Чужестранец в землях загадок

Караван, часть 2

Спалось Оррику плохо. Обычно он не запоминал свои сны, но мог сказать, что на этот раз в кошмарах фигурировали волчьи клыки и зловонное дыхание. Но хоть с утра он и был не в лучшей форме, а всё же заметил волков первым, когда караван построился и выбрался из долины на относительно открытое место.

Добрая дюжина хищников стояла на вершине обрывистого взгорка, созерцая караван со своей удобной позиции. До них было добрых полверсты, но на фоне синего неба они вырисовывались прекрасно. Услышав удивлённые вскрики караванщиков, тоже обративших внимание на эту картину, Оррик хмыкнул. Волки явно желали намекнуть, кто хозяин этой земли — но предусмотрительно выбрали для этого место, где их не могли достать ни стрела, ни арбалетный болт, ни распространённые заклинания.

Пожалуй Оррик в это утро и вправду был сонным, потому наблюдательность может и осталась при нём, а быстрота мыслей и действий изменили. Когда Ранах на своём вороном скакуне выехал на несколько шагов из основной массы караванщиков и достал стрелу из колчана, Оррик пару секунд лишь тупо смотрел. Он послал своего мерина вперёд лишь в тот момент, когда по стреле на тетиве могучего лука командира охраны поплыла волна сверхъестественной силы, искажающая её вид подобно жару костра. Ранах целился довольно долго и Оррик почти успел подъехать к нему, почти да не совсем.

— Эй! — воскликнул он, за миг до выстрела. Ранах не обратил на окрик внимания. Стрела сорвалась с тетивы с громким хлопком, от которого у людей поближе зазвенело в ушах. Лук в руках обычного стрелка не мог метнуть боевую, не сделанную специально для состязаний, стрелу на такое расстояние, а и долетев она могла бы кого-то ранить разве что силой собственной тяжести. Но Второе Дыхание делало невозможное возможным, выражалось ли это через владение магией или воинские искусства. Стрела Ранаха пролетела полверсты в мгновение ока, прежде чем волки, похоже незнакомые со способностями опытных дваждырождённых, услышали звук выстрела. Один из них вдруг аж подскочил — или был подброшен — в воздух, изогнулся в конвульсии и замер. Остальных как ветром сдуло с гребня.

Раннах утёр пот со лба и поглядел на Оррика, остановившегося в нескольких шагах: — Попомнят теперь дворняги свою наглость.

Оррик поглядел в сторону взгорка. До них донёсся нарастающий звук — заунывный вой, к которому присоединялись всё новые и новые волки. Сколько уши Оррика позволяли различить, их там была не дюжина — без одного — а ближе к полусотне.

— Не сомневаюсь.

Предгорья переходили в степь, покрытую в этот сезон густым ковром изумрудной травы, усеянным каплями алых тюльпанов, но волки, как Оррик и опасался, никуда не делись. Каждую ночь вой их доносился со всех сторон. Конечно, они не собирались бросаться на колонну вооружённых людей, среди которых явно имелись опытные дваждырождённые. Но степняки теперь жались к основному каравану, лишившись пары неосторожных бойцов. Оррик надеялся, что после новых склок с их предводителями Раннах теперь жалеет о своём метком выстреле. Но это было слабым утешением на фоне растущего страха и напряжения.

Когда одна из ночей наконец прошла тихо, эти страх и напряжение никуда не делись.

— Город Неувядающих Тюльпанов уже рядом, — поутру мрачно прокомментировал очевидное Танмир. — Видать мохнатые гады про него тоже наслышаны. Как-то начинаешь думать, не лучше б было выбрать пару стоянок без воды, чем одну в его окрестностях.

Оррик пожал плечами: — Думать надо было раньше. И не нам.

Близость загадочного и зловещего города скоро стала очевидна даже последнему слуге. Цвет травы постепенно менялся с привычной зелени на серовато-серебристый. А затем среди неё стали попадаться редкостной красоты белые тюльпаны. Как Ранах объяснял во всеуслышание ещё когда караван только вышел из гор, трава и цветы здесь не были опасны. Но Оррик чувствовал исходящее от них ощущение, подобное слабому, почти неуловимому даже для него запаху сырой затхлости в заброшенном на века подземелье. Он по опыту знал, что там, где несёт неестественной древностью, стоит держаться настороже. Совсем не касаться высокой травы и цветов было едва ли возможно, но рвать эти тюльпаны он согласился бы разве что за особую доплату.

