Дамский негодник

Глава 25

Это был шок: «Марина была накануне у мужа!»

Самсонова переспросила:

– Вы были на фабрике?

– Да, – кивнула Калоева, – мы туда вместе пришли.

«Выходит, Сасунян и здесь мне солгал», – мысленно констатировала Далила и, подавшись вперед, воскликнула:

– Расскажите, пожалуйста, как это было?

Калоева не заплакала (чего боялась Самсонова), она печально произнесла:

– Накануне вечером мы слегка покутили, возвращались поздно из клуба. Миша был весел, много шутил. Потом зазвонил мобильный…

– Вы знаете, кто ему позвонил? – поспешно поинтересовалась Далила.

– Нет, сам он не сказал, а я не спросила.

– Так нелюбопытны?

– Ему часто звонили, но почему вы об этом спрашиваете? – удивилась Марина.

Самсонова, глядя ей прямо в глаза, призналась:

– Потому, что жена Сасуняна, Людмила, моя подруга, это во-первых. Во-вторых, ваша история выглядит очень странной. В-третьих, я к ней немного причастна.

Марина нахмурила лоб. Далила поспешила заверить:

– Не волнуйтесь, я не собираюсь вмешиваться в чужую жизнь. Лишь хочу разобраться, не грозит ли Людмиле опасность.

Калоева пролепетала:

– А я, похоже, уже разобралась.

– И что же? – испуганно осведомилась Далила.

– Похоже, грозит.

Самсонова с укором предположила:

– Но рассказать о своих догадках вы, конечно, не захотите.

Калоева содрогнулась:

– Нет-нет, ни в коем случае. Зачем?

– Я хочу вам помочь.

Марина вздохнула:

– Нет, не поможете. Только впутаю вас понапрасну, а это опасно. Но я хотела бы вас попросить, можно?

– Конечно, – кивнула Далила.

Калоева разрыдалась.

– Умоляю вас! – всхлипывая, запричитала она. – Разыщите Людмилу! Уговорите Люсеньку уехать из города!

– Уехать куда?

– Куда угодно, лишь бы подальше от мужа! Я за нее ужасно боюсь!

– Но почему вы сами не предупредите Людмилу? – удивилась Далила. – Я слышала, вы с ней тоже дружны.

– Были дружны, – прекращая плакать, призналась Калоева. – Незадолго до гибели Миши Людмила без всякой причины меня невзлюбила.

– Невзлюбила вас? И как это проявилось?

– Люся несколько раз мне звонила, очень громко за что-то бранила.

– За что?

– Я не поняла. Она ничего толком не объяснила, а я была в шоке. Теперь уже думаю, Сасунян ей гадостей про меня наговорил. Оказалось, что ему выгодно посеять между нами вражду.

– Но почему?

Марина смутилась:

– Простите, я сказать не могу.

– Хорошо, – горько вздохнула Далила, – расскажите хотя бы про тот страшный день. Вы ехали с вечеринки домой, вашему мужу вдруг позвонили и что? После звонка он изменился?

– Нет. Миша по-прежнему был веселый, анекдотами сыпал, а потом вдруг сказал: «А давай-ка, Мариша, заскочим на фабрику. Папку с документами по пути прихвачу». Заскочили. Я с ним в офис вошла.

– И вы вошли?! – поразилась Далила. – Почему же на пленке этого не было?

Калоева удивилась:

– На какой еще пленке?

– На фабрике установлены видеокамеры…

– Ах, вы про это. Да, запись, наверно, велась. Я не знаю, не интересовалась. А что?

Далила покачала головой:

– Ничего, продолжайте.

Марина продолжила:

– Миша в сейф свой полез, какую-то папку достал, а потом вдруг мне говорит: «Поезжай-ка, Мариша, домой, а я останусь здесь, поработаю. Срочные дела появились». Я вынуждена была вернуться одна.

– На чем вы возвращались?

