Что натворил Бог. Трансформация Америки, 1815-1848 гг.

94. Полк, Дневник, I, 375, 390 (3, 11 мая 1846 г.); Томас Харт Бентон, Тридцатилетний взгляд (Нью-Йорк, 1856 г.), II, 678-79.

95. Многие второстепенные работы ошибочно описывают спорную территорию как необитаемую, но см. Andres Tijerina, "Trans-Nueces," in The United States and Mexico at War, ed. Donald Frazier (New York, 1998), 434-35.

96. J. Frank Dobie, The Longhorns (Boston, 1941), 11, 28.

97. Запись в дневнике за 26 марта 1846 года, в Ethan Allen Hitchcock, Fifty Years in Camp and Field, ed. W. A. Croffut (New York, 1909), 213.

В Мехико правительство Паредеса столкнулось с ужасной дилеммой. Народные настроения и губернаторы северных штатов требовали выступить против того, что они считали вторжением США. Новый президент потакал этим призывам к твердости, считая их ступенькой к власти. Теперь он слишком хорошо понимал, что национальная казна обанкротилась, вооруженные силы плохо подготовлены к большой войне, а надежды на вмешательство Европы иллюзорны. Однако падение Эрреры продемонстрировало, что ни одно мексиканское правительство не может медлить и оставаться у власти. Ранчерос, проживающие на спорной территории, начали вести собственную партизанскую войну, устраивая засады на американских солдат, которые забредали слишком далеко. В конце концов, 23 апреля Паредес выпустил прокламацию, в которой обвинил Соединенные Штаты в развязывании военных действий и поручил своему новому командующему в Матаморосе Мариано Аристе провести "оборонительные" операции, добавив при этом, что это не объявление войны. Возможно, Паредес намеревался прибегнуть к оружию только в том случае, если Тейлор пересечет Рио-Гранде, но Ариста счел блокаду достаточной провокацией и двадцать четвертого числа уведомил Тейлора, что "военные действия начались". В тот же день он отправил шестнадцать сотен кавалеристов за реку, где двадцать пятого они вступили в бой с драгунами Томпсона. Мексика вступала в войну растерянно и нерешительно. Мексиканский конгресс, на котором лежала конституционная власть, так и не объявил войну. Прокламация о сопротивлении вторжению, которую Паредес в конце концов издал 1 июля, стала функциональным эквивалентом объявления войны98.

К началу мая в Вашингтоне Полк понял, что компромиссное решение орегонского спора неизбежно и что, когда оно произойдет, это повредит его отношениям с северными демократами-экспансионистами. Война с Мексикой помогла бы сохранить единство его партии на основе патриотизма, но война должна была прийти первой, до орегонского урегулирования. Северные демократы уже задавали не те вопросы, которые устраивали Полка: "Почему бы нам не пойти на компромисс с Мексикой, а также с Великобританией?" - спрашивал демократ из Чикаго. "Если нечестно вступать в войну с Англией за спорную территорию, то не только нечестно, но и трусливо вступать в войну с Мексикой по той же причине".99 Последние сообщения генерала Тейлора указывали на то, что он ожидает нападения в любой момент. Но в субботу, 9 мая, получив наконец возможность лично поговорить с Джоном Слайделлом, Полк почувствовал, что больше не может ждать. Он убедил

98. Мариано Паредес, "Прокламация", 23 апреля 1846 г., в Origins of the Mexican War, ed. Ward McAfee and Cordell Robinson (Salisbury, N.C., 1982), II, 134-35; Mariano Arista to Zachary Taylor, April 24, 1846, quoted in Charles Dufour, The Mexican War (New York, 1968), 61; Brack, Mexico Views Manifest Destiny, 117-18, 149, 165-66.

99. Цитируется в Pletcher, Diplomacy of Annexation, 382.

его кабинету поддержать его в немедленной отправке военного послания в Конгресс. (Только Бэнкрофт проголосовал за то, чтобы продолжать ждать нападения Тейлора.) Основаниями, на которых Полк попросил бы Конгресс объявить войну, были отказ получить Слайделл и неспособность продолжать выплаты по признанным международным долгам. Даже по меркам девятнадцатого века это не было веским основанием для войны, а реальным основанием был отказ Мексики продать территорию. Президент прервал заседание кабинета около 14:00. Через четыре часа генерал-адъютант принес в Белый дом отчет Тейлора о боевых действиях 25 апреля. Теперь президент мог составить гораздо более сильное послание:

Чаша терпения была исчерпана еще до недавней информации с границы [Рио-Гранде] Дель-Норте. Но теперь, после неоднократных угроз, Мексика перешла границу Соединенных Штатов, вторглась на нашу территорию и пролила американскую кровь на американской земле. Война существует, и, несмотря на все наши усилия избежать ее, она существует по решению самой Мексики... Я призываю Конгресс незамедлительно признать существование войны и предоставить в распоряжение исполнительной власти средства для энергичного продолжения войны и тем самым ускорить восстановление мира.100

Представляя это военное послание Конгрессу, партийные руководители Полка сделали все возможное, чтобы подавить обсуждение, вопросы и несогласие. В Палате представителей они отвели на дебаты всего два часа, а затем потратили все тридцать минут на то, чтобы президентские документы были зачитаны вслух. Объявление войны (буквально, утверждение о том, что состояние войны уже существовало на основании акта Мексики) было приложено в качестве преамбулы к законопроекту, ассигнующему 10 миллионов долларов для войск на фронте и уполномочивающему президента призвать на службу еще пятьдесят тысяч человек для защиты от иностранного вторжения. Оппозиция вигов хотела иметь возможность проголосовать за поддержку войск, не поддерживая утверждения Полка о том, что во всем виновата мексиканская агрессия и что война уже существует. Они признавали, что исполнительная власть имеет право отразить вторжение (в данном случае это означало, что армия Тейлора изгонит мексиканцев со спорной территории), но хотели, чтобы Конгресс провел тщательное обсуждение, прежде чем объявлять Мексике полномасштабную наступательную войну. Однако при поддержке демократического большинства поправка, присоединяющая преамбулу, прошла 123 против 67. Это голосование отражает реальные масштабы оппозиции войне, а не результаты голосования по объединенному законопроекту, который прошел 174 против 14 при 35 воздержавшихся. "Река Нуэсес является истинной западной границей Техаса", - заявили в Кентукки.

100. Президентские послания, IV, 442-43.

Белолицый Гарретт Дэвис во время кратких дебатов. "Это наш собственный президент начал эту войну. Он ведет ее уже несколько месяцев".101 Тем не менее, Дэвис и большинство вигов чувствовали себя обязанными проголосовать за войну в той форме, в которой руководство демократов ее навязало. Двадцать два демократа воздержались, и это был максимум, на который был готов пойти любой член партии, выражая сомнения в методах президента. Четырнадцать непримиримых, во главе с почтенным Джоном Куинси Адамсом, были северными вигами с безопасными местами. "Именно на мексиканской земле пролилась кровь", - объяснял один из них, Лютер Северанс из штата Мэн, и за "мужественное сопротивление" американскому вторжению мексиканцев следует "почитать и аплодировать "102.

В Сенате противниками войны были не только виги, но и Джон К. Кэлхун. Политик, который так много сделал для того, чтобы Полк стал президентом и чтобы Техас вошел в состав Союза, теперь опасался последствий дальнейшего расширения. Яркая фигура в Сенате с пронзительными глазами и копной седых волос, Кэлхун, которому сейчас было шестьдесят четыре года, требовал времени, чтобы изучить ситуацию и выяснить, действительно ли мексиканское правительство намерено воевать; он не мог смириться с исполнительной военщиной Полка. По его словам, Кэлхун "не мог согласиться на то, чтобы начать войну с Мексикой, начав войну с Конституцией". По сути, Кэлхун не был заинтересован в территориальных приобретениях, если они не обещали укрепить власть рабства. Техас, несомненно, был таким приобретением, но не Калифорния и Нью-Мексико, которые, как предвидел южнокаролинец, спровоцируют междоусобный конфликт и при этом не дадут практической возможности расширить рабство. Он опасался, что война с Мексикой может поставить под угрозу отношения с Великобританией, от которой так сильно зависели хлопкоробы. Он также опасался получить смешанное мексиканское население, которое, получив право голоса, нарушит фактическую монополию на политическую власть, которой пользовались белые американцы103.

Неоднократные проверки сил между партиями войны и мира приводили к голосованию 26 против 20 (меньшинство состояло из восемнадцати вигов и двух сенаторов от Южной Каролины). 12 мая объединенная мера по военным ассигнованиям и объявлению войны прошла 40 против 2; Кэлхун и два сенатора-виги воздержались. Эти цифры скрывали значительную оппозицию даже среди демократов. Несколько демократов Ван Бюрена, включая Бентона и Джона Дикса из Нью-Йорка, проголосовали за войну лишь с большой неохотой и после жестких политических уговоров. Бентон отметил

101. Congressional Globe, 29th Cong., 1st sess., 794.

102. Цитируется в Sellers, Polk, Continentalist, 421.

103. Эрнест Лендер, "Неохотные империалисты: Calhoun, the South Carolinians, and the Mexican War (Baton Rouge, 1984), 6-10, 62-63.

на заседании Сената, что мексиканский конгресс не объявлял войну, а мексиканский президент предпринял только оборонительные военные действия.104

Нежелание "вигов" выступать против войны более решительно отражало их отношение к общественному мнению. Полк точно оценил чувства народного большинства, по крайней мере на данный момент. Он решил, что империализм выигрывает у электората, что он может всколыхнуть его и извлечь из этого политическую выгоду. Волнующие новости из Техаса и Рио-Гранде сыграют на чувствах воинственного национализма даже успешнее, чем Орегон и река Колумбия. Уиги слишком хорошо помнили, как партия федералистов выступила против войны 1812 года и была вознаграждена вечным забвением. Они решили не повторять этой ошибки.

13 мая 1846 года президент издал прокламацию, объявив о состоянии войны. Государственный секретарь предложил ему также выпустить заявление о том, что Соединенные Штаты не вступают в войну для приобретения территории; Бьюкенен считал, что это успокоит Великобританию и Францию, которые в противном случае могли бы вмешаться, чтобы предотвратить захват Соединенными Штатами Калифорнии. Полк немедленно отверг этот совет, как он описал в своем дневнике:

Я сказал ему, что, хотя мы не вступали в войну с целью завоевания, было ясно, что при заключении мира мы, если это возможно, получим Калифорнию и другую часть мексиканской территории, достаточную для возмещения ущерба нашим претендентам на Мексику и для покрытия расходов на войну, которую эта держава своими долгими обидами и оскорблениями вынудила нас вести. Я сказал ему, что хорошо известно, что у мексиканского правительства нет других средств возместить нам убытки. Я был очень удивлен взглядами, высказанными мистером Бьюкененом.105

104. Congressional Globe, 29th Cong., 1st sess., 796 (Кэлхун), 798 (Бентон), 803-4 (голоса). См. также John Schroeder, Mr. Polk's War (Madison, Wisc., 1973), 20-26.

105. Полк, Дневник, I, 397-99 (13 мая 1846 г.).

19

.

Война против Мексики

Первого мая 1846 года, еще до того, как весть о боевых действиях достигла Вашингтона, генерал Тейлор вывел большую часть Оккупационной армии (так она была названа) из форта Техас и, оставив лишь небольшой гарнизон, отступил к Порт-Исабелю, чтобы защитить свою базу снабжения от наступающих мексиканцев. Генерал Ариста намеревался окружить небольшие силы Тейлора, но нехватка лодок не позволила ему переправиться через реку, пока американцы не ушли. Затем он осадил форт Техас и со своими основными силами заблокировал возвращение Тейлора для его освобождения. Молодой американский второй лейтенант, прибывший в Порт-Изабель 2 мая, впервые услышал вражеские выстрелы - далекий гул мексиканских пушек, начавших обстрел форта. Улисс Грант никогда не забудет свою реакцию: Он "пожалел", что пошел в армию.1

Закари Тейлор родился в дворянском роду Вирджинии; его семья состояла в родстве с Джеймсом Мэдисоном и Робертом Э. Ли, а его дочь вышла замуж за Джефферсона Дэвиса из Миссисипи (преодолев сомнения своего отца в том, что это подходящая пара). Но Тейлор вырос в Кентукки, куда переехал его отец. Он получил свое прозвище "Старый грубый и готовый" за долгие годы службы в отдаленных пограничных районах, где регулярная армия выступала посредником между поселенцами и коренными жителями. Он с честью прошел войну 1812 года, войну Черного Ястреба и Семинольскую войну, и никто не сомневался в его храбрости, но некоторые сомневались, справится ли он со своим нынешним заданием. Его противник, Мариано Ариста, красивый рыжеволосый мужчина, живший в Соединенных Штатах, пользовался уважением как друзей, так и врагов.

Потратив несколько дней на укрепление обороны Порт-Изабеля, Тейлор начал возвращаться в Форт-Техас с 2288 солдатами. 8 мая в местечке под названием Пало-Альто он столкнулся с отрядом Аристы из 3270 человек, преградившим ему путь, фланги которого были надежно защищены, и осмелился атаковать. Завязалась артиллерийская дуэль, в которой американские орудия понесли тяжелые потери, а мексиканские имели слишком малый радиус действия и не обладали фугасными снарядами.2 Это заставило Аристу предпринять атаку. Густые чапаррали между армиями, которые он

1. Улисс Грант, Личные мемуары, изд. Mary and William McFeely (1885; New York, 1990, 65).

2. Закари Тейлор - Томасу Батлеру, 19 июня 1846 г., в книге "Закари Тейлор, "Старый грубый и готовый" говорит о своих мыслях" (Нью-Хейвен, 1960), 5.

намереваясь помешать янки, теперь мешали ему продвигать свою пехоту. Поэтому он неоднократно приказывал своей кавалерии атаковать. Но всадники не могли прорвать строй "полый квадрат", принятый американской пехотой, и несли большие потери от удивительно мобильных американских полевых орудий. К концу дня ни одна из армий не добилась успеха. Мексиканцы пострадали сильнее, но блестящий американский майор Сэм Ринг-Голд, разработавший "летающую артиллерию", которая оказалась столь успешной, был смертельно ранен.

