Впервые за последние годы не получилось у Гитлера новогодних торжеств. Кризис на Востоке разрастался, и фюреру было не до них. Но по традиции, и 1 января, после обсуждения обстановки на фронте группы армий «Центр» и в Крыму, состоялся ритуал награждения высших чинов Главной Ставки крестами «За военные заслуги». Хотя о каких заслугах в момент позорного бегства войск могла, собственно, идти речь?
Особенно беспокоили «Вольфшанце» неудачи войск Клюге. К исходу 1 января 9-я армия Штрауса утратила Старицу и продолжала откат к Ржеву. В переговорах с Гитлером командующий группой армий «Центр» предлагал оставить город и занять оборону по правому берегу Волги. Клюге был уверен, что не удержит позиции 3-я танковая армия Рейнгардта. Но Гитлер не соглашался на сдачу Ржева.
На правом фланге группы армий «Центр» обстановка складывалась ничуть не легче. Шмидт, возглавив объединение 2-й танковой и 2-й армий, оказался не в силах закрыть брешь по Оке, перед Сухиничами. Правый фланг 4-й армии Кюблера с боями отходил к Боровску и Малоярославцу. Попытки боевой группы Штумме, командира 40-го армейского корпуса, задержать продвижение русских к Юхнову не удались.
Не радовала и ситуация в Крыму. Осуществив десантную операцию в районе Феодосии, русским удалось отбросить 42-й армейский корпус на рубеж Киет – Новая Покровка – Коктебель и вернуть себе территорию Керченского полуострова.
Каждый следующий день на Восточном фронте прибавлял забот ОКВ. Учитывая, что с потерей Старицы управление 9-й армией Штрауса нарушилось, начальник Генштаба ОКХ Гальдер предложил Гитлеру отвести уцелевшие войска на подготовленные отсечные позиции.
Но Гитлер снова проявил неуступчивость, заявив, что линия фронта остается неизменной, не взирая на последствия. Когда же Йодль доложил, что прорыв русских на фронте 4-й армии перерос в оперативный и угрожает тылам всей группы армий «Центр», фюрер пришел в необычайное возбуждение. Досталось всем – Кейтелю, Йодлю, Гальдеру.
В конце концов, настойчивость командующего группой армий «Центр» восторжествовала. Гитлер вынужден был согласиться с фельдмаршалом Клюге. Формула на отход получилась витиеватой: отходить, если заделывание брешей чересчур ослабит примыкающие участки фронта.
Замысловато, «по кругу», развивалась ситуация в Крыму. 2 января фюрер потребовал от фельдмаршала Манштейна, чтобы 11-я армия во что бы то ни стало вернула Керченский полуостров! Фельдмаршал возразил. Имеющихся у него сил достаточно лишь для выполнения одной из задач. Либо взять Севастополь, либо отвоевать Керченский полуостров. Какую из них считать в данный момент важнейшей?
Гитлер высказался в пользу решения сначала второй задачи, ибо давно считал Керченский полуостров удобным трамплином для завоевания Кавказа.
Манштейн тотчас распорядился: штурм Севастополя отложить, 50-ю и 132-ю пехотные дивизии перебросить в район Новой Покровки и Карагоза, чтобы, атакуя по всему перешейку, в течение десяти-пятнадцати дней овладеть и Феодосией, и Керчью.
Реалии фронтовой обстановки требовали неотложных решений. Прорыв русских южнее Боровска вынуждал Клюге просить фюрера об отводе 4-й армии Кюблера и на смежном, Можайском участке фронта. Гитлер воспринял эту просьбу как покушение на его нынешнее положение Главкома ОКХ и обвинил Клюге, Кюблера и Штрауса в безволии, отсутствии мужества при принятии непопулярных решений.
По предложению Йодля линию разграничения между 4-й и 4-й танковой армиями установили так, что весь участок прорыва между Боровском и Малоярославцем отошел к 4-й танковой армии Гёпнера. Но этот «необыкновенный трюк» фюрера стал «лебединой песней» для командарма 4-й танковой.
Спустя неделю 7-й и 20-й армейские корпуса, при званные локализовать брешь у Боровска, оказались в полуокружении. И Гёпнер, не известив Клюге, отдал приказ об их отходе на отсечную позицию. Кейтель подтвердил доклад командующего группой армий «Центр» о происшедшем. И повторилась история позорной отставки Гудериана. Гитлер тотчас изгнал Гёпнера из вермахта за «самовольный» отвод войск.
В тот же день, 8 января, в войска поступила еще одна грозная депеша Верховного Командования вермахта:
«Цель русского командования – отдельными атаками привести в замешательство наш фронт. Противник рассчитывает на уязвимость нашего руководства, которой оно, как это доказано опытом, не страдает… Эта борьба в основном решится в пользу того, у кого более крепкие нервы, главным образом среди руководства. Русские доказали наличие крепких нервов. Нашей обязанностью является и в этой области никоим образом не оказаться в более худшем положении.
Мысль о том, что силу атак русских можно ослабить и что они добровольно отступят, основывается на неверном умозаключении… Укорочение фронта, которого можно достичь отводом войск, большей частью лишается смысла из-за ослабления боевой силы соединений, вырванных со своих позиций. Поэтому легче с наименьшими силами удерживать укрепленную длинную позицию, чем сопротивляться на укороченной, но неукрепленной линии с большими силами. Потери в людях от обморожения и ранений будут больше, чем при обороне на более длинной, примитивно укрепленной позиции».
Но грозные приказы «Вольфшанце» помогали мало. Обстановка даже в течение одного дня подчас коренным образом изменялась. Русские «не желали руководствоваться ими» и то и дело вносили в нее ощутимые коррективы. Вечером 8 января Гитлер вынужден был «удовлетворить просьбу» Клюге на поэтапный отвод 4-й армии Кюблера в междуречье Угры и Лужи. Этим решением намечалось стабилизировать фронт группы армий «Центр» на рубеже Зубово – Медынь. Непредсказуемой оставалась обстановка у Сухиничей, где Советы развили наступление в Западном направлении. У 2-й танковой армии не было возможностей, чтобы остановить их безостановочное продвижение на Киров.
Совещание с Клюге продолжалось весь день. Анализировалась обстановка в полосе обороны 9-й, 4-й, 2-й танковой и 2-й армий. Прорыв русских в обход Ржева в направлении Сычевки и Вязьмы угрожал окружением 9-й армии у Нелидова. Гитлер доминировал в решении всех вопросов. Его тезис оставался неизменным: «Не отходить!» Тут он даже позволил себе потрафить командующему группой армий «Центр»:
– Борьба за выигрыш каждого дня, каждого часа является выигрышем вообще, даже в том случае, если нервное напряжение будет слишком велико. Если удастся остановить войска, будет сделано большое дело. Вся слава выпадет на долю Клюге. Жесткая оборона любой ценой помогает сковать и обескровить противника. Если кто-то отступает добровольно, он дает возможность большевикам действовать наверняка.
