Чарли Бон и Алый рыцарь

ГЛАВА 22 ОБИТЕЛЬ ЗЛА

Как оказалось, город покинули далеко не все. Вскоре после окончания битвы на Пустошь прибыли Офицер Сингх и Офицер Вуд, а за ними появились и другие полицейские.

Вдоль дороги припарковывались машины скорой помощи, и бригады медиков бежали к раненым. Лайелла Бона положили на носилки и понесли к машине скорой помощи. Чарли разрешили ехать с ним. Прежде, чем дверцы захлопнулись, к мальчику подошел Офицер Сингх и спросил, как он себя чувствует.

— У тебя на затылке кровоподтек от ушиба, парень, — он посмотрел на Чарли с сочувствием и расположением.

— Я в порядке, — ответил тот, — просто беспокоюсь о своем отце. И надо как-то сообщить моей маме о том, что случилось.

— Она знает, — сказал Офицер Сингх, — я ей только что позвонил.

— Как Вы ее нашли? Где?

— Не волнуйся. Она сама тебе все расскажет.

Мать Чарли ждала их в больнице, и после того, как она чуть не задушила сына в объятиях, они сели на скамейку возле палаты Лайелла Бона, ожидая, пока ему перевяжут раны.

— Я ничего не понимаю, — расспрашивал ее Чарли, — Где вы были? Когда я думал о тебе и об отце, я всегда видел маленькую лодку, плывущую далеко в море. А потом мне приходили от вас по почте открытки с иностранными марками.

— Мне жаль, что пришлось так с тобой поступить, но мы должны были сделать все возможное, чтобы Блуры никогда не догадались, кто такой Алый рыцарь на самом деле. Если бы Манфред узнал об этом с помощью гипноза, ясновидения или других уловок, Блуры изловили бы тебя, посадили в тюрьму, угрожали пытками и шантажировали твоего отца, чтобы он отказался от своих планов по спасению города.

Эми Бон прикоснулась к покрытому синяками лицу сына и заглянула ему в глаза:

— Поэтому им пришлось поверить в неизвестного рыцаря в алом плаще и на белой кобылице.

— Я думал, что это Бартоломью Блур, потому что он носит синее зимнее пальто, а Габриэль видел, как его отец отдал плащ человеку в зимнем пальто темного цвета.

Его мать улыбнулась:

— Да, Мистер Муар знал правду. Он и Бартоломью.

— Почему именно Бартоломью?

— Потому что он находился в той самой лодке под названием, «Серокрылая», которая курсировала вдоль австралийского побережья. Бартоломью всегда хотел посмотреть на китов. Он отличный моряк и не сомневался в том, что сможет пережить все штормы Лорда Гримвальда. Сейчас он и его семья возвращаются в город.

— Но почему всякий раз, когда я думал о тебе и о папе, я видел лодку, если вы находились в другом месте?

— Тебе внушили то, что мы там, в море, на случай, если тебя загипнотизирует Манфред и захочет докопаться до правды.

— Он так и сделал, — нахмурился Чарли, — значит, кто-то проник в мои мысли и заставил меня поверить, что вы были в лодке «Серокрылая». Хммм... Хотел бы я знать, кто это сделал.

Эми немного подумала и решилась открыть правду:

— Сеньор Альваро, он — один из одаренных.

К ним подошел врач. По его веселой улыбке Чарли понял, что опасности для жизни пациента нет. Их провели в небольшую палату. Лайелл сидел на кровати с перебинтованной головой и рукой на перевязи.

Мальчик хотел его обнять, но не знал, как это сделать, поэтому он просто поцеловал отца в щеку и взял в ладони его свободную руку.

— Прости меня, — темные глаза Лайелла смотрели на сына с любовью.

— Мама мне все объяснила, — Чарли стало стыдно за то, что он сомневался в своем отце, который, в конце концов, оказался героем.

