Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945

ПРЕМЬЕР ЧЕРЧИЛЛЬ СНОВА В МОСКВЕ

Верховный все еще чувствовал себя не со всем здоровым после простуды и в полдень 24 сентября принимал генерал-полковника Антонова на «Ближней даче» в Кунцево. Доклад здесь протекал в более непринужденной обстановке, но не менее дотошно. Антонов был поэтому всегда начеку.

– Ну что же, ситуация на Прибалтийских фронтах обязывает нас, товарищ Антонов, принять все меры для прорыва к Балтийскому морю между Либавой и Мемелем, – сидя на диване, сказал Сталин. – Такую директиву следует направить товарищу Василевскому, командующим фронтами.

– Предварительная директива о перегруппировке войск 1- го Прибалтийского фронта на его левое крыло, товарищ Сталин, Баграмяну уже направлена, – «исполняющий начальника Генштаба» обозначил карандашом направление этого маневра. – В район сосредоточения к югу от Шауляя перебрасываются 5-я гвардейская танковая и 51-я армии генералов Вольского и Крейзера.

– Но этих сил будет недостаточно, товарищ Антонов, чтобы наши войска наверняка пробились к устью Немана, вышли на границу Восточной Пруссии? – не отрывая взгляда от карты, возразил Верховный. – Это будет иметь большое политическое значение. Окажется локализованной группа армий «Север» в Прибалтике, и ее разгром довершат войска Прибалтийских фронтов.

Генерал армии Антонов уверенно апеллировал на карте:

– Но в направлении Тильзита наносят удары также 39-я и 5-я армии 3-го Белорусского фронта, товарищ Сталин. Маршал Василевский подтвердил сегодня в разговоре, что войска Людникова и Крылова будут усилены подвижными соединениями. Кроме того, Генштаб считает целесообразным выдвинуть на Кенигсбергское направление 28-ю армию. Срок выдвижения ее в район Мариям-поле – середина октября.

Верховный поднялся с дивана, негромко сказал:

– Вчера, товарищ Антонов, я имел беседу с американским и английским послами, Гарриманом и Керром. Под предлогом передач и мне послания Рузвельта и Черчилля о результатах их переговоров в Квебеке, они выясняли у меня нашу позицию в отношении совместных действий союзников в Европе и на Дальнем Востоке. Кстати, Керр и начал наш разговор с того, что сообщил мне о ближайшей высадке английских войск в Греции. Черчилль добился согласия Рузвельта на реализацию своего «Балканского варианта», который я отверг в Тегеране. Что они поимеют от него?

«Исполняющий начальника Генштаба» развернул сводную карту с обстановкой на всех театрах военных действий, высказал свою точку зрения:

– Эта операция англичан в Греции, товарищ Сталин, сильно запоздала. Появиться на территории Болгарии английские войска уже не могут. Видимо, преследуется стратегическая цель поставить под свой контроль черноморские проливы. Войска союзников достигли бы значительно большего, развернув наступление в Северной Италии. Там открылась бы перспектива раньше Красной Армии вторгнуться в Австрию и в Южную Германию.

– А я, между прочим, товарищ Антонов, так и ответил Керру, что это надо было сделать намного раньше.

– Но когда раньше? До Нормандской десантной операции высадка в Греции англичан тоже была бы неоправданным шагом с оперативной точки зрения.

– Что же изменилось у союзников на Западном фронте?

– Перемены небольшие, товарищ Сталин. Сейчас они ведут борьбу за устье Шельды. Наиболее успешно действуют войска 1-й американской армии генерала Ходжеса. Южнее Ахена, на узком участке «линии Зигфрида», американцы вышли на границу Германии.

– Возможно, с этого рубежа, как пишут Рузвельт и Черчилль, союзники и готовят удар в направлении Рура?

– Чтобы овладеть Роттердамом, союзники провели воздушно-десантную операцию в районе Арнема, но, похоже, она не удалась. Сейчас трудно предположить, когда они решатся на вторжение в Германию.

– Вот это правильно. А теперь вторично союзники предлагают создать в Москве трехсторонний консультативный комитет по координации действий на Западном и советско-германском фронтах.

– У союзников сейчас две непреходящие проблемы, – сказал генерал Антонов. – Американцев волнует война с Японией. Англичане же заварили кашу в Варшаве и теперь с тревогой ждут развязки.

– Керр, товарищ Антонов, у меня уточнял обстановку в польской столице. Они сами получают крайне скудную информацию от Бур-Комаровского. Что же касается американцев, то они заинтересованы в нашем, хотя бы косвенном, противостоянии Японии.

– Будет лучше, товарищ Сталин, если все стороны строго и до конца выполнят решения Тегеранской конференции. В них все ясно записано.

– Совершенно правильно. Так и будет заявлено премьеру Черчиллю, который в октябре намерен вновь побывать в Москве. Программу он для себя наметит насыщенную.

В полдень 26 сентября в Генштаб позвонил генерал армии Мерецков. Он доложил, что сроки отвода финских войск за линию госграницы СССР на участках Койта-Йоки, Корписелькя и Энсо, Виролахти противником не выполнены. Какие действия должно предпринять командование Карельким фронтом? Антонов доложил ситуацию Верховному и получил указание: «Не ввязываться в тяжелые бои с отходящими войсками 20-й горной армии. Уничтожение противника продолжать огневым и средствами».

Бои в столице Польши становились все более ожесточенными. Получив подкрепления, эсэсовцы повели 28 сентября общее наступление и в течение трех дней отбросили повстанцев на берег Вислы. Офицерам связи 1-й польской армии пришлось покинуть повстанческие штабы, поскольку вражеская агентура подготовила план их физического уничтожения.

Обсудив положение наших войск на участке Пултуск – Варшава, маршал Жуков пришел к твёрдому убеждению, что лучшим решением в создавшихся условиях было бы прекращение всяких наступательных действий. 3 октября он доложил Верховному: «Наступление наших войск севернее Варшавы бесперспективно. Необходимо предоставить им краткосрочный отдых, пополнить людьми и техникой».

Получив телеграмму маршала Жукова, Верховный позвонил в Генштаб Антонову, распорядился:

– Вместе с Рокоссовским завтра вызовите в Ставку и товарища Жукова. Обстановку обсудим с ними на месте.

Когда вечером 4 октября Жуков и Рокоссовский прибыли в Кремль, в кабинете Верховного находились Молотов, Берия, Маленков и Антонов. Сталин предложил Жукову доложить обстановку на Варшавском направлении.

Представитель Ставки развернул «оперативку», начал доклад. Резкая реплика Молотова прервала докладчика, когда Жуков уже перешел к выводам и предложениям:

– Товарищ Жуков, вы предлагаете остановить решающее наступление, когда противник не в состоянии сдержать напор наших войск?

– Противник уже успел создать прочную оборону на западном берегу и подтянуть необходимые резервы, товарищ Молотов, – ответил Жуков. – Немецкие войска уверенно отбивают наши атаки.

Сталин решил «погасить страсти», обратился к командующему 1-м Белорусским фронтом:

– Товарищ Рокоссовский, вы полностью согласны с мнением товарища Жукова?

Маршал Рокоссовский поддержал представителя Ставки:

– Да, товарищ Сталин. И я так считаю, что войскам надо дать передышку и привести их в порядок.

– Передышку немец не хуже вас использует, товарищ Рокоссовский, – громче обычного возразил Верховный. – А если все-таки усилить 47-ю армию танками и артиллерией, поддержать авиацией, сумеет ли она пробиться на Вислу между Модлином и Варшавой?

– Трудно сказать, товарищ Сталин, – ответил командующий 1-м Белорусским фронтом. – Гитлеровское командование отдает себе полный отчет в важности Варшавского направления и наверняка из последних сил будет подкреплять группу армий «Центр».

– В ближайшее время на советско-германском фронте, товарищ Сталин, появится немецкое народное ополчение, «фольксштурм», – вставил реплику нарком Берия.

– Резервы Германия истощила, – добавил Маленков, – и теперь ее руководство пытается использовать наш опыт сорок первого года.

