Чужестранец в землях загадок

Оррик-чужестранец, часть 3

Капитан контрабандистов, конечно, пожертвовал дорогим гостям свою каюту — достаточно большую, чтобы в ней разместились четверо, пусть и с трудом. На второй день путешествия с утра шёл тяжёлый дождь, так что четвёрке дваждырождённых пришлось проверять на практике, могут ли они провести время в тесноте, да не в обиде. Половину этого дня Оррик травил байки. Повидать за свою жизнь ему и самому довелось немало, но он больше налегал на странные и забавные истории из жизни своих друзей и знакомых. Когда разговоры его, наконец, утомили, остальные взялись за игру.

Сейчас Оррик наблюдал, как Мальдис проигрывает Лирии в удальцов. Игроком щенок может был и неплохим, но он слишком много смотрел на партнёршу — щенячьими глазами — и слишком мало на доску. Что ж, вкусы молодого священника в женщинах были сомнительны, но по крайней мере так он не собачился с волшебницей. Служители Восьми, изучающие искусства Второго Дыхания по наставлениям, ниспосланным самими Небесными Богами и университетские волшебники, корпящие над своими старинными книгами, обычно любви друг к другу не испытывали. Многие священники считали волшебство ложным, еретическим ответвлением истинного пути, многие волшебники были втихую убеждены, что священство — мошенники, выдающие разновидность волшебства за божественные учения. А особо упоротые с обеих сторон вообще отрицали, что их искусства могут быть хоть в чём-то схожи.

— Оррик, а ты чего не играешь? — поинтересовалась Хольта, разворачивая доску и расставляя по ней белые и чёрные камни, которые не съезжали из-за качки благодаря искусству валнезийских мастеров, заставивших их прилипать к доске. — Давай партию.

Оррик пожал плечами:

— Не люблю такие игры. Нет случайности, не надо читать по лицам других и держать своё кирпичом. В хорошей игре, как в жизни, выигрывает более проницательный и не теряющийся в неожиданных обстоятельствах.

«— Или тот, кто заранее заботится, чтобы всякий, кого могут попросить перетасовать карты для игроков, был на его стороне, — » добавил он про себя.

— Хм, — Хольта глянула на него с явным вызовом. — А мне вот кажется, что для того, кто строит планы, важно умение перехитрить оппонента, даже когда все фигуры вроде бы открыты, отвлечь его внимание и завести в ловушку.

— Сказано неплохо, — Оррик улыбнулся, показав чуть пожелтевшие зубы. — Ладно, давай посмотрим, кто здесь лучше строит планы.

Почти десятидневье спустя, настроение Оррика сдвинулось в сторону оптимизма. Они пересекли море, избежав капризов погоды и встреч с чьими бы то ни было военными кораблями. Соратнички пока вели себя на удивление разумно. А самое главное, Оррик выяснил для себя, в чём на самом деле состоял план Нелленса Нератти. Так что теперь оставалось лишь, собственно, вытащить царевича из форта, служившего тюрьмой повышенной комфортности для ценных пленников.

Располагайся форт в самом городе Тараксе, делившем имя со страной, центром которой он был, то это могло бы стать сложным делом. По счастью, извивы местной политики, постоянная вражда воеводы Таракса, за которым стояли воинственные племена гор и степей, с наместником Таракса, представлявшим здесь первосвященника Отступника и любимым горожанами, продолжавшаяся вне зависимости от того, кто занимал посты воеводы и наместника, гарантировала, что пленников, принадлежащих первому, не держали в городе. Наместник всегда мог напомнить городской толпе, что вид упорствующих нечестивцев, которые вместо пребывания в ямах и цепях сытно едят и спят на мягких перинах, является прямым оскорблением для всех верных Отступнику.

Ну, он бы при этом, естественно, называл своего бога Всевышним. Отступниками для него были Восемь Небесных Богов. Оррик искренне считал себя верным последователем Восьми и ему случалось водить дружбу с несколькими священниками, включая целого епископа, но так и не стал силён в теологии. Насколько он понимал, Восемь полагали себя чем-то вроде вассалов истинного, не являющего себя смертным до поры, Всевышнего, а присвоение этого титула Отступником считали ужасающей хулой. Так или иначе, вражда между последователями Восьми и Одного была непримиримой и разве только тех, кто поклонялся Бездне, они почитали худшим злом, чем друг друга.