– Мишин водитель меня до подъезда довез.

«Значит, свидетель есть», – мысленно определила Самсонова и спросила:

– Он-то хоть жив, этот водитель?

Марина пожала плечами:

– Кажется, жив.

Раздался телефонный звонок – в кармане Далилы задрожал, запрыгал мобильный. Это была Галина.

– Далька, – рапортовала она, – Люську я уже отыскала, но у меня проблема: не с кем дочку оставить. Можно я Ангелинку подброшу твоей тетушке?

– А Мара не против?

Галина заверила:

– Мара согласна.

– Ладно, подбрось, – согласилась Далила.

Семенова возликовала:

– Спасибо! Тогда я сразу к Люське помчусь. Она сегодня добрая, охотно со мной говорила. Думаю, уболтаю ее заночевать у меня.

– А едешь-то ты куда? – поинтересовалась Далила.

– Мы с Люськой договорились встретиться на Невском, в универмаге, – сказала Галина и, собираясь повесить трубку, попрощалась: – Пока!

– Погоди! А почему в универмаге?

– Вот уж не знаю. Людмила в Пассаже была, когда я ей позвонила, видимо, там и осталась. Думаю, что-то себе покупает, – предположила Галина и опять заспешила: – Ну ладно, Далька, я побегу.

Отправив телефон в карман пиджака, Далила вернулась к разговору с Калоевой.

– А почему вас утром Трофимыч на фабрику не пускал? – спросила она.

– Кто вам это сказал? – удивилась. Марина.

– Сасунян.

Калоева поразилась:

– Странно. Зачем Кара солгал? Трофимыч нас беспрекословно пустил. Он нас обоих отлично знает, он был очень приветлив.

– Ясно, – кивнула Далила. – И что было дальше?

– Когда мы с Карапетом через проходную прошли, из Мишиного окна, из его кабинета, громкий выстрел раздался. Миша с криком показался в окне и тут же скрылся. Мы испугались. Сасунян помчался к офису, я – за ним.

Далила воскликнула:

– Кто первым вбежал в кабинет? Сасунян или вы?

Марина без запинки ответила:

– Конечно же, Карапет. Он бегает гораздо быстрее. К тому же я на каблуках в то утро была.

Беседа снова прервалась: опять запрыгал мобильный в кармане Самсоновой. Извинившись перед Мариной, она раздраженно прижала трубку к уху. На этот раз звонила ее секретарша.

– Далила Максимовна, ваше поручение выполнено, – голос у Даши был заунывно-растерянный. – Я все узнала. Светлана Михайловна уже не придет никогда.

– Почему? – спросила Далила, предполагая самое страшное.

Она не ошиблась.

– Светлана Михайловна умерла, – пискнула Даша.

Сообщение потрясло Далилу, она очумело молчала. Дарья же, хлюпнув носом, пояснила причину своего расстройства.

– Ваша Светлана Михайловна мне крупную сумму должна, – посетовала она.

– Сколько? – приходя в себя, строго осведомилась Далила.

Самсонова давно знала, что благодарные излеченные пациенты осыпают Дарью подарками. Знала она и то, что практичная секретарша частенько подарки те продает другим, еще недолеченным пациентам. Самсонова Дарье это прощала за трудолюбие.

– Так сколько Светлана Михайловна тебе задолжала? – повторила она.

Секретарша призналась:

– Десять долларов за духи.

Самсонова ее успокоила.

– Я отдам, – сказала она, удивленно подумав: «Странно, богатая Светлана Михайловна покупает у Даши духи. Все дорогое мне достается, Даше дарят что «подешевше». Зачем же богатой Светлане Михайловне покупать у моей секретарши всякую дешевую дрянь?»

Отправив трубку в карман, Далила вновь попросила Калоеву:

– Продолжайте, пожалуйста.

Но Марина, тревожно глядя в ее лицо, спросила:

– У вас неприятности?