Лайелл ободряюще сжал его руку:

— Ты имеешь полное право сердиться на нас.

Чарли энергично замотал головой:

— Колдуна нужно было убить, ведь так? Чтобы он никогда, никогда больше не пытался захватить наш город.

— У меня бы ничего не получилось без тебя. Ты спас мне жизнь. Но придется еще кое-что сделать, чтобы искоренить зло окончательно.

— Ты имеешь в виду Академию Блура?

Лайелл мрачно улыбнулся:

— Через пару дней я встану на ноги, и мы с тобой все расставим на свои места. Надеюсь, ты поможешь мне?

— Конечно.

Пока они сидели в палате, мать рассказала Чарли, где она жила все это время:

— Ты помнишь ужин в таверне «Сотня голов»?

Чарли не смог бы об этом забыть, даже если б очень захотел:

— Мы с Билли прятались под одним из столов. Тогда я узнал о Миссис Тилпин и ее предке — чародее. Нас видел человек в синем тюрбане, но он никому об этом не сказал.

— Это был отец Офицера Сингха, — сообщила Эми, — и он разрешил мне укрыться в его доме на юге. Я хотела остаться с тобой, Чарли, но это выглядело бы подозрительно, если б Лайелл уехал к морю один сразу после воссоединения с семьей. Мистер Сингх потомок Алого короля.

— Тогда и Офицер Сингх тоже!

Вошла медсестра, неся на подносе одноразовые шприцы, ампулы с лекарствами и таблетки в пластмассовых стаканчиках. Чарли с мамой попрощались с Лайеллом, пообещав вернуться на следующий день.

В коридоре они увидели взволнованную Мисс Инглдью, выходящую из другой палаты.

Чарли кинулся к ней с криком:

— Как мой дядя? Вы его видели?

И тут он вспомнил об их разногласиях и нерешительно добавил:

— Или Вы навещали кого-то другого?

Мисс Инглдью застенчиво улыбнулась:

— Я заходила к Патону, его рана не опасна. Он говорил что-то про помощь леопардов, но я не очень поняла.

Только со светом возникли проблемы. Врачи уже дважды переводили его в разные помещения, но лампочки опять продолжают взрываться.

— Кто-нибудь пострадал? — ухмыльнулся Чарли, довольный, что его дядя идет на поправку.

— К счастью, нет, но там был ужасный беспорядок. Повсюду битое стекло. Сейчас его поместили в маленькую комнату — одиночку, прямо за дверью. Мистера Юбима обещают завтра выписать к всеобщему облегчению медицинского персонала.

Чарли не стал слушать дальше. Открыв створки дверей, он нашел нужную комнату и обнял длинного худого мужчину, лежавшего на спине. Его грудь стягивала плотная эластичная повязка:

— Привет, малыш. А твой отец — темная лошадка, как я погляжу.

— Как у вас дела с Мисс Инглдью? Помирились?

— Да! Она очень добра ко мне, взяла вину на себя, хотя, несомненно, это я во всем виноват с моими бесконечными поездками по стране и разбирательствами в семейных делах, — он слегка прокашлялся и добавил, — Ранение творит чудеса, когда дело касается... э-э, отношений, знаешь ли. Ты и сам выглядишь неважно, Чарли.

Патон еще раз странно кашлянул:

— Сюда идет медсестра выгонять посетителей, но прежде чем ты уйдешь, — он схватил мальчика за руку, — я хочу, чтобы ты первым узнал…, — его щеки порозовели.

— Что?

— Мисс... э... Джулия... э...

Похоже, у Патона сегодня появились проблемы с горлом. Чарли терпеливо ждал, пока спазм пройдет.

— Да. Она... э... согласилась выйти за меня замуж.

— Ура! — заорал Чарли на всю больницу, — Потрясающе! Вот это новость!

К нему бросилась медсестра:

— Вон отсюда, молодой человек! Здесь медицинское учреждение, а не ярмарочный балаган.