Оррик ещё раз поглядел на венчающее прибрежную скалу мрачное грязно-белое нагромождение приземистых укреплений, где содержался царевич Льемпе. На восток от города Таракса горы подступали почти к морю, во многих местах обрываясь в него неприступными кручами. Высадить здесь армию было бы весьма непросто. Собственно, форт и был изначально построен, чтобы контролировать одну из немногих относительно пригодных для этого гаваней вблизи от столицы. Его стены были высокими и толстыми, способными долго держаться под пушечным огнём и распространёнными заклинаниями. Он был снабжён достаточным гарнизоном, чтобы штурмующие не могли преодолеть эти стены быстрым натиском. Помощь по суше и по морю могла подойти часа за три-четыре, не больше. Но Оррик не видел тут серьёзных препятствий. Его больше волновало то, какими невидимыми чародейскими ухищрениями может быть подкреплена видимая глазу фортификация.

Ещё его волновало, что их могли ждать. Именно поэтому первую ночь на земле Таракса их маленький отряд прятался в горах. И поэтому Оррик в этот день ходил на разведку, пользуясь позаимствованной у контрабандистов одеждой и их же говором, который он успел перенять за несколько дней в море. К счастью, его лицо не особо выделяло его среди смуглых, черноволосых и носатых людей Таракса, здешние моряки даже имели моду носить усы без бороды. В Благословенной Империи тараксийцев многие почитали за полулюдей, смешавшихся с орками и ещё Отступник знает какими тварями, но на взгляд Оррика местное простонародье довольно мало отличалось от гельтийского, если не считать часто попадавшихся следов болезней на лицах.

Так или иначе, то, что Оррик сумел узнать, пообщавшись с местными, не подтвердило его опасения. Гарнизон форта жил обычной сонной жизнью и не было признаков того, что его недавно усиливали. Конечно, хорошо продуманную западню нельзя было распознать по таким поверхностным признакам… но Оррик вообще не поставил бы много на то, что воевода предупреждён, а времени бесконечно перестраховываться на самый худший из худших случаев сейчас было. Унылая, почти лишённая зелени, скалистая местность, была, всё же, населённой. Рано или поздно чужаков заметят. Или кто-то из контрабандистов решит, что лично ему будет выгоднее их сдать. Оррик ещё раз посмотрел на форт, на алый флаг с чёрным мечом, развевающийся над самым высоким из бастионов. Нет, действовать надо было без лишних задержек, уже этой ночью.

Оррик не любил карабкаться по стенам. Тем более в самый тёмный час, напившись алхимического зелья, которое обостряло ночное зрение, но могло вызывать лёгкое головокружение, и со шпагой в зубах. Но что поделаешь, бастионы форта были слишком высоки, чтобы на них было так легко запрыгнуть, особенно если требовалось не поднимать шума. Вариант «постучаться в главные ворота» по понятным причинам не годился. Все боковые дверцы для вылазок и водостоки, как предупредила Лирия, были окружены предупреждающими заклинаниями, а в придачу ещё и чем-то, что ей показалось смертельными чародейскими ловушками. Поэтому пришлось действовать по первоначальному плану — избавиться от большей части снаряжения, включая сапоги и аккуратно, бесшумно ползти вверх, цепляясь за едва заметные щели в кладке. В ранней юности Оррик как-то сломал ноготь при подобном восхождении и весь спектр тогдашних ощущений запечатлелся у него в памяти особенно ярко, хотя с тех пор он не раз получал куда более страшные увечья. Лишь незаурядным усилием воли ему удавалось сохранять спокойствие и не дёргаться — да и то, он чуть не свалился и чуть не порезал рот о лезвие шпаги, когда его рука наткнулась на нишу в кладке с человеческим черепом в ней. Ряд таких украшал стену чуть пониже парапета, в качестве предупреждения иноверцам и мятежникам. Так что чувства Оррика к тараксийцам и их обычаям стали более личными, к тому времени, как он перелез через зубцы и оказался на стене.

