Чарли Бон и Алый рыцарь

ГЛАВА 11 ЭЛИС СПЕШИТ НА ПОМОЩЬ

Вскоре после прибытия кареты скорой помощи приехала полицейская машина. Но было слишком поздно, чтобы спасти бедного Барнаби Биттермауса.

Врач констатировал смерть от удара колюще-режущим предметом, хотя детектив не смог установить, каким именно оружием он был убит. Предполагалось, что он стал жертвой ограбления, но бумажник находился в кармане потерпевшего, золотые часы — на запястье, а в ящике лежала значительная сумма в мелких купюрах.

Чарли понимал, что Дядя Патон пытается решить, стоит ли ему упоминать о шкатулке. Если он скажет слишком много, его отведут в полицейский участок для допроса. Сидящий напротив следователь направит ему в лицо светящуюся лампу, а скорее всего, несколько ярких ламп, и каждая из них взорвется, что только усложнит ситуацию.

— Если это не противоречит правилам, мы бы хотели уйти прямо сейчас, — обратился Патон к Офицеру Сингху, с которым он когда-то сталкивался в участке, — Вы не возражаете?

— Да, сэр. Но нам нужно записать Ваш адрес и номер телефона.

Полицейский с подозрением посмотрел на Патона. Что-то странное было в этом высоком человеке в черной шляпе. Не он ли создал проблемы несколько месяцев назад? На память пришли разбитые уличные фонари и взрывающиеся лампы:

— Не покидайте город, сэр. Возможно, нам придется еще раз с Вами поговорить, обсудить обстоятельства этого преступления.

— Как, но я хотел..., — чувствовалось, что Патон очень расстроился, — Это означает, что я должен буду спросить у Вас разрешения, если надумаю отправиться в путешествие?

— Именно так, сэр, — Офицер Сингх достал свой блокнот, — а теперь, пожалуйста, продиктуйте мне свой домашний адрес и номер телефона.

Мистеру Юбиму пришлось подчиниться.

Полицейский еще раз просмотрел свои записи:

— Получается, что Вы не знали покойного джентльмена, и просто зашли к нему в гости поинтересоваться составлением завещания, не смотря на то, что сегодня воскресенье, — он иронично приподнял бровь, — и Вы нашли входную дверь открытой.

— Да, — жестко ответил Дядя Патон, — почему Вас это так удивляет? Я очень занятой человек, и воскресенье — единственный день, когда я могу заниматься этими... э-э, делами.

Чарли решил не оставаться в стороне и поддержать дядю:

— Дверь сама открылась, когда я в нее постучал.

Офицер Сингх проигнорировал замечание мальчика. Он уже слышал все это раньше.

Возмущенная тем, что им не верят, Эмма бросила полицейскому вызов:

— Это Я первая поднялась по лестнице на второй этаж.

— Можете пока идти, — процедил сквозь зубы Офицер Сингх и начертил в блокноте напротив их фамилий непонятный знак.

Не проронив ни слова, они пошли обратно по Тигровому переулку. Карета скорой помощи и две полицейские машины были припаркованы на улице Палача.

Дядя Патон бысто перешел дорогу, не обращая на них внимания. Чарли и Эмма побежали его догонять, и когда они достигли ворот Соборной площади, Чарли выпалил:

— Это был Ашкелан Капальди. Он убил того бедного старика.

— Почему ты так решил? — Дядя Патон хмуро шагал по булыжникам.

— Из-за царапины на половицах. Только меч мог это сделать. Он скакал по мостовой, когда преследовал меня, и от его лезвия отлетали искры.

Дядя Патон замедлил шаг, а потом и вовсе остановился и посмотрел на племянника:

— Думаю, ты прав.

— Я видел, как полицейские смотрели на царапину, — сказал Чарли, — они, должно быть, гадали, отчего она появилась.

— Тогда почему ты не рассказал им о мече? — спросила Эмма.

Мальчик посмотрел на нее и покачал головой:

— Ну и как-бы я им все объяснил? Извините, мол, господа полицейские, но в нашей школе есть один человек, который вышел из картины, и у него есть меч, который сражается и убивает сам по себе…

Эмма поджала губы:

— А почему бы и нет, пусть бы пошли и допросили его.

