Частный дознаватель

Глава 12

Случайными кажутся события, причины которых мы не знаем.

Демокрит

Мне не хотелось бы надолго останавливаться на описании милого сердцу кабаре; скажу лишь, что это заведение отвечало всем требованиям местного разгильдяя: здесь танцевали обворожительные женщины, играла громкая музыка и присутствовало исключительное алкогольное разнообразие.

За небольшой барной стойкой, как воробьи на жёрдочке, сидели многочисленные лица мужского пола. Они попивали цветные коктейли, подаваемые соблазнительными официантками в коротких юбках, и часто поглядывали на сцену, на которой пели, плясали и разыгрывали комедийные сценки бесстыжие работницы Спелых яблочек. Признаюсь, даже я, — занятой человек, пришедший в кабаре исключительно по делам, — залюбовался восточным танцем под шутливую мелодию.

«И всё же есть в женском танце что-то особое, недоступное посредственному взору наблюдателя. Плавные движения, кипящая страсть и ненависть на весь в мир смешиваются в женщине бурным потоком и создают неповторимое произведения искусства. Наглецы могут сказать, что никакого искусства в вилянии тазом и быть не может и что я всё выдумал, чтобы оправдать тот факт, что я пялился на оголённым дамские животы десять минут кряду; но эти циники, вечно подозревающие честных людей, окажутся не правы: искусство слишком многогранно, чтобы ограничиваться скучными рамками уже изобретённых дисциплин. Уверен, когда-нибудь культура этого мира переживёт не одну революцию взглядов и ценностей, в том числе и тех, что непосредственно связаны с искусством…

Я почувствовал толчок и повалился на стол с пивом. Низенькие бородачи с молотками за поясом осыпали меня проклятиями и попросили не мешать им созерцать дивное представление: как раз в этот момент дамы поднимали ноги под аккомпанемент дудки.

Я извинился перед джентльменами и встал. Долго искать того негодяя, что посмел меня толкнуть, не пришлось: этой особой оказалась та самая девица, что разносила напитки в раздевалке и от знакомства с которой меня предостерегала хозяйка заведения.

— Тебя не учили правильно маневрировать между столиками?

— А тебя не учили не стоять в проходе, когда кто-то разносит напитки? — хамка гордо задрала нос. — Тебе не кажется, что ты должен извиниться?

Я вскипел. Грубость официантки настолько вывела меня из себя, что я был готов опрокинуть поднос ей на голову.

— Значит, извиниться? — спросил я с тем особым тоном, что располагает собеседника к соблюдению культуры речи.

— Гм… Да! — не без тени смущения подтвердила негодяйка и попыталась придать себе уверенный вид. Выходило у девушки из рук вон плохо: даже слепой на один глаз старец заметил бы её странное волнение.

«Что ж, она сама подписала себе пиво на голову. И я тут совершенно ни при чём…» — я закатал рукава и направился в сторону официантки. Девушка смешно округлила глаза и попятилась, судорожно сжимая поднос, заполненный кружками. Далеко ей убежать не удалось: я нагнал официантку, когда она врезалась в столик.

— Эй, дурёха, смотри, куда прёшь! — пьяный завсегдатай Спелых яблочек бережно поправил тарелку с закуской и затем выразительно шлёпнул официантку по заднице. От такого удара у девушки наверняка останется большой синяк.

Растерянная официантка смотрела то на меня, то на развеселившегося от своей дурной выходки пьяного, то на заполненный пивом и снеками поднос, явно не понимая, что же ей предпринять, чтобы ни в коем случае не заплакать и защитить свою честь. По сверкающим от обиды глазам девушки я догадался, что одна из кружек сейчас польётся на самого дрянного обидчика…

— Что ты тут делаешь! — воскликнула подоспевшая коллега юной официантки, так же придерживающая в руках заполненный поднос. — Господа, пожалуйста, простите её, она у нас такая невнимательная!

Злющая официантка уже намеревалась опровергнуть несправедливые, как ей казалось, обвинения коллеги, но её мнения никто не спрашивал: высокая красотка с большим бюстом прижала её к своей пышной душе и умильно засмеялась. Я и мой коллега за столом растаяли, как пломбир под июньским солнцем.

— Ну что вы, — заметив, что пуговицы на рубашке примирительницы планируют лопнуть в мои широко раскрытые от любопытства глаза, я подавился.

— Да, не стоит переживать! — сказал товарищ за подвинутым официанткой столом, уже настолько раздобревший, что при большом желании у него можно было бы вопросить всё содержимое его кошелька.

— Спасибо! — заголосила красотка, мило подпрыгивая. — Вы настоящие джентльмены!

— Да ну… — ответили мы одновременно с пьяницей, неловко зачесав голову. — такие уж и джентльмены…

Виновница торжество уже раскрыла рот, чтобы как-нибудь нас оскорбить, но более старшая коллега незаметно показала ей кулак и оттащила девушку в тёмный угол. Я не мог видеть всей картины, но ясно понял, что юную официантку за что-то ругают: из угла доносились оскорбления, перемежающиеся пространными наставлениями. Также грудастая спасительница активно жестикулировала, в то время как молоденькая хамка смиренно качала головой и стыдливо опускала взгляд.