Для стабилизации обстановки на правом фланге, в районе Кирова и Орла, принимается решение об изменении разграничительной линии между войсками Клюге и Рейхенау. При этом 2-я армия Вейхса переходит в подчинение командования группы армий «Юг», но с изъятием 35-го армейского корпуса. Он включался во 2-ю танковую армию.
Близилась развязка в полосе обороны группы армий «Север». Гитлер требовал удерживать фронт на Валдайской возвышенности, а Лееб утверждал, что в районы Старой Руссы и Демянска невозможно подтянуть резервы. Бесплодные препирательства «благополучно» разрешились 15 января – фельдмаршал Лееб попросил фюрера об отставке! Гитлер прошение удовлетворил. В командование группой армий «Север» вступил командующий 18-й армией Кюхлер.
День 15 января в этом смысле получился знаменательным. Приступ паралича «выбил из седла» гранда западных победных походов – фельдмаршала Рейхенау. Командующим группой армий «Юг» был назначен: фельдмаршал Бок. В должность командующего 9-й армией вступил командир 41-го мехкорпуса генерал Модель. Ярый приверженец «блицкрига» Штраус, «по болезни», был изгнан из вермахта.
В директив е ОКВ, отданной войскам Восточного фронта в этот день, Гитлер констатировал: «После того как не удалось закрыть разрывы, возникшие у Медыни и Ржева, я отдал фельдмаршалу фон Клюге приказ: фронт 4-й армии, 4-й танковой армии и 3-й танковой армии отвести к линии Юхнов – Гжатск – Зубцов – Ржев. На указанной линии необходимо парализовать действия противника. В первый раз в эту войну мною отдается приказ о том, чтобы отвести большой участок фронта. Я ожидаю, что этот маневр будет проведен так, как это достойно немецкой армии. Чувство превосходства наших войск над противником и фанатичная воля нанести ему максимальный вред служат стимулом к выполнению цели».
Каждый следующий день приносил новые тревоги. Не порадовала Генштаб ОКХ и боевая сводка за 16 января. 9-я армия сдала Андреаполь и Селижарово. Шансов остановить наступление большевиков в направлении Белого и Сычевки у нее не было. Командующий 9-й армией Модель находился в это время в «Вольфшанце».
Разговор Моделя с фюрером получился жестким.
– Мой фюрер, интересы рейха вынуждают меня просить вас о перегруппировке войск. Я горю желанием не отступать к Смоленску, а наступать на Москву!
– В этом случае, Модель, вы можете положиться на полную поддержку с моей стороны, – заявил Гитлер.
– Поэтому я и прибыл в Главную Ставку, мой фюрер, – монокль звездочкой блеснул в глазу генерала. – Для наступления войскам 9-й армии не хватает танков.
– Всем нужны танки, – Гитлер неопределенно повел плечами. – Танки нужны в наступлении, а вам, Модель, требуется еще остановить большевиков, чтобы затем перейти в наступление, возможно, даже на Москву.
– А я хочу, мой фюрер, наступлением остановить красных перед Ржевом и двинуть свои войска вперед.
– Танки, Модель, стали нашей ахиллесовой пятой. Пусть Клюге усилит 9-ю армию за счет пассивных участков.
– Мой фюрер! Я хочу получить танковый корпус, дислоцированный в Гжатске, – заявил в ответ Модель.
– Вы вынуждаете меня, Модель, изменить решение в отношении этого корпуса, – возразил Гитлер.
– Мой фюрер, вы командуете 9-й армией или я? – категорично поставил вопрос Модель.
– Хорошо, я передам вашу просьбу Йодлю. Вы свободны, Модель, – закончил аудиенцию Гитлер.
В течение нескольких следующих дней резервный танковый корпус был переброшен из Гжатска в Ржев и помог генералу Моделю остановить отход 9-й армии.
Стремительно нарастала активность русских в полосе обороны группы армий «Юг». Воздушная разведка настойчиво докладывала о наличии всех признаков крупного наступления войск Юго-Западного фронта. Главный удар намечался на стыке 6-й и 17-й армий из района Волчанска, северо-восточное Харькова, во фланг 4-му армейскому корпусу. Еще более грозное наступление ожидалось южнее, в полосе обороны 17-й армии, из района Изюма в направлении Барвенкова и Лозовой.
Радовало лишь донесение штаба 11-й армии из Крыма. Войска генерал-полковника фон Манштейна повели успешное наступление на Керченском полуострове, нанеся сильный концентрический удар под Феодосией. С большими потерями русские отходили на отсечную позицию по перешейку от Ак-Моная до Дальних Камышей.
Уже в январе сорок второго Верховное Командование вермахта занялось актуальными проблемами длительного экономического обеспечения войны. Нарастали невероятные сложности с горючим, резиной, металлом. На совещании по военно-экономическим вопросам 21 января начальник экономического управления ОКВ Томас открыто заявил:
– Разгром России, которого ожидало Верховное Командование, не наступил. Нам нужно понять, что против России окажется необходимой новая кампания. В связи с этим на Рождество мы оказались перед необходимостью приступить к новому усилению производственных мощностей нашей промышленности, чтобы восполнить потери сухопутных войск и дать им все необходимое для решения новых трудных задач:
Необходимость перестройки промышленности Германии вновь возродила идею «сепаратного мира». Риббентроп продолжал лелеять мысль о замирении с Советами. Неожиданную поддержку он получил из Токио. Япония предложила Гитлеру свое посредничество на переговорах. Но мощный клан «сепаратистов» продолжал добиваться почетного мира с западными странами. Восстановились контакты венгерского «дипломата» Керера и офицера английской разведки Эйткена.
Параллельно с официальной дипломатической службой Германии вела переговоры на предмет заключения «сепаратного мира» с западными странами и «верхушечная оппозиция» немецких дипломатов и генералов во главе с Герделером, Беком и Вицлебеном. Являясь руководителем бюро планирования Генштаба ОКХ, Герделер уже в ноябре сорок первого пришел к убеждению о поражении вермахта в России.
В Главной Ставке днем и ночью продолжались совещания Верховного Командования. Гитлер выходил из себя, требуя то от Кюхлера стоять насмерть под Демянском, то от Клюге не сдавать большевикам Можайск. Однако 20 января 4-я танковая армия сдала Можайск, а 9-я армия Моделя – Торопец. Реальной становилась угроза прорыва русских к Витебску и Смоленску. Ударом от Волоколамска в направлении Сычевки их войска намеревались отрезать от остального фронта Ржевско-Нелидовскую группировку 9-й армии. Гитлер потребовал от Клюге, чтобы он поторопил Моделя с встречным ударом в направлении Оленино и Ржева.
Каким образом решать предстоящие весной и летом стратегические задачи – тут у ОКВ имелось полное единодушие: наступлением с решительными целями!