Ариста решил выбрать другую позицию и снова попытаться заставить Тейлора атаковать его. Поэтому он отошел на несколько миль и перегруппировался за ресакой - сухим руслом реки, перед которым росли густые чапаррали. Новая позиция защищала его войска от артиллерийского огня, которому они подверглись накануне. Тейлор решил атаковать смешанными силами пехоты, кавалерии и мобильной артиллерии, сосредоточив огонь на короткой дистанции по центру мексиканской линии. Тем временем легкая пехота Тейлора развернула левый фланг Аристы и переправилась через ресаку. Сам Ариста повел своих улан в последний отчаянный бой, но не смог преодолеть огневую мощь американцев. Опасаясь, что линия отступления будет перерезана, его солдаты ушли вниз по дороге. Когда они достигли Рио-Гранде, многие из них, не дожидаясь лодок, переплыли ее, а некоторые утонули. Американцы захватили сотню пленных, полевые орудия, стрелковое оружие и много боеприпасов, которые мексиканцы не могли позволить себе потерять. Тейлор освободил форт Техас и переименовал его в форт Браун, в честь его командира, майора Джейкоба Брауна, который был убит во время осады. 18 мая американцы переправились через Рио-Гранде и заняли Матаморос, а мексиканская армия молча отступила в сопровождении тысячи женщин и детей в Монтеррей. Матаморос стал местом, где Тейлор принимал добровольцев, которые стекались сюда в течение последующих месяцев3.

Победа Тейлора в первом крупном сражении продемонстрировала превосходство американских войск в огневой мощи, которое останется заметным на протяжении всей войны. (Американцы назвали каждый день отдельным сражением - Пало-Альто и Ресака-де-ла-Пальма - и засчитали их как две победы). Как и при Новом Орлеане в 1815 году, своим успехом американцы во многом были обязаны артиллерии - превосходной дальнобойности орудий, качеству и количеству боеприпасов, а также мастерству, с которым артиллеристы обращались со своей техникой. Пехота тоже была оснащена лучше, чем мексиканцы.

3. О Пало-Альто/Ресака-де-ла-Пальма см. John Eisenhower, So Far from God (New York, 1989), 71-85; K. Jack Bauer, The Mexican War (New York, 1974), 49-63; Charles Du-four, The Mexican War (New York, 1968), 64-83; William DePalo, The Mexican National Army, 1822-1852 (College Station, Tex., 1997), 100.

Они имели оружие, которое стреляло дальше, быстрее и точнее. Хотя большинство пехотинцев носили мушкеты, у некоторых были винтовки. Револьвер Сэмюэля Кольта, запатентованный в 1835 году, стал коммерчески успешным спустя дюжину лет, когда изобретатель получил военный контракт от армии США на создание его улучшенной версии. То, что последующие поколения признают характерным американским способом ведения войны, делающим упор на промышленность, инженерное дело и технологическое мастерство, уже появлялось.4 Хотя сельская Америка в лице джексоновского президента Полка начала войну, промышленно-технологическая Америка ее выиграла.

Война выявила огромное неравенство между экономическими и человеческими ресурсами воюющих стран. Перепись населения Соединенных Штатов в 1840 году насчитала 17 миллионов человек. Население Мексики, напротив, сократилось на 10 % во время затяжных беспорядков, вызванных ее революцией против Испании, а затем выровнялось; по правительственным подсчетам 1842 года (а не по фактическому подсчету), численность мексиканцев составляла 7 млн человек.5 Экономика двух стран демонстрировала еще большее неравенство. Годы, прошедшие после 1815 года, не были благоприятными для бывшей Новой Испании; страдающая от политической нестабильности, независимая Мексика не смогла реализовать экономический потенциал своих природных ресурсов. Яростный локализм и плохое транспортное сообщение препятствовали возникновению интегрированной национальной экономики даже больше, чем в Соединенных Штатах. Независимая Мексика принимала мало европейской иммиграции и даже изгнала своих выходцев из Испании, потеряв их таланты и навыки. Валовой национальный продукт Мексики упал до менее чем половины пика, достигнутого в 1805 году; лишь в 1870-х годах он превысил этот уровень. В отсутствие финансовой рационализации мексиканское правительство стало пленником иностранных и внутренних кредиторов: К 1845 году 87 % его доходов уходило на обслуживание долгов.6 Финансовая слабость республики серьезно ограничивала ее военный потенциал; мексиканской армии было легче собрать войска, чем накормить, одеть, вооружить и заплатить им. На обширных северных пограничных территориях индейские племена контратаковали мексиканские поселения, созданные предыдущими поколениями, и почти безнаказанно сеяли хаос. Неспособность мексиканской нации защитить эти районы от набегов команчей, навахо и киова привела к тому, что они не смогли защитить свои поселения от набегов индейцев.

4. См. Дональд Хьюстон, "Превосходство американской артиллерии", в книге "Мексиканская война", изд. Odie Faulk and Joseph Stout (Chicago, 1973), 101-9; Waldo Rosebush, Frontier Steel: The Men and Their Weapons (Appleton, Wisc., 1958), 111-136.

5. Бранц Майер, Мексика, какой она была и какая она есть (Нью-Йорк, 1844), 300-301.

6. Дэвид Вебер, "Испано-мексиканское кольцо", в Оксфордской истории американского Запада, изд. Clyde Milner et al. (New York, 1994), 73; Justin Smith, The War with Mexico (1919; Gloucester, Mass., 1963), II, 7.

мужественно наблюдая за американскими империалистами, рассудили, что не смогут защитить их и от армии вторжения.7

Войну Соединенных Штатов против Мексики называют "репетицией" Гражданской войны, которая началась тринадцатью годами позже.8 Это верно не только в том смысле, что многие старшие офицеры армий Союза и Конфедерации получили свой первый боевой опыт в качестве младших офицеров в Мексике. В стратегическом смысле война с Мексикой создавала проблемы, аналогичные проблемам Гражданской войны. Как и Союзу в том конфликте, Соединенным Штатам нужно было вторгнуться в огромную страну и завоевать ее, столкнувшись с решительным сопротивлением. Как и в Гражданской войне, военно-морской флот США играл важную роль, блокируя порты и не позволяя противнику ввозить боеприпасы. Мексика, как и Юг впоследствии, пользовалась преимуществами внутренних коммуникаций, которыми Санта-Анна воспользуется в крупнейшем сражении войны, Буэна-Виста. Как и конфедераты, мексиканцы стремились добиться иностранного вмешательства, чтобы сохранить свою национальную целостность. Наконец, как и Конфедерация, Мексика надеялась затянуть конфликт до тех пор, пока захватчики не устанут и не вернутся домой, не получив того, за чем пришли.

Женщины играли более заметную роль в войсках в Мексиканской войне США, чем в Гражданской войне. В Мексике в армиях обеих сторон служили женщины. На протяжении многих поколений в армиях во время походов женщины занимали небоевые должности, такие как медсестры, прачки и повара; в американской армии некоторые из них были на жаловании, другие просто получали паек. В испанском языке для них было свое слово - soldaderas; в английском их называли "camp followers". Традиционно офицеры брали с собой жен, хотя в мексиканской войне американская армия следовала этому обычаю лишь изредка. Однако многие последователи лагеря женились на солдатах-срочниках. Во время Революции последовательница "Молли Питчер", как известно, взяла на себя обслуживание пушки, когда ее муж был убит; британская армия везла своих женщин через всю Атлантику. В армии Тейлора в числе походниц была шестифутового роста Сара Боргиннис, которой восхищались за ее силу и мужество под огнем.9 Даже больше, чем их американские коллеги, мексиканские солдаты полагались в материально-техническом обеспечении на своих солдаток, которые иногда брали с собой детей. В отчаянных ситуациях женщины в мексиканской армии брали на себя боевые роли; женщина, возглавившая кавалерийскую атаку улан против американцев при Монтеррее, заслужила

7. Брайан Дилэй, "Независимые индейцы и американо-мексиканская война", AHR 112 (2007): 35-68.

8. Альфред Билл, Репетиция конфликта: Война с Мексикой (Нью-Йорк, 1947).

9. Эйзенхауэр, Так далеко от Бога, 72-73.

Ее хвалили враги, называя "второй Жанной д'Арк".10 Поскольку некоторые последователи лагеря были проститутками, международное евангелическое возрождение XIX века не рекомендовало армиям брать их на службу. Однако присутствие гражданских лиц мужского пола в армии, таких как сатлеры, коммандос и газетные репортеры, продолжалось и во время Гражданской войны.

Офицеры обеих армий могли брать с собой личных слуг. В американской армии это означало, что офицеры с Юга брали с собой рабов. Иногда эти рабы пользовались возможностью дезертировать, чтобы обрести свободу на другой стороне.11 Свободным чернокожим мужчинам не разрешалось записываться в армию, хотя многие из них служили в военно-морском флоте США, как и в гражданском торговом флоте.

Начало военных действий вдоль Рио-Гранде подчеркнуло необходимость более быстрого сообщения в Северной Америке. Если Эндрю Джексон выиграл битву при Новом Орлеане после подписания мирного договора, то Старый Грубый и Готовый одержал свою победу еще до объявления войны и задолго до того, как до него дошла помощь, которую так поспешно санкционировал Конгресс. На тот момент в Соединенных Штатах было проложено всего 120 миль телеграфной проволоки, и ни одна из них не была протянута к югу от Ричмонда. Война привела эксперимент профессора Морзе к быстрому завершению; 11 мая его линия Вашингтон-Балтимор гудела в течение двух с половиной часов, передавая военное послание президента Полка Конгрессу. Стремление правительства и прессы получать новости с фронта стимулировало быстрое развитие телеграфной системы. К июню 1846 года провода соединили Вашингтон с Филадельфией, Нью-Йорком и Бостоном. Военные новости собирались в Новом Орлеане, где их публиковала газета Picayune. Звездный репортер The Picayune Джордж Уилкинс Кендалл определил новую профессию военного корреспондента. Пони-экспресс передавал копии "Пикайюн" на ближайшую телеграфную линию. К концу войны телеграф дошел до Чарльстона, а новости из Нового Орлеана доставлялись в Вашингтон в течение трех дней. Тем не менее, по ранним телеграфным линиям можно было передавать только одно сообщение за раз, поэтому возникали "узкие места". Чтобы объединить телеграфные новости, в 1848 году шесть нью-йоркских газет создали первую телеграфную службу - Ассошиэйтед Пресс.12

Недооценив сложность этой затеи, президент Полк и его советники не решались навязать Мексике войну.

10. Elizabeth Salas, Soldaderas in the Mexican Military (Austin, Tex., 1990); Robert Johannsen, To the Halls of the Montezumas (New York, 1985), 137-41, цитата из 137.

11. Джеймс Маккэффри, Армия судьбы (Нью-Йорк, 1992), 112.

12. Кеннет Сильверман, Человек-молния (Нью-Йорк, 2003), 276-79; Йохансен, В залах Монтесумы, 17-19.

Они знали, что мексиканские вооруженные силы плохо оснащены, Калифорния и Нью-Мексико удерживаются слабо, а мексиканское правительство, по сути, банкрот, не имеет перспектив исправить эти недостатки. В результате американская администрация рассчитывала, что война будет короткой, легкой и недорогой. Но это отражало слабое знание географии Мексики, опасности болезней для армии вторжения или решимости мексиканского народа. Война длилась всего несколько месяцев, когда администрация Полка начала пытаться заключить мирный договор, полагая, что ее противники быстро поймут тщетность сопротивления. По иронии судьбы, победителем в этой войне оказалась та сторона, которая больше стремилась ее закончить; привлечь мексиканцев к мирному столу оказалось непросто.

За исключением одной роты техасских рейнджеров, небольшая армия, победившая в Пало-Альто и Ресака-де-ла-Пальма, состояла из регулярных, то есть профессиональных солдат. (Среди лейтенантов были будущие генералы Гражданской войны Джордж Гордон Мид, Улисс Грант и Джеймс Лонгстрит). Большинство добровольцев, прибывших впоследствии для пополнения армии Тейлора, прибыли с Юга и Запада, сначала из-за близости к театру военных действий, а затем из-за быстрого охлаждения энтузиазма к войне на Северо-Востоке. Хотя добровольцы быстро превзошли регулярные войска по численности, их польза была ограничена не только отсутствием подготовки и дисциплины, но и тем, что они были призваны на службу всего на один год, по истечении которого они могли свободно уйти и часто так и делали. Добровольческие подразделения часто создавались местными политиками, уполномоченными на это; они могли предпочесть набрать лояльных политикам людей и закрыть глаза на других желающих служить. Тейлор быстро пришел к выводу, что вся система набора добровольцев не годится.13 Короткий срок призыва помогал пополнять ряды и отражал излишнюю самоуверенность американской общественности и администрации Полка; в конце концов, однако, правительство осознало, что должно просить добровольцев служить на протяжении всей войны. Опыт войны с Мексикой показал ценность профессиональной армии, особенно профессионального офицерского корпуса; разговоры об упразднении военной академии в Вест-Пойнте прекратились.

Президент не приветствовал улучшение имиджа регулярной армии. Большинство кадровых армейских офицеров были вигами. Они ожидали, что армия мирного времени, как и внутренние улучшения, выиграет от сильного правительства вигов; действительно, инженерный корпус тогда, как и сейчас, играл видную роль в строительстве внутренних улучшений. Кроме того, политика Демократической партии в отношении индейцев - Удаление и война с семинолами - имела

13. Закари Тейлор - Р. В. Вуду, 3 сентября 1846 г., Письма Закари Тейлора с полей сражений (Рочестер, штат Нью-Йорк, 1908 г.), 51.