К тому времени, когда Чарли и его мама вернулись домой, в доме номер девять произошли изменения.

Во-первых, уехала Бабушка Бон.

— Она перебралась жить к сестрам Юбим, — сказала им Мэйзи, — хотя я не уверена, что это надолго.

Во-вторых, Элис Энджел начала приводить в порядок свой старый дом. Она решила продать Цветочную лавку в городке Степпинг-Стоунз и навсегда вернуться обратно.

В воскресенье вечером люди начали возвращаться в город. Они вели себя так, словно уезжали на обычный уикенд. Губительный туман, накрывший их дома, считался совпадением.

О том, что на Пустоши произошла битва, нигде не упоминалось. События такого рода были неприемлемы для простых обывателей.

Все сходились во мнении, что на Пасху будет прекрасная погода. В садах начали распускаться нарциссы и ирисы, а на аллеях благоухали цветущие вишни.

Преобразилась и улица Пимини. Странные дикари, пришедшие неизвестно откуда, исчезли так же таинственно, как и появились. Миссис Кэттл теперь оставалась единственной обитательницей этого района. Она надеялась, что со временем у нее появятся более дружелюбные соседи, чем раньше.

Двуручный меч, как и прежде, занял положенное ему место на стене кузницы, а лазурный питон снова странствовал вокруг чайников — то видимый, то невидимый. Миссис Кэттл предложила Дагберту Эндлессу поселиться у нее в доме, и он с радостью согласился.

Мальчик мечтал обучиться у нее кузнечному ремеслу, чтобы самому создавать красивые вещи из металла.

— Не обязательно оружие, — сказал он Миссис Кэттл, — но, может быть, церемониальные мечи, декоративные стулья, столы, каминные принадлежности и тому подобное.

— А как насчет чайников? — спросила женщина.

— Это в первую очередь, — ответил Дагберт.

В понедельник утром на занятия в Академию Блура не явился ни один ученик. Ходили слухи, что сейчас это не лучшее место для пребывания.

В тот же день после обеда из больницы выписали Лайелла Бона и Мистера Юбима. Когда они вернулись домой на улицу Филберта, Госпожа Кухарка временно переехала в опустевшую комнату Бабушки Бон.

Лайелл и Эми хотели как можно скорее перебраться в свой старый дом на углу Алмазной улицы и Лимонного проспекта. Но, прежде всего, предстояло разобраться с тайной, скрытой в шкатулке Мэйбелл.

На следующий день, ближе к вечеру, Лайелл повел Чарли и Дядю Патона в собор, где он все еще числился официальным органистом. Они прошли по широкому проходу к хорам и величественному органу, длинные трубы которого устремлялись ввысь навстречу сводчатому куполу.

Чарли не представлял, где его отец мог спрятать инкрустированную жемчугом шкатулку. Лайелл озорно улыбнулся и приподнял мягкое сиденье скамьи органиста. Внутри тайника лежала шкатулка.

— Никогда бы не догадался, — воскликнул Дядя Патон, — замечательное хранилище! Кто бы мог подумать?

Он вытащил ларец:

— Но как его открыть? Ведь у нас нет ключа.

— Можно взломать замок, — предложил Лайелл, — правда, при этом будет поврежден рисунок.

Чарли забрал у дяди шкатулку. Он перевернул ее и стал изучать замысловатые узоры на крышке и по бокам: крошечные перламутровые звезды, птицы, листья и цветы.

Звезды притягивали его взгляд и манили за собой в глубину. Мальчик обнаружил, что он очень медленно, почти незаметно погружается, перемещается в комнату с горящими свечами. Возле стола спиной к нему стоял мастер и вдавливал крошечные кусочки перламутра в заднюю стенку шкатулки. Мужчина повернулся и Чарли узнал своего старого знакомого — колдуна Скорпио, на его пальце сидела маленькая жемчужная кошка.