Фронтовые коллизии складывались чаще всего столь непредсказуемо, что нередко безжалостно крушили добрые человеческие отношения в стане некогда близких приятелей, а то и однокашников, друзей. Виной тому в действиях подчиненной стороны в большинстве случаев становились разные оценки «сиюминутного криминала».
Так и случилось, что в первые февральские дни до крайности обострились отношения между Кюхлером и Бушем. «Двухнедельный командующий» группой армий «Север» даже потребовал отставки командующего 16-й армией. Только вмешательство Гитлера устраняло возникшие трудности в командовании группой армий «Север».
Перемены в армейском командовании, однако, продолжались. 1-й оберквартирмейстер Генштаба ОКХ Паулюс снова был возвращен на фронт. Высоко оценивая его организаторские способности и стратегический ум, Гитлер поручил ему командование 6-й армией.
11 февраля в «Вольфшанце» прибыл Главком румынской армии маршал Антонеску. В его присутствии доклад о положении на Восточном фронте сделал Йодль. Фюрер на этот раз проявил сдержанность, оценивая ситуацию под Петербургом и в Крыму. Об откате вермахта от Москвы вопрос не поднимался. Но чтобы наступать, нужны новые силы. Поэтому Румыния должна выполнить обязательство и довести свои экспедиционные силы в России до двадцати шести дивизий.
Антонеску не отрицал своих обязательств перед рейхом, но убеждал Гитлера, чтобы он потребовал и от Венгрии соблюдения обязательств. Факты же говорили о другом. Вместо усиления группировки в России до двухсот тысяч человек, Главком венгерской армии Хорти продолжал сосредоточение своих войск на румынской границе. Тут же Антонеску попытался выяснить у фюрера – действительно ли он поддерживает Венгрию в ее территориальных претензиях к Румынии?
Но Гитлер ушел от прямого ответа:
– Не может так быть, что одна страна бережет себя, а жертвы приносят только другие. Моя цель – заставить Венгрию принести свои жертвы. Поход этого года в Россию должен привести к разгрому русской мощи. Я надеюсь, что до наступления зимы мы победим. Но теперь я готовлюсь к любым возможностям, в том числе и к новому зимнему походу…
12 февраля ОКВ направило в войска директиву для Восточного фронта на весенне-летний период:
«Зимняя борьба на Востоке перешла через высшую точку. Благодаря настойчивости и твердому боевому духу войск вражеское наступление остановлено. Цель русского командования – зимним наступлением разбить и уничтожить наши силы – не достигнута… В предстоящие недели необходимо позаботиться о том, чтобы укрепить позиции и уничтожить русские подвижные силы, переброшенные через фронт…
После окончания распутицы на юге необходимо восстановить сплошной фронт обороны, как исходную базу для наступательных операций. Группа армий „Юг“ имеет задачу провести подготовку для нас отдельной операции согласно директиве, которая будет издана особо… Одновременно ей следует ликвидировать прорыв русских западнее Изюма, затем овладеть Керченским полуостровом, занять Севастополь, чтобы высвободить силы для предстоящего наступления…
Группе армий „Центр“ следует подготовить удар из района Ржева на Осташков, чтобы восстановить связь с группой армий „Север“ в районе Демянска».
Понимая уязвимость позиции немецких войск у Демянска, 18 февраля Гитлер провел совещание с командующими группами армий «Север» и «Центр» в присутствии фельдмаршала Кейтеля, генералов Йодля, Гальдера и Хойзингера.
За минувшие месяцы войны Гитлер сожалел лишь об одном обстоятельстве – в октябре не ударили по Советам японцы. Но и тут налицо важная подвижка: они уже вступили в войну с Америкой, и это привязало восточного союзника к военной колеснице рейха. Придет лето, и русские сполна получат свое. Все группы армий спешно пополняются новыми соединениями из Западной Европы. Так что и после «досадных неудач» вермахт еще силен, как никогда.
День Красной Армии, 23 февраля, в «Вольфшанце» и в «Аскании» ожидался с тревогой. Начальник Генштаба ОКХ Гальдер не сомневался, что этот праздник Верховное Командование большевиков обязательно отметит на ряде участков фронта активными действиями. Но вечерние донесения штабов групп армий свидетельствовали лишь о давлении русских в пунктах – на Любаньском направлении, в районе Демянска, у Холма, севернее и южнее Вязьмы, на Барвенковском выступе.
Гитлер лично окрестил район восточнее Старой Руссы крепостью «Демянск» и ежедневно в феврале начинал анализ обстановки с этого участка обороны. Напряжение здесь с каждым днем возрастало.
Кюхлер позвонил в «Вольфшанце»:
– Мой фюрер, у генерала Эйке на исходе боеприпасы. Крепость «Демянск» в опасности! Я предлагаю…
– Нет, я предлагаю, Кюхлер, – прервал собеседника Гитлер, – удерживать крепость «Демянск» до последнего солдата! Вы слышите меня, – до последнего солдата! Большевики сражаются за Демянск, потому что понимают его стратегическое положение.
– Группа армий «Север» остро нуждается в резервах, мой фюрер, – вставил реплику Кюхлер.
Но Гитлера было уже не остановить.
– Резервы нужны всем. Не думайте, что у вас ситуация тяжелее, чем у других. Только что я получил донесение фельдмаршала Клюге, что русские вновь атакуют Юхнов. Я позвонил ему и приказал нанести контрудар, чтобы не допустить их прорыва к Вязьме.
– Мой фюрер, Клюге имеет пять армий, у меня же их только две, – возразил Кюхлер. – Маневр силами с пассивных участков исключен, по тому что по всему фронту идут тяжелые бои.
– Я распорядился о создании оперативной группы во главе с Зейдлицем в составе пяти дивизий. Она предпримет наступление от Старой Руссы с целью деблокирования 2-го армейского корпуса Эйке.
Утром 28 февраля, когда 12-й армейский корпус вел борьбу за удержание Юхнова, в Главной Ставке состоялось совещание с командованием группы армий «Центр». Триумфатором на нем оказался спаситель Ржева генерал Модель. Гитлер, при открытии, объявил о присвоении ему воинского звания «генерал-полковник» и вручил «Дубовые листья» к «Железному кресту».
Обсудив обстановку в полосе обороны группы армий «Центр», фюрер подтвердил, что поставленные перед войсками Клюге боевые задачи остаются в силе. Общей их задачей оставалось удержание Вязьмы.
Но Гитлеру не терпелось быстрее бросить вермахт в наступление хотя бы на одном-двух участках Восточного фронта. В полдень 2 марта он провел совещание в «Вольфшанце» с командующим группой армий «Север» фон Кюхлером.
Речь на нем как раз и шла о наступлении. Хотя главной задачей на левом фланге Восточного фронта оставалась операция по деблокаде 2-го армейского корпуса Эйке в крепости «Демянск», наступление у Старой Руссы было намечено осуществить в период 13–16 марта. Наступление же на Холм намечалось начать 5 марта, а у реки Волхов, на Будогощь – 7 марта. Фюрер потребовал от Кюхлера педантичного выполнения отданных приказов.
