Частный дознаватель

Глава 21

Алкоголь — это яд, входящий в уста, но травящий ум. (У. Шекспир).

Пожалуй, в каждом уважающем себя городе есть чёрный рынок. В детстве я думал, что торговлей в таком месте занимаются исключительно чернокожие персоны, но, возмужав, понял, что всё как раз-таки наоборот — это чернокожими персонами торгуют на чёрном рынке, впрочем, совсем не от этого запрещённый торг всё же был назван чёрным.

В Ганрновере, по словам эльфа, находился один из самых крупных чёрных рынков в мире, и, при изрядном желании, среди доступного на «прилавках» ассортимента можно было найти даже ребёнка. Живого, как и полагается — с руками, ногами и каким-нибудь именем. Меня вовсе не интересовали дети, но, признаюсь, весьма прельщало знакомство с торговцем ядами.

Конечно же, я как никто другой понимал, что вычислить человека, купившего яд, почти что невозможно, и не столько из-за скрытности местных бизнесменов, сколько из-за большого числа предложения, но мне ведь и нужно было тыкать в клиента пальцем — мне всего-то необходимо было узнать, как Лавиорт влияет на тело, кто его обычно использует и есть ли у него отличительные признаки.

Далеко ходить, чтобы отыскать рынок, не пришлось: он расположился в относительной доступности от переулка молотка — среди многоэтажек, за парой подозрительных кварталов. Мы постучались в дубовую дверь, эльф назвал пароль и нас запустили во внутренний двор, разделённый на две улицы мрачным серым зданием, из которого уже выглядывали хитрые рожи торговцев.

Внутренний двор походил на крепость, стенами которой служили выставленные по периметру дома, подогнанные друг к другу, как кирпичи. Каждое из зданий имело по паре-тройке вывесок, сообщающих о специализации лавочника. Навскидку данный рынок имел около тридцати-сорока постоянных ремесленников, зарабатывающих исключительно на нелегальной продукции.

Пока Эйвариллиан вёл меня вдоль улицы, я присматривался к вывескам и пытался понять, кто и чем барышничает. Похоже, были на рынке и букмекеры, и скупщики, и кузнецы, продающие запрещённое в этой стране оружие, и, естественно — мастера-отравители. Мы заглянули к самому последнему.

— Эй, Хейни! — бросил в пустоту эльф, как только вошёл в лавку. — Я по делу!

Комната продолжала хранить стойкое молчание. Моего спутника это порядком рассердило.

— Ну же, Хейни, так дела не делаются. Вылезай!

Никто не отозвался. Ситуация начинала походить на какую-то плоскую иронию.

— Похоже, твой Хейни глухой.

— Нет, он просто стесняется. — возразил убивец, нервно перекатываясь с пятки на носок. — Хейни, мелкая душонка, или ты сейчас вылезешь, или я пойду к Джеку!

Не происходило ровным счётом ничего такого, что могло бы заслужить нашего внимания, но, стоило немного прислушаться, и становилось ясным, что под кассой кто-то очень злобно сопит.

— Эй, Хейни! Говорят, некий Джек увёл от тебя Лидию и купил ей билеты в Вербедер, в пятизвёздочную гостиницу. Как думаешь, она ему дала?..

Внезапно из-за кассы вылетел сущий чёрт, только без хвостика. Он взялся за эльфа обеими руками и ногами и принялся яростно его душить. Самому Эйвариллиану это досадное с виду обстоятельство нисколько не мешало, и он продолжал дико и заразительно гоготать. Чертёнок вскоре запричитал:

— Я любил её, ты понимаешь, баклан! Конфеты ей дарил, водил по паркам и выставкам, купил квартиру в центре, из которой видно все сезонные парады! А она… Ай, жизнь моя дурная! Пропади оно всё пропадом, и она, и эта лавка, и моя борода!

Маленький крепыш перестал издеваться над эльфом и повис на нём несчастной тряпкой. Чтобы хоть как-то его обнадёжить, я промолвил:

— Хорошо, что она уехала. Уверен, это были неравные отношения…

Малыш поднял опухшее пьяное лицо, посмотрел на меня — естественно, не узнал, — и, сжав кулаки, подпрыгнул до потолка.

— Ты кого привёл в мой дом, остроухая сволочь! Это же человек!

— Ну да, — не стал спорить спокойный как удав Эйвариллиан. — А что тут такого?

Бородач не стал отвечать: закатав рукава, он набросился на меня, повалил на прилавок со всякими жидкостями и принялся дубасить.

— Получай, сволочь! Будешь знать, как иметь дело с гномами… Ай, пусти меня!