стали непопулярны среди армейских офицеров, которые воочию убедились в их эффекте.14 Полк нуждался в победах, но боялся, что они могут привести к появлению еще одного военного героя из числа вигов, такого как Уильям Генри Гаррисон. Как с сарказмом писал один из знающих людей, президент хотел "маленькой войны, достаточно большой, чтобы потребовать заключения мирного договора, и недостаточно большой, чтобы сделать военную репутацию опасной для президентства".15 Два самых успешных генерала в войне, Закари Тейлор и Уинфилд Скотт, стали предметом сильной ревности и подозрений президента из-за их политических связей с вигами; как только они послужили его целям, он сделал все возможное, чтобы принизить их достижения и разрушить их карьеру. Полк стремился нивелировать партийную принадлежность регулярных войск, назначая "генералов-добровольцев". Каждый из тринадцати генералов, которых назначил Полк, был демократом, большинство из них - бывшие офицеры. (Другие офицеры для добровольческих подразделений выбирались губернаторами штатов или избирались людьми, которыми они командовали). Президент даже предложил, чтобы общее командование армией перешло к сенатору-демократу Томасу Харту Бентону, хотя Конгресс так и не утвердил назначение миссурийца генерал-лейтенантом, а Бентон, как и большинство демократов Ван Бюрена, в итоге полностью рассорился с Полком16.

Мексика имела постоянную армию, небольшую по европейским меркам, но значительно превосходящую по численности армию Соединенных Штатов. Помимо войны с Техасом, эта армия отражала вторжения Испании и Франции и усмирила несколько внутренних восстаний за поколение, прошедшее с момента обретения независимости. В результате офицеры часто имели боевой опыт; более того, многие из высших чинов сражались на стороне испанского короля во время Мексиканской революции. К сожалению, многие офицеры испытывали большую лояльность к армии как институту, чем к своим гражданским начальникам. В мексиканской армии кавалерия представляла собой элитное подразделение, славившееся превосходным наездничеством. Пехота даже в мирное время состояла из крестьян-новобранцев, часто индейцев, плохо знавших испанский язык и не имевших чувства мексиканской национальности, вооруженных старыми мушкетами, проданными британской армией как излишки после Наполеоновских войн. Устаревшая артиллерия была самым слабым звеном, за недостаток которого Мексика дорого заплатит в грядущих сражениях. Несмотря на то что официальная шкала жалованья в мексиканской армии выгодно отличалась от американской, на практике армия часто оставалась без зарплаты и снабжения и прибегала к наживе на местном гражданском населении. По мере того как

14. Ричард Уиндерс, Армия мистера Полка (Колледж Стейшн, Техас, 1997), 34.

15. Томас Харт Бентон, "Тридцатилетний взгляд" (Нью-Йорк, 1856), II, 680.

16. См. Маркус Канлифф, Солдаты и гражданские лица (Бостон, 1968), 305-18; Джеффри А. Смит, Война и свобода прессы (Нью-Йорк, 1999), 94-98.

Война продолжалась, и мексиканская армия все чаще прибегала к помощи необученных солдат, которые могли вступить в бой, ни разу не выстрелив из своего оружия. Наконец, штаты Мексиканского союза контролировали местное ополчение, называемое отрядами национальной гвардии. Хотя отряды национальной гвардии не всегда были хорошо оснащены или обучены, они демонстрировали высокий дух корпуса и, защищая свои дома, стойко противостояли американской огневой мощи.17

В войсках Закари Тейлора иммигранты составляли не менее половины рядового состава; это было типично для состава регулярной армии США. Только ирландцы составляли четверть, а немцы - 10 %. Мексиканцы обращались к американским войскам с настоятельными призывами перейти на их сторону, в первую очередь к иммигрантам и католикам. В своих обращениях они подчеркивали несправедливость дела захватчиков в глазах "цивилизованных людей" и указывали на то, что общего между североамериканскими католиками и мексиканскими католиками. Ссылаясь на известные беспорядки протестантских нативистских толп в США, мексиканский памфлет спрашивал: "Можете ли вы сражаться на стороне тех, кто поджигает ваши храмы в Бостоне и Филадельфии?" Мексика также предлагала земельные гранты солдатам противников, которые дезертируют и заявят о себе: двести акров для рядового, пятьсот - для сержанта. В совокупности побуждения и пропаганда возымели действие. Первые выстрелы в войне прозвучали 4 апреля 1846 года, причем не между мексиканскими и американскими войсками, а американскими часовыми по иммигранту-дезертиру, переплывшему через Рио-Гранде на мексиканскую сторону. (Этот эпизод вызвал вопросы в Конгрессе.) Около трехсот американских дезертиров, подавляющее большинство из которых были католиками и/или иммигрантами, вступили в мексиканскую армию. Мексиканцы организовали их в собственное подразделение, названное Батальоном Святого Патрика, поскольку самой многочисленной национальной группой среди санпатрициев были ирландцы.18 В ответ армия США назначила двух первых католических капелланов (один из которых был убит на службе). Большинство из 9 207 дезертиров из американских вооруженных сил не взяли в руки оружие против своих бывших товарищей, а просто исчезли. Процент дезертирства в войне с Мексикой - 8,3 % - был самым высоким среди всех иностранных войн в истории Соединенных Штатов - в два раза выше, чем во Вьетнамской войне. Жестокие телесные наказания, сомнения в правоте американского дела и предрассудки нативистов

17. Хосефина Зорайда Васкес, "Война и мир с Соединенными Штатами", в Оксфордской истории Мексики, изд. Michael Meyer and William Beezley (New York, 2000), 362; DePalo, Mexican National Army, 97, 127; Robert Ryal Miller, Shamrock and Sword: The Saint Patrick's Battalion in the U.S.-Mexican War (Norman, Okla., 1989), 39.

18. Питер Стивенс, "Марш мошенников": John Riley and the St. Patrick's Battalion (Washington, 1999), 83, 110, 221. Моя оценка числа американских дезертиров в мексиканской армии основывается на данных Стивенса, 241-42, и Денниса Уинна, The San Patricio Soldiers (El Paso, Tex., 1984), 20.

Офицеры - все они вносили свой вклад в проблему дезертирства. Иногда регулярные солдаты дезертировали, чтобы присоединиться к добровольческим подразделениям в поисках щедрот и более мягкой дисциплины.19

Завоевание Мексики Соединенными Штатами обернулось более длительной, тяжелой и дорогостоящей борьбой, чем ожидали политики, спровоцировавшие конфликт. Хотя численность армий была невелика, число жертв в них было велико. Война с Мексикой была точно названа самой смертоносной из всех, в которых когда-либо участвовали Соединенные Штаты: Один американский солдат из десяти погибал менее чем за два года службы, почти столько же становились нетрудоспособными и отправлялись домой. На долю болезней приходилось семь восьмых смертей. Живя в тесноте, в антисанитарных условиях и употребляя нечистую воду, солдаты часто становились жертвами дизентерии, вшей и инфекционных заболеваний. Регулярные войска пострадали меньше, чем добровольцы, так как они понимали важность чистоты лагерей и хорошо приготовленной пищи, к тому же все они были привиты от оспы. В итоге война обошлась Соединенным Штатам в 12 518 жизней и почти сто миллионов долларов.20 Мексика потеряла гораздо больше жизней и понесла значительные экономические и социальные потери. Хотя по сравнению с Гражданской войной общие потери выглядят небольшими, в то время они не казались незначительными, и американскую общественность не успокаивал тот факт, что потери мексиканцев были выше.

Ранняя победа Тейлора над более многочисленной армией, которая хорошо выбрала позицию, положила впечатляющее начало войне его страны с Мексикой. На протяжении всего конфликта вооруженные силы США демонстрировали превосходное стратегическое планирование, тактическое руководство, техническое мастерство и мужество. Оккупация огромной территории Мексики сравнительно небольшой армией менее чем за два года стала удивительным военным подвигом. Масштабы этого военного достижения никогда не были полностью оценены, потому что американцы предпочитали верить, что их национальная экспансия произошла автоматически, как исполнение неизбежной и явной судьбы. Как только война с Мексикой закончилась, она была легко забыта вместе с ожесточенными партизанскими разногласиями, которые она вызвала среди самих американцев.

II

Хотя президент Полк ссылался на опасность для войск Тейлора, добиваясь от Конгресса скорейшего объявления войны, после начала войны он не проявил к ним особого интереса. Когда он излагал свои планы в

19. Miller, Shamrock and Sword, 23, 159, 165, 174. Paul Foos, A Short, Offhand, Killing Affair (Chapel Hill, 2002), 109.

20. Уиндерс, Армия мистера Полка, 139-40.

30 мая 1846 года кабинет министров призвал к быстрому захвату Альта Калифорнии и Нуэво Мехико, после чего вскоре был заключен мирный договор на основе принципа uti possidetis, согласно которому Соединенные Штаты навсегда оставляли за собой то, что было занято их армиями.21 Из двух мексиканских провинций Калифорния была гораздо важнее для американских политиков.

Еще в июне 1845 года министр военно-морского флота Бэнкрофт направил коммодору Джону Д. Слоуту из Тихоокеанской эскадры в Гонолулу приказ занять Сан-Франциско сразу после начала войны с Мексикой. В том же месяце капитан Джон К. Фремонт возглавил военную экспедицию по суше на запад из Сент-Луиса. Если бы началась война, и флот, и армия были бы готовы к действиям в Калифорнии.22 Квалификация Фремонта для его деликатной миссии включала в себя большой опыт работы на Диком Западе, способную, энергичную жену Джесси Бентон Фремонт и политическое влияние ее отца, сенатора Томаса Харта Бентона. Капитан также обладал сильным чувством собственной судьбы и талантом публичности. После пересечения Скалистых гор и Большого Бассейна он и его партия поразили мексиканские власти в Калифорнии, где 10 декабря Иоганн Саттер радушно принял их в своем поместье под названием Новая Гельвеция. К двадцать седьмому числу Фремонт добрался до Монтерея и встретился там с консулом США Томасом Оливером Ларкиным. Ларкин, как всегда склонный к конспирации, получил "представление о том, что определенные лица замышляют великие планы, которые должны быть осуществлены".23 Фремонт заверил мексиканцев, что он просто проводит разведку и скоро отправится в Орегон. Когда 8 марта его шестьдесят два вооруженных и плохо воспитанных посетителя все еще оставались, подозрительные власти приказали им уйти. Фремонт сначала пытался нарушить приказ, а затем очень медленно двинулся на север. По пути они расправлялись с индейцами.24 Через два месяца они достигли озера Кламат, расположенного за границей между Калифорнией и Орегоном.

17 апреля 1846 года в Монтерей прибыл американский военный корабль с лейтенантом морской пехоты Арчибальдом Гиллеспи и секретными инструкциями из Государственного департамента для Ларкина и Фремонта, датированными октябрем предыдущего года - курьер прибыл через Мехико, Мазатлан и Гавайи. В письмах Ларкин был назначен конфиденциальным агентом, и ему предписывалось заверить всех потенциальных повстанцев в Калифорнии, что "они будут приняты как

21. Дневник Джеймса К. Полка, изд. Milo Quaife (Chicago, 1910), I, 437-40.

22. О планировании двухстороннего предприятия см. Russel Nye, George Bancroft (New York, 1944), 152.

23. Цитируется в книге Нила Харлоу "Завоеванная Калифорния" (Беркли и Лос-Анджелес, 1982), 62.

24. Том Чаффин, Следопыт: John Charles Frémont and the Course of American Empire (New York, 2002), 291.

Братья", если они захотят последовать примеру Техаса и добиться аннексии Соединенными Штатами. Администрация выразила особое желание упредить любую британскую интервенцию в Калифорнии25.

(Полк был не единственным, кто считал, что Калифорния может заинтересовать британцев. Отчаянно нуждаясь в деньгах для подготовки к войне с Соединенными Штатами, президент Паредес предложил заложить Калифорнию Британии в обмен на кредит. Если бы британцы приняли это предложение, мечта американского президента о приобретении Калифорнии превратилась бы в кошмар. По иронии судьбы, ревностное стремление Полка заполучить Калифорнию едва не привело к ее потере)26.

Консул Ларкин с готовностью принял свое новое назначение, и Гиллеспи поспешил на север, догнав Фремонта 8 мая. Морской пехотинец доставил свой пакет и рассказал Следопыту о последних разведданных и сплетнях, среди которых, несомненно, было и то, что Ларкин сказал Хосе Кастро, коменданту Монтерея: "Наш флаг может развеваться здесь через тридцать дней". В своих мемуарах Фремонт утверждал, что узнал, что "овладение Калифорнией было главной целью президента". В конце разговора Фремонт пришел к выводу, как он выразился, что "мой час настал".27 Он повернулся и направился на юг, чтобы поднять восстание в Калифорнии. Ни фактические приказы Фремонта, ни другие сообщения, переданные ему Гиллеспи, так и не стали известны, поэтому мы не знаем, следовал ли он своим инструкциям или вышел за их рамки. Возможно, правительство оставило двусмысленность и ожидало, что Фремонт будет читать между строк. Роль решительного военного лидера на границе, действующего с неясными официальными полномочиями - роль Джексона во Флориде и Роберта Стоктона в Техасе - была повторена Фремонтом в Калифорнии. Современники признавали эту модель. Действительно, многие филистерские экспедиции пытались захватить чужую территорию силой оружия без каких-либо полномочий со стороны правительства США (как это происходило в течение многих лет в Никарагуа, на Кубе, в Техасе, Канаде и Флориде)28.

В 1846 году население Альта Калифорнии насчитывало около пятнадцати тысяч человек, не считая гораздо большего числа коренных американцев, которые жили в соответствии со своей культурой и в основном сохраняли нейтралитет в войне (хотя некоторые сражались за или против Фремонта). Всего около

25. Расширенное обсуждение этих приказов см. в Frederick Merk, The Monroe Doctrine and American Expansionism (New York, 1966), 111-32.

26. Ibid., 112-15; David Pletcher, The Diplomacy of Annexation (Columbia, Mo., 1973), 593.

27. Джон К. Фремонт, Мемуары моей жизни (Чикаго, 1887), 489; Harlow, California Conquered, 83, 85.

28. См. Robert E. May, Manifest Destiny's Underworld (Chapel Hill, 2002).

