Чужестранец в землях загадок

Оррик-чужестранец, часть 4

Спустя несколько минут, звуки боя утихли окончательно, хотя пламя, охватившее барак сверху донизу, продолжало гудеть и трещать. К счастью, конюшня находилась на противоположной стороне от барака, так что ей пока ничего не угрожало. Оррику досталось больше всех — хотя Лирия и выглядела так, что краше в гроб кладут, тесно сжимая руки вместе, чтобы они не тряслись, это было более следствием того, что они тут сделали с тараксийцами, а не ранений, полученных ей самой. Оррик собирался поговорить с ней за жизнь — как только Мальдис залатает добрую полудюжину дырок в его шкуре. Оррик сам изумился, посчитав ранения — пару из них он сам не помнил когда получил. Всё-таки хороший доспех бывал порой очень полезен, а его отсутствие — наоборот. Так что сейчас он сидел на бочонке, пока чрез руки священника на его плечах в его тело постепенно вливалась исцеляющая сила, потихоньку перезаряжал пистолет и, вместе с остальными, слушал рассказ Льемпе.

— Мне удалось снискать некоторое расположение воеводы. Вместо кандалов, он ограничился ошейником со знаками из кровь-камня на внутренней стороне — вполне достаточно, чтобы я не мог заклинанием даже трубки зажечь. Приставил, даже, свою девятнадцатую дочку ухаживать за мной. Но кое-чего он не учёл. Конечно, за счёт силы моего физического тела я не мог разорвать железный ошейник в два пальца или пробиться через два десятка стражников на выходе из моих покоев, а моё волшебство превратилось в пустую теорию у меня в голове. Но этой теории я мог научить Замгару, когда наши отношения стали достаточно близкими. Всё, конечно, зависело от того, хватит ли ей упорства в изучении моей науки, чтобы открылось Второе Дыхание. Но ещё бы ей не хватило.

Он приобнял женщину, а та прильнула к нему. Оррик мог только поздравить царевича с его удачей в любви, Замгара была не просто красива, чувствовались в ней незаурядная живость и энергия:

— После того, как Замгара освоила пару простых заклинаний, она могла избавить меня от ошейника в любой момент, надо было только этот момент выбрать. Ну а дальше вы видели.

У Оррика мелькнула в голове пара мыслей и Замгара словно прочитала их. Говорила на Общем она вполне чисто, хоть и с заметным тараксийским акцентом:

— Может тараксийке, даже принявшей вашу веру, и не стать царицей Гельтии. Но куда как лучше быть первой возлюбленной царя, чем девятнадцатой дочерью воеводы.

Она поцеловала Льемпе в щёку. Оррику подумалось, что, конечно, Замгара ещё захочет надеть корону, если не сразу как освоится в чужой земле, то когда задумается о будущем своих детей. Если Льемпе выберется из текущей переделки, жизнь ему предстоит весёлая. Но сейчас они были прекрасной парой.

Увы, не ему одному пришло в голову что-то такое. Или, по крайней мере, вторая часть его мысли, про «прекрасную пару».

— Возлюбленная? Ты? После всего, что я!.. — лицо Лирии перекосило в жуткую гримасу.

Оррик, в тот момент, наверное мог бы среагировать вовремя. Но он не думал, что Лирия, и так уже порядком измотанная, израсходовавшая свои сильнейшие заклинания, сейчас физически способна на нечто страшнее истерики. Даже когда в её руках неожиданно появился странный предмет, напоминающий маленькую сферу из хитроумно сплетённых тонких металлических полосок, он промедлил ещё полвдоха, потому что не знал, что это такое. Зато знал, что сила волшебных предметов, изготовить которые было под силу чародеям и мастерам нынешних эпох, лишь помогала более полно или по-новому раскрыться внутренней силе своих владельцев. Если бы у Лирии мог откуда-то взяться некий редкостный артефакт, способный, вместо этого, резко умножить её силы, почему она не пользовалась им до сих пор?

Лишь в тот момент, когда сфера вдруг превратилась в веретено, проткнувшее острыми концами ладони Лирии и от ран по нервам покатились струйки алого света, пробивающегося через кожу, он догадался что происходит.