Обострение обстановки в полосе обороны группы армий «Центр» в первой половине марта чрезвычайно озадачило Гитлера. С утра 9 марта он дважды вел переговоры с Клюге по поводу локализующих действий 14-й моторизованной дивизии западнее Сычевки. Но как в данной ситуации поступить с намерением Моделя все-таки наступать на Осташков? Насколько эта операция отвечает сложившимся условиям? Чтобы выяснить эти вопросы, Гитлер вызвал командующих группой армий «Центр» и 9-й армии в Главную Ставку.
Встреча фюрера с фельдмаршалом Клюге и генерал-полковником Моделем оставила у Гальдера двоякое впечатление. Снова, как и в последний февральский день, премьером на ней выглядел одержимый наступлением Модель. С непререкаемым апломбом он настойчиво доказывал Гитлеру целесообразность немедленного удара на Осташков:
– Удар вдоль Волги на север, мой фюрер, является важной акцией накануне летнего наступления вермахта. Перерезав коммуникации 3-й и 4-й ударных армий русских, войска группы армий «Центр» снимут проблему резервов для обороны Великих Лук, Велижа и Белого.
– Мой фюрер, вам известно, что группа армий «Центр» не располагает в данный момент оперативными резервами для наступления, – твердо возразил Клюге.
Гитлер бросил на него сердитый взгляд, заявил:
– У ОКВ тоже нет оперативных резервов. Но Модель прав. Для подготовки летнего наступления нам будут необходимы плацдармы. Прорыв на Осташков, возможно, откроет дорогу на Рыбинск, Ярославль, к Уралу.
– Моей главной целью и впредь остается Москва, – отчеканил генерал-полковник Модель.
– Немецкий солдат должен утвердиться летом не только у Осташкова и Ржева. Наступайте, Модель!
Чувствуя поддержку Гитлера, Модель заявил:
– Мой фюрер, я хотел бы получить 56-й моторизованный корпус Шааля, уже отличившийся в боях под Москвой: Мне нужен бронированный ударный кулак.
Гитлер смешался и не сразу нашелся что ответить. Клюге сердито бросил в сторону Моделя:
– Но кто в таком случае защитит Вязьму, Модель? Генерал Йодль постарался соблюсти нейтралитет:
– Разумнее, Модель, основательно пополнить техникой ваш 48-й танковый корпус генерала Гейма.
– Сдача Вязьмы Советам явилась бы грубейшей ошибкой с нашей стороны, – вставил реплику начальник Генштаба ОКХ Гальдер. – Это подорвало бы оборону группы армий «Центр» на Московском направлении.
– Выходит, я не получу никакой поддержки войсками? – демонстрируя несогласие, возразил Модель.
Гитлер вдруг круто повернулся к залу и, словно посчитав вопрос о силах решенным, твердо заявил:
– Вы должны, Модель, достигнув Осташкова, повернуть войска на Ярославль и Иваново. Этот маневр будет неожидан для большевиков и явится важнейшим звеном в покорении Москвы. Она с тыла открыта.
Однако Модель вернул фюрера к трудной проблеме:
– Но, мой фюрер, как вы решаете вопрос о подчинении мне 56-го моторизованного корпуса?
Фюрер искусно ушел от прямого ответа:
– Настало время, Модель, вести наступление небольшими группами. Я много думал над этой проблемой. Возьмитесь за ее реализацию. Я вам доверяю…
В первые месяцы сорок второго «главный пропагандист рейха» Геббельс сравнительно редко наведывался в «Вольфшанце». И его можно было понять: вермахт терпел одну неудачу за другой. Фюрер круглые сутки был в круговерти неотложных дел, латая то одну дыру, то другую. Теперь, в середине марта, Гитлер сообщил «верному Йозефу» обнадеживающую весть о предстоящих победных наступлениях.
Через три дня после возвращения Гитлера из Берлина Геббельс прибыл в Главную Ставку. Канцлер выглядел переутомленным, но чувствовал себя бодро, тем более что он уже глубоко продумал план всей летней кампании сорок второго на Восточном фронте. Беседа получилась содержательной. И на этот раз не обошлось без «экивоков» в адрес генералов, приведших вермахт к зимнему кризису под Москвой.
Вернувшись в Берлин, Геббельс занес в дневник восторженные откровения: «На наступающую весну и лето у фюрера снова есть совершенно ясный план. Его главные цели – Кавказ, Петербург и Москва. Наступление на отдельных участках будет вестись с потрясающей силой».
Разработка плана летнего наступления неизбежно ставила перед ОКВ задачу выявления реальных возможностей групп армий. Анализ Йодля выявил в целом безрадостную картину. Из ста шестидесяти двух дивизий только восемь были пригодны для ведения наступательных действий. Еще три дивизии могли обрести боеготовность после пополнения и предоставления им хотя бы трехнедельного отдыха. В пассиве значились все остальные. Сорок семь дивизий рассматривались пригодными лишь для ограниченных действий, тогда как семьдесят три дивизии были способны лишь обороняться.
Ошеломительными оказались людские потери вермахта на Восточном фронте. Почти тридцать четыре процента, миллион восемьдесят тысяч, от той численности, что открывала поначалу победоносный «Восточный поход», оказались вычеркнутыми из послужного списка.
Грандиозная операция, задуманная Гитлером на правом крыле Восточного фронта, разрабатывалась Генштабом ОКХ в форме четырех ступеней.
На первой ступени наступления прорыв к Воронежу производился силами 2-й и 4-й танковой армий немцев при участии соединений 2-й венгерской армии.
Вторая ступень завершала предварительный этап операции. Она достигалась путем окружения русских силами 4-й танковой армии Гота и 6-й армии Паулюса.
После выполнения задач первой и второй ступеней группа армий «Юг» на третьей ступени делилась на две группы армий – «Б» и «А».
Четвертая ступень – главная в оперативном плане. Вновь слившаяся в одну группа армий «Юг» наступает из Сталинграда на Кавказ, чтобы до сентября достичь линии Батуми – Баку, овладеть побережьем Черного и Каспийского морей, достичь границ Турции и Ирана.
Гитлера вполне удовлетворил обмен мнениями с Йодлем. А 25 марта главным докладчиком во время вечернего раута оказался фельдмаршал Лист. Он сделал сообщение о ситуации на левом фланге Восточного фронта – в Норвегии и на Мурманском направлении.
Двое последующих суток, 26 и 27 марта, Главную Ставку будоражили донесения из групп армий «Север» и «Центр» – и у Погостья, и у Ржева русские отчаянно атаковали позиции вермахта. Еще опаснее развивались события у Ржева. Большевики, используя свежие подкрепления, снова атаковали позиции 23-го армейского корпуса. Генерал-полковник Модель позвонил в Главную Ставку и предложил Гитлеру отвести часть войск, наступающих на Осташков, и отразить возникшие угрозы. Фюрер дал согласие на такие действия «любимца».
