Будоражащий

Глава 34

Катарина

— Черт, какая хорошая комната! — говорит Айяна, когда мы входим в номер, который на самом деле представляет собой огромный люкс с двумя двуспальными кроватями, застеленными пушистым белым бельем, угольно-серым диваном в углу, письменным столом и окном большого размера на дальней стене, окруженной кирпичом. В комнате даже есть электрический камин под встроенным телевизором.

Смеясь в знак согласия, я подхожу к ближайшей к двери кровати и опускаюсь на спину. — Я устала.

— Не устраивайся поудобнее, подружка, у Але был такой вид, будто он всю ночь хотел облизать тебя с ног до головы. Я бы дала ему максимум десять минут, прежде чем он напишет тебе смс с просьбой встретиться или просто появится у нашей двери.

Пожав плечами, я говорю: — Я бы поспорила, но ты, наверное, права. Я собираюсь быстро заскочить в душ и переодеться.

Высушив волосы, я расчесываю их и заплетаю в одну голландскую косу по спине. Я натягиваю свои любимые черные джоггеры со свитером и серую толстовку с капюшоном. Я только успела надеть носки, как услышала стук в дверь. Закатив глаза, я выпрямляюсь и выхожу из ванной, чтобы ответить.

Айяна уже стоит у двери, впуская Алессандро. Должно быть, он снова принял душ, потому что на нем пара серых свитшотов, которые не оставляют никаких шансов воображению. На нем также надет свитер с кабельной вязкой светло-голубого цвета, отчего его зеленые глаза кажутся еще более мудрыми. Его волосы влажные и неаккуратные, а эта чертова ямочка выставлена на всеобщее обозрение, отчего у меня слабеют колени.

Я замечаю, что Айяна смотрит на контур его члена, она никогда не отличалась тонкостью, но прежде чем я успеваю ее поддразнить, Але говорит: — Мои глаза здесь, Айяна.

Он показывает на свои глаза, ухмыляясь.

Она смущенно вздыхает, но быстро приходит в себя и говорит: — Ну, может быть, стоит соблюдать приличия и носить одежду, которая действительно прикрывает эту твою третью ногу!

Она держит руки на бедрах, преувеличивая, насколько нелепым является весь этот разговор, ее губы сжаты, а подбородок выпячен, и она выглядит самодовольной.

Але опускает руки на колени и смеется так сильно, что его лицо краснеет. От этого становится еще смешнее. Айяна сдувается, а мы смотрим друг на друга и лопаемся от смеха вместе с ним.

Наконец он приходит в себя, восстанавливает контроль над дыханием и выпрямляется.

— Господи, женщина, третья нога? Придется принять это как комплимент, я полагаю.

— О, это определенно комплимент, — говорю я, все еще хихикая.

— Ну, ребята, идите и отлично проведите время с этой его третьей ногой, и не бойтесь засиживаться допоздна.

Айяна преувеличенно подмигивает нам, прежде чем вытолкать нас за дверь.

Але протягивает мне руку, она большая и теплая, и ведет меня к лифту. Как только двери захлопываются за нами, Але нажимает на кнопку аварийной остановки и прижимает меня к стене, прижимая к поручням. Он обхватывает мое лицо и прижимает свои губы к моим. Мои руки обвиваются вокруг его шеи, пальцы вьются по его волосам, а наши губы танцуют вместе. Его язык мечется в моем рту, лаская меня, дразня и пробуя на вкус.

Я чувствую, как наливаются соски, и мне становится мокро и не терпится. Я издаю хныканье, когда Але проникает рукой в мой пояс и обхватывает меня. Он отстраняется и приникает губами к моему уху. — Я ждал этого всю ночь.

В тот самый момент, когда я думаю, что он начнет действовать дальше, он полностью убирает руку, поправляет рубашку и нажимает на кнопку лифта, чтобы продолжить наш спуск.

— Зачем это было нужно? — спрашиваю я, в моем голосе звучит досада на то, что он остановился, а глаза расширены от раздражения.

Он слегка хихикает, не обращая внимания на мою истерику.

— Я увидел, что в отеле есть небольшой дворик с камином. Я поговорил с администратором и спросил, можно ли его зажечь, несмотря на время.

Сейчас почти три часа ночи.

— Звучит мило, но это все равно не объясняет, почему ты такая задира.

Я закатываю на него глаза, что, конечно, по-детски, но я читала много книг с жаркими сценами секса в лифте, и мне хочется проверить, действительно ли эта фантазия так хороша.

