Чужестранец в землях загадок

Крылья, часть 3

Клармонда огляделась по сторонам, поправила старинный обруч на своих волосах и вытащила из бездонной сумки у себя на боку тяжёлую бутыль с маслянистым зельем, которое, по идее, должно было уничтожать запахи:

— Пора обливаться.

— Призраки не должны сюда сунуться, но не забываем держитесь рядом со мной, не отходите дальше нескольких шагов, пока не начнёте спускаться в логово, — снова напомнил Кларин.

Маленький отряд стоял прямо перед туннелем, ведущим к логову дракона. Когда то за каменной аркой лежал пологий спуск, по которому могли проезжать даже повозки. Когти дракона превратили его в нагромождение каменных обломков и щебня — по-прежнему пологое, вот только неосторожно сдвинутый камушек мог наделать достаточно шума, чтобы разбудить чутко спящего хозяина подземелья. Если Раймертис что-то почует или услышит и проснётся вовремя, чтобы плюнуть своим ядом вверх по туннелю, прежде чем незадачливые драконоубийцы успеют из него выйти, то бой закончится, не начавшись. Если верить Кларину, такая судьба и постигала тех, кто раньше добирался незамеченным до этого места.

Но сейчас Кларин и Клармонда тщательно подготовились, чтобы исключить подобное развитие событий. Пока драконоубийцы поливали друг друга зельем — к счастью, оно впитывалось в кожу и одежду почти мгновенно, если не переборщить с количеством — Кларин со свитком в руках колдовал над фонарём, из которого вынул свет-камень. И с последним словом его заклинания вдруг исчезли все звуки. Оррик уже встречался с этим заклинанием — радиуса действия как раз хватало, чтобы, скажем, перебить всех в приличных размеров комнате, не позволив звукам борьбы просочиться наружу. Или чтобы пяти гуманоидам спуститься по осыпи, не наступая друг другу на пятки.

Ротье поднял фонарь, ставший центром области без звуков и кивнул брату с сестрой. Кларин улыбнулся в ответ, Клармонда помахала пятёрке рукой. Ждать больше было нечего.

Естественно, любой источник открытого света выдал бы их приближение на раз, а тепловиденье не слишком хорошо выделяло камни на фоне друг друга. Прямо скажем, плохо выделяло. Так что Оррик успел оценить предусмотрительность Кларина — даже он сам, с его лёгким шагом, успел разок оступиться при спуске и почти наверняка наделал бы шума, если б не чародейское безмолвие.

Зато тепловой образ дракона прямо таки горел белым светом во мраке. Теперь-то Оррик мог рассмотреть его как следует. Будучи неподвижным, свернувшийся калачиком на земле Раймертис уже не казался таким огромным. Туловище, пожалуй, с крупного слона, хотя куда костлявее, могучие крылья сейчас прижаты к бокам, шея и хвост длинные, но довольно тонкие.

Ротье аккуратно поставил зачарованный фонарь на землю — в конце концов, для достаточно тонкого слуха попадание в область безмолвия было не меньшим сигналом тревоги, чем неприятельский боевой клич — взял висевший у него за спиной тяжёлый щит в левую руку и повёл секирой с длинным древком, которую держал правой рукой, подавая заключительный сигнал товарищам. Естественно, план у них был оговорен заранее. Следуя этому плану, Оррик начал осторожно обходить дракона, копьё наперевес. Агарнат меж тем подбирался к филейным частям ящера с другого бока. Ротье и Ларак напротив, направились к голове. Оборотень обернулся прежде чем выйти из безмолвия, теперь он напоминал то ли великанского роста человека с медвежьей головой, то ли отчасти очеловеченного медведя. Юон-чародейка держалась чуть в стороне, но всё же рядом с драконом.

План был неплохой и он даже почти исполнился… но то ли Раймертис спал, держа один глаз полуоткрытым, то ли кто-то во мраке наступил на одну из сухих костей, которыми был усеял пол. Так или иначе, дракон неожиданно вскинулся, его глаза вспыхнули в темноте как две зловещих рубиновых звезды и многочисленные шипы, которые только что были плотно прижаты к чешуе, встали дыбом.

