Чайный дом драконьей леди

Глава 11 Чайная баронесса

Я не писала признаний в любви и не сыпала благодарностями. Если честно, меня до сих пор одолевали сомнения по поводу искренности Феликса. Хотя его послания, короткие, но ёмкие, хотелось перечитывать перед сном, вздыхая и представляя, как он там…

Сердце стучало быстрее, когда я вспоминала внимательный, чуть хмурый взгляд синих глаз и серебро волос, небрежно и щеголевато падающих на лоб.

Да, именно странные ощущения в животе, подозрительно напоминающие бабочек, заставили меня написать Феликсу почти сухое послание, чтобы эти самые бабочки слишком уж сильно не плодились.

«Дорогой Феликс!

Я благодарна за твои подарки и за слова, которые ты мне адресуешь. Не сомневалась, что ты, упрямый дракон, не оставишь попытки меня завоевать. Прости за то, что я наговорила — надеюсь, я не сильно ранила тебя.

Могу ли я позволить себе наглость попросить о конкретном подарке?

Видишь ли, я заперта пленницей в собственном доме. Но очень хочу побывать на плантациях. Я не прошу нанять меня, но я могла бы помочь отцу, я уверена! Однако ни он, ни мать не пустят меня в место, не подходящее для леди.

Тебе ли не знать, что я не леди вовсе, а дикарка!

Если бы ты поговорил с отцом, он бы позволил мне посетить плантации. Это было бы лучшим подарком, о котором я и мечтать не смею!

С благодарностью за всё, что ты делал и делаешь для меня,

Лидия».

Сказать, что я ждала ответа с нетерпением — не сказать ничего. Я металась по дому, словно тигр в клетке, раздражая мать. В принципе, я была не против её пораздражать.

Вернувшийся вечером отец выглядел довольным. За ужином он сообщил:

— Герцог Септим посетил свои новые владения.

— Феликс приезжал к тебе?! — воскликнула я и повалила стакан, разлив содержимое по скатерти.

Мать посмотрела на меня убийственно, а отец насмешливо и с некоторым пониманием.

— Он выглядел неважно, — сказал отец.

У меня сердце упало, по ощущениям куда-то в стопы. Некомфортно…

— Что с ним?

— Мне показалось, он бледен, а под глазами залегли тени, — пожал плечами папа. — Не вяжется с его обычным холёным образом.

— Приболел, — заключила матушка. — Потому и не приезжает.

Хорошо, что она сама для себя успешно находила объяснения. Значит, перестанет донимать меня расспросами, когда герцог явится с официальным предложением. Новость о болезни герцога матушке принесла облегчение, а мне — терзания. Не из-за ныряния ли за мной Феликс простыл?

А может, это болезнь другого плана? Что если он… страдает?

Кажется, я начинала сильно романтизировать образ герцога. И маленький вопросик возник на задворках сознания: а не этого ли он добивался…?

— Он говорил обо мне? — спросила я, затаив дыхание.

— Да, милая.

По делу, конечно, только по делу. И я должна была думать о свободе и чае, но почему-то мысль о том, что Феликс лично явился к отцу, чтобы выполнить мою просьбу, заставляла сердце биться чаще.

— Он напомнил, что у тебя особый подход к чаям, — продолжил отец, не замечая, что у любимой дочурки разве что слюна по подбородку не течёт от одного упоминания герцога. — И предложил тебе посетить плантации, дескать, это будет полезно и тебе, и чайному делу…

— Йес! — воскликнула я, подскакивая и делая победный жест.

Все взгляды обратились на меня. Горничные нервно косились на стаканы подле моих локтей, матушка же, кажется, надулась так, что рисковала лопнуть. В принципе, может, и к лучшему... Но я всё же вспомнила, что должна быть леди, и смущённо потупилась.

— Я хотела сказать, что, раз герцог настаивает, то я, безусловно, не против…

Я украдкой подняла взгляд на недовольно поджавшую губы мать. Против лома нет приёма окромя другого лома, маменька. Хотя мать явно так не считала: по глазам было видно, что она хочет воспротивиться предложению Септима.

