Бестолочь

Глава 4

На другой день Уолтеру было тяжко и тошно. Побаливала голова, причем он не мог понять — то ли от недосыпа, то ли от Клариных филиппик. Она застала его спящим на полу в гостиной и обвинила в том, что он, упившись, сам не знал, где свалился. Утром Уолтер хорошо погулял в лесу, который начинался в конце Марлборо-Роуд, недалеко от дома, вернулся и безуспешно попытался соснуть.

Клара вымыла Джеффа и теперь на солнышке расчесывала его на верхней веранде. Уолтер отправился к себе в кабинет — через холл напротив спальни. Кабинет выходил на север, и летом деревья за окном погружали его в приятный полумрак. Две стены в нем были заставлены книгами, у третьей стоял письменный стол, а на полу лежал потертый восточный ковер, который украшал еще дом его родителей в Бетлехеме, штат Пенсильвания. Клара хотела его выбросить из-за дырки. То был один из редких случаев, когда Уолтер настоял на своем: кабинет принадлежит ему и ковер должен остаться.

Уолтер сел за стол и перечитал письмо от брата Клиффа из Вифлеема, которое пришло на прошлой неделе. Письмо было на нескольких страничках дешевой почтовой бумаги; Клифф сообщал о повседневной жизни на родительской ферме, где заправлял всем от имени отца. Читать письмо было бы скучно, когда б не суховатый юмор Клиффа, что сквозил почти в каждой строчке. Клара считала, что Клифф тронутый, и часто пыталась убедить в этом Уолтера, призывая его что-то сделать. Но Уолтер был благодарен Клиффу за то, что тот остался на ферме и присматривал за отцом. Отец хотел, чтобы Уолтер пошел по его стопам и стал англиканским проповедником, но сын подвел его, выбрав право. Клифф был на два года моложе Уолтера, относился к жизни не так серьезно, поэтому отец даже и не пытался направить его на стезю служения Господу. Все думали, что после университета Клифф пойдет своей дорогой, но он решил вернуться домой и заняться фермой.

Уолтер отложил письмо в сторону и открыл альбом, куда заносил заметки к очеркам. В альбоме было одиннадцать разделов, каждый посвящен какой-нибудь паре или группе друзей. Кое-какие страницы были заполнены его бисерным почерком — наблюдения и соображения с указанием чисел. На других вразнобой были наклеены листки бумаги с его случайными заметками, частью отпечатанными прямо на работе. Он обратился к незаконченному конспекту очерка о Дике Дженсене и Уилли Кроссе. Черты характера Дика и дополняющие их свойства Уилли Кросса были разнесены по двум параллельным колонкам:

Уолтер вспомнил, что одно соображение на эту тему занес в записную книжку, и пошел за ней в спальню. Порывшись в карманах пиджака — не окажется ли еще какой записи? — он нашел вырезку из газеты и сложенный пополам конверт, на котором что-то было написано. Все это он отнес в кабинет. Заметка о Дике гласила:

Существенная заметочка. Кросс был партнером в другой фирме юрисконсультов, Уолтер забыл, в какой именно. Дик как на духу рассказал Уолтеру об этом предложении. Соблазнительном предложении. Уолтер побаивался, что Дик не устоит.

В дверь осторожно постучали.

— Можно, Клавдия, — сказал он.

Вошла Клавдия с подносом в руках. Она принесла сандвич с курятиной и пиво.

— Очень кстати, — произнес Уолтер и открыл бутылку.

— Я подумала, может, вы не откажетесь перекусить. Миссис Стакхаус сказала, что уже поела. Вы не против, если я отдерну занавески, мистер Стакхаус? Денек нынче солнечный.

— Спасибо, конечно, я про них и забыл, — ответил Уолтер. — Напрасно, Клавдия, вы сегодня пришли, готовить не нужно — у нас еще столько осталось после вчерашнего.

— Миссис Стакхаус ничего не говорила.

Уолтер смотрел, как она отдергивает и закрепляет длинные шторы. Клавдия, высокая и худая, являла собой настоящую редкость — прислугу, любящую свои обязанности и образцово с ними справляющуюся. Многие в Бенедикте пытались соблазнить ее большим жалованьем, но Клавдия держалась за место, несмотря на жесткое требование Клары, чтобы дом содержался в безукоризненном порядке. Клавдия жила в Хантингтоне, каждое утро приезжала автобусом точно к семи, в одиннадцать уходила посидеть с ребенком где-то тут, в Бенедикте, возвращалась в шесть и уезжала в девять. Оставаться на ночь она не могла, потому что на ее попечении был внучок, Дин, который жил с нею в Хантингтоне.

— Простите, что испортили вам воскресенье, — сказал Уолтер.

— Что вы, мистер Стакхаус, я не против! — возразила Клавдия; стоя у стола, она следила, как он уплетает сандвич. — Что-нибудь еще, мистер Стакхаус?

Уолтер встал и полез в карман.

— Да. Вот, прошу вас — купите что-нибудь Дину, — сказал он, вручая ей купюру.

— Целых десять долларов, мистер Стакхаус! Да что ему с ними делать? — запротестовала Клавдия, просияв от удовольствия.

— Ну, вы уж что-нибудь там придумайте, — ответил Уолтер.

— Слов нет, мистер Стакхаус, как я вам благодарна. Так мило с вашей стороны, — сказала она и вышла.

Прихлебывая пиво, Уолтер разгладил заметку — ту самую, что выдрал из газеты в Уолдо Пойнте.

Для очерков не годится, прикинул Уолтер: убийца скорее всего маньяк. Непонятно, однако, как это никто ничего не видел и не слышал, разве что она далеко отошла от автобуса. А может, подумал Уолтер, там ее встретил тот, кого она знала, незаметно завлек подальше под предлогом серьезного разговора, а потом взял и напал. Он подержал заметку в руке, затем потянулся к корзине и разжал пальцы. Бумажка спланировала на ковер рядом с корзиной. Бог с ней, потом подниму и выброшу, подумал он.

Опустив голову на руки, он вдруг почувствовал, что засыпает.