– Нет, так, пустяки, – солгала Далила, хотя смерть любимой своей пациентки пустяком не считала. – Сасунян первым вошел в кабинет, вы – следом, – напоминая, подсказала она, – и что было дальше?

Калоева разрыдалась:

– Миша лежал на полу. Дальнейшее я не помню. Сознание потеряла. Очнулась в больнице. Сахар резко у меня подскочил, с детства страдаю сахарным диабетом.

– Простите, я, наверное, слишком жестока, – сникла Далила, подумав: «Диабет имеется, хоть в чем-то Сасунян не солгал».

– Вовсе вы не жестоки, – сказала Марина. – Я и без вас постоянно тот жуткий день вспоминаю. Мне лучше выговориться. Я слишком много молчу.

– Да, вам надо выговориться, – согласилась Далила. – Тогда скажите, пожалуйста, вы знаете, куда ваш муж пропадал по пятницам? И почему именно в ту роковую пятницу он остался на фабрике? Михаил объяснил вам, почему, изменив традиции, вы отправились в клуб?

Задавая вопросы, Самсонова видела, как менялось лицо Марины, но уловить суть изменений она не могла. Исчерпавшись, Самсонова замолчала, Калоева же отвечать не спешила. Наконец, изумленно тараща глаза, Марина призналась:

– Далила Максимовна, я ничего не поняла.

– Что вы не поняли?

– Про традиции, клуб и прочее.

Сообразив, что попала впросак, Самсонова осведомилась:

– Что, традиций не было?

Калоева сообщила:

– Традиция в нашей семье была. По пятницам Миша не пропадал. Всю неделю он бывал очень занят, а по пятницам мы обедали в ресторане. Потом возвращались домой. Слушали музыку, пили вино, беседовали, обсуждали события прошедшей недели. Так было и в тот день, только обед затянулся до ужина, и домой я вернулась одна.

Удивленная Далила молчала. Калоева, заметив ее смущение, спросила:

– Интересно, почему вы решили, что Миша по пятницам пропадал? Кто вам это сказал?

– Сасунян, – призналась Далила.

Марина отшатнулась:

– Так я и знала. Но зачем? Зачем он это придумал? Вы мне не скажете?

– Понятия не имею, – солгала Самсонова.

Она не решилась делиться своими ужасными подозрениями и, поспешив сменить тему, спросила:

– Вы не знаете адреса Зины Поповой?

Марина задумалась:

– Зина Попова… А кто это? – рассеянно спросила она.

– Подруга Анфисы.

– Анфисы? – Красивые брови Калоевой изумленно взлетели. – Какой Анфисы?

– Анфисы Пекаловой.

– Я не знаю такой. Кто она?

– Анфиса Пекалова была невестой Рубена, – начала объяснять Далила, но Марина ее перебила:

– Какого Рубена?

Далила безнадежно махнула рукой:

– И этого вы не знаете. Все! Все мне наврал!

Калоева, от удивления тараща глаза, пыталась понять, что происходит. Самсонова ничего ей не объясняла. Далила сама была поражена, она задумалась: вспоминала беседы с Людмилой и с Сасуняном. В калейдоскопе мыслей мелькнула фраза подруги: «Нет, Марина сама не пошла, и Мише идти запретила». Эта фраза прозвучала в ответ на вопрос, была ли Марина на похоронах Рубена.

– Но как же Людмила? – испуганно закричала Далила. – Она-то зачем врала, что вы ненавидели Рубена, а потом и Анфису Пекалову?

Калоева встала на защиту подруги: начала сбивчиво и торопливо убеждать, что Людмила ни в чем не виновата, что это все Карапет, он заставляет всех лгать…

Далила ее не слушала.

«Нотариус еще на работе, – размышляла она. – Если поспешу, возможно, успею его застать».

Быстро распрощавшись с Мариной, она села в «Форд» и стремительно понеслась в свой офис.