В момент, когда она открыла рот для своего финального решения, я спешно пихнула ей под нос чашку с чаем. Задумчиво хмыкнув, она сделала глоток… И поставила чашку на стол уже с совсем другим выражением лица.

— В принципе, можно попробовать, — протянула она. — Лидия будущая хозяйка плантаций, так что ей будет уместно посетить их разок.

Победа! Я не скрывала довольной улыбки. Эх, слабовата магия моего чая, но она может служить тем зёрнышком, что перевесит чашу весов. Может, мне нужно больше практиковаться в заваривании особых напитков?

— Решено тогда, — улыбнулся мне в ответ отец. — Завтра едем на плантации.

— А Феликс будет там? — выпалила я быстрее, чем сама поняла, что спрашиваю.

Отец добродушно усмехнулся, раскрывая газету.

— Если так хочешь увидеться с герцогом, для тебя, милая, это проще простого. Просто напиши ему об этом — думаю, он примчится сразу же.

— Ну он же болеет, — пробормотала я, отводя взгляд.

Пришлось признать: я скучала по Феликсу. Не знаю, как, но ему удалось проникнуть в моё сердце. Может, это и правда было начало чувств. Но чем это было с его стороны? Нет, рано было бросаться в омут. Как верно заметила богиня, у меня было, чем заняться.

Я не жаворонок, но следующим утром поднялась раньше всех в предвкушении поездки. Выбрала дорожное платье — самое удобное, что было в гардеробе Лидии, наскоро перекусила и крутилась вокруг отца, подгоняя его всем своим видом. Экипаж повёз нас по чайным полям, пропитанным дивными ароматами и свежестью. Работники плантаций в светлых одеждах и широких шляпах уже начали работу по сбору чаёв.

Мы остановились перед одноэтажным домиком, возле которого были раскинуты навесы. Смесь ароматов заставила моё сердце забиться сильнее, но один из них заставлял всё внутри недовольно сжиматься. И доносился он из тёмного входа в подвал.

— Давай я проведу тебе небольшую экскурсию, — мягко начал отец. Я решительно мотнула головой и указала пальцем в сторону подозрительного прохода.

— Нам нужно поспешить туда, папа. Я должна присутствовать там, где нарушена технология ферментации! — возвестила я, хватая озадаченного отца за руку и силком таща в нужную мне сторону.

В тёмном подвале пахло сыростью и затхлостью. Притока свежего воздуха тут совсем не было, а чаны с водой для поднятия влажности радовали глаз какими-то водорослями. Чай, лежащий на плоских плетёных поддонах, выглядел потемневшим и отвратительным. Я скривилась, стоило прикоснуться к чуть влажноватым листьям со следами плесени.

— Что это? — приоткрыл рот от изумления отец. — Кто перенёс сюда чаи?

— Милорд! — начала кланяться как заведённая девушка в большой шляпе. — Мы люди маленькие, нам велели — мы перенесли! Да и что не так-то?

— Что не так? — звенящим голосом переспросил отец. — Это шутка? Кто отдал вам такой… бессовестный… преступный приказ?!

— Так это, — работница пристыженно шмыгнула носом. — Ванита. Старшая.

— Приведите ко мне негодяйку!

Впервые я видела отца таким суровым. Дома он даже обнаглевших горничных не мог пожурить, но стоило делу коснуться чая — и вот тебе, командирский тон и мечущий молнии взгляд!

Жалко, что хватило его запала ненадолго. Когда под наши очи явилась чопорная дама с мощными усиками и бородавкой, пугающим образом напомнившая математичку, которая занижала мне оценки с шестого класса, отец, сломленный её непоколебимым видом, неловко кашлянул и спросил:

— Как такое могло случиться, Ванита?

Ванета изогнула бровь, посмотрев на отца одновременно с насмешкой и превосходством, чем окончательно утвердила своё сходство с Марией Генриховной, и буднично сообщила:

— Мы следуем указаниям, которые оставил нам ваш покойный отец, милорд, и не смеем отходить от них.

— Мой отец не мог оставить вам таких инструкций!