Восемьсот человек из них были американского происхождения, большинство из них прибыли совсем недавно.29 С безрассудной смелостью, которая была характерна для всей его жизни, молодой капитан Фремонт рассчитывал совершить успешную революцию на основе этих восьмисот человек. Хотя никто в Калифорнии еще не знал, что между Соединенными Штатами и Мексикой началась война, все знали достаточно, чтобы считать это вероятным. Команданте Кастро начал наводить справки об иностранных поселенцах без документов, и хотя он щедро раздавал разрешения на проживание, некоторые эмигранты из США стали опасаться выселения. Ободренная присутствием Фремонта и, вероятно, подстрекаемая им, группа этих поселенцев украла около сотни лошадей, предназначенных для Кастро, а затем 14 июня похитила видного землевладельца и отставного генерала Мариано Вальехо, продержав его в плену два месяца, несмотря на то, что он был лучшим другом американцев среди калифорнийцев. На следующий день повстанцы захватили город Сонома и подняли флаг с грубо изображенным на нем медведем гризли. Отбившись от ополчения Кастро, назвав Фремонта своим лидером и расстреляв испанские пушки XVII века в необорудованном замке Сан-Хоакин с видом на Золотые ворота, "Медвежьи флаги" устроили себе праздник в Сономе на Четвертое июля. По настоянию Фремонта они провозгласили независимость Калифорнии, затем прослушали чтение Декларации Джефферсона (неизменная черта американских празднований Четвертого июля в те дни) и - будучи в Мексике - станцевали фанданго30.

Значение этого небольшого восстания изменилось через три дня после появления военно-морских сил Соединенных Штатов, которые овладели Монтереем, как и в 1842 году, без кровопролития. Хотя официального уведомления не поступало, коммодор Слоут позаботился о том, чтобы уверить себя в начале войны, не желая повторить конфуз коммодора Джонса. Осторожничая в этом вопросе, Слоат проявил удивительную самонадеянность. Он провозгласил не просто военную оккупацию, а постоянное присоединение Калифорнии к Соединенным Штатам, на что у него не было законных полномочий. На следующий день, 8 июля, капитан Джон Б. Монтгомери с корабля USS Portsmouth совершил ту же церемонию в Йерба-Буэна (переименованном в Сан-Франциско в январе 1847 года). Таким образом Слоат прервал возможность создания независимой Калифорнийской республики. В Сономе звездно-полосатый флаг заменил флаг медведя, который развевался в течение трех недель. Когда 11 июля HMS Juno посетил залив Сан-Франциско, Королевский флот мог лишь наблюдать за американским свершившимся фактом31.

29. Дюфур, Мексиканская война, 138.

30. Харлоу, "Завоеванная Калифорния", 97-114.

31. Бауэр, Мексиканская война, 172.

В середине месяца прибыл Роберт Стоктон, только что закончивший попытки "развязать войну" в Техасе, и сменил заболевшего Слоата на посту командующего Тихоокеанской эскадрой. Стоктон сумел убедить Фремонта, что морской коммодор (эквивалент бригадного генерала) выше армейского капитана, а затем, признав родственную душу, делегировал ему тактическое командование сухопутными силами США, в которые был включен и сброд "Медвежьего флага". Затем оба филистера, Стоктон и Фремонт, занялись завоеванием остальной Калифорнии. Они действовали оперативно, но при этом настолько бестактно, что полностью оттолкнули от себя большинство калифорнийцев, которые, долгое время пользуясь значительной автономией, могли бы приветствовать новый режим. 13 августа Стоктон занял Лос-Анджелес, город с населением в пятнадцать сотен человек, который заменил Монтерей в качестве мексиканской гражданской столицы Калифорнии. 17 августа в Сан-Педро прибыл корабль с официальным известием об объявлении войны США. Генерал Кастро и губернатор Пио Пико уехали с восемью сотнями сторонников, и Стоктон с Фремонтом решили, что война в Калифорнии окончена.

Но в конце сентября 1846 года калифорнийцы подняли восстание против американской оккупации, используя то оружие, которое смогли найти. В отличие от той легкости, с которой были изгнаны мексиканские власти, подчинение этих решительных людей потребовало упорных боев. Они окружили американский гарнизон в Лос-Анджелесе под командованием лейтенанта Гиллеспи, который затем капитулировал. Шведский иммигрант по имени Йохан Брауне ("Хуан Флако", или Худой Джон) за пять дней доставил весть о восстании за пятьсот миль на север, в Сан-Франциско; в какой-то момент ему пришлось пробежать двадцать семь миль между лошадьми.32 После этого Стоктон отправился обратно на юг на корабле. Хотя он был морским офицером, он начал действовать на суше со смешанными силами армии, флота, морской пехоты и местных добровольцев. Тем временем калифорнийцы вновь захватили Санта-Барбару и Сан-Диего и взяли в плен Оливера Ларкина. Стоктон оказался не в состоянии отвоевать южную Калифорнию и ждал подкрепления под командованием Стивена Уоттса Керни, прибывшего через пустыню из Нью-Мексико. В Сан-Паскуале 6 декабря 1846 года самоуверенный Керни атаковал калифорнийцев под командованием Андреса Пико; в завязавшейся битве импровизированные копья всадников Пико оказались как минимум равны саблям американской кавалерии. Оказалось, что Стоктон должен был спасать Керни, а не наоборот. Однако после того как Стоктон и Керни соединились, их объединенные силы смогли выиграть битву при Лос-Анджелесе 8 января (они кричали "Новый Орлеан!", так как это была годовщина победы Джексона) и вернуть столицу. Несколько дней спустя отряд Фремонта

32. Уильям Доффлмайер, "Хуан Флако: Пол Ревир из Калифорнии", Pacific Historian 13 (1969): 5-21.

Появился "Калифорнийский батальон" - смесь американских солдат с добровольцами-поселенцами и союзниками из числа коренных американцев, проделавших весь путь из Северной Калифорнии. Оставшиеся в меньшинстве повстанцы поняли, что игра проиграна. Фремонт, игнорируя двух старших офицеров, подписал с калифорнийцами региональный мирный договор в Кахуэнга 13 января 1847 года, который обещал им права американских граждан и прекращал боевые действия в Альта-Калифорнии33.

19 января Стоктон готовился вернуться в море и назначил Фремонта "губернатором территории Калифорния", хотя у коммодора не было никаких полномочий для установления гражданского правления.34 На самом деле Кирни обладал надлежащими полномочиями из Вашингтона для создания правительства в Калифорнии, но Стоктон и Фремонт отказались признать это. После месячного противостояния Керни, к счастью, одержал верх; непостоянный и конфликтный Фремонт не стал бы хорошим губернатором.35 Стоктон был заменен коммодором Брэнфордом Шубриком, а Фремонт - полковником Ричардом Мейсоном в качестве военного губернатора. Вернувшись на восток, Керни обвинил Фремонта в неподчинении, несмотря на давнюю дружбу между ними. Военный трибунал, привлекший внимание всей страны, признал Фремонта виновным, но приговор об увольнении со службы был отменен президентом. Разгневанный Следопыт все равно уволился из армии и стал популярной знаменитостью. Возможно, Полк поступил бы иначе, если бы знал, что Фремонт будет баллотироваться в президенты от демократов в 1856 году на платформе, выступающей за ограничение рабства36.

III

На втором месте после Калифорнии по важности в качестве объекта войны президента Полка была Нью-Мексико. Это приобретение он тоже тщательно и заблаговременно спланировал. В 1845 году Полк отправил две крупные военные разведывательные экспедиции на Запад: одну - в Скалистые горы, другую - через Индейскую территорию в Санта-Фе. Они вернулись с полезными сведениями, как географическими, так и человеческими, касающимися коренного американского населения обширного региона, в котором армии предстояло действовать в ближайшие годы37.

33. Элизабет Хаас, "Война в Калифорнии, 1846-1848", История Калифорнии 76 (1997): 331-55.

34. Прокламация Стоктона цитируется в книге Dale Walker, Bear Flag Rising (New York, 1999), 254.

35. О личности Фремонта см. Andrew Rolle, John Charles Frémont: Character as Destiny (Norman, Okla., 1991).

36. См. Bernard DeVoto, The Year of Decision, 1846 (Boston, 1943), 455-67.

37. Уильям Гетцманн, Армейская разведка на американском Западе (Нью-Хейвен, 1959), 109-11.

После объявления войны в мае 1846 года Полку не потребовалось много времени, чтобы собрать так называемую Армию Запада, первой целью которой было завоевание Нью-Мексико. Командующим он назначил бригадного генерала Стивена Уоттса Керни (произносится "Карни"), жесткого, способного офицера с большим опытом работы в пограничных войсках. 5 июня передовой отряд Керни выступил из форта Ливенворт на территории современного восточного Канзаса. Армия Запада включала 648 регулярных войск и 1000 миссурийских волонтеров, 16 пушек и огромные поезда снабжения, состоявшие из 1556 повозок, 459 лошадей, 3658 мулов и 14 904 волов и крупного рогатого скота. Это крупнейшее военное соединение, когда-либо появлявшееся в этой части света, продемонстрировало необычайные материально-технические ресурсы, которыми располагали Соединенные Штаты. Чтобы облегчить выпас такого количества животных, армия передвигалась отдельными отрядами.38 Заглядывая в послевоенный период, в состав армии Кирни входил лейтенант Уильям Эмори из топографических инженеров, которому поручили составить карту территории в расчете на ее аннексию. (По предложенному им маршруту должна была пройти одна из трансконтинентальных железных дорог). В тылу вторжения находились еще 1000 миссурийских добровольцев и, прибывший из Совет-Блаффс, штат Айова, батальон мормонов из 500 мужчин и 70 женщин-последователей лагеря39.

Мормонский батальон представлял собой сделку, заключенную между Джеймсом Ноксом Полком и Бригамом Янгом. Янгу нужна была добрая воля федерального правительства, особенно когда стало казаться, что предполагаемый пункт назначения будет аннексирован Соединенными Штатами; Полк мог использовать войска. Это был тяжелый налог на рабочую силу общины, но жалованье солдат помогло бы миграции, испытывавшей финансовые трудности. Брат Бригам предложил мужчинам записаться в добровольцы и выбрать ротных офицеров; Кирни выбрал подполковника Филипа Кука, язычника, в качестве командира батальона.

Несмотря на грозный характер сил, находившихся под его командованием, Керни предпочел избежать сражения. В то время как армии обычно стараются держать свои силы и диспозицию в тайне от противника, Керни намеренно раскрыл свои, намереваясь убедить нуэвомексиканцев в бесполезности сопротивления. В этом он следовал приказам, поскольку его гражданское начальство надеялось как можно меньше нарушить прибыльную торговлю между Санта-Фе и Сент-Луисом. За поколение, прошедшее с тех пор, как Мексика открыла свои рынки в 1821 году, тропа Санта-Фе стала главной торговой артерией Запада, и американцы торговали даже южнее Сальтильо и Чиуауа. В самом Санта-Фе некоторые купцы, как испаноязычные, так и англоязычные, считали, что захват города

38. Бауэр, Мексиканская война, 127-34.

39. Стэнли Кимбалл, Хебер К. Кимбалл (Урбана, Иллинойс, 1981 г.), 151.

США как облегчающие их коммерческие отношения; их называли "американской партией". Однако большинство населения, включая католическое духовенство, расценили эту перспективу как навязывание чужеземного правления. Четыре тысячи нуэвомексиканцев вызвались защищать суверенитет Мексики от захватчиков. Губернатор собрал их в каньоне Апачи - идеальном месте для обороны, через которое должна была пройти армия Керни, чтобы достичь Санта-Фе.40

Мануэль Армихо, бизнесмен-самоучка, был эффективным губернатором Нью-Мексико. В 1841 году его солдаты захватили экспедицию Техасской республики против Санта-Фе и с триумфом отправили пленников в Мехико. Однако на этот раз армия Кирни превосходила техасскую. 12 августа делегация захватчиков прибыла под флагом перемирия. Армихо долго беседовал наедине с Джеймсом Магоффином, гражданским агентом Керни. Через несколько дней Армихо распустил свое ополчение и бежал в Чиуауа. Многие мексиканцы обвиняли его в том, что он взял взятку у гринго. Армихо действительно казался при деньгах, и Магоффин позже потребовал от американского казначейства возмещения пятидесяти тысяч долларов, из которых тридцать тысяч были выплачены. Тем не менее губернатор мог решить, что его добровольцы с их примитивным оружием не смогут долго оттягивать неизбежное, и хотел избежать кровопролития. Мотивы Армихо, как и Санта-Анны, давно стали предметом спекуляций41.

18 августа 1846 года армия Запада прошла через каньон Апачи, вошла в Санта-Фе без единого выстрела и подняла звездно-полосатый флаг. С июня солдаты прошли 856 миль. В следующее воскресенье генерал Керни посетил мессу, надеясь, что сантафечиньос воспримут это как примирительный жест. Американцы построили форт с помощью местных каменщиков; два офицера и ученый рядовой составили новый юридический кодекс для Нью-Мексико. По замыслу испанской короны, ее северные пограничные территории должны были стать барьером против вторжения, но Калифорния, Нью-Мексико и Техас оказались воротами для него42.

Восемнадцатилетняя Сьюзен Магоффин (невестка секретного агента Джеймса) вела дневник, из которого мы узнаем многое о жизни в оккупированном

40. Howard Lamar, The Far Southwest (New York, 1970), 56-65; Stephen Hyslop, Bound for Santa Fe (Norman, Okla., 2002) 294-310.

41. Benton, Thirty Years' View, II, 682-84; Daniel Tyler, "Governor Armijo's Moment of Truth," in Faulk and Stout, The Mexican War, 137-43; Brooke Caruso, The Mexican Spy Company (London, 1991), 99-100.

42. Lamar, Far Southwest, 63; см. также Andrés Reséndez, Changing National Identities at the Frontier: Техас и Нью-Мексико, 1800-1850 (Кембридж, Англия, 2005).

Санта-Фе и трудности, связанные с разбором правдивых и ложных слухов о событиях в других местах. Кирни отправил отряды, чтобы показать апачам, навахо и юте, что отныне они будут делить свою страну с более грозным белым присутствием. Ожидалось, что большая часть Западной армии продолжит путь из Нью-Мексико, чтобы принять участие в завоевании Калифорнии. Поэтому 25 сентября Керни отправился в Сан-Диего со знаменитым Китом Карсоном в качестве проводника, хотя, узнав, что Стоктон и Фремонт покорили Калифорнию, он решил взять с собой всего сотню драгун. Только позже Керни понял, что его экспедиции придется сражаться с калифорнийцами.