Сталин вновь обратился к своему заместителю:

– А вы, товарищ Жуков, все же не думаете усиливать 47-ю армию?

– Считаю, товарищ Сталин, что это наступление нам не даст ничего, кроме прибавления жертв, – возразил Жуков. – С оперативной точки зрения нам не нужен район севернее Варшавы. Столицу Польши надо освобождать обходом с юго-запада. Вот это будет правильное решение.

Над Сталиным довлело ранее согласованное решение:

– Идите, товарищ Жуков, и еще раз в месте с товарищем Рокоссовским проверьте ваши предложения.

Маршалы Жуков и Рокоссовский вышли в соседнюю комнату и вновь принялись за анализ обстановки в районе Варшавы. В их отсутствие Верховный обратился к Антонову:

– У вас, товарищ Антонов, мнение не изменилось по поводу наших действий на Варшавском направлении?

– Нет, товарищ Сталин, не изменилось. Маршалы Жуков и Рокоссовский предлагают оптимальное решение.

– Так тогда и объявим товарищу Рокоссовскому: пусть переходит к обороне, – поставил точку Верховный.

На следующий день возникли новые проблемы. Сталин позвонил своему заместителю в Наркомат обороны, спросил:

– Товарищ Жуков, как вы смотрите на то, чтобы отныне оперативное руководство всеми фронтами передать непосредственно в руки Ставки?

– Вы предлагаете, товарищ Сталин, упразднить представителей Ставки? – уточнил маршал Жуков.

– Да, ведь число фронтов будет впредь сокращаться.

– Протяжение общего фронта сократилось процентов на сорок. Считаю, что имеется полная возможность управлять фронтами непосредственно из Ставки.

– Вы, товарищ Жуков, это без обиды говорите?

– А на что обижаться, товарищ Сталин? Думаю, что ни я, ни товарищ Василевский не останемся без работы.

6 октября в Москве находилась венгерская правительственная делегация, возглавляемая генералом Фараго. Она имела полномочия подписать соглашение о перемирии только в том случае, если Советский Союз согласится на участие англо-американских войск в оккупации Венгрии и на свободный отход немецких войск с ее территории. Представители союзников заявили, что независимость Венгрии может быть гарантирована лишь при условии разрыва всех отношений с Германией и объявления ей войны. Кроме того, правительство Лакатоша должно немедленно приступить к отводу венгерских войск из Югославии, Чехословакии и Румынии. Но полномочий на решение таких вопросов Фараго не имел.

Продолжалась Белградская операция 3-го Украинского фронта. Сломив сопротивление армейской группы «Сербия», 57-я армия Гагена к исходу 8 октября освободила Клокочевац, Неготин, Бор и Заечар. Южнее Жабари, преодолев Восточно-Сербские горы, она пробилась в долину Моравы и установила взаимодействие с 14-м корпусом Народно-освободительной армии Югославии.

9 октября в Москву прибыл премьер Великобритании Черчилль. На Внуковском аэродроме его встречал нарком иностранных дел Молотов. «Неистовый Уинстон» произнес у трапа самолета страстную речь:

«Ваши Превосходительства! Леди и джентльмены!

Второй раз в течение этой ужасной и кровавой войны я прибываю на этот аэродром в Москве. Более двух лет прошло с тех пор, как я был здесь в последний раз. Но это – два года непрерывных побед. Все мы с разных концов света непоколебимо шли против нашего общего врага, который уничтожил сокровища, запятнал каждый свой шаг ужасными зверствами, и над которым смыкается теперь месть Объединенных Наций. В течение периода побед, достигнутых с таким большим самопожертвованием, русские армии нанесли мощные удары. Они были первыми из тех, кто разбил дух и военную машину германской армии. Мы также со своей стороны, Соединенные Штаты и Британское Содружество Наций, напрягли свои силы до предела. И вам судить о том, нанесли ли мы тяжелые удары или нет. Я прибыл сюда на волнах надежды, на волнах уверенности, что победа будет достигнута, и в надежде, что, когда она будет одержана, все мы постараемся сделать мир лучшим местом для жизни больших масс людей».

Обмен мнениями продолжался в течение всего десятидневного раунда московских переговоров. «Состязание умов» шло во время официальных встреч делегаций и на дипломатических раутах в Кремле, за Москвой – рекой, напротив, в посольстве Великобритании, а также в уютном, прекрасно обставленном столичном особняке, и на загородной даче, предоставленной Советским правительством британскому премьеру с коллегами.

Напряженный день 11 октября, целиком отданный обсуждению проблемы о будущем Германии, завершился обедом в английском посольстве. 12 и 13 октября на переговорах воцарился «балканский дух»: обсуждалась острейшая ситуация в Венгрии и Югославии. Намечались пути примирения маршала Тито и премьера Югославии Шубашича, послание регента Венгрии Хорти председателю СНК СССР об условиях выхода его страны из войны.

При всех усилиях «польский вопрос» не удалось столкнуть с мертвой точки. Лишь в конце переговоров премьер Миколайчик заявил, что он согласен признать «линию Керзона» в качестве советско-польской границы. В будущем Польском правительстве Миколайчик предлагал поделить посты поровну между его правительством и Польским комитетом национального освобождения. Берут и Моравский предлагали ему четверть министерских постов, но соглашались на предоставление Миколайчику поста премьера.

В конце переговоров обсуждался вопрос о будущем Германии. Премьер Черчилль изложил англо-американский план ее расчленения, согласованный им с Рузвельтом в Квебеке. Советская сторона предложила отложить вопрос о будущем Германии до очередной конференции глав трех правительств.

Для премьера Черчилля и сопровождающих его лиц был дан концерт в Большом театре с участием лучших артистов советской оперы и балета. В концерте принял участие Ансамбль песни и пляски Красной Армии, который очень нравился премьеру Черчиллю.

Первое сообщение о задержании агентов СД Таврина и Шиловой поступило из Смоленска в Главное управление «СМЕРШ» вечером 5 сентября. Но, хорошо зная дотошность Сталина в щепетильных вопросах, нарком Берия не спешил с докладом «наверх».

Расследование дела диверсантов не прекращалось ни на один день. Уже первые допросы Таврина и Шиловой произвели впечатление своей необычностью. Берия ежедневно встречался с генералом Леонтьевым, который излагал детали задуманной диверсии. Все копии протоколов допросов Таврина нарком внутренних дел аккуратно укладывал в отдельную папку и неоднократно перечитывал их для лучшего запоминания сути происшедшего.

В ходе допросов Таврин показал, что 29 мая сорок второго года он был вызван уполномоченным Особого отдела дивизии, который спросил, почему он переменил фамилию. Поняв, что Особому отделу стали известны его довоенные преступления, и боясь ответственности, Таврин на следующий день, будучи в разведке, перешел на сторону немцев. После пленения он в течение года содержался в различных немецких лагерях для военнопленных на оккупированной территории СССР, затем на территории Германии. В июне сорок третьего, когда Таврин находился в венской тюрьме, его вызвали на беседу офицеры гестапо и предложили сотрудничать с германской разведкой. Таврин принял это предложение.

В августе сорок третьего Таврин был доставлен в Берлин для встречи с начальником Восточного отдела СД Грейфе. Повторился диалог, который ему пришлось вести с офицерами гестапо в Вене. Грейфе спросил: какая отрасль – разведка, диверсии, террор – больше других устраивает «новобранца».

В период до следующего вызова в Берлин в сентябре, Таврина в том же Зандбергском лагере «встретили» с ближайшим сподвижником Власова, бывшим членом Военного совета 24-й армии Жиленковым. С ним Таврин познакомился еще в июле сорок второго, когда содержался в Летценской крепости в Восточной Пруссии. Жиленков одобрил действия «давнишнего знакомого» и порекомендовал ему принять задание Грейфе по террору. Он заявил, что сейчас самой важной задачей является теракт против Сталина, за которым неизбежно последует развал Советского Союза.