— Все назад!!! — заорал он одновременно с Льемпе, который слишком поздно глянул на Лирию.

Естественно назад кинулись не все. Мальдис очертя в голову бросился к Лирии, прежде чем Оррик успел его схватить. А Хольта замерла, с непонимающим видом. Оррик в броске сбил её с ног и они покатились по земле за миг до того, как алый свет превратился во вспышку испепеляющего взрыва. Оррик почувствовал себя так, словно его огрели огромным мешком с мукой. Когда он снова стал видеть что-то кроме алых пятен и разобрался где там руки-ноги Хольты, а где его собственные, ему не потребовалось и смотреть, чтобы понять — от Мальдиса осталось немногим меньше, чем от Лирии.

— Игла Альметракта! — простонал Лемпе, поднимаясь с земли. Ему с Замгарой тоже досталось, но, по счастью, Лирия не носила стальных доспехов, которые могли бы превратиться в разлетающиеся осколки. — Древнее оружие самопожертвования! Как такая ценная вещь попала к ней в руки?

Оррик уже догадывался как, но при всей его обычной словоохотливости, сейчас ему было не до объяснений.

Все дваждырождённые обладали потрясающей живучестью. Их внешние и внутренние кровотечения останавливались почти мгновенно, их раны очень редко гноились, осложнения не липли к ним, как и большинство прочих хворей. Боль обычно тоже прекращала нарастать после определённого порога. Иначе бы Оррик свету не взвидел, после торопливой скачки на лошади по еле видным в ночи тропам, с ранами, которые только начали заживать, прежде чем исцеление прервалось. Да и так ничего приятного в этом не было, но осознание того, что Мальдис, да и Лирия, могли бы остаться в живых, будь он менее слеп и медлителен, мучило сильнее любой физической раны. Не то что бы он успел действительно привязаться к молодым глупцам, но они были его товарищами по оружию, больше того, они признали его предводителем, а значит он был за них в ответе.

А в бухте, где их должен был ожидать корабль контрабандистов, Оррика ждал новый жестокий удар. Корабль-то он видел — да только тот уже был за версту от берега, а то и более.

— Боги на небесах, разразите этих ублюдков! Чтоб им провалиться до Солнца Нижней Сферы! Чтоб тысяча чертей их кости глодали!

— Кто из старейшин послал вас сюда? — мрачно, но не теряя самообладания, поинтересовался Льемпе.

— Нератти! Погоди, я сам знаю, что он хотел верной гибели нам и тебе! Пока мы плыли сюда, я втихую осмотрел корабль и нашёл в трюме пороховую мину, такую, чтоб наши кости улетели на небеса быстрее наших душ. Но видать эти крысы, эти подпольные торгаши, струсили выполнять его указания! Или их просто спугнул кто!

Оррик встряхнул головой и вдруг разом успокоился:

— Я узнавал про Таракс всё, что мог узнать. К востоку по побережью есть рыбачьи посёлки и городки, без постоянных гарнизонов. Нам надо захватить судно, или купить его хозяев, пока не пошла облава. Не очень много шансов сбежать от тараксийского флота на рыбачьем судёнышке, но лучше чем ничего.

— Я знаю, где ещё до конца ночи мы сможем достать хороший корабль, — неожиданно сказала Хольта. — Я… я может и не углядела ничего пока мы плыли, но кое-что подслушала. Про собратьев по ремеслу нашей команды.

Под полными сомнения взглядами Оррика и Льемпе, она начала объяснять.

Старейшина Нелленс Нератти ощущал некоторое беспокойство. В этот день он получил вести из Таракса, рассказывающие о бойне в тюремном форте. На момент их отправления в Тараксе даже не знали твёрдо, сбежал ли царевич Льемпе или погиб в пожаре, слухи ходили всякие. Беспокойство же было вызвано тем, что известия от контрабандистов, которым было поручено гарантировать исчезновение царевича в море, на случай если четвёрка совершенно случайных дваждырождённых каким-то чудом преуспеет в его освобождении, по идее, должны были достигнуть Валнезии раньше. Да уже то, что четвёрка всё-таки не погибла на месте, заставляло старейшину немного нервничать. Ведь он специально постарался подобрать неподходящих и несовместимых друг с другом! Неужели он неправильно оценил их?