Эльф оттащил драчуна за ухо и начал ему вытолковывать:

— Веди себя вежливо: это Лойд де Салес, мой новый товарищ…

— Тот, на которого у тебя заказ, и которого ты якобы уже убил?

— Ну, да… — нехотя признался эльф.

— Тот, которого ты обзывал неудачником, пустозвоном и вечным первокурсником?

— Ну, возможно… — эльф повернулся и посмотрел на меня с самой невинной улыбкой, а затем тихо-тихо обратился к господину гному: — Кончай болтать, плешивая борода, не то…

— Кстати, и с каких это пор наша золотая мигрантская пара впускает в круг доверия какого-то людского юнца? Сколько дней вы с ним знакомы?

— Пять…

— Один день. — ответил я, не желая врать собрату по любви.

— Сколько?! — Гном с осуждением покачал головой и обратился к эльфу: — Да ты из ума выжил, Эйва-баран!

— Ещё раз оскорбишь меня, и мы пойдём отсюда!

— Ага, а что ещё скажешь? — гном фыркнул и направился к столу с алхимическими инструментами. — Брехло ты, Эйвариллиан, и брехло никудышное. Тебе что-то нужно, и к Джеку ты с этим пойти не можешь. — бородач натянул очёчки, пригладил жалкие три волосинки на голове и с опытом сказал: — Ну, что у вас там? Керийский? Вертруцио? Обычная волчья ягода? С чем пожаловали?

Я подошёл к мастеру и указал на мою шею.

— Дротик. Мне нужно узнать, какой это был яд.

— Вырубило сразу?

— Моментально.

— Магический Керийский. В больших дозах и слона за секунду уложит… А ты явно не слон.

— Уж спасибо. А можно ли дать прогноз поточнее? Я, конечно, доверяю твоему слову, ведь ты первый незнакомец, говорящий с такой уверенностью, но мне хотелось бы узнать побольше информации.

Гном устало ругнулся, подошёл ко мне вразвалочку и попросил наклониться. Я исполнил его просьбу, и бородач принялся осматривать то место, куда попал дротик. Оно всё ещё болело. Мастер надавил на припухлость, и я почувствовал, как по моей шее течёт что-то весьма противное.

— Точно Керийский. Можешь вставать. — добряк хлопнул меня по плечу и вернулся к столу с пробирками.

Меня такой ответ не удовлетворил.

— Как можно определить яд, даже не беря крови на пробу?

Эльф встал между мной и гномом (наверное, были прецеденты) и зауверял меня, не скупясь на слова:

— Лойд, старина Хейни собаку съел на всяких ядах: в своё время он работал прислугой самого императора, пока… Пока не решил заняться чем-нибудь другим. Знаешь, иногда полезно сменить род занятий и посмотреть на жизнь под совершенно другим углом.

«Обычно так говорят про тех, кого выгнали с позором… Любопытно, чем же провинился этот малыш»

Я повернулся к хозяину лавки. Он излучал спокойствие отъеденного кота: похоже, ничто не могло поколебать его уверенности в своём мастерстве.

— Мальчик, не нужно брать крови, если есть ярко выраженные внешние признаки определённой смеси: ранка опухла, по краям стала бордовой, из неё течёт пахнущий Керийским остаток, но при этом везунчик ещё не сыграл в ящик — значит, действие отравы было ограничено магическим вмешательством, потому как Керийский без ограничений — смертелен. И не думай, что ядов у нас на рынке до жопы. Поверь, я знаю, о чём говорю: у большинства отравителей всего несколько веществ и ограниченный к ним доступ — они стоят, как девственность императорской дочки. У абсолютного большинства душегубов в обиходе всего пара-тройка сильнодействующих ядов, к которым смеха ради добавляют всякие травки. Уразумел?

Мне не оставалось места для манёвра, поэтому пришлось согласно кивнуть и смириться с условностью полученных данных.

— Неужели это всё, за чем ты пришёл? — недовольно проворчал гном. — Ежели так, то я пойду и дальше…

— Предаваться горю и мукам? — не сдержавшись, ляпнул я, за что был справедливо наказан грозным взглядом из-под кустистых бровей.

Эльф усмехнулся. Поняв, что мы здесь ещё задержимся, он прошёл вглубь лавки и присел на краю стола с ядами. На том месте лежала новая газета. Похоже, остроухого тут ждали.