А вот Танмир явно так не думал и никаких дурных ощущений не испытывал. Впрочем, как заметил для себя Оррик, глядя на Танмира, едущего впереди, бок о бок с Низарией, и явно ведущего с ней оживлённую беседу, его друг вообще был чересчур склонен к потенциально сокращающим жизнь действиям. Оррик слышал больше, чем от него ждали и давно знал, что у простых караванщиков спутница Заальбага имела репутацию ледяной стервы — явно не та женщина, ради которой стоило рисковать ревностью владельца каравана. Но, похоже, среди его нынешних спутников голос разума вообще был непопулярен.

Город Неувядающих Тюльпанов действительно не был виден от небольшого озера рядом с которым остановился караван, да и в пути Оррик заметил лишь несколько блестящих серебряных шпилей и тонких беломраморных башен за грядой холмов. Но с наступлением сумерек небо в его направлении окрасилось мертвенно-белым свечением. Неудивительно, что в эту ночь никто, по крайней мере, никто из владеющих оружием, даже не собирался спать.

Дерева для костров в этом месте не имелось. Зато имелся Танмир, который мог несложным заклинанием заставить наконечник копья или верхушку палатки светиться гораздо ярче любого костра. Так что даже в эту ночь, когда в небе был лишь тонкий полумесяц блуждающей луны, в придачу к блестящему снежку луны полярной, вокруг лагеря было светло почти как днём. Это успокоило многих, но не Оррика. Конечно, неупокоенные и злобные духи не любили света, порой просто боялись его, но огонь всё же казался ему средством понадёжнее. А огонь был оставлен гореть на ночь лишь в паре-тройке жаровен.

Часы шли, ничего не происходило, кое-кто среди стоящих наготове наёмников и степняков уже начал явно дремать на ногах, но Оррик упрямо держался за свой пессимизм и дурные предчувствия, настороженно вглядываясь вдаль, хотя увидеть чего-то за пределами освещённого пространства даже ему было почти невозможно. Поэтому первые признаки тех, кто приближался, он заметил даже раньше животных.

А потом, когда заржали в страхе лошади и взревели уламры, они быстро стали видны всем — призрачные фигуры, обступающие лагерь со всех сторон, смутные, едва ли большие чем колебания воздуха, которые исчезают, стоит раз моргнуть. В их очертаниях лишь с трудом угадывались доспехи и оружие — но волна ужаса, накатившая на караван, была сильнее, чем если бы они обнаружили себя окружёнными настоящим войском. Даже среди наёмников многие дрожали как листья на ветру. Казалось ещё немного и кто-нибудь побежит, а вслед за ним и прочих охватит слепая паника.

— Не дёргаться! — рёв Ранаха перекрыл даже адский гвалт, поднятый животными. — Они боятся света!

Наблюдение было верным. Ни один из призраков не зашёл дальше границы мрака и магического сияния. Как только люди заметили это и поняли, что безымянные и бестелесные стражи Города Неувядающих Тюльпанов, как видно, ничего не могут им сделать, их ужас начал таять на глазах.

Вот только животным такие вещи было объяснить куда сложнее. Естественно, этим вечером лошади и уламры были стреножены самым тщательным образом и никак не могли броситься бежать в слепой панике. Ну, по крайней мере так должно было быть. Но треск и грохот с того конца лагеря, где расположились степняки, указал, что «должно» и «есть» — разные вещи. Оррика перекосило, когда завалился шатёр, сбитый обезумевшими лошадьми, которые не могли броситься прочь из лагеря, потому что внушающие ужас призраки обступили его со всех сторон, включая поверхность озера. А с шатром завалился и исчез, видно накрытый чем-то, один из источников магического света.

К этому моменту Оррик уже спешил к месту несчастья. Дальнейшее даже ему запомнилось не очень хорошо — уж очень всё было быстро, громко, беспорядочно. Застрял в памяти лишь один момент — совсем потерявший голову степняк, раз за разом пытающийся рассечь призрака бесполезной саблей, вместо того, чтобы отбежать на десяток шагов назад, где свет становился достаточно ярким. Да и то потому, что в тот момент сам Оррик боролся с пойманным за уздцы конём и не успел ничего сделать — нематериальное копьё вышло из затылка степняка, и тот рухнул, схватившись за сердце, убитый страхом в прямом и переносном смысле.

