Боб

4 глава

Глаза Серафима приоткрыты. Но в них чернеет пустота. Мария не на шутку испугалась - одно дело, когда ты подбираешь на улице принца своей мечты, выхаживаешь его бульоном и получаешь взамен предложение руки, ноги и сердца, другое, когда всматриваешься в колодцы безразличных глаз, наполненных ледяной бездной.

- Мам, с ним все будет хорошо? – крутилась рядом дочь.

- Не знаю, – призналась Мария. – Врачам виднее.

В дверь позвонили.

- Ну, наконец-то! – с облегчением выдохнула женщина. – Юляш, беги открывать – это, наверное, дядя-доктор приполз.

- По-пластунски?

- Нет, с завязанными ногами. Если бы он по-пластунски полз, то смог бы осчастливить нас с час назад. И вообще, не топчись у мамы по мансарде, она и так сегодня раскалывается, - попросила Мария, показывая на свою голову. - Марш - встречать!

- Так точно, капитан! – донеслось из прихожей.

Дядя-доктор, появившийся в спальне без единого слова приветствия, выглядел, мягко выразиться, странно. Кроме того, что в его одеянии совершенно не чувствовалось и намека на принадлежность к роду эскулапов, дядя заперся грязными ботинками на палас, отчего чувствовал себя превосходно. В руках у дяди, вместо медицинского кейса, тускло поблескивало странного вида оружие.

- Простите, вы к кому? – опешила Мария и инстинктивно оттеснила дочь назад, за спину.

Странный тип ничего не ответил и, пройдя в спальню, внимательно посмотрел на кровать с бессознательным Серафимом.

- Еще дышит? – спросил он, всматриваясь в пепельное лицо тестера.

- А ты что за доктор, если у нас спрашиваешь? – выскочила из-за Марии дочь.

- Наверное, дядя не совсем доктор, – пояснила Мария, боязливо косясь на большое дуло оружия в руке незваного гостя. – Но все равно, «тыкать» невежливо. Я тебе сто раз замечания делала.

Женщина попятилась задом, стараясь не выпустить маньяка из вида.

- Чего вы от нас хотите?

- Лично от вас? Ровным счетом, ничего! – поддержал беседу внезапно вошедший в комнату молодой человек. Его поступь была легка и грациозна.

Мария ничком свалилась в обморок, а Юляша коротко взвизгнула от неожиданности, ведь она точно знала, что в квартиру впустила только одного дядю-доктора.

Если бы Серафим смог открыть глаза, то в появившемся из ниоткуда юноше, он признал того самого, недовольно ворчащего официанта из «Темной Ночи». А в «дяде-докторе» - Сида, точнее вируса, засевшего в его теле.

Сид склонился над Серафимом:

– В этом агорианце еще булькает приличная порция духа. Но дух быстро покидает тело.

Официант сразу же оживился.

– Таким сокровищем разбрасываться не стоит! Раз уж провалилась затея с выслеживанием, дух у этого болезного нужно, как можно скорее, изъять!

Юляшка, совершенно не понимала в какой сфере медицины сейчас находится нить беседы этих лекарей. Но если они решают что им делать с засевшим в теле дяди-мультфаната духом… Может быть это какая-то специальная бригада врачей-священников, которые изгоняют злых бесов? Юля об этом даже по телевизору слышала. Но не видела, потому, что такие передачи – про всяких привидений или подкроватных демонов - мама ей даже одним глазком смотреть не разрешает. Приходится прятаться за дверью и подслушивать.

- Дяденьки, а вы хоть немного врачи? – решилась, наконец, спросить Юля.

- Хоть немного, – снизошел официант.

- Тогда помогите маме. Ей на полу уже, наверное, твердо и холодно. А я маленькая и слабая, – сбивчиво залепетала девочка.

«Сид», недовольный тем, что какая-то букашка прерывает важную беседу, угрожающе двинулся в сторону девочки:

– Иди лучше раковину пропылесось! Чем вы еще там в быту занимаетесь? Борщ купи! Дом посади. Дерево построй! Отстань, в общем!