— Cомневаюсь, что они бы так поступили, — сказал Дядя Патон, — полиция не любит вникать в паранормальные явления.

Эмма обиженно пожала плечами:

— Я пошла домой, всего доброго.

Они смотрели, как она перебежала площадь и исчезла в Книжном магазине.

— Бандиты искали шкатулку, ведь так? — спросил Чарли, — и

тот, кто убил Мистера Биттермауса, тоже работает на Блуров.

— Возможно. Но в любом случае, нашли они ее, или нет, не было никакой необходимости убивать бедного старика.

Дядя Патон бросил тоскливый взгляд на Книжный магазин, а затем вновь зашагал в сторону Главной улицы.

Оказавшись дома, он позвонил Мистеру Муару и рассказал ему о последних событиях. Чарли слышал, как в столовой большой семьи Муаров стучали по тарелкам ножи и вилки, там царило радостное обеденное оживление, раздался чей-то смех, возглас Мистера Комшарра, а затем голос Габриэля спросил:

— С Чарли все в порядке, папа? Кого убили?

Когда Дядя Патон сообщил все, что требовалось, Чарли взял трубку, чтобы пообщаться с Габриэлем:

— Эмма сказала, что у тебя намечалась важная встреча с Лизандром и Танкредом. О чем вы говорили?

— На самом деле ничего особенного, мы просто хотели выработать какую-нибудь стратегию для борьбы с мечником. Эмма рассказала нам о том, что с тобой случилось в подземелье, так что мы решили тебя не приглашать, чтобы ты мог сегодня хорошенько выспаться.

— Выспаться не получилось, — пошутил Чарли, — Эмма разбудила меня с утра пораньше и потащила к одному старому адвокату.

Она подумала, что у Мистера Барнаби Биттермауса может быть шкатулка, которую все ищут. Когда мы до него добрались, он был уже мертв, — Чарли понизил голос, — его убил мечник, я не сомневаюсь. На половице виднелась царапина от..., — его прервал звук открывающейся входной двери.

Вошла Бабушка Бон.

— Чем ты тут занимаешься, бездельник? — потребовала она ответа, пристально глядя на Чарли.

— Извини. Мне нужно идти, Гэбби. Моя бабушка вернулась с прогулки, — он положил трубку на рычаг.

— Я слышала, что ты замешан в убийстве, — Бабушка Бон посмотрела на него с таким осуждением, будто Чарли был главным и единственным подозреваемым в преступлении.

— Откуда ты знаешь? — искренне удивился внук, — ведь оно произошло совсем недавно.

— Отвечай, что ты делал в Тигровом переулке, что тебе там понадобилось?

Чарли молчал. Он наблюдал за тем, как его бабушка стягивает с пальцев черные перчатки и кладет их в карман, снимает роскошную фиолетовую шляпу, украшенную пышными страусиными перьями, разматывает с шеи шарф цвета лаванды и небрежно сбрасывает с плеч шубу из меха чернобурой лисицы. Повесив все эти вещи в платяной шкаф на вешалку, она повторила вопрос:

— Ну что, будем в молчанку играть?

Чарли прошел на кухню, где Дядя Патон готовил себе еще одну чашку черного кофе, с наслаждением вдыхая его аромат.

Он слышал все, что сказала его сестра:

— Удивительно, как быстро распространяются слухи в вашей подлой банде заговорщиков и шпионов, Гризельда.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Пусть Мэйзи подает на стол. Я хочу обедать, а не слушать глупую болтовню.

— Нам всем хорошо известно, что ты участвуешь в скандальном заговоре с целью обмануть Билли Грифа и лишить его законного наследства, — темные глаза Дяди Патона не отрывались от лица сестры, пока он медленно помешивал ложечкой кофе, — даже если ради этого придется утопить в океане единственного сына. Я часто задавал себе вопрос — Почему, Гризельда, почему? Теперь я думаю, что знаю ответ.

Бабушка Бон уставилась на брата со смесью презрения и ненависти.

— Ты даже не представляешь, с чем столкнулся на этот раз, Патон Юбим, — прошипела она и вышла из кухни, яростно хлопнув дверью.