В тот момент, когда Оррик устремился вперёд, он краем глаза увидел, что Ларак и Юон тоже не струсили. Волшебница выполнила быстрый магический жест, шепча под нос заклинание, которое должно было наслать на дракона слабость, нарастающую с каждой секундой её концентрации. Ларак прыгнул, чтобы ухватить и прижать к земле рогатую голову. Оставайся дракон спящим до последнего момента, ему бы это удалось — а сейчас челюсти Раймертиса перехватили его поперёк туловища. Оррик же хотел ударить копьём в место соединения крыла дракона с плечом, в отличие от многих наземных существ, у драконов одно из сравнительно слабых мест находилось на спине — но дракон успел вскочить, и остриё копья, нацеленное теперь под рёбра, не пробило чешуйчатой брони. Полыхнула золотая вспышка примерно оттуда, где должен был находиться Ротье. Крылья дракона расправились со взрывной скоростью — Оррик успел отпрыгнуть, разом на полтора десятка шагов, а вот Агарнат, судя по приглушённому вскрику, получил крылом в лицо.

Ларак пустил в ход свои когти, целясь дракону в глаза, он был слишком велик, чтобы перекусить его пополам, слишком тяжёл, чтобы дракон мог трясти его в зубах, разрываемая плоть оборотня мгновенно срасталась обратно. Но его живучесть была сверхъестественной, а не беспредельной. Раймертис глухо, сдавленно взревел и из его пасти хлынул поток смертоносного яда. Даже лишь веер брызг, задевший Юон — даже сквозь защитные чары — заставил волшебницу взвыть от боли, бросив заклинание.

Оррик не видел, осталось ли от Ларака вообще хоть что-то, потому что в этот момент он рассекал воздух в одном из самых отчаянных прыжков в своей жизни. Прямо сверху он свалился на дракона — на этот раз отравленное копьё без промаха ударило в уязвимое место, прибив левое крыло к боку, достав до плоти и застряв между рёбер. Но и Оррик немедленно понял, что его героическая атака не учитывала важной детали — бритвенно-острые шипы, образовывавшие теперь вздыбленный гребень по хребту Раймертиса, были длиннее, чем казалось снизу. Так что вместо того, чтобы оседлать чудовище, уцепившись за холку, Оррик едва не лишился мужского достоинства — повезло, что гребень лишь разодрал бедро. У тех, кто обладал Вторым Дыханием, кровотечение останавливалось почти мгновенно, так что даже если роговые лезвия и достали артерию, когда он, рефлексивно попытавшись отдёрнуться, свалился со спины дракона, это было для него, как для обычного человека разодранная кожа. Удар об каменный пол тоже не выбил из Оррика дух — он очень вовремя откатился в сторону, чтобы дракон не прошёлся по нему когтистой лапой. Над головой Оррика просвистел веер маленьких железных стрелок, пара из них пробила перепонку драконьего крыла, остальные бессильно отскочили от чешуи — Агарнат тоже сражался, хотя и без особого результата.

Зато у Ротье результат был. Как раз в тот момент, как Оррик кинул взгляд в его сторону, дракон попытался ударить эльфа обеими передними лапами, атакуя со скоростью кошки. Щит Ротье превратился в полусферу золотого сияния, на миг осветив пещеру и вернув в мир нормальные цвета, свистнула его секира, во все стороны разлетелись искры и огоньки, оба противника отшатнулись на пару шагов, брызги крови усеяли пол белыми каплями тепла, один из крючковатых когтей дракона отлетел в сторону, отрубленный напрочь.

Оррик уже успел вскочить на ноги и не стал упускать момента. Его копьё так и осталось в спине дракона, времени подбираться к уязвимым местам не было, выхватив меч, он со всей силы рубанул по суставу задней лапы как раз в тот момент, как отброшенный Ротье дракон встал на дыбы. Юон тоже успела справиться с болью, дротик из извивающихся молний вспыхнул в её руках и рассёк воздух, ударив Раймертиса в бок, так что всё тело дракона содрогнулось. Под таким натиском он потерял равновесие и начал заваливаться на пол пещеры — но падая, он испустил уже до боли знакомый воющий рёв и плеснул широким веером яда перед собой.

Оррик был отчасти в стороне и успел отскочить, так что на него не попало даже брызг. Ротье вновь на пару мгновений превратил свой щит в магический барьер, его защищали латный доспех и чары — и всё же он не сдержал вскрика боли. Драконий яд стремительно испарялся, встретившись с воздухом, и этот пар тоже разъедал плоть. А Юон не осталось даже чем кричать — в один миг она превратилась в нечто из ночного кошмара, подобное оплывающей восковой фигуре и покатилась по полу в чудовищной агонии. Иногда живучесть дваждырождённых из благословения становилась проклятьем.

