, предупредил врач, но уже через день-другой сможет вернуться домой.

— Мне бы хотелось с вами поговорить, — сказал врач. — Зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет.

Уолтер проследовал за ним, зная, о чем пойдет разговор.

— Какое-то время ваша жена будет нуждаться в психиатрической помощи. Вы должны понимать: прием снотворного в таком количестве свидетельствует о душевном заболевании. К тому же в нашем штате самоубийство считается преступлением. Ей повезло, что она попала в частную клинику, а то бы ее ожидали неприятности покрупнее.

— Как это — «покрупнее»?

— Нам, разумеется, пришлось сообщить о случившемся. Я ее лечащий врач и поэтому несу за нее определенную ответственность. Я должен быть уверен, что она получит психиатрическую помощь, как только выйдет из больницы.

— Понадобится ее уговаривать — психиатров она не любит.

— Меня не касается, как она к ним относится.

— Понимаю, — сказал Уолтер.

На этом разговор закончился. Уолтер позвонил Джону и сообщил новости.

В тот же вечер после десяти Уолтер сидел у ее постели. Заметив, что Клара пошевелилась, он склонился над ней. Уолтер ожидал упреков, что бросил ее в тот вечер одну, но упреков не последовало, она только слабо ему улыбнулась, и он решил, что она, вероятно, все еще не в себе и не узнает его.

— Уолтер.

Ее рука скользнула к нему поверх простыни, он нежно принял ее в свои, пересел на край койки и прижался лицом к ее груди под простыней. Он ощущал ее тело, живое и теплое, чувствовал, что никогда еще не любил ее так сильно.

— Уолтер, никогда не бросай меня, никогда не бросай меня, — проговорила она быстрым невесомым шепотом. — Никогда не бросай. Никогда.

— Не брошу, милая.

Он не лукавил.

Клара вышла из больницы в четверг утром. Уолтер внес ее в дом на руках — в машине на нее напала такая вялость, что она не держалась на ногах.

— Как будто вносишь невесту через порог, правда? — тихо сказала она, когда он проходил в парадную дверь.

— Правда.

До этого ему ни разу не довелось перенести ее через порог. Когда они только что поженились, Клара сочла бы такой жест слишком сентиментальным.

Клавдия украсила спальню цветами из сада, Уолтер добавил других. Свежевымытый Джефф с лаем бросился к Кларе лизаться, однако Уолтер ожидал от пса более бурных восторгов.

— Как вы тут ладили с Джеффом? — спросила Клара.

— Жили душа в душу. Хочешь еще посидеть или сразу ляжешь?

— И то и другое, — ответила она, рассмеявшись.

Он достал из шкафа ее домашний халат, снял туфли с ее загорелых ног (чулок на ней не было) и повесил на плечики платье — она успела его стянуть. Затем подложил ей под спину подушки. Она попросила лимонада и чтобы побольше сахара. Уолтер сам пошел вниз приготовить напиток, потому что Клавдия корпела над сложным французским блюдом — Клара его обожала.

— Ты кому-нибудь рассказал обо мне? — спросила она, когда он вернулся.

— Только Джону.

— А что знают у меня на службе?

Уолтер уже и забыл, когда ему звонили из Клариной фирмы.

— Я сказал, что у тебя грипп. Не волнуйся, милая, об этом и знать никому не нужно.

— Клавдия сообщила, что здесь была Элли Брайс.

— Заглянула по дороге вечером в понедельник. Да, кстати, она привезла тебе луковицы тюльпанов. Завтра посмотришь. Сказала, что сорта очень редкие.

— Как я вижу, ты не больно скучал, пока я лежала в больнице.

— Клара, умоляю тебя… — он вторично протянул ей стакан с лимонадом. — Врач велел тебе пить много жидкости.

— Значит, насчет Элли я не ошиблась?

Нельзя на нее сердиться, уговаривал он себя. Она все еще под действием снотворного и не способна мыслить нормально. Тут он вспомнил, что нормальной она не была и до того, как наглоталась таблеток. Не успев вернуться к жизни, она начала с того, на чем остановилась в тот раз.

— Клара, поговорим лучше завтра. Ты очень устала.

— Почему ты не хочешь признаться, что любишь ее?

— Да не люблю я ее!

Наклонившись к Кларе, Уолтер полуобнял ее. Сейчас он любил ее и хотел ее, как никогда, а она с такой же силой подозревала его в неверности, и это было нелепо.

— Я сообщил ей, что ты больна. Вчера вечером она заглянула справиться о твоем здоровье. Я сказал, что ты чувствуешь себя хорошо.

— То-то она, верно, обрадовалась.

— Сегодня, лапочка, я сплю у себя в кабинете. — Уолтер нежно потрепал ее по руке и поднялся. — Мне кажется, ты лучше отдохнешь, если будешь спать одна, — добавил он, чтобы она не поняла его превратно.

Но ее застывший обиженный взгляд сказал ему, что она все равно вложила в его слова другой смысл.