— Чарли, — отец тряс его за руку, — что с тобой, очнись!

Мальчик моргнул, восстанавливая сбившееся дыхание, чудная комната вместе с чародеем пропала из виду:

— Его палец, его палец.

Дядя Патон и Лайелл смотрели на него с беспокойством.

— На пальце сидела кошка! — Чарли посмотрел на заднюю стенку коробки, но увидел только листья, цветы, птиц и звезды.

Мальчик медленно поднес шкатулку к самым глазам. И тут он заметил торчащие за звездой уши, а под одним из цветов разглядел изящный хвост. Чарли осторожно нажал на него. Раздался щелчок, и шкатулка открылась.

— Просто и гениально! — восхитился Дядя Патон.

— Ловко! — согласился с ним Лайелл.

Чарли не стал рассказывать им про путешествие к Скорпио.

В коробке нашлось не одно волеизъявление, а несколько, начиная с завещания Септимуса Блура. Он оставил все состояние старшей дочери Мэйбелл и ее потомкам. Там же находилось и завещание, составленное Мэйбелл, когда она почувствовала, что ее жизни угрожает опасность. Она передала имущество своему сыну, Дэниэлу Грифу. Затем шло завещание Дэниэла, в нем говорилось, что он оставил все, чем владел...

— Своей дочери Ите? — прочитал Лайелл, — странно. Я думал, что Дэниэл завещал состояние своему сыну Хью, который отдал шкатулку отцу Билли, чтобы доказать, что он унаследует поместье Блуров, если будет найдено настоящее завещание Септимуса.

— Так и произошло, — согласился Патон, — а теперь я хочу, чтобы вы оба подошли ко мне и взглянули на кое-что.

Мистер Юбим подвел их к передней скамье, и они сели по обе стороны от него, пока он доставал из кармана сложенную бумагу.

— Вот что я обнаружил в результате моих поездок и исследований, — Патон расправил листок на коленях.

Чарли и его отец склонили головы над документом, оказавшимся генеалогическим древом. Вертикальная линия имен начиналась со старшего ребенка Дэниэла Грифа — дочери Иты, которая в 1899 году вышла замуж за Саймона Бона.

— Бон! — сказали хором Чарли и его отец.

А ниже, под Итой и Саймоном, стояло имя их сына, Эймона, который женился на Кларе Лайелл. А под Кларой и Эймоном шло имя их сына, Монтегю Бона, который женился на Гризельде Юбим в 1961 году и умер на следующий год.

— Мой отец, — медленно произнес Лайелл.

— Монти оставил тебе все, чем владел, — продолжил Патон.

Они еще немного посидели в тишине собора, пытаясь осмыслить эту важную новость.

— Значит, Академия Блура принадлежит тебе, папа, — подвел итог Чарли.

Его отец нахмурился:

— Полагаю, что да. Но как мы это докажем?

— Надеюсь, легко, — подмигнул Дядя Патон, — я договорился о встрече с судьей Сэйджем на завтрашнее утро.

На следующий день Лайелл Бон и Патон Юбим отнесли шкатулку с документами отцу Лизандра, судье Сэйджу. Он был известен как один из самых мудрых и справедливых членов судейского корпуса, и ему не потребовалось много времени, чтобы заявить, что Лайелл Бон является бесспорным наследником состояния Септимуса Блура. Конечно, ему придется обратиться в суд, но судья посчитал, что у Лайелла есть все шансы выиграть дело.

— Надо будет поставить в известность нынешних владельцев Академии Блура, — язвительно заметил Дядя Патон.

Чарли хотел сопровождать отца и дядю во время их визита к Блурам, но Лайелл отказался взять его с собой:

— Эта семья несет одни беды и несчастья. Неизвестно, что они сделают, когда узнают, что найден подлинник завещания Септимуса Блура.

— Папа, пожалуйста! Я хочу быть там в такой решающий момент. В конце концов, это я открыл шкатулку.