Настоящие стражи Города Неувядающих Тюльпанов как видно в эту ночь остались сидеть на своих холмах и башнях, наблюдая за спектаклем. Призраки, боящиеся и света, и огня, не говоря уж про частицу Второго Дыхания, вложенную в клинок дваждырождённого, создать этому месту столь устрашающую репутацию явно не могли. По итогам ночи караван лишился всего лишь полдюжины человек, да ещё несколько поседели и тряслись, так что от них больше не было проку, по крайней мере на время.

Когда небо на востоке уже пылало рассветом, Танмир нашёл Оррика сидящим на перевёрнутом котле.

— Кажется пронесло, — прокомментировал волшебник. Он выглядел неестественно измотанным, даже бледным как это ни было странно при его цвете кожи. Ночью Танмир был в гуще событий, отгоняя наиболее наглых призраков, и видно это далось ему не даром. — Вина?

— Буду благодарен, — отозвался Оррик. — А вообще, не говори «гоп», пока не прыгнешь.

Он сделал пару глотков и указал флягой в сторону, где Заальбаг и Ранах с предводителями степняков весьма громко выясняли, кто виноват в произошедшем. Слова сложно было разобрать, но судя уже по тому, что люди обеих сторон всё более явно стягивались к месту ссоры, ситуация накалялась.

Танмир посмотрел, взял протянутую обратно флягу, покачал головой:

— Как бы тут и вправду до драки не дошло.

Он подумал ещё миг, шумно вздохнул и направился к ругающимся предводителям. Сам Оррик, хоть и помнил, к кому нанимался, не торопился лезть в возможное пекло, но оставлять друга без помощи было и вовсе не к лицу, так что он встал и последовал за ним. Тем более, дурные предчувствия только усилились, несмотря на наступление дня и вертелись в голове кое-какие смутные вопросы.

Но спустя пять секунд стало ясно, что дурные предчувствия были недостаточно дурными. Оррик в тот момент как раз догнал Танмира и смотрел на него, собираясь бросить ещё пару слов, так что момент первой крови он упустил. А в следующий миг обе собравшиеся массы взорвались кровожадными криками, зазвенела сталь и засвистели стрелы. Степняки почти все успели собраться у места вдруг начавшейся драки, так что численное преимущество было у них.

Оррик непринуждённо уклонился от пущенного в него дротика, одновременно выхватив шпагу из ножен. А вот Танмир оказался не на высоте — хоть его пальцы и сложились в печать магического щита, но слишком медленно — когда Оррик снова бросил взгляд на чародея, тот осел, держась за посох, чтобы не свалиться совсем, а прямо из места, где шея переходила в туловище, у него торчала стрела.

Как Оррик прекрасно знал, дваждырождённого было не так-то просто убить, но Танмир уже был измотан! Он шагнул вперёд, прикрывая друга, отбил шпагой ещё одну стрелу, кинул на него ещё быстрый взгляд — Танмир уже опустился на одно колено и по его губам текла кровь, говорить ему с таким ранением, верно, было непросто, но он сделал знак рукой и попытался улыбнуться показывая, что с ним не всё так плохо. Времени ему помогать не было, к Оррику уже бежал степняк, замахиваясь копьём. Своё копьё, запущенное в одного из призраков, Оррик найти не успел, арбалет остался с поклажей, так что с одной лишь шпагой он был бы в невыгодном положении — если бы степняк не был простым человеком, жутко медлительным, с его точки зрения. Степняк едва успел начать свой удар, как Оррик шагнул вперёд, и почти без замаха, движением одной лишь кисти и предплечья, рассёк неприятелю шею до позвоночника.

Люди могли казаться Оррику, когда он был полон Второго Дыхания, медленными и неуклюжими, но схватка в целом, как и полагалось беспорядочному рукопашному бою, была быстрой, скоротечной. И кровавой. Оррик старался не отходить далеко от раненого Танмира, так что не был в её гуще. Пара вождей степняков, тоже, естественно, дваждырождённых, но из слабейших, только на ступени Детства, навалилась на Ранаха, не давая ему взяться за лук. Когда Оррик подхватил упавшее копьё сражённого врага и метнул его в натягивающего тетиву лучника, он заметил Заальбага, пытающегося не позволить нескольким степнякам окружить себя. Главный караванщик взмахнул рукой, произнёс волшебное слово и несколько возникших, словно из воздуха, летающих клинков пробили грудь одного противника, взмах сабли второго он ловко отбил тяжёлой плетью, но третий успел зайти сбоку и ударить по ноге шестопёром. Колени купца-чародея подломились и тут ему мог бы прийти конец — не появись рядом с ним и не сломай шею одному из его противников простым ударом кулака выскочившая откуда-то из-за спины Оррика Низария.

