Денис Котик и Ржавые Заклинания

ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ. БЕГЛЫЙ ВОЛШЕБНИК ОБНАРУЖИВАЕТ СЕБЯ

"Что ж, рухнувший мост не остановит преследование. Но он может надолго его задержать. И это должны понять в первую очередь сами преследователи".

Он криво усмехнулся, и вслед за тем в кронах деревьев зашумел ветер.

Крупная капля дождя упала на страницу. Вран вздрогнул и с трудом разлепил набрякшие веки.

На плотном жестком листе старинной белой бумаги, испещренной разнообразными буквами, фигурками и значками, медленно расплывалась водяная клякса. Самая чистая и прозрачная вода, угодив на такую страницу, непременно изменит своей былой чистоте, приобретя новый цвет. И каждый раз – разный, в зависимости от страницы и того, что на ней изображено.

Это верный отличительный признак всякой магической книги, и Вран это хорошо знал. За много лет до того мгновения, когда он впервые коснулся этой книги. Как будто вода мгновенно напитывается магией волшебных формул и странных рисунков и чертежей, едва лишь соприкасаясь с волшебством. Пусть и всего лишь только с его отражениями на бумаге.

Он осторожно стер влагу с книжного листа. И поскорее захлопнул книгу, накинув оба стальных замка на переплет, между обложками. Несмотря на все разрушительные заклинания, уже почерпнутые из этих страниц новым хозяином книги, замки были чисты и холодны. Невероятно, но всеразрушающая Ржавчина оказалась перед ними бессильной. Об этом стоило подумать, но только позже, в свой час.

"Они такие твердые, ее обложки, точно сработаны из дерева", – подумал Вран, повторяя про себя заклинание. "Еще более древние книги, чем эта, зачастую имели обложки из кипариса или легкого кедра. Не случайно тогда повелось говорить о прочитавшем всю книгу – "от доски до доски". Но ведь древние – вовсе не значит "верные".

Ноги Врана гудели, отчаянно саднила ушибленная лодыжка, горели сбитые пятки. Но он решил не прибегать к помощи лечебных формул, поскольку за все долгие годы молчания и притворств Вран прочно уяснил золотое правило начинающего мага. Оно гласило: никогда не используй магию для бренных нужд своего тела. В самом крайнем случае уж лучше врачуй дух. Дух потом исправит все.

К тому же Врану было просто жалко расходовать магическую силу заклинаний этой удивительной книги на какие-то там несчастные ссадины и мозоли. Волшебник, который вознамерился обрести власть над всей магией этого мира, не должен обращать внимание на телесные недуги. И эта умеренность и даже скупость Врана в расходовании чужого волшебства начинала приносить свои плоды. Он уже сумел поставить с ног на голову весь Архипелаг, и то ли еще будет.

В том, что магия этой книги была ему чужой, Вран убедился еще три дня назад.

Он до сих пор помнил то состояние ужаса и собственного бессилия, когда ему не удалось укротить невидимый огонь по собственному желанию. Сила огня с легкостью выжгла в лесу длинную широкую просеку и унялась, лишь когда полностью иссякла. Так Врану почудилось, хотя в те минуты вряд ли можно было доверять собственным ощущениям.

У него страшно кружилась голова, а тело казалось легким и пустым до жути. Тогда Вран еще долго стоял у гряды поваленных деревьев, покачиваясь на ватных, бесчувственных ногах. Он почти физически чувствовал, как все его тело яростно звенит. Будто тонкая металлическая фольга на бешеном ветру, поднятом невидимым огнем.

Лишь спустя три часа, когда он вышел на окраины Сырого леса, Вран попытался вновь вызвать свое оружие. И у него ничего не получилось.

Невидимый огонь так и не появился вновь, несмотря на все новые и новые отчаянные попытки вызвать его заклинанием. Лишь сердце Врана колотилось как безумное, так и норовя выскочить из груди.

В отчаянии он зарычал, грянулся наземь и бешено царапал землю, вырывая ногтями пучки чахлых лесных злаков. Потом приступ этой внезапной ярости утих. Вран вновь пришел в себя и первым делом испуганно ощупал содержимое дорожного мешка. Обе книги были на месте.

Именно тогда беглый чародей Вран окончательно понял: несмотря на то, что обе книги в его руках, у него пока нет власти над ними. Он всего лишь использует заключенную в них мудрость. Но сколько это будет продолжаться, не знает никто. И, значит, надо спешить.

Подземелья Черного Города неотвратимо влекли его. Он видел во сне их тайные ходы, скрытые от посторонних глаз мастерские и стекловарни. А своим сновидениям Вран уже давно привык доверять как никому из людей. В темных и стремительных снах Врана было заключено его будущее. Нужно было только суметь разгадать их причудливый и покуда еще необъяснимый шифр.

