Библиотека литературы Древней Руси. Том 13 (XVI век)

ОРИГИНАЛ

Бе же сие в лето 7085-го, во царьство благовернаго и христолюбиваго государя нашего, царя и великого князя Ивана Васильевича, всеа Русии самодержца, и при благоверных его царевичех, царевиче князе Иване Ивановиче[816] и царевиче князе Федоре Ивановиче.[817]

Правящих и государем нашимъ добре православныя християнство Росийское царство, от околних же неверных царей, и королей, и всяких начальникъ, воюющих и насилующих его, государя, Росийское царство православных, и яже под его царьскою высокою десницею всех живущих обороняше и защищашя. Наипаче за святыя церкви и честныя монастыри и за святую православную християнскую веру изрядно на враги стояще и побораху, бе бо от Бога первопрестольный християнский царь во вся четыре конца вселенныя, совершенныя его ради святыя християнския веры хранящего и тверде сию держати и хранити непорочне и повелевающего.

В та же времена на его государство прииде к нему, государю, весть от полуношныя страны Росийского его царство о насилии и о нахожении вои худейших, паче иных земли, от Вифлянския земли немец:[818] не токмо же многим государевым страны тоя градом и весем много зла сотворяют и насилуют, но и чюдотворное святое место Успение Пречистыя Богородицы Печерского монастыря[819] около все обвоеваша и запустошиша и многозельная злая монастырю творяху.

Слышав же сие, христолюбивый царь государь, князь великий Иван Васильевичь всеа Русии, яко не токмо его государевым градом и весем тамо приближным насилуют, но и чюдотворное Печерское место крепце вооружаютца, утесняют, сего ради не токмо во отмщение вое посылает на вифлянския немцы, но и сам царь государь за Богородицын дом[820] на враги воополчаетца и со благоверным своим царевичем со княземъ Иваном Ивановичем. Приемши же царь государь благословение от отца своего Антония митрополита, пути ся косает. Достигшу же государю нашему своея вотчины, славнаго града Пскова, в том же граде Пскове благоверный царь государь по чину устрояет своих бояр и воивод, коегождо над повеленным его полком воиводствовати и по чину правити; бе бо той град на рубеже от неверных градов, насилующих враг, пути же шественну на враги начинающуся из славнаго града Пскова.

Приходит же благоверный царь государь в соборную церковъ Живоначальныя Троица,[821] и припадает со слезами пред святым образом Живоначальней Троицы, и молит в Троицы славимаго Бога, дабы ему, государю, Богъ подал милость свою свыше и победу на неверныя враги и насилующих во Христа верующему народу. Тако еже приходит пред чюдотворную икону Пречистыя Богородицы, слезы же многи проливает пред святым ея образом: «Вем бо, рече, госпоже Богородица, яко елико просиши у Сына своего и Бога, и не презрит моления твоего. Молися, госпоже Богородица, о рабе своем, и да исполнит Богъ желания сердца моего, яко да возвысит десницу мою, грешнаго раба твоего, на враги, насилующих на християны, ноипаче на святое место, в нем же изволитися тебе и славитися имени твоему святому, и за живущее в нем рабы Сына твоего и Бога, и словаславящих пресвятое имя твое и возвеличающих е». Такоже приходит к сроднику своему, к благоверному великому князю Гаврилу-Всеволоду,[822] псковскому великому чюдотворцу, къ честныя его раки, сего же на мнозе со слезами на молитву призывает. Знаменавше же се силою воображения креста Христова от печерского игумена Селиверста, такоже по чюдотворным иконам знаменавшися и многия обеты святым местом и чюдотворным и святым иконам воздати обещавшеся, ноипаче Печерскому манастырю, в дом Пресвятыя Богородицы, такоже благоверный царь государь настоящему своему пути касаетца.

Достигшю же ему, государю, Лифлянские земли, слышав же сие жители Вифлянския земли, немцы, царьское на них нашествие и разумеюще его в воинстве крепко силна, немощь же свою знающе, возмятошася и восколебашеся, яко пьянии. Овии же от них во ины страны бегаяше; инии же во градех своих затворишася, на твердости же града надеющеся; овии же смущающеся: во градех ли седети крепко или покоритися и з дарми руского царя, великого князя государя срести, ведуще, яко твердоя их укрепленныя каменныя стены против руских стенабитных сосуд отстояти не могут.

Божиею же милостию и Пречистыя Богородицы молением и святых великих чюдотворцовъ царь государь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии не токмо отмстителем врагом Божиим явися, но и государь всей земли той Вифлянской по достоянию прославися. Овии же их грады за щитом восприимаша, сии же никоея милости ни живота не получиша. Инии же немцы из своих градов за многия поприще схожаша и со многими дарми, и з женами своими, и з детьми царю государю поклонишася; милосердие же своего государь над таковыми показоваша. Елицы же их, на многолюдие или на твердости града надеющеся, крепцы вооружишася сидети, у них же стены даже и до основания разрушити повеле, самих же розными горкими розличными смертьми, и их жены, и их дети, умрети повеле, да и прочии страх приимут.

Слышав же сие от окрестныих суседех суседи курланския немцы, яко от росийского царя государя никоя же твердость отстоятися не может, а приходящии к нему, ко государю, з дары и с честию великую ослабу приемлют; собравши же ся начальницы страны тоя, курланских немец, совет сотворше, да пошлют к нашему государю со многими дарми послы своя, и да и милость руский государь да покажет над ними, и над ихъ землею милость, и наложит по своему государеву хотению на них повселетную дань. Совету же их тако сотворившу, умилостивив же ся государь до них, дары у них восприя и имъ же повеле на старых своих местех жити, дани же на них повселетныя уложи и паки во свою землю отпусти их. В Вифлянскую же землю до конца повоива,[823] многия грады восприя, живущее в них в плен отведе, богатество же их и безсчисленное злато, и сребро, и узорочья всякия в царствующей град Москву прикати. Сам же царь государь добръ, здоров, славен победитель во свою отчину на Рускую землю возвратися.

Приходит же государь первие в дом Пречистыя Богородицы честнаго и славнаго ея Успения Печерского монастыря и припадает к Пречистой Богородицы чюдотворныя иконы в подножие на мрамор помоста церковнаго, слезы же, яко струя, ото очию испущающе, от устъ же своих благодарныя песни Богородицы возсылающе, обеты же своя вся Богородицы устрояюще, отдающе, безсчисленное множество злато и сребро Пречистой в дом отдав, многия села и узорочья новоплененныя къ монастырю присовокупляет. И тако паки Пскова достизает, в соборную же церковь Живоначальныя Троицы паки приходит и пред святыми иконами благодарныя слезы проливает, Богу же, и Пречистой Богородицы, и всем святым, и благоверному князю Гаврилу-Всеволоду многорадостно сплетенные хвалы возсылающе, обеты же своя вся исправляюще. Паки же славнаго своего града Москвы достизает и тамо велехвален победитель ото всех показася: не токмо в Русийском его царстве, но и по всем окрестным царством и королевством произнесеся высокое над вифляны победительство.

Паки же по возвращении его государеве во свою ему государеву вотчину, в славный царствующий град Москву, слышавше же сия курланския немцы царево от них отшествие и воя своя по домом своим упокоиватися распустившу, разстояние же многое от их земли знающе, въ сопротивен же совет первому сотворяют со избегшимися к ним достальными вифлянскими немцы. К себе же присовокупляют и Литовския земли люди и вместо дани воинством на новоприемныя государем грады воополчаютца,[824] многим же градом пакости сотворше, онии же от них паки восприемше.

Паки же сие слышав руский государь, яко не токмо обетов своих и по своим законом забыша, но и на брань воополчишася и грады паки восприемлют, розгневавшеся на них царь государь, паки в третьее лето первого своего походу во отмщение на них пути ся приемлет.[825]

Слышавше же враги и лестицы немцы царьское на них свирепое ополчение, и кииждо во своем помысле помощи искаша, страхом же и трепетом многим восколебашася, безсилнии же себе, яко мрави, знающе. Приходят же в Литовскую землю к литовскому королю Степану, от сего же помощи своей погибели увидети молят, вкупе же и совоспримают его на воспротивление брани с росийским царемъ. Молебники же от себя к нему предпосылают богомерские христоненавидцы и поругателие Христовы вере и силы креста Христова, вере не сохранителие, но преступницы целования на вере креста Христова, росийского государя нашего изменников, князя Ондрея Курбского с товарыщи.[826] Сии же християнененавистьцы, моления их слышав, яко желателни елени, по Писанию,[827] на християнского государя помыслы воополчаютца, июдейским советом на владыку своего воздвигнути ковъ обещеваютца, тщателне же и изрядно к литовскому королю приходят, на росийского государя воинством подъемлют.

Сей же всегорделивый совет их радостно приемлет: бе бо и сам той литовской король, неистовый зверь и неутолимый аспид, люторския своея веры воин, и рад бе всегда кровопролитию и начинания бранем. Лютый, свирепый змииный яд от своея несытыя утробы отрыгнув, войску же своему вооружатися повеле и готовитися и с ними на Рускую землю устремися,[828] к старому Литовския земли их граду к Полодцку,[829] в седьмоенадесяти лето, отнележе взял его от Литвы государь нашъ.

Рускому же государю нашему шествие пути на немцы творяще, достигшу же ему, государю, славнаго града Пскова,[830] вестницы же прибежа ис Полодцка, яко литовский король Степан со многим воинством идет на Полоцкий град. Слышавше же сия, царь государь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии напрасное его и тотебное звериное устремление, воиводы же своя и многи воя во окрестныя грады Полотцку граду посла, воинские люди и стрельцы в Полотцко на осаду в прибавку посла; бе бо ис тое украины людие з государем в воинском великом его собрании.

Богу же попустившу крепкого сего врага на християны грех ради наших. Весть же къ государю нашему во Псковъ прииде, яко литовский король Полотцко взял и со окрестными его грады.[831] Многие же и бесчисленныя государевы воиводы и вои в Полотцки и во окрестных градех храбро мужествовавше и крови своя за Христову веру излиявше, ноипаче во граде Соколе[832] изряднее, паче ниже в ыных градех. Слышавше же сие, царь государь кручиною объят быв, но токмо глаголаше: «Воля Господня да будет, якоже Господу годе, такоже и бысть». Сам же царь государь возвратися к царьствующему граду Москве.

По сем же, 87-го году под седмою тысещею, во второе лето по Полотцком взятии, разсвирепися и розгордеся лютый той варвар, литовской король Степан, паки устремление пути показует на Рускую землю, попущением же Божиим грех ради наших. И начало болезнем Руские земли тамошныя украины приемлет,[833] яко забывше Бога и возвратившеся на грехи, яко рече Писания.[834] Под Великия же Луки паки помышляет приити.

Слышав же сие царь государь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии свирепое его нашествие, великою кручиною объят быв. В Великии же Луки воевод своих посылает и во окрестныя его грады[835] многое войско во осаду приготовляет, к нему же послы своя посылает, дабы з государем нашим мирен был.[836]

Он же, всегорделивый, ни ко ушесам своим слышати о миру хотяще, государевых же пословъ безчестными и безделными словесы своими отказав. К сему же и всезакрытый и злоядовитый, яко от адовы утробы, яд отрыгнув, яко не токмо на Луки Великие свирепство свое и на окрестныя ему грады покозаваше, но сотонинским своим превозношением превознесеся на Великии же Луки и на славный град Псковъ. «Яко не токмо, рече, Луки Великие восприиму со окрестными его грады, но и славный вашъ великий Псковъ, якоже каменем жерновным обратити сего имам и государь сему именоватися». Та же и о Великом Новеграде многогорделивоя изрече, яко: «Не может, рече, ни един градукрепитися или отсидетися от великого польского кроля и от множество храбрых литовских вои. О миру же никако ни в помысле, рече, прииму». Послы же государевы с собою и под Луки повеле взяти: «Да смотрите, рече, како грады государя вашего восприиму и попленю».

Прииде же та весть къ государю нашему, яко не токмо о миру от него прияти, но и послы его государевы безделно с собою под Луки повезли, но и велехвальный свой помыслъ не токмо на Луки изрыгну, но вельми превознесеся гордостию на Великий Новград, паче же и преболе, еже на славный и богоспасаемый Псков град: «Той бо, рече, слышах, Псков град его превелик в земли вашей, каменооградными крепостьми преболе и паче иных утвержен. Сего ми, рече, преже подобает взяти; Великий Новъград ни единаго дни противу меня постояти не может».

Государь же се слышав, велми воздохнув из глубины сердца: «Воля, рече, Господня да будет!» В Великий же Новъград воиводы посла. Во славный же и великий богоспасаемый град Псков посылает благоверный царь государь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии боярина своего и воиводу, князя Василья Федоровича Шуйского-Скопина,[837] да боярина своего и воеводу, князя Ивана Петровича Шуйского,[838] да воеводу Никиту Очина-Плещеива,[839] князя Ондрея Ивановича Хворостинина,[840] князя Володимера Ивановича Бохтеярова Ростовского,[841] князя Василья Михайловича Ростовского-Лобанова[842] и с ними воя многи. Сих же предпомянутых бояр своих и воивод государь царь и великий князь Иванъ Васильевичь всеа Русии, отпущаючи во Псковъ, наказует их своими царскими наказаньми, како им за православную веру християнскую и за святыя церкви, за его, государя, и за его государевы дети, и за все православное християнство на враги стояти и битися с ними от всея душа и сердца и от всея крепости и с подручными вои даже до смерти; и како всякими крепостьми утвердити града Пскова стены и бой учинити по чину, якоже подобает осаде крепце быти. Сими же многими наказаньми царьскими наказа их царь государь и обеты царьскими обещася им: «Аще Господь Богъ избавит нас и вашим боярским и воиводским домыслом Господь Богъ град Псков утвердит, пожаловати обещеваетца их государь, яко ни на сердци у них кому чаянием таковыя от него милости». Бояре же и воиводы, яко истиннии раби, обещеваютца своему владыце творити по его наказанью, на том же и християнскою верою веровашеся ему. И тако отпусти их въ богоспасаемый градъ Псков: «Богъ, рече, и Богородица и вси святии с вами да будут!»

Бояре же и воиводы, приехав в богоспасаемый град Псков, по государеву приказу вся начаша творити: градовныя стены утвержати каменным и деревяным и всяким утвержением, елико им Бог в сердце влагаше, и осаду крепце утвержаше. Головы же и дети боярские, и головы стрелецкие[843] и стрельцы, и псковичи от мала и до велика, и всех избегшихся людей, иже во осаде быти, приводяще их к вере, рекше, х крестному целованью.

Королю же литовскому Степану под Луки Великия пришедшу,[844] послы же государевы с собою приведшу, многозелнаго нашего греха, и многонеправдиваго ради ума беззаконнаго нашего, и за вся неправды наша пред Богом и человеки, и всех злых грех ради наших предаде Богъ сему агаренину Луки Великие и со окрестными грады[845] лета 7088-го. И паки возвратися в Литовскую землю по Великих Луках взятья со многим розгордением и возвышением, воя же своя упокоиваша роспустившю.

На весну же паки готовитися повелевает: «Славнее же и похвальнее, рече, еже прежних, к нынешнему моему устремлению на Рускую землю быти подобает, занеже на славный град Псков итти. Вы же, любимая моя и храбрыя воя и всего высокого моего Полского королевства и великого княженства Литовского, со всеми моими подручными землями, преудобрена и храбре утвержена, яры царския отроки и непобедимыя витези, кииждо по своим отчинам и панствам розъежаетеся, телеса своя и крепкая мышца утвержаете, великия же своя кони упокоевайте, ратная же своя броня соделовайте и укрепляйте, на славный град Псков ратью всячески и со мною уготовляйтеся! Имущии жены и хотящеся с ними во Пскове панствовати, сии же со своими паньеми и з детьми во Псков да приуготовляютца».

Сими же словесы лукавыми наказав извышних своих гетмановъ и рохмистов и всего войска своего и тако роспустив их коегождо на свое панство, сие же прирече им, яко: «По времени шествие пути листы возвещателныя к вам имаю прислати». Сии же начальныя волки ко кровопролитию, извычнии его гетманы с подручными имъ мертвотрупабиядателными псы,[846] немилостивныя их воя, обещеваютца к своему королю, яко неутолимому аспиду, по его повелению совершити; и розъехашася кождо восвояси.

Государю же нашему, царю и великому князю Ивану Васильивичю всеа Русии, сие слышавши совершенное ему устремление на его государеву отчину, на славный град Псков, уготовляющуся. Времени же сего свирепству приспевающу, нашимъ християнским законом святому Великому Посту приходящу, благоверный царь государь в преславный град Псков посылает по боярина своего и воиводу, по князя Ивана Петровича Шуйского. Сему же к нему, ко государю, к Москве приехавшу, розпрашивает же сего царь государь о градеукреплении великого града Пскова, како от них укрепишася великия крепости граду, и колицему наряду и в коих местех угодно стояти, и для которыя обороны коему от которого места быти, и всяческими людцкими укрепленьми колице осаде крепце быти.

Боярин же и воивода князь Иван Петрович Шуйской, вся о том царю государю порознь и по чину и богонадежныя сотворенныя от них всякия крепости розказав, к сему же и присовокупляет богонадежныя слова, рече: «Надеемся, государь, свершенно надежею крепце на Бога, и на необоримую крепкую стену и покров, християнскую нашу заступницу, истинную Богородицу, и на вся святыя, и на твое государево царьское высокое имя, яко Псков град от литовского короля всякими укрепленьми может отстоятися». Еже и бысть Христовою благодатию.

Слышав же сия благоверный царь государь от боярина своего и воиводы, от князя Ивана Петровича Шуйского, многоукрепления от них во граде Пскове всякие крепости, боярское же и воиводцкое и всех подручных им вои и крепкое и неослабное во осаде сидения, и всех жителей богохранимаго града Пскова непреклонную их веру, и всяким строением тщащеся за Бога, и за своего государя, и за его государевы дети, и за православную Христову веру, и за своя домы и жены и детей умрети всем произволяющим за град Псков от литовского короля, неже литовским королем при ихъ животе взяту быти граду Пскову. По сем же, разсмотрительне боярина своего богонадежное о отстоянии от литовского короля града Пскова царь государь слова слышит, слезами же свое лице царьское омакаше: «Богу, рече, и Богородицы и святым великим чюдотворцем град сей Псков в руце предаю, ноипаче сроднику своему, благоверному князю Гаврилу-Всеволоду, еже сам изволи в том богоспасаемом граде Пскове в соборной церкви Живоначальныя Троицы честным его мощем положеным быти. Своею же милостию избавити имат сего от находящих враг на нь, и сего ему в руце предаю. Потом же и вам, бояром своим и воиводам, всем воем и псковичем, аще по своему обещанию сотворите, еже к Богу и ко мне обещастеся, яко истинным рабом на руки того града Пскова предаю, яко да Господь Богъ наставляя всякими домыслы, елико коего Богъ вразумит, да утвержаютца во граде Пскове».

Благоверный царь государь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии боярина своего и воеводу князя Ивана Петровича Шуйского паки отпущает в богоспасаемый град Псковъ, сего же паки наказует всякими царскими наказаньми и ученми, сему же едино вручает от своих царьских устъ и писменный наказ и высокую его царьскую десницею утвержен. К сему же приглашает царь государь, яко: «На тебе ми на едином подобает всее тоя службы пытати, неже на иных товарыщех твоих и воиводах». Он же сия внят, яко: «На тобе ми, рече, и мимо всех искати, еже во Пскове всего — осады и службы», внятне же сия слова в сердцы восприят. Рабски же противу своего государя никако же вещати смеяше, ниже за многое наложеное от него, государя, толико бремя ни единаго слова отрицатися нача, но токмо царю государю отвеща: «Еже Богъ благоволи и тобе, государю, изволися, всячески по повелению твоему тобе, государя, раб есми яз. И елико Господь и Богородица наставит, вседушне сию врученную службу всесердечне истинно рад служити за град Псковъ». Ноипаче сих, премногими словесы и великими обеты въ царствующем граде Москве, в соборной церкви Пречистыя Богородицы,[847] пред чюдотворным святым образом государю обещеваетца на том же вся творити по государеву наказу, и еже держати и сидети в осаде крепко со всеми пребывающими во граде Пскове християнскими народы, и битися во Пъскове за град Псков безо всякого порока с литвою даже до смерти, еже и бысть благодатию Христовою. И паки отпущает его во Псков.

Государевъ же боярин и воевода князь Иван Петрович Шуйской, приехав во Псков, паки з боярином и воеводами, со княземъ Васильем Федоровичем Шуйским-Скопиным с товарыщи, о укреплении града Пскова всякое тщание показоваше, и непрестанно около града Пскова объезжая, и веляше утвержати всякими крепостьми стены града. И паки, второе, приводят всех головъ боярских, и детей боярских, и голов стрелецких, и сотников, и стрельцов, и всех псковичь к вере, рекше, х крестному целованью, якоже преже, абы за Бога и за своего государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии, и за его государевы дети, и за святыя церкви, и за православную християнскую веру, и за град Псковъ битися с литвою до смерти безо всякия хитрости. Во околные же псковския пригороды[848] такоже непрестанно з гонцы з грамоты розсылаша о укреплении градов, всякому утвержению веляше. По окольным же селам и волостем такоже посылаше, дабы кождо во свои приближныя городы ехали з женами и з детми и со всеми животы в осаду. И сицевым образом въ богоспасаемом граде Пскове и по околным пригородом всякое утвержение по Бозе творяшеся.

Искушению же Божию грех ради наших на християнский род всячески попущающуся, высокогорделивому литовскому королю Степану всяческии сердцем на богоспасаемый град Псковъ надымяшеся. Разспалением же сердце и розгорения ради своея неутолимыя утробы, вред своея лютости горлом и языком наружу изрыгает; время же своего походу на Рускую землю, на богоспасаемый град Псковъ, все объяви, листы возвателныя во всю Литовскую землю посылает.

Во иныя же страны и во многие языки молебносовещателными грамоты началником коеяждо земля и их воином посылает,[849] образом имуще писание сицево: «Король польской, князь великий литовский, руский, пруский, жемодцкий, мозовецкий, князь седмиградцкий и иных Степан. Ближним моим другом и суседом (по имени начальному коегождо) на своем державстве радоватися! Да весте, иже извесно слышасте, елико мимошедшия два лета рускому царю пакости сотворих и колицы его грады, приближныя к моей земли, от власти отнях и своему высокому присовокупих державству; и елико во сразительном бою над его войском одоления покозовах; и елицем руским богатеством обогатихся и воины своя обогатих, в землю мою накотих всяким преизобилованьем Руския земли сокровищей; и колико уничижение и страх Руския земли нанесох; и колику славу высокому своему королевству Польскому и Великому княжеству Литовскому, и всем моим подручным великим паном и гетманом, и всем бесчисленным воином приобретох. Сим же мимоходящих, на прежняя простиратися начинаю. На высоком же степени стою, на высочайшея же и превысокоя простираюся, якоже хитрословцы научат и пишут: „На высоком ли холму стоиши, высочайше же того и преизобительнейшу гору ищу и среде ю владети начинаи. Якоже и лев, аще держит зайца и видит верблуда, оставляет зайца и гонит верблюда”.[850] Сицевым образом всемудре разсудительне усмотрех, в нынешнее третьее лето паче прежних многосилным подъемом подымаюся на Рускую землю. Сам же своим другом и соседом ближним мудродруголюбныя советы совещаю, да аще хощете, вкупе совещавшеся, да подыметеся со мною кождо со всесилным своим войском, и вкупе устремимся на Рускую землю, наипаче на славные Руския земля великий град, именуемый Псковъ.

О сем же граде Пскове именно свещеваюся с вами и поведаю вам, якоже о нем слышахом. Первие, зело превеликого сказываху, паче же четвероограденъ всекаменными стенами, многославен же в земли той и многолюден. Чрез сего великого града Пскова, поведаху, реце текущей скрозе каменныя стены,[851] по реце же той во граде многопотребныя вещи стояху, богатеством же паче меры сего сияти, сказываше. Сего ради великого и славнаго града Пскова всех вас, другов своих, созываю. И сего же града великого восприиму и со окрестными его грады, превеликою же и многославною славою облекуся и вас с собою возвеличю, яко советников моих и другов. Богатеством же многим во граде Пскове безсчисленно обогащевся, и вы, мои друзи, и вся наша великая и храбрая безсчисленое войско обогатятца. Многолюдный же и благородный в великом том граде Пскове плен всякия по чину беззавистно розделим, непокоривыи же во граде и многолюдныя народы мечю предадим. Великия же своя гетманы во граде Пскове устроив, и здравыи высокия победителя в Литовскую землю возвратимся, и кииждо великим богатеством и пленом на свои панства розъедемся. Рускому же великому князю конечное безчестия и срам нанесем, и великую кручину и вредъ в сердце о таковем великом граде жалостно ему принесем. Мы же во всю вселенную прославимся, яко руского великого князя и славный его град Псковъ возприяли есмя».

И тако написав и розослав многогорделивое и безбожное свое послания во многия страны и языки.

Сие же послание приидет от литовского короля Степана во многия земли начала. Онем же сия прочетшу, и паки кождо от себя отписывают, образом имуще писания сицево: «Честнейшему высокостольнийшему королю польскому и великому князю литовскому радоватися! Мудросложныя и друголюбныя и совътовальная твоя к нам послания любезно прием и прочтох и разумъх писания, к тобе же совета своего не отрицаемся, но и паче любезно предпосылаем. Сами же и с своими войсками с тобою итти на Псков град готови есмя и идеве. А яже писал еси о граде том о Пскове, яве толико же и во всех наших странах и о багатестве его слава ношашеся. А яже о четверокаменных оградных стенах града того крепости писаше, и мы то ведаиве. Аще и десять или дважды толико каменных стен во граде Пскове будет, но и толицеми крепостми противу твоего великого и высокого имени никая же твердость отстоятися не может, и всякими хитростми и мудрым умышлением сего можетъ взяти». И тако все совершают и посылают х королю своя хвалебная послания.

