Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945

ЧЕРЕЗ САПУН-ГОРУ – В СЕВАСТОПОЛЬ

В приказе Верховного о завершении Корсунь-Шевченковской операции не было ни слова сказано об участии в ней 1-го Украинского фронта. Это очень огорчило Ватутина. И в конце февраля 2-я и 6-я танковые армии продолжали удерживать внешний фронт «котла» от Жашкова до Ерок. Но приближалось начало новой операции на широком фронте от Луцка до Любара, и командующий 1-м Украинским фронтом посвящал ее подготовке все наличное время. Выполнение важных задач в ней отводилось 13-й и 60-й армиям Пухова и Черняховского, и Ватутин решил побывать в них.

В полдень 28 февраля представитель Ставки Жуков вернулся из Корсунь-Шевченковского в штаб 1-го Украинского фронта и два часа уточнял с Ватутиным детали Проскуровско-Черновицкой операции. Особое внимание он обратил на взаимодействие 1-й танковой и 1-й гвардейской армий, а такующих оборону врага на стыке 4-й и 1-й танковых армий в районе Шепетовка – Любар.

Завершая обсуждение, Ватутин сказал:

– Я, Георгий Константинович, хочу съездить в 13-ю и 60-ю армии. Надо проверить, как решаются там вопросы взаимодействия с авиацией и будет ли подготовлено боепитание войск к началу операции.

– Будет лучше, Николай Федорович, – возразил Жуков, – если с этими целями в войсках побывают ваши заместители, а вы рассмотрите решения командармов по организации взаимодействия наземных войск с авиацией во фронтовом масштабе.

– Прямая обязанность командующего фронтом, Георгий Константинович, лично инспектировать подчиненные войска, не полагаясь на доклады других лиц, – отозвался генерал армии Ватутин. – А я со времени Киевской операции не бывал в 13-й и 60-й армиях.

Доводы Ватутина убедили Жукова:

– Хорошо, Николай Федорович, поезжайте. В ваше отсутствие я продолжу разработку Проскуровско-Черновицкой операции с командующими родами войск. Наступление мы начнем в установленный Ставкой срок.

Пребывание генерала армии Ватутина в 13-й армии затянулось. В семнадцать часов он покинул штаб Пухова. Теперь – в Славуту, в штаб 60-й армии Черняховского. Чтобы не ехать через Новгород-Волынский кружным путем, свернули на проселок. Смеркалось. При въезде в село Милятин машину охраны обстреляла бандеровская засада. Завязался неравный бой. В перестрелке Ватутин был тяжело ранен, доставлен в госпиталь в Ровно и прооперирован. Крайнюков доложил о случившемся в Москву.

– В вашем распоряжении, товарищ Крайнюков, такая масса войск, – укорил Верховный, – а вы беспечно разъезжаете по фронту, не взяв даже надежной охраны. Так не годится!

Утром 1 марта, посетив Ватутина, Крайнюков направил в Ставку письменное донесение, доложил Жукову о происшедшем. На Военном совете представитель Ставки сообщил о ранении Ватутина и объявил, что он вступает в командование 1-м Украинским фронтом.

В полдень Жуков позвонил Верховному, доложил о принятом им решении, заверил, что Проскуровско-Черновицкая операция начнется в срок, подготовка ее будет продолжаться по плану.

Сталин одобрил действия Жукова, приказал эвакуировать Ватутина в Киев, куда 2 марта прибудут лучшие специалисты Наркомата здравоохранения. Тут же Верховный сообщил, что управление 2-м Украинским фронтом она взяла на себя.

Наступление войск Юго-Западного направления развертывалось стремительно. 4 марта разящий удар на участке Шумское – Любар нанес 1-й Украинский фронт, положив начало Проскуровско-Черновицкой операции. 5 марта, с рубежа Жашков – Новгородка серию ударов в направлении Южного Буга нанесли войска 2-го Украинского фронта, начав Уманско-Ботошанскую операцию. Сутки спустя с рубежа Ингулец – Качкаровка перешел в наступление 3-й Украинский фронт. Он развивал наступление в направлении Раздельная – Николаев, чтобы выйти на Днестр и освободить Одессу.

К исходу второго дня наступления войска Жукова расширили прорыв по фронту до двухсот километров, освободили Изяславль и Острополь. Посеяв смятение в рядах противника в центре, командующий 1-м Украинским фронтом двинул вперед и свои фланговые войска. 13-я армия Пухова успешно наступала на Броды, 18-я и 38-я армии Журавлева и Москаленко – на Хмельник и Винницу.

Начав Березнеговато – Снигиревскую операцию, 3-й Украинский фронт нанес главный удар с плацдармов на Ингульце в направлении Нового Буга. Группировка 46-й и 8-й гвардейской армий Глаголева и Чуйкова, поддержанная подвижной группой Плиева, взломала оборону 6-й армии и устремилась на юго-запад. Утром 8 марта она овладела Новым Бугом, перерезав коммуникацию Долинская – Николаев. Армия Холлидта была рассечена на части.

Директивы Ставки от 11 марта учитывали новую расстановку сил. Войска 1-го Украинского фронта наступали к Днестру, развивая удар на Черновцы с выходом на государственную границу. 18-я и 38-я армии нацеливалась на Каменец-Подольский.

2-й Украинский фронт, не позволив противнику организовать оборону на Южном Буге, должен был овладеть рубежом Муровано – Куриловцы – Могилев – Подольский – река Днестр. При этом ударная группировка выходила к Днестру через Могилев-Подольский и Ямполь, а левое крыло – вдоль железной дороги Рыбница – Кировоград.

Директива Ставки уточнила и задачи 4-го Украинского фронта. 16 марта он начинал Крымскую операцию, которая тесно увязывалась с овладением Николаева и выдвижением к Одессе войск левого крыла 3-го Украинского фронта генерала Малиновского.

Продолжая подготовку операции в полосе Луцк – Жашков, назначенной на 20–21 марта, 1-й Украинский фронт 16 марта освободил от врага Немиров и Тывров, а на Проскуровском направлении успешно отразил контратаки 1-й танковой армии. Утром 17 марта 13-я армия Пухова, действующая на Львовском направлении, прорвалась в Дубно.

21 марта удар по врагу нанесла основная группировка: перешли в наступление 60-я и 1-я гвардейская армии. В тот же день в полосе 60-й армии в сражение были в ведены 1-я и 4-я танковые армии.

22 марта Ставка внесла важные коррективы в действия смежных Украинских фронтов. Войска Жукова получили директиву завершить окружение 1-й танковой армии у Каменец-Подольского. Войска Конева продолжали наступление вдоль обоих берегов Днестра, оттесняя группу армий «А» к побережью Черного моря. 25 марта Конев получил приказ Ставки: «Выдвинуть 40-ю армию в район Хотина, отрезать пути отхода врага за Днестр».