Вран положил ладони на холодную обложку и мысленно проговорил нужное заклинание. Затем вызвал в памяти образ моста – крепкого дощатого настила с высокими поручнями, перекинутого через пропасть и стянутого для верности длинными стальными скобами. И только потом Вран произнес уже вслух, медленно, тщательно подбирая и выговаривая слова. Точно нанизывая их на невидимые магические нити:

После чего он с любопытством уставился на деревянный мост, ожидая явления разъединяющей магии. Сколько раз уже Вран наблюдал ее действие! Но сам таинственный процесс внутреннего разрушения по-прежнему притягивал его как магнит, будоража, интригуя и приводя в счастливое, лихорадочное возбуждение.

Сначала увлажнились железные скобы.

Затем – длинные гвозди, которыми были сбиты длинные мостки.

Местами темные влажные пятна проступили даже на скалах. Очевидно, где-то там, на самой поверхности залегала железная руда. Крупные прозрачные капли очень скоро выступили на скобах и широких шляпках гвоздей. Понемногу закапало со стальной проволоки, стягивающей поручни. Металл зашипел, стал истончаться и покрываться густой рыжей бахромой.

Затем задышали доски и закачались поручни. Дрогнули опоры, намертво вбитые в скалы по обе стороны пропасти. Сила магии шевельнула всю конструкцию, потом еще и еще, все сильнее и решительнее.

Мост вздыбился и на несколько смертоносных мгновений завис в воздухе. Он страшно выгнулся над бездной надломленной огромной дугой. Вдоль досок торопливо побежали быстрые и неотвратимые трещины. И все это время, несмотря на рвущиеся опоры и ломающиеся ржавые скобы, над мостом стояла страшная, пронзительная тишина. Даже ветер стих над пропастью, и деревья беззвучно застыли, растерянно раскинув беспомощные ветви.

Вран забросил за плечо дорожную котомку с книгами и немудрящими съестными припасами. Рухнувший мост не остановит преследование, но он может надолго его задержать. И лучше всего, если это поймут в первую очередь сами преследователи беглеца.

Усмехнувшись собственным мыслям, Вран обошел несколько огромных валунов и стал спускаться. Впереди лежали необозримые поля с жухлой, поникшей травой. Местами на траве лежали вросшие в землю все те же серые валуны – в этих горах прежде нередки были опасные камнепады.

Когда мост беззвучно рухнул за его спиной, и его обломки загрохотали на дне ущелья, Вран даже не обернулся.

Когда он уже углубился в самое сердце Осенних полей, Вран вновь надел шапку-утайку. Мало кто знал, что ею могла служить любая шапка, если наложить на нее соответствующее заклятие. В одной из магических книг Вран его все-таки отыскал.

Здесь чародей мог встретить рыскающих волков или даже могучего жеребца-разведчика из Царства крылатых лошадей. По договору с Князем Волчьим крылатые кони теперь смело заходили в пределы владений Дитера фон Борзоффа. Они несли воздушный дозор на случай появления мага-отступника. И это было Врану только на руку.

В соответствии с его замыслом, на первых стадиях плана Вран не должен был таиться. Напротив, его врагам предстояло хорошенечко свыкнуться с новым обликом беглого чародея. Этот мальчишка из Закрытки еще не знает, какие неприятные сюрпризы поджидают его с каждым новым днем. А коли так, Вран рано или поздно сумеет связать по рукам и ногам своего самого могущественного противника, выманив его на свет.

Того, о котором этот никчемный мальчишка, к счастью, даже и не подозревает. Иначе он бы уже давно обратился к нему за помощью. Или может, все-таки – к ней?

Этого Вран не знал, все еще не знал. Но он узнает. Обязательно узнает. Такого могучего и опасного врага нужно сначала выманить на открытое пространство. А уж там Вран с его знаниями и вновь обретенной силой будет непобедим.

Значит, пока ему еще нужен этот маскарад. Вран чувствовал: его след уже взял крупный зверь. С зубами и когтями. И теперь дело за малым: приготовить для него верную приманку и крепкую сеть.

Первого дозорного жеребца Вран увидел, когда солнце клонилось к закату.

В осенних полях, где царил вечный октябрь, сумерки были ярко-красными. Они загодя предвещали извечные холодные ветра, которые тут были привычны. В багровом отсвете сумерек крылатый силуэт пронесся над Враном с тихим шипеньем черных перьев. Но чародей уже заранее укрылся в тени огромного валуна.

Камень, невесть как оказавшийся здесь, так далеко от горной страны, надежно спрятал Врана. А когда вороной конь проплыл над ним, чародей вышел из-за камня. Он поднялся во весь рост, не таясь, и призывно, издевательски свистнул.

Жеребец обернулся на лету и грациозно спланировал наземь. Только четыре легких облачка пыли поднялись из травы под его мощными копытами. Ноздри коня раздувались от волнения и гнева. Он буравил взглядом маленькую фигурку в поле, но не двигался с места.

