Чисто семейное дело

18

Зазвенел звонок и послышались шаги. Гадая, кого могло принести в клинику на ночь глядя, я вышел в коридор посмотреть. Одна из сиделок сунула в замок ключ, повернула и чуть приоткрыла дверь.

— Вы к кому? — спросила она.

Стоявшая за порогом Элис Дженкс попыталась было протиснуться в вестибюль, но девушка решительно встала на ее пути.

— Я хочу видеть свою племянницу Долли Макджи.

— Такой пациентки здесь нет.

— Теперь она величает себя Долли Кинкайд.

— Я не могу пропустить вас без разрешения врача.

— Так давайте сюда вашего Годвина!

— Оставьте свой приказной тон. Ждите на улице.

Тут я подошел и втиснулся между двумя препиравшимися женщинами.

— Можно вас на пару слов, мисс Дженкс?

— Ах, и вы здесь! — прошипела она, рассмотрев меня сквозь запотевшие очки.

— И я здесь. Что вам нужно от Долли?

— Не вашего ума дело. Она моя родственница.

— У Долли есть муж, интересы которого я представляю.

— Представляйте их где-нибудь в другом месте. Плевать мне и на вас, и на ее мужа.

— Однако на саму Долли вам почему-то вдруг стало не наплевать. Уж не газетная ли статья тому причиной?

— Может, да, а может, и нет. Во всяком случае, я лучше вас знаю, что нужно моей племяннице.

— Надеюсь, вы не собираетесь забрать ее отсюда?

— Это мое дело.

— Мисс Дженкс, вы читали описание револьвера, найденного в кровати Долли?

— Разумеется.

— Ну, и?

— Этот пистолет очень похож на мой собственный. Я специально ходила к шерифу и смотрела.

— Вы признаете, что оружие принадлежит вам?

— А почему бы и не признать? Револьвер был похищен из моего дома незадолго до убийства Констанции, и шериф считает, что именно из него стрелял Макджи. Этот негодяй знал, где я храню оружие.

— Утром вы мне ничего не сказали. Интересно, какой версии придерживаются полицейские теперь? Они считают, что Макджи застрелил миссис Хагерти и пытался навлечь подозрение на свою дочь, не так ли? И хотят использовать ее, чтобы снова разделаться с Томасом?

Она не ответила, потому что послышались шаги, и к нам подошел доктор Годвин. Он улыбался недоброй улыбкой и по привычке бряцал связкой ключей.

— Доктор, я вынуждена заявить протест по поводу ваших действий, — выпалила мисс Дженкс.

— Каких таких действий? — спросил Годвин, садясь на подлокотник кресла и закидывая ногу на ногу.

— Речь идет о моей племяннице. Вы держите ее здесь и укрываете от законных властей.

— О каком укрывательстве вы говорите? Я выполняю свой долг, шериф — свой. Иногда приходится конфликтовать, но это вовсе не значит, что Крейн неизменно прав, а я ошибаюсь.

— Я считаю, что в данном случае прав именно он.

— Неудивительно. Однажды вы уже занимали такую же позицию, и это принесло горе не одному человеку.

— Если вы о суде над Макджи, то знайте, что показания Долли не причинили ей ни малейшего вреда. А правда всегда остается правдой. Пропустите меня к племяннице. Нам надо поговорить.

— А потом вы донесете обо всем, что сможете выудить у нее, своему приятелю шерифу?

— Порядочные граждане помогают представителям власти. Однако сегодня я пришла не по просьбе шерифа, а по собственному почину.

— Зачем же?

— Чтобы помочь родственнице.

— Каким образом?

— Я заберу ее отсюда и отвезу домой.

Годвин встал и отрицательно покачал головой.

— Вы не имеете права мне мешать! Я опекала Долли с тех самых пор, как погибла ее мать. Закон на моей стороне.

— Не думаю. Долли совершеннолетняя и попала сюда по своей воле.

— А это я у нее сама спрошу!

— Ничего вы не спросите.

— Видимо, вы забыли* какое положение в округе я занимаю. Сегодня, например, я провела день в обществе нескольких ответственных лиц из Сакраменто…

— Боюсь, что мне недоступна ваша логика. Миссис Кинкайд приехала сюда добровольно… — Совершенно верно! — Алекс вышел на передовую линию словесной перепалки. — Кажется, мы с вами не встречались? Я муж Долли.

Мисс Дженкс оставила без внимания его протянутую руку.

— Моя жена останется здесь, — продолжал Алекс. — Мы оба доверяем доктору…

— В таком случае мне вас жаль. Бедняга, вы даже и не догадываетесь, какими делишками занимается этот доктор в своем кабинете…

— Какими же, позвольте спросить? — подал голос Годвин.

— Не хотелось бы марать язык, однако я прекрасно помню, как тщательно прихорашивалась моя несчастная сестра прежде чем отправиться к вам на прием субботним утром. Она даже просила меня в Пэсифик-Пойнт переехать, чтобы быть поближе к вам.

— Ну хватит! — вскричал бледный от ярости Годвин. — Вы глупая женщина, мисс Дженкс, и мне надоело слушать ваши бредни. Вон отсюда!

— Никуда я не уйду, пока не увижу Долли.

— Встреча с вами не пойдет ей на пользу, — он открыл дверь. — Спокойной ночи, мисс Дженкс.

Она не двигалась. Тогда я мягко взял ее за локоть и вывел из вестибюля на улицу.

— Терпеть не могу идиотов, — проговорил Годвин, запирая дверь.

— Есть ли в ее словах хоть толика правды? — преодолевая неловкость, спросил я. — Неужели Констанция Макджи была влюблена в вас?

Доктор вздохнул.

— В каком-то смысле да, — ответил он. — Пациентки часто влюбляются в своих врачей-мужчин, а в психиатрии это и вовсе обычное явление.

— Возможно, мой вопрос покажется вам глупым, доктор, но все же я еще задам. Вы ее любили?

— На глупый вопрос отвечу еще глупее: да, я любил ее как врач больного, я мечтал помочь ей по мере своих скромных сил. Очень жаль, что мне это не удалось. А теперь, джентльмены, прошу меня простить: завтра утренний обход.

Он многозначительно звякнул ключами.

На улице Алекс первым делом распотрошил свой бумажник и передал мне почти все его содержимое. Я купил на эти деньги билет до Чикаго и обратно и поздно ночью вылетел из лос-анджелесского международного аэропорта.