— У меня к тебе ещё целый ряд вопросов, — сказав это, я скинул с табуретки ворох какой-то макулатуры и пододвинулся поближе к обиженному отравителю. — И первый: сложно ли достать яд? Сколько стоит обычная отрава, например, Керийский магический или Лавиорт? У веществ несколько рынков сбыта, или все убийцы затариваются в строго определённых местах? Можно ли найти того, кто использовал яд…

— Постой, не гони коней, у них уже яйца по дороге волокутся! — воскликнул гном, окончательно потеряв нить разговора. Чтобы хоть как-то сосредоточиться на происходящем, а не на расположившейся рядом с ядами бутылкой водки, он принялся ожесточённо наминать себе череп и странно булькать. Признаюсь, я смутился.

Заметив моё беспокойство, эльф отвлёкся от газеты и пояснил:

— Не бойся, подобное у него часто бывает — последствия отравления.

Гному такое объяснение не понравилось, поэтому он засвистел, как чайник. Я ловко ответил ему раненой чаечкой. На том и порешили… Простите, не сдержался.

Когда хозяин лавки перестал издавать непонятные мелодии и только изредка пускал в комнату слезоточивый газ, я вернулся к заготовленным вопросам. Мастер стал отвечать, покручивая бороду на пальцах.

— Сам яд достать не сложно: его можно купить у кого угодно и где угодно. Найти же твоего таинственного отравителя можно, только если он использовал очень дорогой яд. Или индивидуальный. А лучше бы и то и другое. Настоящие мастера отравительного искусства делают такие смеси, над которыми мы, практики, гадаем до сих пор. Их не спутать ни с чем другим. Своеобразный гарант качества.

— Я так понимаю, меня усыпили обычным ядом?

— Ещё бы! — гном фыркнул. — Стали бы тратить на тебя убойную дозу легендарного вещества, которым убивали герцогов и полководцев… Но, вынужден признать, магический Керийский — не самый простой из ядов. Мне даже интересно, кто его на тебе использовал. Не наш остроухий друг?

Эйвариллитан опустил газету и косо на нас посмотрел.

— Я не использую яды. Это скучно, долго и энергозатратно.

Мы с гномом весело кивнули и продолжили беседу. Я уточнил, что моим отравителем был слуга де Вилларе, на что бесстыжий пьяница расхохотался до боли животе и чуть не свалился со стула.

— Ой, не могу! Керийский магический — у шалопая-садовника! Пожалуй, ты очень крутой перец, Лойд. Круче только яйца…

— Смейся, смейся. — забурчал я, пристыженный таким показательным отношением к размеру своей персоны. — Мне было не до смеха, когда он на полном серьёзе стал утверждать, что отравитель выкрал у нас двоих сапоги и зачем-то дал ему под глаз.

Бородач развалился на стуле и заржал, как лошадь. Слезы текли по его лицу ручьями, и я даже испугался, как бы хохотун не свалился на пол.

«В такие моменты, столь обычные для большинства людей, я всегда жалею, что у меня никогда не было человека, с которым можно было бы просто поболтать за жизнь. Не одолжить денег, не пойти в новый открывшийся парк или на идиотскую выставку и с умным видом говорить о всякой ерунде, о дивном наложении красок и бесполезных именах, которые прославлены намного более, чем имя героя, спасшего ребёнка из горящего дома, и стоять там, пока не отвалится поясница, а потом убеждать себя, что ты великолепно провёл время и что надо собираться так почаще, а именно так — просто, как пила, и так же действенно…

Да и как, собственно, может появиться этот друг, в моей-то профессии? Если человек не являлся моим коллегой, то при виде меня падал в обморок или натягивал вороватую лицемерную улыбку. А дружить с такими же, как ты, дознавателями, равносильно знакомству с маньяком: у каждого из мастеров пыточного дела свои тараканы, и обмениваться ими — значит навсегда потерять человечность и рассудок. Людям моей профессии нужно общаться с обычными, ничем не примечательными личностями, но они бегут от меня, как крысы с тонущего корабля… Может, я и в самом деле тонул, и они не хотели, чтобы их задело волной…»

— Что ты делаешь? — я поднял голову и увидел перед собой три заполненных рюмки и тарелку мясных деликатесов.

— Знаешь, Лойд, мы не с того начали. — крепыш пригладил бороду и произнёс: — Работа работой, а знакомство — знакомством. Выпьем!

Услышав заветные слова, киллер бросил газету, подтянул к нам свой стул и спешно взялся за рюмку.

— Слушайте, ребята, на часах только десять утра, к тому же — мне ещё нужно узнать про яды…

Гном стукнул по столу с такой силой, что водка в рюмках расплескалась по столу.