Перед отъездом Керни отправил 924 добровольца Первого Миссурийского полка под командованием полковника Александра Донифана в Чиуауа, более чем в пятистах милях к югу, чтобы удержать его торговлю в орбите Санта-Фе. С экспедицией отправились триста повозок с торговцами и товарами; Чиуауа "покупала американцев" под дулом пистолета. Донифан продемонстрировал свое мужество в Миссури как адвокат-язычник, готовый отстаивать права мормонов. В этой замечательной экспедиции он еще раз продемонстрирует свои качества. Донифан и его отряд выполнили свою миссию, попутно выиграв два сражения и поживившись за счет страны, к гневу незадачливых мексиканских граждан, оказавшихся на их пути. Затем его суровые пограничники прошли еще шестьсот миль на восток, чтобы соединиться с армией Тейлора, и когда они вернулись домой по окончании годичного срока службы, то обнаружили, что их подвиги стали легендарными, хотя и не оказали большого влияния на исход войны43.

В октябре в Санта-Фе прибыли Второй Миссурийский полк и батальон мормонов. Миссурийцы остались в качестве оккупационной силы, но, отдохнув неделю, большинство мормонов продолжили путь в Калифорнию, следуя несколько иным маршрутом, чем Кирни, чтобы увеличить географическую информацию, особенно для железнодорожного маршрута. Они прибыли в Сан-Диего 29 и 30 января 1847 года, оборванные и изможденные, немного опоздав к началу боевых действий. Они прошли две тысячи миль от Айовы и перенесли много трудностей, особенно на последнем этапе пути, когда им пришлось разбирать свои повозки, переносить их через горы и снова собирать. Эти пехотинцы были демобилизованы в июле 1847 года, так и не услышав ни одного выстрела в гневе. Бригам Янг обещал, что никто из них не погибнет от вражеских действий, и так оно и оказалось, хотя только 335 мужчин и 3 женщины добрались до Сан-Диего. После демобилизации некоторые из них взяли на себя

43. Яркий рассказ о подвигах Донифана есть в DeVoto, Year of Decision, 382-407, более трезвая оценка - в Hyslop, Bound for Santa Fe, 404-23.

долгий путь обратно в Айову, чтобы присоединиться к мормонам там; некоторые некоторое время работали в Калифорнии. Подавляющее большинство в конце концов добралось до Юты44.

Вашингтон приказал Керни оставить на посту как можно больше мексиканских чиновников; вместо этого перед своим отъездом он назначил гражданское правительство Нью-Мексико, контролируемое купеческой фракцией "Американской партии" и возглавляемое Чарльзом Бентом, владельцем форта Бентс, который женился на представительнице знатной мексиканской семьи. Эти купцы приветствовали внезапное расширение торговли с Сент-Луисом (за первые несколько месяцев было продано товаров на сумму более 1 000 000 долларов, что втрое превышало все показатели предыдущего года).45 Хотя в это правительство вошли некоторые латиноамериканцы, старая элита Санта-Фе и римско-католическое духовенство чувствовали себя маргиналами, а те представители всех социальных слоев, которые хотели противостоять янки, оставались непримиримыми. Недисциплинированные и разгульные солдаты-добровольцы делали оккупацию непопулярной. Индейцы пуэбло, которые в прошлом восставали против испанской и мексиканской власти, возмущались вновь навязанной властью Соединенных Штатов. 17 января 1847 года пуэбло и мексиканцы объединились и подняли восстание против американской оккупации. Восстание произошло в Таосе, втором по значению городе Нью-Мексико и самостоятельном торговом центре. Губернатор Бент, находившийся там по делам, был убит вместе с другими членами "американской партии", а его скальп выставлен на всеобщее обозрение. Полковник Стерлинг Прайс, сменивший Керни, быстро принялся подавлять восстание там, где оно вспыхнуло, и пресекать его в зародыше там, где оно еще оставалось заговором. Последняя группа повстанцев была захвачена 4 февраля в бою в церкви Таос Пуэбло, где они укрылись. Вместо того чтобы обращаться с ними как с военнопленными, шестнадцать пленников были преданы суду за убийство и государственную измену, осуждены и повешены. Гектор Льюис Гаррард, молодой американец, наблюдавший за судом над ними, писал: "Я вышел из комнаты с болью в сердце. Правосудие! Прочь это слово, когда его искаженное значение служит оправданием для убийства тех, кто до последнего защищает свою страну и свой дом". 26 июня 1847 года военный министр Марси постановил, что инсургенты не могут быть виновны в измене, поскольку не обязаны хранить верность Соединенным Штатам, но к этому времени все приговоры, кроме одного, были приведены в исполнение46.

После подавления восстания Нью-Мексико в течение четырех лет оставался под эффективной военной диктатурой, пока не была организована

44. Норма Рикеттс, "Мормонский батальон" (Логан, Юта, 1996).

45. Дэвид Дэри, "Тропа Санта-Фе" (Нью-Йорк, 2000), 194.

46. James Crutchfield, Tragedy at Taos (Plano, Tex., 1995), 144; Hyslop, Bound for Santa Fe, 381-402, Garrard цитируется на 400.

территориальное правительство, утвержденное Конгрессом в Компромиссе 1850 года. Из пятидесяти-шестидесяти тысяч жителей Нью-Мексико в 1846 году только около тысячи гражданских лиц были англо-американцами.47 Хотя население Нью-Мексико значительно превышало население Техаса и Калифорнии в то время, Нью-Мексико пришлось ждать шестьдесят шесть лет, чтобы получить статус штата, который они оба получили быстро.

IV

Американцы любят считать, что в военное время политическая пристрастность уменьшается. Какими бы ни были общие достоинства этого предположения, оно не применимо к войне с Мексикой, столь сильно политизированной как по своему происхождению, так и по ведению. Авраам Линкольн назвал ее "завоевательной войной, ведущейся ради получения голосов избирателей".48 Однако война оказалась гораздо менее популярной в политическом плане, чем американская экспансия и ее лозунг "судьба, которая должна быть явной". Несмотря на публичную привлекательность империалистического бахвальства, реальное ведение войны оттолкнуло многих американцев за пределами Юго-Запада; первоначальный энтузиазм оказался недолгим. Несмотря на успех на поле боя и огромные территориальные приобретения Соединенных Штатов, война с Мексикой не принесла политической выгоды ни президенту Полку, ни его партии.

Оппозиция вигов против войны отличалась удивительной последовательностью. Они решительно отвергли утверждение о том, что еще до объявления войны Конгрессом, по решению Мексики, война уже существовала. Они продолжали оспаривать это на протяжении всей войны, утверждая, что ответственность за применение силы несет президент Полк, а не президент Паредес; вторжение на спорную территорию и блокада Рио-Гранде, а не стычка 25 апреля, ознаменовали начало военных действий. "Закройте глаза на весь ход событий последних двенадцати лет, - заявлял Хорас Грили в "Нью-Йорк трибюн", - и вам будет легко доказать, что мы - кроткий, несговорчивый, плохо используемый народ и что Мексика пинала, надевала наручники и грубо навязывалась нам. Достаточно предположить, как это делает Полк, и можно доказать, что это Новый Орлеан только что подвергся канонаде, а не Матаморас, и что это Миссисипи официально блокирована чужим флотом и армией, а не Рио-дель-Норте [Рио-Гранде]".49 Злоупотребление Полком своими полномочиями главнокомандующего напомнило вигам Эндрю Джексона; однажды

47. Ламар, Дальний Юго-Запад, 71, 82.

48. "Речь в Уилмингтоне, штат Делавэр" (10 июня 1848 г.), Собрание сочинений А.Л., I, 476.

49. Нью-Йорк Трибьюн, 13 мая 1846 г., цитируется в Фредерик Мерк, "Несогласие в Мексиканской войне", в С. Е. Морисон, Ф. Мерк, и Ф. Фрайдель, Несогласие в трех американских войнах (Кембридж, Массачусетс, 1970), 40-41.

Они снова взялись за дубины против узурпации исполнительной власти. "Ни одна власть, кроме Конгресса, не может объявить войну, - отмечал Дэниел Уэбстер, - но в чем ценность этого конституционного положения, если президент по собственной воле может совершать такие военные движения, которые должны привести к войне? "50 Удивительно, но победы американцев в сражениях нисколько не смягчили неодобрение войны со стороны вигов. За исключением Луизианы и Миссисипи, южные виги осуждали войну так же решительно, как и северные. В серии речей, демонстрирующих красноречие и образованность, представитель Джорджии Александр Стивенс осудил "замаскированный замысел Полка спровоцировать Мексику на войну" и "принцип администрации, согласно которому патриотизм заключается в уступчивом подчинении воле исполнительной власти "51.

Большинство членов Конгресса от партии вигов продолжали голосовать за поставки для вооруженных сил, осуждая администрацию за отправку их в бой. Они считали, что солдаты и моряки имеют право на поддержку правительства, даже если оно злоупотребляло их доверием. Хотя историки обычно характеризуют их поведение как непоследовательное, эти политики-виги точно отражали отношение своих избирателей-вигов. Хотя виги не одобряли развязывание войны, они оставались патриотичными американцами, и большинство из них радовались новостям об американских победах. Однако радикально настроенное меньшинство северных вигов отказывалось голосовать за военные ассигнования и требовало вернуть войска домой. Джошуа Гиддингс, рослый и откровенно радикальный представитель вигов из Западного резерва Огайо, привел пример членов парламента от вигов, которые отказались голосовать за поставки для ведения несправедливой войны против восставших американских колонистов. Интересно, что самое вызывающее заявление против войны прозвучало не от радикала, а от уважаемого представителя основной массы вигов, сенатора Томаса Корвина из Огайо. Обращаясь 11 февраля 1847 года к сторонникам экспансии администрации, он заявил: "Если бы я был мексиканцем, я бы сказал вам: "Неужели в вашей собственной стране не хватает места, чтобы похоронить ваших мертвецов? Если вы придете в мою страну, мы встретим вас с окровавленными руками и радушно поприветствуем вас в гостеприимных могилах". "52 Четырнадцать лет спустя Авраам Линкольн назначил Тома Корвина полномочным министром в Мексике.

Против любых дальнейших территориальных приобретений у Мексики (помимо Техаса) выступали все виги, как умеренные, так и радикальные,

50. Дэниел Вебстер, "Публичный обед в Филадельфии" (2 декабря 1846 г.), Writings and Speeches (Boston, 1903), IV, 31-32.

51. Congressional Globe, 29th Cong., 1st sess., 15 (June 16, 1846), Appendix, 948; ibid., 2nd sess., 16 (Feb. 12, 1847), Appendix, 351.

52. Congressional Globe, 29th Cong., 2nd sess., Appendix, 216-17.

могли согласиться. В принципе, это логично вытекало из их неприятия агрессивной войны. Если война была несправедливой, было бы аморально использовать ее для того, чтобы заставить Мексику уступить земли Соединенным Штатам. Наиболее тщательное изложение этой позиции принадлежит восьмидесятишестилетнему государственному деятелю Джефферсону Альберту Галлатину: "Мир с Мексикой" (1847)53.

Политика "Никаких территорий" имела смысл и с практической точки зрения. Политики-виги понимали, что дебаты о том, стоит ли распространять рабство на вновь приобретенные территории, приведут к расколу их партии по секционным линиям. Никогда не будучи в восторге от преимуществ рассредоточения населения по огромной территории, они предпочитали отказаться от территории, чем видеть, как их партия разрушается, а сам Союз оказывается под угрозой из-за споров о военных трофеях.54

Большинство политиков-демократов считали, что им стоит опасаться расширения рабства меньше, чем вигам, поскольку их избиратели-северяне были менее чувствительны к рабству как к моральной проблеме. Тем не менее, как показали дальнейшие события, Демократическая партия отнюдь не была застрахована от вреда, связанного с расширением рабства. Действительно, некоторые демократы в той или иной степени выступали против войны. Кэлхун сопротивлялся ее объявлению и продолжал опасаться последствий территориальных приобретений, которых, как он знал, хотел добиться Полк. Разочарованный тем, что его не оставили на посту государственного секретаря, Кэлхун имел основания опасаться Полка как соперника в борьбе за лидерство в южном секционализме. В конце концов президент отказался от попыток удержать Кэлхуна на посту; у него "нет патриотизма", - заключил Янг Хикори.55 Но недовольство демократов распространялось и на Север и Запад. Некоторые демократы считали, что их обманом заставили поддержать требование Полка отдать весь Техас, а потом предали его, потребовав весь Орегон. А некоторые, кто питал романтические представления о мирной экспансии, оказались смущены воинственностью Полка по отношению к Мексике; в их числе был и Джон Л. О'Салливан, тот самый редактор, который сделал термин "явная судьба" знаменитым. Когда О'Салливан публично высказал свои сомнения в необходимости войны, его немедленно уволили из газеты New York Morning News; затем он ушел из Democratic Review и продал свою долю в ней. Без О'Салливана "Демократическое обозрение" оказалось неспособным поддерживать свое интеллектуальное превосходство56.

53. Writings of Albert Gallatin, ed. Henry Adams (New York, 1960), III, 555-91.

54. См. Майкл Моррисон, "Новая территория против отсутствия территории", Western Historical Quarterly 23 (1992): 25-51.

55. Полк, Дневник, II, 459 (5 апреля 1847 г.).

56. Роберт Сэмпсон, Джон Л. О'Салливан и его время (Кент, Огайо, 2003), 201-4; Гилман Острандер, Республика писем (Мэдисон, Висконсин, 1999), 220.

