Дамский негодник

Глава 6

Самсонова и припомнить уже не могла, как давно не видела Зайцеву.

«Интересно, сильно ли Люсенька изменилась?» – гадала Далила, утапливая кнопку звонка.

Дверь распахнулась, и стало ясно, что Людмила не изменилась совсем: такая же юная, шустрая, заводная. Своей оптимистичностью Зайцева еще в детстве легко заражала людей. У нее было много друзей. Людмилу любили, несмотря на ее неуемность. Там, где появлялась она, становилось шумно, но весело.

– Петрова! – радостно завопила Людмила. – Далька! Дай я тебя расцелую!

– Я давненько уже не Петрова, – рассмеялась Далила.

– Да знаю, что ты Самсонова, но для меня ты Петрова пожизненно! Ну? Как я тебе? Не виделись, кажется, вечность!

– На самом деле двенадцать лет, – вдруг припомнив, уточнила Далила и восхищенно добавила: – Люська, выглядишь потрясающе. Совсем не изменилась.

– А ты изменилась, но выглядишь стильно и молодо. Я бы даже сказала, что обалденно.

Подруги сердечно расцеловались, после чего Людмила потащила Далилу в детскую, показывать свой шедевр: дочь Марину – совместное произведение с красавцем Карапетом Ашотовичем.

Восьмилетняя Марина действительно была хороша: изумительно чистая матовая кожа, румяные щечки, невероятной красы армянские глаза, опушенные густыми ресницами, яркие пухлые губы. Далила ахнула:

– Люся, глаз оторвать нельзя, так прелестна твоя малышка!

Девочка смущенно опустила кудрявую голову, а Людмила, краснея от удовольствия, пошутила:

– То-то будет страданий мужчинам, когда вырастет эта скромница. Пусть, пусть отомстит им за всех нас, бедных обиженных баб.

Далила, дернув подругу за руку, прошептала:

– Что ты болтаешь.

– Правду, – рассмеялась Людмила и, прикрывая дверь детской, скомандовала: – Пойдем, покажу свою гордость.

– Что, вторая малышка?

Людмила потрясла головой:

– Нет, пока одной ограничились, я говорю про квартиру.

Квартира тоже впечатлила Далилу – стало ясно: Карапет Ашотович мастер во всем.

– Муж, видимо, хорошо зарабатывает? – спросила она риторически, лишь за тем, чтобы дать повод подруге похвастать.

Людмила повода не упустила.

– O-о! Этого у него не отнять! – защебетала она. – За что ни возьмется, везде сам себя превзойдет! И с бизнесом управляется, и семью не обижает. Живу как королева. Шуба за шубой, золотишко, бриллианты… Дарит и дарит. Представляешь, новенький «Опель» недавно мне подарил, белый, отпадный.

– Ну, надо же, какой молодец, – искренне восхитилась Далила.

– Да! И деньги сам заработает, и в дом все сам принесет. Отдыхаем только на модных курортах. Ой, Далька, счастливая я! На работу хожу лишь от скуки! Одна беда, слишком красивый. Бабы прохода ему не дают. Но ничего, и от баб пока отбивается, – оптимистично заключила Людмила, распахивая очередную дверь. – А здесь у нас зимний сад, – с пафосом сообщила она. – Карачка и ботаникой увлекается.

Внимание Далилы привлекла пышная растительность на окне.

– Что это? – спросила она.

– Карачкины комнатные помидоры. Специальная подоконная культура. Дорогущая! На вкус ерунда, а на вид ничего. Видишь, уже цветут, – с гордостью сказала Людмила и всполошилась: – Ну, надо же, забыла полить! Я сейчас!

Она схватила лейку и, щедро орошая растительность, запричитала:

– Мой Карачка думает, что я в командировке, а я тут, хлопочу над его «ботаникой». Он их обожает, чертовы помидорчики, он их холит, лелеет.

Под воздействием своего же сюсюканья Людмила расчувствовалась и, чмокнув колючий лист помидора, воскликнула:

– И я их люблю, эти никчемные овощи!

Ублажив растительность, она принялась за подругу.