Парапет должны были обходить три патруля по трое часовых. Даже весьма опытный дваждырождённый вряд ли смог бы отправить на тот свет столько людей, не дав никому даже крикнуть. Но это при условии, что часовые несут службу должным образом. Тюремному форту уже много лет никто не грозил, он был местом, где воин мог не ожидать ни славы, ни опасностей, его гарнизон успел хорошо изучить привычки своих командиров, так что вместо несения службы должным образом два патруля подрёмывали, поснимав свои конические шлемы и прислонив копья с аркебузами к зубцам стены, а третий играл в кости при свете тусклого фонаря. Оррик ещё раз осмотрелся, взял шпагу в правую руку, достал левой кинжал, и решил начать с последнего.

Один из воинов в цветастых халатах, казалось, смотрел прямо на Оррика, когда тот приближался к троице игроков. Но Оррик знал, что остаётся невидимым для тараксийца, хоть и не обладал никакими техниками сверхъестественной скрытности — болваны просто ослепили сами себя огнём фонаря. За миг до того, как он должен был шагнуть в крохотный круг света, его движения резко ускорились, до степени, которая поразила бы тех, кто недавно сходился с ним в поединке. Удар шпаги рассёк самому дальнему от Оррика воину горло до кости практически в тот же момент, как кинжал вонзился самому ближнему в основание черепа. Последний, уже занёсший было руку с костями для броска, даже не успел выронить их, прежде чем его рот оказался зажат, а горло — перерезано. Его тело Оррик аккуратно прислонил к зубцу стены, два других не наделали слишком много шума, падая из сидячего положения.

Оррик тут же выскользнул из освещённого пространства и остановился, чтобы утереть со лба разом выступивший пот, выровнять дыхание и проморгаться, восстанавливая ночное зрение. Мир дваждырождённых был суров. Чтобы выжить и преуспеть в нём, не обязательно было становиться хладнокровным убийцей, но, как Оррик осознал давным-давно, это сильно помогало. И сейчас особых сентиментов он не испытывал, тем более, в отношении отступников из Таракса, которые с радостью посадили бы лазутчика-восьмибожника на кол. Так что после краткой передышки, Оррик спокойно двинулся к следующей группе часовых.

Через несколько минут часовые были уже на том свете, а соратники Оррика — на стене, поднявшись по сброшенной верёвке. На ней же он подтянул тюк с мешавшимися при подъёме вещами. К этому времени он уже успел десять раз оглядеться и убедиться, что форт вполне соответствовал плану, который ему дал старейшина Нелленс. Пора было приступать к следующему этапу. Его взгляд обратился к вытянутому прямоугольнику обширного и высокого барака, где помещались великаны.

Помещения для основной части гарнизона были полностью или отчасти упрятаны под землю, но делать там казармы и проходы, подходящие существам намного больше человеческих размеров, строители поскупились. Конечно, существа, которых называли великанами в Гельтии и Тараксе не шли ни в какое сравнение с настоящими великанами, которых Оррику когда-то приходилось встречать — неуклюжие, выродившиеся полуживотные, ближе по виду к оркам, чем к людям. Проблема была в том, что дюжины таких тварей их крохотному отряду всё равно должно было хватить за глаза и за уши. Только в романах и песнях про дваждырождённых героев полуторасаженного громилу, размахивающего боевым молотом в рост человека и треть человеческого веса, легко одолеть потому, что ты проворнее и искуснее. Сам Оррик мог бы, пожалуй, убить такого противника без особого риска… один на один. Но троих разом? А про его соратников и говорить не приходилось.

Поэтому Оррик начал планировать, как избавиться от великанов, не вступая с ними в прямой бой, едва услышал, кто охраняет форт. Вот только подходил ли придуманный им план к его товарищам по оружию?

— Хольта, держись прямо за мной. Лирия, готова?

Ещё не договорив имени Лирии, Оррик уже видел, что она совсем не готова. Волшебница выглядела так, словно ей хотелось быть где угодно, но не здесь. Оррик уже собирался выдать заранее заготовленные убеждения, но Мальдис опередил его:

— Лирия, крепись, иначе конец и нам всем, и царевичу. Я знаю, ты сможешь сделать всё как надо.

Как ни странно, слова Мальдиса, похоже, помогли:

— Да, да конечно. Не волнуйтесь. Я не подведу, Льемпе я точно не подведу.

Оррика её ответ не совсем убедил, но волшебницы с более крепкими нервами всё равно взять было неоткуда.

— Конечно не подведёшь, — сказал он, — Кидай первое заклинание, когда я махну рукой.