Он хихикает, обхватывая меня руками, и прижимает к макушке целомудренный поцелуй. Лифт открывается, и он ведет нас через раздвижные двери в задней части отеля. Мы поворачиваем налево мимо бассейна и идем по тротуару, который заканчивается перед камином с газовым освещением, где стоит металлическая скамейка под крытым навесом и три стула с парой одеял, сложенных на них.

— Это тоже они устроили? — спрашиваю я, любопытствуя, насколько тщательно все было спланировано.

— Нет, gattina, я спустился сюда до того, как получил тебя, и принес одеяла, чтобы я мог дразнить тебя в лифте, а не тащить вниз целую руку одеял.

Мое сердце делает небольшое сальто.

— Давай, присаживайся, я отрегулирую высоту огня, — говорит он мне, поворачиваясь к камину, возится с ручкой сбоку, прежде чем вернуть свой взгляд к моему.

— Я не видел тебя пару дней, — он делает паузу, глядя на свои ноги, прежде чем продолжить, — и я скучал по тебе.

У меня снова защемило сердце. Может, это не теплые и пушистые бабочки в моей груди? Может, у меня учащенное сердцебиение и мне стоит сделать ЭКГ или что-то в этом роде.

Я знаю, что говорю глупости, но я действительно никогда не была ни с кем, кто заставил бы меня чувствовать себя так.

Я беру одеяло, накидываю его на скамейку, чтобы было удобнее, а потом сажусь в кресло и кладу одеяло себе на колени. На улице около двадцати градусов, но снега в этом году еще не было.

Он садится рядом со мной, наклоняясь так, чтобы смотреть на меня.

Он осторожно берет мой подбородок, наклоняет его к себе и нежно целует в губы. — Как работа?

— Работа была неважной. Мне нравится то, чем я занимаюсь, но иногда это эмоционально выматывает, а сегодня было так много потерь.

Я зажмуриваю глаза, осторожно качая головой от гнетущих мыслей, пробивающихся на передний план моего сознания.

— Я не знаю, как я вообще сейчас бодрствую.

Я опускаю голову на его плечо, а он обхватывает меня рукой, притягивая к себе.

— Мне жаль, что у тебя был такой тяжелый день, но я рад, что ты смогла быть рядом с этими людьми. Я не понаслышке знаю, какой замечательный врач вы для своих пациентов. Им повезло, что у них есть ты.

— Спасибо. — Я поднимаю на него глаза. — Мне просто хотелось бы сделать больше. Я рада, что смогла прийти на вашу игру сегодня, и мне очень понравилось знакомство с Лукой. Я не знала, что он играет за одну из нью-йоркских команд, — говорю я, надеясь, что он заполнит некоторые пробелы, которые у меня в голове.

— Он хороший парень, Кэт. Сам он так не считает, и СМИ тоже, но притворство плохого парня — это всего лишь притворство. Притворство. Он отлично ладит с нашими племянниками и племянницами. Если ему кто-то или что-то небезразлично, он отдает все, что у него есть, — говорит он мне с благоговением в голосе.

— Просто пресса не находит это достаточно интересным, а он слишком наслаждается сексом, чтобы заводить полноценные, долгосрочные отношения. Честно говоря, я его не виню. Это не мой конек, но он всегда убеждается, что его партнерши знают, что, хотя он будет оставаться моногамным с ними в течение их очень коротких отношений, они не будут длительными. И они соглашаются на это. — Он пожимает плечами.

— Знаешь, он хотел присоединиться к команде, но наш менеджер отказал ему, потому что мы не занимаемся драмой. Хотя он потрясающий вратарь и не такой странный, как некоторые из них.

Он с досадой отмахнулся. Очевидно, в его голове происходит много всего.

— Похоже, его сурово осуждают за вещи, которые не имеют ничего общего с тем, какой он человек, и никак не влияют на его игру на льду. Должно быть, это очень расстраивает вас всех, что вы не можете так часто видеть его рядом.

Мой тон мягкий. Я понимаю, через что проходит Лука. Я бы никогда не уехала от Каса, если бы мне не пришлось, но в школе PA¹⁵ высокий конкурс, поэтому мне пришлось поступать туда, куда меня приняли, а чтобы школы, в которые я подавала документы, соответствовали моим моральным нормам, мой выбор был еще более ограничен. Правда, у меня не было дополнительного давления со стороны миллионов людей, следящих за каждым моим шагом.

