Будоражащий

Глава 40

Катарина

Понедельник, 25 декабря 2023 года

Я просыпаюсь от теплого света, проникающего сквозь жалюзи, висящие над раздвижными стеклянными дверями, и от того, что мое тело прижимается к твердой груди, которая, как я быстро поняла, принадлежит Але. Его тяжелая рука обвилась вокруг моей талии, прижимая меня к себе. Я откидываю веки и оглядываю комнату.

Мы уснули на старом цветочном диване, а Бенни, Сэмми и Арло спят в подушках у наших ног. Елка украшена множеством украшений, а молоко и печенье закончились, остались только крошки. Вокруг елки навалены подарки, и я удивляюсь, как они попали туда незаметно для меня.

Должно быть, Але принес все подарки после того, как все уснули, но он был таким тихим, что я тоже не проснулась.

Я перевожу взгляд на него, рассматривая фланелевые пижамные штаны с маленькими танцующими Сантами и его безразмерную футболку. Он купил каждому в доме по паре, так что мы все одеты в одинаковые наряды.

Его лицо расслаблено, грудь мягко вздымается и опускается, а над одним глазом свисает прядка темных волос. Танк лежит на полу рядом с диваном, и его громкий храп разносится по маленькой гостиной.

Мое сердце замирает от умиления. Эта семья за один день проявила к нам с Касом больше любви, чем наши родители за весь последний год, когда они оба были рядом. У нас никогда не было традиций или чего-то такого, что делало бы праздники особенными, и это нормально, потому что мы никогда не были религиозными, но переживать Рождество как радостное время, которое можно провести с близкими людьми, следуя забавным традициям и создавая воспоминания, было действительно удивительно.

Это позволило мне по-новому взглянуть на это время года. Мне всегда нравились красивые огни, но я считала, что украшения выглядят нелепо и не имеют абсолютно никакого отношения к религии, которая изначально вдохновляла этот праздник. Теперь я понимаю, что для многих людей это время года — просто завершение года на счастливой ноте.

Храп Танка прекращается, его глаза открываются, и когда он смотрит на меня, то встает, виляя хвостом. Я протягиваю руку, чтобы почесать его за ухом, и он удовлетворенно вздыхает, кладет голову на край дивана и прижимается мокрым носом к боку Але, где его рубашка задралась.

Але просыпается от этого прикосновения, но выражение его лица быстро переходит в мягкую улыбку, которая достигает его глаз, морщась в уголках.

— Доброе утро, gattina. Счастливого Рождества, детка.

Его рука обхватывает мою челюсть, и он наклоняется, чтобы нежно поцеловать меня в губы.

Он отстраняется и хихикает, когда Танк снова толкает его в бок, поднимая лапу на диван, чтобы потребовать его внимания.

По моему лицу расползается ухмылка.

— Счастливого Рождества, Але, — шепчу я, изо всех сил стараясь никого не разбудить, но все надежды на это улетучиваются, как только Танк лает. Он встает и направляется к раздвижным стеклянным дверям, умоляя выпустить его на улицу, чтобы погоняться за красным кардиналом, сидящим на спинке одного из белых металлических стульев в патио.

Бенни спит как камень, поэтому не сдвигается с места, но головы Сэмми и Арло высовываются из-под подушек, на их лицах расплываются широкие ухмылки, глаза блестят от возбуждения.

— Счастливого Рождества! — кричат они в унисон, и обычная угрюмость Сэмми исчезает при мысли об открытии подарков.

Я улыбаюсь им обоим, слезаю с колен Але и ступаю по мягкому ковровому покрытию, чтобы открыть дверь для Танка. Он выскакивает наружу, кардинал улетает.

Я закрываю дверь, оставляя Танка заниматься своими делами, и теплые руки Але обхватывают меня сзади, его лицо зарывается в мою шею, губы проводят мягкими поцелуями по моей челюсти, посылая мурашки по позвоночнику и бабочек в живот. Я не могу сдержать широкую улыбку, которая расплывается по моему лицу, а мои руки обхватывают мускулистые руки, прижимающие меня к его груди.

