Глава 21

В гробовой тишине, плита, даже не скрипнув, отодвинулась и плавно приземлилась возле могилы. Я поднялся, чувствуя, что ноги стали ватными, ощущение было, будто я в каком-то кошмаре. Затаив дыхание, я заглянул в могилу. Ветер ударил в нос запахом тлена и сырости, пробирая до костей. В могиле лежал наполовину разложившийся труп.

Я повернулся, посмотрел на стоящего рядом Фила. Он, как и все остальные, в немом ужасе пялился на труп. И думаю, что мы так бы ещё долго стояли в полном оцепенении, если бы не произошло следующее. Труп громко вздохнул и, сев в могиле, уставился на нас абсолютно живыми, черными глазами.

— Наконец-то! Так вас растак! — проскрежетал он в тишине. — Свободен!

Я почувствовал, как волосы у меня встали дыбом, как рисуют в мультяшках. Мы все, как один, завопили, перекрикивая друг друга.

Земля под ногами в унисон нашим воплям задрожала, зашумела. На головы нам посыпались камешки и комья грязи. Пространство стало раскачиваться, накреняясь то вправо, то влево.

— Валим! — Перебив всеобщий ор, велел я, сообразив, что началось землетрясение и после ещё нескольких толчков склеп рухнет нам на многострадальные головы.

Все рванули на выход. С потемок, яркий свет ударил по глазам. На горизонте солнце уже засветило свой рыжий край. Мы, спотыкаясь и падая, как сумасшедшие мчали по пляшущей, влажной от утренней росы земле через проваливающиеся надгробья и ломающиеся деревья.

С горем пополам мы все же сумели выбраться с кладбища. И как только мы выскочили за его пределы, земля под ногами успокоилась, ветер стих. Всё встало на свои места.

Впереди на холме возвышался гранитным массивом Тринадцатый город. В блеске золочёных крыш высотных каменных домов и дворцов, он выглядел, чуть ли не мегаполисом из моего мира. Красиво и величественно.

Я хотел посмотреть, что там сделалось с кладбищем. Но нечто внутри меня предупреждающе екнуло. Интуиция вновь сработала безотказно.

— Не оглядывайтесь! — закричал я, предупреждая остальных.

Однако мои-то друзья-товарищи, что привыкли мне доверять беспрекословно, послушались, а вот отрок — сделал всё поперёк. Оглянулся дурачок и упал замертво точно мешок с костями, нам в ноги.

Я взвалил его на плечо, и мы побежал дальше к городу. Оборачиваться дураков больше не нашлось.

По дороге я просканировал парня, устанавливая, можно ли ему помочь. Определил, что остановилось сердце. Я попытался запустить его. Раз-другой-третий. С третьего раза получилось. Однако, хотя жизненные функции паренька я восстановил целиком и полностью, паренек не спешил приходить в себя и, судя по всему, ещё долго собирался прибывать в отключке. Оно и неудивительно — для организма умереть всё-таки не шутка.

Как и не шутка вытащить кого-то с того света. Меня прошиб пот, ноги руки тряслись, шаги стали заплетаться в косичку. Я остановился. Фил понял все без лишних разъяснений, перехватил у меня паренька и переложил под дерево.

Я отдышался. Очень хотелось всё же посмотреть, что там происходит сзади нас. Я прислушался к себе и почувствовал, что уже можно, тем не менее, оглянулся на кладбище с большой осторожностью. Мои спутники последовали моему примеру.

Отсюда виднелись контуры надгробий, памятники, каменные склепы и покрытые мхом деревья. Все было на месте, в целости и сохранности. Только в небе, аккурат над кладбищем зависла небольшая черная туча, которае, как будто потихоньку набухая, едва заметно разрасталось.

— Что дальше, герой? — иронично спросил Леон, скрестив руки на груди.

— Действуем по плану. Спасём отца. А потом видно будет, — хмуро ответил я, досадуя на очередную неудачу.

— Ты разбудил самое настоящее лихо. И потом — может не наступить… Всё как обычно, из огня да в полымя, Эрик.

— Иди в жопу, Леон, без тебя тошно. В конце концов, этот Седрик, просто ходячий зомбак. А мальчишку я исцелил, так что всё под контролем.

Мы с Леоном скрестили взгляды. Напряжение между нами, хоть ножом можно было резать.