— Отчего же? — спросила она, доставая из поясной сумки небольшую книжицу и очки. Водрузив их на нос, она открыла книгу, облизнула палец, чтобы перелистнуть страницу, и монотонно зачитала: — «Ферментация чайный листьев требует тёмного помещения с постоянно поддерживаемыми в нём влажностью и температурой». Как видите, всё соблюдено.

— Но в этот подвал чай никогда не складывали! — не сдавался папа. — Ни при моём отце, ни уж точно при мне! Оно не влажное, а сырое, вода в кадках грязная, не говоря уже о том, что в нём слишком холодно и невозможно проветрить! Вы не ферментируете чай, а сгниваете его!

Ванета опустила очки на нос и долго смотрела на отца не мигая, а когда вдоволь насадилась его ужасом, вымолвила:

— Какая досадная оплошность, милорд, я прошу прощения. Велю перенести листья в другое место.

— Толку-то, — буркнула я. — Эти листья уже не спасти.

Оставив работников разбираться с мусором, мы с отцом вышли на воздух и нашли укромный уголок, чтобы обсудить это событие.

— Ерунда какая, — пробормотал он. — Такого прежде не случалось. Ванита опытный работник, она знает все технологии!

— Думается мне, что это саботаж, — кивнула я. — И кто знает, сколько ещё чайных листьев у нас пропадают из-за неправильной обработки прямо сейчас.

— Неужели кто-то хочет навредить чайному делу?!

Я лишь вздохнула. В самом деле, какой из папы бизнесмен? Вот как он растерялся при одном упоминании слова «саботаж». В глазах паника, руки дрожат — ну истинный делец!

— Нужно сообщить герцогу, — пробормотал он.

Внутри меня всё воспротивилось. Сколько можно эксплуатировать доброту Феликса? Я напросилась сюда, чтобы помочь, так что не собиралась мчаться и накидывать больше забот на плечи и без того нездорового герцога! Потрепав отца по плечу, я ободряюще улыбнулась.

— Ничего, сами разберёмся. Нужно спросить эту, Ваниту, она самая подозрительная и могла приказать работникам натворить дел. Я поговорю с ней.

Мы направились в сторону старшей, которая покрикивала на испуганных работников плантаций, раздавая им приказы.

— Это хорошо, что ты поговоришь, — сказал отец. — Женщина скорее раскроет душу женщине. Мужчины, особенно титулованные, могут и напугать, верно? Она смутится, закроется и ничего нам не скажет. А милой девочке всё выложит!

Я окинула оценивающим взглядом отца и не стала его разубеждать.

— Конечно, пап, ты же для неё прежде всего грозный начальник, — ласково улыбнулась я, а сама подошла и потыкала Ваниту пальчиком в плечо, привлекая внимание.

Женщина рассеянно обернулась, и тут-то я схватила её за грудки и яростно рявкнула:

— Говори, паскуда, кто заплатил тебе, чтобы испортить чай?!

Воцарилась такая тишина, что было слышно, как пролетает мимо бабочка. На фоне этого особенно отчётливо послышался тоненький писк папы:

— Ой мамочки…

Лицо Ваниты стремительно побледнело. Это тебе за ту контрольную, к которой я всю ночь готовилась, а ты сказала, что я списала у Таньки Гольцевой. Да между нами было два ряда парт! Вот, голубушка, твоя очередь оправдываться… пусть и в другом мире.

— Миледи, — взмолилась она, тщетно пытаясь высвободить воротник из моих пальцев. — Пощадите…

— Если выложишь всё что знаешь немедля — я подумаю.

Ну а дальше последовала слезливая история про больную дочку, голодных внуков, сидящих по лавкам, скупого мужа и злодейку-судьбу. Верилось слабо, да и играла она отвратительно.

— К сути, — потребовала я. — Кто тебе заплатил?

— Я... вы...

— Хватит лепетать! — рявкнула я. На лице Ваниты отразилась полная растерянность, а затем она выдохнула:

— Никто. Я сама так решила.

И всё. Больше мы ничего от неё не смогли добиться.