Важное значение в подготовке Таврина к выполнению задания при давалось психологической стороне дела. С этой целью трижды организовывались его встречи в Берлине с полковником СС Скорцени. Первая состоялась в ноябре сорок третьего и была ознакомительной, следующие две – через два месяца, в январе. В ходе второй встречи известный террорист «делился опытом» своей работы, а в третью встречу, расспросив Таврина о Москве и ее пригородах, поставил перед «коллегой» прямой вопрос: возможно ли в СССР осуществление такой операции, которую он провел в Италии?

В июне сорок четвертого подготовка Таврина была завершена. Только теперь начальник главной команды «Цеппелин» Краус сообщил «террористу», что ему предстоит еще овладеть специальным аппаратом под названием «Панцеркнаке», поражающим цель с помощью бронебойных снарядов:

Но подготавливаемая операция сорвалась в самом начале. Четырехмоторный «Арадо-332» специальной конструкции, снабженный каучуковыми гусеницами для приземления на не приспособленных площадках, потерпел аварию при посадке и снова подняться в воздух, чтобы вернуться в Ригу, не смог. Не повезло и его «важным пассажирам». Вскоре после посадки и выгрузки из самолета и они угодили в «лапы НКВД».

К середине октября Берия располагал достаточными для доклада Сталину сведениями по делу агентов германской разведки Таврина и Шиловой. Но председатель СНК был занят переговорами с Черчиллем. Лишь с его отлетом из Москвы, 19 октября, состоялся доклад «шефа НКВД»:

– Задержана террористическая группа из двух человек, товарищ Сталин. Наш перебежчик старший лейтенант Таврин и радистка Шилова двадцати двух лет. Были переброшены через линию фронта на самолете из Риги в Смоленскую область, с заданием организовать теракты против руководителей Советского Союза.

Когда нарком Берия прервал свой доклад, Сталин сказал:

– Гитлер идет ва-банк. Понять его можно. Он пытается хоть таким образом переломить обстановку, оттянуть неминуемый конец. Кроме этой группы, гитлеровская разведка может забросить на нашу территорию и другие. Сотрудникам вашего наркомата надо быть готовыми и к такому развороту событий. У диверсантов такого ранга по месту предполагаемой работы обязательно должны быть сообщники. В какой степени, товарищ Берия, на сегодня уже выяснен этот важнейший вопрос?

– Разработке сообщников мы придали первостепенное значение, – доложил Берия. – Многое удалось не только выяснить, но и решить. Все явки, названные Тавриным по Москве, проверены. Согласно легенде, он должен был под видом выздоравливающего после ранения офицера легализоваться в Москве и прописаться на временное жительство либо у жены бывшего летчика Красной Армии Тенникова, проживающей по Ленинградскому шоссе, либо у приятельницы агента СД Якушева, ревизора пассажирского движения Рычковой, проживающей на Самарской улице.

– Это, товарищ Берия, второразрядные сообщники, а разве прямых сообщников Таврина по работе до сих пор еще не выявили?

– У Таврина имелись и прямые сообщники. Оба они, генерал-майор Загладин и майор Палкин, являются персонами Наркомата обороны. Я приказал установить за ними круглосуточное наблюдение. Я предлагаю, хотя бы временно, перевести их на другую работу, не связанную с действующими кадрами Красной Армии.

– Таврин сообщил какие-нибудь сведения о действующих на советской территории диверсионных группах?

– Да, товарищ Сталин. В настоящее время на нашей территории находится несколько диверсионных групп, поддерживающих связь с Рижским радиоцентром «Цеппелин». В Вологодской области действует группа Семенова в составе шести человек. В Кировской области обосновалась группа Лещева, через которого Таврин собирался при необходимости передавать в радиоцентр свои донесения.

Берия достал из «особой папки» несколько листов, исписанных от руки, и, не отрывая взгляда от текста, доложил:

– Но еще более важно то, товарищ Сталин, что мы получили данные о готовящихся к переброске более крупных группах. Таврин подробно рассказал о четырех таких группах. Главная их задача – одновременный подрыв мостов через Каму и Волгу, чтобы отрезать фронт от Урала и снизить боеспособность Красной Армии.

– Эти намерения немецкой разведки нельзя сбрасывать со счетов, товарищ Маленков, – Сталин подключил к разговору секретаря ЦК, курирующего «оборонку». – Необходимо потребовать от партийных органов Поволжья и Урала повышения бдительности.

– По этому случаю мы подготовим письмо ЦК, товарищ Сталин, и разошлем в обкомы партии, – ответил Маленков.

– Письма будет недостаточно, – сказал Сталин и сразу предложил: – Считаю необходимым по телефону позвонить в Молотов, Казань, Куйбышев, Саратов и Астрахань.

– По каналам моего наркомата такое указание уже передано в регионы, – вставил реплику «шеф НКВД» Берия.

– А что это за «Русский кабинет» Власова? Вам известно, товарищ Берия, кто в него в ходит? – тут же спросил Сталин.

Берия достал записку из «особой папки», прочитал:

– «Русский кабинет» именуется будущим правительством России. В него входят: Власов – глава кабинета; Жиленков – его политический советник; Мачинский – бывший профессор права Ленинградского университета; Иванов и Сахаров – белоэмигранты, генералы; Благовещенский – бывший генерал Красной Армии; Калмыков – доктор технических наук; Дубин – инженер, до войны работавший в штабе Киевского Особого военного округа.

– Как рвется предательская гниль в правители России, – в голосе Сталина прозвучала презрительная нота. – У вас есть предложения по делу? – спросил Сталин.

У «шефа НКВД» было такое предложение:

– Экипаж самолета пленен, и я предлагаю завязать с «Цеппелином» радиоигру, используя радистку Шилову.

– Используйте, – согласился Сталин и добавил: – А какое решение предлагается вообще в отношении диверсантов?

– Никаких мер против них пока приниматься не будет. Возможно, на них выйдут новые вражеские агенты…

Ночью 19 октября в радиоцентр «Цеппелин» полетела радиограмма Таврина: «Познакомился врачом. Женщиной. Имеет знакомых Кремлевской больнице. Обрабатываю».

Освобождение Дебрецена и Белграда 20 октября Верховный воспринял с удовлетворением. Когда генерал Штеменко сообщил ему об этом, Сталин тут же переговорил с маршалами Малиновским и Толбухиным.

Малиновский воспользовался этим звонком, попросил:

– Войска 2-го Украинского фронта, товарищ Сталин, выходят на важное, Тисафюредское направление. Но прорыв в направлении Хатвана представляется очень трудным делом. Учитывая наши угрозы, противник перебрасывает сюда подкрепления, танки.

– А вы, товарищ Малиновский, противопоставьте немцу наши танковые силы. Разве у вас нет такой возможности?

– В ходе сражения за Дебрецен группа армий «Юг» потеряла четыреста танков. Но и мы потеряли триста машин. Свои танковые дивизии противник пополняет за счет переброски с Балканского полуострова. У меня же нет возможности пополнить 6-ю гвардейскую танковую армию за счет фронтовых резервов.

Сталин попытался найти выход.

– А вы, товарищ Малиновский, – предложил Верховный, – ударьте на тех участках, которые обороняют венгры.

– Нет, товарищ Сталин, – возразил Малиновский, – этот вариант не подходит. Венгерские войска держат оборону у Ньиредьхазы и Надькалло, а на Тисафюредском направлении Фриснер держит только немецкие соединения, которым полностью доверяет.

Заканчивая разговор, Верховный поручил:

– Пришлите мне свои письменные соображения по Будапештской операции, товарищ Малиновский.

В разговоре с Толбухиным Верховный порекомендовал быстрее продвинуть войска 3-го Украинского фронта хотя бы до Шабаца, чтобы разорвать связь между войсками групп армий «Юг» и «Ф» Фриснера и фон Вейхса.

Получив донесение командарма 14-й, генерал армии Мерецков позвонил в Ставку:

– Войска Карельского фронта вышли на границу с Норвегией. Прошу разрешения, товарищ Сталин, на ее переход для нанесения удара по базам фашистов в районе Киркенеса.

– А сил у вас хватит, товарищ Мерецков, – уточнил Верховный, – чтобы до начала ноября завершить эту операцию?