— Мой дорогой, расскажу обо всех ядах на свете, как полагается! И не думай, что Хейни Бурдон — пустозвон! — негодник сложил два пальца и пододвинул одну из рюмок к моей руке. — Но всякая порядочная беседа, как соски ни крути, начинается с рюмки. Это необходимое условие межрасового существования.

Эльф икнул, соглашаясь со словами друга. Бурдон раскраснелся.

— Ты что, уже выпил, сволочь!

— А что такого? — поинтересовался остроухий и взял какую-то из пробирок. Затем он засунул туда свой любопытный нос и от одурманившего его запаха откинулся на спинку стула. — Вы пока болтать закончите, я уже весь слюной истеку.

— Слюна на водку — молодит бородку. — сказанул гном и опять повернулся ко мне: — Давай, дружище, всего по одной. Ради нашего счастливого будущего.

«Выхода нет»

— Ну, разве что по одной… — я неловко взялся за рюмку и мигом получил хор аплодисментов и оваций.

— Так и надо было начинать, дружище! — обрадованный гном подлил Эйвариллиану пойла и поднял занятую рюмкой руку вверх. — За знакомство!

— За него! — единым голосом ответили мы с эльфом и пропустили по стопочке.

Горло прожгло так, будто я влил в него раскалённого железа. От непонятной субстанции у меня брызнули слёзы.

— Не боись, этот спирт ещё никого не убивал… По крайней мере, на этой неделе. — мелкий шутник оскалился. — И

вообще, водка — первейший спаситель от яда. Не пройдёт и часа, как ты восстановишь своё здоровье и будешь лучше себя прежнего.

— Запою сопрано и научусь делать стойку на руках?

— Кто знает. У спиртяги Хейни всегда были особые целебные свойства, — Эйвариллиан хмыкнул. — Кстати, Хейни, почему у мальца, который спёр у Лойда сапоги, оказался такой хороший яд?

— О, это довольно просто, — гном распрямил плечи и приготовился рассказывать на пальцах. — Если какой-то гамадрил заимеет в друзьях богатенького хлыща, то он легко купит себе Керийский.

— И можно ли отследить эту покупку? — не отвлекаясь от созерцания гнома, я наугад потянулся к тарелке с колбаской и захватил оттуда салями.

— К сожалению, это невозможно. Керийский много, кто покупает, и много, кто продаёт, так что найти даже весьма приметного негодяя — сложная задачка.

— А лавиорт?

— Что «лавиорт»? — гном непонятливо захлопал глазками.

— Его достать проще или сложнее?

— Да его на каждом углу суют, как монеты шлюхам в трусы, — брякнул киллер, подливая себе уже третью рюмку. — Это самая распространённая отрава в городе: подсыпал кому-то в пиво, и этот человек срёт кровью полдня и молит богов о прощении.

«Что-то я не помню, чтобы от Симона дурно пахло…»

— Ты балда, Эйвариллиан! — воскликнул гном, незаметно наливая нам по новой. — Я тут мастер ядов, мне и отвечать!

— Так ты не согласен с моими умозаключениями?

— Чтобы умозаключать, нужен ум, а у тебя его нет… Но ты прав, Лавиорт неплохое слабительное. — вынужденно сказал гном и внезапно грохнул: — Ну что, Лойд, ещё по писюрику? За здоровье…

Я поднял глаза к потолку. Ещё одной дозы спирта я мог не выдержать, поэтому пришлось пойти на попятную:

— Мне уже в полдень надо быть у нанимательницы, чтобы взять показания у семейства де Ребер, так что…

— Ладно, хер с ним, со здоровьем, и так хорошо живём — давай за любовь! — брякнул эльф, готовый съесть заместо колбасы рюмку.

— За любовь? — я посмотрел на собутыльников с ноткой недоверия. Уж кому-кому, а им пить за женщин — противопоказано.

— Конечно, за любовь. — поддержал товарища гном. — Путь сейчас мы и не любим, но хотим же мы любить, так что выпьем, братья, дружно, чтобы лучше пошла жизнь!

— Ах, с-сука, в рифму! Умеешь завернуть. — эльф поднял рюмку к потолку и воскликнул: — За любовь!

Я очень хотел отказаться, но не решился разочаровывать товарищей, пусть и временных. Иногда к неудовольствию понимаешь, что нужно уменить ценить всякий момент, даже такой: когда ещё за тридцать лет мне выпадал шанс поболтать по душам?

— А теперь к нашим баранам, — гном прикусил вяленой колбаски и спросил: — Почему ты вспомнил о Лавиорте?

— Им убили одного человека.