Над кроватью, за которую завалилась в обморок чувствительная Мария, показалась ее всклокоченная шевелюра:

- Доченька, я сколько раз тебе говорила – не смей разговаривать с незнакомыми мужчинами! А вас, – острый лакированный ноготок указал на «Сида», – я четвертую за жестокое обращение к детям! И никой «Гринпис» не спасет. К незнакомым детям, также как и к взрослым, обращаются на «вы», не ломая, тем самым их развивающегося самосознания…

- Делаем так, - обратился к коллеге официант, даже не соизволив дослушать белиберду, которую несла из-за кровати, стоявшая на карачках дама, - ты прыгай в моего человека, я – в женскую особь. Потом забираем из агорианцев дух. И без лишних вопросов!

- Один вопрос! – попросил «Сид».

- Что тебе еще?

- Мы по духу месячный план закрываем? Если этих двух прибавить? – вирус хлопнул себя по груди и перевел взгляд на Серафима.

- Шо поднял планку, но, думаю, что норму вытягиваем.

«Сид» с облегчением выдохнул и счастливо улыбнулся:

- А то как-то не хочется «в расход» из-за неисполнения.

Мария снова грохнулась в обморок.

- Ну, вот опять! – на глаза Юляшки навернулись слезы.

Она взяла безвольную руку мамы и прижалась к ней своей щекой.

Рядом с девочкой присел молодой «доктор». Он погладил приунывшую девочку по голове и приободряющее улыбнулся:

- У меня есть волшебная таблетка!

- Наркомания – это зло, – не осталась в долгу Юляша.

- Умная девочка! У меня есть волшебная ненаркоманская таблетка, которая раз и навсегда излечит твою маму от падучки.

- Падучки?

- Ага, – кивнул «доктор». – Это когда люди падают. Как твоя мама.

- Как же я сразу не догадалась! – повеселел голос девочки. – Ну, хорошо, давайте вашу волшебную пилюлю!

- При детях нельзя!

- Это что еще за сеансы «до 16»? – удивилась Юляша.

- Попрошу за дверь, – тоном, не терпящим возражений, отрезал «доктор».

- Хорошо, хорошо, – девочка понуро опустила голову и отправилась на выход.

Назло докторам Юля взобралась на диван прямо в тапочках, и сидела там в обнимку с любимой игрушкой – плюшевым медведем, которого она звала Михалычем.

- Вот скажи мне, Михалыч, почему этот мир так несправедлив к свободной детской воле? Молчишь? То-то же! Потому, что сказать в свое оправдание нечего! Нет, я тебя, конечно, не виню за возраст - кто виноват, что тобой играла еще моя мама, и по факту, ты уже зрелый мужчина, но ведь ты – моя игрушка! - и все равно ведешь себя со мной, как типичный взрослый!

Юля пересадила побитого молью и временем медвежонка на другое колено.

- Вот посуди сам – когда я собираюсь надеть на тебя какое-нибудь шикарное платье, то твои лапы ни за что не хотят проходить в рукава. Ты сопротивляешься. Но если за дело берется мама, то что? Правильно! Ты ей подчиняешься и позволяешь просунуть лапы через те же самые рукава беспрепятственно. Дискриминация по возрастному признаку? Она самая. Даже таблетки в присутствии детей давать отказываются! Кстати, почему это врачи так долго возятся? Эх, Михалыч, Михалыч… Вот встал бы сейчас тот дяденька с кровати, да как навалял тому грубому доктору с огромным пистолетом в руке. Мама сразу бы жениться на нем захотела. Ага. Я-то, как будущая женщина, это чувствами чувствую.

Неожиданно дверь спальни распахнулась и на пороге показалась Мария.

Тело одного из «врачей», если быть точным – тело Сида – лежало на полу и признаков готовности к жизни не подавало.

- Мам, тебе что, не хватило одного спящего дяди? – опешила Юля, испуганно хлопая большими ресницами.

- Собирайся, ты едешь к дедушке! – злобно прошипела Мария, казалось, не заметив вопроса.