Чарли выдвинул стул и сел рядом с дядей:

— Что ты имел в виду? Ты узнал что-то новое про Бабушку Бон?

Дядя Патон не ответил. Не отдавая себе отчета, он продолжал без остановки перемешивать свой кофе, хотя сахар давно уже растворился.

Чарли почувствовал запах бараньей ноги, которую Мэйзи запекала в духовке. Он подумал о гарнире из хрустящего жареного картофеля и о густой подливке с томатной пастой и корицей.

Мальчик очень устал от череды неприятных событий, а мысли о предстоящей чудесной трапезе вытеснили из его разума все вопросы.

Но в этот момент Дядя Патон собрался с мыслями и заговорил.

Чарли уже слышал историю о том, как мать Дяди Патона поскользнулась на ступенях замка Юбим и разбила голову о камни. Он знал, что четыре сестры Патона остались в замке после смерти матери, а Патон и их отец уехали. Замок принадлежал Тете Иоланде — женщине — оборотню, обладавшей способностью менять обличье. Именно она спланировала убийство их матери и настроила девочек против отца и брата. Все это Чарли знал, но это не объясняло, почему Гризельда, самая старшая, ополчилась на своего сына.

— Это связано с любовью, — Дядя Патон грустно смотрел в окно, наблюдая за полетом снежинок, наполнивших кухню мягким прозрачным светом.

— Муж Бабушки Бон, Монтегю, разлюбил ее вскоре после свадьбы. Она оказалась просто невыносимой: ревнивая, властная, жадная, жестокая, с полным отсутствием чувства юмора. Монти никогда бы не женился на ней, но его поймали в ловушку, околдовали, вероятно, с помощью Венеции и одного из ее волшебных предметов одежды.

У бедного Монти не было ни единого шанса.

Гризельда всегда хотела выйти замуж за летчика, и ее желание исполнилось. Но счастье длилось не долго.

— Что произошло? — Чарли выжидательно смотрел на похудевшее от тревог лицо дяди, надеясь услышать, почему разбился самолет Монти.

Он часто спрашивал, как это случилось, но никто, похоже, не знал. Мальчик думал, что его дядя наконец-то даст ответ, но Патон ничего не сказал о крушении, а начал описывать свою встречу с женщиной по имени Хомили Браун, которая жила на юго-западе и с самого детства дружила с Монти. Они вместе учились в школе.

Так получилось, что Джеймс, отец Дяди Патона, вспомнил, что Монтегю родился в маленькой деревушке под названием Неверфайнд. Именно туда совсем недавно и ездил Дядя Патон, пытаясь разобраться в запутанной истории Юбимов и Бонов.

— Монти вернулся в свой фамильный дом за неделю до смерти, — тон Мистера Юбима стал почти безразличным, — он поехал, чтобы составить завещание. Хомили нашла для него адвоката, свидетелями были она и ее друг. Монтегю оставил все имущество своему единственному сыну Лайеллу. А еще он написал письмо, печальное, трагическое послание, адресованное Лайеллу в день его восемнадцатилетия. Он просил никогда не доверять сестрам Юбим, не позволять им управлять его жизнью, и, — Патон сделал паузу и глубоко вздохнул, — Хомили пересказала мне это письмо, но Лайелл никогда о нем не упоминал, и, должен признаться, последняя часть показалась мне довольно шокирующей.

— Что же там написано? — Чарли приготовился к ужасному откровению.

Патон взглянул на него, и на мгновение мальчику показалось, что он не сможет заставить себя повторить последнюю часть письма Монти Бона, но потом дядя глубоко вздохнул и решительно произнес:

— Монти велел Лайеллу покончить с сестрами Юбим, пока они сами его не уничтожили.

Теперь настала очередь Чарли смотреть на снежинки, падающие за окном. У него на языке вертелись тысячи вопросов, но не успел он и рта раскрыть, как на кухню ворвалась Мэйзи и начала говорить про снег, пережаренный картофель, недоваренную морковь и про Бабушку Бон, сидящую в своей спальне, голодную, несчастную и обиженную на весь мир.