28 марта в Главной Ставке состоялось обсуждение плана летней кампании сорок второго года. Предложенный начальником Генштаба ОКХ Гальдером вариант всей операции, получившей наименование «Блау», не вызвал у присутствующих особых возражений.
В заключение Гитлер разразился пространной речью, охватив в ней и на этот раз толику международных проблем. Речь шла даже о Цейлоне и Австралии, о возможности нападения Японии на Советский Союз с востока, если у нее достанет авиации для нанесения мощных ударов с воздуха по приморским центрам большевиков.
Конечно, победы Красной Армии, особенно в центре советско-германского фронта, побуждали ее Верховное Командование к продолжению наступательных действий. Ставка и не помышляла ни о чем другом, кроме как о продолжении наступления, причем по всему фронту. Доминировали соображения как военно-стратегического, так и морально-политического характера.
К исходу 2 января войска Западного фронта выбили гитлеровце в из Малоярославца. Здесь особо отличились 43-я и 49-я армии генералов Голубева и Захаркина, которые, наступая на запад, блокировали Юхновскую группировку 4-й армии Кюблера в составе девяти дивизий. С юга она была окружена 50-й армией и 1-м гвардейским кавалерийским корпусом генералов Болдина и Белова.
В тот же день завершилась Керченско – Феодосийская десантная операция. Войска 44-й армии Первушина овладели Феодосией, создав угрозу окружения 42-го армейского корпуса и 8-й румынской кавалерийской бригады на Керченском полуострове. С моря Керчь атаковали десанты 51-й армии Львова.
Наступление Красной Армии продолжалось по всему фронту. Но пришло время обсудить перспективы всей военной кампании сорок второго. Такое обсуждение состоялось в Ставке 5 января. С обобщенным докладом выступил начальник Генштаба маршал Шапошников. Он докладывал лаконично, не спеша, толково. Часто останавливался на середине предложения, пил воду. Прогрессирующая болезнь не позволяла ему работать в полную силу круглосуточно, но Верховный мирился с этим, потому что не видел пока достойной ему замены. Докладывая, маршал Шапошников строго следовал установке Верховного о том, что сейчас наступил подходящий момент для перехода во всеобщее наступление.
Обрисовав обстановку на всех фронтах, начальник Генштаба перешел к изложению плана действий наших войск весной и летом сорок второго года:
– Поскольку основные силы противника сконцентрированы на Московском направлении, то главный удар и следует нанести здесь, чтобы уничтожить крупнейшую фронтовую единицу – группу армий «Центр» Клюге. К решению этой задачи Генштаб рекомендует привлечь войска левого крыла Северо-Западного фронта, а также полностью войска Калининского, Западного и Брянского фронтов. Наряду с этим…
Верховный продолжил мысль Шапошникова:
– Наряду с этим в операции планируется также участие резервов Ставки Верховного Главнокомандования.
Начальник Генштаба продолжал:
– На острие главных ударов будут выдвинуты закончившие формирование бригады морской пехоты.
Войска Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов при поддержке Краснознаменного Балтийского флота наносят удар по позициям группы армий «Север». Их главная задача – быстрейшая деблокада Ленинграда. Начало операции – 7 января.
Юго-Западный и Южный фронты наносят поражение группе армий «Юг» и освобождают промышленные районы Харькова и Донбасса. Войска Кавказского фронта и Черноморского флота путем десантирования в районе Перекопа блокируют 11-ю армию фон Манштейна с целью освобождения всего Крымского полуострова.
Паузу после доклада нарушил Верховный:
– Немец всеми силами стремится сорвать наше наступление, отсидеться в обороне до весны, а весной вновь приступить к активным наступательным действиям. Его цель очевидна – выиграть время и получить желанную передышку. Мы должны навязать ему свои условия – гнать его на запад без всякой передышки.
Совершив два-три «челнока» по кабинету, Верховный обратился к членам Политбюро ЦК, ГКО и Ставки:
– Обсудим, товарищи, предложения Генштаба. Первыми… последним выступающим оказался командующий Западным фронтом Жуков:
– Наступление следует продолжать на Западном направлении. Здесь сложились наиболее благоприятные условия, ибо противник не восстановил боеспособность своих войск, но войска Калининского, Западного и Брянского фронтов остро нуждаются в пополнении личным составом, боевой техникой и резервами, в первую очередь танковыми частями.
Несколько иначе приходится оценивать перспективы наступления на Ленинградском и Юго-Западном направлениях. Под Ленинградом и Харьковом противник создал сильную оборону, прорвать которую без мощных артиллерийских средств и авиации очень непросто. Наступающая сторона в таких условиях несет большие потери. Поэтому здесь лучше до весны удерживать оборону.
Верховный остановился рядом с Жуковым, бросил в его сторону сердитый взгляд и тут же заявил:
– Я разговаривал с маршалом Тимошенко. Он поддерживает идею нашего наступления по всему фронту.
– В настоящее время, товарищ Сталин, мы не располагаем достаточными экономическими возможностями для одновременного наступления всех фронтов, – бросил реплику председатель Госплана Вознесенский.
– На войне всегда чего-то не хватает, – в упор глядя на Вознесенского, возразил Сталин. – Нас торопит время. Немца надо быстрее перемалывать, чтобы он не смог наступать весной и летом. За три-четыре месяца можно многое успеть. Не успеем мы – немец успеет.
Начало наступлению 7 января положили 4-я и 52-я армии генералов Иванова и Клыкова из состава Волховского фронта Мерецкова, которому, по замыслу Ставки, отводилась основная роль в разгроме группы армий «Север» и деблокировании Ленинграда. Главные удары наносились в направлении Тосно и Любани. В полосе этого же фронта вводились в прорыв 59-я и 2-я ударная армии генералов Галанина и Соколова.
На следующий день, 8 января, вступили в дело войска центрального участка. Ударная группировка Калининского фронта прорвала оборону 9-й армии западнее Ржева и повела наступление на Сычевку. 9 января двинулись вперед 3- я и 4-я ударные армии генералов Пуркаева и Еременко из состава Северо-Западного фронта. Из района озера Селигер 3-я ударная армия наносила главный удар в направлении Холма и Великих Лук. 4-я же ударная армия повела наступление из района Осташкова на Андреаполь и Велиж.
10 января перешли в наступление войска Западного фронта. Группировка в составе 20-й и 1-й ударной армий, а также 2-го кавкорпуса, поддержанная 22-й танковой бригадой и пятью лыжными батальонами, нанесла удар из района Волоколамска на Шаховскую и Сычевку.