Довольный вздох вырывается из моих губ как раз в тот момент, когда покрытое слюной лицо Танка ударяется о стеклянные двери, оставляя на них огромный отпечаток. Дети разражаются приступами хихиканья, и я впускаю Танка внутрь, а сам перебираюсь к Бенни. Танк привязался к Бенни, поэтому при любой возможности старается не отходить от него. Бенни наконец просыпается, глаза открываются, и ухмылка озаряет его лицо, когда Танк подбегает к нему поближе. Он перекидывает через него свою маленькую хлюпающую руку и целует в макушку его пушистой головы.

— Доброе утро, Бенни, — говорю я ему, улыбаясь маленькому мальчику с копной кудряшек и глубокими карими глазами, похожими на лужицы шоколада. У него такие добрые глаза и неподдельное любопытство, что мне так и хочется сжать его в защитных объятиях.

— Доброе утро, Кэт! Дядя Але, смотри. — Он переводит взгляд на груду подарков вокруг елки и показывает указательный палец, восклицая: — Санта действительно постарался в этом году! Я же говорил, что мы хорошие.

Он ухмыляется от уха до уха.

— Бенни, ты всегда хороший, — улыбаясь, качает головой Але, — и я не уверен, что Санту должен благодарить за все эти подарки…

Он прерывается, обвиняюще глядя на меня.

Бенни быстро подхватывает ее, глаза все еще горят от возбуждения.

— Боже мой, Кэт! Ты принесла нам подарки.

Он говорит так радостно, но что-то в его манере говорить напоминает мне ребенка из фильма, который я никак не могу вспомнить. Он так благодарен за каждую мелочь, которая попадается ему на пути, никогда не ожидая хорошего, но всегда так благодарен.

Я улыбаюсь ему.

— Конечно, да. Я слышала, что вы все были такими хорошими в этом году, и решила помочь Санте.

Сэмми наблюдает за этой встречей и недоуменно смотрит на меня, а затем его черты разглаживаются, и он дарит мне первую улыбку, которую я вижу на его очаровательном лице с ямочками. У Сэмми есть своя фишка на плече, и я не могу понять, откуда она взялась. Может быть, это просто черта старшего брата или сестры, но, похоже, он решил довериться мне в этот раз, и я не принимаю это как должное.

Звук такой, будто стадо диких животных спускается по ступенькам, но когда я оглядываюсь, оказывается, что это просто все взрослые спускаются вниз, так как Глория и Анджело идут из своей комнаты на втором этаже.

Все по-прежнему одеты в одинаковые праздничные пижамы, а щеки Айяны заметно порозовели, ее волосы — беспорядочный клубок вороно-черных волос, собранных высоко на голове.

— Счастливого Рождества! — кричат они детям, и комната вдруг наполняется энергией, которой не было всего несколько минут назад.

Они все вваливаются в гостиную, все подтаскивают стулья и занимают места на полу или диване, комната абсолютно заполнена.

Ариэль сидит у моих ног, скрестив ноги, а малышка Лили сидит у нее на коленях и тихонько воркует. Ариэль смотрит на меня сверху, ее губы мягко вздернуты, и она сжимает мое бедро для уверенности. Ее мелодичный голос затихает. — Я очень рада, что ты здесь, Кэт.

Я улыбаюсь ей в ответ: — Я тоже, и счастливого Рождества.

Она возвращает свое внимание к елке, где сейчас стоит Але, готовясь раздавать подарки.

— Все в порядке.

Его голос глубокий, приковывающий наше внимание, но губы дрогнули в широкой ухмылке.

— Я буду раздавать подарки, а для тех, кто не был здесь на праздниках, мама заставляет всех смотреть, как вы открываете свой подарок, чтобы она могла сделать фотографии и ничего не упустить.

Мы все понимающе киваем головой. Кас и Айяна подходят ко мне и встают за диваном, пока Але раздает подарки, один из которых оказывается у меня на коленях. Кас сжимает мои плечи, склоняет голову к моей и говорит: — Я знал, что подставить вас двоих было лучшей идеей в моей жизни.

Я откидываю голову назад и ошарашено смотрю на него.

— Счастливого Рождества, Малышка Кэтти, — говорит он мне, выпрямляясь.