— Это очень сложно, потому что моей маме не лучше, а у Луки, к счастью, нет рассеянного склероза, но он чувствует большую вину за этот факт. Он говорил, что вместо меня должен был быть он, потому что я "лучший брат" и буду лучшим родителем, мужем, кем угодно. Я думаю, это похоже на чувство вины выжившего, потому что все это даже отдаленно не похоже на правду.

Его лицо напряглось, страдание пересекло его красивые черты.

— Думаешь, он занимается самосаботажем, потому что чувствует себя недостойным?

Теперь мы начинаем обсуждать довольно серьезные вещи, которые меня не касаются, но мне не все равно, и если ему некомфортно, он всегда может сказать об этом.

— О, он определенно достоин. Я просто надеюсь, что когда-нибудь он поймет, что я не умираю. Конечно, у меня все замедляется, и, возможно, я не смогу провести в хоккее столько лет, сколько хочу, но, честно говоря? Я очень хочу детей, Кэт. Я хочу завести семью. Мне тридцать два, средний возраст выхода на пенсию для хоккеиста — тридцать шесть, так что не похоже, чтобы у меня оставалось слишком много времени.

Похоже, он доволен этим, зная, куда хочет направить свое будущее, и в то же время справляясь с переполняющими его чувствами к брату.

— Я просто хочу выиграть этот кубок, а потом, возможно, уйду на пенсию и займусь тренерской деятельностью.

Его голова низко висит, он смотрит на меня и говорит то, от чего у меня на мгновение замирает сердце.

— Я просто чертовски волнуюсь, что новые лекарства не будут работать, что я стану инвалидом, как моя мама.

Он подавляет что-то похожее на прерывистый всхлип, но слезы не текут. Он зажмуривает глаза. Я отталкиваю его руку от себя и обнимаю его.

Я шепчу ему: — Все будет хорошо; мы можем многое сделать, чтобы помочь тебе. Если эти лекарства не помогут, мы попробуем что-нибудь новое. Всегда есть что-то, Алессандро, и я не остановлюсь, пока мы это не найдем.

Я умоляю его понять мои слова, поверить мне.

Он качает головой.

— Я знаю, просто очень трудно сохранять надежду, когда твое тело случайно решает тебя подвести.

Он поднимает на меня глаза, прищуренные по бокам.

— Я сегодня поскользнулся. Когда я вернулся на коньках на то же место, я заметил, что во льду образовалась впадина, и я даже не могу передать словами, как я был счастлив, когда узнал, что это не мои ноги отказали. Я знаю, что сказал, что уверен, что пойму, когда пора сдаваться, но что, если я этого не сделаю? Что, если кто-то пострадает первым?

— Ты должен стараться доверять себе — ты знаешь свое тело лучше, чем кто-либо другой. Если бы это были твои ноги, ты бы знал наверняка.

Он кивает, не говоря больше ничего, пока мы сидим так еще некоторое время, и я глажу его по спине, успокаивая. В конце концов его плечи расслабляются, и он садится ровнее.

— Потанцуешь со мной?

Он резко встает, увлекая меня за собой. Вокруг нас висят теплые огни кафе, и единственные звуки — это несколько проезжающих по дороге машин.

— Но здесь нет музыки, — говорю я ему, немного растерявшись от смены темы.

Он достает телефон, листает приложения, пока не находит песню, и нажимает "произвести". Положив телефон на скамейку, он берет меня на руки, и мы начинаем раскачиваться. В телефоне звучит песня "Conversations in the Dark" Джона Ледженда. Але кружит меня, а когда он прижимает меня к своей груди, начинает идти снег.

Он держит руку на моем затылке, прижимая мое лицо к своей груди. Я вдыхаю его теплый мужской запах, пока мы раскачиваемся под музыку, снег мягко падает вокруг нас, а тепло его тела согревает меня. Это похоже на ожившую сказку, и это не может быть более идеальным.

Песня резко переключается на клубный трек, и я не могу удержаться, чтобы не перевернуться и не ткнуться в него попой. Мы смеемся, пока он не обхватывает мои бедра сзади, и я чувствую, как его быстро твердеющая длина упирается в меня.

Мое дыхание становится более учащенным — мое прежнее возбуждение возвращается в полную силу. Я откидываю голову назад, на его плечо. Он осыпает поцелуями мою шею, и я чувствую, как его язык скользит по линии моего уха и покусывает мочку.

Он поворачивает меня лицом к себе, все еще обхватывая мои бедра, и отводит нас назад, пока его ноги не упираются в скамейку, и садится, усаживая меня к себе на колени.