Войска 33-й армии Ефремова, действуя в центре Западного фронта, упорно продвигались в направлении Вязьмы. Смелым маневром армия замыкала внешнее кольцо окружения вокруг Юхновской группировки врага. Внутреннее кольцо окружения обеспечили 43-я и 49-я армии Голубева и Захаркина с севера, а также 50-й армии генерала Болдина с юга.
После упорных боев войска Западного фронта прорвали оборону 3-й танковой армии генерала Рейнгардта на реке Лама. В образовавшуюся брешь 13 января устремился вперед 2-й гвардейский кавкорпус генерала Плиева, 22-я танковая бригада и лыжные батальоны поддержки. Используя этот успех «смежников», перешли в наступление 16-я и 5-я армии генералов Рокоссовского и Говорова.
Открывшаяся перспектива – расчленение группы армий «Центр» – представлялась реальной. Однако 19 января Ставка принимает решение о выводе из сражения 1-й ударной армии и передаче ее в состав Северо-Западного фронта.
Как член Ставки, Жуков не мог согласиться с таким решением. Он позвонил Шапошникову, сказал:
– Борис Михайлович, принято не лучшее решение об изъятии 1-й ударной армии из моего фронта.
Маршал Шапошников высказался уважительно:
– Георгий Константинович, голубчик, помочь ничем не могу. Это решение принято лично Верховным.
– Но товарищ Сталин, по-видимому, согласовывал это принципиальное решение с Генштабом?
– Как согласовывал, – уклончиво ответил начальник Генштаба. – Василевский и я выступали с предложением – до окончания наступления у Шаховской выводить из боя 1-ю ударную армию нецелесообразно. Но Верховный разговаривал по этому поводу с командующим Северо-Западным фронтом Курочкиным. Он пообещал при таком усилении быстро разгромить Демянскую группировку противника. Товарищ Сталин ему поверил.
– Борис Михайлович, и при таком усилении не справится генерал Курочкин с Демянской группировкой, – возразил Жуков. – Немецкое командование отлично понимает значение удержания Демянска и Старой Руссы в своих руках для стабилизации фронта под Ленинградом.
У Шапошникова не нашлось убедительных доводов, чтобы возразить командующему Западным фронтом, и он снова подтвердил свою первоначальную позицию:
– Звоните, Георгий Константинович, товарищу Сталину. Примет он вашу аргументацию или отвергнет – это все во власти Верховного.
Жуков тут же позвонил в Ставку, Верховному:
– Решение Ставки о выводе из боя 1-й ударной армии я считаю неправильным и прошу его отменить!
– Что значит неправильное? – тем же сердитым тоном возразил Верховный. – Северо-Западный фронт достиг хороших успехов в наступлении. Надо как можно быстрее кончать с Демянской группировкой.
– Я рад за генерала Курочкина, но Демянскую группировку он не разгромит, товарищ Сталин. Противник немедленно усилит ее, поскольку она нависает над флангами Северо-Западного и Калининского фронтов…
Верховный прервал Жукова на полуслове:
– Тем более с нею надо быстрее кончать.
– В данный момент у Северо-Западного фронта не имеется для этого достаточных сил. Гнаться за проблематичными шансами на второстепенном участке я считаю, товарищ Сталин, необоснованным и ошибочным!
– Выводите 1-ю ударную армию без разговоров! – в приказном тоне отрезал Верховный. – Посчитайте, сколько у вас во фронте имеется армий, товарищ Жуков.
– У меня и фронт имеет протяженность шестьсот километров. А резервов нет. Все армии ведут ожесточенные бои. Возможности для маневра исключены.
Вместо ответа генерал армии Жуков услышал в телефонной трубке прерывистые короткие гудки.
События между тем на Северо-Западном и Западном фронтах во второй половине января развивались именно так, как и предсказывал член Ставки Жуков. Стратегическое чутье не подвело полководца и на этот раз. Он видел развитие обстановки изнутри.
Войска Юго-Западного и Южного фронтов перешли в наступление 18 января и сходу прорвали оборону противника на фронте от Славянска до Балаклеи. Продвинувшись за трое суток на запад на двадцать километров, 57-я армия Рябышева создала хорошие условия для ввода в прорыв 5-го кавкорпуса Гречко. Но освободить Балаклею и Славянск армиям смежных фронтов не удалось. Не хватило сил, особенно танков.
Бои в районе Славянска имели затяжной, тяжелый характер и вынудили войска Южного фронта перейти к обороне. Тот же финал получился у Юго-Западного фронта. К исходу 27 января 6-я армия Городнянского освободила Лозовую, но дальше наступать не смогла.
Драматически развивалась ситуация в Крыму. Противостояние у Киет-Коктебельского рубежа не устраивала ни одна из сторон. Наша Ставка планировала для 51-й армии Львова наступление на Джанкой, Човгар и Перекоп. Одновременно 44-я армия Первушина должна была наступать на Симферополь с высадкой морских десантов в районах Алушты, Ялты, Евпатории и Перекопа. Но фон Манштейн упредил наступление Кавказского фронта генерал-майора Козлова. Нанеся удар от Карагоза на Феодосию, противник овладел городом, отбросив наши войска на Ак-Монайские позиции.
Достаточно противоречивой выглядела боевая обстановка в конце января в полосе наступления войск Западного фронта. В район десантирования 8-й и 201-й бригад 4-го воздушно-десантного корпуса у деревень Желанье и Озеречня юго-западнее Вязьмы пробились соединения 33-й армии и 1-го гвардейского кавкорпуса генералов Ефремова и Белова. Контрудары моторизованных соединений группы армий «Центр» с разных направлений отрезали их от основных сил Западного фронта, вынудив вести борьбу в окружении.
Затяжной, с проблематичными шансами, характер приобретала обстановка в полосе наступления войск Юго-Западного направления маршала Тимошенко. Боеспособные резервы к концу января истощились у обеих сторон. В то же время промышленный район Харькова, наряду с Донбассом и Крымом, оставался главной, ключевой заботой Ставки…
Тяжелые бои в центре советско-германского фронта, особо ожесточенные в районах Ржева, Сычевки и Юхнова, не снизили своего накала и в феврале. Переданные в состав Калининского фронта 3-я и 4-я ударные армии генералов Пуркаева и Еременко продолжали успешное наступление на Невель и Велиж. Взаимодействуя с ними, войска 22-й армии генерала Вострухова прорывались южнее в направлении Демидова и Смоленска. Соединения 39-й армии генерала Богданова, западнее Сычевки, наступали на Дорогобуж. Одновременно из района Юхнова на Вязьму наступали 1-й гвардейский кавкорпус Белова и 33-я армия Ефремова. 1 февраля они внезапно для противника продвинулись в северном направлении и завязали бои непосредственно за Вязьму.
Вечером 5 февраля нарком авиапромышленности Шахурин и Главный конструктор штурмовиков «Ил-2» Ильюшин по срочному вызов у прибыл и в Кремль. Сталин не спеша направился навстречу вошедшим.