- У нас нет никакого дедушки, мам, – пожала тонкими плечиками дочь.

- Ну, найдешь какого-нибудь! – нервно взвизгнула женщина. – Их вон, полные деревни!

Юля заглянула в глаза-пуговки Михалыча:

- Говорила же тебе, дискриминация. Дурдом и дискриминация. Я, можно сказать, спасла маме жизнь. Уговорила этих странных докторов дать ей волшебную ненаркоманскую таблетку от падучести. А она? Никогда ее такой злюкой еще не видела. И про какого-то дедушку понесла… Слушай, а может быть это на маму побочный эффект от таблетки действует? Фух! – выдохнула девчушка с облегчением, успокоенная собственной догадкой. – Тогда буду ждать, когда ее отпустит.

В дверь снова зазвонили. Юля взглянула на маму, но вместо каких-либо указаний, Мария с треском захлопнула дверь в спальню, оставшись внутри комнаты.

Вслед за продолжительным трезвоном дверного звонка послышался грохот и огромный металлический снаряд, мгновение назад являвший собой входную дверь от квартиры Жихиных, к роду которых принадлежала и Юляшка, пролетев через весь коридор, врезался в стену гостиной, оставив на месте столкновения широкую гипсовую щербину с лохмотьями обоев по периметру.

- Не хило, – употребила совсем недетский оборот Юля и громко чихнула, потому, что гипсовое крошево повисло в воздухе непроницаемой тяжелой портьерой.- Мам, там еще кто-то пришел. Без приглашения, – на всякий случай сообщила девочка, отмахиваясь от пыли.

- Мама устала! – глухо заорала Мария через плотно закрытую дверь спальни.

В гостиной появился очередной визитер. Это была невысокая молодая девушка, которая лишь кивком уточнила у Юляши – «Они там?».

«Угу», - также кивком подтвердила скисшая Юляша, подозревая то, что эта особа имеет какие-то особенные права на дядю, возлежащего на маминой перине. А может на того хама, который сейчас на полу. А может быть, даже на обоих.

Девушка вытащила из-за пояса нейтрализатор и навела дуло на дверь спальни. Как и входная дверь, она через мгновение припечаталась к противоположной стене комнаты, обнажив весь трагизм ситуации – Мария восседала верхом на подобранном у магазина дяде, вставив свой мизинец в дядину ноздрю. Рядом с парочкой застыл официант, который удерживал голову Серафима.

- Фу-у-у, – скривилась Юля. – Теперь понятно, почему взрослые прячутся от детей, когда хотят остаться наедине!

- Ой! – лаконично обозначила свое мнение Катарина и навела прицел на Марию.

- Мамочка! – заверещала насмерть перепуганная Юляша. – Давай лучше отдадим ей дяденьку! Она сильная очень, она мебель портит, когда не в духе!

«Официант», даже не успев понять, что происходит, получил заряд из нейтрализатора в грудь. Успевшая прикрыться им, как живым щитом, Мария, откинула обмякшее тело компаньона в сторону и вскочила на подоконник.

Предстоял серьезный разговор. Катарина совершенно не знала, с чего начать. Слова застревали в горле, мысли путались клубками и толпились у входа, не решаясь выйти. Как можно вот так – запросто - вдруг рассказать маленькой девочке, что ее мама, только что выпрыгнувшая из окна четвертого этажа вовсе не мама, а носитель опаснейшего вируса? С некоторых пор. До прихода той странной парочки «докторов»…

- Черт! – выругалась Ката по-человечески.

Но Юляшка молчала. Обычно разговорчивая, она притихла и лишь не сводила большущих зеленых глаз с погасительницы ее с мамой семейного очага. Судя по накаляющейся атмосфере, девочка не собиралась спускать дело на тормозах, но боевую тетеньку пока не торопила.

Катя еще раз посмотрела на собравшихся за кухонным столом переговоров – ребенок, старый плюшевый медведь с оторванным носом и, собственно, она – Катарина. Ну, и кому из этих двух рассказать о геномном проектировании и вирусных войнах?

Ловчая подлила в чайную кружку кипятка и сделала большой глоток.