Его рука запуталась в моих волосах, а другая рука крепко прижимает меня к его телу, пока я сжимаю в руках его свитер. Я придвигаюсь к нему, совершенно забыв о том, что идет снег и мы находимся на улице, где нас могут поймать в любой момент.

— Сними эти штаны и снова залезь на меня, как сейчас.

Мои глаза расширяются от шока, но я так возбуждена, что делаю все в точности так, как он говорит, засовываю большие пальцы в пояс джоггеров и спускаю их вниз по бедрам, пока они не оказываются у моих ног. Я стягиваю их вместе с обувью и снова забираюсь к нему на колени. Мне приходится вытягивать ноги, потому что его бедра такие массивные, но он обхватывает меня за бедра, помогая удержаться на ногах.

Он ласкает мое ухо и глубоким, хрипловатым голосом, который так меня расстраивает, говорит: — Хорошая девочка. А теперь потрогай себя для меня.

— Ты хочешь, чтобы я потрогала себя?

Я в недоумении, потому что меня странно возбуждает возможность быть пойманной, и я не понимаю, почему он не делает этого сам.

Он тихонько хихикает.

— Я хочу посмотреть, как ты прикасаешься к себе, Кэт. Покажи мне шоу, прежде чем я возьмусь за тебя.

Все мое тело нагревается при мысли о том, что он может взять все в свои руки.

Рефлекторно моя рука направляется к центру. Я провожу средним пальцем по своим складочкам и начинаю натирать маленькими кружочками свой ноющий клитор, а другой рукой опираюсь на его плечо, обеспечивая столь необходимый мне рычаг. Давление в моем животе растет, и я чувствую, как Але становится все тверже подо мной, пока я качаю бедрами в его сторону.

Мои соски настолько твердые и чувствительные, что когда Але наклоняется вперед и засасывает один из них в рот через мой топ, я выгибаюсь под ним. Он прижимает мою попку к себе, с жадностью наблюдая, как мой палец продолжает доводить меня до предела. Его глаза вспыхивают.

— Вставь два пальца, — требует он.

Я снова делаю то, что он говорит, голова откидывается назад, а мышцы напрягаются все сильнее и сильнее. Я ввожу пальцы, движения становятся все более беспорядочными, чем ближе я к разрядке.

Я уже на грани, когда он отдергивает руку, хватает меня за талию и перекидывает через плечо. Моя голая задница выставлена на обозрение любому прохожему, и то же самое разочарование, что и раньше, обрушивается на меня как кирпичная стена. Он хватает одеяла, лежащие на скамейке, бессистемно бросает их на землю, не выпуская меня из рук, и укладывает меня на них, стараясь, чтобы мы были под навесом.

Он опускается надо мной. — Раздвинь ноги, детка.

Когда я делаю это, он поддерживает свой вес на предплечье, продвигаясь вниз по моему телу. Опустив голову над моим центром, он проводит по нему плоским языком. Мои руки вырываются, чтобы ухватиться за одеяла вокруг меня, а колени подгибаются инстинктивно. По позвоночнику пробегает холодок, но рот Але согревает меня, а между бедер разливается тепло.

Я практически задыхаюсь, когда он проводит языком между моим клитором и ядром. И снова он отстраняется, поднимаясь по моему телу, чтобы поцеловать меня, но на этот раз я так разозлилась, что сильно прикусила его губу.

Он резко отстраняется, вытирая небольшое количество крови с губы, и смотрит на нее с недоверием.

— Ты только что укусила меня?

Он произносит это с негромким смешком, выражение его лица — смесь неверия и возбуждения.

— Ты меня задрал, придурок. Я могла бы получить уже три оргазма сегодня вечером.

Я не могу сдержаться и без всякой силы бью его по голове, отчего он снова разражается смехом.

— Это не смешно. Мне нужно кончить.

Слова вырываются из меня в отчаянной, разочарованной мольбе.

Его глаза становятся жесткими, и он наклоняется вперед, впиваясь в мое горло, пока вытаскивает свой твердый член из трусов.

— Хочешь, чтобы я трахнул тебя, gattina? Здесь? На улице, где нас кто-нибудь увидит?

С любым другим человеком я бы сказала, что он сумасшедший, но с Але? Безусловно. Это именно то, чего я хочу.

Прошептать "да" — это все, что мне удается.

— Хорошо, — хрипит он, прижимаясь ко мне набухшей головкой своего члена; с него капает сперма. Его голова поворачивается ко мне, глаза расширены от беспокойства. — У меня нет презерватива.