Вкупе же и сами многочисленныя земли в Литву х королю Степану собираютца: на славный град Псков безчисленою ратью вооружаютца, многия же орды и многия земли с литовским королем Степаном подимаютца на славный град Псков. Славы ради града собираютца языцы мнозии, имже имена суть сия: литовския люди, полския люди, угорския люди, мозовшаня, немцы цысарския, датцкия, свитцкия, сшлоцкия, бруцвицкия, любския. И всяких наемных людей 60 000, а своих у него людей собрано 40 000;[852] и всего у него войска 100 000, опричь торговых людей.

Собравшим же ся сима многима земляма в Литву х королю Степану, тогда видевъ всегорделивый той король много собравшуяся у себя великую силу, тогда болма разгордеся во своем высоком безбожном помысле, глаголя, яко: «Не токмо Псков град толикою силою возму и сь его пригороды, но и Великий Новъград и со всеми пределы ноугородцкими». Такоже и приближныя его изналепшими гетманы сицевоя же глаголаху: «Милостивый государь, королю Степане, толико видев твое безчисленое войско, вся пребывающея люди во граде Пскове, государю, вси убоятца, и устрашатца, и не имут против толикия силы и сами стояти. Кая ли гора от каковы воды многи отстоятися может, или, государю, кая, градастеновная крепость против твоих великих стенобитных сосуд крепятца? Или, государю, еще к тому тобе воспоменем наизряднее сию речь. Милостивый государю, королю Степане, кий домыслъ таковъ будет в руских во Пскове воивод или всяких хитрецовъ, иже домыслитца против твоего великого разума и твоих великих гетмановъ мудроумышленного ума? Или, государь, кий град или коя осада, преже и ныне, от наших крепких и храбрых и непобедимых витезь и мудрых градоемцов отстоятца? Ныне же, государь, изрядне поспешествуй на путь на град Псковъ и здрав буди, в славном граде Пскове владычествуй. Такоже и до нас буди милостивъ, яко сердечне с тобою бехом, ко взятью толика града трудивеся».

Сия же многопохвальныя речи слышав король от своих первосоветников, тольми же паче гордынею и превознесеся на град Псков, якоже древний горделивый Сенахирим,[853] царь асирский. Егда многия грады окрестныя Ерусалимскии за себя взя, тогда высотою помысли и на Ерусалим устремися, такоже на свою силу многую надеяся, якоже рече: «Не токмо града Иерусалима от меня царю Езекею с народы отстояти, но и Богу невозможно пособити против моея безчисленыя силы». Сего же горделивое превозношения и многобогохульныя глаголы услыша Богъ сицевым образом: егда приити ему под Ерусалим град и град осадившу, наутрии же воставшу Асихириму, царю асирийску, и обрете убитых своих вои 185 000; и сие увидев, в мале дружине в Ниневгию убежа и тамо от своих детей убиен бысть. Такоже и сему горделивому королю Степану случися подо Псковом неизреченным промыслом Божиим, яко и Насихириму царю. О нем же пространно впреди скажем, ныне настоящее да глаголетца.

Король же литовский Степан на прегорделивом своем месте рядныя же своя паны с собою посади и начаша полки розряжати, коим его великим паном и гетманом в коем полку воиводами быти.[854] Первие же поставляет передовой полкъ. В передовом полку поставляет пана Миколая Родивила, виленского воиводу, гетмана великого литовского, да пана Остафья Воловича, пана виленского, да пана Яна Дорогостайского, воеводу полотцкого.

Правая рука. В правой руке поставляет пана Яна Тишку жамоцкого, да пана Мерихоря Шеметя, кухвиста литовского.

Левая рука. В левой же руке поставляет пана Яна Глебова, пана менской, подскарбей земской литовской, да пана Миколая Сапегу, воеводу менского, да пана Хриштофа, воеводу ноугородцкого.

Сторожевой полкъ. В сторожевом полку поставляет пана троцкого Миколая Родивила, да пана Филона Хмиту, старосту оршинского.

Болшой полкъ. В болшом полку поставляет пана канцлера, гетмана великого польского,[855] а с ним многия рохмисты; и то словет большой полкъ польской. А самъ король пошол за канцлеровым полком, а у короля приближныя люди с ним пошли: пан Тишка, воивода польской, пан Бекешъ, гетман угорский, пан Миколай Хриштопов, моршалокъ великий литовский, пан Онбрихтъ Радив, староста ковенский. А у наряду велел быти воиводе угровецкому, пану Юрью Зиновъиву, старосте чечерскому.

Сих же своих великих панов розрядивъ и наказав, литовский король Степан горделивому своему настоящему пути ся касает на славный великий град Псковъ.

В преименитом же и богоспасаемом граде Пскове государевы бояре и воеводы, слышав, яко уже литовский король идет на Псковъ град, всячески неослабно, по-прежнему богомудрене во граде Пскове осаду укрепляя. В волости же и в села и в засады непрестанно посылая, всякия запасы веляше в город возити; дворы же и достальныя кормовыя запасы жещи повелевая, да некако врагом домы будут; в живущих в селех, тех всех во Псковъ в осаду со многим запрещением бежати веляше.

Такоже и православный царь государь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии то слышавъ, яко сверженное литовский безбожный король на его государеву отчину, на Псковъ град, со многогорделивою и великою силою устремися; сие же слышав, царь государь паки во Псковъ къ бояром своим и воиводам и всем воинским людем и псковичем умильне и богомудрене свои царьские грамоты пишет, неослабно и мужествене во осаде быти и до последнея смерти невозвратно с литвою за Псков град битися веляше.

Такоже и преосвященный архиепископъ Александра Великого Новаграда и Пскова во свое святительство, в преименитый градъ Псковъ, ко государевым бояром и воиводам и всем воям и псковичем благословения предпосылает. Вкупе же и той всячески и благоумилне, яко богомудрый врач и чадолюбимый отецъ, мужествовати на подвиг велит, и благословляет, и укрепляет, и святительску свою молитву и честным своим прозвитерством и еже о Христе дьяконством, яко победительную руку помощи, предъявляет. Такоже и ко освященному всему священноиноческому и священническому и дьяконскому чину и всему причету церковному пишет. Тогда бяше в преименитом и богоспасаемом граде Пскове от священных начальникъ Успение Пречистыя Богородицы Печерского манастыря игумен Тихон; в соборной церкви богохранимаго града Пскова Пребожественей и Нерозделимой Троицы настоятель протопоп Лука, протодиякон Олексей. Сим же предпомянутым началником священнического чину, и всему священническому и дьяконскому чину, и всему причету церковному пресвященный архиепископъ пишет, дабы безпрестанно в соборе неослабно молебны пели, такоже и по домом день и нощь Бога молили за православнаго царя государя и великого князя Ивана Васильивича всеа Русии, и за его государевы дети, и за все православное християнство, дабы Господь Бог отвратил праведный свой належащий гнев грех ради наших на все православное християнство, и призрелъ бы Господь Богъ неизреченным своим милосердием на честное то место, на градъ Псковъ, и не предал бы Господь Богъ его в руце враг, насилующих во Христа верующему народу. Такоже и на постъ, и на коленное поклонения, и безпрестанное к Богу моление, и чистоту, и целомудрия, и братолюбие, и на вся благия детели научают; и детей своих духовных научати повелевает и тако мир и благословение дает. Настоящее да глаголетца.

Времени же того свирепству приспевающу, литовскому королю Степану со многою своею силою на рубежи Руския земля пришедшу. Слухи же всячески во Псков про то приходящи, яко уже литовский король на псковскую землю, на Вороноч город пришол,[856] за 100 поприщ[857] ото Пскова града. Приближение же свое до Пскова увидевши, яко несытый ад, пропастныя своя челюсти роскидаша и оттоле града Пскова поглотити хотяше. Спешнее же и радостнее ко Пскову, яко из великих пещер лютому великому змию, летяше; страшилищами же своими, яко искры огнеными дым темен, на Псковъ летяше; не долетевъ, во утробе у себя того града Пскова слышати сказываше. Аспиды же свои и приближныя змии и скоропеи великий той литовский король блеваньем насытити хваляшеся. И тако все, яко змии на крылех, на Псков град леташе и сего горделивством своим, яко крылами, повалити хотяше, змеиными языки своими вся живущия во граде Пскове, яко жалами, уморити мняшеся. Вся же в нем благая во своих адовных утробах в свою Литовскую землю отнести хваляшеся, достальныя же живыя люди, яко сокровище, на хоботех по собе в домы своя принести глаголаху. И тако победитель змий мняшеся надо Псковом быти.

В богоспасаемом же граде Пскове государевы бояре и воиводы, и все вои и псковичи, и весь яже о Христе освященный собор, церковнаго кормила правителе, сие слышавше: первия, яко уже приближаютца ко граду Пскову; второе, яко лев ревый, живыи поглотити хочет. Богомудрене же совещавшеся, государевы бояре и воиводы с печерским игуменом Тихоном, и с протопопом Лукою, и со всем освященным собором обходя около всего града Пскова с честными кресты и святыми чюдотворными иконами и святыми чюдотворными мощми благовернаго великого князя Гаврила-Всеволода, псковскаго чюдотворца, и со инеми многими святими, молебноя же к Богу умильне и чиновне совершающе. По них же шествующе псковстии народи, мужие и жены и с малыми младенцы, с плачем и рыданием о избавлении града Пскова молящеся. И вкупе вси братолюбне, свещеннический чин и воинские и весь мужеский пол и женский от мала и до велика, смиренномудрием и братолюбием непрестанно в сердцих своих Богу моляше и смиренномудростию умудряшеся. Не высока мысляше, ниже горделиве в сердцех своих возношашеся, ниже на что надеятися хваляшеся, но токмо всем вкупе и сердце и уста глаголаху: «Надежда наша и упование, Живоначальная и Нерозделимая Троица; и стена наше и заступление и покров, Пренепорочная Богородица; способники нам и молитвеники о нас к Богу, вси избраннии Божии святии; первейшего у себе имеем воиводу, великого чиновника архангела Михаила и со всеми святыми безплотными силами». Сими же словесы и богоумными советы въ богоспасаемом граде Пскове осада составляшася. Благодать же Божия и упования на всесильную помощь всем сердца на подвиг подвизашеся, лед таяния отчаянием надежи ни единому во Пскове коснутися, огнь же благодати Христовы всем сердца на подвигъ возвари, вера на честное то дело, еже за Христову веру умрети, все телеса адаманта твержае укрепи. И тако благодатию Христовою коемуждо во своем чину всячески на подвиг неослабно и безо всякого розмышления готовящуся.

Паки же слышав во Пскове, якоже литовский король Степан под Остров пригород пришол[858] за пятьдесять поприщъ от Пскова и по Острову по городу из норяду уже бьет. Сие же слышав, государевы бояре и воиводы ничто же усумнешася или коему страху коснутися сердецъ их, но токмо на Бога надеющеся. Государевы же бояре и воеводы своя дела безпрестанно творяше, наряду места творяше и наряд розстовляше, где в коем месте угодно стояти. Такоже государевы бояре и воиводы промеж собя всю Окольную стену во Пскове на места розделиша, в коем месте коему воиводе быти. Такоже кождо у собя детей боярских, и голов стрелецких, и стрельцов, потом уже и всех посадцких псковских, наровцких стрельцов и всех пскович, по чину розчитав, поставиша. Всю же стену вооружиша людьми и народы, пушки же, и пищали, и ручницы,[859] и всякими укрепленми, против государева недруга уготовившеся. Сим же всемъ по писанным речем тако бывающим.

От полуденныя страны богохранимаго града Пскова дым темен: литовская сила на черность псковския белыя каменные стены предпослася, еяже ни вся литовская земля очертети не может. Сему же дыму, литовскому воинству, пришедшу за пять поприщъ до Пскова града.[860]

Государевы же дети боярския на том месте, на Черехи реки, на заставе бяше для тое вести приходу литовских людей. Увидевше же приход ихъ на Череху реку и во Псковъ прибежавшу, возвестиша государевым бояром и воиводам, что уже литовъския люди первыя на Череху пришли. Государевы же бояре и воиводы повелеша в осадной колокол звонити, за Великою же рекою повелеша досталь посаду зажещи, да некогда врагом жилище будет.

И тако в богоспасаемом граде Пскове первое начало осаде явися: начало лета 7089-го, августа въ 18 день, на память святых мученикъ Фрола и Лавра.

Потом же начаша литовские люди реку перевозитися Череху, такоже и под город являтися полками начаша. Государевы же бояре и воеводы противу выласку сотворяют.[861] Сии же начало своим болезнем предпокозаваше, беготворным образом всяческии начинаше, к городу же ни приступити смеяше.

И сий, яко дивий вепрь из пустыни, прииде сам литовский король со всеми своими многими силами того же месяца августа въ 26 день, на память святых мученикъ Ондреяна и Натальи. Сий же неутолимый лютый зверь, несытною своею гладною утробою пришед, и яко видевъ великого града Пскова, яко великую гору, неудобь восходимую, ниже величеством круглости скорообходну, всячески умом розполашеся, войску же своему около всего града Пскова объехати и осадити веляше.

Им же сице повеления начинающим подалее града объезжати, государевы же бояре и воиводы из наряду по них стреляти веляше. Пушкарем же по них стрелявшим, многия полки возмути и многих людей у них нарядом прибив. Они же, королю приехав, известиша, яко не мошно около града Пскова объехати досегновения ради и великого многого бою из града от наряда. Король же повеле подалей града, лесами объезжати. Они же егда поехаша, з города же токмо черности идущу видев. Государевы же бояре и воиводы из большого наряду и тамо по них стреляти веляше, и такоже от псковского наряду лесы приклони и многие полки присланивъ. Королю же и сие сказав, он же глагола: «Кто ли водители мои, иже на Псковъ ведеху мя, иже глаголаху, яко во Пскове болшого наряду нет, яко князь великий весь наряд изо Пскова вывести повеле вонъ? Что же се вижу и слышу? Яко ни у меня с собою нет, ни в Литве не остася такова хоти едина пищаль, еже столь далече шествия пути кажет».

Единому же полку станом начаша ставитися и многия шатры розставившим. Про сего же глаголаху, яко королевскому быти у Николы чюдотворца на Любятове, на Московской дороге. Государевы же бояре и воиводы не повелеша по них днем стреляти, но весь наряд днем по них приготовити. Егда же многии шатры изставили, нощи же приспевъши, часу яко на третьем, повелеша по них ударити из большого наряду. Наутрии же ни единого шатра увидевши, и многих, сказывали языки, ту панов добрых побили.

Сие же видев, король паки побеже к Черехе реке и тамо став своими станами за великими и высокими горы, на Промешицы. Несытости же своея алчбу всяческии начала накормити искаше, ко граду градоемного умышления места искаше, и со всеми своими приближными первосоветники усоветовав и смотрев места — угол града от Великия реки, от Покровских ворот, и сие место из норяду розбив и тако взяти град Псков. Сему же его совету тверду уложившуся.

И тако повеле лукавый литовский король Степан градоемное дело начинати. Свирепии же его лютии градоемцы радостно сие повеление восприемши о градовзятии и всяко тщания показоваше. Первие дело начинают в начале индикта, сентября въ 1 день начальный девятодесятого лета под седмою тысещею,[862] начаша ко граду копати великие борозды от своих станов по большой по Смоленской дороге к Великим воротам, къ человеку Божию Олексею, таже от Олексея к городу, к Великим и к Свиным и к Покровским воротам. И выкопаша в три дни пять бороздъ великих, больших, да поперечных семъ бороздъ. А в тех бороздах, якоже после ходивше и счет обретоша, дворов больших в земли выкопано, сиречь, яко избушек и с печками, 132 избы да 904 менших. В болшия же те дворы рохмисты и сотники сходилися, в меншие же гойдуки жити себе устроиша. И тако землею окопася, лукавым своим умышлением велми блиско города прикопашеся, яко единому городовому рву токмо меж ими и градныя стены быти. Злоумышленно же и люте лукаво ко граду приближишася, коплюще и рьюще землю, яко кроты; от града же и рвов тех выкопая, великия горы в земли соградиша, дабы не видети ходу их со градныя стены. Высыпныя же тыя земли многия безсчисленныя окна провертеша, из нихже стреляти уготовившеся для градоемства и для вылазок на них из града.

Потом же, того же месяца сентября въ 4 день, в ночи, прикотив, поставиша туры.[863] Первыя — у Олексея человека Божия, от града же Пскова яко полпоприща, туто повеле сьезжемуся двору быти; таже другой двор поставили в турах, против того же, к Великой реке; да двои туры бойчие: одны против Свиных ворот, вторыя туры против Покровской наугольной башни; третие туры бойчие — против того же угла, за Великою рекою. Все те туры пятеры тое же ночи и землею насыпали. В пятый день сентября в бойчие те трои туры и наряд приволокли и поставили. И тако всякими градоемными образы лютии литовские градоемцы утвердишася, на богоспасаемый град Псковъ вооружишася.

Государевы же бояре и воиводы сия вся литовское умышление над градом Псковом увидевъше, такоже Бога на помощь призвавше и Богородицу и Заступницу имуще и вся святыя ко Богу молебники, такоже противу их в том месте по Бозе утвержение творяще. Первие, печерский игумен Тихон со всем освещенным собором, с честными кресты, и с чюдотворными образы, и со святыми мощьми благовернаго великого князя Гаврила-Всеволода на то место приходят, в Угол, во храм Пречистыя Богородицы[864] честнаго и славнаго ея Покрова, против того места, идеже те лютии литовские градоемцы многое градоемъное умышление творяше. Молебное же к Богу и къ Богородицы туто пеша и тако место крестом оградиша и святою водою окропиша. Такоже государевы бояре и воиводы крестом благословиша, и святою водою окропиша, и на подвиг вооружиша, такоже и всех вои и псковичь вооружиша силою воображенья креста Христова, и все на подвиг готовившеся.

Государевы же бояре и воиводы повелеша противу того места всякими укрепленьми стены града утвержати, против каменныя стены, подалея, древяную делати начаша и всякия крепости уготовляя для пробития от норяду каменныя стены от литовскихъ людей. И наряд уставиша, и дети боярския и стрелцы сь их головами противъ того места уготовавшеся, и псковския посадцкия стрельцы писаныя на том же месте поставиша, идеже начаяшеся от литовских людей в Покровских ворот приступу быти. И тако всякими образы в том месте приготовишеся. Такоже и около всего Пскова града, на Болшой Окольной стены и в Середнем городе,[865] который же воивода в своем прясле по стене утвержая и назирая и людьми и сторожами, неослабно день и нощь укрепляя.

В томъ же Покровском угле и Свиных ворот, у того прясла, бяше государевъ воивода князь Ондрей Иванович Хворостининъ, изряднее же прилежа к тому месту государевъ боярин и воивода князь Иван Петрович Шуйской. Такоже и все государевы бояре и воиводы, на то место на совет сьезжаяся, советоваху, с ними же государевы дьяки Богом хранимаго того града Пскова Сулменъ Булгаков да Офонасей Молыгин, с ними же и пушечнаго приказу дьякъ Терентей Лихачов на совет к воиводам сьезжаяся. И богомудрене о градаукреплении смышляху, коего коим образом в совете Богъ вразумит. Понеже не множеством владелец исправляютца начинании, но добрым советом, паче же Богу помогающу, и благому их совету крепце на добрыя подвиги утвержающеся, градному укреплению всяческии Богомъ крепящеся.

Литовского же короля гетман, которой же приставлен у наряду, пан Юрьи Зиновьивъ Угровецкий и староста чечерский, приехав х королю, возвести ему, яко: «Уже, государю кралю Степане, вся градаемныя вещи готовы суть: и наряд изготовлен и по надобным местам бити по граду уставлен». Король же, сие слышавъ, радостен бысть и повеле пану Юрью Угровецкому по городу из норяду бити и великие проломы не в одном месте сотворити для взятья Пскова града. Он же повеление от короля прием.

Того же месяца сентября въ 7 день, в четвергъ, на первомъ часу дни начаша бити из норяду по городу — ис троих туров, из 20 пищалей; и биша по граду безпрестанно весь день до ночи. Такоже и наутрии 5 часов безпрестани по граду из норяду биша и выбиша у града городовыя стены 24 сажени до земли, да Покровскую башню всю до земли, да наугольной башни охаб[866] весь до земли, да Свиной башни половину до земли же збиша, да местами стены городовые збиша 69 сажень. Сие же збиша и городовую стену во многих местех испроломаша. И сие же королю своему известиша: он же велми о сем радостен бысть и повеле своим гетманом и рохмистом и з своими гайдуки и всем воинским людем у себя в наряде быти.

Сим же всем х королю сшедшимся, такоже литовской король Степан сед на своем горделивом королевском месте, гетманы же своя и великия паны и вся своя первыя сотники, и все рохмисты, и все воинския люди, и градоемцы, и гайдуки на обед к собе паки всех созва. По обеде же город Псковъ взяти уготовитися повеле. Они же радостно и похвально сшедшеся х королю, совершенно и похвально сказывашеся, яко: «Тепере, государю кралю, милостивою ласкою обедаиве и пируиве в обозе у тебя, сего же дни, государю, в замце во Пскове вечеровати у тебя требуиве и здравуем тобя с великим и прекрасным градом Псковом».

Король же, сие слышав, всех гетманов и рохмистов и всех воинских людей на обеде у собя велием учрежением учреди, и друголюбне и молебне о градаемстве конечное и безатступное сладко словесаваше, и великими обеты всем воинским людем милость свою и ласку показати обещавшеся, и все богатство псковское и весь плен и корысть беззавистно по чину с ними розделити сказываше. Они же противу его отвещеваше, яко: «Государю, совершенне сего дни замокъ Псков за щитом возмеве, или, государю, они сами имени твоему покорятца, не возмогут против твоея безчисленныя силы и мудрых градоемец отстоятися». Такоже и своим паньямъ из замка Пскова радостно и с корыстью собя стретати повеляше. И тако литовский король Степан гетманов своих и рохмистов и всех градоемец отпущает Псковъ взяти.

Того же месяца сентября въ 8 день, в празникъ Рожества Пречистыя Богородицы, в пятом часу дни (тогда той седмичный день пяток бяше) литовския же воиводы и рохмисты и все градоемцы и гайдуки спешне, и радостне, и надежне взяти град Псковъ идяше.

Государевы же бояре и воиводы и все воинские люди и псковичи, уведевше ис королевских станов великия многия полки и з знаменами к городу идяше и все в борозды утеснене наполняшеся литовских гайдуковъ, уразумевше же, яко градоемством на проломныя места идяше. В осадный же колокол зазвонити веляше в Среднем городе на стене градовней у Великого Василья на Горке, весть дающе литовского к городу приступу всему псковскому множеству народному. Сами же государевы бояре и воеводы со всеми воинскими людьми, стрелцами, коим приказано в том месте быти, все наготове стояху, из норяду же изо многого по полком стреляти веляше. Из норяду же по полком безпрестанно стреляюще, многие же полки побивающе; безчисленыя же многие литовския люди из норяду побивающе и сими поля пристилающе. Они же напорне, и дерзостне, и надежне к городу идяше, страшилищеми же своими, яко волнами морскими, устрашающе.

Живоначалней же Троицы в соборной церкви освещенный собор с плачем, и со слезами, и воплем многимъ молебная совершающим, о избавлении града Пскова Бога моляще. Псковстии же народи з женами и з детьми простившеся, на проломное место все збежавшеся, и крепко на враги на бой уготовившеся, и всем сердцем Богу обещавшеся за Христову веру и безвыдочно друг з другом умрети за Псков град, и за своя домы, и за жены, и дети.

Сим же тако бывающим, того же дни въ 6 часъ яко многая вода возшуме и многий гром возгреме, и все безсчисленное войско, возвижжавше, на проломныя места на градовную стену скоро и спешне устремившеся, щитами же, и оружием своим, и ручницами, и безсчисленно копьеми, яко кровлею, закрывающеся.

Государевы же бояре и воеводы и со всем многим воинством такоже Бога на помощь призывающе, крикнувше християнским языком, руский ясак возвавше, такоже на стены града с ними крепко сразишеся. Литовская же безсчисленная сила на градовую стену, яко вода многая, льющеся; христьянское же множество вой, яко зведы небесныя, противу крепящеся, восхода на стену не дающе. И бе яко гром велик, и шум многъ, и крикъ несказаненъ от множества обоиво войска, и от пушечнаго звуку, и от ручного обоих войскъ стреляния и воинского крика. Псковскому же воинству восходу на городовую стену литовскому воинству не дающе, онемъ же безаконному литовскому войску крепко и дерзостно на стену лезущим. Пролому же и восходу во град от литовъского наряду великую пробиту и удобвосходну, яко и на конех на градовую стену возможно ездити. Защищение же и затулы никоея же в тех в проломных местех от литовского наряду, у Покровских и у Свиных ворот, за чем стояти, ничто же не оставлено бяше. Против же проломных местъ защищения ради с литовскими о градоемстве бою во граде стена деревеная со многочисленными бои и в то время вся несогражена бяше безсчисленного ради и безпрестанного бою из норяду литовских людей, но токмо основанию основающюся. Того ради литовские люди многие на стены воскочиша града Пскова, и многие рохмисты и з гайдуки и з своими знамены в Покровскую и в Свиную башню влезше, из-за щитов же своих, из акон в город по крестьянскому войску стреляюще безпрестанно. Все же надежныя, первовоскочивше первово на стену, лютии литовские градоемцы железы и бронями крепце окованы и вооружени бяше. Государевы же бояре и воиводы со всем христьянским воинством противу их непрестанно и безоотступно крепко стояше, изрядне же и мужественне бьющеся, входу врагом во град неослабными образы не дающе.