Пожимая руку известному конструктору, он сказал:
– Товарищ Ильюшин, вы были правы, а мы нет.
– В чем именно, товарищ Сталин? – насторожился Главный конструктор штурмовиков.
– Я имею в виду вашу машину «Ил -2». Вы с самого начала предложили делать ее в двухместном варианте, а мы, не разобравшись, настояли на одноместном. А одноместным штурмовикам требуется прикрытие истребителей. Но истребителей у нас еще мало, не хватает.
Сказав так, Сталин повернулся к Шахурину:
– Надо, товарищ Шахурин, как можно быстрее вернуться к двухместному варианту «Ил-2». Несколько таких машин хорошо показали себя на фронте.
Нарком авиапромышленности возразил:
– Насколько я понимаю ситуацию, товарищ Сталин, сделать это будет очень и очень нелегко.
Наркома тут же поддержал Главный конструктор:
– Восстановление чертежей, оснастки, товарищ Сталин, займет довольно много времени.
– Делайте что хотите, но фронту нужны двухместные штурмовики. Требуется, товарищи, выполнить и еще одно важное условие – самолетов должно выпускаться не меньше, чем выпускалось до сих пор.
Берия вставил осторожную реплику:
– А где авиаторы наберут столько воздушных стрелков для двухместных штурмовиков, товарищ Сталин?
Сталин с вызовом ответил наркому внутренних дел:
– Этот вопрос, товарищ Берия, следует адресовать не товарищам Шахурину и Ильюшину, а ГКО, раз он ставит перед наркоматом авиапромышленности такую задачу.
– А как будет решен вопрос с бронелистами, товарищ Сталин? Их ведь сегодня не хватает? – искоса взгляну в на председателя ГКО, сказал Шахурин.
Сталин был готов к ответу и на этот трудный вопрос:
– Бронелисты есть на Кировском заводе в Ленинграде, товарищ Шахурин. Скоро войдет в строй железнодорожная ветка до Кобоны, и тогда мы сможем вывезти бронелисты оттуда на ваши заводы.
– Для проработки вопроса, товарищ Сталин, мне требуется четыре-пять дней, – твердо заявил Ильюшин.
– А я могу отпустить лишь трое суток, – возразил Сталин. – Не я, война нас торопит, товарищ Ильюшин.
Через трое суток Главный конструктор «Ил-2» вновь вместе с Шахуриным был вызван в Кремль. На этот раз Ильюшин привез чертежи и доложил Сталину, что конструкторами найдено решение, которое без всяких переделок и без потерь в количестве выпускаемых машин позволяет оборудовать за кабиной летчика и кабину стрелка-радиста.
Невзирая на очевидные обстоятельства истощения наступательных возможностей наших войск, Ставка продолжала требовать от командований фронтов наращивания ударов по отступающему врагу. При этом преследовалась стержневая цель – разгромить группировки противника в центре советско-германского фронта, не позволить ему провести перегруппировку сил для осуществления летнего наступления на Московском и Кавказском направлениях.
И директива Ставки от 16 февраля не явилась исключением в этом роде. Она потребовала от генерала армии Жукова мобилизовать все силы Калининского и Западного фронтов для разгрома группы армий «Центр». Перед его войсками ставилась важная задача: к 5 марта выйти на рубеж Оленино – река Днепр – Ельня и далее по реке Десна до Снопоти.
Для содействия войскам Западного фронта в разгроме Юхновской группировки 4-й армии Ставка подтвердила свое решение о десантировании севернее Масальска 4-го воздушно-десантного корпуса с частями усиления. В исключительно сложных погодных условиях в период с 16 по 24 февраля транспортная авиация резерва Ставк и совершила свыше шестисот самолето-вылетов, доставив в район сосредоточения почти семь с половиной тысяч десантников и полторы тысячи тюков с боеприпасами, вооружением и продовольствием.
Перешедшие в наступление 22-я, 30-я и 31-я армии Калининского фронта не смогли прорвать оборону 9-й армии. В тот же день, 17 февраля, Конев доложил Главкому Западного направления о полном окружении группировки войск 29-й армии Швецова и 11-го кавалерийского корпуса полковника Соколова в районе Сычевки.
Главком Западного направления мучительно искал причины столь трудного протекания наступательных операций и к началу третьей декады февраля пришел к выводу – наступление следует прекратить, войскам Калининского и Западного фронтов перейти к позиционной обороне, осуществить необходимую перегруппировку сил. Ставка, однако, с таким предложением Жукова не согласилась и потребовала продолжения наступления фронтов до последней возможности.
По мере усложнения ситуации в центре фронта, Ставка все больше внимания уделяла обстановке на его флангах. Ленинград со стороны Карельского перешейка и со стороны Урицка был прикрыт надежно. Резервом Ленинградского фронта оставалась Приморская оперативная группа, получающая подпитку со стороны Балтийского флота.
Поэтому в создавшихся условиях Верховный не видел другого пути для облегчения режима блокады Ленинграда, кроме как продолжения наступательных действий войск Волховского фронта. На войска генерала армии Мерецкова Ставка возлагала очень большие надежды. Когда наступление 4-й и 52-й армий генералов Иванова и Яковлева практически прекратилось, ее решением были введены в сражение 59-я и 2-я ударная армии генералов Галанина и Клыкова.
Продолжалась Крымская эпопея. Неоднократные попытки войск Крымского фронта Козлова прорваться через вражеские оборонительные порядки на рубеже Киет – Дальние Камыши успешно отражались войсками 11-й армии. Отчаянная борьба продолжалась здесь на протяжении всего февраля. Тут уж не приходилось думать о наступлении войск 51-й армии Львова на Джанкой и 44-й армии Первушина на Симферополь.
С новой силой в конце февраля разгорелись бои на левом крыле Западного фронта. К исходу 25 февраля войска 49-й и 50-й армий генералов Захаркина и Болдина сомкнули кольцо окружения вокруг 12-го армейского корпуса генерала Шрота в районе Юхнова. Наступление здесь было важным, но частным успехом наших войск, не повлиявшим на развитие фронтовой ситуации в районе Вязьмы.
Март выдался для Красной Армии очень сложным во всех отношениях. Войска устали, но продолжали наступать из последних сил, испытывая невероятные трудности, связанные с острой нехваткой боеприпасов. Именно в марте их выпуск опустился до самой низкой отметки за все минувшие месяцы войны. Не хватало и стрелкового оружия всех видов.
Нарастало напряжение чисто человеческого свойства в Ставке. Как только начальник Генштаба раскладывал на столе «оперативку» центрального участка фронта, Верховный тут же останавливался возле нее и кончиком мундштука обводил причудливую загогулину – линию фронта, огибающую со всех сторон Вязьму.
Далее следовал его традиционный вопрос начальнику Генштаба: «До каких пор войска Западного направления намерены мириться с такой фронтовой конфигурацией?» Он никак не хотел понять, что ни войска Калининского фронта уже не в состоянии преодолеть оставшиеся от Демидова до Смоленска пятьдесят километров, ни войска Западного фронта не могли сделать то же самое со стороны Кирова и Ельни.