У Оррика не было времени выяснять, можно ли ещё ей помочь. Как бы проворен ни был Раймертис, существу такого размера и массы, к тому же израненному, было сложно упасть на бок грациозно. Оррик услышал хруст ломающихся костей крыла — и увидел прямо перед собой нижнюю часть живота чудовища, где чешуя была тонкой. Туда-то он и вонзил свой меч в стремительном броске, так что добрая половина клинка ушла в плоть. Дракон попытался лягнуть его задней лапой — на этот раз Оррик был готов к чему-то подобному и вновь отскочил прочь, легко уклонившись от рефлексивной атаки вслепую. А вот к тому, как быстро дракон может хлестнуть хвостом, Оррик готов не был. Острые края чешуек раскроили ему и второе бедро. Хуже того, на этот раз захрустела уже его собственная кость, а сила удара отбросила Оррика на много метров, так что он кубарем покатился по полу.

К тому времени, как он пришёл в себя, поднялся, не обращая внимания на сломанную ногу, благодаря волне адреналина и Второго Дыхания, и вновь бросился в бой, бой уже почти закончился. Ротье воспользовался моментом, когда дракон отвлёкся на Оррика, чтобы со всей мочи рубануть его в основание шеи — не защитила даже легендарная драконья чешуя. Но у Раймертиса ещё достало силы мышц и силы воли, чтобы, приподнявшись от пола, броситься на эльфийского воина всем телом. Световой щит раскололся, не выдержав массы дракона, секира не остановил броска, отскочить Ротье не успел — ящер врезался в него, сбил с ног, придавил, вцепился зубами и когтями. В тот самый момент, когда Раймертис оторвал эльфу голову, возникший словно из ниоткуда Агарнат ударил коротким клинком в драконий глаз. С визжащим воплем, который на миг оглушил Оррика, Раймертис несколько раз изогнулся в судорогах, отшвырнув Агарната прочь. С омерзительным звуком, когти судорожно проскребли по камню. И, наконец, тело дракона замерло.

Оррик остановился. Агарнат был явно жив, об этом свидетельствовало его ругательство сквозь зубы. Выжил ли ещё хоть кто-то? Оррик услышал сдавленное, всхлипывающее дыхание, поспешно достал небольшой свет-камень из кожаного кошеля, который каким-то чудом не потерялся во время боя и поспешил на звук.

Оррик повидал на своём веку много ужасных зрелищ, но от того, что предстало ему сейчас, желчь подступила к горлу. Третьим выжившим был Ларак — несмотря на отсутствие нижней половины тела, несмотря на продолжающееся действие драконьего яда, от которого плоть, там, где её не разъело сразу, вздувалась сплошной синюшней опухолью, оборотень всё ещё был жив! Оррик примёрз к месту, словно загипнотизированный.

Уже потом Оррик сообразил, что всё же слышал шаги Агарната позади, просто не обратил на них внимания. Вплоть до того момента, как страшный удар в спину опрокинул его на землю и его горло наполнилось кровью.

— Боюсь, из пяти доблестных героев выжил только один, тот же, что и нанёс последний удар злобному дракону, хехе.

В свете выпавшего из руки Оррика камня, блеснул кинжал. Агарнат говорил почти расслабленно, но не спускал с Оррика глаз.

— Интересно, ты вправду уже готовенький или притворяешься? — во второй руке Агарната как из ниоткуда появилась тяжёлая стальная стрелка. — Сейчас…

Он осёкся, услышав звук движения чего-то большого и грузного у себя за спиной. В следующий миг произошло сразу несколько событий.

Агарнат крутанулся на каблуках, и стрелка сорвалась с его пальцев, с силой, превосходящей тяжёлый арбалетный болт. Хвост дракона рассёк воздух. Оррик, подскочил с пола как распрямляющаяся пружина и его кинжал вонзился Агарнату в ногу. Если бы не это, тот может и сумел бы увернуться, а так удар Раймертиса перешиб его пополам, как кнут перешибает тростинку.