Литовский же всехвальный король Степан, видевъ своих рохмистовъ и надежных градоемцовъ и гайдуковъ, яко влезше на стены града и в башнехъ и з знаменами уже стоящих, и во град по народу безчисленно стреляюще, ко взятию града путь очищающи, нескозанныя радости исполнися и надежею ко взятью града збытья смотряюще. Сам же король ко граду приближися, во храм великого мученика Христова Никиты, от града яко поприще едино. Такоже и приближнии его первосоветники и его любимыя избранныя дворяне, радостне приступльше х королю, надежно и похвально глаголаху: «Свершен еси, государь нашъ, милостивый король Степане, владелец и победительный восприимникъ славному граду Пскову прославися. Молим же твою преумноженную ласку, да отпустиши и послеши нас напред в замок Псков, и да не похвалятца пред тобою рохмисты, яко мы едины з гайдуки Псковъ град восприяли есмя».

Король же сие слышав от своих дворян и первосоветник, яко и те радостно и своими промыслы сами его желание исполнити хотят, тогда король вельми радости наполнися. Веселым же лицем и радостным сердцем к ним, яко к своим братомъ, отвещеваша: «Вы, мои друзи, сицавая друголюбивая советы возвещаете, то и яз с вами иду и другов своих, вас, не отстану». Они же ему отвещаше: «Ты, государь король Степане, своим великим и славным королевским входом в таковый великий град Псков да внидеши, якоже великий царь Александръ Макидонский и всее вселенныя владелец в Рим великий и славное свое вшествие показа. Мы же, государю, твоя рабы, якоже Александра царя из Рима, из ствоего великого града Пскова славна же стретем, и победныя многохвальныя песни принесем, и преумноженное псковское богатество твоему приходу все уготоваем. Такоже государевы бояре и воиводы, еже во граде Пскове великого князя руского, пленника приведем. Наипаче, государю, яко многочисленное сокровище и руского царя вещь, два его боярина и воиводы: ового яко первоначального во граде Пскове великого гетмана, князя Василья Федоровича; ового же яко славнаго, и крепкого, и непоколебимаго, великаго и храбраго гетмана, князя Ивана Петровича; обоих же в Руси и у нас славных Шуйских связаных пред тобою поставим. Ты же, государю, за их непокорство к тобе, еже хощеши над ними, такоже и надо всеми начальники да твориши». Король же, сие слышав, с радостию отпущает их на стены града Пскова, сие же им прирек, яко: «Вемы, друзи, по вашему доброму вещанию доселе збывашеся и ныне збудетца. Еже хощете сотворити, да сотворите, ничтоже бо никогда противу вас и разумнаго умышления вашего укрепитца».

Такоже отобравшеся их, избранных градоемец и приближных королевыхъ дворян, 2000; в розбитую от них сторону во Свиную башню надкашеся и начаша стреляти из оконъ по крестьянскому народу, противу их ополчения; яко от велика дождевна облака ручничными пулками, яко безсчисленными краплями, народ поливающе и яко змииными жалами крестьян уморяюще. Такоже и в Покровскую башню и по всему проломному месту крепко литовъские люди насиляюще, отбивают от того места руское христьянское воинство, ко взятию града путь очищают.

Государевы же бояре и воиводы и все воинские люди и псковичи такоже противу их крепко и мужественно противу их стояху: овии под стеною с копьи стояху, стрельцы же ис пищалей по них стреляху, дети же боярские из луков стреляху, овии на них камение метаху, овии же всяческии о избавлении града Пскова образы показующе. Такоже из норяду по них непрестанно стреляюще и никоими образы снити во град не дающе. Литовскому воинству крепце и напорне з стены, и з башен, и из оконъ по рускому воинству стреляюще безпрестанно, и переменяяся литва бьющеся всячески, и «Град Псковъ возьмем!» — глаголаху. Король же литовский к ним такоже часто о взятии града посылая, такоже и гетманы и рохмисты литовские и все многое собранное воинство литовское запрещением понужающе.

В богоспасаемом же граде Пскове такоже государевы бояре и воиводы своему воинству с любовию и со слезами на бой понужающе, христьянскому воинству сердечне и безотступне с ними бьющеся. И бевидети христьянские главы, яко пшеничныя класы, от земля востерзающеся и тако за Христову веру скончавашеся. Овем же многочисленным раненым от литовского оружия изнемогши и от многого труда истаевшим, — дню же тогда зело от солнечных лучь жаростну бяше; но токмо Божиим покровом и на него вооруженьем надежным крепящеся.

По граду же богоспасаемому Пскову и в соборной церкви Живоначалныя Троицы безпрестанно къ Богу со слезами и со воздыханиемъ многим о спасении Бога молящии. И якоже прииде весть во храм Живоначальныя Троицы всему освещенному собору, яко уже литовская сила на стенах и въ башнех, и со знаменами ходят, и во граде стреляют, сход своего пути очищают, тогда же печерский игумен Тихон и протопоп Лука и весь, яже о Христе, всего того богоспасаемаго града Пскова свещеннический и еже о Христе дьяконстий освещенный собор, якоже сие слышав, всии же воскричавше гласы немолчными и руце простирающе к пречистому образу, на колену припадающе, слезами же мрамор помоста церковнаго, яко струями многими реки, возмочиша, къ Богородицы о спасении града Пскова и живущих в нем умилне молящеся. Такоже и жены благородныя и к молебному стоянию в соборную церковь сошедшеся, кричаще, и гласы ревуще, и в перси своя бьюще, Богу и Пречистой Богородицы молящуся, о забрала же и о помостъ убивающеся, молебне вопиюще. Такоже и во всем великом в богоспасаемом граде Пскове по домом оставившеся жены со всеми своими чады и малыми младенцы пред святыми образы умильне плачюще и гласы вопиюще, в перси своя бьюще, Богородицу со всеми святыми на помощь и на молитву призывающе, о своих гресех и о избавлении града Пскова Бога моляще. По улицам же всеж богоспасаемаго того града Пскова бе крик великъ, и стенания много, и вопль несказанен.

Литовскому же воинству крепко и надежно насилующу: «Приидете, рече, друзи, и потребим всех во Пскове живущея за непокорение их; и не помянетца имя крестьянское во Пскове, к тому яко прикрых сень смертная, и иже измет их из руку нашу!»

Кто возглаголет силы Господня, или кто слышаны сотворит хвалы его? «Блажени бо, — рече, — вси боящеися Бога, ходяще в путех его труды плод своих снедят».[867] «Услышите сия, вси языцы, внушите, вси живущии по вселенней, земнии же сынове человечестии, вкупе богат и убог».[868] Приидете же, вся святыя Руские земли християнского православия, яже и вы с нами споболезновасте и молитвами своими къ Богу нам помогосте, и в Богом прославленый той град Псков, воистинну же реку, яко в богоспасаемый град Псковъ. Вкупе прославим и возвеличим Троицу Святую, торжествене речем: «Богъ нам прибежище и сила, помощникъ в скорбех, обретших ны зело, сего ради не убоимся»,[869] воистинну бо реку, яко не убоимся, по пророческому гласу, яко: «Велий Господь и хвален зело во граде Бога нашего, в горе святей его, Богъ в тяжестехъ его знаем есть, егда заступаетъ и».[870] И во смирении нашем помяну ны Господь, яко царие земстии собрашеся вкупе на богоспасаемый град Псков, вкупе глаголюще: «Богъ оставил есть его, поженете и возмемъ его, яко несть избавляяи».[871]

О окояннаго твоего и всегорделиваго языка литовский начальниче, Оботуре Степане,[872] и со всемъ твоим безумъным воинством! Како речете, акаяннии, яко «несть избавляяи»? «Господь сил с нами, заступник нашъ, Богъ Ияковль».[873] Богъ, в Троицы славимый, единъ Богъ, в три имена розделяем, во едином свойстве познаваем, Отецъ и Сынъ и Святый Духъ! На него же надеемся и уповаем, а не якоже ты, Оботура, в беззаконной своей ереси не знаеши его, но превознесе на град Псковъ до небеси, надееся по своему безумию, множеством силы своея хвалящеся. Пожди, окоянне, что узриши над своею силою и уразумееши, яко «несть избавляя нас», якоже написах многоя твоя гордое хваление на град Псковъ. Противу же сего и уничижение приимеши: от высокого своего возношения до ада снидеши и со всем своим воинством, «яко во смирении нашем помяну ны Господь и избавил ны есть от враг наших».[874] И услыша Господь моление раб своих, манием неизреченнаго своего милосердия начало збытья Владычня, егда призре на свое достояние и яви над своими рабы великую свою милость.

С Похвальского роскату[875] из великия пищали из Барса удариша по Свиноской башни и не погрешиша, тогда множество воинских людей литовских в башне прибиша. Еще же к тому государевы бояре и воиводы повелеша под Свиную ту башню поднести много зелья и зажещи е. Тогда все те высокогорделивыи королевские приближныя дворяне, якоже у короля выпрашалися напред во Псков град внити, и короля стрести, и государевых бояр и воивод связаных перед короля привести, по них речем в первой похвале, от связаных руских бояр и воивод Божиим промыслом первыя литовские люди со псковьскою каменною стеною Свиныя башни вкупе смесившеся и своими телесы яко другую башню подо Псковом соградиша. И первые королевские дворяня от руских государевых бояр и воивод, про них же глаголаху, яко связаных х королю привести и, под Свиную башнею до последнего востания связашася и телесами своими псковский великий ровъ наполниша.

О них же первие извещение королю сказаша, яко воспросити ему: «Уже ли мои дворяне в замце?» Ему же сказаша, яко: «Под замком». Королю же воспросившу, яко: «Уже ли мои дворяне за стеною в городе ходят и рускую силу прибивают?» Ему же отвещавшу, яко: «Государю, все те твои дворяне в Свиныя башни убиты и созжены в рову лежат». Тогда королю вмале ему на свой мечь не напасти, яко мнети ми, мало сердцу его не треснути, таков бо бывает обычей усердым, паче же неверным.

Такоже король паки усердися, присылает к Покровской башни и по всему пролому рохмистом и всем градоемцем, крепко безотступно град Псковъ взяти веляше. Государевы же бояре и воиводы, видевъше напорное и безотступное стреляние, крепкое градоемство, многие же своя вои прибиты и ранены изнемогша, но токмо надежа в Божию неослабно, посылают в соборную церковь Живоначалныя Троицы по большое и надежное избавление, по святыя и чюдотворныя иконы и чюдотворныя мощи благовернаго великого князя Гаврила-Всеволода, чюдотворца и избавителя псковского от враг, и повелевают принести близ проломного места от литвы. Якоже чюдотворную святую икону Пречистую Богородицу из Володимера въ царьствующей град Москву нахожения ради Темиря-Аксака царя,[876] зде же в богоспасаемом граде Пскове нахожения ради полского короля. Тамо, яко именитого Колтыри,[877] зде же проименитого Оботуры; тамо же по Владимерскую икону, зде же по Печерскую икону[878] Тамо, яко понесена пресвятая икона из Владимера на Москву в самый Богородицынъ празник Успение, того дни и Темир-Аксак усрамися, от пречистаго образа невидимо убояся и со всем воинством от Москвы и со всеа Русии побежа. Зде же, в преименитом и славном граде Пскове, в самый ея же Богородицынъ празникъ честнаго и славнаго ея Рожества, егда понесена бысть святая чюдотворная икона Успение Пречистые Богородицы Печерского монастыря от соборныя церкви Живоначальныя Троицы, и с прочими чюдотворными иконами, и с мощьми благовернаго князя Гаврила-Всеволода, и с прочими святынями к проломному месту; того же часу и оттрада граду Пскову невидимо явися на проломе.

Крепко бо литва со стены града, с Покровские башни и со всего пролома литовское воинство с руским воинством бьющеся, государевы же бояре и воиводы и со всем еже о Христе воинством во Пскове такоже противу их стояху и не дающе схода литвы во град во Псков. Егда же, рекох, идоша к проломному месту святыя иконы, того же часу, яко от лица милости святых иконъ, вестницы на конех прибежавше, не воиньские люди, но воини Христовы на невидимых враг, черны образом и делы. Первый — тоя же чюдотворныя иконы Пречистыя Богородицы Печерского монастыря келарь Арсеней, именуемый Хвостов; с ним же вторый — Рожества Пречистыя Богородицы Снетогорского монастыря казначей Иона Наумов; третий же с ними Мантирей игуменъ, знаем же бе он во Пскове всем. Сим же предпомянутым черноризцы плодцким рожением дети боярские, и егда беху они в мире, такоже искусни воини. Сего ради богомудрено и веры ради и честных своих молитвъ, егда прибежавше къ проломному месту, идеже кровопролитное торжество свершися обоих стран, великими гласы государевым бояром и воиводам и всему християнскому воинству, якоже преже рекохом, яко от лица святых иконъ милости рекоша: «Не убойтеся, станем крепко, устремимся вкупе на литовскую силу, Богородица бо к нам идет с милостию и заступлением и со всеми святыми на помощь вкупе же».

Такоже сия гласы слышав государевы бояре и воиводы и все христьянское воинство, яко Богородица идет со всеми святыми на помощь, вкупе же с сими слухи Богородицы милостию осение и помощь на все православное христьянство приде; и немощных сердца адаманта креплее утвердишеся, и все вкупе вооружившася. Такоже во едино сердце вси Богородицы милость приемше и сее помощию вооруживше, яко единеми усты Богородицу на помощь призывающе. И во единъ глас крикнувше государевы бояре и воиводы, с ними же и предпомянутыя чернцы и все христьянское воинство, рекуще: «Днесь, о друзи, умрем вкупе за Христову веру и за православнаго государя нашего и царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии от литовских рукъ, а не предадим государя нашего града Пскова польскому королю Степану». Такоже великого заступника псковскаго, князя Гаврила-Всеволода, с ним же князя Доманта и Микулу, иже Христа ради уродивого,[879] в сердцех своих на помощь приимших, и все воинство християнское вкупе снемшеся, устремишася на литовскую силу на стены града, на проломное место. И тако Божиею милостию и Пречистей Богородицы молением и заступлением и великих святых чюдотворцовъ с проломнаго места литовскую силу збиша; благодатию Христовою, идеже литовские ноги на псковской стене стояху, паки на тех местех христьянская сила утвердишася, и за градом с литвою со стены бьющеся и з достальными еще в Покровской башни оставшимися.

Того же часу, егда християнское одоление над литвою показа Богъ и с проломнаго места литовских людей, рохмистовъ и з гайдуки збиша, тогда и та благодать Христова не утаися по всему тому граду Пскову оставшимся женам. И промчеся слово то во весь град Псков, яко: «Всех литовских людей Богъ пособил з города збити и прибити, а вам, оставшимся женам, велено по литовской наряд итти и останокъ литвы побивати, от пролома скопяся».

Тогда же и все еже во Пскове жены, по домом оставшимся, от печали мало некако радости благовестия приемшии, оставивше немощи женские и в мужскую крепость оболкшеся, и все вскоре кождо из своихъ дворов и кияждо противу своея силы оружие носяще. Младые же и сверстныя, крепкия телесы, досталь с приступа литву прибивати оружие ношаше, старыя же жены, немощныя плотию, те в своих руках малыя и краткия верви ношаше и теми литовский наряд, по сказанью, в город ввести помышляюще. И вси къ пролому бежаху, и всякия жена паче другие тщание скоростию показующе. Збежавше же ся много множество женъ къ проломному месту и ту великое пособие и угодие воинским крестьянским людем показаша. Овии же от них, якоже рекох, крепкия жены, в мужескую храбрость оболкшеся, с литвою бьющеся и над литвою одоление показаша; овии же камение воином приношаху и теми литву з города и за городом побиваху; овии же тружающимся воиномъ и от жажи изнемогшим воду приношаху и ретивыя их сердца водою утолеваху.

Пятку же тому дни, в празникъ Рожества Пречистыя Богородицы, и вечерю приспевающю, литовскимъ же людем еще в Покровской башни седящим и по христьянех во град стреляюще. Государевы же бояре и воиводы паки Бога на помощь призвавше, и християнскими гласы крикнувше, и вкупе снемшеся мужи, с ними же и жены и на достальную литву в Покровскую башню устремишася, коегождо с чим и какъ Богъ вразумит: овии же из ручниц стреляюще, инии же камением литву побивающе; овии же горящею водою их поливающе, инии же огни зажигающе и на них мечюще, и всячески промышляюще. Такоже и под тое башню зелья поднесоша и зажгоша, и Божием пособием тако и досталную литву с Покровские башни всех збиша, и Христовою благодатию паки очистися каменная псковская стена от скверных литовских ног. Нощи же приспевшу, нам Божиим милосердием свет благодати возсия, и от стены за градом отбиша.

И тако литва от града в станы побежа. 3 города же скочивше християне далече за ними, секуще их, и гнашеся; которых же во псковском рву заставающе и те прибивающе, многия живыя похватавше, в город къ государевым бояром и воиводам приведоша нарочитых языков и с нобаты, и с трубы, и з знамены, и с ратными оружии. И пакы все здоровы во Псков со одолением многим и з безсчиленным богатеством возвратишася, оружия литовския, изрядных нарочитых самопалов и ручниц разныхъ всяких безсчисленно много внесоша. И тако Божиею благодатию, неизреченным милосердием Пребожественныя Троица и молитвами и молением Пречистыя Богородица честнаго и славнаго ея Рожества и всех святых великихъ чюдотворцовъ того же дни спасенъ бысть великий град Псковъ; и великое одоление показа Богъ християнскому воинству над горделивою и безаконною литвою в третий часъ нощи.

Сие же видев, государевы бояре и воиводы, и весь яже освященный собор, и все православные христьяне, мужие же и жены и со всеми чады, неизреченное и несказанное Божие милосердие Пресвятыя и Пребожественыя и Живоначалныя и Неразделимыя Троицы и молитвами и молением надежныя нашея християнския заступницы, возбранной воиводе, истинныя Богородицы и Приснодевы Мария, и всех святых великих чюдотворец, всея святыя Руския земли заступников, ноипаче великого светилника, настоящее славному именитому граду Пскову истиннаго заступника, благовернаго великого князя Гаврила-Всеволода, с ним же и князя Доманта и Микулу, иже Христа ради уродивого, и всех святых, неизреченныя радости исполнися и великое благодарение все Богу воздаша. И от великого своего труда мало некако отдохнувъ и храбропобеднаго своего поту отерша государевы же бояре и воиводы и все православное християнское воинство.

Такоже государевы бояре и воиводы глаголют и мудроучителне наказуют ко всему християнскому воинству и псковичем: «Сий же, братие, первый ныне наста нам день плача, и веселия, и храбрости, и мужества. Плача, яко за грехи попусти на нас Богъ таковому искушению; веселие же, яко за христьянскую веру и за отеческия законы сподобляемся умирати. Храбрости же и мужеству ныне настоит время; яко же начахом, тако же молим Бога и тщимся и свершим, видя же таковое к себе великое милосердие Божие. „Яко силнии враги наши падоша, а мы, немощнии, препоясашася силою; и исполнь хлеба лишишася алчющеи, милосердия Божия исполнены благъ".[880] Или еще: „Не помянетъ Господь Богъ грех нашых и отвратитъ праведный свой належащий гневъ".[881] Яко видя милосердие его многое, начало благо, чаемъ же и конца потребна: якоже глаголютъ нецыи о обычаех горделивых литовских, яко аще погрешатъ вначале, впереди же торопливейше могутъ быти. Мы же благодатию Христовою и званием его християне именуемся. Изволимъ же за святую ту Христову веру и умрети и за православнаго государя нашего, царя и великаго князя Ивана Васильевича всеа Русии, и за его государевы дети, наши государи. А не помыслимъ в сердцых наших коею мыслию или боязнеством в размышления ся дати, или отчаяти, якоже ему, государю, непобедимое оружие и Животворящий Крестъ целоваше. Якоже глаголет неизреченная Христова уста, святое Евангелие: „Аще весь мир приобрящетъ, душю свою отщетит. Или что дастъ человекъ измену на души своей”».[882] Сими же премногими доброуветными словесы государевы бояре и воиводы, яко истиннии християнстии поборницы, подначалному их войску сказаша.

Христолюбивое же воинство, сие слышав, с плачем же и со слезами противу боголепно и раболепно отвещевают сице: «Якоже от прародителей своих християне есмы и во Христове вере родивеся, и ныне готови есмя за Христову веру и умрети; яко же начахом по Бозе и совершити безо всякия хитрости». Якоже и бысть благодатию Христовою.

Потом же повелеша сохраняти добропобедных храборников, иже за Христову веру пострадавших, якоже древних мучеников, скончавшихся от мучительских литовских рукъ. Сих же обретоша в первой в болшой приступъ всяких людей побитых 863 человеки. А раненых же повелеша из государевы казны лечити. И сихъ всяких людей в болшой в первой приступ ранено 1626 человекъ.

Литовский же многогорделивый король Степан тако видевъ, яко желания своего не улучиша, со студом многим и со срамом литовское свое воинство от града бежавших, сам же король велика срама исполнен бысть, гетманов же своих и рохмистовъ не можаше видети. Такоже и гетманы не могоша своему королю явитися за настоящую к ним срамоту и за многое их х королю похваление. К сему же услыша король, яко великого его гетмана угорского и любимаго имъ Бекеша Кабура подо Псковом убита, с ним же и иных великих литовския земли славных побитых: пана Степана, пана Мартына, великаго угорского пана Петра, пана Яна Сиоса, пана Дерта Томаса, пана Генеса Павлова, пана Береденика и иных многих, великих и славных литовских. Такоже и всякихъ градоемцовъ у Пскова побитыхъ, якоже и оне сами сказываху, боле 5000, раненых же яко сугуба толика.

Сие же слышав, король великую кручину и во отчаяния впад, и многие укоризны на ся и на свою силу нанося. К сему же король слышит у собя в станех плач велик, и крикъ, и рыдание, и вопль мног, яко всему стану их возмутитися и восколебатися: паньи пановъ плачют, мужей своих, матери же чад своих лишаютца, брат з братом разлучишася. И зле животов своих подо Псковом гонзнуша, яко и паньямъ своим повелеваху изо Пскова стретати, за сию же похвалу и сами изо псковского поля и изо рву не изшедше, но и телеса их псом на снедение вдавшеся.

Паки же король сед на своем высокогордом месте, ему же предстояху великия его гетманы и рядныя его паны и первосоветники, всячески розмышляюще: «Коими образы можем взяти град Псков, и коею хитростию и мудростию уловим, якоже во Пскове свирепыя воиводы и непокоривыя народы?» И тако пакы на богоспасаемый град Псков совет составляют. Ово же паки приступами взяти, инии же первосоветники ласкою и грозою повелеваху у государевых бояр и у воивод и у народа града Пскова прошати, о сицевых написав листы, в город на стрелах стреляти. «Аще ли и сим не одолеемъ, и ласкою и грозою не увещаем, на великия своя гетманы и паны первосоветники кождо свой подкопъ замысливъ, за градовную стену подведем и, зелья подкативъ и зажег его, крови не проливав литовского своего войска, скоро и спешне можем взяти град Псков». Сий же безбожный совет их и безбогонадежное умышление их, сию дщюю и гордую славу ума их король слышав, благохвальне разум их похвали, и совету их тако уложившуся. Паки же литовские рохмисты з гайдуки по совету своему повседневное татебна устремления приступы на проломныя места начинают.

Государевы же бояре и воиводы со христолюбивым воинством никоими образы всхода на градную стену не дающе. К сему же государевы бояре и воиводы повелеша противу проломного того места стену древяную сотворити со многочислеными бои, и многия башни поставиша и во многих местех и наряд изготовиша противу приступу литовские силы. Промеж обеих стен, каменныя и древяныя стены во граде, и повелеша ровъ выкопати и поставиша в нем дубовый острый чеснок,[883] такоже и по всему пролому, в башнех многочисленый острый чеснокъ исставив и укрепиша, яко никоими образы человеку возможно промеж его пройти. И всякими образы противу приступов их готовящуся: ово же, смолье зажигая, на них метати готовляхуся, ово же вряток с калом в котлах возгреваху, иное же зелья в кувшинах на них метати приготовляху, ово же сухую сеяную извездь приготовляху литовскому воинству безстудныя очи их засыпати. И тако благодатию Христовою противу приступовъ ихъ крепко и благонадежно изготовившеся. Литовскому же воинству по вся дни, ово же и дважды и трижды на день, и в ночи, приступаху, и Христовым пособием всегда христьяне литву от стены отбиваху и на всяких приступех многих людей побиваху литовских, християнское же воинство всегда Богом соблюдаемо бысть.

Сие же видев гордонапорная литва, яко никоими образы на стены приступом быти, и сие королю своему и нехотя сказаху. Король же повеле во Псков к бояром и к воиводам грамоты писати о зданьи града Пскова. «Да весте, рече, бояре и воиводы, яко не на то есмя приидох под град вашъ Псков, абы не взем мне его отити. Наипаче сами весте, колицы грады государя вашего в мимошедшии два лета взях и ни от единаго града отидох, еже не взях: не токмо же самъ яз, но и от посланных мною гетмановъ никииждо град отстоялъ. Ныне же пишу к вам, жалуя вас и снобдя благородие ваше, помилуйте себя сами и покоритеся моему великому имени, отворите ми град безо всякия крови. Да аще тако учините, ведомо да будем вам, яко ни един великих вас у вашего государя пожалован есть, якоже мне изволися милость свою и ласку показати вам. Аще за сею ласкою увидети лице мое имате, королевским своим словом и со своими избранными паны заистинствую, яко не токмо во граде Пскове намесники от меня будете, но и многия грады в отчину дам вам, аще с миром отдадите ми град. Всего же народа во граде помилую, и паки на своих законех жити имате, и кождо свой чинъ исправляете, и торги своя в старину да торгуете. Аще ли сему не покоритеся, во всем великом вашем граде Пскове ни един от мене милости узрит, но горкими различными смертьми да умрут». И тако, написав грамоты, стреляют во град, сие же ни единова, ни дважды, но и многожды стреляют стрелы с таковыми грамотами во Псков.