— А зачем вы его выпустили-то? И как оно получилось? — разрядил обстановку Фил.

— Мы думали, что ты там, — буркнул я. — Вот я особо и не стал думать…

— Ясно, — медленно кивнул Фил. — Спасибо тебе, Эрик.

— За что спасибо-то⁈ — вознегодовал Леон. — Тебя там не было!

— Но если бы я там был, то Эрик меня спас бы, как всегда. За это я ему очень благодарен.

— С кем я связался? — возвел очи к небу Леон.

Мы с Филом промолчали. Фил взвалил паренька на плечо, и мы пошли к воротам города. Времени было в обрез. Суд должен был уже начаться. И судя по всему, этот суд был очень скор на расправу.

У врат в город дорогу, нам неожиданно преградили доселе мирно подрёмывающие стражники. Их было по двое с каждой стороны ворот.

— В город и из города сегодня ходу нет! — прогремел один из четырех громил.

— А чем это день сегодня особенный? — спросил я.

— Не твоего ума дело! — выкатив грудь вперед, небрежно отозвался стражник с рябым лицом и квадратным подбородком.

Мне тут же инстинктивно захотелось эту грудину пробить, аж кулаки зачесались, но пришлось свой инстинкт побороть.

— Служивые, давайте жить дружно, — миролюбиво ухмыльнулся Леон. — Нам просто нужно в город позарез. Паренёк чёт захворал, вот, лекарю его показать хотим, каждая минута на счету.

— В город всякую заразу тащить собрались⁈ Сказали: не пустим! — Опять гаркнул грудастый. — Пшли прочь!

Я сжал кулаки, и хотел было уже хорошенько вдарить, как вдруг со сторожевой башне на стене раздался зычный командный голос.

— Да погоди ты, Морти, что как нелюдь-то. Не можем мы вас пустить. Указ тринадцати братьев Триликого. Пока идёт суд над герцогом Гербертом и вплоть до того, как будет исполнен приговор, никого в город не впускать и из города не выпускать. Обождите пару часиков.

— Ага, скоро уже должны этому герцогу башку отрубить, тогда и зайдёте, — дружелюбно кивнул второй стражник, стоящий у ворот.

Хотя новость была и хреновая, но утешало одно, башку моему отцу пока не отрубили. Я стал просчитывать варианты, обернуться в сокола я сейчас не мог, так как истратил слишком много сил на мальчишку, а их у меня без того не было от слова совсем. Ввязываться в драку со стражниками было тоже чревато, слишком хорошо охранялся вход в город. Оставалось только одно — договориться, а этого я делать совершенно не умел.

Мы отошли немного в сторону, чтобы взвесить все за и против.

— Может их подкупить, а? — тихо спросил я Леона.

— Нет, их слишком много, — не поддержал идею Леон, — не подкупишь, видишь же на стене контролер.

Леон задумчиво потер подбородок, но видимо, ничего ему в голову не лезло, как и мне.

Фил, по-видимому, устав держать пацана на руках, шумно сгрузил его прямо на землю. Я рассеяно скользнул взглядом по бледному лицу мальчишки. Потом посмотрел на небо — солнце важно выкатилось в небо своим округлым телом и начинало прожаривать землю. Времени не оставалось совсем.

Единственным вариантом попасть в город для меня было обращение в сокола. Я стал собирать силы, для трансформации, понимая — несмотря на то, что она может стоить мне жизни, я должен спасти отца, спасти, во что бы то ни стало…

Но меня остановил чей-то громкий оклик.

— Эй, вы! — к нам бежал контролер, что кричал со стены, такой крепкий мужик лет сорока, с очень длинными седыми усами и лысой башкой. — Где вы нашли этого мальчишку⁈

— На кладбище, — не подумав даже, что можем проколоться, хором признались мы.

— Что вы с ним сделали⁈ — склонившись над парнишкой, забормотал контролер. — Это же сын Лесли одного из тринадцати братьев Триликого! Вы хоть представляете, что он с вами сделает, проходимцы!

— Точно — это парнишка Диксен, — хором подтвердили стражники, подтянувшиеся следом за контролером.

— Взять их под арест! — велел седоусый контролёр, подняв Диксена на руки. — С ними будут разбираться после суда над герцогом. Мальчика я снесу к лекарю. Не дай Триликий с ним что-нибудь серьёзное, не сносить нам всем голов!