Мои глаза все еще расширены от откровения. Я так и знала! Он был чертовски счастлив нашей встрече, шел впереди всех в том походе, приглашал везде, где мы бывали, не спрашивая меня заранее. Он все время играл в сватовство. Я качаю головой, опускаю глаза к подарку на коленях, и уголки моего рта подергиваются легкой усмешкой.

Как только у каждого в руках оказывается подарок, мы в порядке возраста, от младшего к старшему, разворачиваем и делимся тем, что получили. Мой первый подарок — от Глории. Это коробка длиной около фута и шириной в несколько дюймов, обтянутая белой оберточной бумагой с золотыми вихрями и украшенная приклеенным золотым бантом.

Все смотрят на меня, пока я разворачиваю подарок, стараясь не порвать бумагу, но нетерпение Глории растет, когда она говорит: — Порви ее, Кэт! Не надо беречь бумагу, у нас есть еще.

Она хихикает.

Я торопливо разворачиваю ее трясущимися руками. Я не помню, когда в последний раз получала подарок от кого-либо по какому-либо поводу, не считая подарков Каса, но они не такие формальные. Внутри коробки оказалась книга с красивой сливовой обложкой, гадюкой в центре и еще какими-то замысловатыми деталями. Книга называется "Трепет". Я поднимаю глаза и встречаю взгляд Глории.

— Это книга, которую мы читаем в следующем месяце для нашего книжного клуба. Я отдала тебе свой экземпляр, так как не знала, читаешь ты или нет, и заказала новый, который должен прийти на этой неделе, — весело говорит она мне. Затем она добавляет: — Автор — американка итальянского происхождения, она живет в этом районе, так что мы рады поддержать местного жителя!

Мои глаза зажмуриваются. Я в равной степени рада быть частью их книжного клуба и читать книгу незнакомого мне автора.

— Спасибо.

Мои глаза наполняются слезами от этого милого жеста, но прежде чем они успевают упасть, я замечаю что-то еще под слоем белой папиросной бумаги. Я разворачиваю тонкие листы и обнаруживаю дюжину детских фотографий того, кто, как я предполагаю, является Алессандро: его ярко-зеленые глаза смотрят на меня, а единственная ямочка на его щеке видна на каждом снимке.

— Боже мой, он был таким милым! — восклицаю я.

— Эй! Был? — недоверчиво спрашивает он. Все смеются, качая головами над его насмешливым возмущением.

Я встаю и обнимаю Глорию. Она гладит меня по спине и целует в щеку, прежде чем я снова займу свое место.

Мы делаем несколько заходов, и Глория заходится от хохота, глядя на увесистую стопку "разврата", которую ей подарили Ариэль, Роуз и Чарли. На каждой обложке красовался разный мужчина без рубашки. Дети прыгают от радости, наслаждаясь всеми этими Roblox, наборами Lego, научными наборами и плюшевыми игрушками. Арло бросает нас всех, как только отрывает бумагу от духовки Easy-Bake Oven, которую мне удалось найти для нее в Интернете. Але упоминала, что любит печь, и это была моя любимая игрушка в детстве.

Мы уже подходим к концу стопки подарков, когда Але наконец вручает подарки, которые я подарила женщинам.

Глория смотрит на маленький подарок в своих руках, затем снова поднимает взгляд на меня и произносит: — Говорят, у самых умных людей самый плохой почерк.

Не знаю, кто такие "они", но они правы.

Она хихикает, и я не могу сдержать взрыв смеха, который вырывается у меня.

— Мама! — Чарли кричит ей в ответ: — Ты не можешь ее оскорблять.

— Посмотри на этот почерк, Чар, действительно посмотри на него внимательно, прежде чем осуждать меня.

Чарли опускает взгляд, и ее глаза, кажется, готовы лопнуть, щеки наполняются воздухом, и она изо всех сил старается сдержать смех.

— Боже мой, — торопит она, — Кэт, милая, это просто ужасно.

Она фыркает.

Мои плечи вздрагивают, когда я вижу, что Алессандро стоит в углу комнаты, зажав рот рукой, пытаясь сохранить самообладание.

— Она права, — наконец говорю я. — Это действительно ужасно.