— Я пью таблетки и прошла тест после последних отношений, — говорю я ему без колебаний.

— Я тоже, и у меня всегда отрицательный результат. Мы проходим обязательное тестирование каждые несколько месяцев, и я не был ни с кем уже больше года. — Опять эти бабочки. Я знала, что он сказал, что не занимается случайным сексом, но услышать, что прошло уже больше года, меня радует.

— Я доверяю тебе, — говорю я, встречая его взгляд, когда он выпрямляется и входит в меня. Для меня это тоже было давно, и он растягивает меня, наполняя ноющим удовольствием. Я обхватываю ногами его талию, чтобы дать ему больше места, когда он входит в меня. Он двигается медленно, позволяя мне привыкнуть к его размерам, прежде чем его бедра наконец начнут покачиваться.

— Вот так, — задыхаюсь я, когда он увеличивает темп, и тянусь вниз между нами, чтобы надавить подушечкой большого пальца на мой клитор, набухший от потребности.

Вены на его шее напрягаются, как будто он сдерживается, сосредоточившись на том, чтобы не быть поглощенным собственным удовольствием слишком рано. Его бедра теперь неустанно двигаются, и я кружусь сама, углубляя его движения. Он резко выходит из меня, хватает меня за талию и переворачивает на живот, а затем притягивает мою задницу к себе, так что я прислоняюсь к нему спиной, балансируя на предплечьях и согнув ноги. Это движение выбивает воздух из моих легких, и мои конечности скребут по земле от силы его движений.

Внезапно его член снова погружается в меня, еще глубже, чем прежде, но растяжение кажется невероятным.

— Боже, да!

Я почти выкрикиваю эти слова.

Он хватает меня за концы волос, наматывает мою косу на кулак и крепко тянет. Он вонзается в меня, наклоняется надо мной и говорит: — Если ты хочешь кончить, ты должна быть хорошей девочкой. Потри свой клитор и не останавливайся, пока не кончишь от моего члена.

Я делаю то, что он говорит, и упираюсь щекой в темно-синее одеяло подо мной, поддерживая вес, который не может выдержать моя рука.

— Продолжай трахать меня, вот так, — стону я, прежде чем снова умолять его: — Пожалуйста.

— Не волнуйся, детка, я не остановлюсь, — ворчит он, продолжая входить в меня. Мое ядро сжимается вокруг него, кожа головы горит от его грубости, и я едва не падаю, когда он шлепает меня по заднице. Снова хрюкнув, он отпускает мои волосы, а руки ложатся на мои бедра, чтобы поддержать меня.

— Такая хорошая девочка, gattina. Ты чувствуешься так хорошо, эта тугая киска сжимается вокруг меня, пока я трахаю тебя, как маленькую грязную шлюшку, которой ты являешься.

Его слова должны были бы разозлить меня, но этого не происходит, а вот его следующие слова меня совершенно не волнуют. Шепча мне прямо в ухо, он продолжает: — Только я, детка, эта киска только моя.

— Я сейчас кончу, — стону я, когда он меняет положение, чтобы попасть в мою точку G. Потянув меня за волосы еще сильнее, чем раньше, он обхватывает меня за талию, приподнимая мое тело так, что я становлюсь на колени, опираясь на голени. Его член зарыт в меня так глубоко, что я трепещу перед ним, стараясь опуститься на его ствол, пока я бьюсь о его твердую длину, доя его освобождения своим собственным.

— Черт, — простонал он, увеличивая темп и сильнее вгоняясь в меня. Я нахожусь на волне эйфории, стоны вырываются из моих губ, когда он замирает.

Я чувствую, что он вот-вот выскочит.

— Войди в меня, — торопливо говорю я.

— Боже, ты чертовски горяча.

Он делает дрожащий вдох, заполняя меня.

— Нам лучше вернуться в комнату. Мы здесь уже давно, а автобус отходит в восемь, — говорит он мне, вставая и вытягиваясь во весь рост. Мы уже несколько часов сидим в обнимку у этого костра, и, несмотря на отсутствие сна, я не могу быть более довольной.

Я встаю, чтобы последовать за ним, но он заключает меня в свои объятия, и его тепло проникает в мои кости. Я могла бы остаться здесь, вот так, навсегда.

— Давай, gattina , отнесем тебя в постель. Айяна, наверное, думает, что я тебя похитил.

Он усмехается, берет меня за руку и ведет обратно в комнату.

Как только мы оказываемся перед моей комнатой, он целует меня в лоб и желает спокойной ночи.

1. Frozen — Sabrina Claudio