С глухим, утробным рычанием, дракон попробовал подняться, раз, другой, третий, но ноги его не несли. То ли стрелка Агарната попала в уязвимое место, то ли яд, проникший в его тело через многочисленные раны, продолжал действовать, то ли просто сил не оставалось.

Оррик чувствовал себя немногим лучше. Дыхание давалось с трудом, немудрено, при пробитом-то лёгком. Сломанная нога теперь отказывалась слушаться, да и вторая болела немногим слабее. Относительно недалеко на полу он заметил отлетевшую в сторону секиру Ротье, полуползком добрался туда и встал, опираясь на неё, как старик на палочку.

— Раймертис. Если можешь ударить ещё раз — сейчас самое время.

Яд всё же прикончил оборотня, так что к тому времени, как Кларин и Клармонда спустились вниз, в живых оставался только Оррик, сидящий у стены древнего зала в круге света.

— Не слишком вы торопились. Это уже та часть плана, в которой вы принимаете свои истинные формы и разрываете меня на куски?

Глаза Клармонды вспыхнули гневом и она шагнула к Оррику с таким видом, словно собиралась его ударить, но Кларин успел поймать её за запястье. Хоть он и выглядел рядом с Клармондой субтильным книжником рядом с принцессой-воительницей, она не могла сдвинуть его руку ни на волосок.

— Если ты такой сообразительный, то мог бы догадаться, что подобные шутки неуместны вообще, а тем более рядом с телом нашего брата.

— Если ты такой правильный, мог бы не использовать столь явных предателей. И кровь с левой стороны лица утри, а то пугает.

— Я просчитался, — признался Кларин, доставая из кармана платок. — Не думал, что приятели Юон по Братству Талисмана решат, что им под силу с нами совладать и сумеют нас выследить. Кто бы ни нанёс тебе удар в спину, он почти наверняка рассчитывал, что с того света мы не сможем потребовать объяснений.

— А не пошли бы вы оба отсюда? — решительно заявила Клармонда. — Меня тошнит от вас. Нашёл время и место для высокоумного трёпа, брат.

— Ты уверена? Может мне лучше обо всём позаботиться? Я вижу, что тебе…

— Валите уже!

— Хорошо, только достань небесного вина для Оррика, ты же видишь, как он изранен.

Небесным вином в этих местах называлось хорошо знакомое Оррику исцеляющее вино — густое зелье медово-золотого цвета, невероятно ускорявшее заживление ран. Но даже с небесным вином исцеление требовало некоторого времени и покоя. Оррик лежал снаружи, у свежеразведённого костра, и слушал рассказ Кларина, который по-прежнему оставался в человеческом облике. И блуждающая луна, и полярная луна вышли из-за туч, но этим нельзя было объяснить то, что вся атмосфера древних руин казалось Оррику изменившейся, больше в ней не чувствовалось ползучего страха. Он гадал, не упокоились ли теперь бродившие по ним призраки.

— Извини, если я утомляю тебя моей болтовнёй. Хочется, знаешь ли, выговорится, но не знаю перед кем. Сестра уж точно предложит мне не молоть зря языком, едва я успею начать. Значит, ты начал догадываться, кто мы такие, в первый же день, хм. Если ты ещё не до конца потерял сознание, когда она выловила тебя из реки, то тут ничего удивительного нет, но надо всё же достать сестре менее заметный чудесный предмет для превращения.

Оррик лишь утвердительно хмыкнул.

— Так вот, думаю, ты и сам желаешь объяснений.

— Да.

— Боюсь, если я стану рассказывать всё целиком и по порядку, то не закончу до следующего заката… Ладно, попробую начать с самого важного, а там уж расспрашивай о тех подробностях, что тебя заинтересуют. Представь себе: твой любимый брат… у тебя, кстати, есть братья?

— Была сестра, когда я покинул мою страну.