Старейшина поставил свою подпись на очередном документе чуть резче чем планировал, вздохнул, вернул стальное перо в подставку, потёр виски, встал, подошёл к окну, чтобы полюбоваться на небо, уже начавшее светлеть, на блестящий огнями фонтан во внутреннем дворе своего особняка и дать отдохнуть глазам. Бумаг сегодня пришлось прочитать и обдумать много, слишком много. Слуги давно были отпущены спать, а хозяин всё корпел над ними. Как обычно, вся благодарность, что от граждан в целом, что от тех, кто получал прямую выгоду от его неустанных трудов, заключалась в нагромождении на него ещё больших трудов. Даже если сейчас всё пройдёт без задоринки и Гельтия окончательно избавится от амбициозного, близорукого царевича, придётся думать, как бы с наименьшими убытками разыграть войну, долженствующую наказать Таракс за его смерть…

Позади него тихо открылась дверь.

— Гретано? — старейшине не требовалось оборачиваться, чтобы знать, кто зашёл в кабинет. Из трёх человек, которые имели право входить к нему без приглашения, только молодой Гретано, его доверенный порученец, находился сейчас в городе и вероятно не спал. — Что там ещё?

— Ты обознался.

Старейшине хватило выдержки, чтобы повернуться демонстративно медленно. Как он и ожидал, остриё шпаги уже почти упиралось в него.

— Оррик. Как ты прошёл через все предупреждающие заклинания и ловушки? Хотя, знаю. Льемпе ещё жив и тайно вернулся вместе с тобой, да?

— Что один наколдовал, то другой может расколдовать, что один намудрил, то другой может распутать.

— Не делай глупостей, Оррик, — Нелленс медленно поднял руки, ладонями вперёд, — Ты не понимаешь, что творишь. Остальные старейшины никогда не простят моей смерти, ни тебе, ни этому молокососу, из принципа, если не из любви ко мне.

— Они не простили бы мне твоей смерти, если б боялись, что один из них может стать следующим. По счастью, я не собираюсь задерживаться ни в Валнезии, ни в Гельтии, ни вообще в Благословенной Империи.

— Клянусь Восемью, сколько бы тебе ни предложил Льемпе, я удваиваю цену. Разве не ради этого ты вообще со мной разговариваешь?

— Цену, говоришь? Ещё одной иглы Альметракта у тебя, случаем, не найдётся, чтобы включить в эту цену?

— Да, ещё одна осталась… — в этот момент лицо Оррика дёрнулось, и старейшина понял, что остаётся лишь один выход.

— Постой минутку! — слова были самыми естественными, но вместе с ними старейшина сложил заранее поднятую ладонь особым образом и быстро провёл ею по воздуху. И бросился обратно к столу. Существо невеликого ума и воли магический приказ и вправду удержал бы на месте целую минуту, с кем-то вроде Оррика на это надеяться не приходилось — а попытка напасть и вовсе сразу развеяла бы чары. Но минуты старейшине было сейчас не нужно. На столе был волшебный колокольчик, способный поднять на ноги весь особняк, за столом — потайная дверь, способная открыться и закрыться за пару вдохов…

Вбежавшие в кабинет охранники, поднятые на ноги сигналом тревоги, так и нашли тело старейшины Нелленса Нератти застрявшим в полузакрытой потайной двери. А вот его голова обнаружилась лишь утром, водружённой над городскими воротами. Естественно, к тому времени даже самым искусным целителям и воскресителям в Валензии было уже не под силу воссоединить бренную плоть старейшины с душой.

— И вот так-то коварный старейшина Нелленс поплатился за свои злоумышления, а благородный Льемпе вернулся к своим родителям и к подножию трона, на который он, в один прекрасный для нас день взойдёт, если будет на то милость Небесных Богов. Что же до Оррика-чужестранца его и вправду с тех пор больше никто не видел в наших землях. Кто знает, где он сейчас? Но где бы он ни скитался, наши благословения всегда будут с ним!

