Дар. Золото. Часть 2

Глава 33.

1

Громыхало как ранней весной. Ливень лупил по древней брусчатке крепостного двора, заполняя каменные ванны, бассейны, лотки… Привычная бессильная обида давила душу. Хотелось собрать всю воду, бесполезно проливавшуюся в горах или чем-нибудь засеять эти горы чтобы влага не пропадала зря. Да… Засеять… Камни.

Как обычно на обеде присутствовали все обитатели замка. Весь клан. За исключением уснувших.

Сколько не убеждал Дох эту троицу, что не стоит делать глупостей, не стоит добровольно превращаться в камень, они поступили по-своему. Да имели право. А точнее, просто могли так поступить, и никто бы их не остановил. При этом они отлично знали, что просыпаться будут тяжело, если вообще захотят это сделать. Отлично знали, что для пробуждения нужен огонь живого дракона, а значит, кто-то должен бодрствовать. Значит, для него нужна пища, вода и желание. Желание жить. Да, остаться может только один, и этот один разбудит всех. Но. Если захочет. А если нет?

Когда живешь долго, это иногда надоедает. Ты всесилен, ты всемогущ, ты можешь не обращать внимания на других разумных. Ты можешь не есть, не пить, не спать. Долго. Ты можешь есть много, пить много, спать… тоже сколько влезет. Летать. Разбивать и плавить камни. А зачем? Зачем Дар создал его племя? Для каких таких сверхзадач? Иначе зачем огород городить с такой трансформацией, с таким долголетием? Доху иногда казалось, что Дару просто нечего было делать. Скучно было. «Приходим из камня и уходим в камень». Но разум тогда зачем? Душа для чего? А человеческое тело?! Слабое, глупое… Ну, вот зачем?..

2

В обеденный зал, в длинных черных накидках, с которых еще стекала вода, зашли двое. Один дежурный, а второй… Второй не дракон. И накидка от дождя была ему велика. Из-под нее выглядывали сбитые в лохмотья сапоги, подвязанные тонкой бечевкой. Капюшон плаща прикрывал мокрые, грязные космы, облепившие иссиня-черное, обветренное лицо, рассеченное надвое застарелым шрамом. Одно плечо было заметно выше другого, и под мокрой тканью на спине выпирал горб. Что за пугало?

Сидевшие за столом отрывались от тарелок, поворачивались к вошедшим, и с нескрываемым удивлением замолкали.

- Рал, объяснись, - нахмурился Правитель.

Молодой дракон, очевидно, и сам был в растерянности. Но он стоял перед Правителем, а потому выпрямился и коротко доложил:

- Этот… человек утверждает, что у него к вам срочное дело.

Вот так вот. Срочное. Да. И мы ведем в цитадель непонятно кого.

За последние лет двести в этой крепости не появлялось ни одного чужого. Ни оборотня, ни шакара, ни эльфа, ни даже гнома. А уж человека тем более. Главной обязанностью дежурных было палить огнем любого, кто пересечет границы владений на расстояние выдоха. По слогам: лю-бо-го! Кто бы он ни был. И в первый момент Дох решил, что Рал под влиянием. Но даже если бы это и случилось, где второй дежурный?

- Где второй?

- На посту. Он не подходил к нам. Я запретил.

Ах, запретил он! А горбун, опустив глаза и скукожившись словно от холода, терпеливо стоял и ждал, пока крылатые наговорятся между собой. Странный какой-то. Правитель перешел на «тихую» речь.

- «Он один?»

– «Да. Я сверху проверял. Никого. Даже лошади. Наверно, пешком пришел».

Пешком. По пустыне. Ну-ну…

- «Почему он жив?»

– «Он… не горит».

– «… в… смысле?»

Может, дежурный все-таки под влиянием? Или у него повышенная температура? Совсем повышенная. В этом мире горит всё, если очень захотеть.

- «Он стоял у границы и размахивал тряпкой. И всё время орал, что у него есть для вас сообщение. На дарайском», - Рал покосился на оборванца, словно тот мог его услышать. – «Я выдохнул. Пламя его… обошло. Шипит под дождем, и исчезает в камнях, только пар остается».