– Сейчас таким кофе тебя напою! – воскликнула Людмила, увлекая Далилу в столовую. – У меня есть торт, прямиком из Германии. Карачка мой, он заботливый, для нас с доченькой покупает все самое лучшее и дорогое.

Присаживаясь к столу, Далила грустно подумала: «Бедная Люська, страдает она капитально, но почему? Из-за измен? Или есть и похуже причина?»

Веселая и хвастливая суетня подруги не смогла обмануть опытного глаза Далилы. Ей было очевидно: в том, что счастлива, Людмила и окружающих, и себя убеждает настойчиво, но бесполезно. Карачка не оставляет места иллюзиям.

– Далька, ты не представляешь себе, как порадовала меня своим появлением, – заглядывая в окно, говорила Людмила, – как хорошо, что ты вдруг зашла, как хорошо, что мы встретились, просто удача, что сорвалась моя командировка…

Увидев на улице мужа и с ним рядом женщину, она осеклась и, рухнув грудью на подоконник, охнула:

– Ах, он сволочь, снова бабу в дом наш ведет. И даже дочка, Маринка, его уже не смущает!

Людмила яростно сплюнула вниз и вынеслась из столовой, голося на ходу:

– Ну, гад! Ну, сволочь! Сейчас я ему покажу!

– Куда ты? – испугалась Далила, вылетая вслед за подругой.

Людмилу она нашла в зимнем саду: та крошила несчастные помидоры, которые недавно еще целовала.

– Люська, будешь жалеть. Немедленно прекрати, – попросила Далила.

– Вот ему, гаду! Вот! На, кобель, получай! – вопила Люська, выбрасывая за окно красивые деревянные ящички с пышной рассадой.

Кудрявые беззащитные помидоры со второго этажа молчаливо пикировали, но зато сообщали о своем приземлении душераздирающим грохотом.

– Нашла на чем злость срывать! – возмутилась Далила и уже грозно прикрикнула: – Немедленно прекрати!

Но подруга не унималась: ящики порхали с подоконника один за другим. Откуда-то снизу донеслось женское изумленное:

– Людка! Ты что там, совсем охренела?!

И следом мужское:

– Ритка, успокойся, не трогай людей. Без тебя разберутся.

– Да она мне все цветы под окном поломала, – не успокоилась Ритка и с утроенной силой запротестовала: – Людка! Немедленно прекрати на мой участок гадость свою бросать!!!

Людмила яростно согласилась с соседкой.

– Правильно! Гадость тут в доме развел! – завопила она, посылая в полет очередной ящик и хватая другой.

Сердце Далилы не выдержало. Она грудью закрыла окно и пригрозила:

– Сейчас я тебя скручу!

Людмила оставила ящик в покое, закрыла руками лицо и громко завыла:

– Ой! Не могу больше-ее! Не могу-у!

Далила хотела подругу обнять и утешить, но та, охваченная страстью увидеть «своего кобеля», сорвалась в столовую: дорогу, по которой Карачка возвращался домой, из зимнего сада не было видно. Пока Далила ошарашенно столбенела, соображая, что предпринять, девочка Марина на цыпочках вошла в зимний сад, подкралась к окну, глянула вниз и пропищала:

– Помидорчики наши. Разве так можно, мамочка?

В этом риторическом детском вопросе было так много правды, что у Далилы защипало в носу. Выглянув вниз, она с облегчением констатировала:

– Ящики приземлились удачно. Помидорчики еще можно спасти.

Девочка, одарив ее благодарным взглядом, хотела что-то сказать, но в этот миг из глубины квартиры вырвался вопль исступления:

– Кошмар! Что я натворила! Марина! Скорее! Сюда!

В зимний сад ворвалась растрепанная Людмила. Глаза ее блуждали, отражая ужас и панику.

– Что случилось? – испугалась Далила.

– Я ошиблась! – истерически возвестила подруга. – Карачка не кобель! То не баба, то соседка была! Господи, как же я обозналась! Марина! Быстро! Сюда!

– Я здесь, мама, – пискнула девочка.

Людмила лихорадочно запричитала:

– Господи! Помидоры! Кара меня убьет! Что ты стоишь? – напустилась она на ребенка. – Вниз! Скорее беги! Помидорчики подбирай!

Девочка со всех ног припустила выполнять материнское приказание.