Не успели они опомниться, как обед уже стоял на столе, а Дядя Патон разделывал баранину. Но вкусные запахи и ожидание пиршества не могли вытеснить из головы Чарли мысли о письме Монти Бона.

Ему велели отнести поднос с едой Бабушке Бон, и пока он осторожно нес его по лестнице, мальчик не мог отделаться от одной мысли: она знает об этом письме и хочет, чтобы его папа никогда не вернулся домой.

— Ты разлил воду, — проворчала ему вслед бабушка, когда Чарли выходил из ее спальни.

— Извини, пожалуйста, — Чарли плотно закрыл за собой дверь, чтобы не слышать, как недовольная обслуживанием пожилая дама ругается на качество пережаренного и слишком сухого картофеля и недостаточное количество подливки.

Он вернулся на кухню и приступил, наконец, к обеду.

— Когда ты уезжаешь? — спросила Мэйзи у Патона, — сегодня?

— Нет. Только в понедельник вечером. Хотя мне, конечно, придется обратиться в полицию за разрешением покинуть город.

Чарли пристально посмотрел на дядю:

— Но разве у тебя еще мало информации?

— Пока недостаточно. Я напал еще на один след. Полагаю, что все это связано одно с другим, но прежде всего нам нужно узнать о местонахождении той перламутровой шкатулки.

— Может, они нашли ее в кабинете Мистера Биттермауса, — предположил Чарли.

Дядя Патон покачал головой:

— В таком случае, зачем было его убивать?

— Это совершил меч. Он действует сам по себе и мог поступить по-своему.

Мэйзи уронила нож на тарелку и чуть не подавилась бараниной:

— Чарли, давай хоть раз поедим в нормальной обстановке. Неужели нет других, более приятных тем для разговора?

— Например, о погоде? — фыркнул внук, кивая на пушистый снег за окном, — может, школу закроют в целях профилактики простудных заболеваний, и мы сможем покататься с Высот на санях.

— А когда сани перевернутся, я упаду в сугроб и уроню покупки, — засмеялась Мэйзи.

Снежинки превратились в хлопья и продолжали медленно падать на землю.

После обеда Чарли поднялся в свою комнату. Бабочка Клаеруэн развлекалась на свой лад, порхая перед окнами и представляя себя одной из снежинок. Чарли взял ее на руку, и она перебралась к нему на плечо, где села, сложив крылья, и стала смотреть, как он пишет сочинение по родному языку на тему: «Как я провел каникулы».

Чарли задумался. Он никогда не ездил на каникулы в полном смысле этого слова. Были, конечно, перерывы в учебе, но его никто не отправлял на отдых туда, где ласково светит солнце, море теплое и синее, под ногами мягкий белый песок, а над головой голубое небо с перистыми и кучевыми облаками. Время от времени Дядя Патон брал его к своему отцу, который жил у свирепого серого моря, над которым слышны тоскливые крики чаек и дикие волны бьются о черные скалы. Но эти поездки приходилось держать в тайне, потому что если бы Бабушка Бон узнала о местонахождении своего отца, она бы разыскала его и быстро загнала в могилу. Была и другая причина. Там жил брат Джеймса, мальчик по имени Генри.

Когда ему исполнилось одиннадцать лет, его кузен Зики, ныне Иезекииль, поймал Генри в ловушку времени с помощью магического стеклянного шарика удивительной красоты. Зики хотел зашвырнуть его в далекое прошлое, но Времяворот отправил мальчика в будущее, где тот встретился с Чарли и его друзьями. Чарли улыбнулся при мысли о Генри, находящемся в безопасности в коттедже своего родного брата на берегу моря.

Чарли плавно перешел от реальности в мир фантазий. Он представил себе каникулы, проведенные на одном из Карибских островов. И тут он понял, что его мечта легко осуществима; надо всего лишь найти фотографию человека, который загорает на карибском пляже, и отправиться прямо туда. Но Чарли стал с опаской относиться к путешествиям в картины и фотографии. Это было далеко не так весело, как могло показаться на первый взгляд, а порой и смертельно опасно. Он никого не мог взять с собой, а для возвращения в свой мир ему нужна была помощь друзей или волшебной палочки. И вообще теперь он должен беречь силы для опасного путешествия в Бэдлок, чтобы спасти Билли Грифа.