Дох с любопытством осмотрел горбуна. Явно не маг. Он бы почувствовал. Не горит. Очень интересно. Что за… чучело?

- «Ты пытался с ним говорить?»

- «Да. Я спросил. Громко. Он меня не услышал. Глухой полностью».

Дох вытащил из кармана просторной рубахи чистую тряпочку и недоверчиво высморкался. «Спросить громко» по драконьи, все равно, что со всей дури заорать в ухо. С соответствующими последствиями. Правда, услышит только тот, кто хоть немного чувствителен к ментальной магии.

- «Подходил к нему?»

Дежурный замялся:

- «Подлетал…»

– «И?..»

- «Он отскочил, но потом начал на меня кричать. Ругаться. Что я его напугал. Сказал, что у него для вас сообщение».

Сообщение это, конечно, очень увлекательно, но осведомители Доха никогда не приходили к Серым Горам. Да и людьми они не были.

-- «Что говорил конкретно?»

Рал прикрыл глаза и, с тщательно скрываемой улыбкой, продекламировал:

– « ‟…у меня для драконовского начальника послание! Эй! Вы там что, окоченели?! Или оглохли! Да чтоб вы тут пере… женились все! Чтоб вы все тут утопились! Чтоб вы все сгорели и с бугра навернулись! На какой… эльфийский корень мне сдалось тут отмокать?! Козлы с крыльями! Чтоб я еще раз сюда притащился! Да ни в жись! Э-эй! Передайте вашему главнюку, что его Хасим вызывает! И если он сюда на полусогнутых не при”…»

– «Достаточно», – перебил Правитель. – «И ты решил притащить его прямо сюда?»

Молодой дракон сразу стал серьезным.

– «Я виноват, Правитель. И… готов понести любое наказание».

Дох даже не сомневался, что парень готов… «понести». Но толку-то? Чужак уже в крепости.

– «Обязательно Рал, обязательно. Но, ты можешь мне внятно объяснить, почему нарушил главное правило? Только не придумывай ничего, я тебя прошу…»

Рал снова глянул на оборванца в форменном плаще и опустил глаза:

– «Мы…все… столько лет боимся… Мы столько лет убиваем… Нужно как-то…по-другому… В этом человеке нет зла, я знаю...»

Это называется «внятно». Дракон тяжело вздохнул.

– «Сколько времени вы за ним наблюдали?»

– «Шесть часов. Он здорово ругался».

Дох вытаращил глаза.

– «Он что, все это время орал? Под дождем?!»

Дежурный кивнул.

Правитель замолчал. Нет, это просто эпидемия какая-то! Сначала «мелкий» нарушает устав и лезет куда не надо. Потом трое, «потерявших смысл жизни» умников, засыпают у него на глазах. Теперь еще один. Знающий. Притащил сюда какого-то… каторжника, вместо того, чтобы просто сжечь. Да еще и форменную накидку для него не пожалел. Разболтались окончательно!

Пока они «говорили» горбун так и стоял, не поднимая глаз, смотрел только на свои драные сапоги, и попыток «подслушать» разговор не делал. Дох это бы сразу понял. Ладно. Любопытство штука заразная.

– Возвращайся, Рал. Потом поговорим, – вслух сказал Правитель и обернулся к сидевшим за столом. Поискал глазами. – Тим и Линда, будете меня страховать. Пойдём говорить с этим… человеком.

3

Кабинет Правителя на удивление был маленьким. Даже тесным. Короткий стол, крепкое высокое кресло, несколько тяжелых стульев вдоль стены. Узкое, не больше двух ладоней, окно. Этажерка с парой десятков свитков и длинный ячеистый пергамент на стене, исписанный мелкими непонятными знаками. В боевую трансформацию не перейдешь при всём желании.

Как только Дох, пропустив вперед оборванца, закрыл за собой дверь, тот заторопился, пытаясь развязать накидку и тихо бормоча на дарайском.