Я соглашаюсь. Это просто ужасно. Вот почему я почти все печатаю, и время, проведенное без написания, не пошло мне на пользу.

— А теперь открывайте свои подарки! — призываю я их.

Они все улыбаются с детским ликованием, когда понимают, что я им подарил. Я знала об их любви к книгам, но не была уверена, в каком жанре они читают, поэтому решила подстраховаться и подарила каждому по персонализированному тиснителю. В центре у каждого из них — книга, из которой льются цветы, соответствующие месяцам их рождения. Все, кроме Роуз. У нее день рождения в августе, а это не роза, поэтому я решила пойти против темы и изобразить розы, прорастающие из ее книги. Сверху написано: "Из библиотеки…" с их именами и фамилиями.

— Это идеально, Кэт!

Глаза Чарли горят от восторга. — У тебя есть такая же?

Я качаю головой, слегка улыбаясь. — Нет, но я увидела их в видео на Picturegram и подумала, что они идеальны.

— Ладно, решено! Мы должны подарить тебе тоже — не можем же мы оставить тебя без внимания, когда мы в одном книжном клубе, — говорит она мне, закатывая глаза, как будто я нелепая, что не купила себе одну. Я ценю открытость каждой из этих женщин. Мне всегда было трудно заводить друзей, кроме Айяны, потому что я всегда боялась, что сказала или сделала что-то, что их расстроило, поэтому наличие в моей жизни женщин, которые точно говорят мне, о чем они думают, и четко показывают свои эмоции на лице, снимает тревогу, о которой я и не подозревала.

Але вручает мне последний подарок под елкой и садится рядом со мной, его глаза становятся теплыми и ласковыми, когда он смотрит на меня. На диване не так много места, поэтому я устраиваюсь так, что оказываюсь практически у него на коленях, его руки обвивают мою талию, а голова покоится на моем плече.

Когда приходит моя очередь открывать последний подарок, я развязываю маленький бантик из ленты для завивки и разворачиваю ярко-красную бумагу. Я снимаю крышку с маленькой коричневой коробочки, и внутри оказывается небольшой золотой браслет на цепочке с одним крошечным светло-голубым камнем танзанитом на одной стороне и еще одним таким же камнем из опала напротив него. Он такой изящный и идеальный.

Я чувствую, как меня захлестывает знакомая волна эмоций, и поворачиваю голову, чтобы взглянуть на Але — все смотрят на нас. В их глазах блестят непролитые слезы, а Ариэль сопит у моих ног. Дети уже закончили открывать свои подарки, поэтому они не замечают, как эмоционально переживают взрослые.

Але прижимает поцелуй к моему виску, тянется к браслету и расстегивает застежку. Он берет мою руку и проводит губами по костяшкам пальцев, прежде чем закрепить браслет на моем запястье.

— Наши родовые камни, чтобы мы никогда не разлучались. — Он слегка хихикает. — Прости, милая, это было почти неловко, — говорит он мне, ухмыляясь.

Лука разражается смехом.

— Почти? — спрашивает он шутливо.

Джанни сидит рядом с ним, а его лучший друг Алекс — перед незажженным камином. Джанни никогда не улыбается, но сейчас в его глазах светится веселый, дразнящий огонек, который зажигает меня изнутри и заставляет мое сердце взлетать вверх. Джи тихий и сдержанный, но я могу сказать, что в нем есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

Я перевожу взгляд на его глаза, и его губы расплываются в улыбке. Я ставлю перед собой задачу добиться от него полной, искренней улыбки. Джи заслуживает хорошего.

Мы все убираем подарки, некоторые из нас остаются в гостиной, чтобы поиграть с детьми, а другие отправляются на кухню, чтобы приготовить еду на день. Кас занимает место на диване, прижимая к себе малышку Софию, которая спит у него на груди. Я никогда не считала Каса таким уж ребенком, но, наверное, у нас никогда не было семьи или друзей с детьми, чтобы я могла это заметить. Выражение его лица спокойное, глаза закрыты, когда он расслабляется на потертых диванных подушках с цветочным рисунком, и он говорит с ней незаметно тихо, поглаживая ее по спине маленькими кружочками.