Закончив писать сочинение, Чарли почувствовал, что заслужил крекер, а может, и два. В доме царила тишина. Бабушки, несомненно, спали, а Дядя Патон делал предварительные записи для следующей главы своей книги «История Юбимов».

Вечер еще не наступил, а небо уже потемнело, снег продолжал идти, покрывая деревья и кусты белым покрывалом.

Чарли не стал включать свет, чтобы ненароком не разбудить Бабушку Бон. В полной темноте он нашел дорогу на кухню и определил по запаху раскрытую упаковку печенья. Достал из холодильника молоко, сложил свои трофеи на стол и принялся за еду, наблюдая за мягко падающими хлопьями снега.

В дверь позвонили. Вряд ли этот звук разбудил бабушек; ни они, ни Дядя Патон не сочли нужным подойти к двери.

Звонок раздался снова. Улица за окном казалась пустынной; на припаркованных машинах лежал снег глубиной в три дюйма.

Когда звонок прозвенел в третий раз, его почти не было слышно. У Чарли сложилось впечатление, что ему все это померещилось, но он решил на всякий случай открыть входную дверь.

С порывом ветра в прихожую влетело облако снежинок. На пороге стояла женщина, похожая на фею из зимней сказки. Ее волосы, шуба и сапоги были белыми, как снег, а на плечах лежала мягкая золотисто-звездная шаль. Чарли потерял дар речи от изумления. На мгновение ему показалось, что возле их дома опустился на землю снежный ангел. А потом он узнал крестную Оливии:

— Элис Энджел.

Элис улыбнулась:

— Здравствуй, Чарли. Мне можно войти?

Он посторонился, и она вошла в прихожую. Тонкий цветочный аромат напомнил мальчику ее магазин «Исполнение желаний», где продавались великолепные белые цветы, наполнявшие воздух нежным благоуханием.

— Откуда ты?

— Издалека, — ответила она, ставя на пол небольшой кожаный чемодан.

Элис скинула ему на руки легкую шубку, и Чарли повесил ее в шкаф для одежды.

— Почему ты вернулась?

— Из-за Оливии.

Он отвел Элис на кухню и поставил чайник на огонь. Ему показалось, что вокруг стало светлее. Там, где стояла крестная, одетая в длинное белое платье и высокие серебристые сапоги, темнота рассеивалась.

— Хорошо, что ты вернулась именно сейчас, потому что Оливии угрожает опасность.

— Я это почувствовала, — нахмурилась Элис.

— Она сама себя выдала.

— Расскажи, как это случилось.

Пока Мисс Энджел помогала ему сервировать стол, Чарли заваривал чай и рассказывал ей о каменной горгулье и о скелете, который сотворила Оливия, чтобы напугать Эрика, управляющего скульптурами.

Напряженное лицо крестной озарила улыбка:

— Вполне подходяще для данной ситуации. У Оливии, конечно, буйное воображение, но ей не следовало раскрывать свои способности и привлекать к себе внимание.

На лестнице раздались шаги, и сидящие за столом посмотрели на дверь. Чарли надеялся, что это не Бабушка Бон. К счастью в дверях стоял Дядя Патон. Он сразу узнал Мисс Энджел:

— Если ты оставила свой магазин и приехала сюда, несмотря на такую сильную метель, значит, произошло что-то очень серьезное.

— Так и есть, — грустно подтвердила Элис, — я могу жить за триста миль, но всегда чувствую, когда моя крестница во мне нуждается. Это интуиция, шестое чувство, если хотите.

Как только я приехала в город, то сразу же отправилась к дому Оливии, — ее лицо омрачилось, и она сделала маленький глоток чая, — они не позволили мне с ней увидеться.

— Как это...? — Мистер Юбим резко опустился на стул возле нее, — Почему?

— Дверь открыл отец Оливии, он сказал, что его дочь не в себе. Я умоляла его сказать ей, что я приехала, что я хочу увидеть свою дорогую крестницу, и он поднялся в ее комнату, а я осталась ждать в прихожей.

