Чужестранец в землях загадок

Хищники, часть 3

Оррику доводилось возвращаться в сознание при самых неприятных обстоятельствах. Это пробуждение было не самым худшим на его памяти, но, пожалуй, в первой десятке. Всё тело ломило, в голове, такое ощущение, обосновался целый кузнечный цех, ледяная вода, которой его только что облили, придала некоторой ясности сознанию, но нисколько не уменьшила боли. Однако самым неприятным было чёткое ощущение, что его руки и ноги прочно прикованы стальными кольцами к неудобному деревянному седалищу. К тому же, на нём отсутствовала одежда и его пробила дрожь от холода, но по сравнению со всем прочим это было мелочью. К тому времени, как Оррик сумел разлепить глаза, он уже понимал, что ему, весьма вероятно, предстоит пожалеть о нелетальности выпитого им яда.

То, что он увидел, разлепив их, подтвердило такое заключение.

— Очнулся, чужестранец? — лыбящийся толстый слуга, стоявший над Орриком с ведром в руках, повернулся к Лоримару. — Девку-то тоже откачивать?

— Ну попробуй, если не впадлу зря возиться. Эта ткачиха, или кто она там, напилась зелья, способного вырубить дваждырождённого, если она вообще когда-нибудь проснётся, то вряд ли раньше чем через день-другой. — Лоримар отвернулся от массивного деревянного стола, на котором перебирал зловещего вида режущие инструменты и поглядел на Оррика. Из одежды на нём имелся только кожаный фартук. Теперь-то Оррик понял, почему хозяин Снежного Приюта и его слуги с самого начала производили на него неприятное впечатление, но сокрушаться о недостатке доверия к собственной интуиции было уже поздно. — В общем, с девкой можешь делать что угодно.

— Ты… совершаешь огромную глупость. Думаешь это сойдёт вам с рук? — возможно Оррик сказал бы ровно то же самое, даже если бы и не видел никакого выхода из ловушки. В конце концов, убытка от попытки заболтать своего палача на несколько минут не предвиделось, а шанс того, что за эти несколько минут что-то изменится, оставался всегда. Даже крохотный шанс лучше никакого. Но сейчас Оррику нужно было, в первую очередь, скрыть забившуюся в сердце надежду. Йолль лежала на скамье у противоположной стены помещения, в котором нельзя было не узнать камеру пыток, заботливо оснащённую всем необходимым, от кровостока и дыбы, до деревянной кобылы и разнообразных цепей с крючьями. Оррику из его позиции были плохо видны детали и он не решался слишком пристально разглядывать Йолль, но похоже Лоримар с подручными не озаботились зафиксировать её как следует.

— Что нам не сойдёт с рук? — естественно, Лоримар не смог отказать себе в удовольствии лишний раз поизмываться над пленником. — Наши дорогие гости очень торопились к целям своего путешествия, поэтому решились спуститься с гор, не дождавшись, пока хорошая погода установится твёрдо. Причём здесь Снежный Приют? Неужто я, скромный дваждырождённый не достигший даже ступени Молодости и горстка смертных могли одолеть и опытного охотника на нечисть, и телохранителя, нанятого за большие деньги? Нет, будут, конечно, толки которые не украсят нашей репутации. С годик придётся ограничивать себя. Но уж всяко не больше толков, чем если наружу выйдет вся эта история с Яларом.

— Ты не понимаешь, с кем связался. Тремекина тоже решил прикончить? Он — большая шишка. Его компаньон и семья наверняка наймут опытных людей, чтобы хоть отыскать его тело для последних обрядов. А когда те ничего не отыщут — то возникнут вопросы.

— Или они будут слишком заняты разделом наследства, чтобы ещё вопросами задаваться, — Лоримар ухмыльнулся, показав пожелтевшие зубы. — Ты же умный человек, чужестранец. Сам подумай. Даже если костлявый сморчок-полурослик ещё жив, что сомнительно, как я могу отпустить тебя после того, как ты увидел вот это всё?

Лоримар обвёл комнату рукой. Здесь свет-камней он не пожалел, не считая даже горящего очага. Конечно, наличие камеры пыток в старой крепости ни у кого вопросов не вызывало. Но по пятнам въевшейся крови на дыбе, колоде, подозрительно напоминавшей разделочную, и всём прочем, что было сделано из дерева, по слабому, но жуткому запаху крови и гнили, было понятно, что этим местом регулярно пользовались. Оррик поставил бы два или даже три к одному, что Лоримар и его люди были старыми разбойниками, решившими уйти на покой, перебравшись туда, где о них не слышали и купив гостиницу в опасной глуши, где их подозрительная внешность смотрелась естественно. Прибытку с пускания на фарш постояльцев Снежного Приюта, которых не должны были хватиться, вряд ли было достаточно, чтобы окупить риск. Но видно атаман не мог так просто забросить забавы, к которым привык в своей прежней жизни.