Айяна играет с Арло в углу комнаты, но ее взгляд нежен и сосредоточен на Касе. Вряд ли кто-то из них понимает, что я заметила их влечение, но, в отличие от Каса, я не вмешиваюсь в личную жизнь людей. Хотя, если эта тоска друг по другу продлится еще долго, мне, возможно, придется начать.

Как только приехали члены расширенной семьи, день был полон мероприятий. Я в шоке, что мы смогли вместить столько людей, мы справились. Мы поставили большой белый раскладной банкетный стол в дополнение к темному деревянному столу на кухне и застелили оба темно-зелеными скатертями с маленькими нитями красных блесток.

Еда была невероятной, как и во всех других случаях, когда за дело берется семья Де Лаурентис. Этому факту я очень рада, потому что не умею готовить, даже для того чтобы спасти свою жизнь. Глория предложила мне помощь в обучении, и я с удовольствием учусь у нее и наслаждаюсь общением, но мне не очень интересно готовить все блюда самостоятельно, когда Але так охотно делает это за меня.

Мы с Анджело установили негласную связь, обмениваясь небольшими улыбками и быстрыми взглядами, выражающими признательность друг другу. Как и Джанни, он мало говорит, но его звонкий смех отличает их друг от друга.

Пришли несколько тетушек, дядюшек и двоюродных братьев из биологической семьи Данте, Джанни и Чарли, и все они были очень милы. В этом году Ханука пришлась на начало месяца, так что дни не очень совпали, в отличие от прошлого года, когда оба праздника совпали. Глория все равно поставила на стол менору, и они решили не зажигать ее, поскольку праздник уже прошел, но видно, что все уважают верования друг друга.

Когда в доме все убрано, Алессандро еще раз привлекает всеобщее внимание. — Мы забыли Эльфа!

Мои глаза слегка расширяются, и я оглядываю комнату, наблюдая, как у всех слегка отпадают челюсти.

— Боже мой, как мы могли забыть? — спрашивает Глория, а Роуз толкает меня своим бедром.

— У них есть денежный эльф. — Я морщу лоб от смущения. — Я знаю, это звучит странно, но, по сути, у них есть эльф, который оживает в канун Рождества и прячется где-то в доме, держа в руках деньги. Обычно это пятидолларовая купюра, но в один год, я думаю, у Анджело не было сдачи, и он спрятал двадцатку.

Она с удовольствием хихикает. — Они начали делать то же самое с Mensch на скамейке для еврейской части семьи.

Я киваю в знак понимания, но понятия не имею, что такое "Mensch". — А что такое менш, и почему он на скамейке?

Она тихонько смеется.

— Mensch — это слово, которое означает "хороший человек", поэтому там, где у людей, празднующих Рождество, есть "Эльф на полке", у еврейских семей есть "Человек на скамейке". Но я должна сказать, что моя любимая версия этого — со Снуп Доггом… — Она прерывается, глядя на мое растерянное выражение с ухмылкой на лице. — "Снуп на крыльце". Он даже держит в руках сигарету и все такое. Это невероятно — в один год мы с Чарли нашли эльфа и заменили его Снупом.

Она разражается визгливым смехом, и несколько человек бросают на нее растерянные взгляды.

Это заставляет меня хихикать, и когда Глория объявляет, что никому не разрешается уходить, пока Эльф, Менш и Снуп не будут найдены, мы все бегаем по дому в поисках.

Проходит меньше десяти минут, и все трое найдены, и я не упускаю из виду, что Джанни абсолютно точно нашел Эльфа первым, но направил к нему Бенни, как будто тот ни о чем не догадывался. Я знала, что он мягкотелый. Я это чувствовала.

Мы прощаемся, и те из нас, кто не уезжает до утра, переодеваются в пижамы, а затем помогают уложить детей спать. Взрослые решают еще немного посидеть и разжечь камин, поэтому вместо того, чтобы уложить детей спать в гостиной, мы устраиваем их в одной из гостевых комнат.

Когда дети уже спят, Глория и Анджело обнимают нас всех, прежде чем отправиться спать.