К утру 26 марта 4-я танковая армия Лелюшенко полностью очистила от врага Каменец-Подольский.

Успех войск 2-го Украинского фронта на Ясском и Кишиневском направлениях создал реальную угрозу окружения группы армий «А» фон Клейста, удерживающей оборону перед 3-м Украинским фронтом. Войска Малиновского продолжили наступление на Одесском направлении. К исходу дня они освободили от оккупантов Николаев.

Ставка настойчиво требовала от командующего 1-м Украинским фронтом во что бы то ни стало удержать противника в «котле». Непрерывный яростный бой на участке Смотрич – Жердье продолжался 30 и 31 марта. 1 и 2 апреля к ударам в направлении Скалы-Подольской добавились атаки на Оринин и Жванец. 3 апреля 1-я танковая армия в составе семи танковых и трех пехотных дивизий прорвалась в район Борщова. Прижатая к Днестру, она образовала «блуждающий котел», который упорно продвигался в западном направлении.

Нелегко проходил для Антонова итоговый доклад 6 апреля. Члены Политбюро ЦК никак не хотели согласиться, что двум фронтам – 1-му и 2-му Украинским – не удалось разгромить танковую группировку врага у Каменец – Подольска.

– Вы считаете, товарищ Антонов, что Ставка приняла поспешное решение, направив триста шестьдесят танков 3-му, а не 1-му Украинскому фронту? – поставил вопрос Молотов.

– Такой вывод напрашивается из анализа обстановки, товарищ Молотов, – ответил Антонов.

– Но почему не было принято решение в польз у 1-го Украинского фронта? – настаивал Молотов.

– Оно не было принято потому, что у 3-го Украинского фронта появилась прекрасная перспектива освободить Одессу и лишить Крымскую группировку противника базы снабжения, – снова сдержанно ответил Антонов.

– Но почему же, товарищ Антонов, упустил из «котла» товарищ Жуков 1-ю танковую армию? – вставил реплику Калинин. – Он ведь так удачно проводит наступательную операцию на широком фронте.

– Удачно, да не совсем, – сердито возразил Берия. – Третий раз за полгода выскальзывает из «котлов» эта самая 1-я танковая армия.

Не отмолчался адмирал Кузнецов:

– Возможно, Жуков рано продвинул в направлении Черновиц танковую армию Катукова, но такую задачу ему поставила Ставка. Задержался с выходом к Хотину 2-й Украинский фронт. Назначив Жукова командующим фронтом, Ставка снизила уровень руководства войсками на юге.

– Что вы предлагаете, товарищ Кузнецов? – Верховный остановился посреди кабинета. – Ставка не снижала уровень руководства на юге. Маршал Жуков назначен командующим фронта временно.

Адмирал Кузнецов продолжил свою мысль:

– Я предлагаю, товарищ Сталин, решить этот вопрос. Лечение Ватутина продлится долго.

– Что скажет по этому поводу Генштаб? – Верховный вновь пригласил к разговору Антонова.

– С назначением нового командующего 1-м Украинским фронтом следует повременить, товарищ Сталин. Генерал Ватутин крайне впечатлительный человек. Назначение Жукова он воспринял как вынужденное, а вот любого другого человека в этом качестве воспримет иначе.

– Правильно, товарищ Антонов, – поддержал «генштабиста» заместитель председателя ГКО Молотов.

Верховный решил довести этот вопрос до конца:

– Вы, товарищ Кузнецов, согласны с этим?

– Согласен, товарищ Сталин, – адмирал Кузнецов теперь не имел оснований возражать.

Освободив Раздельную, командующий 3-м Украинским фронтом Малиновский повернул подвижную группу Плиева на Одессу. 7 апреля дерзкие кубанцы прорвались к Днепровскому лиману и блокировали Одесскую группировку врага с запада. Их успех закрепила 8-я гвардейская армия.

9 апреля Малиновскому позвонил Верховный:

– Одессу надо сохранить во что бы то ни стало. Решающую атаку на город начинайте ночью, без традиционной артподготовки. При разминировании городских кварталов используйте пленных саперов.

У Верховного всегда находился повод, чтобы в череде военных будней выделить приметное событие. В полдень 10 апреля Сталин позвонил вначале маршалу Жукову, а затем – маршалу Василевскому и сердечно поздравил их с награждением первыми полководческими орденами «Победа».

В середине апреля победоносные операции войск Юго-Западного направления продолжались. 1-й Украинский фронт нанес поражение 1-й и 4-й танковым армиям врага у Бродов и Тернополя и на рубеже Торчин – Берестечко – Коломыя – Кута перешел к обороне. 2-й Украинский фронт последовательно освободил Оргеев, Пушкани и Дубоссары, вышел к Яссам и Кишиневу, продвигался в направлении Бакэу. 3-й Украинский фронт освободил Тирасполь, форсировал Днестр, овладел плацдармом южнее Бендер. 4-й Украинский фронт и отдельная Приморская армия освободили Керчь, крымское побережье и на рубеже реки Бельбек вышли к внешнему обводу Севастопольского укреп района.

18 апреля Ставка образовала 3-й Прибалтийский фронт. Отдельная Приморская армия вошла в состав 4-го Украинского фронта Толбухина.

Решению о разделе Западного фронта предшествовал кропотливый анализ, проведенный Ставкой, для выявления причин кризиса в действиях наших войск в центре. Решал свои задачи Западный фронт на четырех направлениях – Витебском, Богушевском, Оршанском и Могилевском. Усилия распылялись, а маневр войсками сковывался из-за ограниченности рокадных дорог. Поделив Западный фронт на 2-й и 3-й Белорусские фронты, Ставка приблизила управление к войскам, сделало его более действенным, одновременно усилив их резервами.

Командующий 1-м Белорусским фронтом Рокоссовский, разговаривая со Сталиным 17 апреля, внес предложение передать ему из 1-го Украинского фронта 70-ю, 47-ю и 69-ю армии. Это улучшало взаимодействие и маневр войск при наступлении на Бобруйском и Люблинском направлениях. В свою очередь, 50-я армия его фронта передавалась 2-му Белорусскому фронту генерал-полковника Петрова.

Все попытки овладеть Севастополем 19 апреля не привели к успеху. Во избежание напрасных потерь, Василевский принял решение о переносе штурма города на 23 апреля. Однако Верховный не сразу согласился с ним. Он настаивал на быстрейшем освобождении Севастополя от оккупантов.