– Наземных сил хватит. Прошу вас отдать приказ командующему авиацией дальнего действия о нанесении ударов по вражеским аэродромам в Бухольмене и Бьерневане.

– Желаю успеха. Командующий АДДполучит такой приказ, товарищ Мерецков, – закончил разговор Верховный.

После завершения Дебреценской операции Ставка решила без всякой паузы наступать на Будапешт. Такие действия диктовались выгодными оперативными условиями. Основные силы группы армий «Юг» оборонялись на Ньиредьхазском направлении. В то же время юго-восточные подступы к Будапешту на Кечкеметском направлении обороняла потрепанная в боях 3-я венгерская армия Хеслени, усиленная двумя подвижными немецкими дивизиями.

Обдумав соображения Генштаба по поводу проведения Будапештской операции, Верховный вечером 28 октября позвонил Малиновскому и потребовал, чтобы войска 2-го Украинского фронта овладели столицей Венгрии в самое ближайшее время, буквально на днях. Малиновский попросил Верховного отпустить ему на выполнение масштабной задачи пять дней, но приказ Сталина был категоричен: «Завтра же перейти в наступление на Будапешт».

Вечером 4 ноября в Ставку позвонил маршал Малиновский, доложил оперативные данные:

– Сегодня, товарищ Сталин, войска 2-го Украинского фронта выбили противника из городов Сольнок и Цеглед.

– Это хорошая весть, товарищ Малиновский, но Ставка ожидает от вас не частных оперативных успехов, а доклада об овладении столицей Венгрии Будапештом, – голос Верховного все-таки выдавал его неудовольствие.

– 2-й и 4-й мехкорпуса, товарищ Сталин, удерживают позиции в десяти километрах от столицы Венгрии, но ворваться в город не могут. Командующий группой армий «Юг» генерал Фриснер перебросил из района Мишкольца к Будапешту четыре танковых дивизии.

– Раз с позиций у Мишкольца сняты четыре танковые дивизии, то вы должны, товарищ Малиновский, потребовать от командующих 40-й, 27-й, 53-й и 7-й гвардейской армиями, чтобы они перешли в наступление и помогли южному крылу фронта разгромить Будапештскую группировку немца.

– Ясно, товарищ Сталин, такой приказ будет отдан войскам немедленно, – согласился маршал Малиновский. – Столицу Венгрии мы возьмем в самое ближайшее время.

В директиве Ставки от 4 ноября, помимо согласованных в телефонном разговоре решений, отдельная боевая задача была поставлена для подвижной группы Плиева: «Не позднее 7 ноября нанести удар из района Сольнока на север и вывести правое фронтовое крыло на западный берег Тисы».

Ожесточение боев на Будапештском направлении в конце первой декады ноября нарастало с каждым днем. Войска маршала Малиновского теснили позиции 8-й и 6-й армий Велера и Фреттер-Пико, северо-восточнее венгерской столицы. К исходу 10 ноября они пробились на рубеж Домбрад – Тиса – Доб – Уйсас – Демшед. Подвижная группа Плиева перерезала 11 ноября важнейшую рокадную коммуникацию Будапешт – Мишкольц восточнее Дьендьеша. 12 ноября правофланговая 53-я армия Манагарова освободила от оккупантов города Мезекевешд и Монор.

Завершалась работа над планом операции 1-го Белорусского фронта. В полночь 12 ноября Верховный, Жуков и Антонов в очередной раз анализировали ситуацию на Варшавском направлении. Дискуссия получилась жаркой, потому что и теперь Сталин упорно пытался склонить военных к варианту лобового фронтального удара на Варшаву через Вислу. Но Жуков столь же категорично выступил против него, об основывая свои «концентрические удары» севернее и южнее польской столицы убедительными оперативными преимуществами. Вопрос оказался исчерпанным лишь тогда, когда «испольняющий начальника Генштаб» совершенно определённо высказался в поддержк у плана маршала Жукова.

С планом операции, наконец, справились, но спустя всего несколько часов Верховный вновь пригласил маршала Жукова в Кремль. Сталин был один в кабинете, негромко сказал:

– 1-й Белорусский фронт находится на важнейшем, Берлинском направлении. Политбюро ЦК решило поставить вас, товарищ Жуков, во главе этого фронта.

Неожиданность объявленного Сталиным решения не выбила заместителя Верховного из «достойной колеи». Он, не задумываясь, ответил:

– Я готов командовать любым фронтом, товарищ Сталин. Для меня это привычное дело.

– Вот и хорошо, – еле заметно кивнул Верховный и продолжил: – Но вы и впредь остаетесь моим заместителем, а я сейчас переговорю с товарищем Рокоссовским.

Поздоровавшись и исключив на этот раз подробные расспросы об обстановке, Сталин сказал:

– Политбюро ЦК решило назначить вас, товарищ Рокоссовский, командующим 2-м Белорусским фронтом.

Маршал Рокоссовский искренне удивился:

– За что такая немилость, товарищ Сталин, что меня с главного направления переводят вдруг на второстепенный участок? Я, по-вашему, в чем-то провинился?

– Вы ошибаетесь, товарищ Рокоссовский, – возразил Верховный. – Ваш участок входит в общее западное направление, на котором будут действовать войска трех фронтов – 2-го Белорусского, 1-го Белорусского и 1- го Украинского. Успех всей решающей операции будет зависеть от их тесного взаимодействия. Поэтому на подбор командующих Политбюро ЦК обратило особое внимание. На 1-й Белорусский фронт назначен товарищ Жуков. Как вы смотрите на эту кандидатуру?

– Кандидатура вполне достойная, товарищ Сталин, – уже без тени обиды ответил маршал Рокоссовский. – По-моему, Верховный Главнокомандующий выбирает себе заместителя из числа наиболее способных и авторитетных в войсках генералов, каким и является маршал Жуков.

– Я рад, товарищ Рокоссовский, что ваше мнение в отношении товарища Жукова совпадает с мнением Политбюро ЦК, – удовлетворился ответом Верховный и продолжил разговор о «деле»: – На 2-й Белорусский фронт Ставка возлагает очень ответственную задачу. Ваши войска будут усилены дополнительными соединениями и средствами. Мы понимаем, что если не продвинутся вперед ваши войска и войска товарища Конева, то не продвинется вперед и 1-й Белорусский фронт товарища Жукова.

– Задача мне ясна, товарищ Сталин.

– Вот и хорошо. Я не буду возражать, товарищ Рокоссовский, если вы возьмете с собой на новое место тех работников штаба и управления, с которыми сработались за время войны.

– Спасибо за заботу, товарищ Сталин. Я надеюсь и на новом месте встретить способных сотрудников и хороших товарищей. Многих из них я хорошо знаю.

– Вот за это благодарю, товарищ Рокоссовский, – закончил разговор Верховный Главнокомандующий.

Бывший командующий 2-м Белорусским фронтом генерал армии Захаров был назначен заместителем командующего 1-м Белорусским фронтом. Занимающий ранее эту должность генерал-полковник Трубников переводился в том же качестве на 2-й Белорусский фронт вместе с маршалом Рокоссовским. Затем последовали и другие перестановки.

15 ноября маршал Жуков прилетел в Люблин и вступил в командование 1-м Белорусским фронтом.

Гитлер был вне себя. Войска Шернера, в преданности и твердости которого он не сомневался раньше ни на йоту, терпели одно за другим поражения в Прибалтике. Утрата Эстонии означала не только выход из войны Финляндии, но еще и прорыв кораблей Балтийского флота противника в открытое море. Помимо их участия в островных и прибрежных операциях, нарушались шведско-германские транспортные коммуникации. Немецким концернам не приходилось рассчитывать на стабильное поступление железной руды из Швеции по Ботническому заливу. Это наносило удар по планам расширения производства оружия и боевой техники.

В ночь на 25 сентября Гитлер позвонил Шернеру:

– Я так надеялся на вашу группу армий, генерал Шернер. Вопреки мнению генералов Йодля и Гудериана, я передал вам самую сильную на Восточном фронте 3-ю танковую армию Рауса, чтобы вы наконец остановили продвижение русских вдали от Восточной Пруссии.