Я сижу на полу между ног Але, укутавшись в одеяло, когда из прихожей выходит Джанни, толкающий пианино на колесиках к камину. Алекс идет за ним, неся небольшой табурет, который он ставит за пианино кремового цвета, изношенные клавиши которого свидетельствуют о его возрасте.

Джанни садится, и все затихают, кроме Луки, который стонет. Джанни переводит взгляд на него, его губы раздраженно поджаты.

— Что?

Лука спрашивает, притворяясь невинным: — Я просто не хочу присутствовать при предстоящей кровавой бане, когда Кэт решит бросить Але ради Джанни, услышав его голос, посланный небесами.

Его собственный голос становится воздушным и высокопарным в насмешливом тоне, когда он сводит руки вместе, переплетая пальцы, и вздрагивает ресницами.

Джанни хрюкает, а Але за моей спиной разражается хохотом. — О, отвали Лука.

— Голос у Джи просто божественный, но я уверен, что его идеальной пары в этой комнате нет.

Он пренебрежительно хихикает. — Давай, Джи, покажи нам, на что ты способен.

Он ободряюще улыбается ему, позволяя Луке отмахнуться от его дерьмового отношения.

Джи выпрямляется на своем месте и смотрит через плечо на нас с Айяной.

— Есть пожелания? — мягко спрашивает он.

— Как насчет "Аллилуйи"? — взволнованно говорит Айяна.

Она любит живую музыку и обожает праздники. Я рада, что мы приехали сюда на Рождество, потому что она очень расстроилась, когда родители сказали ей, что не хотят принимать гостей в этом году.

Он слегка кивает, поворачивается к пианино, и его пальцы начинают методично перебирать клавиши. Его глубокий баритон разносится по комнате, окутывая нас клубами дыма, пока он поет самую призрачную и совершенно великолепную версию этой песни, которую я когда-либо слышал. Мой рот слегка приоткрыт, лоб Але упирается мне между лопаток, а когда песня заканчивается, в комнате не остается ни одного сухого глаза. Я сдерживаю всхлипывания, моя грудь сдавливается, когда на меня обрушивается откровение этого момента. Джанни впервые в жизни впустил меня в свою голову, и я понимаю, насколько там темно.

Айяна активно плачет, ее прекрасное лицо опухло, когда она утирает нос краем рукава.

— Это было невероятно, — всхлипывает она, — и ты играешь в футбол? Какого черта, Джи! Ты только что заставил меня, черт возьми, разрыдаться, чего никогда не случается, заметь.

Она делает паузу, чтобы перевести дыхание, и рука Каса скользит по ее руке и ободряюще сжимает. — Ты должен выступать в мюзик-холлах, а не играть с мячами!

Ей всегда удается разрушить напряжение, и все разражаются смехом, но Джи наклоняется, заправляет упавшую прядь ее волос за ухо и шепчет что-то, что заставляет улыбнуться и ее, и Каса. В Джанни чувствуется нежность, которую вы не заметите, если просто пройдете мимо, но его маленькие жесты отображают общую картину.

Как и Бенни, я просто хочу потискать Джи. Я не знаю его историю, но в ней что-то есть, и я думаю, что мы могли бы стать хорошими друзьями, если он когда-нибудь решит впустить меня.

В течение следующего часа Джанни, Кас и Лука по очереди поют, иногда выступая дуэтом, и наконец вступает Данте, требуя, чтобы Джи спел с ним последнюю песню. Он выбирает очень спорную песню, которая обычно вызывает у меня отвращение, но, похоже, это их бит. Данте, обладающий мощным авторитетным голосом, становится высокопарным писклявым, когда поет партию, предназначенную для женщины-певицы, а Джи поет другую партию.

Веселье, вызванное песней, чудесным образом снимает напряжение, и все либо отправляются спать, либо устраиваются на диванах и куче одеял на полу. Але целует меня в макушку, притягивая к своей груди, а Танк, пользуясь случаем, придвигается к нам поближе, полностью прислоняясь к нам своим весом. — Спокойной ночи, gattina.

— Спокойной ночи, Але.

Вскоре я засыпаю, наслаждаясь мирной тишиной, которой обычно не удостаивается мой разум.

1. Hallelujah — Pentatonix

2. Baby, It's Cold Outside — John Legend (ft. Kelly Clarkson)