Государевы же бояре и воиводы противу к нимъ отписывают сицевым образом: «Да весть твое державство, гордый литовский начальниче, король Степане, яко и пяти лет во Пскове християнское отроча посмеетца твоему безумию и твоим глупым первосоветником, о них же есте к нам писасте. Кая польза человеку возлюбити тма паче света, или паче чти безчестие,[884] или паче свободы горкую работу? Кольми паче нам оставити святую свою християнскую веру и покоритися нам вашей прозебли? Или кое приобретение почести, аже оставити нам своего государя, православнаго великого християнского царя, и покоритися иноверну чюжеземцу и быти яко жидом? Ноипаче, оне бо не зная или по зависти Господа Славы распяша. Нам же, зная своего православнаго царя государя, под их же царьскою властию и прародители наши родишася, яко оставити? Или ложною ласкою и дщею лестию, или суетным богатеством прелстити нас хощещи? Яко ни всего мира хощем богатество противу своево крестного целования, яже государю своему веришася. Или что, королю, лютыми поносными и горкими смертьми претиши нам? „Аще Богъ по нас, ин никто же на нас!”[885] Все готовы есме умрети за свою веру и за своего государя, а не предадем града Пскова, ни покоримся прелесным твоим глаголомъ. И ни един от младоумных во граде Пскове таковаго совета возмет, а от чиновных же мужественых во Пскове мужей ни в слух о том твоем безумнем умышлении вместити приимут. Но готовъ буди с нами на брань, елико коему над кем Богъ одоления покажет». И тако отпущают по стреле в рать свое отписыванье.

Такоже государевы бояре и воиводы частыя и повсядневныя выласки сотворяют за град; Божиею милостию и царьским счастьем, и своим боярским и воиводцкимъ домыслом многие языки литовские во град хваташа, и королевские его первосоветников умышление надо Псковом великим истезанием и пытками доведывашеся, и тако противу умышлений их готовящюся. Паки же во един день бяше выласка за Ворламские ворота, и тако ухватиша литовские языки, от них же весть накрепко переняше, что литовские гетманы королю своему именита похвалишася подкопами взяти град Псков и кииждо начальников розных земель свой подкопъ поведоша: подкопъ королевской полской, подкопъ литовский, скорой похвальный, подкопъ угорский, подкопъ немецкой; и всех подкопов в розных местех — 9 подкоповъ. Сии же литовские языки государевым бояромъ и воиводам сказаша, что уже те подкопы все повели сентября въ 17 день, а напереде и всех угорской подкопъ поспеет. А ни един от тех литовских язык не уведают, х коему месту те подкопы повели, и у нашей-де, у литовской силы, добре ведома подкопом тем блюдут.

Слышав сие государевы бояре и воиводы, яко уже литовской король подо Псков многие подкопы повели, о сем же благодариша Бога, яко и тот их совет уведаша, а о том же многою кручиною объяти быша, что не уведаша, под которыя места подкопы ведяше. О сем же много Бога на помощь призываше и повелеша противу подкоповъ из города многие слухи повести, не токмо противу пролома, от которых местъ их надеяхуся, но и по въсему Пскову накрепко в слухах подкопов блюдуще.

Такоже и освященный собор о сицевых настоящих бедах безпрестанно Бога молящи день и нощь о избавлении града Пскова; такоже по трижды на недели на пролом со кресты, и со святыми чюдотворными иконами, и с чюдотворными мощми благовернаго князя Гаврила-Всеволода, и с прочими святынями прихожаху и многомолебное соверьшающе. Литовские же гайдуки, егда услыша по пролому от християнских священников молебноя певаема, ноипаче на Покровской наугольной башни, и урозумевающе туто многу народу быти, и камением многим на то место метаху и сими християн урожаху.

Единою же, по обычею, священником со кресты пришедшу к Покровской наугольной башни и молебное совершающе сентября въ 20 день, литовские же гайдуки паки по возбешенному своему обычею камением во град шибаху. И удариша же великим каменем о чюдотворный образ, принесений от Живоначальныя Троицы, великого страстотерпца Христова и победоносца, великого мученика Дмитрия Селунского,[886] корсунского греческого письма, во ополченный на нем злаченый доспех, и вырозиша у доспеха великое место во чрево, повыше пояса, против правого рама, и левкас до доски. Священницы же, сие видевъ, такоже государевы бояре и воиводы и все православные християне, над страстотерьпцевым образом тако збывшеся, глаголаху ко святому великомученику Христову Дмитрию: «О великомучениче и победоносче, виждь врагов наших дерзость, не токмо над нами, но и над святым твоим чюдотворным образом поругающеся. Но молися, святе Дмитрие, ко Господу и избави нас своею милостию и помощию от враг наших, якоже за свой град Селунь милостиваго Владыку умоли и якоже пособивый иногда великому князю Александру Невскому на великом Чюдцком озере над погаными немцы, того же великого града Пскова обороняющему: яко милостивное свое пособие увиривъ, от того же твоего чюдотворнаго образа из деснаго уха сергу изобрести на великом побоищи великого князя Александра Невского с немцы. Тако ныне, святый Дмитрий, яви милость свою и избави нас и град нашъ Псков от враг наших, злогордыя литвы».

Что же сие чюдо, како молчанию предадим? Но и сие милосердие Божие требе объявити.

Того же дни, егда безаконных дерзость и до святого образа страстотерпца доиде, того дни и совершения литовского короля умышление и всех его первосоветников поведеныя под город подкопы все именно открышася, под которыя места градовныя стены ведяху, сицевым образом. От литовского войска выходец нехто в город Псковъ утече, преже бывый руский и полоцкий стрелец именем Игнаш. Той же Игнаш государевым бояром и воиводам все именно, противъ коего места подкопы ведут, и со стены на места указуя. Государевы же бояре и воиводы сие яко слышаша, радости исполнишася, Богу же о сем, и Пречистей Богородицы, и святым великим чюдотворцом, и святому великому мученику Дмитрию, яже его ради святого образа и сие невидение Богъ откры, благодарение воздаяху. Противу же тех подкоповъ скоро и спешне слухи копати устремишеся, и сентября въ 23 день Божиею милостию наши руские слухи с литовскими подкопы сошлися и злозамышленное их умышления Христовым пособием разрушися, промеж Покровских и Свиных ворот. Такоже и иной подкопъ под Покровскою башнею переняше; такоже и иныя литовския подкопы за градом и сами обрушишеся. И тако милостию Божиею и сие их умышление всячески разрушишася.

Сие же видев литовский король безбожное свое умышление и своих первосоветниковъ в совершение не пришедши помыслъ, и паки приступами повседневными на градовную стену покушаютца восходити и окрадообразным образом многою силою во град воскочити. Руские же, християнское воинство, ни к починанию их восхода на стены не попущающи. Ако же литва на старыя свои градоемныя обычеи искушениемъ своих несовершенных помыслъ сами в собе истязуютца: «Да поне како во граде смятение учинивъ, можем на проломные места во град внити». Из-за Великие реки, розжигая ядра, по хоромом стреляти начаше октября въ 24 день, и той день мало не чрез весь стреляше. И милостию Божиею и от того литовского замышления Богъ соблюде великий град Псков ничимже невредим.

Видев же гордонапорная литва, яко и темъ ничегоже поне мало от хотения своего не улучиша, но инже и зело напорен совет совещаютца. От тое же Покровския башни наугольной и до Водяных Покровских ворот от Великия реки октября въ 28 день прискоча литовские гайдуки и градоемцы и каменносечьцы под градовную стену и, необычне сотвореными от них щиты закрывся, почели каменную стену подсекати кирками и всякими каменодельными запасы, абы вся стена от тое стороны подсечения их ради на Великую реку повалилася. Подле тоя же стены древяная стена укрепления ради у каменныя стены подделана, сию же огнем зажещи хотя. В те поры из-за Великия реки из наряду по всему народу, во граде у того места стоящих, стреляти умыслиша и сим град свершенне взяти чаяху.

Государевы же бояре и воиводы сие их умышление над градом видевше, такоже и к сему их умышлению крепко градовное и воспротивное им сотворяют: повелевают смолье зажигати и на них и на щиты их метати, абы восполенми огня щиты их загорешася, и горкотою ради дыма и самем имъ испод стены выбегати или тамо згорети. Литва же вся сия от понужающих их и неволею терпяху, и воспротивне стояху, и крепко и напорне стену подсекающе.

Государевы же бояре и воиводы повелеша противу их подсекания зело частыя окна провертети сквозе древяную и каменую стену, и ис тех оконъ умыслиша из ручниц по них стреляти и копии колоти. Такоже и смолу горячую, и деготь, и вряток на них льюще, такоже и лен осмолив, зажигая, на них меташе, такоже кувшины з зельем на них метая. Литовския же гайдуки, елицы их утвержашеся, сии же стену подсекаху; и елицых же огнь и дым заимаше, претерпевати же невозможно, скорозелным бегством испод стены бежаху. На тех же скорых литовских гайдуков скорогораздыя псковские стрельцы з долгими самопалы изготовлены, яко ни единому утещи даяху. Елицы же их литовские градоемцы глубоко под стену подсекошася, яко и без щитовъ возможно подсекати, и водолитьем же и огнем запалением выжигати не вмещашеся. И на таковых, безстужих, благомудрыя государевы бояре и воиводы и с мудрыми и християнскими первосоветники о градоукреплении умыслиша: великия кнуты повелеша на шесты навязати, по концам же привязывати железныя пуги с вострыми круки. И сими кнуты, егда из града за стену противу литовъских подсекателей ударяху, пугами же теми и острыми крюками, яко ястребими носы испод кустов и на заводях утята, извлачаху. Кнутяными же теми железными крюками егда литовских хвастливых градоемцов за ризы их и с телом захваташе, и теми их испод стены выторгаша; стрельцы же, яко белыя кречаты слаткий ловъ, из ручниц телеса их клеваше и никоими образы литвы утекати не даяху.

Сие же видев, бедные литовские градоемцы, и гайдуки, и каменщики, яко и сие их гордых воивод неполнаго понужение никоими образы претерпевати, в станы х королю своему прибежавшу, от нужи сердца с плачем глаголаху: «Да повелит твое величество, государю кралю Степане, яко бы нам всемв станех от меча твоего умрети, а не вели и до единаго под замком Псковом побиваемым быти. Зело бо и до горла крепце горазди из замка Пскова битися руские люди, и изрядне горазда мудры начальныя их гетманы противу всяких наших замышлений, и никоими образы воспротивитися им можем». Король же, сия слышав от своих надежныхъ градоемцовъ и гайдуковъ, внятне же сие слова в сердцы своем зазря, но толико им отвеща: «Пане гайдуци, два или три приступа к городу сотворите ми, але яко не возможем, на вашей волю сотворю вам и из шанцовъ от замка отведу».

Такоже повеле из-за Великия реки безпрестанно по вся дни по стене из норяду бити, такоже повеле и повседневным приступом быти. Сие же из норяду по граду биша сряду 5 дней, во всю же ту пять день крепкими приступами к городу приступаше, стену же ту городовую и от тое стороны, от Великия реки, збиша. Тогда же последи, ноября въ 2 день, великим приступом от Великие реки по леду приступаху, яко гетманом их и рохмистом на конех заезжая, саблями гайдуков секуще, к городу приступати понужая. Они же егда к городу зыкнутца, из города же их, понужаемых гайдуков и с понужающими их рохмисты, яко мостъ по леду положиша. И тако Божиею милостию и того дни спасен быть великий град Псков.

По отписыванью же къ государю от его государевых бояр и воивод из осады, из его государевы вотчины, именитого града Пскова, битых и раненых в первой в большой приступ людей в прибавку прошения осадных людей на отстояние по Бозе граду Пскову от множества литовского краля замышления благоверный царь государь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии, сие слышав, во своем царьском величестве, в своих стрелецких приказех повелевает на осаду в прибавку скрозе литовскую силу пройти во Псков град голове стрелецкому Федору Мясоедову[887] с своим приказом, с стрельцы. Стрелецкий же голова Федор Мясоедовъ, царьское ему повеление совершенне исправити хотя, мужеством же своим и дерзостию весь страх литовския силы отложиша, и Божию милостию вооружившеся и царьским нароком укрепившеся, животом же своим на смерть пременив, Христовы ради веры и царьскоя желательнее милости и боязнества ради царьские грозы скрозе литовские силы добр здоров прииде и со всем своим прибором. И егда же во Псков приход его слышавъ, государевы бояре и воиводы и весь, яже о Христе руская воинства, яже во Пскове собор, велие благодарение о сем Богу и государю воздаша; литовския же силы велие уничижение и страх от сего бысть за неуведение приходу руския силы во град Псков.

Видевше же сие гордый король, яко никоими образы, ни злыми своими замышлении не возмогоша града Пскова взяти, и повеле рохмистом з гайдуки от града в станы отойти и наряд отволочи. И тако ноября въ 6 день, на память преподобнаго отца нашего Варлама Хутынского, въ 4 часъ нощи, все литовские гайдуки и рохмисты из ямъ вышли и наряд из-за всех туров отволокли. Государевы же бояре и воиводы, такоже и христолюбивое воинство и со всеми пребывающими во Пскове народы, о сем слышавше, благодарно и радостно хвалу Богу воздаша, надея же ся, яко вскоре и королю со всемъ воинством отоити.

Но еще королю под градом стоящю и всяческии о своемъ безделном приходе размышляюще, тако и коими образы покрыти студ и срамоту лица своего и како дщую свою и гордую похвалу мало некако исправити. Занеже бо за высоту гордыни зело низпаде, многоя своя имения истощая, жалаемаго не получи, безсчисленное свое войско помори, а хотемого себе взяти град Псков не одоле, но и зело несказанна срама исполнен сый. Егда бо литовскому королю Степану подо Псковом стоящу, в та времена благоверный царь государь посылает войском на Литовскую землю воивод своих, и тамо, в Литовской земли, государевы воиводы многие литовские грады обвоиваша и поплениша и здравы на Рускую землю возвратишася с великим богатеством и пленом. Сего ради король всяко размышляюще.

В та же времена к нему приехавше лютерския веры римского латынского папы протопопъ Антоней.[888] Король же, сего видев, велми о сем радостен бысть. Первого же сего собе в совет приемлет, и неисправление своего желания протопопу Антонию открывает, и покрова своему сраму, помощи от сего просит; вкупе же советуют, яко бы хоти с государемъ нашим мир возсприяти. Оле премудрости и милости Божии, яко гордыя Господь смиряет, а смиренныя возносит![889] Иногда литовский король глаголаше, яко с руским царем о мире никако ни в помысле, рече, прииму, ныне же сам советует, абы з государемъ нашим мир восприяти. О сем же совет король с радостию составляют, такоже ко государю царю и великому князю гонцовъ своих посылают, абы послом у них сьездъ учинити.

Протопоп же Антоней Игнилатово лукавства и вся яко збойливыя лисицы лесть в собе восприемлет,[890] и наперед сьезду послов государю собя являет, и по обеих стран хотению помирити учиняетца, и послана собя от римского папы для помирения государю и королю сказуетца. Король же сего совету начало составляет: самъ же король ото Пскова во свою Литовскую землю отходит того же девятьдесятого лета под семою тысящею, декабря въ 1 день, на память святаго пророка Наума. Подо Псковом же оставляетъ пана канцлера, польского гетмана, и с ним многие люди еще на осаду великому граду Пскову, страша и претя, яко стоянием выстояти, или гладом выморити, или всякою нужею объемся во граде, зданья граду Пскову чаяху. Таков же совет свой король поляку канцлеру оставляет, сам же король в Литву отъезжает. Поляк же канцлер тоже Псков град выстояти и взяти похваляетца.

Что же твоего ума, польский кралю? что же твоего еще безбожного совету, князь великий литовский? что же твоего домыслу, Степане? Яко ветра гониши, или в морстей пучине путь нахожение видети хощеши, или высокапарна орла стези считаеши? «Жестоко ти есть противу рожна стояти![891] Аще Богъ по нас, ты ли на нас?!»[892] От сего же и яве твоего безумия обличения, яко при себе и при своем животе всякими своими разными размышлении великого града Пскова не взял еси, ныне же, по своем уничиженномъ и срамном отшествии ото Пскова града, холопу своему велиши взяти великий град Псковъ. Оле глупости! оле разума! глава ногам беседует, государь рабу своему честь воздает! Аще бы преже твой которой воевода посланъ тобою под которой град и по повелению государя своего исправление не учинит, ничто же дивно; аще ли сам господинъ, не исправя, холопу исправити велит — безчестно есть се и от простых, не токмо от начальных; аще бы и сам исправил еси.

Но что же се хвалиши во злобе сильней безакония? Не своею бо силою одолеваеши нас, но за свои грехи смиряемся. Глаголет бо писания о пленении Иерусалима Титом,[893] царем римским: «Не Тита деи, рече, Богъ любя, но Иерусалимъ казня». Ты же похвалися еси до конца разорити царьство християнское. Како смел еси своим дерзным языком такое похваление изрещи — християнское царство разорити, или предтеча еси уного предъявляемаго отступника? Глаголет бо Писания: «Несть языка под небесем, иже возможет одолети царьство християнское»,[894] яже посреде водружена крестная крепость, имже вселенстии концы зело премудри написуютца по широте, и долготе, и высоте, и глубине. Кая бо крепость или сила возможет когда крестную силу отписати? Его же чтуще, християнское царство недвижимо пригвождьшимся на нем владыкою Исусъ Христомъ соблюдаетця. Егда же приидет отступления и открыетца человекъ беззакония, сынъ погибельный, егда бо, рече апостолъ, «упразнитца всяко начало и власть, тогда бо, рече, и сам Сынъ предастъ царство Богу и Отцу».[895] Кое убо царьство яве, яко християнское? Аще ли же видим крестьянское царство смиряемо от Бога всякими казньми, но за грехи смиряемо. «Егоже бо любит Богъ, того и наказует, бьет же сына, егоже приемлет».[896] Приразят бо ся, рече, вся царства ко християнскому царьству со всех четырех стран, но не удолеют свершенне. Якоже искушеное злато, християнский искуситца град всякими искушенми, «но претерпевый, рече, до конца и спасетца».[897] Якоже и сам Спасъ нашъ рече во Святом Евангелии: «И убо пришед, сынъ человеческий обрящет веру во время умоления веры».[898] За сию же Христову веру совершенне изволяем помирити, на него же и надеемся, яко избавит нас от находящих бед. Писано бо есть: «Многи скорби праведным, и от всех их избавит я Господь»;[899] «Потерпи Господа, и вознесет тя, еже наследити землю».[900] Настоящее же да глаголетца.

Королю же литовскому во свою Литовскую землю отшедшу, польскому же гетману, пану канцлеру со многою силою под градом Псковом оставившеся, Пскову же граду еще в осаде пребывающу. Государевы же бояре и воиводы изо Пскова града на литовское воинство в разныя ворота частыя выласки сотворяют, и Божиею милостию литовское воинство побивают, и языки во град хватают. Ко государю царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии государевы бояре и воиводы изо Пскова много з грамотами гонцов посылаша, о всех настоящих, яже во Пскове, и надежею на Бога неослабно государю писуще, сие королевское стояние, и королевской от города отход, и воивод его, пана канцлера с товарыщи, подо Псковом стояние государю извещающа. С сими же грамоты изо Пскова многие гонцы ко государю скрозе литовъское воинство проходяще.

Государь же о своей вотчине, о граде Пскове, благоздравное и християнское над литвою победительное, такоже и короля литовского от града Пскова срамом бежательное слышав, велие благодарение о сем Богу и Пречистей Богородицы и всем святым воздаша и со благоверными царевичи и з своими царицами. Пресвещенному же митрополиту в царьствующем граде Москве повеле повседневъныя молебны пети, такоже и во всех архиепискупях и епискупях сицевое молебное совершающе.

Канцлеру же пану, польскому гетману с литовскою силою подо Псковом стоящу, граду же Пскову всячески войском обдержаще в осаде, градоемным же делом ни с коимъ ко граду не смеюще приближитися, но токмо стоянием своего войска град Псков обдержаще. Государевы же бояре и воиводы над их стоянием такоже промышляют: великую выласку конными и пешими из Великих ворот генваря въ 4 день выступиша, и в той же выласки многих добрых и славных, именитых, яко более 80 панов убиша, такоже и языков нарочитых в город ухватиша. Сия же конечная выласка бяше. Всех же тех вылазок из града 46,[901] а приступов бяше литовских ко граду Пскову 31.

Злосердый же той, великий, гордый полякъ канцлер, сие видевъ, внезапу кончину своим великим именитым и храбрым паном, в великую кручину впад. На государевых же бояр и воивод великое умышление умышляют, наипаче на государева боярина и воиводу, на князя Ивана Петровича Шуйского, сицевым образом.

Того же месяца генваря въ 9 день, пришол из литовского воинства руской полоненик во Псков, а принес с собою велик ларец. Сего же полоненика в город приемшу и ко государевым бояром и воеводам пришедшу, он же той ларец и грамоту у себя сказал, прислано от королевского дворенина, от Гансумелера. В грамоте же подписано: «Единому государеву боярину и воиводе, князю Ивану Петровичю, Гансумелеръ челом бьет. Бывал есми у вашего государя с немчином, сь Юрьемъ Фрянбреником, и ныне воспомятовал есми вашего государя хлеб и соль и не хочю яз на него стояти, а хочю яз на его государево имя выехати. А наперед себя послал с вашим полонеником свою казну в том ларце, которой онъ тебе ларец принесет. И ты бы, князь Иван Петровичь, тот мой ларец у того полоненика взял и казны моей в том ларце един досмотрелся, а иным бы еси не давал смотрети. А яз буду во Псков тотчас по времени».

Государевъ же боярин и воивода князь Иван Петровичь грамоту прочет и з своими товарыщи посоветовав, ларец же тот почаяв, яко с оманом ему быти, и повелеша добыти таковых мастеров, которыя ларцы отпирают, и далече из воиводцкия избы своея сьезжия избы вынести и отомкнути, всяческии бережася. Сему же мастеру тот ларец отпершу, в нем же видят полна да исполнена: 24 самопалы занаряжены на все четыре стороны, на верхъ же их всыпано с пуд зелья, заводным же замкам ременем приведеным к личинки ларца, за него же токмо принятися, заведеным же самопальным заемком огненым всем отпад, огнем запалитися. Таково беяше канцлерово умышление сицево и сподручных ему лукавый совет над государевым боярином и воиводою, над князем Иваном Петровичем Шуйским; за его правую государеву службу, и за его непобедимое воиводство, и за его благоразумный разум въ государевых делех против государевых недругов, и всех королевских умышлений, и канцлеровы похвалы, и всего литовского воинства гордости, сицевым образом хотяше уморити.[902]

Но что, реку, твоея безумныя гордости, глупый воивода, канцлере и с подручными твоими с товарыщи? Затеял еси выше думы дело, выше же Бога совет. Но аз тебе реку вскоре: егоже Богъ хранит, того не может ни вся вселенная убити, а егоже Богъ предастъ, ни вся вселенная не можетъ укрыти. «Праведный бо, рече, живъ будет»,[903] в него же места предаетца нечестивый. Рече бо Господь в Святом Евангелии своим учеником, не токмо сим единем, но и верующим въсем истинною верою во имя его: «Се даю вам власть наступати на змию и на скоропию и на всю силу вражию, ничто же вас не вредит».[904] Мы же Христовою благодатию царьскую Христову печать на лицех своих, крестъ, воображающе, вся ваша бесовская умышления Христовым пособием можем низложити.

И от всего смертоноснаго лукаваго умышления в Троицы славимый Богъ и Богородица соблюде и государева боярина и воиводу, князя Ивана Петровича Шуйского с товарыщи невреди, но и того ничим невреди, яже той ларец отпиравый.

Посем же днем мало минувшим, того же месяца генваря въ 17 день, от полуденныя страны богохранимаго града Пскова, от Нерукотвореннаго образа ис Поля, идеже литовский воивода, польский гетман, канцлер с литовским войском в станех стояху, от тех панов литовских станов многия люди конныя и пешия показашася, к городу идуще. Государевы же бояре и воиводы, сие видев, от литовского войска приступу к городу чаяху и со всем християнским войском с ними на бой уготовившися. Помале же видяху, яко литовскому воинству оставляющеся, от них же един конный к городу устремися; егда же видевъ, яко руский, великого князя сын боярской Александра, именуемый Хрущовъ, сему же в город вьехавшу, государевым бояром и воеводам грамоты отда от государевых послов. И того дни первие извещения во Псков прииде государевым бояром и воиводам, что государевы послы по государеву приказу с королевскими послы мир учинили.[905]

И тако великим и неизреченнымъ Божиим милосердием Пребезначальныя Троица и помощницы нашея и молебницы о всем роду християнском, истинныя Богородица и Приснодевы Мария; и заступлением пребожественных сил, и предстательством и молением великих святых чюдотворцов: и великого преименитого в чюдесах чюдотворца Николы; и Пребожественныя Троица, три солночныя зари, боговидением зрети сподобишася, и началницы основания богохранимаго того града Пскова, и начальницы во Христа истинныя веры всеа Руския земли, благоверным царем и великим князем благому корени, благоверныя и христолюбивыя великия княгини Олги,[906] нареченныя во святом крещении Елены; и святого правнука ея, благовернаго князя Гаврила-Всеволода; и преподобнаго отца нашего Ефросина,[907] псковских чюдотворцовъ, и всех святых молитвами благоверный и христолюбивый царь государь и великий князь Иванъ Васильивичь всеа Русии в свою государеву вотчину, град Псковъ, и вся пребывающая в нем от литовского короля и от всего его войска, имиже Богъ весть судбами, избави.