Юляша все-таки решила не соблюдать вековых традиций гармонии тишины во время проведения чайных церемоний и прервала звенящую в тишине паузу:

- Моя мама - оборотень?

Катарина криво улыбнулась и часто-часто замотала головой:

- Конечно, нет!

- А дядечка на полу – он маму какой болезнью заразил?

- Эм-м-м… – попыталась быть как можно более понятной ребенку ловчая.

- Падучкой? – подсказала Юляшка.

- Точно! Падучкой! – обрадовалась Катарина и сконфузилась под уничижающим взором малышки.

- Врете! Ей вон тот молодой дяденька, который сейчас валяется на полу спальни и жалобно стонет, уже давал таблетку от падучки! Только хуже получилось! – в сердцах закричала девочка. – Оказывается он даже не доктор! Почему вы все врете?

- Такова жизнь! – сморозила глупость Катарина.

Она совершенно не была готова к объяснениям. Ловчие ловят. Выследил, поймал в прицел, нейтрализовал.

А вести душещипательные беседы? С маленькой одинокой беззащитной пигалицей? Вот если бы у Катарины была своя девочка с задорными косичками и курносым носиком… Может быть тогда она знала, как вести себя в этой ситуации. Но карьера все время тормозит ее материнские порывы – не время, не место! А сейчас даже работа ни при чем, потому, что ее законный муж на данный момент напоминает пропавший холодец. Какой из этого «растения» герой-любовник?

- Увы и ах! – горько вздохнула Катарина.

- «Увы и ах!» я употребляю, когда в моем дневнике появляется пара нелицеприятных отметок, своим присутствием отодвигающих перспективу получения большого пидального байка на день моего рождения. А тут – мама! – насупилось дитя, приняв стон на свой счет.

«Ничего себе она шпарит, - поразилась ловчая. – А я тут еще слова подбирать пыталась».

- Когда вернется мама? Когда вы ее вылечите? – пошла в наступление Юля. – Идите, хоть аркан на нее кидайте. Мне все равно – я маму всякой люблю. Даже дикой!

- Я постараюсь, – блеяла Ката. – Я найду ее… И вылечу… Через месяц. Максимум, через три…

- И что вы предлагаете мне делать все это время? – хлопнула по столешнице миниатюрной ладошкой девочка. - Ходить во двор под единственную липку?

- Зачем под липку? – опешила агорианка.

- А где мне прикажете грибы собирать, чтобы с голоду не умереть? Или вам известны специальные упражнения по подавлению аппетита, сроком на квартал?

- Я видела булочную через дорогу …

- Там растут булки? – Юляша уставилась на ловчую, как на последнюю идиотку. – Их в обмен на деньги, кстати, выдают. Вы это знали? А может быть мне устроиться ночным сторожем при школе? Точно! Буду шаркать по ночам метлой, курить самокрутки и пить горькую. Месяцок туда – два сюда – вот и мама вернулась! Глянь, мать, как вымахала твоя девчонка – на табачок себе, да годовую подписку «Мурзилки» заработала честные кровные, пока третий класс заканчивала.

- Девочка, от тебя с ума можно сойти! – обхватила голову руками Катарина.

- А от вас нельзя? – обиделась Юляшка. – Повыламывали все двери, маму напугали так, что она в окно выбросилась и неслась до тех пор, пока на соседней крыше не очутилась.

- Я всё исправлю! – уже взмолилась Ката. – У тебя выпить что-нибудь успокоительное найдется?

- Ага. Сейчас, разбежалась. Не хватало еще одного неподвижного тела, – кивнула Юляша в сторону спальни, где лежали Серафим с Сидом, и стонал пришедший в себя официант из ресторана «Темная Ночь». – Вы давайте, тетенька, молоком из холодильника отпаивайтесь, если хотите. Вас звать-то как, кстати? Я – Юля!

- Эм-м-м… А я Катя… Ката… Тетя…

- Кототетя? У вас мама, видать, большая шутница, раз так назвала.

- Тетя Катя!

- Ну, вэлком, тетя!