Другие вопросы также создавали трудности для демократов; законодательная программа администрации обнажила расколы внутри партии. Тариф Уокера, названный в честь министра финансов и принятый по его указанию летом 1846 года, отменял Тариф Уигов 1842 года и отказывался от принципа защиты, заменяя скромные адвалорные ставки пошлинами на конкретные товары. Это принесло пользу членам британской Либеральной партии и американским экспортерам, выступающим за свободную торговлю, но вызвало недовольство протекционистски настроенных пенсильванских демократов в Конгрессе, заставив их выбирать между верностью партии и экономическими интересами своих избирателей. Тариф Уокера прошел в Сенат только благодаря голосам двух новых сенаторов-демократов из Техаса. Тем временем группа конгрессменов-демократов с северо-запада объединилась с вигами, чтобы принять законопроект о внутренних улучшениях, предусматривающий федеральные субсидии на дноуглубление рек и гаваней. Полк наложил вето на этот законопроект, следуя примеру вето Джексона на Мейсвиллскую дорогу; в результате у сторонников демократов осталось ощущение, что президенту нет никакого дела до их проблем. Все эти факторы в сочетании с общим недостатком откровенности администрации подорвали доверие даже среди демократов. Сенатор-демократ Джон Дикс из Нью-Йорка писал Мартину Ван Бурену, что в войне Полка "мошенничество доведено до конца с нарушением всех справедливых соображений национального достоинства, долга и политики "57.

В долгосрочной перспективе наиболее значительный раскол в американском мнении, усугубленный войной в Мексике, произошел между Севером и Югом. Доктрина о "явной судьбе" Америки возникла не в результате заговора рабовладельческих держав, а в результате политики, имевшей общенациональный характер и глубокие культурные корни. Когда Джеймс Нокс Полк вступил в должность, территориальная экспансия представляла собой не секционный, а партийный вопрос. Помимо партийной выгоды, стремление Полка получить Калифорнию и Нью-Мексико, как представляется (насколько можно судить о мотивах этого скрытного человека), было продиктовано скорее геополитическим видением национальной мощи, чтобы сделать Соединенные Штаты доминирующими в Северной Америке, чем намерением укрепить институт рабства. Полк не разделял склонность Кэлхуна рассматривать все вопросы с точки зрения их влияния на вопрос о рабстве. Тем не менее, по мере того как длился срок его полномочий, его администрация все больше приобретала узко южные взгляды. Империалистические цели президента привели к ожесточенному междоусобному спору о расширении рабства, что подтвердило предчувствия Кэлхуна.

57. Майкл Холт, Взлет и падение американской партии вигов (Нью-Йорк, 1999), 232-37; Джон Дикс - Мартину Ван Бурену, 16 мая 1846 г., цитируется в John Schroeder, Mr. Polk's War (Madison, Wisc., 1973), 21.

Довести до кипения недовольство северных демократов помог странный сговор Полка с Санта-Анной, который теперь находился в изгнании на Кубе. Тайные переговоры с посредником по имени Алехандро Аточа убедили Полка в том, что если он обеспечит Санта-Анне безопасный проезд обратно в Мексику, то бывший диктатор снова захватит власть, а затем заключит мирный договор в соответствии с пожеланиями Полка. Этот план был фактически заложен еще до начала войны, что объясняет уверенность Полка в том, что она будет короткой. В августе 1846 года, по предварительной договоренности, британский корабль с Санта-Анной с Кубы прошел через американскую блокаду в порт Веракрус. Военные поражения дискредитировали Паредеса и его центристов, но Санта-Анна воспользовался своей прежней харизмой и через несколько месяцев действительно вернулся на пост президента. Но этот непревзойденный оппортунист решил предать гринго, а не своих соотечественников. Он нарушил обещание, данное Полку, заключил союз с провоенным крылом федералистов и принялся убеждать мексиканскую общественность поддержать военные действия. Предложение Аточи воспользовалось склонностью администрации к изворотливости и секретности, чтобы помочь Санта-Анне вернуть власть. Как метко выразился Томас Харт Бентон в своих мемуарах, "никогда во главе правительства [в военное время] не стояли люди, менее проникнутые военным духом или более пристрастные к интригам", чем Полк и его кабинет. В декабре 1846 года виги в Конгрессе разоблачили заговор Полка и Санта-Анны. Некоторое время администрация отрицала его существование, но в конце того же месяца Полк признал его в своем ежегодном послании к Конгрессу. Демократическое большинство в Конгрессе отказалось провести полное расследование по этому вопросу, которого требовали виги. Возвращение Санта-Анны оживило сопротивление мексиканцев и затянуло войну. Полк наконец понял, что его обманули и что Алехандро Аточа был "большим негодяем "58.

Ожидая скорого заключения мира с Санта-Анной, Полк в августе 1846 года запросил у Конгресса ассигнования в размере 2 миллионов долларов на "покрытие любых чрезвычайных расходов, которые могут возникнуть при сношениях между Соединенными Штатами и иностранными государствами". Президент хотел получить эти средства для быстрого авансового платежа при покупке земель у Мексики. Любое мексиканское правительство, уступившее территорию Соединенным Штатам, рискует быть свергнутым, а эти деньги (пояснил Полк в своем дневнике) позволят ему платить армии и поддерживать ее лояльность.59 Другие заметили, что эти деньги также можно будет использовать для взяток - возможно, самому Санта-Анне. Законопроект выдавал намерение администрации получить территориальные уступки, хотя это еще не было публично заявлено как

58. Benton, Thirty Years' View, II, 680-82; Polk, Diary, III, 329 (Feb. 7, 1848).

59. Полк, Дневник, II, 76-77 (10 августа 1846 г.).

цель войны. Радикалы-виги и раньше обвиняли администрацию в стремлении расширить зону рабства; теперь эту озабоченность стали разделять и другие северяне. Когда представитель Хью Уайт, нью-йоркский виг, предупредил, что Конгресс должен помешать Полку использовать запрашиваемые деньги для расширения рабства, дюжина конгрессменов-демократов с Севера решила послать Полку сигнал, что он больше не может воспринимать их как должное. Один из них, Дэвид Уилмот из Пенсильвании, внес поправку к ассигнованиям в размере 2 миллионов долларов, уточнив, что рабство не должно быть разрешено на любой приобретенной им территории. Знаменитая "провокация" Уилмота прошла в Палате представителей с перевесом в 83 голоса против 64. В Сенате все ассигнования, включая оговорку, были до смерти заблокированы60 в последние часы сессии одним из видных вигов в защиту принципа партии "Никаких территорий".

Уилмот и его друзья принадлежали к крылу партии Ван Бюрена, которые надеялись сохранить часть огромных просторов Техаса для свободной земли и считали, что Полк манипулировал и вводил их в заблуждение по этому и другим вопросам. Ван Бюрены не имели своего представителя в кабинете министров и игнорировались при распределении покровительства даже в Нью-Йорке. Но провизия Уилмота понравилась не только приверженцам Ван Бюрена. За нее проголосовали все представители северных вигов и пятьдесят два из пятидесяти шести северных демократов в Палате представителей. Полк отправил свой запрос на деньги для заключения мира с Мексикой в тот же день (8 августа 1846 года), когда представил в Сенат Орегонский договор, дав, наконец, понять всем северным демократам, что, хотя они и поддерживали его экспансионистские планы на юго-западе, он не будет поддерживать их в отношении линии 54° 40'. Склонность Полка к компромиссу с Британией, но не с Мексикой, несомненно, отражала его оценку разной силы двух стран, но современники объясняли это преобладанием Юга над Севером в выработке политики. Растущее недовольство северного электората политической властью Юга уже проявилось в отмене "правила кляпа" шестнадцатью месяцами ранее. Теперь же противодействие продлению (в отличие от существования) рабства оказалось делом, на котором могли объединиться многие рядовые избиратели Севера и политики из обеих основных партий.

Уилмот резко отличался от аболиционистского движения. Он сформулировал свои меры как обращение к белому рабочему классу, а не как гуманитарную помощь чернокожим. Называя свое предложение "белым человеком

60. Слово "филистер", происходящее от голландского слова "вольный стрелок", в этот период имело два разных значения: авантюристы, совершающие незаконные экспедиции, и препятствование законодательной деятельности путем бесконечных дебатов.

Провизо", он хвастался, что его целью было "сохранить для свободного белого труда справедливую страну, богатое наследство, где сыны труда, моей расы и цвета кожи, могут жить без позора, который связь с негритянским рабством навлекает на свободный труд".61 Провизо оставалось вопросом второй сессии Двадцать девятого Конгресса зимой 1846-47 годов; оно снова прошло Палату представителей (неоднократно), но не Сенат, где Юг был сильнее. В итоге Полк получил свои ассигнования (увеличенные до 3 миллионов долларов) без поправки Уилмота и без поправки вигов, предложенной Джоном Берриеном из Джорджии, которая полностью исключала приобретение территории у Мексики. Однако легислатуры десяти северных штатов приняли резолюции, поддерживающие провизо Уилмота в различных формах, что свидетельствует о сохранении его потенциала как вопроса62.

Провизия Уилмота, как правило, отождествляла оппозицию войне, по крайней мере на Севере, с оппозицией рабству и/или его расширению. Аболиционисты уже установили эту связь; то же самое делали радикальные реформаторы земли, такие как Джордж Генри Эванс, которые ориентировались на рабочий класс Севера. Против войны выступали представители религиозных конфессий, в которых издавна находились сторонники борьбы с рабством, в частности пресвитериане Новой школы, конгрегационалисты, баптисты свободной воли, унитарии и квакеры, хотя они отнюдь не ограничивались ими. Некоторые критики войны придерживались полностью пацифистской позиции Американского общества мира и его международного движения, но чаще всего они возражали против конкретной войны, которая велась в то время. (Общество мира ставило Полку в заслугу то, что он избежал войны с Британией, если не с Мексикой). Противодействие войне и ее территориальному расширению требовало, по крайней мере, квалифицированного отказа от предположения, что распространение американской цивилизации представляет собой моральное благо и предвещает наступление тысячелетия. Аболиционисты, конечно, давно оспаривали признание особой добродетели Америки, хотя другие евангелисты обычно принимали это на веру. Теперь его оспаривали многие другие протестанты, тем более в войне, направленной против католического народа. "Никогда еще я так сильно не боялся суда Божьего над нами как нацией", - предупреждал Джеймс В. Александер, пресвитерианский священник старой школы и военный критик.63 Соединенные Штаты, как заблуждающийся Израиль, нуждались в пророческих голосах, чтобы напомнить нации о ее правильном (а не "явном") предназначении.

61. Цитируется в Charles Going, David Wilmot (New York, 1924), 174.

62. Эрик Фонер, "The Wilmot Proviso Revisited", JAH 56 (1969), 262-79; Майкл Холт, The Fate of Their Country (New York, 2004), 26; Майкл Моррисон, Slavery and the American West (Chapel Hill, 1997), 40-45, 72-81.

63. Richard Carwardine, Evangelicals and Politics in Antebellum America (New Haven, 1993), 143-47 цитата из 146. См. также Jonathan Sassi, Republic of Righteousness (New York, 2001), 185-95.

Географически Новая Англия и районы заселения Новой Англии были самой благодатной почвой для радикальных вигов, как и для антирабовладельцев. В Массачусетсе радикалы почувствовали себя достаточно сильными, чтобы бросить вызов умеренным вигам, и партия раскололась на фракции, прозванные "совестливыми" вигами и "хлопковыми" вигами, которые сохранялись до тех пор, пока Республиканская партия Линкольна не объединила их. К совестливым вигам принадлежали практически все трансценденталисты. Современники помнят лекцию Генри Дэвида Торо, превратившуюся в эссе против рабства и войны с Мексикой, которое мы называем "Гражданское неповиновение", а он дал ему более воинственное название - "Сопротивление гражданскому правительству". Более широкое распространение получила поэзия гаррисоновского аболициониста Джеймса Рассела Лоуэлла. Приняв облик и диалект простого фермера-янки, "Хосеа Биглоу", Лоуэлл писал:

Они могут говорить о воздушной свободе.

Скажите, что у них пурпурный цвет лица.

Это огромное кладбище.

Паром - это право нашей расы;

Им просто нужен этот Калифорнийский

Чтобы везти новые рабовладельческие государства.

Обижать вас и презирать,

И грабить вас, как грех.64

У администрации были и свои литературные сторонники, в том числе Натаниэль Хоторн и Фенимор Купер. Уолт Уитмен, который все еще считал себя джексоновским демократом (хотя в 1848 году он порвет с этой партией), написал в газете Brooklyn Eagle вскоре после начала войны: "Какое отношение имеет жалкая, неэффективная Мексика с ее суевериями, ее бурлеском на свободу, ее фактической тиранией немногих над многими - какое отношение она имеет к великой миссии заселения нового мира благородной расой? Да будет нам по силам выполнить эту миссию!" Термин "раса" в таких утверждениях использовался свободно, но уверенно, без какого-либо фиксированного определения. "Раса" была самым распространенным оправданием в Соединенных Штатах для экспроприации земель у Мексики, как и для отъема земель у коренных американских племен. Капитан Уильям С. Генри очень характерно заметил о спорной территории вдоль Рио-Гранде: "Конечно, никогда не предполагалось, что эта прекрасная земля останется в руках невежественной и вырождающейся расы". Иногда некоторые американцы не соглашались с подобной расовой презумпцией. Джоэл Пойнсетт, житель Южной Каролины, который был министром Джона Куинси Адамса в Мексике, понимал ее жителей, возможно.

64. Первоначально опубликованные в газетах, сборники стихов затем вышли под названием James Russell Lowell, The Biglow Papers (Boston, 1848), цит. по 6-7.

лучше, чем кто-либо другой в Соединенных Штатах, и призывал своих соотечественников жить с ними в дружбе: "Почему мы сейчас имеем привычку обращаться с ними как с деградирующей расой, я не понимаю "65.