Мы в окружении стражников потопали в город. Одна проблема решилась, назревала следующая, как сбежать из-под стражи до того, как нас где-нибудь запрут.

Двое стражников остались на страже у ворот, контролер с мальчишкой на руках, опередив нас, исчез из поля зрения. С нами же осталось только трое надсмотрщиков. Видимо, они в суматохе решили, что мы не особо опасны.

Что же, это было нам только на руку.

Когда ворота закрылись за нами и мы немного отошли от стены, я испробовал самый тупой, но самый действенный метод — посеять панику.

Я взял и поджег плащ грудастого выскочки Мориса, и вместе с ним рукав другого.

— А-ааа, Морис, ты горишь! — завопил я.

— Он и вправду горит! — поддержал мою панику другой стражник.

— А у тебя рукав в огне! — заметил третий.

— А-а-а-а! Горю!

Они заметались и стали сбивать огонь друг с друга.

А мы с Леоном и Филом между делом рванули на утёк. Стражники опомнились не скоро. Но всё же, опомнившись, бросились за нами в погоню да с такой отборной бранью, что уши у меня скрутились в трубочку и закурили с тоски по местам, в которых я не был.

Улицы были узкие и грязные. Вблизи город терял всё своё великолепие и на поверку оказался просто воняющей дырой, состоящей из серого камня и канав со сточной водой. Людей на пути почти не попадалось.

Вскоре я понял почему. Все собрались на Главной площади, смотреть, как отрубают голову моему отцу.

Ближе к центру город становился светлей, а улицы шире. Появлялся воздух, островки зелени, фонтаны.

Сначала мы услышали рокот, а потом уже узрели такую толпу, будто оказались на Чемпионате мира по футболу. На огромной площади яблоку негде было упасть.

Я увидел его сразу. Отец стоял в самом центре толпы, на высоком помосте. Он был закован в кандалы. Но держался гордо. С одной стороны от него стоял палач с огромным топором, с другой стороны, глашатай со свитком в руке. Над толпой и помостом были сооружен балкон, там, чинно в ряд, сидели тринадцать мужиков с невозмутимыми лицами и равнодушно наблюдали за происходящим сверху.

Засмотревшись на отца, я не заметил как грудастый Морис, подкравшись сзади, схватил меня за запястья и потянул к себе.

— Попался, щенок! — довольно процедил Морис.

Тут-то я и отвел душу. От сердца к сердцу — пробил ему грудину. Мориса согнуло пополам, он жадно стал хватать воздух ртом.

Я же вновь попытался пробраться через толпу людей к отцу. Но толпа стояла стеной, толпа гудела, словно растревоженный улей.

— Именем Триликого, по приговору Тринадцати братьев ордена Триликого и ученого совета Академии Триликого, герцог Герберт признается виновным в измене и клевете в целях захвата власти и свержения существующего строя. А также, в смерти собственного сына — герцога Эрика Герберта, который был намеренно отправлен им в гиблые земли. Данные злодеяния караются лишением всех титулов, земель и смертной казнью через обезглавливание, — между тем громогласно зачитывался смертельный приговор моему отцу. — Данный приговор вступает в силу прямо сейчас и обжалованию не подлежит. Приговоренный может сказать последнее слово.

Отец поднял глаза, посмотрел поверх голов собравшихся людей и ничего не сказал, лишь слегка вздернул подбородок, выражая своё презрение. Это разозлило толпу, как всегда желавшую хлеба и зрелищ. Послышались оскорбления, в отца полетели огрызки.

Я, устав от бесплодных попыток пролезть через толпу зевак, решил, что сейчас самое время показать себя во всей красе.

Я просто стал раздвигать толпу, как Моисей море, и двигаться к помосту. За мной по проторенной мной дороге шли Леон и Фил.

Уже в установившейся гробовой тишине я подошел к помосту, поднял голову на Тринадцать братьев и отчетливо, усилив голос магией так, чтобы слышали все, объявил.

— Я герцог Эрик Герберт сын герцога Герберта. Я требую справедливости! Мой отец не виновен ни в одном из тех злодеяний, что были перечисленный и я тому весомое доказательство!

— Эрик! — с облегчением выдохнул отец. — Живой!

Загрузка...