Разрабатывая план Белорусской операции, Ставка исходила из благоприятной обстановки, сложившейся к концу апреля на всем советско-германском фронте. Победа в Белоруссии выводила наши войска на жизненно важные для рейха рубежи. Ликвидировался «Белорусский балкон», прикрывающий путь на Варшаву.

Утром 22 апреля маршал Жуков прибыл в Москву для обсуждения плана летне-осенней кампании. В течение дня он детально ознакомился с предложениями Генштаба и командований фронтов по срокам проведения операций, уточнил план взаимодействия стыковых армий 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов на Люблинском направлении.

После краткого обзора обстановки на стратегических направлениях Антонов высказал соображения Генштаба о возможных действиях противника в летней кампании. Не смотря на поражения на Украине и в Крыму, вермахт располагал еще большими силами для упорной обороны.

Верховный раскурил трубку, вернулся на середину кабинета, негромко сказал:

– А теперь послушаем товарища Жукова. Фронтовики всегда рассматривают обстановку под другим ракурсом, нежели видится она в тылу.

Заместитель Верховного разложил на столе свою карту, уверенно начал доклад:

– Выводы Генштаба, что в летней кампании сорок четвертого гитлеровское командование ожидает главный удар Красной Армии на юге не вызывает сомнений. Основные трудности, которые переживает сейчас вермахт, это проблема изыскания резервов. Поэтому все, что будет возможно снять с Запада, летом непременно будет переброшено на южное направление. Удержать фронт в Белоруссии планируется силами группы армий «Центр». С разгромом крупнейшей группировки рухнет устойчивость обороны противника на всем Западном направлении:

– А как думает Генштаб? – Верховный оторвал взгляд от карты, взглянул на Антонова. – Генштаб согласен с таким выводом товарища Жукова?

– Да, согласен, товарищ Сталин, – уверенно заявил заместитель начальника Генштаба.

– И товарищ Василевский согласен? – тут же продолжил диалог Верховный.

Хотя Антонов подтвердил, что и начальник Генштаба согласен с таким выводом, Верховный все же надавил кнопку вызова секретаря.

Вошел Поскребышев, остановился у двери.

– Надо соединить меня с товарищем Василевским, – сказал, повернувшись к нему, Сталин.

Маршал Жуков продолжил доклад:

– Конфигурация фронта в Белоруссии благоприятна для нас. Северный фас выступа на восток обращен к Великим Лукам. Южный фас тянется вдоль Припяти. Нависая над 1-м Украинским фронтом, «Белорусский балкон» с севера создает угрозу нашим коммуникациям и способствует обороне подступов к границам Восточной Пруссии и Польши. Поэтому гитлеровское командование будет удерживать свои позиции во что бы то ни стало:

– А вот товарищ Рокоссовский настаивает на операции своего фронта в районе Брест – Минск – Бобруйск – Ковель. – Сталин наклонил голову над картой Генштаба. – В результате прервались бы все рокады немца на глубину до трехсот километров. Нарушилось бы взаимодействие его войск на всем Западном направлении. Что вы скажете по этому поводу, товарищ Жуков?

Маршал Жуков убедительно возразил:

– Предлагается масштабная операция, товарищ Сталин. На ее подготовку войскам Рокоссовского потребовалось бы не менее месяца. Пришлось бы наносить два главных удара, разделенных Полесьем, и на каждом иметь по танковой армии. Но Ставка не располагает сейчас такими резервами.

– А Рокоссовский утверждает, что Полесье не разъединяет действия войск, а объединяет их.

Маршал Жуков снова не согласился:

– Военный совет 1-го Украинского фронта, товарищ Сталин, тоже разработал план Львовской операции. И она очень перспективна. Но главной должна оставаться Белорусская операция. Ей должны предшествовать частные операции наших войск в Карелии и на Бухарестском направлении.

В кабинет вошел Поскребышев, доложил:

– Товарищ Сталин, Василевский у аппарата. Верховный поднял трубку:

– Здравствуйте, товарищ Василевский… У меня товарищи Жуков и Антонов. Вы не смогли бы прилететь в Москву дня на два, чтобы обсудить наши планы на лето?… Нет, не можете… А что у вас под Севастополем?… Понятно. Оставайтесь на месте, но пришлите свои предложения на летний период.

Опустив трубку на рычаг, Сталин сказал:

– Через восемь – десять дней Василевский обещает покончить с Крымской группировкой немца. Там высвободятся значительные силы. Так не лучше ли будет перебросить их на Львовское направление, в полосу 1-го Украинского фронта?

– В таком случае, товарищ Сталин, – возразил Антонов, – гитлеровское командование может осуществить маневр войсками между группами армий «Центр» и «Северная Украина». Поэтому целесообразно начать летнюю кампанию ударом на севере, а затем провести операцию в Белоруссии.

– Тогда подождем, что предложит товарищ Василевский, – закончил совещание Верховный.

Белорусская операция готовилась всесторонне. Верховный действовал четко и последовательно. Как и было договорено, через два дня, 24 апреля, он снова пригласил к себе Жукова и Антонова. Встал вопрос о составе войск, участвующих в операции, исходя из утвержденного замысла.

В этот же день в штабы Западного направления поступило оперативное указание Ставки:

«1. Организовать повседневное наблюдение за противником с задачей выявить его систему обороны и артиллерийского огня вплоть до отдельной огневой точки, минометной и артиллерийской батареи.

2. В целях маскировки системы обороны, группировки своих огневых средств и накопления боеприпасов сократить огневую деятельность артиллерии, назначив для ведения огня, специально выделенные огневые средства. Ведение огня разрешить только с временных огневых позиций».

Утвержденный Ставкой летний стратегический замысел сорок четвертого не допускал принципиальных отклонений. Череду операций Красной Армии в первой декаде июня открывали войска Ленинградского фронта наступлением на Выборг. Во второй декаде переходил в наступление Карельский фронт с целью разгрома Свирско-Петрозаводской группировки противника. В итоге этих операций предстояло вывести из войны Финляндию.

В конце июня начиналась важнейшая, Белорусская операция, рассчитанная на внезапность. Когда Верховное Командование вермахта поймет, что именно на Минском направлении происходят решающие события и двинет сюда подкрепления из группы армий «Северная Украина» Моделя, развернется мощное наступление войск 1-го Украинского фронта на Львовском направлении.

Ожесточение боев на ближних подступах к Севастополю нарастало с каждыми сутками. Но до конца апреля окончательно сломить сопротивление врага не удалось. Представитель Ставки Василевский предложил перенести штурм города на 30 апреля. Предстояла новая перегруппировка войск, тщательная отработка взаимодействия ударных соединений, пополнение горючего и боеприпасов.