— Ты тридцать лет работала на плантации, — вздохнул отец. — Мы доверяли тебе и твоему опыту, прислушивались к мнению, а ты предала нас…

— Я предала? — перебила его Ванита. — Не вы ли проиграли плантации и нас вместе с ними смазливому мальчику из рода драконов? Я служила вашей семье верой и правдой… Это вы предали меня. Предали нас всех.

— Так будет лучше для плантаций…

— Плантациям конец, милорд. Они в упадке, ваш чай наскучил знати, и парочка дурных слухов о качестве чая, признаться, не сделала бы хуже. А мне нужны были деньги…

— Убирайся, — повысил голос отец. — Ты и другие, кто считает, что наши чаи не смогут снова стать известными на весь континент, пусть немедленно получают расчёт и уходят!

Ванита тут же направилась к выходу. А следом за ней, неловко переглядываясь, один за одним наши работники уходили, пока их не осталось восемь штук.

— Ну хотя бы не ноль! — попыталась поддержать отца я, но он выглядел совершенно сломленным.

Ох уж эти мне меланхолики! Очевидно, что оставшуюся великолепную восьмёрку нужно было поддержать воодушевляющей речью и благодарностью, а что вместо этого сделал отец? Дополз до скамеечки и сел, печально уставившись в одну точку.

Феликс, может, тоже меланхолик, но когда надо — напролом прёт. Папа же… Ладно, о родителях либо хорошо, либо ничего. Или это про мёртвых говорят…? Вот, уже забываю поговорки из своего мира!

Оставшиеся работники плантаций столь неловко переминались с ноги на ногу, что у меня и сомнений не осталось: сейчас и они начнут покидать рабочее место без планов вернуться. Нужно было брать дело в свои руки.

— А давайте-ка выпьем чаю! — радушно предложила я. — Попробуем, так сказать, плоды нашего труда!

Наверное, для них было дико пить чай с дочерью барона, но и спорить они не смели.

— Пойдёмте в чайный дом, миледи, — робко предложила девушка с веснушками, указав на пристройку.

Ну, такой себе чайный дом, скорее, сарай, но посуда и плита в нём нашлись. Здесь, похоже, создавали экспериментальные чайные сборы, потому трав и ягод хватало. За тонкой бамбуковой стеной была большая комната. Судя по длинным столам, это место использовали для отдыха и обеда, и сейчас здесь было до жути пусто. Оставшиеся работники в унынии разбрелись ко залу, явно гадая, не стоило ли тоже покинуть это место без перспективы.

Я вернулась в чайную комнату. Как же приготовить волшебный чай, способствующий расслаблению, сближению и хорошему настроению? Во-первых, выбрать подходящую основу — пойдёт наш, местный, не ферментированный. Добавить к нему немного сушёной мяты, лаванды и ромашки, и на дно заварочного чайника положить палочку корицы.

Для такой заварки нужен почти кипяток. Настояться чаю надо минут семь. А чтобы чай, который не подвергали ферментации, не горчил, в ход пойдёт капелька мёда — прибежавшие на аромат гости чаепития вполне могут добавить его сами, по вкусу.

Вуаля! Довольно улыбнувшись, я вместе с чайником вышла к народу.

Талант у меня, конечно, был странный, но когда я видела, как смягчаются поджатые губы, проясняются глаза и на лицах появляются улыбки, то понимала — другого я бы и желать не посмела.

— Спасибо, что остались, — громко обратилась я, привлекая к себе внимание. — И знаете что? Вы не прогадали! Я знаю, сейчас кажется, что нашему чайному производству вот-вот придёт конец. Но это не так! Мы ещё встанем с колен!

— Вы пытаетесь подбодрить нас, миледи, чтобы мы не сбежали, — шмыгнула носом высокая худая женщина. — Но, по правде, здесь остались только те, кто думает, что работу всё равно не найдёт. Меня вот отовсюду гонят, говорят, вид у меня больной.

— А мне говорят, что я нерасторопная и глупая, — повесила нос девушка с веснушками.