Агорианка стыдливо опустила глаза и ласково приобняла девочку за плечи:

- Послушай, золотце, тут со мной пара-тройка миротворцев… Как насчет свободных раскладушек?

Юляшка вздохнула, но отказывать не стала.

На кухню ввалилась Гренадерша. Без особых церемоний и расшаркиваний. Она всегда так поступала. Вот и сейчас, решив, что приватная беседа может быть окончена, ловчая запросто плюхнулась на свободный, как ей показалось, стул.

Поудобнее разместившись на месте, особо не стесняясь, Гренадерша загородила собой крохотную Юляшку и, взяв со стола грушу, целиком отправила ее в рот:

- Имею вам кое-чего спросить, – ужасно чавкая, обратилась она к Катарине. – Что с человечком тем доходяжным делать? С лакеем?

- Паровоз, – вдруг зашипело за широкой спиной Гренадерши. – Бомбардировщик стратегический. Стотыщтонный!

- Чо? – ловчая недоуменно развернула массивное тело на звук.

- Вы раздавили моего лучшего на свете медведя! – грозно вскрикнула на Гренадершу Юляшка. – У него теперь травма от вашей попы моральная на всю оставшуюся жизнь!

Гренадерша не совсем уловила всей тяжести прегрешения, но на всякий случай вытянула из-под себя плюшевое тельце Юляшкиного питомца. Оказавшийся на свободе Михалыч заметно деформировался, вследствие того, что тянувшая его Гренадерша даже не удосужилась приподнять свой массивный круп.

- Держи, – протянула она игрушку девочке. – Только не целуй его. Дней десять. Чо с дохликом-то делать? – переспросила ловчая, когда конфликт был исчерпан и крайне недовольная Юляшка убежала в свою комнату, бережно обнимая травмированного медвежонка.

- Человек чист?

- Вроде да. Ты так виртуозно вынесла из его тела вирус, что тот в бандерольке уже, наверное, на полпути к дедушке Шо! Ха-ха-ха! – басовито загоготала Гренадерша. – Рейсом Агория Эйрлайн Экспресс.

- Тогда пусть Борк аккуратненько подчистит «мусор» в подкорке у человека и вернет его в среду обитания. Все данные – ко мне в коннектер. Вечером отправлю в НИИ на анализ. Шутка ли! Вирусы уже в открытую атакуют человеческие оболочки! Шо совсем рехнулся. Как Серафим? Сид? Скоро они восстановятся? Пять? Десять минут?

- Не скоро! – трясущимся голосом сообщил вошедший Инту, выполнявший в отряде ловчих функции медперсонала.

- Что? – аж подскочили ловчие.

- Ни в том, ни в другом нет даже капли духа!

Катарина стрелой кинулась в спальню.

Серафим и Сид лежали на кровати рядом. На груди каждого находилось по прозрачному мерцающему шару. Вместо яркого свечения, которым наполняются эти сферы под воздействием агорианского духа, шары тускло отражали ловчих. Оборудование, подготовленное Инту для экстренных реанимационных работ, не обманывало – реанимировать было некого!

- В них нет духа! – в ужасе закричала Катарина.

- Какие мы догадливые! – с истеричными нотками, поддержал ее «полковой» доктор.

- Чо вы орете? – заорала не меньше перепугавшаяся Гренадерша.

И только Борк, отличавшийся завидным хладнокровием, и оттого взваливший на себя функции отрядного психолога или дипломата – в зависимости от обстоятельств – войдя в спальню, тихо, но отчетливо произнес:

- Маяки. Вы проверяли эту версию? Может быть, тестеры оставили маяки.

Ловчие вмиг обернулись. Обернулась и покрасневшая от «подзатыльника» Катарина – дать такого маха!

Польщенный произведенным эффектом, и без того вылизанный, как первый денди, Борк, краем маленькой расчески поправил глянцевые от геля волосы и с прощающей усмешкой кинул:

- Паникеры.

- Подготовьте улавливатель! – отрывисто приказала Ката.

- Итак, я еще раз – надеюсь, последний – спрашиваю: кто забыл взять улавливатель? – нависла над отрядом Катарина.