Вечером 29 апреля начальник Генштаба позвонил в Москву, доложил Верховному план действий:

– Первый удар через Мекензиевы горы с выходом к Северной бухте нанесет 2-я гвардейская армия Захарова. 30 апреля ее усилия поддержит авиация. Я не сомневаюсь, что противник воспримет этот удар в качестве главного и перебросит на Северную сторону силы с Балаклавского направления. А утром 1 мая Приморская и 51-я армии нанесут удар в направлении поселка Шестая Верста и мыса Херсонес, чтобы отрезать Севастополь с юга.

– К 1 мая освободить Севастополь не удастся, товарищ Василевский? – посожалел Верховный.

– Не удастся, товарищ Сталин, – подтвердил Василевский. – Противник отчаянно защищается. В каждой траншее находятся штабные офицеры и эсэсовцы, которые пресекают попытки оставления позиций. То и дело завязываются рукопашные бои.

– Но немец эвакуирует свои войска с полуострова, товарищ Василевский? – возразил Верховный.

– Эвакуируются только тяжелораненные, товарищ Сталин. Все, кто может держать оружие, продолжают оставаться на передовой.

– Вот даже как? Немец повторяет сталинградскую тактику. Поэтому на его главную оборонительную полосу надо обрушить удар не только тяжелой артиллерии, но и авиации. Надо шире использовать огнеметные танки, артиллерию сопровождения, штурмовые блокирующие группы.

– Такие группы уже готовятся, товарищ Сталин.

– Надо быстрее заканчивать крымские дела, товарищ Василевский. Никаких оттяжек в мае быть не может, чтобы не сорвать наши летние планы.

9 мая в Ставку поступил доклад Жукова. Он предложил назначить в командование 1-м Украинским фронтом Конева. Сталин согласился с доводами своего заместителя, но предупредил, что он остается представителем Ставки на этом фронте, поскольку вслед за Белорусской операцией последует не менее грозное наступление наших войск на Львовском направлении.

9 мая единым порывом с севера и с юга, от Малахова кургана до бухты Стрелецкой, 2-я гвардейская и 51-я армии Захарова и Крейзера ворвались в Севастополь и в течение дня очистили его от оккупантов. Остатки 17-й армии генерала Альмендингера откатились на мыс Херсонес в надежде на эвакуацию в Констанцу морем и были заперты там войсками Приморской армии Мельника. До 12 мая с ними все было кончено. Двадцать одна тысяча немцев и румын сдалась в плен. Двухсоттысячная армия противника была разгромлена. Освобождение Крыма заняло всего тридцать пять дней.

К 14 мая разработка плана Белорусской операции была закончена. Им предусматривалось нанесение трех скоординированных ударов войсками 1-го Прибалтийского и всех Белорусских фронтов.

Ставка приняла чрезвычайные меры по обеспечению тайны наших намерений. К разработке плана летней кампании было привлечено минимальное число лиц. В полном объеме он был известен лишь Верховному, его заместителю, начальнику Генштаба и его заместителям. Всякая переписка по существу плана, а равно и переговоры по телефону или телеграфу были категорически запрещены.

Командующий 3-м Украинским фронтом Толбухин получил следующую директиву Ставки:

«В целях дезинформации противника на вас возлагается проведение мероприятий по оперативной маскировке. Необходимо показать за правым флангом фронта сосредоточение восьми-девяти стрелковых дивизий, усиленных танками и артиллерией… Ложный район сосредоточения следует оживить, показав движение и расположение отдельных групп людей, машин, танков и орудий. В местах размещения макетов танков и артиллерии выставить орудия зенитной артиллерии, обозначив одновременно противовоздушную оборону всего района установкой средств зенитной артиллерии и патрулированием истребителей. Наблюдением и фотографированием с воздуха проверить видимость и правдоподобность ложных объектов…»

Вечером 20 мая в Ставке, в присутствии Жукова и Василевского, а также Антонова, состоялось окончательное рассмотрение плана летней кампании сорок четвертого. По предложению Сталина операция получила наименование «Багратион». В заключение совещания Верховный приказал начальнику Генштаба вызвать в Ставку командующих 1-м Прибалтийским, 3-м и 1-м Белорусскими фронтами с планов действий их войск.

Летние оперативные планы Ленинградского и Карельского фронтов Говорова и Мерецкова рассматривались Ставкой столь же тщательно, как и план операции «Багратион». Главный смысл их наступательных действий состоял в том, чтобы скоординированными ударами фронтовых сил при содействии Краснознаменного Балтийского флота, Ладожской и Онежской военных флотилий сокрушить долговременную оборону противника на Карельском перешейке и в Южной Карелии, от Ладейного поля до Ошты, выйти на госграницу СССР, вывести Финляндию из войны на стороне Германии.

Рассмотрение планов Выборгской и Петрозаводской операций состоялось в Ставке 30 мая. Генерал армии Мерецков принялся демонстрировать Верховному макет и панорамные аэрофотоснимки линии обороны на реке Свирь. Сталин бросил взгляд на «представленные экспонаты» и прервал доклад командующего Карельским фронтом:

– Что вы пугаете нас своими игрушками, товарищ Мерецков? Финны загипнотизировали вас своей обороной, и у меня возникает сомнение, сможете ли вы после этого выполнить поставленную задачу.

– Я докладываю это для того, чтобы Ставка выделила фронту три танковых полка и столько же полков артиллерии прорыва, – возразил генерал армии Мерецков.

– Значит, вы полагаете, что здорово напугали нас и мы тут же откроем свой резервный кошель? А мы, товарищ Мерецков, не из пугливых. Наши резервы пойдут туда, где они будут нужнее в летней кампании и дадут максимальный эффект, – четко заявил Верховный. – Надо, товарищ Василевский, Генштабу еще раз разобраться с планом Петрозаводской операции и определить необходимые для нее силы и средства.

В ночь на 31 мая в Ставке были отработаны директивы фронтам Белорусского направления с указанием приступить к подготовке операции «Багратион» и конкретными задачами на первый этап ее проведения. За подписью Верховного и Жукова они были направлены 1-му Прибалтийскому, 3-му, 2-му и 1-му Белорусским фронтам.

Операция «Багратион», другие операции сорок четвертого перешли в последний день мая из стадии «теоретической разработки» в плоскость их практической реализации.

Короткая передышка, наступившая с первых чисел марта, была воспринята ОКВ в качестве длительной весенней паузы, в течение которой удастся перегруппировать силы и закрыть бреши у Луцка и Шепетовки. Еще 3 марта, когда начальник Генштаба ОКХ Цейтцлер попробовал только заикнуться об ожидаемом наступлении русских, Гитлер одернул его излюбленной тирадой: разведданные систематически грешат паническими преувеличениями, и он не намерен учитывать их в своих решениях.