Потом же, месяца февраля въ 4 день, польский гетман, канцлер ото Пскова града со всею силою литовскою отоиде в Литовскую землю. Тогда же во граде Пскове яже заключеная врата отверзошася, и сицевым образом совершителство повести сия конец прият.

Списана же бысть повесть сия в том же богохранимом граде Пскове, от жителя того богоспасаемаго града Пскова, художеством зграфа, имя же ему есть сие:[908] единица дважды, со единем, пятьдесятница же усугубити дважды, и четверица сугуба, и тридесятица, с пятерицею, совершает же ся десятерицею, и всех обрящеши писмен семъ.

И меня же грешнаго и всеми недостатки исполненаго да зазрит вашего любомудрия исправления, и своим совершением и нашими недостатки исполните по Писанию: «Друг другу тяготы носите и тако исполните закон Христовъ».[909]

Слава исконному, и вышеименному, и вся сотворшему Вседержителю, в Троицы поклоняемому, со Сыном славимому, со Святым Духом воспеваемому, в вышних ото ангелъ славимому, в них же от человекъ воспеваемому и от всея твари поклоняемому, Безначальному Отцу со Единородным Сыном и со Святым, Благим и Животворящим его Духом и ныне и присно и во веки веком. Аминь.

ПЕРЕВОД

Было же это в год 7085-й (1577), в царство благоверного и христолюбивого государя нашего, царя и великого князя Ивана Васильевича, всея Руси самодержца, и при благоверных его царевичах, царевиче-князе Иване Ивановиче и царевиче-князе Федоре Ивановиче.

Достойно правили государи наши православным христианским Российским царством, всех живущих под их царскою высокою десницею обороняли и защищали от соседних иноверных царей, и королей, и всяких военачальников, воюющих и разоряющих его, государя, Российское царство православных. Особенно твердо стояли и боролись они против врага за святые церкви и честные монастыри и за святую православную христианскую веру, ибо поставлен первопрестольный наш христианский царь на все четыре конца вселенной от Бога, повелевающего хранить святую христианскую веру и твердо ее держать и хранить непорочно.

В это же время в его государство пришла к нему, государю, из северной стороны Российского его царства весть о нашествии Лифляндской земли немцев, из всех народов самых злых воинов, и о насилиях их: они не только многим государевым городам и селам в той стороне много зла учинили и насилия, но и около чудотворного и святого места, Печерского монастыря Успения Пречистой Богородицы, все повоевали и привели в запустение и монастырю очень много зла причинили.

Христолюбивый царь-государь, князь великий Иван Васильевич всея Руси услышал, что не только его государевы города и близлежащие села разоряют, но и чудотворный Печерский монастырь, крепко вооружась, притесняют, и потому на отмщение царь-государь не только свои войска посылает на лифляндских немцев, но и сам ополчается на врагов за Богородицын дом вместе с благоверным своим царевичем, князем Иваном Ивановичем. Приняв благословение от отца своего духовного, митрополита Антония, царь-государь пускается в путь. Прибыв в свою отчину, славный град Псков, благоверный царь-государь по чину распределяет в граде Пскове своих бояр и воевод, повелевает каждому в указанном ему полку воеводствовать и исполнять должное; ибо стоял этот город на границе с городами иноверных врагов, творящих насилие, и путь на врагов начинался из славного города Пскова.

Приходит благоверный царь-государь в соборную церковь Живоначальной Троицы и пред святым образом Живоначальной Троицы, коленопреклоненный, со слезами молит в Троице прославляемого Бога, дабы ему, государю, Бог даровал свыше милость свою и победу над иноверными врагами, творящими насилие над верующим во Христа народом. Также приходит он и к чудотворной иконе Пречистой Богородицы, слезы многие проливает пред святым ее образом, говоря: «Знаю, госпожа Богородица, что если ты просишь у Сына своего и Бога, то не оставляет он без внимания моления твоего. Помолись, госпожа Богородица, о рабе своем; и пусть исполнит Бог желание сердца моего, пусть укрепит руку грешного раба твоего в борьбе с врагами, творящими насилие над христианами, более того, над святым монастырем, в котором по изволению твоему угодно тебе славить имя свое святое, над живущими в нем слугами Сына твоего и Бога, славословящими пресвятое имя твое и тебя возвеличивающими». Приходит и к сроднику своему, благоверному великому князю Гавриилу-Всеволоду, псковскому великому чудотворцу, к честной раке его, и сего подолгу со слезами о молитве просит. Получив же благословение от печерского игумена Сильвестра знамением креста Христова, поклонясь чудотворным иконам и многие дары пообещав воздать святым местам и чудотворным святым иконам, особенно же Печерскому монастырю, в дом Пресвятой Богородицы, благоверный царь-государь отправляется в поход.

Когда достиг государь Лифляндской земли, прослышали жители Лифляндской земли, немцы, о царском на них нашествии, пришли в смятение и зашатались от страха, как пьяные, зная о сильном и храбром войске его и осознавая бессилие свое. Одни из них в иные земли побежали; другие в своих городах затворились, надеясь на крепость городских стен; третьи же колебались: обороняться ли в городе или же покориться и с дарами встретить русского царя, великого князя-государя, ибо знали они, что надежно укрепленные их каменные стены не смогут устоять против русских стенобитных орудий.

Божиею милостию и молением Пречистой Богородицы и святых великих чудотворцев царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси не только отомстил врагам Божиим, но и заслуженно прославился как властитель всей земли той Лифляндской. Некоторые их города силою взял, их жители никакой милости и пощады не получили. Другие же немцы с женами своими и детьми вышли из городов своих за несколько поприщ со многими дарами и царю поклонились; по отношению к этим явил свое милосердие государь. Те же города, жители которых, надеясь на свою силу и крепость городских стен, твердо решили выдержать осаду, повелел государь до основания разрушить, а всех жителей с женами и детьми умертвить разными мучительными способами, чтобы и другим внушить страх.

И узнали от ближайших соседей Курляндской земли немцы, что перед российским царем-государем ни одна твердыня устоять не может, а приходящие к нему, государю, с дарами и с честию великое послабление получают; собрались военачальники страны той, курляндских немцев, на совет и решили послать к нашему государю со многими дарами своих послов и просить русского государя смилостивиться над ними и над их землею и обложить их ежегодной данью по его, государеву, усмотрению. Когда же они так и поступили, то смягчился государь, дары у них принял, им же на старых своих местах повелел жить, ежегодною данью их обложил и обратно в свою землю отпустил. Лифляндскую же землю всю завоевал, многие города взял, их жителей в плен отвел, богатство же их и бесчисленное золото, и серебро, и сокровища всякие в царствующий град Москву отвез. Сам же царь-государь в добром здравии и со славой победителя возвратился в свою отчину, на Русскую землю.

Вначале приходит государь в дом Пречистой Богородицы, Печерский монастырь честного и славного ее Успения, и преклоняет колена на мрамор помоста церковного у подножия чудотворной иконы Пречистой Богородицы, потоки слез из очей испуская, вознося из уст благодарные молитвы Богородице, все свои обеты Богородице исполняет, бесчисленное множество злата, и серебра, и драгоценностей передает в дом Пречистой, многие села, только что завоеванные, к монастырю присоединяет. Затем снова прибывает в Псков, снова приходит в соборную церковь Живоначальной Троицы и перед святыми иконами проливает благодарные слезы, Богу, и Пречистой Богородице, и всем святым, и благоверному князю Гавриилу-Всеволоду многорадостно сплетенные похвалы возносит, обеты свои все исполняет. После того в славный свой град Москву возвращается и там как прославленный победитель пред всеми предстает: не только в Российском его царстве, но и по всем окрестным царствам и королевствам пронеслась слава о высокой его победе над Лифляндией.

По возвращении же его, государеве, в свою государеву отчину, в славный царствующий град Москву, узнали курляндские немцы, что царь от них ушел и воинов своих по домам на покой распустил, и, надеясь на дальнее расстояние до их земли, собрались на новый совет, противоположный первому, вместе с укрывшимися у них лифляндскими немцами. Соединившись с силами Литовской земли, вместо дани они послали полки на только что взятые государем города, многим городам зло причинили, иные же из них вновь захватили.

Узнал русский государь, что они не только свои клятвы и свои законы забыли, но и к войне приготовились, и города захватывают, разгневался на них царь-государь и на третье лето после своего первого похода вновь выступил на отмщение.

Узнали враги и льстецы немцы о царском свирепом ополчении на них, и каждый стал думать о том, где помощи искать, от страха и трепета взволновались они, понимая, что бессильны, как муравьи. Приходят они в Литовскую землю к литовскому королю Стефану, в своей беде у него о помощи моля и, кроме того, поднимая его на войну с российским царем. Просителями же от себя к нему посылают богомерзких ненавистников христиан и осквернителей Христовой веры и силы креста Христова, не сохранивших веру, но преступивших клятву на кресте Христовом, российского государя нашего изменников, князя Андрея Курбского с товарищами. Эти ненавистники христиан, услышав их просьбу, охотно, будто жаждущие олени (как говорится в Писании), на христианского государя в своих помыслах ополчаются и обещают, подобно иудеям, против господина своего заговор составить, степенно и важно к королю литовскому приходят и поднимают его на войну с российским царем.

Он же всегорделивый совет их радостно принимает, ибо и сам тот литовский король, неистовый зверь и неутолимый аспид, лютеранской своей веры воин, всегда был рад кровопролитию и началу войн. Лютый и свирепый змеиный яд злобы из своей ненасытной утробы изрыгнув, он повелел воинам своим вооружаться и готовиться к походу и устремился с ними на Русскую землю, к бывшему Литовской земли городу Полоцку, на семнадцатый год после того, как взял его у Литвы государь наш.

Когда русский государь отправился в поход на немцев и прибыл в славный град Псков, прибежали гонцы из Полоцка с вестью, что литовский король Стефан со многим войском идет на город Полоцк. Царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, услышав о неправом его и коварном зверином устремлении, направил воевод своих и многие войска в города около Полоцка, а в Полоцк для усиления обороны послал военные отряды и стрельцов, ибо были с государем в собранном им великом войске люди и из тех краев.

За грехи наши Бог послал сильного врага на христиан. И вот к государю нашему в Псков пришла весть, что литовский король взял Полоцк и окрестные города. Многие воеводы государя и бесчисленные воины и в Полоцке, и в окрестных городах храбро бились и кровь свою проливали за христианскую веру, особенно же в городе Соколе. Узнав об этом, царь-государь закручинился, но сказал только: «Воля Господня да будет, что Господу угодно, так тому и быть». Сам же царь-государь возвратился в царствующий град Москву.

После того, в 7087 (1579) году, на второй год после взятия Полоцка, рассвирепел и возгордился лютый этот варвар, литовский король Стефан, вновь устремился в поход на Русскую землю по попущению Божьему за грехи наши. И захватил он русские окраины, и было это началом бед для Русской земли, ибо забыли мы Бога и вернулись к грехам, как говорит Писание. И надумал король идти на Великие Луки.

Царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, услышав о его свирепом нашествии, великой печали исполнился. В Великие Луки он воевод своих посылает, а в окрестных городах многое войско к осаде подготавливает, к королю же послов своих отправляет, чтобы тот с государем нашим мир заключил.

Он же, всегорделивый, и слышать о мире не захотел, государевым же послам ответил отказом в оскорбительных и бесчестных словах. К тому же, словно из адской утробы изрыгнув затаенный уничтожающий яд злобы, он в сатанинском своем возношении гнев свой простер не только на Великие Луки и на окрестные города, но посягнул и на Великие Луки, и на славный град Псков, говоря: «Не только Великие Луки с окрестными городами захвачу, но и славный ваш великий Псков, подобно жернову каменному, поворочу против вас и буду в нем государем». Также многогорделиво он говорил и о Великом Новгороде: «Не может ни один город укрепиться и выдержать осаду великого польского короля и множества его храбрых литовских воинов. 0 мире даже и думать не хочу». Послов же государя он повелел взять с собою под Луки, сказав: «Смотрите, как города государя вашего захвачу и завоюю».

Пришла к государю нашему весть, что король не только не захотел принять его предложения о мире, но и послов его бесчестно с собою под Луки повез, а хвастливые свои помыслы нацелил не только на Луки, но, превознесясь в гордости, — на Великий Новгород и более того — на славный и богоспасаемый град Псков, говоря: «Слышал, что тот град Псков его велик в земле вашей, больше иных городов и лучше защищен он каменными крепостными стенами. Его мне и надлежит взять прежде всего; Великий Новгород ни одного дня против меня устоять не сможет».

Государь же, узнав об этом, горестно вздохнул из глубины сердца и сказал: «Да будет воля Господня!» В Великий же Новгород послал воевод. В славный же и великий богоспасаемый град Псков послал благоверный царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси боярина своего и воеводу князя Василия Федоровича Шуйского-Скопина, да боярина своего и воеводу князя Ивана Петровича Шуйского, да воеводу Никиту Очина-Плещеева, князя Андрея Ивановича Хворостинина, князя Владимира Ивановича Бахтиярова-Ростовского, князя Василия Михайловича Ростовского-Лобанова и с ними много воинов. Этим упомянутым боярам своим и воеводам государь царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, отпуская их в Псков, дает свои царские наказы, как им за православную христианскую веру и за святые церкви, за его, государя, и за его государевых детей, и за все православное христианство против врагов стоять и вместе с подчиненными им воинами биться от всей души и сердца и со всем мужеством не на жизнь, а на смерть; и как разными укреплениями превратить в твердыню стены града Пскова, и приготовить все к бою, как подобает, чтобы выдержать долгую осаду. Такие многочисленные наказы царские дал им царь-государь и словом царским поклялся: «Если Господь Бог пошлет избавление нам и сделает град Псков неприступным благодаря обдуманным действиям бояр и воевод, то обещает государь одарить их с такой щедростью, о которой никто из них и не помышлял в сердце своем». Бояре же и воеводы, как истинные слуги, заверили своего владыку, что все совершат по его приказанию, в чем поклялись ему на кресте. И так отпустил он их в богоспасаемый град Псков, сказав: «Бог и Богородица и все святые да будут с вами!»

Бояре и воеводы, приехав в богоспасаемый град Псков, начали все делать так, как наказал им государь: стены городские укреплять каменными, деревянными и разными другими сооружениями, что Бог им в сердце вкладывал, то и делали, готовясь к долгой осаде. Головы же и дети боярские, головы стрелецкие и стрельцы, и псковичи от мала и до велика, и все сбежавшиеся сюда люди, которым предстояло держать осаду, были приведены к присяге, то есть крестному целованию.

Король же литовский Стефан пришел под Великие Луки и привел с собою послов государя. И за бесчисленные грехи наши, и за неправедный и нечестивый ум наш, и за все преступления наши перед Богом и человеком, и за все злые прегрешения наши отдал Бог этому агарянину Великие Луки и окрестные города в год 7088-й (1580). И потом, после взятия Великих Лук, он возвратился в Литовскую землю, возгордившись и вознесясь, воинов же своих распустил на отдых.

Весной же вновь велел готовиться к походу. «Нынешнее мое наступление на Русскую землю, — сказал, — по сравнению с прежними должно быть еще более славным и похвалы достойным, потому что пойду на славный град Псков. Вы же, любимые мои и храбрые воины, блестящие, закаленные храбростью, ярые царские отроки и непобедимые витязи превысокого моего Польского королевства и великого княжества Литовского со всеми подвластными мне землями, поезжайте в свои отчины и владения, тела свои и твердые мускулы укрепляйте, могучим своим коням дайте отдохнуть, ратные свои доспехи проверяйте и приводите в исправность и готовьтесь со мною в поход на славный град Псков! Те же, кто имеет жен и хочет с ними в Пскове панствовать, пусть готовятся в путь со своими супругами и детьми».

В таких льстивых словах отдав приказ своим славным гетманам и ротмистрам и всему войску своему, он распустил их по своим владениям, добавив, что о времени выступления в поход он известит их специальными грамотами. Знатные его гетманы, эти волки, всегда готовые к кровопролитию, с подвластными им свирепыми воинами, этими пожирающими трупы псами, обещали своему королю, этому неутолимому аспиду, совершить все по его повелению и разъехались по своим землям.

Государь наш, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, узнал о готовящемся наступлении на его, государя, отчину, на славный град Псков. Уже близилось время злых бед, наступал по нашим христианским законам святой Великий Пост, благоверный царь-государь в преславный град Псков послал за боярином своим и воеводой князем Иваном Петровичем Шуйским. Когда же тот приехал к государю в Москву, то стал расспрашивать его царь-государь об укреплениях великого града Пскова: как были укреплены ими великие крепостные стены города, какие орудия и в каких местах стоят, кто в каком месте будет оборону держать и хватит ли людской силы, чтобы выдержать долгую осаду.

Боярин же и воевода князь Иван Петрович Шуйский рассказал царю-государю подробно и по порядку о всяких надежных укреплениях, сделанных ими с надеждой на Бога, присоединив к рассказу слово надежды на Бога: «Надеемся, государь, в светлой надежде твердо на Бога и на истинную Богородицу, необоримую крепкую стену и покров и христианскую нашу заступницу, и на всех святых, и на твое государево царское высокое имя, что град Псков, всячески укрепленный, может выстоять против литовского короля». Что и было по благодати Христовой.

Благоверный царь-государь выслушал речи боярина своего и воеводы, князя Ивана Петровича Шуйского, о многих сделанных в городе укреплениях, о твердом и неослабевающем стремлении бояр, воевод и всех подчиненных им воинов выстоять осаду, о непреклонной вере всех жителей богохранимого града Пскова, со всей ревностью готовых за Бога, и за своего государя, и за его государевых детей, и за православную христианскую веру, и за свои дома, жен и детей, и за град Псков умереть по собственной воле от руки литовского короля, но живыми не отдать град Псков литовскому королю. После этого, внимательно выслушав рассудительную речь боярина своего о надежде на Бога в защите града Пскова от литовского короля, царь-государь, омочив лицо свое царское слезами, сказал: «Богу и Богородице и святым великим чудотворцам град сей Псков в руки предаю, более всего сроднику своему, благоверному князю Гавриилу-Всеволоду, который сам пожелал, чтобы мощи его были положены в том богоспасаемом граде Пскове в соборной церкви Живоначальной Троицы. Своею милостию может избавить он город от наступающих на него врагов, и потому ему в руки город предаю. И вам, боярам своим и воеводам, всем воинам и псковичам, как истинным слугам, град Псков в руки предаю, чтобы сделали все, как обещали Богу и мне, и, наставляемые в замыслах Господом Богом, вы укрепляли бы град Псков, кого как Бог вразумит».

Потом благоверный царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси боярина своего и воеводу князя Ивана Петровича Шуйского отпускает в богоспасаемый град Псков, вновь наставляет его всякими царскими поучениями и наставлениями, только ему одному дает государь устный и письменный наказ, утвержденный его высокою царскою рукою. И обращается к нему царь-государь: «С тебя одного подобает спрашивать мне за всю службу, а не с других товарищей твоих и воевод». Он же, услышав: «С тебя мне прежде всего взыскивать надлежит за все, что произойдет в Пскове, — и за оборону, и за службу», — всем сердцем ревностно воспринял эти слова. Как верный слуга он не смел возразить своему государю и против тяжкого бремени, возложенного на него государем, ни единого слова не сказал, но только ответил царю-государю: «Если на то благая воля Бога и твое, государь, изволение, то все сделаю по повелению твоему, государь, я — слуга твой. И по наставлению Господа и Богородицы всей душою, от всего сердца, непритворно рад буду исполнить порученную службу в граде Пскове». Кроме того, в царствующем граде Москве, в соборной церкви Пречистой Богородицы, пред чудотворным святым образом честным словом и крепкой клятвой князь государю поклялся все делать по государеву наказу, для того чтобы держать осаду и стойко обороняться со всеми находящимися в граде Пскове христианами и биться в Пскове за град Псков с литвою безупречно, даже до смерти, что и свершилось по милости Христовой. И затем царь отпустил князя в Псков.

Государев же боярин и воевода, князь Иван Петрович Шуйский, приехав в Псков вместе с боярином и воеводами, с князем Василием Федоровичем Шуйским-Скопиным с товарищами, вновь усердно занялся укреплением града Пскова, непрестанно вокруг града Пскова объезжал и приказывал надежно укреплять всякими сооружениями стены города. И, кроме того, всех голов боярских, и детей боярских, и голов стрелецких, и сотников, и стрельцов, и всех псковичей вторично приводят к присяге, то есть к крестному целованию, чтобы за Бога, за своего государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, и за его государевых детей, и за святые церкви, и за православную христианскую веру, и за град Псков биться с литвою до смерти, безо всякого обмана. В окольные же псковские пригороды непрестанно с гонцами рассылали грамоты об укреплении городов, приказывая строить разные заграждения. Посылали также и в соседние села и волости, приказывая, чтобы все ехали в ближайшие города с женами и с детьми и со всем имуществом сидеть в осаде. Так и готовились к обороне в богоспасаемом граде Пскове и в окольных его пригородах волею Бога.

За грехи наши посылаются Богом на христианский народ различные испытания, и вот высокогорделивый литовский король Стефан разгорелся сердцем на богоспасаемый град Псков. Распалясь сердцем и разгорясь своей неутолимой утробой, горлом и языком изрыгнув яд своей злобы, он объявил всем время своего похода на Русскую землю, на богоспасаемый град Псков, послав по всей своей Литовской земле письма с призывом.

В другие же страны и многие земли правителям каждого государства и их воинам посылает молебносовещательные грамоты, в которых было написано так: «Король польский, князь великий литовский, русский, прусский, жемойтский, мазовецкий, князь семиградский и иных земель Стефан. Ближайшим моим друзьям и соседям (указывалось имя каждого) в своей державе желает здравствовать! Известно вам, ибо вы, конечно, уже слышали, сколько в прошедшие два года причинил я бед русскому царю и сколько городов, граничащих с моею землею, отнял у него и присоединил к своей великой державе; сколько побед одержал над его войском в боевых сражениях; как сам обогатился русским богатством, и воинов своих обогатил, и землю свою наполнил несметными сокровищами Русской земли, сколько унижения и страха принес Русской земле; и какую славу завоевал могущественному своему Польскому королевству и Великому княжеству Литовскому, и всем подчиненным мне великим панам и гетманам, и всем бесчисленным воинам. Все это было в прошлом, но о том же и ныне помышляю. Высоко стоя, к высшему и высочайшему стремлюсь, как пишут и учат мудрецы: „Если на высоком холме стоишь, то выше его и изобильнее гору ищешь и владеть ею хочешь. Так и лев: если держит зайца и видит верблюда, то оставляет зайца и гонится за верблюдом”. Таким образом мудро и рассудительно все рассмотрев, в нынешний третий год с великою силою, большею, чем прежде, поднимаюсь я на Русскую землю. Сам же к своим друзьям и ближайшим соседям обращаюсь с исполненным дружбы советом: если хотите, посовещавшись, подымайтесь со мною каждый со своим всесильным войском, и все вместе устремимся на Русскую землю, прежде всего — на славный в Русской земле великий град, именуемый Псков.

Об этом граде Пскове и хочу посоветоваться с вами и сообщаю вам, что о нем слышал. Во-первых, рассказывают, что он очень велик, более того, огражден четырьмя каменными стенами, прославлен в земле той и многолюден. Говорят, что сквозь каменные стены этого великого града Пскова течет река и пересекает весь город, а по берегам реки той расположено в городе все необходимое, богатства же его, говорят, неисчислимы. Именно потому на этот великий и славный град Псков всех вас, друзей своих, зову в поход. И, взяв этот великий город с окрестными его городами, я покрою себя величайшею многославною славою и вас вместе с собою возвеличу как советников моих и друзей. Богатством же многим в городе Пскове обогащусь безмерно, и вы, друзья мои, и все наши великие и храбрые бесчисленные войска обогатятся. Всех пленных, знатных людей великого того града Пскова и народ, беспристрастно и справедливо поделим, а многочисленных непокорных людей в городе мечу предадим. Назначив великих гетманов в град Псков, мы возвратимся в Литовскую землю сильными и славными победителями и разъедемся по своим владениям с великим богатством и пленом. Русского же великого князя окончательно обесчестим и опозорим, сердце его наполним великой кручиной, болью и жалостью о таком великом городе. Мы же на всю вселенную прославимся тем, что победили русского великого князя и взяли славный его град Псков».

Так написав, он разослал многогорделивое и безбожное свое послание во многие страны и земли.

Это послание от литовского короля Стефана пришло во многие земли и края. Там прочли его, и каждый в ответ отправил послание, подобное этому: «Честнейшему и высокостольнейшему королю польскому и великому князю литовскому здравствовать! Мудросложное, и дружелюбное, и наставительное твое послание к нам с любовью приняли, и прочли, и рассмотрели, и совета твоего не отвергли, но с еще большей любовью тебе отвечаем. Мы со своими войсками готовы идти на Псков-град и уже выступаем. А что писал ты о граде том Пскове, то и во всех наших странах пронеслась слава о его богатстве. А что касается четырех каменных крепостных стен города, то и мы о них знаем. Но если и десять, и в два раза больше каменных стен в граде Пскове будет, то и столь укрепленная твердыня против твоего великого и высокого имени устоять не сможет, всевозможными хитростями и мудрыми измышлениями сможем город взять». И так все пишут и посылают к королю свои хвалебные послания.