– Мой фюрер, – попытался объясниться Шернер, – для выполнения вашего приказа у меня совершенно не хватает сил. Генерал Фриснер писал вам в июле о восьмикратном превосходстве большевиков в Прибалтике. Теперь я сам достаточно убедился в том, что он был прав.

– Подкрепления нужны всем, генерал Шернер. Предательство привело нас к потере Финляндии, Румынии и Болгарии. Советы атакуют границы Венгрии. Они уже у границ рейха. Надо защитить империю, генерал Шернер! Держитесь. Силы большевиков не бесконечны! Я окажу вам помощь.

– Мой фюрер, по причине отсутствия резервов, я считаю целесообразным оставить Курляндию, отвести войска на южный берег Немана и удержать границы Восточной Пруссии.

– Я запрещаю вам подобные действия, генерал Шернер! Любой отход из Курляндии невозможен! Скоро наступит неизбежный перелом. Вначале на Западе, потом на Востоке. Потерпите еще немного, генерал Шернер.

– Яволь, мой фюрер, – подчинился командующий группой армий «Север». Ему все стало ясно – скоро «наступит желанный перелом». Верховный Главнокомандующий не станет просто так бросать слова на ветер.

Совещание в Главной Ставке 25 сентября было окрашено в оптимистические тона по поводу предстоящего наступления в Арденнах. Сомнений в успехе ни у кого не возникало. Главком ОКХ сумел убедить Йодля и Гудериана в осуществимости своего расчета. Он был прост: западные державы имеют на фронте шестьдесят две дивизии. Разгром даже половины из них непременно изменит обстановку в пользу вермахта и приведет к стабилизации положения. Станет возможным перебросить войска с Западного фронта на Восточный и отразить ожидаемое зимнее наступление Советов. Совещание положило начало усиленной подготовке к важнейшей операции. Вблизи Бонна быстрыми темпами продолжалось формирование 6-й танковой армии СС из семнадцатилетних новобранцев. Командование ею фюрер поручил генералу СС Дитриху.

Гитлер затребовал из прусского военного архива оперативные документы о наступлении в Арденнах 12-й и 16-й армий вермахта в мае сорокового. Он недвусмысленно намеревался устроить англо-американским войскам «новый Дюнкерк» в ноябре сорок четвертого. Когда в этот же день, 25 сентября, выяснилось, что их наступательная операция под Арнемом провалилась, Главком ОКХ немедленно отдал приказ генералу Метцу вернуть 444-ю батарею из района Зволле на побережье залива Зейдер-Зее, к Ставерену, с целью нанесения массированных ударов «ФАУ-2» по Норвичу и Ипсвичу.

Тяжелые бои в конце сентября разгорелись в Карпатах, особенно у перевала «Русский». Чтобы сдержать атаки 1-й гвардейской армии Гречко, командующий группой армий «А» Гарпе перебросил к перевалу 26 сентября две пехотные дивизии. Он хорошо понимал – захват «Русского» обеспечивал Советам быстрый маневр их войск по единственной дороге на Гуменне и Михаловац.

Когда 27 сентября русские перенесли направление главного удара в северо-западную часть Румынии, командующий группой армий «Юг» генерал Фриснер прислал в «Асканию» доклад с оценкой оперативной обстановки и реальным положением его группы армий в Румынии.

В этот же день начальник штаба Оперативного руководства ОКВ доложил свои соображения относительно обороны Северной Италии. При этом Йодль использовал доклад командующего группой армий «Юго-Запад» Кессельринга, который просил разрешения начать маневр отвода войск в предгорья Альп. Он ссылался на то, что обе операции англосаксов против 14-й и 10-й армий продолжали развиваться, а их авиация усиливала удары на фронте по коммуникациям его группы армий. Приходилось также учитывать возможность высадки противника на Ривьере и воздушных десантов в тылу 10-й армии Фитингофа. Гитлер отклонил все предложения по отводу войск в Альпы и приказал Йодлю сообщить Кессельрингу причины такого его решения.

В конце сентября обострилась ситуация в полосе групп армий «А» и «Юг». Войска генерал-полковника Гарпе пытались удержать карпатские перевалы, а войска генерала Фриснера – отбить атаки советских, румынских, болгарских и югославских войск на Дебрецен, Сегед и Белград.

Чтобы не допустить вторжения русских в Венгрию, Главная Ставка спланировала ряд контрударов. В директиве Генштаба ОКХ от 30 сентября перед группой армий «Юг» была поставлена важнейшая задача: «Удерживая карпатский выступ, подготовить операцию, в ходе которой из района Дебрецена нанести удар по войскам Малиновского, прорвавшимся к границе, на участке между городами Орадя и Мако, и достичь такого рубежа, который мог бы быть в течение зимы удержан незначительными силами».

Вечером 1 октября командующий 1-й танковой армией Хейнрици доложил в «Асканию»: «Бои за удержание Дуклинского перевала приняли крайне напряженный характер. Помимо все нарастающего давления с фронта 1-го чехословацкого корпуса Свободы, русские пересекли польско-чехословацкую границу у Шарбова и в пяти километрах северо-западнее обходят позиции у перевала. Налицо угроза окружения опорных пунктов в районе Полян, блокады шоссейной дороги Змигруд Новы – Цеханя. Мои войска продолжают подготовку оборонительной позиции „Анна“ в сорока километрах от переднего края, для занятия которой требуются дополнительные резервы. В дальнейшем, с отходом на эту линию обороны основных армейских сил, возможно, удастся задержать наступление противника».

Особенно опасной складывалась обстановка на Будапештском и Белградском направлениях. Подкрепить резервам и 3-ю венгерскую армию у Верховного Командования вермахта возможности не было. По предложению начальника Генштаба ОКХ Гудериана, фюрер принял решение нанести фланговый удар танковой группой из района Орадя с намерением отрезать левый фланг 2-го Украинского фронта.

Прорыв русских в Венгрию и Югославию крайне осложнил ситуацию на Балканском полуострове. Командующий группой армий «Ф» фон Вейхс доложил свои соображения в «Вольфшанце»: «В случае овладения Белградом, большевики образуют единый фронт с партизанами Тито. Войска армейской группы „Сербия“ Фелбера и группы армий „Е“ Лера окажутся заблокированными в Албании, Югославии и Греции». Откровенное суждение фон Вейхса произвело на Гитлера сильное впечатление. 3 октября он отдал приказ об отводе войск с Балканского полуострова.

Доклад фельдмаршала Моделя 5 октября в Главной Ставке отличался излишним оптимизмом:

– Мой фюрер! Устье Шельды прочно удерживается войсками 15-й армии. Генерал Цанген надеется блокировать Антверпен до конца недели. Не менее стойко обороняется 1-я парашютно-десантная армия на Маасе. «Линию Зигфрида» враг не пройдет! Это моя твердая позиция.

– У вас, Модель, два главных пункта удержания – устье Шельды и Неймеген. Это главное. Важно, что бы ни один мост на Рейне не был захвачен англосаксами в рабочем состоянии. Это поднимет боевой дух вермахта. Инициатива все очевиднее переходит на Западе в наши руки. Держитесь, Модель.

– Мой фюрер, я верю в боевой дух своих солдат. Сегодня в специальном приказе я призвал их стоять насмерть у ворот фатерлянда и показать противнику, что единственный путь к сердцу рейха ведет только через наши трупы. За Рейном земли для нас нет! Я продолжаю твердо верить в своих солдат.

– Мы будем и дальше, Модель, наращивать силу ударов нашего «неотразимого оружия», чтобы принудить англосаксов к политическим решениям. Я уже распорядился об увеличении выпуска ракет до максимального уровня. Наша задача – держать британскую столицу в постоянном страхе. Поэтому надо во что бы то ни стало сохранить в наших руках остров Валхерен. Это важно. Получив подкрепления, вы должны, Модель, срезать сильное вклинение англичан у Неймегена и выйти на рубеж Тилбург – Хелмонд.