Зеленые глаза Элис наполнились слезами:

— Когда Мистер Карусел спустился, он сказал... он сказал..., — она промокнула глаза белым носовым платком.

Патон успокаивающе положил свою теплую ладонь на ее руку:

— Что сказал ее отец?

Элис выпрямила спину и заправила платок в рукав:

— Он сказал, что Оливия не хочет меня видеть, и что я должна немедленно покинуть их дом.

Чарли не мог поверить услышанному. Оливия так любила свою крестную мать. Что могло случиться, кто настроил ее против Элис Энджел, если только...

— Боюсь, они уже добрались до нее, — голос женщины окреп, —

но я не собираюсь сдаваться, и уж точно не собираюсь покидать этот город. Я останусь здесь до тех пор, пока Оливия не придет в себя.

— Проблема в том, — неуверенно начала Элис, — что я не знаю, где мне остановиться. Дом, в котором я жила раньше, все еще пуст, но там очень, очень холодно.

— Ты останешься здесь, — Дядя Патон взволнованно вскочил на ноги, — это не обсуждается, я настаиваю.

Мэйзи вошла на кухню как раз в тот момент, когда Патон собрался за ней бежать. Она внимательно, не перебивая, выслушала рассказ Элис, ее сердце переполняло сочувствие к этой женщине. Мэйзи очень хотела ее поддержать и хоть чем-то помочь.

Не говоря лишних слов, бабушка достала из духовки торт, а потом убежала наверх, чтобы застелить кровать в пустующей спальне матери Чарли.

За все это время Бабушка Бон ни разу не дала о себе знать. Она даже не появилась за ужином. Чарли тихонько постучал в ее дверь, но ответа не последовало.

— Может быть, она куда-нибудь ушла? Или все еще спит? — подумал он.

В девять часов вечера Мэйзи заглянула в комнату Бабушки Бон и вышла оттуда на цыпочках:

— Неужели ты не слышишь, как она храпит? Наверное, опять выпила неразбавленного виски.

Чарли улегся в постель. Завтра в школу. Интересно, будет ли там Оливия? И что она будет делать? Чью сторону она теперь примет?

Несмотря на вопросы, заполнявшие его разум, Чарли обнаружил, что засыпает. Ему приятно было сознавать, что в комнате наверху находится Элис Энджел. Ничего, что она чей-то ангел-хранитель.

— Пусть она будет нашим добрым ангелом, — сказал себе Чарли, — хотя бы на то время, пока Оливия не придет в норму.

И тут его мысли обратились к Билли Грифу, перенесенному на девятьсот лет в прошлое в замок чародея. Неудивительно, что мальчик не хотел возвращаться домой: его другом была самая красивая девушка на свете — девушка с темными кудрями и нежной улыбкой, красавица по имени Матильда. Чарли отдал бы все на свете, только чтобы снова ее увидеть.

На самом деле Билли проводил время совсем не так хорошо, как представлял себе Чарли. Его постоянно наказывали, и он винил в этом своего домашнего питомца крысу Рембрандта. Гладкая, черная шкурка, круглые любопытные глаза, длинные роскошные усы и пытливый ум — эти качества выгодно выделяли его в обществе себе подобных. По роковому стечению обстоятельств он оказался в кармане Билли, когда тот перенесся в мир, изображенный на старинной картине. Произошло это с помощью злых чар и темного заклинания коварного чародея Графа Харкена из замка Бэдлок.

Малышу Билли очень нравилась его новая жизнь: роскошная одежда, вкусная еда и иллюзорные джунгли с волшебными животными, которые он мог посещать каждый день. А еще там жила Матильда, внучка Графа Харкена, самый добрый друг, которого Билли когда-либо знал.

Но Рембрандт хотел домой. Он ворчал, жаловался, грыз новые ботинки Билли и вообще вел себя отвратительно. Мальчик обладал способностью общаться с животными. Он понимал каждый писк, вой, мурлыканье, щебетание и шипение любого существа.

Но однажды Рембрандт зашел слишком далеко. Это случилось во время обеда — самое неудачное время, которое он только мог выбрать.