Из многочисленных земель собираются к королю Стефану в Литву бесчисленные полки и вооружаются на славный град Псков, многие орды и многие земли подымаются с литовским королем Стефаном на славный град Псков. Привлеченные славой города, собираются многие народы, их имена таковы: литовские люди, польские люди, угорские люди, мазовшане, немцы цесарские, датские, свейские, сшлоцкие, бруцвицкие, любечские. И всего наемных людей 60 000, да своих людей у короля собрано 40 000; и всего у него войска 100 000, помимо торговых людей.

Когда все эти многие народы собрались в Литве у короля Стефана, тогда увидел всегорделивый тот король многую собравшуюся у себя великую силу и еще больше возгордился в своем тщеславном безбожном помысле, говоря: «Не только Псков-град и его пригороды с такою силою возьму, но и Великий Новгород со всеми уделами новгородскими». Об этом же говорили и приближенные его наилучшие гетманы: «Милостивый государь, король Стефан, увидев столь бесчисленное войско твое, все пребывающие в граде Пскове люди, государь, убоятся и устрашатся и не станут сопротивляться такой силе. Какая гора сможет устоять против потопа и какая, государь, огороженная стеной крепость сможет укрепиться против твоих мощных стенобитных орудий? И еще, государь, напомним нечто приятное для тебя. Милостивый государь, король Стефан, какой ум должны иметь воеводы Пскова и всякие мастера, чтобы в замыслах быть выше твоего великого разума и глубокомысленного ума твоих великих гетманов? И еще, государь, какой град и какая оборона прежде и ныне устоит перед нашими крепкими и храбрыми и непобедимыми витязями и искусными градоемцами? Ныне же, государь, поспеши готовиться в путь на град Псков и здравствуй, в славном граде Пскове владычествуй. Также и к нам милостивым будь, ибо всем сердцем были мы с тобой, усердно готовясь к взятию города».

Выслушав эти многохвалебные речи своих первосоветников, король еще больше вознесся гордынею на град Псков, как в древности горделивый Сеннахирим, царь Ассирийский. Тот, когда взял многие города окрест Иерусалима, то в высокомерном помысле и на Иерусалим устремился, также на многую силу свою надеясь и говоря: «Не только царь Езекия с народом своим не сможет защитить от меня город Иерусалим, но и Бог ему не поможет против моей бесчисленной силы». Его надменное хвастовство и богохульные речи услышал Бог и так совершил: когда пришел Сеннахирим, царь Ассирийский, под Иерусалим-град и осадил город, то наутро, встав, обнаружил в войске своем 185 000 убитых; и, увидев это, он убежал с малой дружиною в Ниневию и там был убит своими детьми. То же, что и с Сеннахиримом-царем, случилось под Псковом и с горделивым королем Стефаном по неизреченному промыслу Божию. Об этом пространно впоследствии скажем, ныне же поведем речь о происходящем.

Король литовский Стефан на прегорделивом своем престоле панов-советников рядом с собою посадил, и начали они распределять полки, кому из его великих панов и гетманов в каком полку быть воеводами. Сначала он назначает воевод в передовой полк. В передовой полк он ставит пана Николая Радзивилла, виленского воеводу, гетмана великого литовского, и пана Остафия Воловича, пана виленского, да пана Яна Дорогостайского, воеводу полоцкого.

Полк правой руки. В полк правой руки ставит пана Яна Тишку жемойтского и пана Мерхеря Шеметю, кухмистра литовского.

Полк левой руки. В полку левой руки ставит пана Яна Глебова, пана минского, подскарбия земского литовского, и пана Николая Сапегу, воеводу минского, и пана Кристофа, воеводу новогрудского.

Сторожевой полк. В сторожевом полку ставит пана троцкого Николая Радзивилла и пана Филона Кмиту, старосту оршанского.

Большой полк. В большой полк ставит пана канцлера, гетмана великого польского, а с ним много ротмистров; и тот полк стал называться большим польским. А сам король пошел за канцлерским полком, и с ним пошли его приближенные: пан Тишка, воевода польский, пан Бекеш, гетман угорский, пан Николай Кристоф, маршалок великий литовский, пан Ольбрихт Радив, староста ковенский. А у орудий велел быть воеводе угорскому пану Юрию Зиновьеву, старосте чечерскому.

Всех своих великих панов распределив и дав им наставленья, литовский король Стефан отправляется в нынешний свой хвастливый поход на славный великий град Псков.

В преименитом же и богоспасаемом граде Пскове государевы бояре и воеводы, услышав, что литовский король уже идет на Псков-град, по-прежнему неустанно укрепляли град Псков, готовясь к осаде по мудрой воле Бога. Посылая непрестанно в волости, в села и в засады, они велели свозить в город всякие запасы; дворы же и остававшиеся кормовые запасы повелевали жечь, чтобы не было у врагов крова; живущим в селах строго приказали бежать в укрепленный Псков.

Православный царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси услышал, что действительно литовский безбожный король на его государеву отчину, на Псков-град, с многогорделивою и великою силою устремился; услышав это, царь-государь с умиленностью и мудростью, дарованной от Бога, пишет свои царские грамоты в Псков к боярам своим и воеводам и всем воинским людям и псковичам, повелевая стойко и мужественно держать оборону и всем до последнего насмерть с литвою за Псков-град беззаветно биться.

И преосвященный архиепископ Великого Новгорода и Пскова Александр в свое святительство, в преименитый град Псков государевым боярам и воеводам и всем воинам и псковичам посылает благословение. И с состраданием, как умудренный Богом врач и чадолюбивый отец, он призывает их на ратный подвиг, и благословляет, и вдохновляет, и святительскую свою молитву вместе с честными своими священниками и дьяконами, как победную руку помощи, простирает. Также обращается и ко всем священнослужителям: инокам, священникам и дьяконам, и ко всему причту церковному. Тогда в преименитом и богоспасаемом граде Пскове из духовенства были игумен Печерского монастыря Успения Пречистой Богородицы Тихон; в соборной церкви богохранимого града Пскова Пребожественной и Неразделимой Троицы настоятель протопоп Лука, протодьякон Алексей. Этим упомянутым начальникам священнического чина и всему священническому и дьяконскому чину и всему причту церковному преосвященный архиепископ пишет, чтобы они беспрестанно и неустанно в соборе молебны пели, а также и по домам день и ночь за православного царя-государя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, и за его государевых детей, и за все православное христианство Бога молили, чтобы отвел Господь Бог праведный свой и справедливый, по грехам нашим, гнев от всего православного христианства и в своем неизреченном милосердии обратил взор на честное то место, на град Псков, не предал бы его Господь Бог в руки врагов, насилие творящих над верующим во Христа народом. Он призывает их также к посту и коленопреклонению, и к беспрестанному Богу молению, чистоте и целомудрию, и братолюбию, и всем добрым делам; и этому же повелевает учить детей своих духовных, с этим мир и благословение дает. Но расскажем о происходящем.

Уже близилось жестокое время, литовский король Стефан со многою своею силою пришел к рубежам Русской земли. В Псков дошли слухи о том, что литовский король пришел уже на псковскую землю, к городу Вороничу, за сто поприщ от града Пскова. Узнав о том, что близок Псков, он раскрыл свою бездонную пасть, как адскую бездну, и хотел поглотить град Псков. Спешно и радостно, как лютый великий змей из великих пещер, он полетел к Пскову; с чудовищами своими летел он на Псков, словно искры огненные в темном дыму, и, еще не долетев, уже думал и говорил, что град Псков у него в утробе. Аспидов же своих и приближенных змей и скорпионов великий тот литовский король из утробы извергнутыми остатками хвалился насытить. И так все, как змеи на крыльях, летели к граду Пскову и высокомерием своим, как крылами, повалить его хотели, змеиными своими языками, как жалами, всех живущих в граде Пскове умертвить думали. Все ценное в нем хвалились вынести в своих адских утробах в свою Литовскую землю, говорили, что оставшихся в живых людей, как сокровище, на хвостах своих принесут в дома свои. И уже мнил себя змей победителем над Псковом.

В богоспасаемом же граде Пскове государевы бояре и воеводы, и все воины и псковичи, и весь христианский освященный собор, церковного кормила правители, слышали, во-первых, что уже приближаются к граду Пскову; во-вторых, что хочет король поглотить их живыми, как лев свирепый. Благочестиво посоветовавшись, государевы бояре и воеводы с печерским игуменом Тихоном и с протопопом Лукою и со всем священным собором обходят вокруг всего града Пскова с честными крестами и святыми чудотворными иконами и со святыми чудотворными мощами благоверного великого князя Гавриила-Всеволода, псковского чудотворца, и с другими многими святынями, умиленно и по чину совершая молебны к Богу. За ними шествовал псковский народ — мужи и жены с малыми младенцами, с плачем и рыданием молясь об избавлении града Пскова. И все вместе, как любящие братья, священнический чин и воинский, и все мужчины и женщины, от мала и до велика, непрестанно с мудрой смиренностью и братской любовью в сердцах своих Бога молили и в смиренной мудрости находили утешение. Не мнили о себе высоко, не возносились горделиво в сердцах своих, не хвастались надеждами своими, но только все вместе и сердцем и устами повторяли: «Надежда наша и упование, Живоначальная и Неразделимая Троица; стена наша, и защита, и покров, Пренепорочная Богородица; помощники наши и молебщики за нас Богу, все святые избранники Божии, первый среди них — воевода, великий начальник ликов ангельских, архангел Михаил со всеми святыми небесными силами». С такими словами и богомудрыми мыслями в богоспасаемом граде Пскове готовились к осаде. Благодать Божия и упование на всесильную помощь Бога зародили в сердцах всех стремление к подвигу; лед отчаяния и безнадежности не коснулся ни единого в Пскове, огонь же благодати Христовой зажег сердца всех жаждой подвига, вера в благородное дело — умереть за веру христианскую — сделала тела их тверже алмаза. И так по благодати Христовой каждый, согласно своему положению, неустанно и без всяких сомнений готовился к подвигу.

И узнали в Пскове, что литовский король Стефан уже пришел под пригород Остров, за пятьдесят поприщ от Пскова, и по Острову-городу бьет из орудий. Узнав об этом, государевы бояре и воеводы не дрогнули сердцем и не устрашились, но возложили надежду на Бога. Государевы же бояре и воеводы без устали занимались своими делами: для орудий готовили места и расставляли орудия там, где они должны стоять. Также государевы бояре и воеводы всю Окольную стену в Пскове разделили между собой и указали, какому воеводе в каком месте быть. Каждый у себя распределил согласно чину и поставил на места детей боярских, голов стрелецких и стрельцов, затем всех псковских посадских людей, и нарвских стрельцов, и всех остальных псковичей. По всей стене расставили воинов и простой народ, приготовили пушки, пищали, и ручницы, и всякие укрепления против государева врага. Так и вершилось все, как здесь описано.

С южной стороны богохранимого града Пскова поднялся дым темный — то литовская сила черная пошла на псковские белые каменные стены, но и вся литовская земля не смогла бы их окружить. Этот дым, литовские воины, остановился в пяти поприщах от Пскова.

В том месте, на реке Черехе, были в засаде государевы дети боярские, чтобы известить о приходе литовских людей. Увидев их на реке Черехе, они прибежали в Псков и возвестили государевым боярам и воеводам, что первые литовские отряды уже пришли на Череху. Государевы же бояре и воеводы повелели звонить в осадный колокол, поджечь все посады за рекою Великою, чтобы не было врагам жилья.

Так началась осада богоспасаемого града Пскова в год 7089-й (1581), 18 августа, в день памяти святых мучеников Фрола и Лавра.

Потом начали литовские войска переправляться через реку Череху, и под городом начали появляться их полки. Государевы бояре и воеводы совершили вылазку против них. И литовские воины обратились в бегство, и тем положили начало своим несчастьям, к городу же приблизиться не осмеливались.

И вот, как дикий вепрь из пустыни, пришел и сам литовский король со всем своим огромным войском того же месяца августа в 26 день, на память святых мучеников Андреяна и Натальи. Этот неутолимый лютый зверь пришел, чтобы насытить свою алчную голодную утробу, и, увидев великий град Псков, словно огромную гору, на которую трудно взойти и невозможно скоро обойти вокруг, так велико ее основание, распалился умом и велел войскам своим окружить и осадить град Псков.

Получив такой приказ, они начали объезжать город, государевы же бояре и воеводы велели стрелять по ним из орудий. Когда пушкари обстреляли их, то многие полки их расстроили и многих людей у них снарядами побили. Приехав к королю, литовцы известили его, что невозможно град Псков объехать вблизи из-за частой стрельбы из города и дальнобойности орудий. Король же повелел объезжать подальше от города, лесами. Когда они поехали, то из города казалось, будто тьма движется. Государевы же бояре и воеводы и туда по ним велели стрелять из больших орудий, и от псковских снарядов леса повалились и многие полки полегли. Королю и об этом сообщили, он же сказал: «Кто наставники мои, которые вели меня на Псков и говорили, что в Пскове нет больших орудий, что князь великий все орудия велел вывезти из Пскова? И что я вижу и слышу? Что у меня и с собою, и в Литве нет ни одной такой пищали, которая бы так далеко стреляла!»

Один из полков остановился и начал расставлять многочисленные шатры. Говорили, что королевский шатер должен стоять у церкви Николы-чудотворца в Любятове, на Московской дороге. Государевы же бояре и воеводы не велели стрелять по шатрам днем, но все орудия для этого велели днем приготовить. Когда же были поставлены многие шатры и наступила ночь, приблизительно часу в третьем, повелели ударить по ним из больших орудий. Наутро же не увидели ни одного шатра, и, как рассказывали языки, многие знатные паны были тут убиты.

Узнав об этом, король побежал назад к реке Черехе и там стал лагерем за великими и высокими горами на Промежице. Стремясь утолить ненасытную свою алчность, он искал место, удобное для взятия города, и, посоветовавшись со всеми своими приближенными первосоветниками, выбрал такое место — угол городской стены на Великой реке у Покровских ворот; это место надлежало из снарядов разбить и таким образом взять град Псков. Так твердо порешил совет.

И повелел лукавый литовский король Стефан приступить к взятию города. Свирепые же и лютые его градоемцы с радостью восприняли его повеление и начали усердно готовиться к взятию города. Первым делом в начале индикта, в сентябре, в первый день семь тысяч девяностого года, начали копать большие траншеи от своих станов по большой Смоленской дороге к Великим воротам, к церкви Алексея человека Божия и от нее к городу — к Великим, Свиным и Покровским воротам. И выкопали за три дня пять больших длинных траншей да семь поперечных траншей. А в тех траншеях, как впоследствии подсчитали ходившие туда, выкопаны большие землянки, как целые дома и даже с печками, 132 больших дома и 904 меньших. В больших тех землянках расположились ротмистры и сотники, в меньших устроились жить гайдуки. И так, окопавшись землею, хитрым таким способом совсем приблизились к городу, так что между ними и городской стеной был только один городской ров. Злоумышленно и очень хитро они приблизились к городу, копая и роя землю как кроты; из земли, которую выкапывали для траншей, они насыпали огромные горы со стороны города, чтобы с городской стены не было видно их передвижения. В насыпных земляных валах провертели бесчисленные окна, предназначенные для стрельбы во время взятия города и для вылазок из города против них.

Потом, того же месяца сентября в 4 день, ночью прикатили и поставили туры. Первые — у церкви Алексея человека Божия, на расстоянии около полупоприща от града Пскова, тут решено быть съезжему двору; также и другой двор турами защитили, рядом с первым, но ближе к Великой реке; да две туры боевые поставили: одну против Свиных ворот, вторую — против Покровской угловой башни, третью туру боевую — за Великою рекою против того же угла. Все те пять тур засыпали в ту же ночь землею. В пятый день сентября приволокли и поставили в те три боевые туры орудия. И так, приготовив всевозможные приспособления для взятия города, лютые литовские градоемцы вооружились на богоспасаемый град Псков.

Государевы бояре и воеводы, увидев все эти литовские ухищрения против града Пскова, Бога на помощь призвав, и Богородицу Заступницу, и всех святых, молящихся Богу за нас, это же место начали укреплять, с помощью Божьей, против литовцев. Во-первых, печерский игумен Тихон со всем освященным собором, с честными крестами, и с чудотворными иконами, и со святыми мощами благоверного великого князя Гавриила-Всеволода приходят в то место, в Угол, в храм Пречистой Богородицы, честного и славного ее Покрова, что рядом с тем местом, где те лютые литовские градоемцы замышляли взять город. Здесь они пропели молебен Богу и Богородице то место крестом осенили и святою водою окропили. Также и государевых бояр и воевод крестом благословили, и святою водою окропили, и на подвиг воодушевили, и всех воинов и псковичей вооружили силою крестного знамения Христова; и все к подвигу приготовились.

Государевы же бояре и воеводы повелели в том месте укреплять стены города разными сооружениями; за каменной стеной, чуть подальше, начали делать деревянную стену и строить разные укрепления на тот случай, если каменная стена будет пробита из орудий литовскими воинами. Установили и орудия, и детей боярских и стрельцов с их головами на этом же месте распределили, и псковских посадских приписных стрельцов здесь же поставили, у Покровских ворот, где ожидали приступа литовских войск. И таким образом приготовились в этом месте. Также и вокруг всего града Пскова, по Большой Окольной стене и в Среднем городе, каждый воевода свою часть стены укреплял, и наблюдал за людьми и стражами, и неустанно день и ночь готовился к приступу.

В той части крепостной стены, что у Покровских и Свиных ворот, был поставлен государев воевода князь Андрей Иванович Хворостинин, кроме того, ревностно трудился здесь и государев воевода князь Иван Петрович Шуйский. Также и все государевы бояре и воеводы съезжались к тому месту на совет, с ними же держали совет и государевы дьяки Богом хранимого града Пскова Сульмен Булгаков и Афанасий Малыгин, и пушечного приказа дьяк Терентий Лихачов приезжал к воеводам на совет. И мудро размышляли они об укреплении города, кого как Бог вразумит, такой и совет давали. Ведь не множеством правителей осуществляются начинания, но добрым советом; им же и Бог помогал в благом решении стойко готовиться к славным подвигам и всячески укреплять городские укрепления.

Литовского короля гетман, поставленный во главе орудий, пан Юрий Зиновьев Угровецкий, староста чечерский, приехав к королю, возвестил ему: «Государь король Стефан, уже все готово для взятия города: и орудия приготовлены и поставлены на удобные для стрельбы по городу места». Король, услышав это, обрадовался и повелел пану Юрию Угровецкому бить по городу из орудий и сделать в стене, и не в одном месте, большие проломы для взятия града Пскова. Он же приступил к исполнению приказа короля.

Того же месяца сентября в 7 день, в четверг, в первом часу дня, начали бить из орудий по городу — из трех тур, из 20 пищалей; и били по городу беспрестанно весь день до ночи. Также и утром пять часов беспрестанно по граду били из орудий и разбили 24 сажени городской стены до земли, и Покровскую башню всю до земли сбили, и у угловой башни разрушили весь захаб — до земли, и половину Свиной башни сбили до земли, и стены городские разбили местами на шестьдесят девять саженей. Все это разбили и городскую стену во многих местах проломили. И сообщили об этом королю; он же был очень обрадован этим и повелел своим гетманам и ротмистрам с гайдуками и всем военачальникам быть у него на совете.

И когда сошлись все к королю, то литовский король Стефан, горделиво сидя на своем королевском месте, пригласил всех на обед к себе — и гетманов своих, и великих панов, и всех своих первых сотников, и всех ротмистров, и всех военачальников, и градоемцев, и гайдуков. После обеда же велел готовиться к взятию города Пскова. Они же, радостные и самодовольные, подошли к королю и сказали ему гордо и хвастливо: «Сейчас, государь король, по милостивой доброте твоей обедаем и пируем у тебя в обозе и сегодня же, государь, просим у тебя ужина в крепости Пскове, чтобы поздравить тебя с великим и прекрасным градом Псковом».

Король, услышав это, всех гетманов и ротмистров и всех военачальников на обеде у себя обильными угощениями угостил, и доверительно и любезно говорил о непременном и окончательном взятии города, и клятвенно обещал всем военачальникам быть милостивым и щедрым, и сказал, что все богатство псковское, весь плен и добычу, они беспристрастно, согласно их чинам, разделят. Они же отвечали ему на это: «Государь, непременно сегодня крепость Псков возьмем на щит, вернее, государь, они сами твоему имени покорятся, не смогут устоять против твоей бесчисленной армии и искусных градоемцев». И своим женам велели радостно встречать их с добычею из Пскова. И затем литовский король Стефан гетманов своих и ротмистров и всех градоемцев посылает на взятие Пскова.

Того же месяца сентября в 8 день, в праздник Рождества Пречистой Богородицы, в пятом часу дня (был тогда день недели — пятница), литовские воеводы, и ротмистры, и все градоемцы, и гайдуки проворно, радостно и уверенно пошли к граду Пскову на приступ.

Государевы же бояре, и воеводы, и все воины, и псковичи, увидев, что из королевских станов многие великие полки с знаменами пошли к городу и все траншеи плотно заполнили литовские гайдуки, поняли, что они идут к проломным местам на приступ. И велели бить в осадный колокол, что в Среднем городе на крепостной стене у церкви Василия Великого на Горке, подавая весть всему многочисленному псковскому народу о литовском наступлении на город. Сами же государевы бояре и воеводы со всеми воинами и стрельцами, которым приказано то место защищать, изготовились и повелели из многих орудий по вражеским полкам стрелять. Беспрестанно по полкам из орудий стреляя, они многие полки побили; бесчисленных литовских воинов побив, они устлали ими поля. Те же упорно, дерзко и уверенно шли к городу, чудовищными силами своими, как волнами морскими, устрашая.

Тогда в соборной церкви Живоначальной Троицы духовенство с плачем, и со слезами, и с воплем великим служило молебен, об избавлении града Пскова Бога моля. Псковичи же, простившись с женами и детьми, сбежались к проломному месту, и приготовились крепко против врага стоять, и всем сердцем Богу обещали честно умереть всем до одного за христианскую веру, за Псков-град, и за свои дома, и за жен, и детей.

Когда все так приготовились, то в тот же день, в шестом часу, словно великий поток зашумел и сильный гром загремел, — то все бесчисленное войско, закричав, устремилось скоро и спешно к проломам в городской стене, щитами же, и оружием своим, и ручницами, и бесчисленными копьями, как кровлею, закрываясь.

Государевы же бояре и воеводы со всем великим войском, Бога на помощь призвав, бросили христианский клич, призывно вскричали и крепко сразились с ними на городской стене. А литовская бесчисленная сила, как поток водный, лилась на стены городские; христианское же великое войско, как звезды небесные, крепко стояло, не давая врагу взойти на стену. И стоял гром великий, и шум сильный, и крик несказанный от множества обоих войск, и пушечных взрывов, и стрельбы из ручниц, и крика тех и других воинов. Псковские воины не давали литовским войскам взойти на городскую стену, а нечестивое литовское войско упорно и дерзко лезло на стену. Пролом, пробитый литовскими снарядами, был велик и удобен для приступа, даже на конях можно было въезжать на городскую стену. После литовского обстрела не осталось в местах пролома, у Покровских и Свиных ворот, никакой защиты и укрытия, за которыми можно было бы стоять. В то время у проломов внутри города деревянная стена со множеством бойниц для защиты от литовцев во время приступа к городу еще не была закончена из-за бесчисленной и беспрестанной пальбы литовских орудий, только основание ее было заложено. Поэтому многие литовские воины вскочили на стену града Пскова, а многие ротмистры и гайдуки со своими знаменами заняли Покровскую и Свиную башни и из-за щитов своих и из бойниц в город по христианскому войску беспрестанно стреляли. Все эти проверенные лютые литовские градоемцы, первыми вскочившие на стену, были крепко в железо и броню закованы и хорошо вооружены. Государевы же бояре и воеводы со всем христианским воинством твердо стояли против них, непреклонно и безотступно, сражаясь доблестно и мужественно, решительным образом не давая врагу войти в город.

Литовский же достохвальный король Стефан, увидев, что его ротмистры и верные градоемцы и гайдуки уже влезли на стены града, и в башнях стоят со знаменами, и в город по народу беспрестанно стреляют, очищая путь для взятия города, исполнился радости несказанной и уже надеялся увидеть взятие города. Сам же король к городу приблизился, остановившись у храма Никиты, великомученика Христова, что в одном поприще от города. Тогда приближенные его первосоветники и любимые его избранные дворяне радостно окружили его, уверенно и льстиво говоря королю: «Ты, государь наш, милостивый король Стефан, уже прославился как истинный завоеватель и победитель славного града Пскова. Зная твою превеликую доброту, молим тебя отпустить нас и послать вперед на крепость Псков, чтобы не хвастались потом перед тобою ротмистры, что они с гайдуками одни взяли град Псков».

Король же, услышав от своих дворян и первосоветников, что те радостно и по собственной воле сами хотят его желание исполнить, еще большей радостью исполнился. С веселым лицом и радостным сердцем он отвечал им как своим братьям: «Если вы, мои друзья, такое дружеское решение принимаете, то и я с вами иду и вас, друзей моих, не оставлю». Они же ему отвечали: «Ты, государь король Стефан, как подобает великому и славному королю, вступишь в столь великий град Псков, как великий царь Александр Македонский, всей вселенной властитель, торжественно вступил в великий Рим. Мы же, твои рабы, государь, как рабы Александра-царя в Риме, с честью встретим тебя в твоем великом граде Пскове, и победные многохвалебные песни тебе вознесем, и несметное псковское богатство к твоему приходу все приготовим. А государевых бояр и воевод, поставленных великим князем русским в граде Пскове, пленниками приведем. Более того, государь, самое ценное сокровище и русского царя достояние, двух его бояр и воевод: первого — самого главного в граде Пскове, великого гетмана князя Василия Федоровича; второго — славного, стойкого и непоколебимого, великого и храброго гетмана, князя Ивана Петровича, обоих Шуйских, прославленных в Руси и у нас, связанными перед тобою поставим. Ты же, государь, за их непокорство перед тобою, как хочешь, так и поступай с ними и со всеми их военачальниками». Король, услышав это, с радостью отпускает их на стены града Пскова, им следующее сказав: «Верю, друзья, как доселе все сбывалось по вашему доброму предсказанию, так и нынче сбудется. Что хотите делать, то и делайте, ничто и никогда не устоит против вас и ваших разумных замыслов».