Арденнская операция с каждым следующим днем приобретала некий, определяющий в деятельности «Вольфшанце», смысл. Гитлер практически ежедневно обращался к ее замыслу и торопил Йодля с завершением разработки детального плана. Но и 5 октября плана не имелось. Главком ОКХ выразил Йодлю неудовольствие по этому поводу. «Главному оператору» ОКВ ничего другого не оставалось, как и на этот раз «подставить» своего заместителя, дескать, разработка стратегического плана операции в Арденнах ведется под руководством Варлимонта, но объем оперативной работы столь велик, что он не укладывается в отпущенный фюрером срок.

Когда к исходу второго дня наступления русских на Будапешт Фриснер доложил в Главную Ставку, что их войска форсировали Кёрёш и овладели городами Комади, Сегхалом и Дьомой, Верховный Главнокомандующий обрушился на него с гневными упреками:

– Вы понимаете, Фриснер, что, захватив Будапешт, большевики немедленно окажутся в Вене, Праге и у южных границ рейха! На этом направлении у нас нет «линии Зигфрида», укрепленных оборонительных рубежей. Группа армий «Север» продолжает защищать Курляндию, группа армий «Центр» остановила русских в Варшаве. Вы должны, Фриснер, нанести решающее поражение войскам Малиновского на Тисе!

Командующий группой армий «Юг» смело возразил:

– Мой фюрер! Без моего приказа венгерский Генштаб отводит свои армии на Тису, отзывает с фронта офицеров. Регент Хорти за нашей спиной ведет с противником закулисные переговоры о выходе своей страны из войны.

– Политические вопросы оставьте решать мне, Фриснер. Ваше дело – боевые действия, фронт. Я согласен с Гудерианом, что у вас есть возможность силами 57-го танкового корпуса нанести поражение большевикам на Тисе.

– Танковая группа Клеемана в районе Сольнока уже формируется, мой фюрер. Но с ударом на Маргит и Сату-Маре мы уже запоздали. Если противник овладеет Дебреценом, то войска Велера окажутся в полукольце. Группа армий «А» Гарпе сдала Дукельский перевал. Русские продвигаются к Кошице. Это ставит мои войска в критическое положение. Если группа армий «А»…

– Занимайтесь, генерал Фриснер, своей группой армий. Насколько мне, как Верховному Главнокомандующему, известно, войска генерала Гарпе упорно сражаются в Карпатах. Один Дукельский перевал не решит всех проблем большевиков. Важно сохранить сплошной фронт, Фриснер, не только групп армий «А» и «Юг», но еще и войск группы армий «Юго-Запад» фельдмаршала фон Вейхса.

– Мы уже пережили предательство итальянцев, финнов и румын, мой фюрер. Теперь мы должны быть готовы к такому же развитию событий в Венгрии. Генерал Грейфенберг сообщил мне вчера, что правительство Хорти утратило самообладание, не верит в нашу победу.

– Не беспокойтесь, Фриснер. Будапешт находится в кольце немецких войск. В любом случае я готов принять решительные меры. Мы заставим Хорти подчиниться нашей воле.

9 октября началась изнурительная схватка Гитлера и его окружения по поводу дальнейших действий группы армий «Север». Начальник Генштаба ОКХ Гудериан предложил фюреру отдать приказ Шернеру о наступлении на юг, вдоль побережья, в направлении Восточной Пруссии. В ходе острой дискуссии к этому предложению присоединились Йодль и Хойзингер. Косвенно, и «да» и «нет», разделял его даже фельдмаршал Кейтель. Но их усилия не смогли сломить упорного нежелания Главкома ОКХ поступить именно так.

Гаулейтер Восточной Пруссии Кох, узнав о вторжении Советов на его территорию, тут же позвонил в «Вольфшанце». Он панически заявил:

– Мой фюрер! Русские – на Куршской косе. Возможен быстрый прорыв их десанта к Кенигсбергу. Я предлагаю оставить Курляндию, войска генерала Шернера перебросить в Пиллау и постараться защитить побережье.

Гитлер решительно успокоил Коха:

– И вы, Кох, поддались сиюминутным успехам большевиков. Это их последние усилия. Будь по другому, будь опасность действительно серьезной, я не стал бы удерживать здесь Главную Ставку. Но она продолжает находиться в Восточной Пруссии, Кох, хотя фронт уже приблизился к Сувалкам.

Некоторое успокоение в «Вольфшанце» принес успех группы армий «Юг» Фриснера на подступах к Дебрецену. Встречными ударами во фланги 6-й танковой армии Кравченко на рубеже Карцаг – Деречки, войска армейской группы Фреттер-Пико отсекли два танковых и механизированный корпуса противника от тылов. 10 октября на шоссе Сольнок – Дебрецен встретились 1-я и 13-я танковые дивизии. С фронта их действия поддерживала моторизованная дивизия «Фельдхернхалле». Разгорелись упорные бои.

«Главный оператор» вермахта 12 октября умело «закрыл» проблемы Восточного фронта, представив Гитлеру долгожданный план операции в Арденнах. На этот раз разработка Йодля пришлась Главкому ОКХ по душе. Он присвоил стратегическому плану кодовое название «Вахта на Рейне».

Как всегда, Главком ВВС Геринг пообещал выделить для проведения грандиозной операции три тысячи боевых самолетов, в том числе большое количество современнейших реактивных истребителей «Ме-262». В виду большого дефицита горючего, которого по расчетам хватало только на первую фазу операции до Мааса, Гитлер сократил количество участвующих самолетов до восьмисот. На вторую фазу стратегической операции горючее предстояло захватить в оперативном тылу противника.

Утвердив план операции «Вахта на Рейне», Гитлер связался с Шпеером и заверил его, что для этого удара можно пренебречь всем другим, каковы бы ни были последствия. Добиваясь поддержки германских монополий, фюрер просил их представителя Шпеера дать ему возможность осуществить последнюю попытку.

В полдень 13 октября в «Асканию» позвонил Шернер. Как и ожидал начальник Генштаба ОКХ Гудериан, командующий группой армий «Север» доложил о сдаче большевикам Риги. 16-я армия Лаукса пока еще удерживала в своих руках левобережную часть латвийской столицы, но в оперативном отношении никакого выигрыша это уже не давало. Шернер сказал, что отводит войска на отсечную позицию, восточнее Тукумса, чтобы там создать непреодолимый рубеж обороны.

Чтобы добиться согласия Верховного Главнокомандующего на отвод 16-й армии, начальник Генштаба ОКХ решил использовать «промежуточную инстанцию». Генерал-полковник Гудериан позвонил Йодлю и сообщил ему о переменах на фронте группы армий «Север» и намерениях Шернера. «Главный оператор вермахта» поддержал предложенный вариант и пообещал немедленно доложить о нем Гитлеру.

Ночью 16 октября Гитлер позвонил командующему группой армий «Ф» фон Вейхсу, строго спросил:

– Фельдмаршал! Измена Хорти и переход части венгерских войск в лагерь врага потребовал от меня немедленных действий по закрытию образовавшихся брешей на Тисе. Как скоро вы доставите на эти позиции войска, выводимые по моему последнему приказу из Греции?… Вчера сдан Ниш. Что предпринимается вами по защите Белграда?

– Мой фюрер! Ниш защищала лучшая из моих дивизий СС «Принц Евгений». Но у нее не хватило сил, чтобы отразить все угрозы. Дивизия оказалась охваченной буквально со всех сторон. Мощные танковые силы большевиков были поддержаны партизанами Тито с юга, а так же 2-й болгарской армией, наступающей со стороны Софии, – Вейхс был предельно точен.

– Теперь, Вейхс, я слышу от всех командующих группами армий, где наши войска отступают, что Советы или англосаксы имеют подавляющее преимущество, – недовольно возразил Гитлер. – Но мое время еще не пришло, и я не могу гарантировать желанных политических решений. Нам остро нужны победы. Мирные переговоры всегда заканчиваются чем-то ощутимым, когда они ведутся с позиции силы. Необходимо быстрее переломить этот устойчивый калейдоскоп отходов. Фронт сократился вдвое, и мы получили возможность защитить рейх. Шернер удерживает курляндский выступ. Рейнгардт отбивает атаки большевиков у Гольдапа и на Висле. Фриснер, надеюсь, удержится на Тисе. Вы, фельдмаршал, должны удержать Белград. Это очень важно и по политическим соображениям.