Менестрелю и вправду пришлось завершить своё повествование прозой. Но успех представления в этот вечер был несомненен. Подсчитывая деньги, он лучился от счастья. Заработок был более чем достойным, даже учитывая то, что придётся отстегнуть хозяину таверны и подставному, который потребовал петь об Оррике-чужестранце. А ведь его ждало ещё дополнительное вознаграждение в царском дворце. Немного подумав об этом и о том, куда вообще дул сейчас ветер, менестрель решил, что на будущее стоит, пожалуй, сочинить стихи, восхваляющие достоинства прекрасной Замгары. Если проявить в этом инициативу и успеть одним из первых…

Если бы менестрель и знал, что изложенная им — с приемлемыми для героической песни отклонениями от истины — история не закончилась на мести Оррика старейшине, то это было бы ему глубоко безразлично. В конце концов, то что случилось потом, не повлекло решительно никаких последствий для Валнезии.

Утро через несколько дней после триумфального возвращения царевича Льемпе из плена было ясным и приятно-прохладным, до пика дневной жары ещё оставалось несколько часов. Два всадника, выехавших затемно и направлявшихся к восточной границе Гельтии по узкой горной дороге, на которой в это время никого нельзя было встретить, вели друг с другом беседу.

— Ты точно не хочешь вернуться в Валнезию, Оррик? — поинтересовалась Хольта. — Я уверена, что с твоими талантами ты можешь стать первым человеком при Льемпе и вторым в городе, опрокинуть власть старейшин.

— Боги на небесах, я не вернулся бы, даже не будь путешествия, которое я должен совершить. Жизнь у меня одна, и я ценю её выше, чем может показаться. Да и Льемпе я буду наиболее полезен как чужестранец, на которого возложат всю вину за смерть старшего Нератти. Тебе, кстати, не надоело? За то время, что ты меня провожаешь, ты спросила это уже раз тридцать.

— Что же ещё делать, если ты ни разу не предложил мне поехать с тобой? — с неожиданным запалом воскликнула Хольта. — А я бы может даже согласилась! В конце концов, ты, наверное, единственное существо, кому не совсем плевать, жива я или нет.

Оррик довольно долго молчал, потирая подбородок двумя пальцами, прежде чем ответить:

— И не предложу. Но хорошо, что ты это сказала. Вот тебе тогда мой совет: езжай отсюда дальше, хоть на восток, хоть на север, забудь про Гельтию и Таракс, про все награды, которые тебе могли обещать. Льемпе вздёрнет тебя на дыбу, если ты вернёшься. Мне и так пришлось битый час вести с ним философскую беседу о том, что важнее — дела или мотивы. Извини, но после того, как ты вывела нас к словно нарочно ждавшей беглецов шайке, подозрительно сговорчивой, с готовым к отплытию судном, только дурак не заподозрил бы, что тебя подослали. Скажем, наместник Таракса, желавший подложить свинью воеводе и заодно посеять семена смуты во враждебной стране, вернув на родину властного и полного вражды к валнезийским старейшинам царевича. И надеявшийся сперва, что пока ты будешь всем распоряжаться в нашем маленьком отряде, обстоятельства для спасения царевича он как-нибудь подстроит. Если добавить к этому твою настоящую внешность…

Хольта рефлексивно схватилась за неприметное кольцо на пальце и облизала пересохшие губы:

— Ты видишь меня как есть? Но с каких пор?

— С тех пор, как Лирия чуть не взорвала нас во дворе форта. Твоя иллюзия довольно искусна, но маленькие противоречия с реальностью всё же есть, если с ними столкнуться достаточно, хм, плотно, существо с острыми чувствами может преодолеть наваждение.

— И ты даже глазом не повёл?

Оррик пожал плечами:

— А что такого? Продай ты лучше это кольцо. Вместе с твоей частью награды, хватит на две жизни. Может ты и не так прекрасна как Замгара, но даже со всеми шрамами всё равно выглядишь неплохо.

Хольта тяжело вздохнула:

— Если бы я сказала тебе правду раньше…

Оррик пожал плечами снова:

— Если бы да кабы. Не майся сожалениями. В конце концов, наше небольшое приключение напомнило мне, что я по-прежнему слишком самонадеян, и по-прежнему не очень-то везуч. Моя компания приносит несчастье.