Однако, прячущие глаза, бойцы лишь тихо вздыхали и отмалчивались.

Инту загадочно взглянул на Катарину, но стушевавшись, промолчал.

- Инту?! – надавила Ката.

- Я – пас!

- Будь мужчиной! – подзадорила агорианка.

- Да – будь! – вдруг поддакнула, все это время молчавшая, как рыба, Гренадерша, которая решила, что козел отпущения найден, теперь осталось его в этом убедить.

- Не буду! – уперся потенциальный «козел». – Правда может понравиться не всем.

- Прекрати хныкать! – хлопнула его по плечу массивной ручищей Грюндя. – Раскаяние облегчает муки совести.

- Ты, правда, так думаешь?

- Не томи! – практически взмолилась Катарина.

- Хорошо, – сдался Илль. – Накануне отправки Гренадерша традиционно пила до утра в одном злачном месте, поэтому даже сейчас не помнит, что в этой экспедиции улавливатель был на ее совести.

- Обалдеть! – заплохело Грюнде. – Ты, что ж меня, клоп скипидарный, сдал-то?

- Ты же сама намекала, что муки совести хочешь ослабить, – проблеял отрядный врач.

- Я щас пальцы на твоей шее забуду ослабить. Без всяких намеков!

- Ну-ка разошлись! – закричала взбешенная Катарина.

- Куда? – опешили ловчие.

- Рапорты составлять! Расслабились они! Нет, вы только гляньте – «Она традиционно пила до утра»! Я вам устрою летние каникулы! Гавайский серфинг на акульих спинах хотите? Будет! Только без Гавай!

Разъяренная предводительница ловчих выбежала из комнаты, хлопнув напоследок дверью так, что с подоконника за окном вспорхнули голуби. Борк, все это время вальяжно наблюдавший за драматическим развитием событий, лишь философски подвел общую черту:

- Мда-а-а…

- Что мда? Что мда? – попыталась построить оборону Гренадерша.

- Заткнись, – коротко «успокоил» ее психолог отряда.

- И что, вот так запросто каждый может позвонить на вашу планету? – заинтригованная Юляша крутилась вокруг Катарины, набиравшей номер на телефонном аппарате, принадлежавшем семейству Жихиных.

- Да.

- И какой у вашей планеты номер?

- Не знаю, – продолжала нажимать клавиши Ката.

- А говорите, что можете позвонить, – не унималась девочка.

- Я папе своему звоню, а не целой планете. И у меня не планета, а мир. Миры от планет отличаются. Структурно и морфологически. Понятно?

- Нет, не понятно. Разве можно позвонить с планеты в мир? Думаю, даже с планеты на планету – это затруднительно. Нет, теоретически, конечно, возможно. Кабель, там, самый длинный в мире протянуть. Но на практике – у вас шансов нет. Можете даже у Григория Перельмана спросить. Он умный.

- Нет, значит нет, – отмахнулась Катарина. – Разговор окончен. Тем более, что мне совершенно некогда сейчас болтать.

- Хорошо, допустим, я вам поверила, – поспешила вновь ухватиться за нить беседы Юляшка. - А какой номер у вашего папы?

- Длинный.

- Какой?

- Юляш, может быть ты еще молока с сахаром хочешь?

- Да кто вам, теть Кать, сказал, что подслащенное молоко – это праздник для вкусовых рецепторов?

- Не знаю… В журнале каком-то вычитала… - рассеяно ответила ловчая, услышав гудки.

- Это вы про сгущенку, наверное. А то, чем вы меня тут напичкать пытаетесь, чувствую, вызовет скоропостижный понос даже у видавшего виды таракана.

Наконец гудки в трубке прекратились. Ката приложила указательный палец к губам и, сдвинув брови, взглянула на разошедшуюся девочку:

- Т-с-с! Алло, папа? Привет! Это я! У меня… точнее, у нас проблемы…

- Немедленно домой! – лоб Папсика покрылся испариной. – Это приказ! Ты даже не представляешь, к чему может привести твое неповиновение!