– Мой фюрер, мои войска уже не могут подойти к Белграду с юга. Танковая армия Толбухина захватила и удерживает коммуникации со стороны Валево и Паланки. Партизаны Тито удерживают в своих руках Шабац. Что бы пробиться через мощные заслоны врага, мне нужна немедленная поддержка авиации. Я уже давно, мой фюрер, не вижу над головой своих самолетов, вижу только самолеты противника, которые безнаказанно бомбят мои войска.

– Вы затронули, Вейхс, крайне больную нашу тему. Геринг действительно не может вам помочь. Наши авиазаводы либо уничтожены авиацией англосаксов, либо производят другую, необходимую вермахту продукцию. Шпеер уже принимает меры по преодолению кризисной ситуации. Держитесь, фельдмаршал!

Явно переоценив успех в сражении под Дебреценом, Главком ОКХ приказал прекратить всякий планомерный отход войск, ни одной пяди земли не отдавать без боя. 17 октября Фриснер получил категорический приказ Гитлера: «Сорвать замысел противника, пытающегося уничтожить войска группы армий „Юг“ ударами с юга, юго-востока и через Карпаты. Для этого надлежит завязать сражение южнее Дебрецена, используя все имеющиеся силы. В случае необходимости армейской группе Велера разрешается отойти на рубеж Густе – Сату – Маре – Маргит в готовности к дальнейшему отходу на рубеж рек Тиса, Бодрог с тем, чтобы воспрепятствовать продвижению большевиков на Будапешт».

В этот же день фюрер призвал немецкий народ к продолжению борьбы, заявил о создании фольксштурма. Воззвание Гитлера дышало оптимизмом: «В то время как враг думает, что пришла пора нанести последний удар, мы полны решимости снова напрячь все имеющиеся у нашего народа силы. Мы должны, как и в тысяча девятьсот тридцать девятом и сороковом годах, полагаясь исключительно на нашу силу, не только сломить волю стремящихся уничтожить нас врагов, но и отбросить их назад, и удержать рейх до тех пор, пока не будет обеспечен мир, гарантирующий будущее Германии, ее союзников и, следовательно, всей Европы».

Приближение решающей операции в Арденнах будоражило воображение Гитлера. В узком кругу с Герингом, Кейтелем и Йодлем он часами обсуждал ее детали, то и дело демонстрируя навязчивые «исторические параллели». Практически с этих же позиций в Арденнах, в мае сорокового, начался победоносный прорыв к Дюнкерку группы армий «А» Рунштедта. Тогда появление танковой группы фон Клейста на побережье Ла-Манша вызвало переполох в стане западных союзников, обрекло армии Голландии и Бельгии на капитуляцию. Атака 12-й и 16-й армий через Арденны на Седан, к устью Соммы поставила на колени Францию.

Операция «Вахта на Рейне» в сорок четвертом в главном дублировала план «Гельб», хотя на этот раз силы и возможности сторон были несоизмеримы. Но сам расчет на плохую погоду, снимающий вопрос о превосходстве англосаксов в авиации, и внезапность удара по группировке беспечного противника заключал в себе определенные оперативные шансы. Эти радужные надежды на лучшее позволяли Верховному Главнокомандующему хотя на время внутренне освободиться от мрачных реалий настоящего.

20 октября удручающие сообщения поступили в «Вольфшанце» с флангов Восточного фронта. Группа армий «Юг» генерала Фриснера оставила Дебрецен. На Балканах группа армий «Ф» фельдмаршала Вейхса – Белград.

Гитлер по звонил генералу Фриснеру, взорвался страстными, угрожающими упреками:

– Вы, Фриснер, не должны сдать большевикам Будапешт! Советы рвутся в Восточную Пруссию. Они уже вступили в Словакию. Их прорыв к Вене и Праге поставит рейх в безвыходное положение. У вас есть 3-й танковый корпус Брейта, и он в состоянии закрыть брешь в направлении Токая.

Командующий группой армий «Юг» возразил:

– Мой фюрер! Позиции моей группы армий, кроме войск Малиновского, атакуют у Сомбора и войска Толбухина. 2-я венгерская армия генерала Ферреша отходит в направлении Капошвара. Фельдмаршал фон Вейхс должен непременно закрыть брешь южнее Балатона. Не то…

Гитлер не позволил Фриснеру высказаться до конца:

– Что бы ни случилось, генерал Фриснер, до подхода войск группы армий «Е» из Греции позиции перед Балатоном придется удерживать вам. Прорыв большевиков через Капошвар и Дьер на Братиславу столь же опасен, как и их атаки вдоль Дуная на Будапешт.

– Превосходство большевиков столь велико, мой фюрер, что решительно подавляет моральный дух солдат.

– Не поддавайтесь паническим настроениям, генерал Фриснер. Вспомните Фридриха Великого. Под Лейтеном и Россбахом он наголову разбил противника, вдвое превосходящего его силы. Сделайте победу под Токаем своим и Лейтеном и Россбахом, Фриснер!

Докладывая обстановку на Западном фронте 23 октября, Йодль искусно обходил трудности, возникшие в середине октября на левом фланге. Если наступление 1-й канадской армии Грерара в устье Шельды большой опасности для позиций 15-й армии Цангена не представляло, то положение на фронте 5-й танковой армии Мантейфеля в районе Ахена складывалось непредсказуемым.

Вечером 24 октября Гитлер позвонил командующему группой армий «Б» Моделю и потребовал удержания во что бы то ни стало «линии Зигфрида», ибо прорыв англосаксов к реке Рур позволил бы им подготовить и предстоящее форсирование Рейна. Заканчивая разговор, фюрер твердо пообещал, что в ноябре ракетные группы Метца не менее чем вдвое повысят интенсивность ударов «ФАУ-1» и «ФАУ-2» по Лондону и Антверпену. Это отвлечет авиацию противника от боевой работы в прифронтовой зоне.

1-я канадская армия, преодолев перешеек у Зейд-Бевеланда, с трудом теснила позиции 15-й армии южнее Брескенса. 26 и 27 октября бои в этом районе приняли упорный характер. Йодль передал фельдмаршалу Рунштедту приказ фюрера удерживать город до конца.

Командующего группой армий «Юг» беспокоила судьба Венгрии. 27 октября генерал Фриснер направил в «Асканию» частное письмо начальнику Генштаба ОКХ генерал-полковнику Гудериану. Смысл его был предельно откровенен: удержать оборону на Тисе невозможно!

Гудериан не ответил на письмо командующего группой армий «Юг», полагая, что в сложившейся критической обстановке подобные «любезные сентенции» среди генералов совершенно излишни.

29 октября Гитлер принимал в «Вольфшанце» фельдмаршалов фон Рунштедта и Моделя. Он посчитал момент подходящим, чтобы сообщить, наконец, исполнителям о замысле контрнаступления в Арденнах.

Цель операции «Вахта на Рейне» явилась полной неожиданностью для командующих групп армий «Запад» и «Б». По их мнению, выделенных войск совершенно недостаточно для проведения наступательных действий на глубину свыше двухсот километров. Кроме того, фельдмаршал Модель высказал фюреру сомнение, что в оставшиеся до начала операции четыре недели подвижные соединения 47-го и 58-го танковых корпусов сумеют занять исходные позиции, а в ходе наступления обеспечат северный фланг ударной группировки до тех пор, пока не будет закончено уничтожение отрезанных сил 21-й группы армий генерала Монтгомери.

В то время как «главный оператор ОКВ» Йодль исходил из того, что Маас будет достигнут к вечеру второго дня операции, Модель решительно отклонил этот расчет. Он полагал, что при самых благоприятных обстоятельствах для достижения названного рубежа понадобится не менее четырех суток. За это время противник сможет перебросить к Маасу достаточные для обороны силы.