Промежуточные выборы в Конгресс, разбросанные, как это было принято в то время, по нескольким месяцам 1846-47 годов, обернулись против администрации, особенно на Севере. В Палате представителей, где их численность составляла почти два к одному (143 к 77), виги получили достаточно мест, чтобы добиться узкого большинства (115 к 108). Хотя демократы получили большинство в Сенате, результаты выборов в Палату представителей существенно изменили расстановку сил. Результаты выборов оправдали опасения Ван Бюрена, что война повредит северным демократам, поскольку виги могли "правдоподобно, если не сказать истинно" обвинить их в том, что она "ведется ради расширения рабства".66 Виги, безусловно, расценили результаты выборов как вотум недоверия к войне, хотя она была далеко не единственным вопросом на выборах. Страх перед Провизо Уилмота укрепил приверженность южных вигов принципу "Никаких территорий". Тариф Уокера вызвал опасения протекционистов, и виги получили места в Палате представителей в Пенсильвании. Еще больше они получили в штате Нью-Йорк, где им помогли голоса сторонников движения против аренды и раскол в Демократической партии между Ван Бюренами (которых теперь называли "барнбернерами") и сторонниками администрации (которых их критики называли "ханкерами", потому что они "охотились" за должностями, которые мог предоставить только Вашингтон).67 Согласно затянувшемуся графику Конституции до принятия двадцатой поправки, тридцатый Конгресс приступил бы к работе только в декабре 1847 года, к этому времени все основные сражения в Мексике уже были проведены. Но выборы дали Полку понять, что его администрация не пользуется достаточной популярностью, чтобы рисковать, требуя повышения налогов для финансирования войны во время сессии Конгресса зимой 1846-47 годов. Две трети декабрьского ежегодного послания Конгрессу Полк посвятил оправданию войны. Он жаловался, что те, кто обвиняет его администрацию в "агрессии", лишь "затягивают войну" и оказывают врагу "помощь и утешение". Это было серьезное обвинение, поскольку в нем использовались слова Конституции, определяющие государственную измену. Представитель вигов Дэниел Кинг из Массачусетса дал такой ответ: "Если искреннее желание спасти свою страну от разорения и позора является изменой, то я - предатель "68.

65. Уитмен в газете "Бруклин Игл", 7 июля 1846 г.; остальные цитаты взяты из Johannsen, To the Halls of the Montezumas, 291, 294. См. также Reginald Horsman, Race and Manifest Destiny (Cambridge, Mass., 1981).

66. Ван Бюрен, цитируется в Holt, Fate of Their Country, 18.

67. Holt, Rise and Fall of Whig Party, 238-45.

68. "Второе ежегодное послание" (8 декабря 1846 г.), Президентские послания, IV, 471-506, цитаты из 473; Дэниел Кинг цитируется в Schroeder, Mr. Polk's War, 79.

V

У Старого Грубого и Готового были свои недостатки как у командира. То же небрежное отношение к форме и церемониям, которое сделало его популярным среди солдат, он проявлял и в отношении гигиены. Его солдаты страдали от высокого уровня заболеваний, особенно дизентерии, в Корпус-Кристи, Матаморосе, а затем в Камарго, мексиканском городе, куда оккупационная армия постепенно продвигалась в течение знойных месяцев июля и августа 1846 года. Каждый восьмой из американских солдат, разбивших лагерь в Ка-марго на шесть недель тем летом, умер там - потери были такими же тяжелыми, как если бы они участвовали в сражении и понесли большие потери. "С тех пор как я приехал сюда, я видел больше страданий, чем мог себе представить, - заметил лейтенант Джордж Макклеллан, - добровольцы буквально умирают как собаки".69 Видимо, некоторые добровольцы так и не научились не наполнять свои столовые и котелки ниже по течению от того места, где другие мыли своих лошадей.

Тейлор допускал определенную расхлябанность и в вопросах дисциплины. Молодые люди, откликнувшиеся на призыв сражаться за судьбу Америки, принесли с собой яростный индивидуализм, склонность к насилию и расовую вражду, столь распространенную в гражданском обществе. Эти буйные добровольцы сражались друг с другом и с регулярной армией. Они грабили местных мексиканцев, иногда убивали их в отместку за реальные или воображаемые обиды. Рядовой регулярной армии писал своему отцу: "Большинство добровольцев, посланных сюда, - позор для нации; вспомните, как один из них застрелил женщину во время стирки на берегу реки - просто чтобы проверить свою винтовку; другой насильно сорвал с мексиканки кольца из ушей. Их офицеры не обращают внимания на эти бесчинства".70 Техасцы получили особенно плохую репутацию за стремление отомстить за зло, совершенное во время их революции, но именно арканзасские добровольцы устроили резню двадцати-тридцати мексиканских гражданских лиц в ответ на убийство одного из них.71 Хотя многие американские офицеры осуждали все это, они мало что сделали, чтобы предотвратить это, а администрация отказалась поддержать закон, который помог бы привлечь добровольцев к военному суду. Действительно, идеология американской экспансии, казалось, узаконивала утверждение силы сильными и уничтожение или экспроприацию тех, кто сопротивлялся. По мере продолжения войны администрация фактически поощряла суровое обращение с оккупированными территориями, пытаясь надавить на

69. Цитируется в Milton Meltzer, Bound for the Rio Grande (New York, 1974), 111.

70. Charleston Mercury, March 2, 1847, цитируется в Foos, Short, Offhand, Killing Affair, 116.

71. Рассказ очевидца см. в книге "Джон Чемберлен, моя исповедь", изд. William Goetzmann (Austin, Tex., 1996; написано в 1855-61 гг.), 132-34.

Мексиканцы подписали мирный договор об уступке земель. Неудивительно, что из угрюмого местного населения возникли партизаны, обычно называемые ранчерос, которые совершали набеги на янки при первой же возможности, неизбежно провоцируя новые репрессии.

Стратегически важный город Монтеррей (тогда часто писали Монтерей) с населением в пятнадцать тысяч человек, столица штата Нуэво-Леон, был военной целью Тейлора. Но его армия могла продвигаться медленно из-за нехватки транспорта. Западная армия Керни (которой Военное министерство отдавало предпочтение) забрала большую часть доступных вагонов, а администрация Полка хотела и рассчитывала на недорогую и короткую войну. В сентябре Тейлор заменил мексиканских вьючных мулов на повозки и, сведя багаж к минимуму, двинулся к Монтеррею с 3200 регулярными войсками и 3000 добровольцами, оставив 4700 человек, поскольку они были либо слишком больны для марша, либо не имели возможности перевезти свои припасы72.

Генерал Педро де Ампудиа, вернувшийся к командованию после поражения Аристы, с 7 000 солдат и, возможно, 3 000 местных иррегуляров, ждал захватчиков, приближавшихся к Монтеррею с северо-востока. Его люди забаррикадировали сам город и укрепили его внешние оборонительные сооружения. 19 сентября, после военного совета со своими офицерами, Тейлор отправил генерала Уильяма Уорта с 2000 солдат по широкой дуге вокруг северной части города, чтобы захватить дорогу, идущую на запад в Сальтильо, и тем самым отрезать гарнизон Монтеррея от снабжения или подкрепления. Столь амбициозное "поворотное движение" представляло собой рискованную тактику. Двадцатого числа Ворт занял позицию, а утром 21 сентября атаковал дорогу. Главный корпус Тейлора тем временем создал диверсию на фронте Ампудии. Предприятие Ворта, выполненное с героизмом и эффективностью, увенчалось успехом. Однако эта диверсия привела к большим потерям американцев, возможно, потому, что Тейлор недооценил мексиканских защитников, а возможно, потому, что его подчиненные командиры слишком старались довести свои атаки до конца, вместо того чтобы просто держать врага в напряжении. На второй день сражения Уорт снова воспользовался утренним туманом для прикрытия пехотных атак, а затем выиграл артиллерийскую дуэль при полуденном солнце. К концу дня он взял Епископский дворец, ключевой опорный пункт мексиканцев. После этого Ампудиа оттянул свои силы в сам город.

На третий день сражения войска Ворта и Тейлора вошли в Монтеррей с запада и востока соответственно, что привело к ожесточенным боям между домами, в результате которых обе стороны были измотаны. Мексиканка Мария Хосефа Зозайя ухаживала за ранеными обеих армий до тех пор, пока

72. Эйзенхауэр, Так далеко от Бога, 111.

Она была убита; американская пресса назвала ее "героиней-мученицей Монтеррея".73 Защитники хранили боеприпасы в соборе, но их враги узнали об этом и приготовились обстреливать его. Вместо того чтобы гигантским взрывом разрушить город, Ампудия на четвертый день договорилась о его сдаче. Тейлор, в чьей недоукомплектованной армии оставалось мало боеприпасов и провизии, предоставил щедрые условия в обмен на город и прекращение боевых действий. Не имея возможности справиться с тысячами пленных, он позволил войскам Ампудии эвакуироваться из Монтеррея с частью оружия в сопровождении тех гражданских лиц, которые предпочли покинуть свои дома, чем жить под американской оккупацией. Лейтенант Джордж Мид отдал "дань уважения галантности мексиканцев, которые защищали свое место до тех пор, пока это было в их силах". Но одно подразделение вражеской армии вызвало громкие проклятия со стороны американских солдат, наблюдавших за тем, как они уходят из города: санпатрики. Сорок восемь дезертиров из этого батальона были лично завербованы вдоль Рио-Гранде Джоном Райли, недавним иммигрантом из Ирландии, в прошлом сержантом американской армии, а теперь капитаном артиллерии мексиканской. Другие переходили на сторону мексиканцев, возмущенные обращением с мексиканским гражданским населением и зданиями католических церквей.74 Большинство иммигрантов в американской армии демонстрировали полную лояльность принятой ими стране и возмущались санпатрициями.

Участники переговоров, представлявшие обе армии, договорились не предпринимать никаких дальнейших военных действий в течение восьминедельного перемирия. Тейлор считал, что его солдаты все равно не будут готовы к дальнейшим действиям гораздо раньше, и большинство из них согласились с этим, а лейтенант Мид и полковник Джефферсон Дэвис были в числе тех, кто поддержал целесообразность перемирия. Битва при Монтеррее сделала Тейлора и Уорта героями среди американской общественности, но не среди администрации в Вашингтоне. Для президента война состояла из жетонов, перемещаемых по карте, как фигуры на шахматной доске; он не мог понять, как усталые солдаты нуждаются в передышке от боевых действий. Узнав о перемирии, Полк в ярости приказал Тейлору отменить его (хотя из-за времени, потраченного на связь, перемирие все же продлилось более шести недель). В официальном сообщении Тейлору, отправленном через военного секретаря Марси, не было ни слова личной похвалы за взятие Монтеррея.75 С тех пор ни Тейлор, ни Полк не доверяли друг другу.

73. Йохансен, В залах Монтесумы, 138.

74. Мид цитируется в Meltzer, Bound for the Rio Grande, 128; Stevens, Rogue's March, 103, 143-44, 156-58.

75. Закари Тейлор - Р. К. Вуду, 16 сентября 1846 г., Письма с полей сражений, 62; Уильям Марси - Закари Тейлору, 13 октября 1846 г., цитируется в Dufour, Mexican War, 163.

Отказ Мексики от мирных предложений США в сочетании с тяжелой битвой при Монтеррее и поведением Санта-Анны после его возвращения убедил вашингтонскую администрацию в том, что их первоначальный план короткой войны и легких завоеваний окажется неадекватным. Ничто, кроме решительного поражения в национальном сердце, не могло убедить мексиканское правительство согласиться на потерю своего огромного северного достояния. Однако все американские стратеги сходились во мнении о нецелесообразности продвижения на юг от Монтеррея до города Мехико через пустыни и горы. Поэтому необходимо было разработать план вторжения от Персидского залива вглубь страны до столицы и назначить командующего. Отказавшись от кандидатуры Тейлора (который в последнее время доверился сенатору-вигу из Кентукки Джону Криттендену, не входившему в число фаворитов Полка), президент с неохотой сделал очевидное назначение Уинфилда Скотта, старшего генерала армии, возглавить это предприятие.76 Хотя его отношения с администрацией часто были напряженными, Скотт оказался превосходным выбором, и его продвижение от Веракруса до Мехико стало не только венцом его долгой карьеры, но и образцом кампании для студентов, изучающих военную историю. Даже после того, как Скотт принял на себя новое командование, Полк продолжал рекомендовать Конгрессу сделать сенатора Бентона генерал-лейтенантом с полномочиями по отношению к Скотту. (Не совсем ясно, что Полк действительно желал получить это чрезвычайное поручение; военный секретарь Марси позже сказал интервьюеру, что президент пошел на это, чтобы польстить Бентону и сохранить его политическую поддержку, при этом, конечно, глубоко оскорбив Скотта)77.

Для проведения операции Скотта требовалось отвлечь войска и ресурсы из армии Тейлора. Хотя Скотт пытался лично объяснить это Тейлору, он задержался на пути в северную Мексику, и оба генерала не успели соединиться. Тейлор был разочарован тем, что основные операции перешли к другому театру военных действий и другому командующему, а теперь он видел, что его лучшие и самые опытные части были отведены. Обида, которую он испытывал к Скотту, усугубляла и осложняла подозрительность, с которой он уже относился к президенту Полку. После заключения перемирия Тейлор двинулся вперед к Сальтильо, а затем на юг, на позицию возле асиенды под названием Буэна-Виста.

Мексиканские партизаны устроили засаду на курьера с планами передачи частей от Тейлора к Скотту, и таким образом Санта-Анна узнал и о готовящемся нападении на его столицу, и о том, что Тейлор теперь командует

76. Полк, Дневник, II, 242-44 (18 ноября 1846 г.); Paul Bergeron, The Presidency of James K. Polk (Lawrence, Kans., 1987), 92-94.

77. Паркер Скэммон, "Глава о мексиканской войне", Журнал американской истории 14 (декабрь 1885 г.): 564-65.

сократившиеся силы, состоящие почти полностью из зеленых добровольцев. Осторожный генерал ответил бы концентрацией сил для защиты Веракруса и Мехико. Вместо этого, желая продемонстрировать своему народу победу, каудильо собрал самые крупные вооруженные силы - около двадцати тысяч человек плюс множество последователей в лагерях - и двинул их на север, чтобы разгромить истощенную армию Тейлора. (Собрать войска оказалось непросто, поскольку лишь несколько мексиканских штатов предоставили свои полные квоты; занять деньги для финансирования наступления было еще сложнее). Отправившись из штаб-квартиры в Сан-Луис-Потоси 28 января 1847 года, войска Санта-Анны шли сначала по зимнему снегу, а затем по жаре в пустыне, в неразберихе, с плохим материально-техническим обеспечением и менее чем половиной артиллерии, предусмотренной их штатным расписанием. Когда они достигли окрестностей Тейлора, пройдя за три недели триста миль, дезертирство и убыль сократили их численность примерно до пятнадцати тысяч человек. Предупрежденные о приближении Санта-Анны отважным техасским разведчиком, американцы отступили в долину под названием Ла-Ангостура (Узкое место), где численное превосходство мексиканцев было не столь значительным. У Тейлора было около сорока пяти сотен солдат, из которых лишь несколько человек, драгуны и канониры, были регулярными. Тем временем мексиканская кавалерия под командованием генерала Урреа объединилась с местными партизанами, чтобы пресечь длинную линию снабжения Тейлора78.