— Так что не заговаривай мне зубы, — Лоримар вновь повернулся к столу. — Или заговаривай. У тебя вроде язык неплохо подвешен. Пока что подвешен. Интересно услышать, что ты ещё придумаешь.

Пока шла эта любезная беседа, толстый слуга успел набрать в ведро ещё воды где-то за спиной Оррика и без особой спешки направился обратно к Йолль. Оррик поспешно заговорил:

— За время своих странствий я узнал много ценных секретов! Места, где можно найти настоящие клады! У меня есть чем выкупить свою жизнь!

— Ага. Полунищий наёмник точно знает, где зарыт клад, — Лоримар взял со стола отточенный мясницкий тесак, как раз в тот момент, когда толстяк окатил Йолль холодной водой. — Ладно, остаётся, значит, только один вопрос. Самый главный вопрос, на самом деле. Правда ли сердце и печень дваждырождённого не просто отличаются на вкус, а ещё могут помочь в подъёме на ступень этого дваждырождённого? Но начнём мы не с печени.

Как раз в тот момент, когда он направился к Оррику, за его спиной раздался стон Йолль. А когда он уже стоял рядом и примеривался, этот стон перешёл в звериный рык.

Существам, считающим себя хищниками, а себе подобных добычей, высокомерие обычно затмевает разум. Ялар может и умел подстраховываться на случай наиболее вероятных неожиданностей, но был слишком уверен в своих планах. А Лоримар просто был непредусмотрителен. Иначе бы он предусмотрел в своём пыточном стуле ещё одно кольцо для шеи. Или не стал бы стоять там, где Оррик мог, резко подавшись вперёд, вцепиться ему зубами в правую руку, как раз в тот момент, когда он начнёт оборачиваться на звук.

Лоримар заорал от боли и свободной рукой, в которой, к счастью, не было ещё одного клинка, ударил Оррика по затылку, раз, другой, третий. Его крик и грохот, с которым толстяк пролетел через полкомнаты, утонули в нечеловеском вое боли. Оррик не мог видеть, что там происходит с Йолль и вообще не видел ничего, кроме летящих из глаз искр. Лоримар всё-таки был дваждырождённым — и похоже дваждырождённым на пути воплощения физических изменений, способным забивать гвозди голым кулаком. После очередного удара, от которого у Оррика затрещали кости, он рванулся и вырвался, оставив в зубах Оррика лишь лоскут кожи, вместо куска мускулов. Но неуклюже отшатнувшись на несколько шагов назад, он едва не попал в руки к Йолль.

Теперь Оррик мог видеть, почему оборотень только что выла от боли. Кому-то здесь всё же хватило ума приковать пленницу к стене железной цепью за запястье. Трансформация оборотня была быстрой и почти что взрывной, обычную одежду утолщающиеся кости и нарастающие слои мускулов разрывали в клочья. Но не железное кольцо, которое могло бы удержать тролля! Так что после рефлекторной попытки обернуться при неприятном пробуждении, Йолль сейчас вернулась в человеческую форму. Раздробленная кандалами левая рука уже стремительно принимала нормальный вид, но боль от превратившихся в осколки костей видно была такой, что при попытке рвануться вперёд на миг парализовала Йолль. И Лоримар успел уклониться от её хватки. Заорав от ярости и разом забыв про Оррика, он нанёс ей удар своим тесаком.

Даже голыми человеческими руками Йолль убила бы Лоримара без особого труда — если бы не цепь, ограничивавшая её движения. От первого удара она уклонилась, второй пришёлся в правое предплечье, так что кровь брызнула ей на лицо, к третьему её левая рука уже восстановилась достаточно, чтобы принять его на всю ту же цепь.