Как-то повлиять на решение проблемы смыкания войск двух фронтов под Смоленском не могли и войска 33-й армии и 1-го гвардейского кавкорпуса генералов Ефремова и Белова. Они ушли вперед исключительно для решения «проблемы Вязьмы», а оказавшись в окружении, были в состоянии проводить лишь отдельные частные операции, опираясь на возрастающую поддержку смоленских партизан. Косвенно их активность способствовала усилиям войск 49-й и 50-й армий генералов Захаркина и Болдина в разгроме соединений 12-го армейского корпуса генерала Шрота в районе Юхнова.
Отчаянное сопротивление противника продолжалось более недели. Но к исходу 5 марта его судьба была решена. Только половине корпуса удалось вырваться из окружения и соединиться с основными силам и 4-й армии. Другая половина частично была уничтожена, а частично сдалась в плен.
Неоднократные настойчивые предложения командующего Западным направлением Жукова о необходимости остановиться и временно закрепиться на достигнутых рубежах категорически отклонялись Верховным. Напротив, директивой Ставки от 20 марта он вновь подтвердил свое требование о безусловном выполнении войсками ранее поставленных задач.
Вечером 21 марта генерал армии Жуков позвонил маршалу Шапошникову. Он понимал, что ближайший советник Верховного не станет принимать самостоятельное решение в части оперативных действий фронтов, но мнение на этот счет обязательно выскажет. К тому же каждый из них – и Шапошников, и Жуков – имел «свою дистанцию» в отношении Верховного. У начальника Генштаба она была намного «короче».
– Борис Михайлович, неужели товарищ Сталин не понимает, что наступательные возможности наших фронтов исчерпаны и войскам пора остановиться?
Шапошников выразил свое искреннее согласие:
– Георгий Константинович, разделяю вашу точку зрения. Настало время проводить активную стратегическую оборону, чтобы измотать врага. но товарищ Сталин требует продолжения наступления.
– Зная состояние наших войск, думать иначе сегодня уже нельзя, Борис Михайлович, – решительно заявил Жуков. – Мы продолжаем наступление, не имея численного превосходства над противником ни в чем. К тому же ясно, что наши союзники «вторым фронтом» долго еще нам не помогут.
– Товарищ Сталин тоже не верит в реальность «второго фронта», – согласился Шапошников. – Без их поддержки мы должны исповедовать активную оборону. До середины лета накопить резервы, а затем перейти в решительное контрнаступление на двух-трех стратегических направлениях:
Это происходило 28 марта. Так получилось, что в тот же день и в то же самое время в «Волчьем логове» проводилось подобное же оперативное совещание с обсуждением сходной повестки дня. И та и другая стороны намеревались летом где-то решительно наступать, а где-то держать не проходимую оборону. Совпали даже персоналии основных докладчиков. С одной стороны выступал начальник Генштаба ОКХ Гальдер, с другой – начальник Генштаба Красной Армии Шапошников.
Германская сторона опиралась на данные о превосходстве вермахта на земле, в воздухе и на море, тогда как советская учитывала превосходство противника лишь в сухопутных силах. Совещание в «Волчьем логове» закончилось в тот же день выступлением Гитлера. Совещание в Кремле продолжалось 29 и 30 марта и завершилось краткими выводами Сталина.
Маршал Шапошников был предельно сдержан, излагая возможные операции Красной Армии в весенне-летней кампании. Будучи твердо уверенным в том, что союзники и в сорок втором не откроют «второй фронт» в Европе, он предложил на весенний период до июня ограничиться активной стратегической обороной.
Начальник Генштаба Красной Армии высказал несогласие как с предложением командующего Западным направлением Жукова о необходимости проведения Ржевско-Сычевской наступательной операции по разгрому основных сил группы армий «Центр», так и с предложением командующего Юго-Западным направлением маршала Тимошенко о крупномасштабной операции войск Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов.
Верховный, остановившись традиционно у торца стола, внешне недовольно произнес:
– Начальник Генштаба говорит в основном об активной стратегической обороне. Но, по-моему, нельзя допустить, чтобы немец нанес по нашим войскам серию мощных ударов первым и вновь захватил боевую инициативу в свои руки. Присутствующим известно, что товарищ Жуков предлагает проведение Ржевско-Сычевской операции, а другим фронтам рекомендует отсиживаться в обороне. Это полумера. Кстати, и Военный совет Юго-Западного направления предлагает иную развязку на Украине. Послушаем товарища Тимошенко.
Командующий Юго-Западным направлением подошел к карте и уверенно доложил о возможностях его войск и выгодах занимаемых ими исходных позиций:
– Военный совет Юго-Западного направления, товарищ Сталин, считает, что мы в состоянии и безусловно должны нанести по противнику упреждающий удар, расстроить его наступательные планы под Курском и Харьковом. Мы должны закрепить отвоеванную у врага боевую инициативу. Иначе может повториться ситуация, которую мы пережили в начале войны. Я также поддерживаю предложение товарища Жукова о проведении Ржевско-Сычевской наступательной операции, поскольку она позволит сковать силы противника в центре.
– Семен Константинович в обоих случаях прав, – вступил в разговор Ворошилов. – Победу под Москвой надо закрепить новым и победами на всех фронтах. Я верю в успех войск Юго-Западного направления, товарищ Сталин, хотя ситуация с резервами действительно складывается не простая.
– И я так считаю, товарищ Ворошилов, – поддержал члена Ставки Верховный. – По немцу надо нанести в районе Харькова сокрушительный удар!
– Но Барвенковский выступ, товарищ Сталин, это не только наше преимущество, но и наша слабость. В любой момент противник может нанести встречные удары с севера и юга под основание самого выступа и положение 6-й и 57-й армий сразу станет тяжелым, – вставил реплику Василевский.
Верховный без труда парировал этот довод заместителя начальника Генштаба:
– Вот поэтому и надо нанести упреждающий удар, чтобы сорвать возможные удары немца.
– Мы не располагаем пока что достаточными резервами и материальными средствами для проведения операции такого масштаба, товарищ Сталин, – решительно возразил Жуков.
– Нет, Георгий Константинович, Военный совет Юго-Западного направления уверен в успехе Харьковской наступательной операции, – возразил Тимошенко.
– Ну вот, уверенность в успехе у Военного совета Юго-Западного направления есть, – как бы подытожил обсуждение этого вопроса Верховный…
Настойчивость Жукова все-таки повлияла на окончательное решение Ставки. Она вынуждена была согласиться с его мнением и отклонить предложение о проведении крупного наступления в районе Харькова. Однако Сталин, как Верховный Главнокомандующий, дал разрешение Военному совету Юго-Западного направления на проведение частной операции с целью освобождения Харьковского промышленного района.