— Меня по возрасту не берут, — вздохнул сухопарый старик. — Говорят, мне бы уже в саду сидеть и внуков нянчить. Каких? Дети мои в городе, карьеру строят, совсем забыли старика…

Да уж, собрала отряд по спасению мира. Их уныние даже чай не смог победить! Но я снова забросила сети: наполнила чашки, ободряюще улыбнулась и убедительно заговорила:

— Каждый работник плантаций для нас ценен. И поверьте, когда наши чаи будут заказывать в королевский дворец, мы с отцом и герцогом не забудем вашу верность!

— Наши чаи и так заказывали во дворец, — фыркнула худышка. — Пока ваш отец не сделал ставку на дальний торговый путь, потеряв кучу денег, после чего ему не из чего было платить работникам.

— Многие тогда ушли, — кивнула полная кудрявая женщина и нервно потёрла руки о рабочую робу. — Людей не хватало, за качеством следить стали хуже… В результате дворец предпочитает заказывать чай из-за моря — пусть дороже, ждать дольше, но зато вкус гарантированно отменный! А мы что? Эх…

— И продали нас вместе с плантациями, как мебель…

— Если бы продали… проиграли…

Я с подозрением заглянула в чашку. Кажется, в попытке сблизиться с работниками, я толкнула их на путь излишней откровенности. Иначе с какой стати они вываливали бы всё это на баронскую дочку? Нет, сеанс групповой психотерапии надо было прекращать.

— Знаете что? — гордо выпрямилась я. — Да, папа проиграл плантации в карты. Но! Кому он их проиграл? Вы, господа и дамы, теперь работаете на великого герцога Септима, который никогда не берётся за проигрышные дела. Если он владелец нашего дела — мы обречены на успех!

На меня подняли робкие, полные сомнений взгляды, и я решила ковать железо, пока горячо.

Я широко улыбнулась и быстро докинула в чайник ещё парочку ингредиентов, прежде чем подлить кипятка. Глаза я предусмотрительно опустила. Этих ребят базовой рецептурой было не пронять, нужна была тяжёлая артиллерия.

Запах чая изменился, стал тяжелее, стелился туманом. Это уже больше походило на магию. Работники потянулись к чашкам, и я победно улыбнулась, когда взгляды их наполнились решительностью.

— Вы нужны нам сильными, — сказала я воодушевляюще. — Понадобится время, прежде чем мы наймём новых работников. И всё это время производство чая не должно утихать.

— Мы не справимся ввосьмером, — испугалась худышка.

— Нас девять, — напомнила я. — И я уверена, мы можем что-то придумать.

— Если пораскинуть мозгами… — задумчиво протянула кудрявая. — Ведь мы многое делали по старинке, как привыкли, но если немного поменять действия, то какое-то время мы сможем справляться с плантациями.

— Сколько? — уточнила я.

— Недели две… — с сомнением сказала она. — Дальше кусты начнут зарастать, рук не хватит.

— За две недели мы точно что-то придумаем, — ударила рукой об руку я.

В дверь застенчиво поскреблись. В дверном проёме, словно смущённый школьник, топтался папа.

— Лидия, — промямлил он. — Прости, что бросил тебя разбираться со всем этим. Позволь мне заметить: нас десять.

— Милорд! — охнула веснушка.

— Нет-нет, я больше не ваш лорд, — вздохнул он. — Я просто начальник, поставленный герцогом. И именно из-за моей оплошности мы испытываем такую нехватку рабочих рук. Я просто обязан встать с вами плечом к плечу и спасти плантации!

Чаем надышался, сразу видно. Надо наделать завтра с утра такого и поить папеньку из термоска по мере затухания огня в глазах.

— Тогда завтра! — воскликнула я с энтузиазмом предводителя революции, штурмующего Зимний. — Мы с вами начнём преображать это место… и этот дико устаревший список сортов чая. Нашим плантациям нужен свежий подход!

— Ура! Ура! Ура!

Как я собиралась исправлять все проблемы плантаций? Если честно, я пока не придумала. Просто попала в свою собственную ловушку и надышалась волшебным чаем, который внушил мне излишнюю уверенность — даже самоуверенность.

К счастью, до утра у меня было время что-то придумать. А уж разум третьекурсницы политеха, по ночам подрабатывающей барменом, способен на воистину страшные вещи.