В барак великанов вёл только один вход, в который мог пройти великан, большие, прочные двустворчатые ворота — ни в маленькую дверь для людей с другого конца, ни тем более в узкие окна-бойницы ни один из них вовек не протиснулся бы. Оррик и Хольта подошли к углу барака. Оррик махнул рукой. Подождал, пока Лирия на вершине западной стены читала своё заклинание — он не разбирал слов, но видел чародейские жесты. И лишь когда во вспышке призрачного света масса колдовской дряни сформировалась в воздухе над Лирией и устремилась в полёт, бросился вдоль стены, закидывая в окна сосуды с алхимическим огнём. Спустя мгновение, слизистая масса со звучным ударом залепила ворота и взорвалась во все стороны липкими нитями, подобными паутине толщиной в палец.

Ну а дальше, когда разом проснулся весь форт, начался обычный хаос сражения.

Паутина, залепляющая великанам выход, вряд ли могла продержаться достаточно долго, дальше Лирия должна была дополнительно запечатать большую дверь запирающим заклинанием, которое надо было накладывать с близкого расстояния, касаясь или почти касаясь створок. Оррик сомневался, что её на это хватит, но возможности проследить за ней уже не было, потому что разбуженные тараксийцы вдруг разом полезли отовсюду, как насекомые из брошенного в огонь трухлявого полена. Оррик планировал, что они с Хольтой сразу перекроют лестницу, ведущую к главным подземным казематам и тюремным камерам, но выходов, откуда выскакивали люди, порой в чём мать родила, но с саблей в руках, оказалось гораздо больше одного! Двое дваждырождённых едва успевали колоть и рубить всех, кто выглядел вооружённым.

Даже Оррик потом не мог восстановить в голове всё произошедшее и в каком порядке оно произошло. Он помнил, что бесполезно было выкрикивать какие-либо команды или мольбы, все звуки перекрывали глухие удары в ворота и дикий рёв великанов. В какой-то момент пара тараксийцев навела на них аркебузы. Оррик успел выхватить пистолет и застрелить одного, второй пальнул в Хольту, но пуля расплющилась о стальной нагрудник. В какой-то момент Оррик затормозил, поняв, что едва не заколол безоружного мальчишку и тут выскочивший как из под земли тараксиец немногим старше того мальчишки попытался загнать копьё ему в бок. В какой-то момент в руках у высокого мужчины в шёлковой рубахе вспыхнул в руках лук из кроваво-красного волшебного света и он послал в Оррика сияющую стрелу — Оррик казалось уже уклонился, но стрела изменила свой путь в полёте и вонзилась ему в плечо, в тот самый момент, как палаш Хольты рассёк чародея почти надвое.

Оррик, однако, твёрдо мог сказать, что им почти наверняка пришёл бы конец, если бы Лирия не сохранила голову на плечах. Она, и охранявший её Мальдис, не только сделали всё необходимое, чтобы великаны не вырвались из пламени. Она вспомнила, о чём говорил ей Оррик, на случай, если у него самого что-то пойдёт не так. Вторая и последняя порция её чародейской паутины опутала проход на главную лестницу вниз.

Изрубить массу прочных, упругих и липких нитей, когда она не запечатывала тяжёлую дверь с другой стороны, было делом в принципе посильным даже обычным людям. Но она задержала ломящуюся снизу по лестнице толпу тараксийцев. К тому времени, когда они, наконец, справились, Оррик и Хольта уже успели перебить или разогнать всех кто попался им на глаза и устремились им навстречу, перекрыв проход за миг до того, как людская волна вырвалась во двор форта.

Оррик, честно говоря, надеялся, что к этому времени тараксийские воины сообразят, что имеют дело с отрядом дваждырождённых и начнут разбегаться и прятаться — обычная реакция для обычных людей, да ещё застигнутых врасплох. Но вместо этого они, как видно, почувствовали себя загнанными в угол и теперь отчаянно сражались за свои жизни — лезли вперёд как безумные, размахивая саблями и ятаганами, пытаясь проткнуть неприятелей копьями, обращая на несмертельные раны не больше внимания, чем сам Оррик. Лестница, однако же, была не очень широка, на двоих могли нападать максимум трое, да и то уже мешая друг другу. Пара опытных дваждырождённых в таком месте могла остановить целую армию, как бы отчаянно та ни напирала — попытка в самом буквальном смысле продавить их человеческой массой просто создала бы затор. К тому же, в Тараксе пока не умели делать колесцовые замки для пистолетов, а воспользоваться фитильной аркебузой, луком или заклинанием на забитой людьми лестнице было сложно.