Отступающие американцы сожгли часть припасов, чтобы они не попали в руки врага, и когда Санта-Анна наткнулся на костры, он пришел к выводу, что его противники бежали в беспорядке. Поэтому он двинул свои войска, уставшие от долгого марша, вперед без отдыха, на позиции для атаки. Санта-Анна призвал Тейлора сдаться перед лицом превосходящей силы, на что Старый Грубый и Готовый ответил: "Скажите Санта-Анне, чтобы он отправлялся в ад!". В ответе, отправленном на испанском языке, использовались более формальные выражения, но отказ был ясно выражен.79 Американские солдаты помнили, что это было 22 февраля, день рождения Джорджа Вашингтона. В ходе предварительных боев мексиканцы отвоевали возвышенность на своем правом фланге. В ту прохладную ночь обе армии спали на своих орудиях, готовые к дальнейшим действиям.

На следующее утро, надеясь ошеломить противников, Санта-Анна устроил грандиозный смотр своей армии в пределах видимости американских войск (но вне пределов досягаемости пушек). Затем последовало крупнейшее сражение войны, названное в США Буэна-Виста, а в Мексике - Ла-Ангостура. Обе армии состояли в основном из самодеятельных солдат, прошедших короткую подготовку и не имевших боевого опыта. Обе армии страдали от дезертирства и трудностей с материально-техническим обеспечением. Сайт

78. ДеПало, Мексиканская национальная армия, 109-10.

79. Цитируется в Dufour, Mexican War, 172.

Мексиканцы имели преимущество в численности, а американская сторона - в тактической обороне. Утром мексиканцы возобновили атаку на левый фланг защитников и в ожесточенном бою отбросили назад добровольцев из Индианы, Арканзаса и Кентукки. Один из бегущих дезертиров столкнулся с грозной последовательницей Сарой Боргиннис и закричал, что битва проиграна. Но она "сбила его с ног" (по словам очевидца).

и сказал: "Ты, проклятый сукин сын, в Мексике не хватит мексиканцев, чтобы выпороть старика Тейлора". На самом деле Старый Грубый и Готовый отлучился, чтобы проверить свою базу в Сальтильо; он вернулся в 9:00 утра, чтобы получить сообщение от своего второго командира, Джона Вула: "Генерал, нас выпороли". "Это мне решать", - ответил Тейлор; он немедленно бросил в брешь миссисипских добровольцев под командованием Джефферсона Дэвиса, которых он привез из Сальтильо, и заделал ее. Слава, завоеванная Дэвисом в тот день, побудит его в дальнейшем применять практический подход к своей роли главнокомандующего армиями южной Конфедерации.80 Как нельзя вовремя американские драгуны отразили попытку мексиканских улан окружить армию Тейлора. Во второй половине дня еще две массированные атаки мексиканцев на американский левый фланг остановились перед лицом превосходящей огневой мощи США, несмотря на усилия санпатрициев, укомплектовывавших мексиканскую артиллерию. Однако когда Тейлор приказал атаковать, его атакующие части были разбиты и отбиты. Пошел холодный дождь. В течение ночи небольшая армия Тейлора удерживала свои позиции и получила долгожданное подкрепление81.

Санта-Анна довел своих солдат до предела. Они были не в состоянии возобновить атаку. Тяжелые бои и форсированные марши измотали их, многие почти не ели за последние два дня, хотя солдаты подходили к линии фронта, чтобы пополнить запасы. В ночь с 23 на 24 февраля мексиканская армия бесшумно отступила, оставив костры, чтобы одурачить врагов. На следующее утро избитые солдаты Тейлора с трудом могли поверить в свою удачу. Это было, как сказал Веллингтон после Ватерлоо, "почти бегство".82 Санта-Анна намеревался возобновить бой, как только его солдаты отдохнут, но тяжелые потери и очевидное безразличие командира к их благополучию привели к росту числа дезертиров. Когда его армия таяла, офицеры Санта-Анны убедили его начать долгий марш обратно в Сан-Луис-Потоси. Каудильо оставил после себя более двухсот раненых, но по пути выставлял американские пушки и флаги, захваченные его солдатами в начале битвы, как доказательство победы, которую он утверждал. На самом деле обе армии сражались героически и понесли большие потери: 746 человек с американской стороны и около 1600 с мексиканской. Смерть не была пристрастна; американцы

80. Цитаты из Joseph Chance, Jefferson Davis's Mexican War Regiment (Jackson, Miss., 1991), 98, и Eisenhower, So Far from God, 188.

81. О битве при Буэна-Виста см. Eisenhower, So Far from God, 166-91; Bauer, Mexican War, 206-18; Dufour, Mexican War, 171-84.

82. Цитируется в Eisenhower, So Far from God, 191.

Среди убитых героев были полковник Арчибальд Йелл, бывший губернатор Арканзаса, демократ и ярый сторонник экспансии, и подполковник Генри Клей-младший, сын сенатора, который так упорно добивался мира и скорбел о том, что молодой человек отдал свою жизнь в "этой самой ненужной и ужасной войне".83 Битва при Буэна-Виста была тактической ничьей, но по своему истинному значению - крупной победой США, поскольку Санта-Анне не удалось, несмотря на все усилия, уничтожить уязвимые силы Тейлора. Если бы Санта-Анна победил, он мог бы вернуть себе большую часть северной Мексики, а верховное командование США вполне могло бы отменить кампанию Скотта на Мехико, чтобы укрепить оборону Рио-Гранде. Некоторые комментаторы считают, что Санта-Анна должен был возобновить атаку после короткой передышки; безусловно, его армия понесла потери от дезертирства на обратном марше в Сан-Луис-Потоси, столь же тяжелые, как и те, которые могло бы нанести еще одно сражение84.

После сражения американцы также отступили. Если бы у Тейлора было больше регулярных войск, он мог бы попытаться преследовать их, но вместо этого он счел благоразумным отвести свою армию обратно в Монтеррей, чтобы переждать остаток войны. Его добровольцы прошли боевое крещение и хорошо себя зарекомендовали.

VI

Уинфилд Скотт, один из величайших солдат, когда-либо созданных армией Соединенных Штатов, носил генеральские звезды более пятидесяти лет, участвуя в трех крупных войнах (1812 год, Мексика и Гражданская война) и в нескольких пограничных столкновениях и кампаниях, включая "Устранение индейцев" и кризис канадского восстания 1837-38 годов. Взятый в плен, обмененный и впоследствии раненый в войне 1812 года, Скотт прославился как своими личными подвигами, так и командирскими решениями. Красивый, шестидесятичетырехдюймовый виргинец стал бригадным генералом в возрасте двадцати семи лет и снискал славу в битве при Чиппеве в 1814 году, единственном успехе американцев на канадско-американском Ниагарском фронте. К концу войны 1812 года только Эндрю Джексон превзошел Скотта в славе национального героя. Оба мужчины обладали большим эго, и неудивительно, что уже через несколько лет между ними возникла сильная личная неприязнь. Для общественности Джексон был образцом пограничника, который брал в руки оружие, когда того требовал случай;

83. Цитируется в Robert Remini, Henry Clay (New York, 1991), 685. Дэниел Уэбстер, еще один критик войны со стороны вигов, также потерял в ней сына.

84. DePalo, Mexican National Army, 115. Собственный отчет Санта-Анны о последствиях событий содержится в "Письмах Санта-Анны", изд. Джастин Смит, Ежегодный отчет Американской исторической ассоциации за 1917 год (Вашингтон, 1920), 413-14.

Скотт, напротив, олицетворял собой квинтэссенцию профессионального солдата, что нашло отражение в его нелестном прозвище "Old Fuss 'n' Feathers" (намек на плюмаж на генеральской шляпе). Как и многие другие, разделявшие его политические взгляды виги, генерал Скотт был модернизатором и строителем институтов. Его национализм выражался не в воинственном империализме, а в преданности центральному правительству и верховенству закона. Когда в 1861 году наступил окончательный кризис, Скотт выбрал не свой родной штат, а свою страну.

Военная кампания от Персидского залива до города Мехико стала вершиной профессиональной карьеры Уинфилда Скотта; в 1846 году ему исполнилось шестьдесят лет, и он долго ждал этой возможности. Высадка в Веракрусе стала самой масштабной амфибийной операцией, которую вооруженные силы Соединенных Штатов проводили до Дня Д в 1944 году. Помимо того, что Веракрус защищала грозная череда фортов, планировщики должны были учитывать тот факт, что порт не имел собственной гавани и что половину года здесь дули суровые северные ветры, а вторую половину - эндемическая желтая лихорадка. Трудности выявили лучшие качества Скотта: его понимание важности логистики, обучения и работы персонала, его скрупулезное внимание к деталям. Один проницательный биограф предположил, что он стал предтечей военного "технократа". Скотт пользовался услугами Томаса Джесупа, опытного генерал-квартирмейстера армии; между ними были разногласия, но оба были добросовестными профессионалами. Поскольку президент Полк настаивал на одновременном ведении войны и снижении налогов, Скотту и Джесупу пришлось сократить количество запросов и в срочном порядке обеспечивать войска и припасы для операции85.

Для вторжения в Мексику со стороны Персидского залива требовалось собрать огромную флотилию кораблей. Необходимое сотрудничество между армией и флотом имело как политическое, так и межведомственное измерение. Начиная с Джексона, Демократическая партия была дружественна флоту как защитнику заморской коммерции и международной свободной торговли, в то время как армия мирного времени искала поддержки у вигов. (Примечательно, что именно демократическая администрация Полка основала Военно-морскую академию США). К счастью, у Скотта сложились хорошие отношения с военно-морской эскадрой Персидского залива под командованием коммодора Дэвида Коннера и, после отставки Коннера, коммодора Мэтью Перри. Флот уже блокировал порты Мексики и был рад дополнительной роли. В ноябре 1846 года коммодор Коннер без боя занял порт Тампико в Персидском заливе, благодаря информации

85. Аллан Пескин, Уинфилд Скотт и профессия оружия (Кент, Огайо, 2003), 59; Роберт Смит, "Попытка невозможной кампании", Военная история 10 (1993): 34-42, 92-96.

поставляла Энн Чейз, которая воспользовалась своим британским гражданством, чтобы жить в городе в качестве американского шпиона. Работая с офицером военно-морского флота, Скотт помог разработать плоскодонное десантное судно для переброски войск вторжения на мексиканский пляж. Понимание Скоттом потенциального вклада военно-морского флота в комбинированные операции принесет свои плоды позже в его "Плане Анаконда" для блокады Южной Конфедерации. По иронии судьбы, Скотт не так преуспел в обеспечении сотрудничества между офицерами в самой армии, поскольку два его постоянных подчиненных, Уильям Уорт и Дэвид Твиггс, были злейшими соперниками, а Гидеон Пиллоу, командовавший добровольцами, был теннессийским приближенным Полка, разделявшим его вкус к интригам и постоянно работавшим над тем, чтобы подорвать Скотта в глазах президента. Однако генерал подобрал себе личный штаб с выдающимися способностями, включая полковников Джозефа Тоттена и Итана Аллена Хичкока, а также любимца самого Скотта, капитана Роберта Э. Ли86.

9 марта 1847 года, спустя всего две недели после того, как Тейлор спас свою армию при Буэна-Виста, армада Скотта из более чем ста кораблей доставила десять тысяч американских солдат на пляж в трех милях к югу от Веракруса и за пределы досягаемости его батарей. Санта-Анна не успел перебросить свои главные силы из Сан-Луис-Потоси, чтобы оспорить высадку, а Хуан Моралес, командовавший гарнизоном Веракруса, состоявшим всего из пяти тысяч плохо обученных ополченцев, предпочел этого не делать. Мексиканский генерал положился на каменную оборону города. Ряд фортов делал Веракрус практически неприступным с моря, а стена высотой в пятнадцать футов защищала его сухопутную часть. Скотт действовал по жесткому графику: он должен был завершить укрепление Веракруса и продвинуться вглубь страны до наступления сезона желтой лихорадки месяцем позже. У него было три варианта: штурмовать и взять город штурмом, осадить его и морить оккупантов голодом или принудить к капитуляции путем бомбардировок. Он выбрал третий вариант. Скотт давно помнил о силе артиллерии; будучи главнокомандующим в мирное время, он взращивал мобильную артиллерию, которая оказалась столь эффективной на полях сражений в Мексике. 22 марта, когда Моралес отклонил призыв Скотта сдаться, американские минометы начали обстрел стен Веракруса и города, сея хаос как на военных объектах, так и на мирных жителях. Но больше всего Скотт хотел пробить брешь в оборонительной стене города. Не получив от правительства требуемых тяжелых боеприпасов, Скотт обратился к своим друзьям на флоте. Они не хотели рисковать своими деревянными кораблями в перестрелке с грозными морскими укреплениями Веракруса, но флот одолжил Скотту пушки и экипажи, чтобы переправить их на берег, где они могли бы пробить стену на суше, самое слабое место в

86. Пескин, Уинфилд Скотт, 147-50.

оборону города. Бомбардировка продолжалась день и ночь. Шестьдесят семь сотен снарядов попали в город, вызвав пожары и нанеся более тысячи раненых, две трети из которых были гражданскими, в том числе около 180 человек погибли. "У меня сердце кровью обливается за жителей, - комментировал капитан Ли, помогавший руководить пушечным огнем, - страшно подумать о женщинах и детях".87 К 26 марта, когда стена была проломлена, больница и почта оказались среди пострадавших зданий, население почувствовало себя брошенным своим правительством, а многочисленные нейтральные гражданские лица в портовом городе были напуганы, флаг перемирия возвестил о начале переговоров о капитуляции. Через три дня мексиканские войска отправились на досрочное освобождение (то есть им разрешили отправиться домой после подписания обещания больше не воевать, если их не обменяют на американских пленных).