Однако 4 марта 4-я танковая армия Рауса на участке Шумское – Любар подверглась атакам большевиков. Первые донесения фон Манштейна не вывели Главкома ОКХ из равновесия, хотя осознание нарастающих опасностей подавляло. Становился очевидным замысел Москвы. В этот день в «Вольфшанце» стало известно, что войсками 1-го Украинского фронта руководит маршал Жуков.

Гитлер оторвал взгляд от карты, спросил:

– Но Жуков давно является заместителем Сталина по военным делам, Цейтцлер?

– По-видимому, он им и остался, мой фюрер, а это всего лишь временное назначение, – столь же предположительно высказался Цейтцлер.

– Возможно и временное, но симптоматичное, Цейтцлер, и мы не должны проходить мимо подобных перемещений у Советов. Жуков – это наступление, это новые прорывы нашего фронта, – назидательно выдавил из себя Гитлер.

– Мой фюрер, освободительные силы Западной Украины сообщили, что бывший командующий 1-м Украинским фронтом генерал Ватутин не то ранен, не то убит в стычке с их отрядом под Ровно, – бесстрастно вставил реплику фельдмаршал Кейтель.

– Теперь это уже не столь важно, Кейтель. Важнее то, что Советы наступают и Манштейн не в состоянии их остановить. Если же им удастся прорыв к Тернополю, Проскурову и Черновцам, то окажется перерезанной железная дорога из Львова на Одессу и все снабжение групп армий «Юг» и «А» нам придется осуществлять через Румынию. Мы не должны этого допустить, Цейтцлер.

К исходу дня 5 марта, когда продвижение войск 1-го Украинского фронта действительно удалось несколько замедлить, пришло донесение командующего группой армий «Юг» о переходе в наступление на Гайсин и Умань 2-го Украинского фронта. Здесь по непролазной грязи впереди стрелковых соединений лавиной накатывались на позиции 8-й армии Велера три танковые армии!

7 марта Гитлер распорядился снять с Запада и вернуть на Восточный фронт 2-й танковый корпус СС Хауссера, одну пехотную дивизию и пять батальонов штурмовых орудий. Это был его последний боеспособный резерв.

На следующий день Главком ОКХ издал приказ, которым устанавливалась целая система «крепостей» и «опорных пунктов» на Восточном фронте. Их предписывалось удерживать до конца, даже в случае окружения. В группе армий «Север» таковыми становились Таллин, Раквере, Тарту, Псков, Остров, Опочка, Резекне и Полоцк. В группе армий «Центр» – Витебск, Орша, Борисов, Минск, Могилев, Бобруйск, Слуцк, Лунинец и Пинск. В группе армий «Юг» – Ковель, Броды, Тернополь, Проскуров, Винница, Жмеринка, Умань, Первомайск и Новоукраинка. В группе армий «А» опорными «крепостями» намечались Вознесенск и Николаев.

В поисках выхода из критической ситуации на Уманском направлении фельдмаршал Манштейн приказал командующему 1-й танковой армией генералу Хубе развернуть часть своих сил с фронта Казатин – Жашков и из района Гайсина нанести фланговый удар в восточном направлении. В Главной Ставке связывали с ним большие надежды. Однако предпринятый контрудар силами 11-й, 13-й и 14-й танковых дивизий обеспечил лишь местный успех. На следующий день 8-я армия Велера оставила Умань.

Экстренные меры, предпринятые Верховным Командованием вермахта по спасению катастрофической ситуации на Восточном фронте, оказались безрезультатными. Позиции групп армий «Юг» и «А» рушились на глазах. К исходу дня 13 марта войска Жукова вышли на рубеж Линовец – Ильинцы – Дашев. В этот же день, преследуя 8-ю армию Велера, войска Конева продвинулись до Гайворона, вышли к Южному Бугу и у Кодымы переправились через него. Войска Малиновского в устье Днепра форсировали его и овладели Херсоном.

Некоторым лучиком надежды блеснуло донесение Манштейна 16 марта о контрударе 1-й танковой армии Хубе на участкеТернополь – Проскуров. Но к концу следующего дня, когда Гитлер уже прибыл в Клессгейм для переговоров с Хорти по поводу предстоящей оккупации Венгрии, погас и он, ибо войска Жукова, отразив наскоки танковых сил Хубе, продвинулись вперед и овладел и Немировым и Тывровым.

Оккупация Венгрии началась невиданными репрессиями в стране бывшего союзника. За «связи с врагом» был арестован начальник Генштаба венгерской армии Сомбатхелья. Профашистское правительство Стояи принесло клятву верности рейху. Оно объявило, что немецкие войска вошли на территорию Венгрии по его просьбе для защиты страны «от большевистской опасности».

На итоговом совещании 23 марта, когда намерения русских окружить 1-ю танковую армию восточнее Чорткова уже угадывались невооруженным глазом, Йодль предложил «кризисный план» передачи боеспособных дивизий из групп армий «Б» и «Ф», с Запада и Балкан, на Восточный фронт. Он с ходу был принят Гитлером.

Все внимание «Вольфшанце» продолжала приковывать обстановка на правом фланге Восточного фронта. Окруженная 1-я танковая армия Хубе в районе Каменец – Подольского, снабжаемая по воздуху, сковала значительные силы русских. Вследствие этого, удар войск Жукова на Черновцы потерял прежнюю пробиваемость. Но 8-я армия Велера оказалась не в состоянии сдержать войска Конева у Могилев-Подольского.

Отношения Гитлера с командующими группами армий «Юг» и «А» достигли исключительной остроты. Главком ОКХ посчитал их виновниками создавшегося положения. 30 марта Гитлер вызвал в свою баварскую резиденцию Оберзальцбург фон Манштейна и фон Клейста и без долгих разговоров объявил им об отставке. Военная карьера одаренных полководцев рейха на этом и закончилась.

Войдя в раж, Главком ОКХ тут же преобразовал группы армий «Юг» и «А» в группы армий «Северная Украина» и «Южная Украина», назначив в командование ими генерал-полковников Моделя и Шернера. Гитлер даже счел возможным отметить Моделя фельдмаршальским жезлом.

«Растаял лед» в отношениях между фюрером и Йодлем. С конца марта между ними установилось полное единодушие. Начальник Генштаба ОКХ Цейтцлер получил принципиальное руководящее указание: «На Восток должны быть направлены отовсюду, какие только возможно силы».

Восточный фронт продолжал стремительно деградировать. Войска Конева, форсировав Прут у Бельц, расширяли плацдарм севернее Ботошани. Антонеску забил тревогу. 1 апреля он позвонил в «Вольфшанце» и сообщил Гитлеру о своем решении: в случае глубоких прорывов большевиков в глубь Румынии он намерен отвести свою 4-ю армию на линию Карпатская дуга – Галац – Дунай.