«То-то же» — получив удовлетворение видом поверженного противника, я направился на второй этаж. Путь мне преградил крепкий охранник в костюме-тройке.

— Проход только для тех, кто заказал приват. — сказал он мне, изрядно надувшись.

— Я заказал приват.

— С кем? — в свою очередь спросил страж пьяного порядка, оглядев меня с головы до ног и как-то догадавшись, что никакого привата я не заказывал.

— С… с девушкой с большой грудью.

— Здесь все девушки с большой грудью. — резонно заявил охранник, сурово на меня посмотрев. — Какое у неё имя? Каков номер заказанной тобой комнаты?

— Вы не против, если я прошепчу имя девушки на ухо? Просто эта дама очень переживает, что кто-то может прознать, что она танцует перед мужчинами за деньги.

«Вполне обычная практика среди друзей моей матери. Многим из них было неловко, если кто-то знакомый узнавал их в толпе и подтверждал свою догадку, заслышав известный набор букв. Конечно, никто не мешает даме назваться воображаемым именем, но, как правило, это не распространяется на обычных танцовщиц»

— Все наши девушки используют прозвища. Можешь назвать имя дамы без утайки. — вышибала осклабился. Моё замешательство изрядно его забавило.

Мне пришлось напрячь новую память и попытаться вспомнить самые распространённые женские имена в округе. Ничего не выходило, поэтому я решил выстрелить наугад и с надеждой произнёс:

— Берта.

— Пошёл вон. — охранник засучил рукава и приготовился выкинуть меня из заведения.

Я мельком посмотрел на заполненный зал и обнаружил, что всё внимание зрителей приковано к творящемуся на сцене безобразию; оркестр играл так громко, что даже расслышать голос друга, сидящего подле тебя, не представлялось возможным.

Я сделал вид, что отступаю, и, когда раззадоренный вышибала уже приготовился сворачивать меня в тубус, чтобы развернуть только на улице, вызывающе топнул ногой. Противник на миг опустил взгляд, и тогда я молниеносно пробил ему боковой в бороду. Тело охранника на секунду зависло в воздухе, а затем начало падать. Я подхватил его в полёте всего за мгновение до падения и затем культурно приставил к лестнице и закрыл напольным цветком.

— Отдыхай.

Я хлопнул беднягу по плечу и незаметно поднялся на второй этаж, состоящий из длинного коридора, устланного коврами, и шестёрки комнат, на каждой из которых висела надпись «не беспокоить». За первой же дверью я расслышал стук высоких каблуков и восторженное оханье крупного человека.

«Жестокий бизнес не терпит разборчивости в клиентах. Наверняка этот хряк кучен, глуповат и смердит дешёвыми духами, купленными втайне от жены… Но перед ним крутится самая красивая девушка на свете. Как неприятно сознавать, что красота бывает уродлива»

Я прошёл пару точно таких же комнат и упёрся в помещение, окна которого выходили на одноэтажное строение, соединяющее Яблочки и Ложку. За дверью слышались аплодисменты. Похоже, танцовщица давно принялась за дело.

Я постучал. Хлопать перестали, но дверей так и не открыли.

— Открывайте, полиция! — я стукнул по двери повторно.

За стеной послышался робкий шёпот. Вскоре он превратился в ожесточённый спор и бег с препятствиями.

«Мине низя в тюрьму, у мня пас-пота нема!» — заголосил любитель стриптиза и заметался по всей комнате: видимо, принялся собирать вещи. «Ви говорили, что у вас чесное зави-дение! А тут — разбой!»

Томный женский голос раздражённо отвечал: «Я не знаю, почему нагрянула проверка. Наверное, какой-нибудь идиот опять пожаловался на шум в ночное время…»

— Открывайте, не то выломаю! — сдерживая хохот, я забарабанил по двери. Весь этаж погрузился в могильную тишину.

Преступник воскликнул: «Вай-я, смерть мине! Спрячьте миня под оди-яло и скажите, что я ваш сын!», на что женщина устало ответила: «Не буду я из-за стриптиза подписываться под суд».

— Всё, выламываю!

— Постойте, мистер! Умоляю, не ломайте дверь! — запричитала дамочка, испугавшись, что порчу имущества ей вычтут из зарплаты. — Сейчас открою!

Я услышал стук каблучков. Спустя пару биений сердца дверь наконец отворилась, открыв моему взору маленькую комнату с серебристым шестом, двухместным диваном и тумбочкой, на которой стоял скошенный подсвечник и валялись какие-то таблетки. Проход внутрь загородила женщина на двадцатисантиметровых каблуках. Она была столь высокой, что я смотрел на неё снизу вверх. Заметив, что перед ней стоит никакой не жандарм, а юноша в мятой рубашке, танцовщица страшно рассердилась.