– … где она… подевалась… где-то… вот… вот тут вот…

Дракон брезгливо наблюдал за суетой странного посетителя, понимая, что тот хоть и бахвалился у подножья Стамбута, но боялся его отчаянно. Руки дрожат, губы дрожат, колени… не видно. А если прикидывается? Нет, это уже смешно. У грозного Доха паранойя.

Тем временем оборванец достал из грязных штанов измятый, сложенный вчетверо, бумажный лист, бережно положил на край стола, явно опасаясь задеть дракона даже нечаянным жестом, и замер.

– Присаживайтесь, – привычно-вежливо сказал Дох, забирая письмо и садясь в кресло. И с удивлением увидел, как оборванец опускается прямо на пол, по аларски поджимая ноги. Правителю стало весело. – Может быть, чаю?

Теперь удивился горбун. Но тут же сориентировался и быстро посипел:

– Лучше пожрать…

Дох улыбнулся.

– Линда, – он щелкнул пальцами по металлической трубке, прикрепленной к столу, – принеси из кухни поесть что-нибудь.

В трубке зашелестело, хихикнуло и затихло. Горбун с любопытством зыркнул на интересный предмет и тут же снова опустил глаза.

4

«3 день, седьмой лунный месяц. Побережье Вессалии: Лирийская бухта. Двухмачтовая шхуна «Красотка». Направление – запад. Дракон. Трансформация – белый. Выдох – синий. Нападение на корабль имперского флота. Наездник отсутствовал».

5

Записка была на староэльфийском. Что озадачило. Двое эльфов, которым Дох платил за информацию, пользовались шифром, каждый своим. Ульгарский шаман рисовал. И надо сказать, рисунки у него получались очень остроумными. Но никто из них по пустыне не ходил – оставляли сообщения в условном месте. А здесь забытый самими эльфами язык.

– Кто просил вас принести записку?

– Так… Марай! – кашлянул горбун. – Он мне и сапоги ссудил. Иначе не дошел бы. Сказал: «Хасим, хочешь денег?» А кто их не хочет? Вот он мне и сунул бумагу. Он сказал: «Отнеси аспидам. Надо срочно». Вы не подумайте, это не я вас аспидами. Это он. Я с рождения вас драконами звал и звать буду. Потому что правильные слова. А то, что…

– … с рождения… Марай кто такой? – Дох понял, что поток словоблудия может быть бесконечным. Шесть часов, скорее всего, ещё не предел.

– Так тиджарон. В Райате даккан держит. Всякой хренью… извиняюсь… торгует. Кто что притащит, тем и пробавляется. Ворованным, между нами говоря… Он мне пообещал…

– А вы что же, знаете куда идти? Чтобы «отнести бумагу».

– Не-е… Он мне сказал: на восход. Так я и пошел. Ноги сами принесли.

– И часто вас ноги приносят туда, куда надо?

– Всегда.

И ведь не врёт. Или искренне так считает. Душевнобольной? Скорее всего. Кто в своем уме пойдет из Райята «на восход»? Даже за деньги.

– Вы понимаете, что вас могли убить?

– Так, да. Оно так могло быть.

– Не боитесь?

– Так чего? Быстрее помру, быстрее обратно. Может, в другой раз на парчовых пеленках рассвет встречу.

– Или под волчьим брюхом, – предположил дракон.

– Или так, – согласился горбун. – Оно как эту жизнь прожить. Если как человек: всё тебе было в радость, беды проходил достойно, честно, как урок – в человека вернешься. А шакалом жил, шакалом останешься. Тут ведь для каждого Хозяйка столько припасла, что…

Дверь открылась без стука и в кабинет с подносом в руках зашла Линда. Поплывшие в воздухе запахи заставили Правителя принюхаться и с немым изумлением уставиться на драконицу. Они что там, решили нищего до обморока довести? Ваниль, кардамон, корица, шафран… Сдурели?!

На большом подносе, в строгом порядке расположились пиалы с яствами, от вида которых даже у Доха потекли слюни. Пузатый чайничек еще попыхивал из носика ароматным дымком, а на плоском блюде, посередине всех кулинарных изысков, тихо шипел мясной ломоть, только что снятый с углей.

Оборванец сглотнул, но положение не поменял. Так и остался неподвижно сидеть на полу, как приклеенный.