— Ну вот представь себе: скажем, у тебя есть нежно любимая сестра, которая обожала кошек, души в них не чаяла, но после того, как кошка, возьмём для примера, выцарапала ей глаз, её охватило безумие, не оставившее иного смысла в жизни, кроме как мучительно убивать всякого представителя кошачьей породы, до которого она может добраться. Боль и смерть не доставляют ей никакого удовольствия, после каждой расправы она не может уснуть из-за кошмаров — но просто больше не в силах думать ни о чём другом. Какое-то время кажется, что любовь родных и покой направляют её к выздоровлению, она уже почти может поддерживать нормальный разговор, ты даже убеждаешь себя, что она потихоньку начинает радоваться жизни — но затем маленький толчок, какая-нибудь мелочь, типа взгляда на своё отражение в глади воды или полированном металле, и безумие возвращается с удвоенной силой! А ещё хотя бы попробуй представить, что твои родственные чувства — это не людская смесь из привычки, обычая и божественных наказов, а действительно глубокая связь, которая может и не требует постоянных встреч, но сохраняется, даже если истинные движения ваших сердец, крылья, которые несут вас по жизни, совершенно различны! Братья и сёстры могут вырасти не похожими ни в чём, ни духом, ни телом, могут не встречаться десятилетиями — но кровная связь остаётся неразрушима. Ведь вы не похожи ни духом, ни телом и кто знает, смогли бы вы не перебить друг друга без такой связи. Так что с одной стороны ты остро чувствуешь страдания своей сестры, а с другой не можешь поднять на неё руку — тошнота скручивает от одной мысли об этом. Если представил — то, может быть, понимаешь, зачем мы устроили всё это и зачем нам нужен был ты.

— Понимаю, но твои аналогии мне не льстят.

Без очков глаза Кларина блестели как отполированная медь:

— Не стану даже притворяться, что жизни драконов и двуногих для меня стоят на одной доске. Мой старший брат, Серебряная Броня, который среди людей взял себе имя Раймертис, их туда ставил. Ты сам видел, к чему это его привело.

— Что с ним случилось на самом деле? — ответил Оррик. — Я слышал лишь байки, например, про Серебряную Броню и дочь короля.

— Пффф, — фыркнул Кларин. — Король Амаур собственноручно поджарил бы свою дочь моему брату на ужин, если б мог купить его содействие такой ценой. А потом завёл бы новых дочерей, чтобы повторять по мере необходимости. Этому… этому слизняку хотелось военных побед и покорения соседей. Тогда как Серебряной Броне хотелось покоя хотя бы в том крохотном уголке Мира-Яйца, за которым он мог присмотреть, а не игр в престолы и империи. Я тогда был ещё слишком молод и неискушён, я сам не представлял всех опасностей, окружающих брата, и я оказался далеко, когда всё произошло. Таких сокровищ, чтобы хватило оплатить войну, у Серебряной Брони не было. Вопреки слухам, далеко не все из нас копят золото и драгоценные камни. Но тело взрослого дракона — само по себе ценное магическое сокровище. То, что вы называете Вторым Дыханием для нас первое, наши кости, чешую, кровь, почти всё можно использовать в изготовлении чудодейственных предметов и волшебных зелий. И вот, Амаур сговорился с сектой, которая обещала ему содействие в завоеваниях, если он поможет им заполучить тело Серебряной Брони.

Кларин покачал головой:

— Мой брат так и не рассказал, что именно за ловушку они ему подстроили и как именно он вырвался. Когда он ещё был Серебряной Бронёй, он не раз говорил мне, что готов рано или поздно столкнуться с неблагодарностью и предательством. Я до сих пор гадаю о том, какая же гнусность понадобилась, чтобы вырвать его прежние крылья с мясом и превратить его в то, с чем ты сражался.

Довольно долгое время оба молчали. Наконец Оррик, поняв, что теперь ему уже не так больно дышать и говорить, сказал:

— Я думаю, твой брат мог бы остаться победителем в нашем бою. Достаточно было позволить Агарнату добить меня и притворяться мёртвым, пока тот не подойдёт поближе, чтобы ударить хвостом, не двигая для этого всё тело. Видно он и вправду когда-то столкнулся со страшным предательством, раз отвращение к тем, кто бьёт своих в спину, пересилило даже ненависть, не говоря о желании жить. Я не жалею о его смерти, но надеюсь, что Восемь Небесных Богов проявят милость к его душе.

— Правда, — добавил Оррик, с заметной язвительной ноткой в голосе, — на семи ли благословенных небесах, или в девяти высших преисподних, я не думаю, что Раймертис захочет ещё хоть раз увидеть вас двоих.

Кларин молчал так долго и мрачно, что Оррик уже начал сомневаться, стоило ли распускать язык, особенно пока раны ещё не зажили. А прервав молчание, дракон сказал лишь:

— Наверное. Но в одном он был прав. Некоторые вещи делаешь не ради благодарности.