И собралось их, избранных градоемцев и приближенных к королю дворян, 2000; и хлынули они через пролом в Свиную башню и начали стрелять из бойниц по христианскому народу, по их ополчению; как из огромного дождевого облака бесчисленные капли, полились на народ ружейные пули, словно змеиные жала, язвя насмерть христиан. И в Покровской башне, и по всему пролому сильно наседали литовские воины, оттесняя от того места русское христианское воинство, очищая путь для взятия города.

Государевы же бояре и воеводы, и все ратные люди, и псковичи с ними тоже крепко и мужественно бились: одни под стеною с копьями стояли, стрельцы стреляли по врагам из пищалей, дети же боярские из луков стреляли, другие же бросали в них камни, остальные, кто как мог, помогали спасению града Пскова. И из орудий непрестанно по врагу стреляли, и никоим образом не давали сойти в город. Литовское же воинство упорно и настойчиво со стен, и из башен, и из бойниц беспрестанно стреляло по русскому воинству; сменяя друг друга, литовцы бились, говоря: «Град Псков возьмем!» Король же литовский часто посылал к ним, спрашивая о взятии города, и грозно торопил гетманов и ротмистров литовских и все многочисленное войско литовское.

А в богоспасаемом граде Пскове государевы бояре и воеводы с любовью и слезами призывали своих воинов на бой, и христианское воинство самоотверженно и стойко билось с врагом. И горько было видеть, как христианские воины, словно пшеничные колосья, вырванные из земли, погибали за христианскую веру. Остальные изнемогли от многочисленных ран, нанесенных литовским оружием, и ослабели от усталости — день тогда был очень солнечный и знойный; но все крепились, вооружась надеждою на Бога и его заступничество.

В богоспасаемом граде Пскове и в соборной церкви Живоначальной Троицы беспрестанно со слезами и скорбью многою молили Бога о спасении. И как пришла в храм Живоначальной Троицы весть всему освященному собору, что литовские воины уже на стенах и в башнях, и со знаменами ходят, и по городу стреляют, очищая путь для схода, тогда печерский игумен Тихон и протопоп Лука и всего того богоспасаемого града Пскова христианский священнический и дьяконский освященный собор, услышав это, вскричали голосами неумолчными, руки простирая к пречистому образу, на колени пали и мрамор помоста церковного слезами, как струями многими реки, омочили, слезно молясь Богородице о спасении града Пскова и живущих в нем. И жены благородные сошлись в соборную церковь на молебен, крича и в голос рыдая, в грудь себя ударяя, Богу и Пречистой Богородице молились, о перила и о пол бились, жалобно восклицая. Так и во всем великом богоспасаемом граде Пскове женщины, оставшиеся дома со своими детьми и малыми младенцами, пред святыми иконами слезно молились и в голос рыдали, в грудь себя били, Богородицу со всеми святыми призывая на помощь и прося их молиться за город, о своих грехах и об избавлении града Пскова Бога молили. По всем улицам богоспасаемого того града Пскова стоял крик страшный, и стенанье громкое, и вопль несказанный.

Литовское же воинство крепко и упорно наседало, крича: «Вперед, друзья, уничтожим всех живущих в Пскове за непокорность их; и не вспомянется имя христианское в Пскове, ибо покрыла их тень смертная, и нет того, кто спасет их от руки нашей!»

Кто поведает о силах Господа и кто огласит хвалы ему? «Блаженны, — сказано, — все боящиеся Бога, ходящие по путям его плоды трудов своих вкусят». «Услышьте это, все народы, внемлите, все живущие во вселенной, земные сыны человеческие, равно богатый и убогий». Все святые Русской земли и земель христианского православия, кто нам соболезновал и помогал молитвами своими к Богу, придите в Богом прославленный град Псков, воистину же скажу, в богоспасаемый град Псков. Вместе прославим и возвеличим Святую Троицу, торжественно помолимся: «Бог нам прибежище и сила, помощник в бедах, охвативших нас, потому и не убоимся мы, воистину говорю, — не убоимся, ведь сказано пророком: „Велик Господь и прославлен во граде Бога нашего, на святой горе его; Бога в беде познаем, когда защищает он свой город"». И в смирении нашем вспомнил нас Господь, когда цари земные собрались вместе на богоспасаемый град Псков, говоря: «Бог оставил его, поспешим и возьмем его, ибо нет избавляющего его».

О начальник окаянного и всегорделивого народа твоего литовского, Стефан Оботур, и все твое безумное войско! Как можете говорить, окаянные, что «нет избавляющего нас»? «Господь сил с нами, заступник наш, Бог Иакова». Бог, в Троице славимый, единый Бог, на три имени разделяемый, но в единой сущности познаваемый — Отец и Сын и Святой Дух! На него надеемся и уповаем, не то что ты, Оботура, в безбожной своей ереси не признаешь его, а до небес вознесся, идя на град Псков, в безумии своем надеясь и хвалясь множеством силы своей. Подожди, окаянный, узришь, что станет с твоею силою, и уразумеешь, что значит нет избавляющего нас, как ты написал о граде Пскове в своем гордом и полном хвастовства послании. За это и унижение примешь: за свое гордое возношение в ад сойдешь со всем своим воинством, «ибо в смирении нашем вспомнил о нас Господь и избавил нас от врагов наших». И услышал Господь мольбу слуг своих, и начало совершаться все по воле неизреченного милосердия Владыки, когда взглянул он с участием на своих подданных и явил слугам своим великую свою милость.

С Похвального раската из огромной пищали «Барс» ударили по Свинузской башне и не промахнулись, и множество воинов литовских в башне побили. Кроме того, государевы бояре и воеводы повелели заложить под Свинузскую башню много пороха и взорвать ее. Тогда все те высокогорделивые дворяне, приближенные короля, которые у короля выпрашивались войти первыми в град Псков, чтобы встретить короля и привести к королю связанными государевых бояр и воевод (об этом мы говорили, рассказывая о их первой похвальбе), от руки тех «связанных русских бояр и воевод» по промыслу Божьему эти первые литовские воины смешались с псковской каменной стеной в Свиной башне и из своих тел под Псковом другую башню сложили. Так первые королевские дворяне под Свиной башнею до последнего воскрешения были «связаны» русскими государевыми боярами и воеводами, о которых они говорили, что приведут их связанными к королю, и телами своими псковский большой ров наполнили.

О них впервые известили короля, после того как он спросил: «Уже в крепости мои дворяне?» Ему же сказали: «Под крепостью». Когда он вопросил: «Что, уже ходят мои дворяне за стеною в городе и русскую силу уничтожают?» Ему же ответили: «Государь, все те твои дворяне в Свиной башне убиты и сожжены, во рву лежат». Тогда король едва не кинулся на свой меч, и сердце его, думается мне, едва не разорвалось, так обычно бывает с неистовым, а тем более с неверным.

Тогда разъярился король, послал приказ к тем, кто был в Покровской башне и по всему пролому, строго веля всем ротмистрам и градоемцам во что бы то ни стало взять град Псков. Государевы же бояре и воеводы, хотя и видели упорный и беспрестанный огонь, решительные приступы врага, множество своих воинов, погибших и изнемогших от ран, все равно неослабно надеялись на Бога. Посылают они в соборную церковь Живоначальной Троицы за великим и надежным избавлением, за святыми чудотворными иконами и чудотворными мощами благоверного великого князя Гавриила-Всеволода, псковского чудотворца и избавителя от врагов, и повелевают принести их к проломному месту. Так принесли в царствующий град Москву чудотворную святую икону Пречистой Богородицы из Владимира для спасения от нашествия царя Темир-Аксака, здесь же, в богоспасаемом граде Пскове, — от нашествия польского короля. Там — от знаменитого Хромца, здесь — от прославленного Гордеца, там посылали за Владимирской иконой, здесь — за Печерской иконой. Там была принесена пресвятая икона из Владимира в Москву в день праздника Успения Богородицы, и в этот же день Темир-Аксак был посрамлен, образом Пречистой невидимо устрашен и со всем воинством побежал от Москвы и с Русской земли. Здесь же, в преименитом и славном граде Пскове, в день праздника Богородицы честного и славного ее Рождества была принесена к проломному месту из соборной церкви Живоначальной Троицы святая чудотворная икона Успения Пречистой Богородицы Печерского монастыря вместе с другими чудотворными иконами и мощами благоверного князя Гавриила-Всеволода и другими святынями; и в тот же час невидимо пришло спасение граду Пскову на проломе.

Крепко билась литва на стенах города у Покровской башни и на всем проломе с русским воинством, государевы же бояре и воеводы со всем христианским псковским воинством так же крепко против них стояли и не давали сойти в град Псков. Когда же, как говорил уже, пошли к проломному месту со святыми иконами, то в тот же час, будто по воле святых икон, вестники примчались на конях, не обычные воины, но Христовы воины против невидимых врагов, черных ликом и делами. Один из них Арсений, именуемый Хвостовым, келарь Печерского монастыря, где и была чудотворная икона Пречистой Богородицы; с ним же второй — казначей Снетогорского монастыря Рождества Пречистой Богородицы Иона Наумов; третий же с ним был Мартирий игумен, и этот был известен в Пскове всем. Эти упомянутые выше черноризцы, по плотскому рождению — дети боярские, и когда жили в миру, то были искусными воинами. Потому, умудренные Богом благодаря вере и честным своим молитвам, они, прибежав к проломному месту, где совершалось для обеих сторон кровопролитное торжество, громкими голосами государевым боярам и воеводам и всему христианскому воинству милость возвестили, будто от имени святых икон (как я уже прежде сказал): «Не бойтесь, станем крепко и устремимся все вместе на литовскую силу! Богородица с милостью и защитой идет к нам на помощь со всеми святыми!»

И услышали государевы бояре и воеводы и все христианское воинство эти слова, что Богородица со всеми святыми идет на помощь, и одновременно с этой вестью осенила Богородица все православное христианство своей милостью и помощью; и сердца немощных окрепли и стали тверже алмаза, и все вместе приготовились к подвигу. Тогда все, единым сердцем восприяв Богородицы милость и ее помощью вооружившись, едиными устами Богородицу на помощь призвали. И государевы бояре, и воеводы, с ними же упомянутые выше монахи и все воинство христианское, в один голос вскричали: «Сегодня, друзья, за христианскую веру и за православного государя нашего, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси умрем все вместе от руки литовцев, но не отдадим государя нашего града Пскова польскому королю Стефану!» Также великого заступника псковского, князя Гавриила-Всеволода, с ним же князя Довмонта и Николая, Христа ради юродивого, в сердцах своих призвав на помощь, все христианское воинство в едином порыве устремилось на литовскую силу, на стены города, на проломное место. И так Божьей милостью, молитвою и заступничеством Пречистой Богородицы и великих святых чудотворцев сбили литовскую силу с проломного места; и по благодати Христовой там, где на псковской стене стояли литовские ноги, в тех местах вновь христианские воины утвердились, и со стены били литву уже за городом, и добивали оставшихся еще в Покровской башне.

В то время, когда по предначертанию Бога одолели христиане литву и сбили литовских воинов, ротмистров и гайдуков с проломного места, тогда благодать Христова не утаилась от всех оставшихся в граде Пскове жен. И по всему граду Пскову промчалась весть: «Всех литовских людей Бог помог с городской стены сбить и перебить, а вам, оставшимся женам, велено, собравшись у пролома, идти за литовскими орудиями и оставшуюся литву добивать».

Тогда все бывшие в Пскове женщины, по домам сидевшие, хоть немного радости в печали узнали, получив благую весть; и, забыв о слабости женской и мужской силы исполнившись, все быстро взяли оружие, какое было в доме и какое им было по силам. Молодые и средних лет женщины, крепкие телом, несли оружие, чтобы добить оставшихся после приступа литовцев; старые же женщины, немощные телом, несли в своих руках небольшие короткие веревки, собираясь ими, как сказано, литовские орудия в город ввезти. И все бежали к пролому, и каждая женщина стремилась опередить другую. Множество женщин сбежалось к проломному месту, и там великую помощь и облегчение принесли они христианским воинам. Одни из них, как уже сказал, сильные женщины, мужской храбрости исполнившись, с литвой бились и одолевали литву; другие приносили воинам камни, и те камнями били литовцев на стене города и за нею; третьи уставшим воинам, изнемогшим от жажды, приносили воду и ретивые их сердца утоляли водою.

Было это в пятницу, в праздник Рождества Пречистой Богородицы, уже близился вечер, а литовские воины все еще сидели в Покровской башне и стреляли в город по христианам. Государевы же бояре и воеводы вновь Бога на помощь призвали, и христианский бросили клич, и в едином порыве все, мужчины и женщины, бросились на оставшихся в Покровской башне литовцев, вооружившись кто чем — чем Бог надоумил: одни из ручниц стреляли, другие камнями литву побивали; одни поливали их кипятком, другие зажигали факелы и метали их в литовцев и так по-разному их уничтожали. Под Покровскую башню подложили порох и подожгли его, и так с Божьей помощью всех оставшихся в Покровской башне литовцев уничтожили, и по благодати Христовой вновь очистилась каменная псковская стена от литовских поганых ног. Когда наступила ночь, свет благодати воссиял над нами по Божьему милосердию и отогнали их от стен города.

И побежала литва от города в свои станы. Христиане же выскочили из города и далеко за ними гнались, рубя их; тех, кого настигли в псковском рву, поубивали, многих живыми взяли и самых знатных пленных привели в город к государевым боярам и воеводам с барабанами, трубами, знаменами и боевым оружием. А сами невредимыми вернулись в Псков с победою великою и бесчисленным богатством, принеся бесчисленное множество оружия литовского, дорогих и красивых самопалов и ручниц самых разных. И так по Божьей благодати и неизреченному милосердию Пребожественной Троицы и молитвами и молением Пречистой Богородицы и всех святых великих чудотворцев спасен был великий град Псков в день честного и славного Рождества Богородицы; в третий час ночи Бог даровал христианскому воинству великую победу над горделивой и безбожной литвой.

Государевы бояре и воеводы, и весь освященный собор, и все православные христиане, мужчины и женщины со всеми детьми, узнав о неизреченном и несказанном милосердии Бога, Пресвятой и Пребожественной, Живоначальной и Неразделимой Троицы, и о молитве и молении верной нашей христианской заступницы, крепкой в бранях воеводы, истинной Богородицы и Приснодевы Марии, и всех святых великих чудотворцев, за всю святую Русскую землю заступников, более всего — великого светильника, настоящего и истинного заступника славного именитого града Пскова, благоверного великого князя Гавриила-Всеволода, с ним же и князя Довмонта и Николая, Христа ради юродивого, и всех святых, — исполнились неизреченной радости и великую благодарность Богу вознесли. И после великого своего труда государевы бояре и воеводы и все православное христианское воинство получили малое отдохновение и отерли храбропобедный свой пот.

Потом государевы бояре и воеводы обратились ко всему христианскому воинству и псковичам, мудроучительно наставляя их: «Сегодня, братья, для нас был первый день плача и веселья, храбрости и мужества. Плача — ибо за грехи наши подверг нас Бог тяжелому наказанию; веселия — ибо сподобляемся мы умирать за христианскую веру и отеческие законы. Ныне настает время храбрости и мужества; как начали, так молим Бога и постараемся завершить, видя такое великое милосердие Бога к нам. Ибо сказано: „Сильные враги наши пали, а мы, немощные, обрели силу; и ненасытные полностью хлеба лишились, а мы по милосердию Божию исполнены благ". И еще: „Не помянет Господь Бог грехи наши и отвратит праведный свой справедливый гнев”. И, видя его великое милосердие и доброе начало, надеемся и на славный конец: ибо говорят некоторые о нравах хвастливых литовцев, что если ошибутся они вначале, то потом слишком торопиться начинают. Мы же благодатию Христовою и по имени его христианами зовемся. Будем же готовы умереть за святую ту Христову веру и за православного государя нашего, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, и за его государевых детей, наших государей. И в помыслах, и в сердцах наших не изменим им и не поддадимся страху и отчаянию, ибо ему, государю, непобедимое оружие — Животворящий Крест целовали. Как говорит святое Евангелие, неизреченные Христовы уста: „Что пользы человеку, если он приобретет весь мир, а душу свою опустошит? Или что даст человек за душу свою?”» С такими премногими утешительными словами обратились государевы бояре и воеводы, как истинные христианские поборники, к подвластному им войску.

Христолюбивое воинство, услышав это, с плачем и со слезами, смиренно и благочестиво отвечало так: «От прародителей своих мы — христиане, и сами в Христовой вере родились, и ныне готовы умереть за Христову веру; как начали — с Богом, так и завершим, без всякого обмана». Так и свершилось по благодати Христовой.

Потом государевы бояре и воеводы повелели похоронить доблестных храбрецов, пострадавших за веру Христову, как древних мучеников, погибших от руки литовских мучителей. Всего же было убито после первого большого приступа 863 человека. А раненых повелели лечить за счет государевой казны. Всего же ранено было в первый большой приступ 1626 человек.

Литовский же многогорделивый король Стефан, увидев, что желания его не сбылись, а его литовское воинство постыдно и со срамом бежало от города, великого стыда исполнился, гетманов своих и ротмистров даже видеть не мог. И гетманы не смели явиться к своему королю, стыдясь своего позора и неуемной похвальбы перед королем. К тому же услышал король, что великий угорский гетман, любимый им Бекеш Кабур, убит под Псковом и иные великие и славные литовской земли люди убиты: пан Стефан, пан Мартын, великий угорский гетман Петр, пан Ян Сиос, пан Дерт Томас, пан Генес Павлов, пан Береденик и иные многие великие и славные литовские паны. А всех градоемцев, убитых под Псковом, как говорили они сами, было более 5000, а раненых даже и вдвое больше.

Услышав об этом, король впал в отчаяние и великую кручину, осыпая себя и свое войско многими упреками. К тому же слышит король у себя в станах плач сильный, и крик, и рыдание, и вопли многие, будто весь лагерь пришел в волнение и смятение: пани о панах плачут, мужьях своих, матери с детьми своими прощаются, брат с братом разлучаются. Жестоко поплатились они под Псковом жизнью своей: повелели пани своим встречать их из Пскова, но за эту похвальбу сами не вернулись с псковского поля и изо рва не вышли, а тела их были отданы на съедение псам.

И снова сел король на свой высокогордый престол, а пред ним предстали великие его гетманы и паны рады, его первосоветники, и все размышляли: «Каким образом можно взять град Псков и какой хитростью и мудростью одолеть в Пскове неукротимых воевод и непокорный народ?» И вновь держат совет, как взять богоспасаемый град Псков. Одни говорят, что нужно брать приступами, другие же первосоветники велят с ласкою и угрозами просить град Псков у государевых бояр и воевод и у народа, о том написать грамоты и кидать их на стрелах в город. «Если же и так не одолеем и ласкою и угрозами не уговорим, то пусть великие гетманы и паны первосоветники, каждый замыслив свой подкоп, поведут их под городскую стену, чтобы подложить потом порох и поджечь его; так, не проливая крови литовского своего войска, легко и быстро можем взять град Псков». Выслушал король этот безбожный совет их, это кощунственное их умышление, это суетное и тщеславное возношение ума их, и многие похвалы расточил их разуму, и решил поступить по их совету. Вновь литовские ротмистры и гайдуки, следуя решению совета, начинают каждодневные вероломные приступы на проломные места.

Государевы же бояре и воеводы с христолюбивым воинством никоим образом не давали врагу взойти на городскую стену. Тогда же государевы бояре и воеводы повелели построить против проломного места деревянную стену с многочисленными бойницами, и многие башни поставили, и во многих местах поставили орудия, готовясь к приступу литовских сил. Между обеих стен — каменной и деревянной стеной в городе, повелели выкопать ров и поставили в нем острый дубовый чеснок, так же и по всему пролому и в башнях поставили и укрепили плотный острый чеснок, так что человеку невозможно было никаким образом пробраться через него. По-разному готовились к приступам: кто готовился, зажигая смолье, метать его в литовцев, кто подогревал в котлах кипяток с нечистотами или готовил кувшины с порохом, чтобы метать их в литовцев, кто сухую сеяную известь приготавливал, чтобы засыпать литовскому воинству бесстыдные их глаза. И так благодатию Христовою основательно и надежно приготовились к приступам. Литовское же воинство ежедневно, а иногда дважды и трижды в день и ночью штурмовало город, но всегда, с помощью Бога, христиане отбивали литву от стен и многих литовских воинов во время разных приступов уничтожали, христианское же воинство всегда Богом защищено было.

Гордонапорные литовцы убедились, что невозможно стены города взять штурмом, и нехотя сказали об этом своему королю. Король же повелел в Псков государевым боярам и воеводам писать грамоты о сдаче града Пскова. «Знайте, — писал он, — бояре и воеводы, что не затем я пришел под ваш град Псков, чтобы уйти, не взяв его. Да и сами знаете, сколько городов государя вашего взял я в прошедшие два года и ни от одного не ушел, не взяв; не только передо мною, но и перед посланными мною гетманами не мог устоять ни один из городов. Ныне же пишу вам, жалея вас и щадя ваше достоинство: помилуйте себя сами и покоритесь моему великому имени, сдайте город без крови. Если так поступите, да известно будет вам, что ни один из вас, знатных, не был так пожалован вашим государем, как мною будет обласкан и облагодетельствован. Если же явитесь ко мне, надеясь на мою доброту, то даю вам свое королевское слово и вместе с благородными своими панами обещаю вам, что не только наместниками моими будете в граде Пскове, но и многие города в вотчину вам дам, если мирно сдадите мне город. Весь народ в городе помилую, и будете вновь жить по своим законам, и каждый свои обязанности исполнять и торговать по-старому на своих торгах. Если же не покоритесь, то ни один человек во всем великом вашем граде Пскове не увидит моей милости, но все по-разному умрут горькою смертью». И, написав грамоты, пускают их на стрелах в город, и не один раз, и не дважды, но много раз пускают стрелы с такими грамотами в Псков.

Государевы же бояре и воеводы пишут в ответ так: «Пусть знает твое величество, гордый литовский правитель, король Стефан, что в Пскове и пяти лет христианский ребенок посмеется над твоим безумием и твоими глупыми первосоветниками, о которых ты нам писал. Какая польза человеку возлюбить тьму больше света, или бесчестие больше чести, или горькое рабство больше свободы? Чем лучше нам оставить святую свою христианскую веру и покориться вашей плесени? И какое приобретение чести в том, чтобы оставить нам своего государя, православного великого христианского царя, и покориться иноверному чужеземцу и уподобиться иудеям? Тем более что они по незнанию или по зависти распяли Господа Славы. Нам же, зная своего православного царя-государя, в царской державе которого и прародители наши родились, как оставить его? Или думаешь прельстить нас лукавой ласкою и пустой лестью или суетным богатством? Но и всего мира сокровищ не хотим за свое крестное целование, которым присягнули своему государю. И что ты, король, стращаешь нас горькими и позорными смертями? „Если Бог за нас, то никто против нас!” Все мы готовы умереть за свою веру и за своего государя, но не сдадим града Пскова, не покоримся льстивым твоим словам. Ни один из младоумных в граде Пскове не последует твоему совету, из степенных же и зрелых мужей в Пскове никто даже слушать не будет о твоем безумном умышлении. Готовься к битве с нами, а кто кого одолеет, то Бог покажет». И так же, на стреле, пустили врагу свой ответ.

Государевы бояре и воеводы совершали частые и каждодневные вылазки за город; Божьей милостью и царским счастьем и благодаря своей боярской и воеводской находчивости многих языков литовских захватывали, и в город приводили, и выведывали у них, пытая и истязая, о замыслах против Пскова короля и его первосоветников и потом готовились против их козней. В один из дней была вылазка за Варлаамские ворота, и там схватили литовских языков, от них же точно узнали, что литовские гетманы самонадеянно похвалились своему королю подкопами взять град Псков и каждый из военачальников разных земель свой подкоп повел: подкоп королевский польский, подкоп литовский, скорый и хвастливый, подкоп угорский, подкоп немецкий; и всего в разных местах 9 подкопов. Эти же литовские языки сказали государевым боярам и воеводам, что все те подкопы повели еще 17 сентября, а вперед всех готов будет угорский подкоп. И ни один из тех литовских языков не знал, к какому месту ведутся те подкопы, и говорили они, что в литовском войске зорко следят, чтобы о тех подкопах никто не знал.

Государевы бояре и воеводы, разведав, что литовский король под Псков многие подкопы повелел вести, возблагодарили Бога, что узнали об этом умысле литовском, сокрушались только, что не узнали, под какие места ведутся подкопы. И, призвав Бога на помощь, повелели против подкопов из города повести несколько слуховых ходов, не только от пролома, где ожидали подкопов, но по всему Пскову в слуховых ходах велели внимательно следить за подкопами.

Также и освященный собор беспрестанно, день и ночь, молил Бога о избавлении града Пскова от нынешних бед; трижды в неделю приходили на пролом с крестами, святыми чудотворными иконами и чудотворными мощами благоверного князя Гавриила-Всеволода и с другими святынями и совершали молебны. Литовские же гайдуки, как только слышали, что христианские священники служат молебен у пролома, рядом с Покровской угловой башней, то, догадываясь, что там собирается много народа, начинали метать туда камни и ими христиан увечили.