Девушка поставила поднос на стол и удалилась. А Дох подумал, что сегодня действительно… праздник. Всеобщей глупости!! Сначала трое дураков, потом дежурный пост, теперь кухня. Ну, кто оголодавшему босяку тащит целый поднос еды, размером с хороший драконий обхват?!

Правитель сделал горбуну приглашающий жест, мол, садись, но тот покачал головой.

О, Небо, что за день сегодня?!

– Вы же сами просили?

– Это не для меня.

И всё. И тишина. При том, что болтать он может долго.

– Почему? – Доху стало любопытно.

– Я никогда такого не ел, и начинать не стоит.

О, как. А ведь этот… Хасим не поверил. Решил, что его таким извращенным способом отравить хотят. Вон как напрягся. Словно сейчас подскочит и в окно сиганет. И ничего, что оно узкое – жить захочешь и не туда влезешь. Странное поведение для философа «не ведающего страха». Дох хмыкнул.

– Линда! Принеси еще один прибор.

Правитель поднялся с кресла, поставил два стула по разные стороны стола и начал выставлять посуду с подноса.

– Садитесь, – сказал он оборванцу. Можно сказать приказал. Тоном, не терпящим возражений. – Я тоже голоден. Не до обеда сегодня было.

Горбун поежился на полу, и вдруг выдал:

– Ага. За обедом вы не ели, за детишками смотрели… – но одной рифмой дело не ограничилось, тут же последовало продолжение:

Только дети, вот беда, разбежались кто куда. Кто за горы, кто за море, нынче у папаши горе. И один вопрос тревожит: кто обидеть деток может?

Дох застыл.

– Вы… кто? – спросил он тихо, не зная, что делать. Как реагировать. Но уродец смотрел на него непонимающе.

– Хасим, – недоумение было настолько естественным, что Правитель одернул себя. Не хватало еще прямо здесь устроить расправу над немощным. Но откуда этот… Хасим может знать, что у него сейчас на душе. Что Алабар непонятно где, и беспокойство за него не дает заснуть вот уже несколько дней. Да, последние дни дали о себе знать. Не в лучшую сторону. Паранойя у вас, повелитель драконов. Паранойя.

– Вы умеете читать, Хасим? Или писать? Вы прочитали записку?

Ничего предосудительного, кстати. Бумажка не была запечатана. Дох и сам бы не упустил случая сунуть в неё нос. Но про «детишек разбежавшихся» этот тип знать не мог. Если только…

– Не-е, меня хотел один научить. Давно. Я тогда у гаеровподвизался. Они меня на посмешищепоказывали. Неплохая работенка была, да, – блеклые серые глаза уродца затуманились приятными воспоминаниями. – Так он говорил: давай, Хасим, у тебя ловко получается слова складывать. Будешь записывать и продавать. Обогатишься, дом купишь, гарем заведешь. Плюнул я. Не моё. А вот так, по случаю, иногда в башку само лезет. Как душевное расположение к тому есть или брюхо набито, так и льется из меня. Или вот как сейчас: само-собой на языке завертелось.

Горбун, наконец, отлип от пола, тяжело поднялся, и, сняв форменную накидку, осторожно присел на стул. А дракон выдохнул: он, кажется, понял, кто этот горбун. Обрадоваться не обрадовался, но успокоился. От таких подлости ждать глупо. Их самих от подлости беречь надо.

5

Горбун ел молча. Медленно. Аккуратно. Подбирал грязными пальцами упавшие на стол крошки, будто случайно найденную драгоценность. Словно молился. Каждому проглоченному куску. Словно за каждый глоток благодарил. Черное лицо, изуродованное жутким шрамом, было сосредоточенным и отрешенным. Не Доху он выражал благодарность, нет. Кому-то высшему, ведомому только избранным. И дракон, боясь прервать эту странную молитву, тоже молчал.

Когда еда закончилась, бродяжка сложил пиалы одна в одну, встал, криво поклонился и опять полез в необъятные карманы раз двадцать латаных шаровар.

Вскоре он положил на стол, завернутый в засаленный платок, продолговатый предмет.