— Чтобы убить Лавиортом, его надо с чем-то смешать. Опиши симптоматику.

Я стал припоминать вид Симона и заключение служивого по этому поводу:

— Жёлтые пятна на коже, выпадение волос, а также опухший язык.

— Хм, любопытно, — мастер замял бороду. — Странное ощущение. Вроде бы и помню, что это… А вроде бы и забыл к хренам собачим.

— Что, сложный яд?

— Нет, просто это слишком общая информация для лавиорта, ведь эту дрянь мешают со всем подряд: я могу выделить сразу тройку ядов. — гном беспомощно пожал плечами.

— Значит, эта соломинка тупико…

Не дав мне закончить, Эйвариллиан выпалил:

— Не бывает тупиковых соломинок! Мы лично пойдём в морг и вскроем этого парня, как рыбу-фугу! — ушастый достал стилет и всадил его в стол на два пальца.

— Моя борода, это же чистый дуб! А ну, вынимай! — раззадоренный гном отвесил товарищу подзатыльник, а затем отчего-то с задумчивостью взялся за подбородок. — Но Эйвариллиан прав, надо осмотреть этого парня. Чисто из любопытства.

— Я собирался навестить крематорий вечером. Только вот, я не знаю, где он находится.

— В каком квартале нашли труп?

— Святого Кларисса.

— Значит, это Грейвский Крематорий. — гном понятливо закивал. — Хорошо, девять вечера и мы там. Лом брать?

— Зачем лом? — эльф неясно замотал головой.

— Чтобы кого-то в этом крематории отхерачить! Зачем же ещё берут лом в то место, куда сложно проникнуть?

— Ааа… а я думал, сдадим его в металлолом, — пьяница повалился на стол, так и не вытащив стилета, и уже спустя минуту дал мощного храпака.

— Пьянеет по щелчку пальцев, но пьёт за троих. — пояснил Бурдон и вытащил оружие из стола легким движением руки. — Через минут пять он проснётся и потребует новую бутылку.

Я с пониманием закивал. Гном счёл это за предложение.

— Ну что, ещё по стопочке?

— Нет-нет, — я отрицательно замотал головой. — Надо идти на работу…

— Лойд, зачем работать, если можно не работать?

Вопрос поставил меня в тупик. И вправду, зачем? Неужели, чтобы всегда было, что поесть, что попить и где поспать? Глупости. Работать нужно никак не за этим.

— Давай за нашу с тобой дружбу, — в конце концов проронил гном, не зная, как бы ещё заставить меня притронуться к спирту.

— Дружбу? — я задумался. — Нас можно назвать друзьями?

— А ты считаешь, что нельзя? — обиженно сказанул Хейни и наклонился ко мне. — Лойд, друг измеряется не временем, которое вы вместе провели, а значением, которое он для тебя имеет. Что, я не имею для тебя никакого значения?

— Нет, что ты, — когда в опасной близости от тебя сидит пьяный гном со стилетом, ему лучше не грубить. — Конечно же имеешь!

— Так хули ты не пьёшь, манда лопушиная! — хозяин лавки вонзил стилет в стол повторно и расколол дубовую доску надвое. От увиденного его постиг шок: крепыш протёр избитый стол и, чего я совершенно не ожидал — заплакал.

— Хейни, что с тобой? — я взял моего собутыльника за плечо и легонько затряс.

— А я ведь кормил её с этого стола, мою Лидию. Учил. Мы даже занимались здесь любовью…

Я издал выразительное «кхм» и перестал опираться на стол.

Гном утёр глаза кончиком рукава и горько вздохнул: кажется, этот маленький человечек знал что-то такое, что очень тяготило его жизнь. Возможно, он был не алкоголиком, а мудрецом… В принципе, одно не исключсает другого, но это, как правило, редкое сочетание.

— Выпьем, Лойд. За мою Лидию и твою… Кто у тебя там?

— Пускай будет… — я неожиданно заколебался. Любимого женского имени у меня больше не было. — Знаешь, давай за Сабрину.

— За Сабрину и Лидию. Пусть им будет хорошо в Вербедере!

— Что?..

Собутыльник буквально поднёс рюмку к моим губам. Пришлось выпить. От очередного спиртового удара моя новая печень сказала «прощай, мы расстаёмся», забрала все свои монатки и укатила на море.

— Ох, хорошо-то как, — гном приобнял меня и занюхнул спиртное об мою голову. — Всё-таки 60-процентный спирт — вещь. И не утверждай обратного.

Я почувствовал, как к моему горлу подходит ком… Также я был готов расплакаться, но всё же сдержался.