На следующий день, 30 октября, в «Вольфшанце» появился Скорцени. Гитлер приказал ему сформировать особую, 150-ю танковую бригаду, численностью две тысячи человек. Она комплектовалась из частей СС. Не менее ста пятидесяти «волонтеров» в ней должны были владеть английским языком. Задача бригады состояла не только в том, чтобы прорваться в тыл англо-американских войск и сеять среди них панику, но и организовать поиск и убийство командных кадров противника. Скорцени с энтузиазмом приступил к выполнению особо важного задания фюрера.

Командующий группой армий «Центр» Рейнгардт позвонил вечером 1 ноября в «Вольфшанце», доложил:

– Мой фюрер, критическое положение южнее Гумбиннена и в районе Гольдапа вынуждают меня просить вас о резервах. Ни 4-я армия, ни группа армий «Центр» их в данный момент не имеют. Русские же реально угрожают прорывом к Кенигсбергу.

Гитлер воспринял опасения генерал-полковника Рейнгардта с недоверием, уклончиво возразил:

– И вы, Рейнгардт, говорите мне о резервах так, будто ОКВ где-то утаивает их от командований группами армий. Это не так. Формирование фольксштурма только еще разворачивается, и Гиммлер обещает передать на фронт первые боеспособные соединения в декабре. Кстати, Рейнгардт, при той прочности оборонительных позиций, которые созданы в Восточной Пруссии гаулейтером Кохом, 4-я армия своими силами должна сдержать напор большевиков. Пусть только Хоссбах почаще их контратакует. Именно активные наступательные действия у Ангераппа обеспечили впечатляющую победу его войскам.

– Превосходство русских в силах десятикратное, мой фюрер. Я прошу вас подчинить Хоссбаху три танковые дивизии, которые вы решили перебросить в район Тильзита. Я уверен, что они помогут мне остановить русских на рубеже Гольдапа.

Эта просьба застала Гитлера врасплох:

– Но генерал Раус ждет обещанные мною танковые дивизии, чтобы нанести контрудар в направлении Шауляя!

– Мой фюрер, 3-я танковая армия уже получила две танковые дивизии. Раус может неделю по временить с контрударом. У нас же кризис. Русские реально угрожают Главной Ставке вермахта!

– Хорошо, генерал Рейнгардт. Я посоветуюсь по этому поводу с генералом Йодлем. Он сегодня же сообщит вам мое окончательное решение.

Генерал-полковник Йодль поддержал просьбу командующего группой армий «Центр» и на следующий день улетел на Западный фронт, чтобы лично проконтролировать и доложить «фюреру» о ходе подготовки операции «Вахта на Рейне».

К исходу 3 ноября, получив в подкрепление две танковые дивизии, 4- я армия генерала Хоссбаха нанесла встречные удары севернее и южнее Гольдапа силами пехоты и танков. Нарастив их силу за счет танкового корпуса «Герман Геринг», 4-я армия 5 ноября овладела Гольдапом, важным опорным пунктом на Кенигсбергском направлении.

Напряжение боев на Будапештском направлении не спадало в первой половине ноября ни на один день. Не сумев ворваться в столицу Венгрии вдоль Дуная с юга, 7 ноября русские нанесли удар на участке 2-й венгерской армии Ферреша у Сомбора. Быстро овладев плацдармами на правом берегу Дуная у Батины и Апатина, 57-я армия Шарохина 8 ноября повела наступление на Печ, но тут же подверглись яростным контратакам немецких войск группы армий «Ф» фон Вейхса, подошедших к венгерской границе из Греции. Тяжелые бои продолжались до исхода 9 ноября.

10 ноября Гитлер впервые «обнародовал» для войск замысел грандиозной операции в Арденнах. В его приказе говорилось: «Цель операции – добиться решительного поворота в ходе военных действий на Западе и, возможно, всей войны в целом».

Подготовка операции «Вахта на Рейне» приобретала все больший динамизм и определенность. В этот же день, 10 ноября, Главком ОКХ заслушал доклад Йодля об обстановке на Западном фронте. Начальник штаба Оперативного руководства ОКВ достаточно изучил настроения «привередливого патрона» и доложил ситуацию в сдержанных тонах. Да, обстановка сложна по в сей линии соприкосновения, но большой тревоги в войсках по этой причине нет. Это главное. 1-я армия утратила позиции по реке Мозель, допустив вклинение противника в районе Тионвиля и Дельма. Но американцы имеют двенадцатикратное превосходство в людях, войскам генерала Шевалер и было их просто не удержать.

Генерал-полковник Йодль не скрывал удовлетворения от полученных разведкой данных. Он и подтверждали, что стык 19-й и 3-й американских армий, на участке прорыва от Монжуа до Трира, прикрыт всего четырьмя дивизиями противника. Это порождало уверенность, что им не сдержать концентрического удара двух танковых армий вермахта. Поэтому особое внимание фельдмаршал Модель должен уделить развитию операции после достижения Мааса. Там, на подступах к Брюс селю, а то и под Антверпеном, определится окончательный успех «Вахты на Рейне».

Подлинное восхищение начальника штаба Оперативного руководства ОКВ вызвала неуемная энергия полковника Скорцени, который уже завершал формирование своей особой 150-й танковой бригады. Основу ее ударных диверсионных отрядов составляли проверенные в сходных операциях эсэсовские части. Их окончательная готовность к наступлению задерживалась недопоставкой танков, средств связи и горючего.

Ночью 12 ноября фюрер позвонил командиру 150-й танковой бригады. Полковник Скорцени доложил: «Первый диверсионный отряд получил задачу захватить переправы через Маас и удерживать их до подхода подвижных соединений. Две диверсионные группы за сутки до начала операции будут на планерах заброшены в район Намюра, чтобы, распространяя ложные слухи и дезинформационные приказы, вызвать в расположении противника замешательство и панику, на рушить линии связи, переставить дорожные указатели, взорвать мосты, минировать шоссе и железнодорожные пути. Кроме того, усиленный воздушный десант намечено выбросить севернее Мальмеди, чтобы воспрепятствовать переброске резервов с позиций у Эйндховена и Верта к участку прорыва».

Гитлер выразил полную поддержку действиям Скорцени и пожелал успеха его отважным подразделениям. Он заверил «бесстрашного гладиатора», что в течение ближайшей недели выделит в его распоряжение не менее десяти танков и необходимые средства связи. Горючее же он предложил добыть в ходе операции, у разгромленного противника. Командир особой 150-й танковой бригады удовлетворился и этим. Он знал, что в ноябре сорок четвертого потребности вермахта в горючем не покрывались уже и наполовину.

13 и 14 ноября ожесточенные бои продолжались по всему фронту группы армий «Юг» от Ужгорода до Печа. Главные удары войска 2-го Украинского фронта наносили в направлении Мишкольца, а также у Ясапати и Ясладан и на Дьендьешь и Хатван, обходя Будапешт севернее. Возобновил наступление на Кошицском направлении 4-й Украинский фронт Петрова.

Значительно болезненнее реагировало «Вольфшанце» на сложные перипетии Западного фронта. 14 ноября войска 2-й английской армии Демпси предприняли наступление на участке Венло – Рурмонд, обороняемом 1-й парашютно-десантной армией генерал-полковника Штудента. Но оно развивалось крайне медленно. На земле продвижение британских войск сдерживалось обширными минными полями. Неблагоприятная осенняя погода практически исключала массированное применение фронтовой авиации.

В полдень 15 ноября Гитлер позвонил генералу Бальку и потребовал объяснений по поводу прорыва его фронта на реке Мозель. Командующий группой армий «Г» доложил: «1-я и 19-я армии генералов Шевалери и Зоденштерна крайне слабы и не успели к тому же обрести устойчивой внутренней структуры. Группа армий располагает всего одной танковой дивизией. Три другие танковые дивизии переданы в группу армий „Б“ и готовятся к операции в Арденнах. Ее оборона лишена тактической глубины и необходимых резервов».

Это была правда… Гитлер опустил трубку на рычаг.