Лайелл рассмеялся:

— Убийственный аргумент. Хорошо, ты пойдешь с нами, но, пожалуйста, делай все так, как я скажу.

Чарли торжественно пообещал и, ближе к вечеру, до того, как зажглись фонари, Дядя Патон, Чарли и его отец отправились в академию. Они уже подходили к площади, когда оттуда выехал черный легковой автомобиль. Машина притормозила перед поворотом на Главную улицу, и Чарли увидел за рулем охранника Уидона. Рядом с ним сидела его жена, а сзади — безошибочно узнаваемый Нортон Кросс в зеленой замшевой куртке с вышитыми желтыми слониками. Возле Нортона виднелась сгорбленная фигура, закутанная во все черное. Чарли не разглядел четвертого пассажира. Но когда машина отъехала на небольшое расстояние, из заднего окна выглянуло маленькое бледное личико, а затем поспешно скрылось из виду.

— Джошуа, — пробормотал Чарли.

— И, скорее всего, его мать, — сказал Патон, — они все уезжают.

— Крысы бегут с тонущего корабля, — мрачно заявил Лайелл.

Уидон даже не потрудился закрыть за собой двери академии. Трое посетителей без стука вошли в мрачный зал.

Чарли поежился. Казалось, стены здания впитали в себя холод царившей здесь лютой злобы. Это была настоящая обитель зла. Тот, кто возомнил себя ее хозяином, сидел в инвалидном кресле и смотрел на них сверху вниз с лестничной площадки второго этажа. Похоже, он давно уже ждал их появления:

— Полагаю, вы пришли сюда позлорадствовать, но смеется тот, кто смеется последним. Граф Харкен повержен, но меня вам не одолеть, вот не сойти мне с этого места!

— У нас есть завещание, Иезекииль, — сказал Лайелл, — подлинник. Для тебя все кончено.

— Ты лжешь! Не может быть! — завизжал старик.

— Боюсь, Иезекииль, — вступил в разговор Дядя Патон, — что тебе придется провести свои последние дни в частном доме для престарелых и инвалидов.

— Нет! Не придется. Я останусь здесь, — из горла старика вырвался торжествующий смех, больше похожий на кваканье, -

мы все предусмотрели. Еще хоть один шаг, и Манфред сожжет академию дотла, а вы ведь этого не хотите, не правда ли?

После слов Иезекииля из тени под лестницей вышел бывший староста. Он поднял руки вверх, его пальцы пылали подобно факелам. В минуту опасности в нем ожила страшная сила предка Борлата, старшего сына Алого короля.

— Не подходите ко мне, — предупредил он.

Не обращая внимания на угрозы Блуров, Лайелл смело шагнул к Манфреду.

— Папа, нет! — закричал Чарли, с ужасом глядя на пламя, вырывающееся из пальцев гипнотизера.

— У-у-у! — завыл Манфред, и пламя взметнулось еще выше, — я больше не боюсь котов — леопардов!

То, что произошло дальше, было настолько неожиданным, что Чарли едва мог поверить своим глазам.

Инвалидная коляска Иезекииля поехала вниз по лестнице. Колесики кресла прыгали по ступенькам, набирая скорость: раз, два, три, а потом оно оказалось в воздухе. Манфреда это настолько ошеломило, что он не успел отреагировать. Правнук стоял и смотрел обезумевшими глазами на летящего к нему в коляске прадедушку. Когда необычный снаряд приземлился на голову Манфреда, он издал такой пронзительно-громкий, отчаянный, дикий крик, который Чарли не забудет до конца своих дней.

Старик Иезекииль скатился с инвалидного кресла, в горле его забулькало, заклокотало, и он затих. Пламя, тлеющее на пальцах торчащей из бесформенной кучи руки, зашипело и погасло.

Потрясение от всего увиденного не поддавалось описанию.

— Как это могло произойти? — пробормотал Патон.