— Добрый вечер, товарищ жандарм. — иронично сказала она и злобно улыбнулась. На её губах блестела ярко-красная помада. — Вы очень молоды. Можно ваше удостоверение?

Стриптизёрша закрыла вход своим мускулистым телом и образцово сложила руки. Она явно ожидала скорейших объяснений. Тем временем за моей спиной послышался скрип, обозначавший раскрытую дверь: какая-то из девушек решила помочь подруге и позвать на помощь. Чтобы никак не выдать своей осведомлённости, я не стал поворачиваться на звук и медленно потянулся в карман: достать якобы имеющееся у меня удостоверение. Это ненадолго притупило бдительность строгой охранницы, благодаря чему я сумел использовать элемент неожиданности и протолкнул её в комнату.

Закрыв дверь, я бросился к уже раскрытому окну. Даме это не понравилось, и она ткнула меня стрипом в живот. Острый каблук впечатал меня в стену. Я задохнулся от боли и свернулся калачиком. Из глаз брызнули слёзы.

— Никуда ты не уйдёшь, мелочь пузатая: сначала тебя хорошенько выпорют! Будешь знать, как мешать взрослым тётям! — дама схватила меня за шкирку и принялась одевать наручники розового цвета.

— Погодите, это недоразумение! — я принялся изворачиваться, но женщина было слишком умелой наездницей: пригвоздив меня к полу, ей не составило труда связать меня по рукам и ногам и забавы ради пнуть по рёбрам. Я заголосил, как пойманный в клетку фазан.

— А ну не кричи! Не то хуже будет! — стриптизёрша сомкнула руку в кулак и умело дала мне по морде. Я потерял способность ориентироваться в пространстве и рассеяно замотал головой.

В коридоре заслышались спешные тяжёлые шаги. Я выпучил глаза и принялся извиваться под тяжёлым женским телом, надеясь перевернуться на бок. Вскоре мне это удалось: я повалил стриптизёршу и оттолкнулся от дивана двумя ногами. Мой затылок больно столкнулся с её челюстью и отбил даме зубы. Раздалось удивлённое клацанье.

— А ну стой, негодник!

Я перевернулся на спину и поднялся с пола одним ловким прыжком. Этому умению я был обязан долгой практике у старшего дознавателя, гоняющего меня по утрам в течение нескольких лет. И совсем не важно, новое у тебя тело или старое: важно лишь помнить, как переставлять ноги.

За секунду до того, как дверь открылась нараспашку и в комнату ворвался бугай с дубинкой в руке, я выпорхнул в окно. Ноги мои загибались, дыхание давно спёрло, а наручники как никогда раньше саднили руки, но я не мог остановиться и бежал до тех пор, пока не упёрся в витражные окна Серебряной ложки, из которых лился тёплый, жизнеутверждающий свет…

Известный иностранец, гоблин Сарио Ватичелли, спрятался за бочкой и придерживал спадающие с пятой точки штаны. Из раскрытого настежь окна доносились странные, а порой и пугающие звуки, из чего мужчина сделал вывод, что бесстрашная танцовщица билась с полицейским не на жизнь, а на смерть.

«И чего только в империи не увидишь!» — думал гоблин, выглядывая из-за бочки. «Стриптизёрша дерётся с власть имущим! Нонсенс!»

И тут из окна вылетел молодой человек, скованный розовыми наручниками. Не разбирая дороги, на подкошенных ногах, он побежал по плоской крыше и вскоре скрылся за широкой дымовой трубой.

«Ну и Гарновер!» — карлик хмыкнул. «Будет, что друзьям рассказать…»

Из окна показалось изрезанная голова охранника. Гоблин вскрикнул и машинально поднял руки. Штаны с позором упали на поверхность крыши и стали напоминать змеиную кожу. Вышибала усмехнулся.

— Этот?

Очень высокая дама, поглаживая, видимо, больную челюсть, вывесилась на подоконник и посмотрела на полуголого карлика.

— Нет, не этот.

— Убежал, значит. — громила огорчённо цокнул и посмотрел по сторонам. — Эй, ты! — обратился он к карлику, который всё никак не мог натянуть штаны. — Не видел кого?

— Гм-м, — гоблин наконец прикрылся и смущённо подошёл к окну. — Пробигал одын, в наручниках. Куда-то туда погнал. — и указал в сторону известного клуба.

Вышибала покачал головой.

— Не бойся, Нориль, — обратился он к женщине, распластавшейся на диване. — Я не скажу, что ты потеряла инвентарь.

— Спасибо. — стриптизёрша встала, поцеловала охранника в лоб и затем спровадила его в коридор.

Карлик остался стоять у окна.

— Ну заходи, что уж. — работница Спелых яблочек хмыкнула и пригласительно замахала ручкой.

Просить второй раз не пришлось: гоблин просиял и забрался обратно…