Но пока Лоримар пытался нанести ей такую рану, с которой даже сверхбыстрое исцеление не сможет вовремя справиться, Оррик не терял времени. Он сплюнул чужую кровь, выровнял дыхание, сконцентрировался — и выдернул правую руку из прижимающей её к подлокотнику железной скобы, как если бы в его ладони на миг вовсе не осталось костей. Потратил несколько мгновений на то, чтобы справиться с дикой болью, как если бы ему разом вывихнули все суставы в кисти, вновь выровнял дыхание и повторил тот же трюк с левой рукой. Теперь предстояло дело посложнее и поболезненнее — освободить ноги.

Толстый слуга, которого Йолль отшвырнула как куклу в момент пробуждения, был ненадолго оглушён, но до конца не отключился. Неуклюже поднявшись на ноги, он увидел, что делает Оррик, выхватил висящий на поясе длинный кинжал и бросился на него. Оррик извернулся невероятным образом, так что кинжал вонзился в спинку стула и ударил в ответ, выбросив вперёд ладонь, как если бы она была остриём копья. Слуга был обычным человеком. Так что пальцы Оррика вошли ему в шею, прямо под подбородок, до половины, а после этого ему ничего не оставалось, кроме как захрипеть, сплюнуть немного крови, упасть и умереть.

Лоримар всего этого даже не заметил. Как не заметил он и того, что Йолль лишь кажется отступающей, теряющей силы и загнанной в угол его яростными атаками, а на самом деле заманивает его поближе. Как раз в тот момент, когда Оррик почти уже освободил вторую ногу, Лоримар рванулся вперёд, нанося страшный удар, который должен был разрубить Йолль шею, но пришёлся в левое плечо. На миг тесак застрял в кости. К Йолль вдруг разом вернулись силы, которых на самом деле она и не теряла. Правой рукой она успела ухватить Лоримара за запястье. Подтянула к себе. Сейчас у неё не было ни когтей ни длинных клыков, но она в момент доказала, что и без них может вполне буквально вырвать глотку противнику послабее.

Отшвырнув тело прочь и облизнув губы, она обнаружила себя смотрящей на Оррика, который как раз успел окончательно освободиться и встать. Несколько секунд оба провели тяжело дыша и глядя друг на друга. Оррик уже начал было придумывать пошлую полу-шутку, которая могла бы разрядить ситуацию, как вдруг до них донеслись почти совсем заглушённые тяжёлой дверью слова:

— Незримая длань!

После чего дверь с грохотом, треском и скрежетом слетела с петель, как если бы в неё ударили тараном. А за ней обнаружился тот, кого Оррик искренне не ожидал увидеть.

Почтенный Тремекин совершенно преобразился. Нет, физически он остался прежним, не считая жуткой раны на левом боку, видной через разодранный камзол. Но его выражение лица и осанка изменились настолько, что даже в целой, неокровавленной одежде, даже без пляшущих вокруг него потрескивающих колдовских молний, никто не принял бы его за вздорного, но безвредного пожилого дядюшку. Теперь он скорее походил на старого ростовщика пришедшего продавать в рабство семью несостоятельного должника. Оррику редко случалось напрочь ошибаться в людях и иных разумных существах, так что такая перемена в нанимателе изумила его до временной потери дара речи — что с ним случалось ещё реже.

А вот Йолль было не до того, чтобы застывать в изумлении. Она отшатнулась, пытаясь как-то прикрыться — вот только прикрывала она не свои женские прелести, а свои ранения и то, что они затягивались на глазах. Но Тремекин заметил и понял всё. Его правая рука поднялась в колдовском жесте:

— Громовая…

— Постойте! — Оррик быстро пришёл в себя и столь же быстро переместился, становясь между Тремекином и Йолль.

Полурослик не стал заканчивать заклинание, но его рука и сложенные особым образом пальцы остались нацелены в прежнем направлении — прямо Оррику в живот.

— Оррик, если ты как-то ухитрился не заметить, что она оборотень, то я заверяю тебя, что она оборотень.

— Господин Тремекин, я знал это ещё до того, как нас отравили и притащили сюда. Но она невиновна в смерти ваших полуросликов. Их убил Ялар.

— Друг мой, волков и тигров не призывают в суд за конкретных убитых овец, на них охотятся. У меня есть сильное подозрение, что ты сейчас думаешь тем местом, которое пора бы уже было, кстати, прикрыть.

Оррик услышал за спиной у себя звук, подозрительно напоминающий рык ярости и заговорил очень быстро, прежде чем Йолль успеет выкинуть что-нибудь неумное:

— Господин Тремекин, я не пророк и не мудрец, я не знаю, что делать с оборотнями вообще, я воин, я знаю, что Йолль не причинила ни вам, ни мне зла, я знаю что мы с Йолль сражались вместе, и я знаю, что если б не она, я б сейчас может уже лишился вот того, вид чего вас оскорбляет!