- Папа! – глухо и тревожно отозвалась трубка голосом любимой дочери. – Что ты говоришь? Здесь Серафим лежит - не живее трухлявого бревна, а ты «домой»!

Папсик промокнул лоб носовым платком и посмотрел на свой невольно сжавшийся кулак – Шо зашел очень далеко.

- Почему ты молчишь, папа? – вновь позвала трубка голосом Катарины.

- Я выезжаю! Оставайся на месте!

- Ты что задумал? Ты уже сколько на Земле не был? Вечность! А у тебя спина, кобчик!

- У всех кобчик, – на прощание напомнил ученый.

Положив трубку, он направился к картине, висящей на стене кабинета. Сняв порядком запылившуюся раму, за которой оказался вмурованный сейф, Боб смахнул скопившуюся пыль с ручки хранителя его секретов:

- Даже не думал, что так скоро снова открою тебя.

Перевязанная голова Хвостова участкового терапевта почему-то не убеждала.

- Зачем голову замотали?

- Я же вам пытался рассказать – когда со мной выходят на связь, то она начинает гудеть, как дюралюминиевый колокол. Вот так - у-у-у!

- Кто «выходят»?

- Голоса в голове! Кто же еще!

- Ах, ну да! Кто же еще!

- И плечо вы мне совсем не посмотрели, – пожаловался Хвостов, который к моральной потере большой и чистой любви в лице Марго, получил какую-то экзотическую контузию от странного вида библиофила. - И легкие не прослушивали, – продолжил нытье Костя. – А, может быть, этот тип меня какой-нибудь тяжелой энергией заразил?

- Ага! – поддержала врач. – Взял тяжелую энергию и раз - прямо по темечку!

- Вы меня за вруна держите? А зря! Видели бы вы, как у того парня из бока пар валил! Гейзер прямо! Ну, вижу, что он к нам движется, – мягко перешел с жалоб на воспоминания Хвостов. - Я Марго намекнуть пытаюсь – давай, мол, на позже семейные разборки отложим, а она глазки закатила, платочек приготовила, – слушает. А тип уже с нами поравнялся. И руку ко мне тянет!

- Тянет? – фальшиво изобразила интерес врач.

- Ну, да! Типа, мальчик, дай монетку. Я ему машу – уйди!, а он не слышит.

- И что? – решила убыстрить повествовательную процедуру врач.

- Ну, ничего! Схватил он меня за локоть, да как врежет все двести двадцать по полной – свежачком, как из розетки! Меня аж на койку откинуло!

- На какую койку? – устало переспросила служительница Эскулапа.

- Которая дома у меня! – вошел в азарт Хвостов. – А как еще объяснить, что после такого удара, как предполагаю, тяжелой энергией, я дома очнулся? Не Марго же меня через полгорода на себе тащила? Хотя может… Она сильная. Нет, вряд ли. Мы с ней рвать в тот день решили.

- Вы были у психиатра? – не дослушав монолог до конца, решила прервать Костю врач.

- Я-то был, а вот психиатр – нет, – захорохорился Хвостов. – Ему ведь ясно сказано было – у меня в голове кто-то разместил переговорное устройство. А он мне что? - «Валериану пробовали употреблять?».

- Так значит, не пробовали? – уточнила терапевт.

- Разве ж в этом дело? Во-первых, я никому не давал согласия на монтаж этой штуки у меня в голове! Во-вторых, штука все время со мной разговаривает, требует какой-то связи, плачет и просит какую-то агорию! Я ей где в три часа ночи агорию искать должен? В-третьих, я думаю, что говорилка попала ко мне под черепную коробку по ошибке и была предназначена для очень секретного агента!

- В-четвертых, я выписываю вам повторный визит к психиатру, – врач уже что-то быстро и размашисто чиркала на своем листочке.

Написав, она протянула направление Хвостову и приказала:

- В сорок пятый кабинет!

- Прсты…нкуидррпт… ться… зав… отдрова… - попытался тут же прочитать накарябанное врачом Костя. – А сколько берут переводчики с докторского, не подскажете?