Каждая трапеза во дворце чародея проходила очень торжественно. Парадная столовая находилась в огромном, великолепном зале. Со сводчатого потолка сияли звезды, похожие на настоящие, а стены, облицованные черным мрамором, украшало сверкающее оружие. Длина полированного стола достигала двадцати футов.

Сегодня, впрочем, как и обычно, Граф занимал кресло во главе стола, его жена, сидела в противоположном конце. Им приходилось разговаривать друг с другом на повышенных тонах, и от их бесконечного крика у Билли разболелась голова.

Он сидел рядом с Матильдой, напротив Эдгара, ее брата, жестокого мальчишки, владевшего колдовскими способностями. Ему нравилось пугать Билли, внезапно появляясь в самых неожиданных местах не обычным способом, а проходя сквозь стену или закрытую дверь. Обедающим достаточно было произнести название блюда, которое они хотели съесть, и оно тут же появлялось перед ними на столе. Билли обычно выбирал то же самое, что ела Матильда. В первую очередь он старался досыта накормить Рембрандта, чтобы тот ненароком не высунулся и не попался на глаза Эдгару. Брат Матильды люто ненавидел крысу; он называл ее гнусной, наглой тварью, которая вообще не имела право на существование, а уж тем более не имела никакого права жить во дворце.

Рембрандту надоели кусочки, которыми его потчевал Билли, и он решил попробовать то, чем так вкусно пахло с тарелки Эдгара. Недолго думая, крыса перескочила с колен мальчика на стол и бросилась к Эдгару, рассчитывая на теплый и радушный прием, но тот вскочил с диким воплем, схватил со стены острый коллекционный кинжал и со всей силы метнул его в грызуна. К счастью, он промахнулся. Клинок пролетел мимо Рембрандта, скользнул по гладкой столешнице и запрыгал по полу.

Билли поднялся на ноги, опрокинув при этом стул, и закричал:

— Ты злобный, подлый, ужасный мальчишка, ты чуть не убил мою крысу!

— Жаль, что не получилось, — обронила Графиня.

Билли ошеломило ледяное спокойствие в ее голосе. Рембрандт прыгнул к нему на руки, и мальчик вернулся на свое место.

— Эту тварь нужно уничтожить, — продолжила Графиня, — ты согласен со мной, Харкен?

Билли уставился на ее вытянутое, лошадиное лицо с тяжелой нижней челюстью и длинным крючковатым носом. Взгляд ее маленьких, колючих черных глаз был прикован к крысе, которую он прижимал к груди.

— Харкен, не прикидывайся глухим, скажи что-нибудь! — потребовала Леди, повысив голос.

Билли повернулся и с надеждой посмотрел на чародея, который до этого момента, казалось, не обращал внимания на разыгравшуюся драму и продолжал обедать с таким видом, как будто ничего не произошло. Сделав глоток вина из золотого кубка, он задумчиво посмотрел на Билли и неторопливо встал из-за стола.

Взгляд Графа был таким высокомерным, что мальчик почувствовал себя крошечным, ничтожным пигмеем. Зеленая мантия чародея мерцала отблесками изумрудов и бриллиантов, его длинные черные волосы блестели от золотой пудры и напоминали гриву льва. Билли всегда так потрясало великолепие хозяина замка, что он едва осмеливался смотреть на него.

Дрожа от страха, он ждал вынесения приговора.

— Мы не будем убивать крысу, — спокойно сказал чародей.

Билли облегченно вздохнул, однако его надежды не оправдались.

— Это существо вполне может составить мальчику компанию в подземной тюрьме, — закончил свою мысль Граф Харкен.

— Милорд, Вы не можете так поступить! — вскричала Матильда, — ведь Билли — наш гость.

— Я устал от гостей и от их питомцев! — зарычал на нее Граф, — Эй, стража, уведите отсюда мальчишку.

Прежде чем Билли успел опомниться, подошли двое стражников и заломили ему руки за спину. Рембрандт шлепнулся на пол и бежал за Билли по пятам, пока его выводили из зала. Последним, что слышал маленький несчастный сирота, были протестующие крики Матильды. Они постепенно удалялись и становились все глуше по мере того, как солдаты вели его вниз по лестницам и темным переходам в мрачную глубину подземелья.