Маленький, толстый преступник или, скорее, спаситель, в зависимости от точки зрения на происходящее, стоял на верхней лестничной площадке, приветливо скаля зубы в улыбке.

— Душка! — воскликнул Чарли.

Патон достал из кармана мобильный телефон и начал вызывать скорую помощь. Пока он это делал, Чарли заметил одинокую фигуру, стоявшую у двери в западное крыло.

Доктор Блур направился к жуткой груде обломков дерева, металла и костей. Его лицо попеременно выражало различные чувства: печаль, удивление, замешательство, но он так и не прикоснулся ни к одному из тел.

— Пес, — сказал Лайелл, — должно быть, он толкнул инвалидное кресло.

— Я знал, что однажды он это сделает, — Доктор Блур мрачно посмотрел на Душку, который все еще радостно вилял обрубком хвоста, — Я полагаю, вы нашли подлинник завещания.

— Да.

Доктор Блур тяжело вздохнул:

— Я не доставлю вам ненужных хлопот, к тому же это бессмысленно. Пойду собирать вещи.

— Благодарю Вас, — ответил Лайелл.

В день праздника Пасхи Патон Юбим и Джулия Инглдью обвенчались в маленькой церкви на окраине города. Была такая давка, что яблоку негде упасть; некоторые люди пели даже на улице под цветущей вишней. После церемонии бракосочетания молодожены поселились на втором этаже Книжной лавки, ничто не нарушало их мира и согласия.

Эмма радовалась семейному счастью своей тети.

Билли Гриф так и не узнал, что он мог стать наследником состояния Блуров. Пока Чарли и его родители складывали вещи, готовясь к переезду в фамильный особняк на углу Алмазной улицы и Лимонного проспекта, Билли жил у Бенджамина Брауна.

Но Спринтер Боб воспринял крысу, как товарища по играм, и целыми днями гонял несчастного Рембрандта по дому.

Рембрандт заявил, что не выдержит больше ни минуты в этом кошмарном месте. Поэтому Билли пришлось отправиться в дом Муаров на Высотах.

Ему понравилось общаться с их многочисленными питомцами, но сестры Габриэля постоянно жаловались на то, что им не хватает комнат, хотя Мистер и Миссис Комшарр вернулись обратно в Кафе для домашних животных.

Следующим временным пристанищем Билли стал дом Фиделио. Семья Дореми была такой многочисленной и дружной, что его родители решили, что еще один ребенок не помешает, и попросили социальную службу начать оформлять документы на усыновление.

Никто не поинтересовался мнением самого мальчика. Он улыбался в нужный момент и кивал головой, когда требовалось. Но чувствовал ли он себя счастливым?

Билли так уставал от шума и суеты их музыкального дома, что стал искать уединения. Ему нравилось посещать собор в те дни, когда там музицировал Лайелл Бон.

Мальчик тихонько садился на скамью, прячась за одной из колонн, закрывал глаза и слушал. Но его присутствие не оставалось незамеченным. Однажды Лайелл окликнул Билли и спросил, не хочет ли он научиться играть на органе.

Малыш робко вылез из своего укрытия и подошел к величественному инструменту.

Лайелл помог ему поставить пальцы на нужные клавиши, и Билли пришел в неописуемый восторг от звука, который донесся из высоких труб.

Потом, когда они вышли на площадь, начался легкий весенний дождь. Лайелл и Билли решили переждать его под портиком собора.

По лужам и булыжникам прыгали прозрачные капли. Отец Чарли Бона положил руку на плечо мальчика и как бы между прочим спросил:

— Ты бы хотел жить у нас?

Билли задумчиво нахмурился. Он снял свои новые очки и протер линзы большим пальцем:

— На какой срок?

— Навсегда.

Билли одел очки и уставился в пространство. Он с трудом мог поверить в то, что услышал. У него перехватило дыхание, горло сжалось, закружилась голова.