– Вот. Марай просил передать, – и замялся. – Я себе хотел оставить. Думал, продам, зачем он аспи… вам. Тем более такой паршивый. У вас и без этого добра хватает... А мне хоть какая даньгазазвенит в кармане. Хоть лепешку куплю. Теперь вот думаю: не надо мне. Обойдусь.

Дох улыбнулся: вот ведь как повернул, проходимец! Вроде, и не он хотел затарить посылку – вроде, ему посылку навязывают, а он великодушно от неё отказывается.

– Пойду я. Ночь скоро, а мне до одного скальника ещё добраться надо. Там переночую. Там хорошо. Никто не помешает и не найдет.

Правитель достал из ящичка в столе три злотника и положил рядом со свертком. Но горбун фыркнул:

– Если медь есть, лучше медью дайте. А золото мне быстро глотку вскроет. Думаете, я не знаю, что Марай мне не заплатит? Кто ж смертнику платит? Не-е, лучше медью. Я в Райят не вернусь.

– Вы же смерти не боитесь? – усмехнулся Дох.

– Не боюсь. Но нельзя хорошему человеку повод для злодейства оставлять, – серьезно и убежденно ответил нищий. – И надоело мне там, я по жизни перекати-поле. На вас была охота посмотреть. Чтоб, значит, умирать было с чем. А то иные кроме помоек да попоек ничего видеть не хотят.

– Хорошо. Медь мы насобираем. И в дорогу еды дадим, – дракон встал, открыл дверь. Подождал, пока оборванец проковыляет из кабинета. – Тим, проводи уважаемого до поста. Дальше он сам.

И повернулся к горбуну.

– Запомните, во второй раз вас не пожалеют.

– Так я что, я понимаю. И в первый накричался как разносчик на базаре… но… вот... У стишка продолжение в голове сидит. Как заноза. Если не скажу – потом спать не буду. А мне оно надо? Мне оно совсем не надо, – нищий для убедительности замотал головой. – Как хотите, но вам назначено, вы и слушайте:

Хочет добренький отец в хлев вернуть их, как овец. Снаряжает корабли и плывет на край земли. Только толку в этом мало – время детское настало. Не вернуть их все равно ­– детки выросли давно.

Оборванец повернулся спиной к драконам и, не дожидаясь сопровождения, зашагал к выходу. Запомнил куда идти. Стоявший рядом с правителем, крепенький и подтянутый Тим, не отрывая взгляда от странного посетителя, спросил.

– Кто это?

Дох ответил не сразу.

– Дервиш. Эти куда хочешь пройдут, просочатся, пролезут… И будут нести околесицу. Не обращай внимания.

6

Когда Тим догнал горбуна на ступеньках галереи, Правитель повернулся к девушке, проскользнувшей в кабинет и начавшей собирать посуду. И негромко приказал:

– Объявляй сбор поисковой группы. Немедленно. Что брать с собой они знают.

Линда резко выпрямилась, оставив поднос в покое. От веселых смешинок в глазах не осталось и следа, и она настороженно выдохнула:

– Нашли?

– Ты еще здесь?

Драконица вихрем вылетела из кабинета и помчалась по галерее. А Дох, взял в руки «посылку» оставленную оборванцем, раздумывая, стоит ли смотреть и не лучше ли будет выкинуть сразу. Но вспомнил, что дервиши никогда никому ничего не дарили. Обычай, приписываемый им, раздавать последнее, был, мягко сказать, выдуманным. Как бы они выжили, перебираясь пешком из города в город, из поселения к поселению, или к забытым и одиноким дальним хижинам? Кто бы им просто так кинул подаяние в стране, где половина жителей радуется уже тому, что в доме есть вода? А другая половина, таких «горбунов» к себе на длину пешего перехода не подпустит.

Но в замызганном свертке оказался предмет, который никак, ни при каких обстоятельствах, не должен был здесь находиться.

Ключ.

Ну, и зачем он драконьему племени?

Дох пожал плечами, завернул кинжал в старую тряпку и положил в потайной ящичек стола. Кто знает. Может, этому «дервишу» виднее.