Дальше Оррик некоторое время был слишком занят, отбиваясь сразу от троих дюжих степняков. К тому времени, как последний из них рухнул на землю, сражение уже было решено. Наёмники выгодно отличались от обычных кочевников своим оружием и выучкой, но главным было превосходство в числе и умениях дваждырождённых.

— Никакой пощады! — проревел Ранах, забрызганный чужой и своей кровью с ног до головы, подняв за волосы отрубленную голову сражённого вождя. — Режьте этих предательских крыс!

Оррик обернулся туда где оставил Танмира, посудив, что дальше разберутся и без него — и оторопел, увидев чародея, лежащего на земле неподвижно, с закатившимися глазами. Оррик бросился к нему, но хотя на теле Танмира не оказалось новых ран, сделать было уже ничего нельзя.

Заальбаг и Ранах, конечно, заявили, что вожди степняков попытались убить их первыми. Желающих спорить не нашлось. У Оррика были свои подозрения, всё более складывающиеся в определённую картину происходящего, но он слишком ценил свою голову, чтобы их озвучивать.

Это же отношение к собственной голове и стало причиной, того, что в один из дней Оррик, регулярно выезжавший теперь на разведку, поскольку степняков больше не было, повернул лошадей прочь от лагеря. Ездить приходилось много, так что никто не обращал внимания на его привычку брать заводную лошадь с собой, пока он оставлял часть своей поклажи и доставшуюся в наследство от Танмира палатку в лагере. Жаль, конечно, было бросать полезные вещи. К тому же, последние несколько дней пути до очередной горной долины, где ждал Аршабхат, форпост восточной страны против степи, могли оказаться рискованными для одинокого всадника — за последние несколько дней Оррику несколько раз попадалась на глаза какая-то крупная крылатая тварь далеко в небе, скорее всего опять грифон. Может, попировал незахороненными трупами после побоища у Города Неувядающих Тюльпанов и теперь следует за караваном, надеясь на новое угощение. Теоретически и степняки, успевшие вскочить на коней и ускакать, могли вернуться с соплеменниками. Но у Оррика совершенно не было желания проверять, верны ли его подозрения и есть ли у Заальбага желание сэкономить весьма существенную сумму, обещанную ему, Оррику, за охрану каравана. А уж добравшись до цивилизованных земель и не будучи окружённым со всех сторон наёмниками Ранаха, можно будет навести более подробные справки о том, с какими людьми он связался и решить для себя, лежит ли на нём долг мести. В караване его почти наверняка не хватятся до ночи, вряд ли сразу решат, что он сбежал, вряд ли решат разделить невеликий оставшийся отряд или рискнуть незаменимыми лошадьми Заальбага и Низарии, чтобы догнать…

Но всё же Оррик постоянно крутил головой по сторонам — поэтому и заметил вовремя подозрительные движения в высокой траве, по этим самым сторонам.

А заметив их, он развернул мерина и дал ему шпор, не тратя времени на размышления. Пары взглядов назад во время бешенной скачки оказалось достаточно, чтобы убедиться — такое решение было правильным. Общество караванщиков не сулило ничего хорошего, но было всё же предпочтительнее компании волков — да ещё такого их количества!

Оррик стиснул зубы от обиды на злую судьбу. Может, конечно, это местные волки собрались вдруг стаей минимум в полсотни, но, что куда вероятнее, их прежние преследователи, обойдя поля неувядающих тюльпанов десятой дорогой, вновь вышли на след каравана. А значит, на то, что от них удастся отвязаться, выехав назавтра по другому пути, не стоило ставить и ломаного гроша.

Погоня продолжалась недолго — на длинной дистанции стая может и загнала бы невыдающихся лошадей, но Оррик не успел отъехать далеко от каравана — и вовремя успел избежать окружения. Поняв, что перехватить его не вышло, волки разом оставили попытки. Так что Оррик — и его лошади — успели несколько перевести дух, к тому моменту, как из-за взгорка выехала Низария, на её прекрасной серебристо-жемчужной лошади.

— Возвращаемся к каравану! — Оррику сейчас было не до любезностей или подозрений. — Волки…

— Конечно, — не дала ему договорить Низария. Голос у неё был резкий, да и манера речи не очень-то походила на верную служанку. — Но по дороге тебе надо кое-что услышать. Если, конечно, не хочешь превратиться в волчий корм, так или иначе.