Обеспокоенный его молчанием, Лайелл сказал:

— Я постараюсь стать тебе хорошим отцом.

— А что скажет Чарли? Вдруг он не согласится? — чуть слышно спросил мальчик.

— Это была его идея, — объяснил Лайелл, — а мы с Эми подумали, ну, мы подумали, что нам бы очень хотелось иметь еще одного сына.

Лайелл посмотрел вниз на напряженное лицо Билли:

— Ты согласен?

Билли боялся поверить своему счастью. Самый добрый, самый смелый человек на свете только что предложил ему жить в семье, которую он так любил. Вне себя от радости, малыш обхватил руками талию Лайелла и прижался к нему щекой.

— Похоже, ты согласен.

— Есть только одна проблема, — шепотом сказал Билли и полез в карман. Он чувствовал, что от ответа Лайелла зависит вся его дальнейшая жизнь, — как быть с моим любимцем?

Лайелл взял в руки черную зверушку:

— Мне всегда нравились крысы. Добро пожаловать в семью, Рембрандт.

— Большое спасибо, сэр, — пискнул Рембрандт.

Через неделю после пасхальных каникул Академия Блура открылась под новым руководством и с новым названием: «Академия Бона».

Все с радостью восприняли назначение Доктора Солтуотера директором школы, а Сеньор Альваро сменил его на посту заведующего музыкальным отделением.

Увольнение по собственному желанию Мистера Полтри, дававшего уроки игры на флейте, учителя истории Мистера Поупа и еще нескольких преподавателей не считалось слишком большой потерей.

Госпожа Кухарка вернулась в свою старую квартиру под кухней, но на сей раз, она сказала, что спрятанная в чулане дверь всегда будет открыта для детей, нуждающихся в сладком горячем какао и сочувствии.

Душка проводил большую часть времени, греясь возле ее печки, а Доктор Солтуотер навещал Дару каждый день.

Госпожа Кухарка привела в академию свою подругу, Мэйзи Джонс. Выходные она, конечно, проводила с семьей, но по будням заведовала Зеленой столовой вместо сварливой Берты Уидон.

Прошло совсем немного времени, и все ученики единогласно признали, что новое учебное заведение — Академия Бона — самая лучшая школа на многие мили вокруг.

Город изменился до неузнаваемости, в нем постоянно царила весенняя атмосфера.

Опустели три дома под номером тринадцать в Мрачном Тупике. Никто не знает, куда делись четыре сестры Юбим и Эрик Шеллхорн. Покинула город семья Мор, закрылся магазин и кафе Бранко.

Зато снова работает кафе «Для домашних животных» в Лягушачьем переулке. По случаю его открытия состоялось грандиозное торжество. Присутствовало столько животных, что едва хватило места для их хозяев. Габриэль прибыл с хомячками, Лизандр пришел со своим попугаем Гомером, а также с подругой Лорен и ее попугаем Кассандрой.

Гостей встречали два дружелюбных ротвейлера — Брут и Носорог, вскоре после битвы они поговорили с Билли и приняли решение охранять Зоокафе вместо уехавшего Нортона Кросса.

Трое Огнецов наблюдали за происходящим праздником с буфетной стойки. Никто не осмелился предложить им другое место для обзора владений.

Чарли и его друзьям удалось занять свой любимый столик у окна. В общей сложности их компания насчитывала двенадцать домашних животных и одиннадцать детей. Миссис Комшарр превзошла самоё себя: в центре стола стояли шесть тарелок, доверху наполненных вкусной едой для животных и разнообразными пирожными для людей. Наевшись до отвала, Рембрандт так крепко заснул, что соскользнул с колен Билли. Тот быстро нырнул под стол, чтобы спасти его от Спринтера Боба. А когда он снова поднялся, на его лице появилась загадочная улыбка.

Наклонившись к Чарли, он прошептал:

— Танкред и Эмма держатся за руки.