Однажды, 20 сентября, священники, как обычно, пришли с крестами к Покровской угловой башне и совершали молебен, литовские же гайдуки опять, по дикому своему обычаю, начали швырять камни в город. И огромным камнем попали в принесенный из собора Живоначальной Троицы чудотворный образ великого страстотерпца Христова и великомученика победоносца Дмитрия Солунского, икону греческого корсунского письма, в надетый на нем золоченый доспех, и пробили доспех повыше пояса, у правого плеча, так глубоко, что и левкас до доски отбили. Священники же, а также государевы бояре и воеводы и все православные христиане, увидев свершенное над образом страстотерпца, обратились к святому великомученику Христову Дмитрию: «0 великомученик и победоносец, узнай врагов наших дерзость: не только над нами, но и над святым твоим чудотворным образом надругались. Так помолись же, святой Дмитрий, Господу и избавь нас от врагов наших своею молитвою и помощью, как умолил ты милостивого Владыку за свой град Солунь и как помог некогда в битве с погаными немцами на великом Чудском озере великому князю Александру Невскому, защищавшему великий град Псков: тогда, как знак твоей милостивой помощи, нашли на месте великого побоища великого князя Александра Невского с немцами серьгу из правого уха, оброненную с твоего чудотворного образа. Так и ныне, святой Дмитрий, яви милость свою и избавь нас и град наш Псков от врагов наших, злогордой литвы».

Разве можно чудо молчанию предать? И о новом милосердии Божьем нужно рассказать.

В тот же день, когда безбожные дерзнули и на святой образ страстотерпца посягнуть, полностью открылся умысел литовского короля и всех его первосоветников, а именно: какие подкопы ведутся и под какие места городской стены. А случилось это таким образом. Из литовского войска прибежал в город Псков перебежчик, прежде русский, полоцкий стрелец по имени Игнаш. Тот Игнаш государевым боярам и воеводам и рассказал, против каких мест ведутся подкопы, и со стены указал те места. Государевы же бояре и воеводы, услышав это, радости исполнились и возблагодарили Бога, и Пречистую Богородицу, и святых великих чудотворцев, и святого великомученика Дмитрия, ибо ради его святого образа Бог и это неведение открыл. Против тех подкопов скоро и спешно начали копать слуховые ходы, и сентября в 23 день Божьей милостью наши русские слуховые ходы сошлись с литовскими подкопами между Покровских и Свиных ворот и злодейский их умысел с помощью Христовой расстроился. Так же и другой подкоп под Покровскую башню перехватили, а остальные литовские подкопы за городом сами обрушились. И так Божьей милостью и этот литовский план окончательно расстроился.

Увидев безнадежность своих планов и неосуществление замыслов своих первосоветников, литовский король и его войско ежедневными приступами вновь пытаются занять городскую стену и внезапно ворваться в город с многою силою. Русское же христианское воинство даже ступить на городскую стену им не дает. Вновь литва, стремясь осуществить свои неосуществленные замыслы, обсуждает старые свои приемы взятия городов: «Если вызвать как-то смятение в городе, то через проломные места сможем войти в город». И вот октября в 24 день из-за Великой реки начали стрелять по жилым домам раскаленными ядрами и чуть ли не весь день стреляли. Но милостью Божьей и от этих литовских козней Бог сохранил великий град Псков совершенно невредимым.

Гордонапорная литва, увидев, что и так не добилась она даже малого из того, что хотела, другое дерзкое решение принимает. 28 октября со стороны реки Великой под городскую стену пробрались литовские гайдуки, градоемцы и каменотесы и, закрывшись специально сделанными щитами, начали подсекать кирками и всякими орудиями для разбивания камня каменную стену от Покровской угловой башни и до Водяных Покровских ворот, чтобы вся стена, подсеченная, упала в реку Великую. А деревянную стену, что построена для укрепления рядом с каменной, хотели зажечь. В то же время из-за реки Великой по народу, стоящему в том месте у городской стены, решили стрелять из орудий и так надеялись окончательно взять город.

Государевы же бояре и воеводы, увидев такой над городом умысел, против замыслов литвы для обороны города со своей стороны повелевают зажженное смоляное тряпье на литву и на щиты их метать, чтобы от огня щиты их загорались, а сами они от удушливого дыма из-под стены выбегали или же там сгорали. Литовские же воины, понуждаемые силой, все это терпели и стояли, упорно и настойчиво подсекая стену.

Государевы же бояре и воеводы против их подсекателей повелели провертеть сквозь деревянную и каменную стены частые бойницы и из тех бойниц стрелять по ним из ручниц и копьями их колоть. Кроме того, лили на них горячую смолу, деготь и кипяток, зажженный просмоленный лен на них кидали и кувшины с порохом в них бросали. Те литовские гайдуки, что надежно укрылись, продолжали долбить стену; другие же, охваченные огнем и дымом, не в силах терпеть, стремглав выбегали из-под стены. Чтобы ни одному из этих проворных литовских гайдуков не дать возможности убежать, были приготовлены опытные псковские стрельцы с длинными самопалами. Некоторые же литовские градоемцы так глубоко продолбили стену, что уже и без щита могли ее подсекать, и ни горячей водой, ни огнем пылающим их нельзя было выжить. Но и против этих, особенно бесстыжих, благомудрые государевы бояре и воеводы с мудрыми христианскими первосоветниками придумали для спасения города следующее: повелели навязать на шесты длинные кнуты, к их концам привязать железные палки с острыми крюками. И этими кнутами, спустив их с города за стену, стегали литовских камнетесов и теми палками и острыми крюками извлекали литву, как ястребы клювами утят из кустов на заводи. Когда железные крюки на кнутах цеплялись за одежду и тело литовских хвастливых градоемцев, то выдергивали их из-под стены; стрельцы же из ручниц тела их «клевали», как белые кречеты сладкую добычу, и литве убегать никоим образом не давали.

Бедные же литовские градоемцы, гайдуки и камнетесы, увидев, что и этот замысел их гордых воевод не осуществился, не могли терпеть больше их понуканий, прибежали в стан к королю, от горечи сердечной с плачем говоря: «Да повелит твое величество, государь король Стефан, всем нам в станах от меча твоего умереть, но не вели всем до единого погибнуть под крепостью Псковом. Насмерть бьются, упорно и умело русские люди из крепости Псков, и еще более умело и мудро справляются со всеми нашими уловками главные их гетманы, и никак не можем устоять против них». Король, услышав это от своих верных градоемцев и гайдуков, осудил их за эти слова в сердце своем, но только сказал в ответ: «Пане гайдуки, еще два или три приступа к городу совершите ради меня, если и тогда не возьмем город, то сделаю все, как вы хотите, и из окопов от крепости отведу».

И повелел из-за Великой реки беспрестанно все дни из орудий бить по стене, и ежедневные приступы повелел совершать. И пять дней подряд из орудий по городу били, и все те пять дней упорными приступами осаждали город, стену же городскую и со стороны реки Великой разбили. После этого 2 ноября по льду пошли на большой приступ от Великой реки, а гетманы и ротмистры их на конях наезжали, саблями секли гайдуков, понуждая их идти к городу на приступ. Но стоило им броситься с криками к городу, как из города всех их, подгоняемых гайдуков и подгоняющих их ротмистров, уложили, словно мост по льду. Так и в этот день Божьей милостью спасен был великий град Псков.

Государевы бояре и воеводы государю из осады, из его государевой отчины, именитого града Пскова, послали донесение об убитых и раненых в первый большой приступ и просили о пополнении, чтобы отстоять град Псков от множества замышлений литовского короля. Благоверный царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, узнав о том, в своем царском величии через свои стрелецкие приказы повелевает голове стрелецкому Федору Мясоедову со своим отрядом стрельцов пройти через литовский лагерь в осажденный град Псков на пополнение. Стрелецкий голова Федор Мясоедов, желая достойно исполнить царское повеление, мужеством своим и храбростью поборол страх перед литовской силой и, Божьей милостью вооружившись и царским наказом укрепившись, не щадя своей жизни ради христианской веры, желая царской милости и боясь царского гнева, добрздоров прошел сквозь литовское войско со всеми стрельцами и обозом. И когда услышали о его приходе в Псков государевы бояре и воеводы и все христианское русское воинство, что было в Пскове, возблагодарили о том Бога и государя; литовские же воины познали унижение и страх из-за того, что пропустили, не заметив, русское войско в град Псков.

Гордый король, увидев, что никакими способами и злыми умыслами нельзя взять град Псков, повелел ротмистрам с гайдуками отойти от города в станы и орудия оттащить. И так, ноября в 6 день, на память преподобного отца нашего Варлаама Хутынского, в четвертый час ночи все литовские гайдуки и ротмистры из окопов вышли и орудия от всех тур отволокли. Государевы же бояре и воеводы, а также все христолюбивое воинство вместе со всем народом, пребывающим в Пскове, услышав об этом, благодарно и радостно вознесли хвалу Богу, надеясь, что вскоре и король со всем войском отойдет.

Но король еще стоял под городом и размышлял о своем безуспешном походе, думая, как и чем смыть стыд и срам с лица своего и как хоть немного оправдать пустую и гордую похвальбу свою. Ибо за непомерную гордыню он был низвергнут, многие богатства свои истощив, желаемого не получил, бесчисленное свое войско уложил, а столь желанного для него града Пскова не одолел, но еще и несказанным позором покрыл себя. Пока литовский король Стефан все еще стоял под Псковом, благоверный царь-государь на Литовскую землю послал воевод своих с войсками, и там, в Литовской земле, государевы воеводы многие литовские города завоевали и пленили и невредимыми возвратились на Русскую землю с большим богатством и пленом. И над этим тоже размышлял король.

В это время приехал к нему лютеранской веры римского католического папы протопоп Антоний. Король же, увидев его, сильно обрадовался. Первым призывает его к себе на совет, открывает протопопу Антонию крушение своих желаний, защиты у него от своего позора просит и помощи, вместе они советуются, как заключить мир с государем нашим. О премудрость и милость Божия, ибо гордых Господь смиряет, а смиренных возносит! Некогда литовский король говорил, что о мире с русским царем даже мысли не допускает, ныне же сам советуется, как бы ему с государем нашим мир заключить. Решение это король с радостью принимает, а также посылает гонцов своих к государю царю и великому князю, чтобы договориться о съезде послов.

Протопоп же Антоний, усвоивший Ихнилатово лукавство и льстивость хитрой лисицы, сам является к государю до съезда послов и по желанию обеих сторон берется помирить их и говорит, что он послан от римского папы для примирения государя и короля. Король же по его совету для начала так поступает: сам король от Пскова в свою Литовскую землю уходит в тот же семь тысяч девяностый год (1582), декабря в 1 день, на память святого пророка Наума. Под Псковом же оставляет пана канцлера, польского гетмана, и с ним множество людей для продолжения осады великого града Пскова, страша и угрожая город осадой вымотать или голодом уморить, а еще надеясь, что беды, охватившие город, вынудят град Псков сдаться. Такой совет король поляку канцлеру оставляет, сам же король в Литву отъезжает. Поляк же канцлер тоже похваляется длительной осадой взять Псков-град.

Где же твой ум, польский король? Где твои безбожные планы, князь великий литовский? Где же твой здравый смысл, Стефан? Думаешь ветрами повелевать, в морской пучине хочешь найти дорогу, высоко парящего орла круги сосчитать? «Невозможно тебе против рожна идти! Если Бог за нас, то ты ли на нас?!» В том и проявилось твое безумие, что сам и при своем пребывании здесь всякими своими разными хитростями не взял великого града Пскова, ныне же, после своего унизительного и постыдного отступления от Пскова-града, холопу своему велишь взять великий град Псков. 0 глупость! о неразумие! голова с ногами советуется, господин рабу своему честь воздает! Если бы какой-нибудь твой воевода, посланный тобою под который-нибудь из городов, повеление своего государя не исполнил, это было бы неудивительно; но если сам господин, не справясь, холопу исправить велит — позор это и для простых воинов, а тем более для военачальников; даже если бы потом и сам исправил.

Что же ты хвалишься в лютой злобе беззакония? Не своею ведь силою нас одолеваешь, но за свои грехи мы несем наказание. Говорится в книге о пленении Иерусалима Титом, царем римским: «Не Тита Бог любил, но Иерусалим казнил». Ты же похвалился до конца разорить царство христианское. Как посмел ты своим дерзким языком такую похвальбу произнести, что христианское царство разоришь, или предтеча ты отступника, который явится перед концом царства? Говорит ведь Писание: «Нет под небом народа, который сможет одолеть царство христианское», ибо посреди него воздвигнута крестная сила, этим крестом вселенские концы премудро определяются по широте, и долготе, и высоте, и глубине. Какая мощь и какая сила сможет одолеть крестную силу? Почитая крест, христианское царство недвижимо распятым на нем владыкою Иисусом Христом оберегается. Когда же придет время отступничества, объявится антихрист, сын погибельный, когда, как сказал апостол, «упразднится всякий порядок и власть, тогда, сказано, и сам Сын предаст царство Богу и Отцу». Какое же это царство, как не христианское? Если же видим, что Бог карает христианское царство всякими бедами, то за грехи карает. «Ибо кого Бог любит, того и наказывает, бьет сына, которого приемлет». Устремятся, сказано, все царства со всех четырех сторон на христианское царство, но не одолеют его. И, как чистое золото, христианский род проверится всякими испытаниями, но, сказано, «претерпевший до конца и спасется». Так и сам Спаситель наш сказал в Святом Евангелии: «И, придя, найдет сын человеческий веру во время ослабления веры». За эту же Христову веру желаем умереть, на Бога надеемся, что избавит нас от посланных на нас бед. Ибо написано: «Многие скорби суждены праведным, и от всех избавит их Господь»; «Потерпи Господа ради, и вознесет тебя как наследника земли». Но расскажем о происходящем.

Когда король литовский ушел в свою Литовскую землю, то польский гетман, пан канцлер, остался под градом Псковом со многою силою, Псков же град еще оставался в осаде. Государевы бояре и воеводы против литовского воинства совершали частые вылазки из града Пскова через разные ворота и с Божьей милостью литовское воинство побивали и языков в город приводили. К государю же царю и великому князю Ивану Васильевичу всея Руси государевы бояре и воеводы часто из Пскова гонцов с грамотами посылали, писали обо всем происходящем в Пскове и о неослабной надежде на Бога, извещая государя о том, что было при королевской осаде, и о королевском отступлении от города, и о стоянии под Псковом воевод его, пана канцлера с товарищами. С этими грамотами из Пскова многие гонцы к государю через литовское войско проходили.

Государь же, узнав о благоздравной христианской победе над литвою в своей отчине, граде Пскове, и о бегстве с позором от града Пскова короля литовского, Богу и Пречистой Богородице и всем святым великую благодарность воздал с благоверными своими царевичами и царицами. Преосвященному же митрополиту в царствующем граде Москве повелел повседневные молебны петь и такие же молебны совершать во всех архиепархиях и епархиях.

Канцлер же пан, польский гетман, с литовскою силою все еще стоял под Псковом, град Псков войском держа в осаде, на взятие города не решался и даже приблизиться не осмеливался, но только стоял, окружив град Псков своими войсками. Государевы же бояре и воеводы против их осады тоже всякое измышляют: в 4 день января из Великих ворот сделал вылазку болыпой отряд конных и пеших, и в той вылазке более 80 храбрых и прославленных знатных панов убили, и много важных языков в город привели. Это была последняя вылазка. Всего же вылазок из города было 46, а приступов литовских к граду Пскову — 31.

Жестокосердный тот, великогордый поляк канцлер, увидев неожиданную кончину своих великих знатных и храбрых панов, впал в великую кручину. Против государевых бояр и воевод, более всего против государева боярина и воеводы князя Ивана Петровича Шуйского, измышляют они великую хитрость.

Того же месяца января в 9 день пришел из литовского лагеря в Псков русский пленник и принес с собою большой ларец. Его впустили в город и привели к государевым боярам и воеводам, он же сказал им о ларце и грамоте, что с ним присланы от королевского дворянина Гансумеллера. В грамоте же было написано: «Первому государеву боярину и воеводе, князю Ивану Петровичу, Гансумеллер челом бьет. Бывал я у вашего государя с немцем Юрием Фрянбреником, и ныне вспомнил государя вашего хлеб-соль, и не хочу против него стоять, а хочу выехать на его государево имя. А вперед себя послал с вашим пленником свою казну в том ларце, который он к тебе принесет. И ты бы, князь Иван Петрович, тот мой ларец у того пленного взял и казну мою в том ларце один осмотрел, а иным не давал бы смотреть. А я буду в Пскове в скором времени».

Государев же боярин и воевода князь Иван Петрович грамоту прочел и, посоветовавшись со своими товарищами, почувствовав, что ларец тот с обманом, повелел найти таких мастеров, которые ларцы отпирают, и отнести ларец подальше от воеводской съезжей избы своей, и отпереть его со всей осторожностью. Когда мастер открыл тот ларец, то увидел, что он дополна наполнен: двадцать четыре заряженных самопала смотрели на все четыре стороны, поверх их было насыпано с пуд пороха, взведенные же замки самопалов были соединены ремнем с запором ларца, стоило только дотронуться до него, как спускались курки взведенных самопалов, высекая огонь, поджигая порох. Таков был умысел канцлера и хитрый план его подчиненных против государева боярина и воеводы князя Ивана Петровича Шуйского; за его верную государеву службу, и за его непобедимое воеводство, и за его благоразумный разум в государевых делах против государевых недругов, и всех королевских умыслов, и канцлеровой похвальбы, и всего литовского войска гордости хотели погубить таким образом.

Но что твоя безумная гордость, глупый воевода, канцлер, с подчиненными тебе помощниками? Затеял ты выше своего ума дело, выше Бога замысел. Я же тебе так скажу: кого Бог хранит, того и вся вселенная не сможет убить, а от кого Бог отвернется, того и вся вселенная не сможет укрыть. Ибо сказано: «Праведный жив будет, вместо него погибнет нечестивый». Ведь сказал Господь в Святом Евангелии своим ученикам, не только им одним, но и всем верующим истинною верою в его имя: «Ныне даю вам власть наступать на змею и на скорпиона и на всю силу вражию, и ничто не повредит вам». Мы же по благодати Христовой царскую Христову печать, крест, на лицах своих запечатлеваем и все ваши бесовские умыслы с Христовой помощью можем расстроить.

И от этого смертоносного хитрого умысла в Троице славимый Бог и Богородица уберегли и не погубили государева боярина и воеводу князя Ивана Петровича Шуйского с товарищами, да и того не погубили, кто ларец тот отпирал.

После этого минуло несколько дней; и в 17 день того же месяца января с южной стороны богохранимого града Пскова, от церкви Нерукотворного образа с Поля, где литовский воевода, польский гетман, канцлер с литовским войском стоял лагерем, из литовских станов показалось много людей, конных и пеших, направляющихся к городу. Государевы бояре и воеводы, увидев их, думали, что литовское войско вновь идет к городу на приступ, и приготовились всем христианским войском к бою с ними. Но затем увидели, что литовские воины остановились, от них только один конный к городу направился, тогда же увидели, что это русский, великого князя сын боярский Александр, именуемый Хрущов; он въехал в город и отдал государевым боярам и воеводам грамоты от государевых послов. В тот день пришло в Псков государевым боярам и воеводам первое известие о том, что государевы послы по государеву приказу с королевскими послами мир заключили.

Так, благодаря великому и неизреченному Божьему милосердию Пребезначальной Троицы и помощницы нашей и молебницы о всем роде христианском истинной Богородицы и Приснодевы Марии; и благодаря заступничеству пребожественных сил и покровительству и молению великих святых чудотворцев: великого прославленного чудесами чудотворца Николы; и сподобившейся увидеть образ Бога, трисолнечную зарю, Пребожественную Троицу, основательницы богохранимого того града Пскова, положившей начало истинной вере христианской во всей Русской земле, благоверных царей и великих князей благой родоначальницы, благоверной и христолюбивой великой княгини Ольги, нареченной во святом крещении Еленой; и святого правнука ее, благоверного князя Гавриила-Всеволода; и преподобного отца нашего Евфросина; так псковских чудотворцев и всех святых молитвами благоверный и христолюбивый царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси свою государеву отчину, град Псков, и всех пребывающих в нем избавил от литовского короля и от всего его войска только Богу известно какими судьбами.

Затем, месяца февраля в 4 день, польский гетман, канцлер, отошел от града Пскова в Литовскую землю со всею силою литовскою. Тогда же в граде Пскове раскрылись затворенные ворота; так пришел конец и повести этой.

Написана же повесть эта в том же богохранимом граде Пскове жителем того богоспасаемого града Пскова, иконописцем по ремеслу, имя же его таково: единица дважды, с единицей, пятьдесят удвоенное дважды, и четверка удвоенная, и три десятки, с пятеркою, заканчивается же десяткой, а всего букв в имени — семь.

Меня же, грешного и всех недостатков исполненного, не оскорбят учености вашей исправления; в своем совершенстве исправляйте и наши ошибки, как сказано в Писании: «Облегчайте тяготы друг друга и так исполните закон Христов».

Слава изначальному, и высокоименитому, и все создавшему Вседержителю, в Троице почитаемому, с Сыном славимому, со Святым Духом воспеваемому, в небесах же ангелами славимому, людьми воспеваемому, и всеми живыми почитаемому, Безначальному Отцу с Единородным Сыном и со Святым, Благим и Животворящим Духом и ныне и вечно и во веки веков. Аминь.

КОММЕНТАРИЙ

Во второй половине XVI в. Русское государство вело напряженную войну с Литвой, Польшей, Ливонским орденом, Швецией за выход к Балтийскому морю. В начале Ливонской войны (1558—1583 гг.) русские войска завоевали многие литовские и ливонские города, перелом в ходе войны наступил после того, как объединенное польско-литовское государство возглавил Стефан Баторий. В походах 1579—1581 гг. он отвоевал ливонские земли, занятые ранее войсками Ивана Грозного, и взял многие русские города. Неизвестно, каким был бы исход Ливонской войны, если бы на пути Стефана Батория не встал Псков. В августе 1581 г. польско-литовская армия осадила город, надеясь на скорую победу. В течение пяти месяцев воины Батория безуспешно пытались взять Псков. Мужество и стойкость псковичей, остановивших под стенами своего города противника, разрушили планы Батория и позволили России достойно, без ощутимых потерь выйти из войны. О героической обороне Пскова, во многом определившей исход Ливонской войны, и рассказывает «Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков». «Повесть» была написана по горячим следам событий, в 80-е гг. XVI в., жителем города Пскова иконописцем Василием. Непосредственность впечатлений, точность и полнота знаний обо всем, что происходило в Пскове, свидетельствуют, что Василий был очевидцем и участником обороны (хотя и не пишет об этом прямо), возможно, был близок к И. П. Шуйскому, главному герою обороны, и имел доступ к документам из его канцелярии. Почти все подробности и детали в рассказе Василия об осаде и обороне города находят подтверждение в других источниках этого времени, русских и польских. «Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков» интересна и ценна не только точностью описания исторических событий. Это художественное произведение, и по своим идеям и эстетическим достоинствам «Повесть» относится к числу лучших памятников древнерусской литературы на воинскую тему. Высокие чувства переполняли автора: горячая, непритворная любовь к родине, родному городу Пскову, прекрасному, величественному, удивление и преклонение перед героизмом псковичей, бояр и воевод, их умом и мастерством. Искренность и глубина патриотизма роднит «Повесть» прежде всего с такими воинскими и историческими произведениями, как «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Сказание о Мамаевом побоище», «Повесть о Темир-Аксаке», «Казанская история» и другие, эти памятники связаны друг с другом и литературными традициями.

В историческом повествовании конца XVI — начала XVII в. начинают намечаться новые тенденции. Но «Повесть о прихожении Стефана Батория» традиционна и во взглядах на мир, и в манере повествования. Автор «Повести» по-прежнему объясняет события «попущением Божиим за грехи наши», по-прежнему для него существуют только две краски в изображении человека — черная и белая, он пытается дать зарисовки психологических состояний героев, но делает это в духе исторических повествований XV—XVI вв., традиционно абстрактно, вкладывая в их уста приличествующие случаю монологи, речи, молитвы. Манера повествования Василия риторична, витиевата. Ему, как и многим другим писателям этого времени, свойственна любовь к сложным составным словам, замысловатым выражениям, повторам слов с одним корнем, длинным предложениям с множеством однородных членов, причастных и деепричастных оборотов, что придает стилистическому строю «Повести» тяжеловатую торжественность. Своеобразная величественность и монументальность формы подчеркивают значительность содержания произведения, посвященного важной для государства победе русских войск.

«Повесть» послужила источником для описания событий 1581 г. в летописях и в «Повести о Псково-Печерском монастыре»; она дошла до нас более чем в 40 списках. Издается «Повесть» по списку XVII в. — РНБ, собр. СПб. Дух. Ак., № 302; пропущенный в списке фрагмент текста «видя же таковое к себе... душю свою отщетит» восполняется по списку РНБ, собр. Погодина, № 1629, XVII в., по этому же списку и по изданию В. И. Малышевым Вязниковского списка («Повесть о прихожении Стефана Батория на град Псков». М.; Л., 1952) делаются и другие дополнения и исправления, они отмечены курсивом. Опускаются при издании читающиеся на полях рукописи заголовки (их немного), определяющие содержание фрагментов. Многочисленные описки писца рукописи исправляются после проверки по другим спискам и отмечаются в тексте курсивом.

В комментариях даются ссылки на произведения польских авторов, участников осады Пскова: Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию (осада Пскова) и дипломатическая переписка, главным образом к заключению Запольского мира. Издал по поручению импер. Академии наук М. Коялович. СПб., 1867. (Далее в тексте — Коялович); Пиотровский С. Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию. (Осада Пскова) / Пер. с польского О. Н. Милевского. Псков, 1882. (Далее — Пиотровский); Гейденштейн Р. Записки о московской войне (1578—1582) / Пер. с лат. СПб., 1889. (Далее — Гейденштейн).