Гитлер не мог помочь «верному союзнику» войсками, но словно заклинание повторял слова о необходимости быстрее остановить большевиков. 2 апреля он отдал оперативный приказ № 7, последний приказ, содержащий директивные указания на сравнительно продолжительный период времени.

Прорыв семи танковых и трех пехотных дивизий 1-й танковой армии к Днестру был воспринят в «Вольфшанце» с нескрываемым оптимизмом. Это донесение Хубе породило надежду, что с помощью 2-го танкового корпуса СС Хауссера, уже прибывшего в район сосредоточения южнее Подгайцев, удастся вызволить из Каменец-Подольского «котла» и остальные блокированные силы. Вечером 3 апреля Цейтцлер подтвердил Главкому ОКХ, что утром следующего дня деблокирующая группировка в составе 2-го танкового корпуса, 100-й горно-стрелковой и 37-й пехотной дивизий действительно наносит удар на Бучач.

Неблагоприятная обстановка в начале апреля на Восточном фронте дала знать о себе и в очевидных проявлениях союзнической неверности. На оперативном совещании 5 апреля Кейтель доложил фюреру о полученной информации об активных переговорах румынских представителей с должностными лицами Америки, Англии и СССР в Каире.

5 апреля Геббельс прислал фюреру «Памятную записку», заявив, что наступил момент, когда Германия исчерпывает свои силы. Поэтому в интересах западной цивилизации необходимо прийти к миру с англосаксами. В интересах дела он предложил снять с поста Риббентропа, считавшегося англофобом, и выразил готовность эту тяжелую ношу взять на себя. Гитлер никак не отреагировал на этот прозападный демарш «верного Йозефа».

Уже несколько месяцев подряд Главная Ставка жила в лихорадочном темпе непрерывных «пожарных действий». Восточный фронт рушился на глазах от Финского залива до Черного моря. Нечто подобное случилось в декабре сорок первого под Москвой. Тогда суровый русский мороз гнал прочь непревзойденные до той поры дивизии Бока. Лишь крутые действия фюрера, взявшего на себя командование сухопутными силами, спасли положение и остановили войска Жукова под Вязьмой.

Теперь, весной, южнее Ковеля повторялось то же самое, но и замена Манштейна и Клейста Моделем и Шернером пока не сулила сносных перемен. Никто в «Вольфшанце» не брал на себя смелость предложить Гитлеру приемлемые решения, чтобы остановить вал русских армий.

По существу, все предложения Йодля, Цейтцлера сводились к одному – посылке на Украину дополнительных резервов. Их изымали из Франции и с Балкан. И посылали на Восточный фронт. Все доклады командующих группами армий «Б», «Г» и «Ф», Роммеля, Бласковица и Вейхса об их фактическом разоружении и невозможности противостоять десантам англосаксов оставались без ответа.

Нудные оперативные совещания, нередко уходящие за полночь, то и дело превращались в «монолог одного актера». Гитлер то разносил Цейтцлера за несвоевременный доклад об оставлении Могилев-Подольского, то прерывал его доклад и подолгу выяснял по телефону у Шернера судьбу резервного дивизиона штурмовых орудий, который в начале апреля находился где-то в районе Раздельной.

В связи с переносом разграничительной линии между группами армий «Центр» и «Северная Украина» южнее Ковеля, протяженность фронта у войск Буша возросла до тысячи ста километров. Командующий группой армий «Центр» доложил в «Вольфшанце»: сорока четырьмя дивизиями он может оборонять лишь «крепости» – Витебск, Оршу, Борисов, Минск, Могилев, Бобруйск, Слуцк.

Активно действовал в период кризиса на Правобережной Украине Йодль, вновь обретший доверие фюрера и ставший снова его главным советником во всех делах. Отвечая за все ТВД, кроме восточного, он считал главной задачей на Западе удержание «крепости Европа» в том виде, в котором она находилась во время военных действий сорок третьего. 7 апреля он представил Гитлеру «Стратегический обзор и распределение сил германской армии».

Каждый раз, когда на оперативных совещаниях складывалась тупиковая ситуация и уже никто – ни Кейтель, ни Йодль и Цейтцлер не хотели не могли предложить реально осуществимое, Гитлер то и дело возвращался к спасительной теме о скором применении «решающего оружия».

Круг подотчетных ему лиц все расширялся. 8 апреля он получил справку у министра вооружения Шпеера о суточном выпуске ракет. На следующий день заместитель Главкома ВВС Мильх доложил Гитлеру о готовности «ФАУ-1» к боевому применению с пусковых площадок во Франции. 11 апреля начальник строительного управления СС Каммлер доложил фюреру о работе полигона «Хайделагер» [3].

На совещании 11 апреля вновь царило жуткое уныние. Цейтцлер доложил фюреру, что русские от Перекопа вырвались на крымскую равнину и овладели Джанкоем. Сдана противнику Керчь.

Руководствуясь приказом Гитлера не оставлять без боя ни одного квадратного метра территории, «оператор ОКХ» Хойзингер предложил надежно прикрыть акватории у Феодосии от возможных десантов русских и обеспечить плавный отход корпусных сил на позиции у Ак-Моная.

Главком ОКХ согласился с предложением Хойзингера, а на другой день потребовал от Цейтцлера: «Передайте командующему 17-й армией, чтобы он как можно дольше удерживал „крепость Севастополь“. При этом он избрал не отразимый „политический довод“: утрата Севастополя решающим образом повлияет на военную судьбу Болгарии и Румынии, и они могут решиться на выход из войны».

Словно заклинание Гитлер сердито повторил:

– Вы докладывали мне, Цейтцлер, что 17-я армия Енеке имеет двенадцать дивизий и две бригады штурмовых орудий. Я могу принять во внимание, что для обороны всего Крыма этих сил недостаточно. Но разве половина из них, отошедшая к Севастополю, не в состоянии удержать эту «крепость», имея в достатке продовольствие и боеприпасы?

– Мой фюрер, – возразил Цейтцлер, – нельзя упускать из вида факт, что из двенадцати дивизий Енеке семь дивизий, то есть более половины, румынские.

– Антонеску, Цейтцлер, сам настаивал в вашем присутствии на необходимости удержания Крыма во что бы то ни стало. Так пусть же сражаются теперь его дивизии наравне с немецкими, ибо с захватом Севастополя большевики тут же перебросят свои войска из Крыма, скорее всего в район Пашкани и Ясс, – решительно отрезал Главком ОКХ.