Вот только у тараксийцев были и свои дваждырождённые. Когда натиск уже слабел, потому что люди начали спотыкаться о трупы, вперёд протолкался невысокий, покрытый шрамами старик, чьи острые уши, острые зубы и сгорбленная фигура, с руками чуть не до колен, выдавали в нём сравнительно человекоподобного орка. Воевода, как видно, не доверял его сородичам охрану ценных пленников, гарнизон, если не считать великанов, считавшихся скорее дрессированными животными, чем воинами был сплошь из людей. Но в редком правиле нет исключений. Оррик понял, что орк — дваждырождённый, ещё прежде чем тот едва не отрубил ему ступню. Шпага и кинжал Оррика столкнулись с саблей и кривым ножом, один на один Оррик победил бы такого противника с лёгкостью, но сейчас они сражались не один на один, к тому же Оррик не мог отступать. Стоило орку сковать его внимание, как он получил удар копьём сбоку, отбросивший его на пару шагов. Хольта попыталась прикрыть его, но споткнулась на окровавленных ступенях и несколько секунд отмахивалась от врагов полусидя, спасаемая лишь своим трехчетвертным доспехом. Старый орк попытался ударить её сбоку в лицо, но Оррик успел шагнуть вперёд и парировать его саблю в последний момент, ответил достигшим цели выпадом в грудь — остриё шпаги вошло глубоко, но не в сердце, ветеран продолжал сражаться с прежней энергией. Особо прыткий тараксиец ухитрился проскочить мимо них и уже замахнулся было на Оррика сзади, как шестопёр Мальдиса сокрушил ему череп.

— Восемь обороните! — видно, в горячке боя у юнца повылетали из головы все более сложные молитвы, он орудовал шестопёром обеими руками, как крестьянин цепом, но хоть его удары и были неумелы, мало какой из людей, рождённых лишь однажды, мог их пережить.

Оррик подумал уже было, что дела идут на лад, как вдруг на него навалилась усталость — усталость, какой он давно не испытывал, словно бы он вдруг превратился обратно в простого смертного. Руки и ноги с каждым мигом казались всё более свинцовыми, в груди стало тесно. Удары замедлились, клинок орка достал его бедро, прорубив, по ощущениям, до кости. Не приходилось сомневаться, что дело во враждебных чарах, Оррик был на своей шкуре знаком с этим простеньким заклинанием ослабления и знал, что для него требовалось видеть жертву, так что чародей не мог прятаться глубоко в толпе — но лишнего мгновения, чтобы его высмотреть, взять было неоткуда!

Оррик с огромным трудом отбил следующий удар, нацеленный ему в пах — и тут внизу широкой лестницы вспыхнуло синее колдовское пламя, за ним раздались дикие вопли, на миг перекрывшие даже чудовищный вой из пылающего барака. На миг вспышка ослепила чрезмерно чувствительные глаза Оррика — но колдовская слабость развеялась как не бывало, чародея спалило, или он стал слишком занят спасением собственной шкуры, чтобы насылать её. Оррик вслепую пнул наседавшего на него ветерана и попал. Ярость и натиск тараксийцев в момент сменились слепой паникой, даже самые доблестные солдаты, движимые мужеством отчаяния, редко могли сохранить боевой дух, получив удар в спину, да ещё чародейством. К тому же, удары следовали один за другим. Старый орк и тот поддался ужасу и недоумению, попытавшись глянуть назад — что стало для него фатальной ошибкой.

Лестница пустела на глазах. А когда на ней и вовсе не осталось никого, кроме убитых и тяжелораненых, Оррик сумел как следует разглядеть человека у её основания, хорошо подсвеченного синими язычками пламени, пляшущими на его пальцах. Он был сейчас одет по тараксийской моде, как и стоявшая рядом с ним красивая женщина, но узнать его было несложно, в конце концов, Оррик успел насмотреться на портреты царевича Льемпе, чтобы не прикончить по ошибке того, кого пришёл сюда спасать.