Тремекин презрительно фыркнул, но его выражение чуть смягчилось, когда он ответил:

— Видать мир наёмников и искателей приключений действительно не так беспощаден, как мир деловых существ. Ты благороден, Оррик, но ты болван. И поэтому рано или поздно тебе перегрызут горло. Впрочем, это уже твоя проблема. Я тоже не пророк и не мудрец, чтобы наставлять и учить жизни каждого встречного. Пойду, обойду здание ещё разок, по моему счёту пара слуг ещё где-то прячется. Постарайтесь смыть кровь и одеться к тому времени, как мы снова встретимся.

Снежная буря продолжила бушевать ещё несколько дней. Избавление от трупов, и работа по поддержанию хотя бы одного крыла Снежного Приюта в жилом состоянии настолько задолбали Оррика, что он почти серьёзно подумывал стать в позу и заявить, что благородному болвану невместно заниматься такой чёрной работой. Хорошо хоть Йолль взяла на себя готовку на троих.

Да и вообще её присутствие сделало эти дни куда приятнее.

— Мне вот странно, что ты не расспрашиваешь меня про то, откуда я взялась, и в чём дело было с Яларом, — сказала Йолль как-то вечером.

Оррик пожал плечами:

— Многим не нравится, когда лезут в их прошлое. К тому же, может я и вправду болван, не раскусивший ни хозяина гостиницы, чуть не пустившего меня на мясо, ни собственного нанимателя, но уж тут-то главное угадать не сложно. Я как раз об этом говорил, прежде чем нас так грубо прервало действие яда. Думаю, Ялар хотел отрезать тебе дорогу к жизни среди людей, доказать, что ты всегда будешь пантерой в овечьей шкуре, готовой устроить бойню, если прижмёт. А притащить тебя обратно к вашим за шкирку он не мог, потому что ты была сильнее, хотя и не настолько, чтобы придушить его по-тихому, прежде чем он наворотит дел. Я прав?

— Ну, в общем да, — она отвела взгляд от Оррика, уставившись куда-то в потолок. — Ты ведь много знаешь, про нас, оборотней…

— Пришлось много узнать. Оборотни, сама понимаешь, любят вкусных, питательных странников, которых и в городе-то никто не хватится, не то что в глуши.

— Ещё как понимаю, — она помолчала, прежде чем задать следующий вопрос. — И раз так, ты знаешь, что мой покойный троюродный брат с твоим нанимателем правы. Если взглянуть на вещи широко. Раз уж ты много знаешь, то знаешь, наверное, и что оборотень может и не есть двуногих. Вообще. Но это сложно, тогда ведь потребуется достаточно обычного мяса, чтобы кормить своё второе тело. А однажды начав — остановиться невозможно. Так что я всегда буду хищником, вырывающим кому-нибудь потроха каждую луну, просто чтобы не околеть с голоду.

Оррик сел на кровати и посмотрел на неё с явным укором:

— Если б я считал, что убивающие себе подобных ради прокорма не заслуживают прощения, я бы ушёл в монастырь Восьми отмаливать грехи, а не работал бы, вот прямо сейчас, наёмником. Я, конечно, стараюсь убивать только тех, кто этого заслуживает, или тех, кто сам нарывается на мой клинок. Но если уж ты вообще заговорила об этом, Йолль, ты точно от меня здесь не отличаешься. Я б ещё поразмыслил, если б ты сейчас попробовала оправдываться, надавить, там, на жалость, сказать что первого человека твой богомерзкий клан тебе скормил, когда ты была ещё несмышлёной…

Он говорил вполне искренне и серьёзно, так что когда Йолль в ответ хихикнула, его реакция видимо даже отразилась на его лице.

— Ой, извини. Я смеялась не над тобой. Скорее над собой. Немного не ожидала, что для тебя всё так просто, видишь?

Она вздохнула — весьма привлекательное зрелище сейчас, когда она не была залита кровью с головы до пят — и вновь обратилась к Оррику:

— Скажи, а когда ты решил защитить меня от Тремекина, ты точно-точно думал лишь о том, как поступить справедливо?

— Это ты меня спрашиваешь как оборотень или как женщина?

— Так нечестно! Ты же сам не любишь, когда отвечают вопросом на вопрос!

На этот раз прыснули со смеху оба.