Время приближалось к полуночи, и Гитлер закончил совещание монологом о том, что оборона Севастополя неприступна и он лично не сомневается в готовности войск сражаться до конца.

Дневную прогулку с овчаркой Блонди 18 апреля фюрер вынужден был перепоручить Еве Браун, ввиду важности доклада Мильха о нарастании угроз со стороны британской авиации ракетным центрам. Гитлер приказал Мильху принять необходимые меры в районах Пенемюнде и Нордхаузена. Он задал докладчику только один вопрос:

– Вы считаете, Мильх, что пришла пора использовать против Англии наше «неотразимое оружие»?

Мильх был предельно краток:

– Да, мой фюрер, в противном случае может повториться ситуация минувшего декабря. При ограниченном количестве истребителей невозможно гарантировать сохранность наших стартовых площадок для «ФАУ-1» во Франции.

Нудная дискуссия на совещании 19 апреля носила сумбурный характер. Военные советники Гитлера – Йодль, Цейтцлер, Хойзингер – упорно отстаивали решение о немедленном отводе 17-й армии из Крыма. Даже Кейтель и тот поддержал «коллег», сказав, что иначе ей уготована судьба 6-й армии фельдмаршала Паулюса в Сталинграде.

Гитлер тупо отстаивал свои позиции:

– Я не могу изменить свой приказ о безусловной обороне «крепости». Севастополь – одна из таковых. Упорная оборона 17-й армии приковывает к себе крупные силы большевиков. В случае падения Севастополя эти силы немедленно будут переброшены за Днестр. Кто тогда сможет поручиться за дальнейшую судьбу Румынии и Болгарии?

– Мой фюрер, за счет своих дивизий 17-й армии Антонеску усилил бы позиции 4-й румынской армии у Пашкани, – снова возразил Цейтцлер.

– Пусть Антонеску сделает это за счет своих резервов, – бросил Гитлер. – Мы сами то и дело провоцируем фронтовую обстановку, когда немцам приходится расплачиваться своей кровью за явные просчеты союзников.

– Румынские резервы прикрывают побережье, – заметил Йодль. – В случае успеха на Кишиневском направлении, Советы вполне могут предпринять попытку высадки морского десанта вблизи Констанцы или даже у Варны.

– И вы, Йодль, говорите о наших возможных утратах так безучастно, словно сторонний наблюдатель, – голос Главкома ОКХ отдавал обидой. – Вот фельдмаршал Буш строго выполняет мои указания по удержанию важнейших «крепостей».

– В условиях обороны командующий группой армий «Центр» может перебросить одну или две дивизии из второй полосы в первую, – вставил реплику генерал Хойзингер. – Ни одна другая группа армий уже не располагает сейчас такой возможностью.

Гитлер пристально вгляделся в лица ближайших советников, медленно процедил:

– Можете передать, Цейтцлер, мой последний приказ генералу Енеке. Он может начать эвакуацию своих войск с тех участков под Севастополем, которые не имеет смысла удерживать дальше.

20 апреля – день рождения Гитлера. На этот раз национального праздника не получилось. Как всегда, поступили приветственные адреса от «вельмож» – Геринга, Геббельса, Гиммлера, сановной знати, вроде Круппа и Плейгера, маршалов Маннергейма и Антонеску. На торжественном обеде в Главной Ставке по случаю его 55-летия царили «партайгеноссе» Борман и Ева Браун. Все произносившие тосты говорили с большим оптимизмом о близкой перспективе, когда вермахт все «снова расставит по своим местам».

С каждым днем нарастала тревога в штабе группы армий «Запад» Рунштедта по поводу возможных десантов англосаксов на континент. Столь же тревожными были и записки начальника отдела «иностранных армий Запада» Лисса. Они пестрели ссылками на материалы газет противника о том, что десантирование может произойти в любой момент, скорее всего в Швеции или Дании.

На оперативном совещании 24 апреля Йодль доложил фюреру, что Турция прекратила поставки хромовой руды в Германию, мотивируя это свое решение изменением обстановки на Черном море. Гитлер увязал это сообщение с задачей непременного удержания Севастополя и в ответ заявил:

– Учитывая общую обстановку, потеря Севастополя может стать последней каплей, которая переполнит чашу. Турция отрицательно реагировала на отход из Крыма. В случае сдачи Севастополя она может вообще перейти в лагерь противника. Это окажет сильное воздействие на балканские страны.

Цейтцлер построил свой доклад об обстановке на этот раз тоже в розово-успокоительном плане:

– Мой фюрер, атаки большевиков на подступах к Севастополю, у Мекензиевых гор и на реке Черная, успешно отбиты. Стойкость войск возросла намного, когда генерал Енеке отдал приказ о двойных окладах защитникам Севастополя.

– Этого мало, Цейтцлер, – сердито бросил Гитлер. – Я поручил вам передать командующему 17-й армией, что наиболее отличившиеся в оборонительных боях за Севастополь обязательно получат в Крыму и земельные наделы. Я решил сохранить Крым в ведении Германии и не отдавать его под протекторат Румынии. Маршал Антонеску получит свое в Молдавии. Ненадежность его войск очевидна. Румынские дивизии нам приходится заменять немецким пополнением. Так долго продолжаться не может.

– Но главным остается Балаклавское направление, мой фюрер, – Хойзингер решил вернуть Гитлера к обсуждению кризисной обстановки у Севастополя. – Здесь большевики продолжают концентрировать свои основные танковые силы.

– А вы, Цейтцлер, не сказали об этом! – Гитлер оторвал взгляд от карты. – На юге Крыма равнина, и танки наиболее опасны именно здесь. Генерал Хойзингер прав, обратив внимание на этот факт.

– Мой фюрер, на Балаклавском направлении русские продвинулись вперед до восьмисот метров, но все попытки прорыва здесь их 19-го танкового корпуса оказались безуспешными. Они отбиты.

В разгар сражения за Севастополь, чтобы оттянуть на какое-то время окончательную развязку, Гитлер прибег к испытанному в таких случаях приему, заменив 3 мая на посту командующего 17-й армией Енеке генералом Альмендингером.

Расчеты на фанатизм в обороне Севастополя не оправдались. Эвакуация боеспособных частей румынских войск решительно пресекалась штурмовой авиацией большевиков. К исходу 7 мая русские овладели Сапун-горой и решили судьбу города – «крепости».

Гитлер постарался быстро пережить и потерю Севастополя, сделав ставку теперь на «неотразимое оружие возмездия». 14 мая он заслушал доклад командующего группой армий «Запад» Рунштедта о состоянии стартовых площадок для пуска ракет «ФАУ-1» в Бельгии и Голландии.

На следующий день фюрер связался с командиром 65-го армейского корпуса Хейнеманом и поставил перед ним те же вопросы – о готовности подчиненных ему войск к началу боевых пусков «неотразимого оружия» на британскую столицу. Ответ устроил его: «зенитная группа Крейла» полковника Вахтеля готова к боевой работе! Из восьмидесяти стартовых позиций вблизи Гааги и Роттердама пусковые установки смонтированы на пятидесяти пяти. Но Хейнеман утаил от Главкома ОКХ тот факт, что Вахтель не имел трех тысяч ракет для первого массированного удара «ФАУ-1». В полдень 16 мая Гитлер торжественно подписал приказ на боевое применение крылатых ракет «ФАУ-1».

Конец второй декады мая прошел в «Вольфшанце» в столь же тревожной обстановке, как и конец первоймайской декады. Но причины клокочущих тревог были противоположными. В начале мая Главную Ставку беспокоила критическая обстановка на Восточном фронте, а во второй его половине взоры «Вольфшанце» разом обратились на запад – по докладу Рунштедта 18 мая ожидался десант англосаксов на континент. Основной удар – в Нормандии, отвлекающие действия – в Бретани.

Но ни 18, ни 19 мая десантов с британских островов не последовало. Отсутствие их внесло некоторое успокоение в Главной Ставке.

Вечером 21 мая начальник Генштаба ОКХ Цейтцлер доложил на оперативном совещании: «Противник с особой тщательностью подготавливает свои будущие операции, цель которых в целом без изменений следует усматривать в „Балканском решении“».

Завесу неопределенности попытался развеять генерал Модель. Прозябать в ожидании чего-то загадочного было не в его натуре. Он лучше ориентировался в открытых позициях. Хотя репутация бескомпромиссного «мастера обороны» определенно льстила ему в последнее время, получив в свое распоряжение десять танковых и одну моторизованную дивизии, Модель посчитал возможным наступать.

Пополудни 22 мая Модель позвонил в «Асканию» и смело предложил Цейтцлеру свой план немедленных действий. Командующий группой армий «Северная Украина» высказал мнение о необходимости предпринять срочное наступление В Галиции, из предместий Львова на Ямполь и Шепетовку.

Начальник Генштаба ОКХ оказался в непростой ситуации, но выход был найден убедительный: решение о наступлении, равно как и об отходе, принимается только фюрером. Лично он, как и сам фельдмаршал Модель, может лишь предложить Главкому ОКХ ту или иную операцию.

Гитлер с интересом встретил предложение командующего группой армий «Северная Украина»:

– Вы вносите, Модель, перспективное предложение. Надо же когда-то наступать и вермахту.

Последовала минутная заминка, которой тотчас воспользовался фельдмаршал Модель:

– Вот я и предлагаю, мой фюрер, без всякой оперативной паузы нанести внезапный удар. У меня имеется десять танковых дивизий. Возможно, я ограничен несколько в пехоте…

– Пока вы говорили, Модель, – Гитлер прервал своего фаворита на полуслове, – я рассматривал свою карту. У вас имеется десять танковых дивизий, но и большевики держат против вашей группы три танковых армии. Стоит ли в таком случае рисковать с наступлением? Вы ведь помните, Модель, как развивались события на «Курской дуге»?

– Мой фюрер, – заторопился с возражением генерал-полковник Модель, – наш удар в направлении Шепетовки непременно заставит русских возвратить в район Тернополя свою 1-ю танковую армию, которая угрожает прорывом в Чехословакию через Карпаты.

– Нам надо иметь в виду, Модель, что на Западе англосаксы угрожают вермахту десантом. Рунштедт выражает беспокойство тем, что из состава его группы армий изъят 2-й танковый корпус СС и прочность его обороны сразу стала проблематичной. Нам не следует заблуждаться и в отношении командующих на 1-м Украинском фронте. У русских есть такая пословица: «Хрен не намного слаще редьки». Конев действовал у Корсунь-Шевченковского столь же решительно, что и маршал Жуков западнее Киева.

– Мне неизвестна обстановка на Западе, мой фюрер, но прорыв моих войск даже до Ямполя позволил бы спрямить линию фронта на этом участке и прочно задержать русских перед Львовом.

– Важно, Модель, не только спрямлять линию фронта, но и повсеместно сковывать как можно больше сил русских, – бросил Гитлер. – Большевики умело маневрируют войсками. Я до сих пор не знаю, где появятся в ближайшее время их дивизии, которые высвободились в Крыму. Возможно, завтра они объявятся как раз на участке вашего фронта, Модель, который вы намерены атаковать.

– Мой фюрер, я не стал бы предлагать авантюрное наступление в условиях очевидного кризиса на правом фланге, если бы не был до конца уверен в стойкости подчиненных мне войск, их нацеленности на победу.

– Я подумаю над вашим предложением, Модель, – ничем закончил разговор Гитлер.

Спустя сутки генерал-полковник Модель получил приказ Главкома ОКХ о нанесении в ближайшее время силами группы армий «Северная Украина» концентрированного удара в направлении Шепетовки.

В тот же день в Главную Ставку поступил доклад фельдмаршала Рунштедта с оценкой обстановки: «Основной район стратегического развертывания войск вторжения противника находится в Южной и Юго-Восточной Англии. Центр подготовительных мероприятий – район у острова Уайт (Портсмут – Саутгемптон). Основным угрожаемым участком фронта остается участок Ла-Манша между рекой Шельда и Нормандией, а также северная часть Бретани, включая Брест».

В ночь на 24 мая доклад Рунштедта Гитлер обсудил с Йодлем. «Главный оператор ОКВ» обрисовал весьма сложное положение группы армий «Запад». Включая две группы армий: «Б» Роммеля и «Г» Бласковица, Рунштедт имел всего шестьдесят дивизий, полтора миллиона человек. Боеспособность его войск продолжала оставаться низкой.

Йодль доложил фюреру: «Обороняемый группой армий „Запад“ участок побережья Голландии, Бельгии и Франции имеет протяженность восемьсот километров и вынуждает ее командование к опасному распылению сил. Рунштедту требуется немедленно уточнить, в какой именно части обороняемого участка англосаксы предпримут высадку войск».

Поскольку признаков начала вторжения еще не было, Гитлер распорядился усилить воздушную разведку над районом Саутгемптон – Портсмут, до середины июня закончить укомплектование резервных дивизий, в течение месяца завершить монтаж пусковых установок ракет «ФАУ-1» в Голландии и Бельгии.

Ожесточенные бои на участке Пашкани – Яссы войск Шернера продолжались и 31 мая, но достигнутое накануне шестикилометровое вклинение в боевые порядки 2-го Украинского фронта развить не удалось…