Напротив него стоял мальчик. Ему было лет четырнадцать-пятнадцать, рыжая голова в отблесках заходящего солнца отливала золотой медью. Это был именно тот мальчик, которого было велено разыскивать всем дозорным лошадям в пределах их царства и сопредельного Княжества Волчьего.

Жеребец был строго предупрежден о том, что этот маленький чародей на самом деле очень опасен и уже убил нескольких своих преследователей. Он был умен, этот жеребец, и по праву гордился своим древним и славным родом, который издавна отличался выдержкой и осторожностью.

В руках мальчишки был посох.

Конь знал, что в людских народах на простые сучковатые палки опираются только старики. Значит, это было оружие. Маги и чародеи используют заклятья и специальные слова, которые молниеносно направляют в противника с помощью именно таких вот, с виду ничем не примечательных посохов. И крылатый конь сейчас не спускал глаз с магического предмета в руке чародея.

Мальчик с рыжими волосами неторопливо шагал по холодным травам навстречу жеребцу.

"Не смотри ему в глаза!" – мысленно шепнул себе жеребец. – "Они ловят твой взгляд, притягивают его своим волшебством и овладевают тобой. Не смотри!"

Но мальчишка был уже так близко. Вид у него был такой мирный и даже трогательный, что жеребец не выдержал и взглянул на врага. И тотчас увидел: губы мальчишки шевелились. Он произносил боевое заклинание.

В тот же миг жеребец почувствовал, как трава вспыхнула под его ногами колдовским зеленым пламенем. Он заржал от боли и страха. Но трава уже стремительно оплела копыта гибкой ржавой проволокой и удерживала коня на месте. А маленький чародей был уже совсем рядом!

Жеребец рванулся изо всех лошадиных сил, и острое, доселе неведомое чувство пронзило его ноги. Подковы на копытах, искусно выкованные мастерами-ювелирами из Гуляй-Сарая, белокаменной столицы Халифата Хрульского, предмет гордости и залог жизненной удачи жеребца – эти подковы вдруг зашевелились! Из них, точно диковинные стальные черви, лезли гвозди. И в то же время сами подковы сгибались, трескались, ломались.

Жеребец задрожал всем телом и взмахнул крыльями.

Несколько томительных мгновений две мощи боролись друг с другом. Наконец жеребец все-таки оторвался от земли и тяжело поднялся ввысь. Его тело вновь обрело силы, оно отчаянно рвалось вперед, дабы скорее избегнуть этого зла, природы которого жеребец не знал и даже не мог себе представить. С лихорадочным ржанием он взмыл ввысь и поплыл в сторону леса. А лес чернел спасительной стеной высоких деревьев уже совсем неподалеку.

"Только не оглядывайся!" – шептал он себе, задыхаясь от ветра. Внезапно навстречу ему поднялся жестокий вихрь. Он яростно дул жеребцу в морду, ломал крылья, сбивал с пути.

Чародей в обличье мальчика усмехнулся, выждал еще несколько мгновений, чтобы дать жеребцу насладиться свободой и спасением. А потом расчетливо поднял посох и нацелил его в спину летящему крылатому телу.

Ураган налетел на лошадь сзади, заплел ноги, ударил в спину. Невыносимая тяжесть навалилась на беглеца. И он стал падать, судорожно распластав крылья, пытаясь планировать, чтобы замедлить падение. Но земля была так близко!

Вран подошел к упавшей лошади и долго смотрел на нее, сощурившись и покачивая головой. Животное лежало на боку с подвернутыми, сломанными ногами. Его бока бурно вздымались, а крылья тихо подрагивали.

Конь был жив, но сильно покалечил ноги. Дела его были плохи. Вран вновь, как и давеча в избушке пограничной стражи, испытал странную смесь горечи и удовлетворения.

Ему были симпатичны эти волшебные животные, и он вовсе не желал крылатому жеребцу зла. Но Вран всегда был выше каких-то мелких личных симпатий, когда этого не требовало дело.

А дело Врана требовало его всего, без остатка. Оно давно поглотило мага и подчинило себе собственного хозяина. Вран полностью слился со своей мечтой, как стрела – с тетивой натянутого лука в руках опытного стрелка. И сейчас он стремительно летел к цели, и ничто не могло его остановить.

Зато многое могло сейчас сыграть ему неплохую службу. Как этот конь, например.

Он подошел к жеребцу. И конь в тщетной попытке защититься оскалился в ответ, показав крупные желтые зубы. Вран презрительно расхохотался и ткнул его разом вспотевший круп острым наконечником посоха.

– Мышь угрожает кошке, а?

И он вновь рассмеялся, рассыпав смешки как старые медные монеты.

– Я даже не стану спрашивать, для чего ты выслеживал меня, Крылатый. Мне это и так доподлинно известно. Только сдается мне, ты ввязался в скверное дело, взяв на себя такое ответственное задание. Теперь ты не то, что лететь – не сумеешь сделать и шага. Боюсь, долго ты не протянешь.

Конь молча смотрел на чародея, и в его влажных темных глазах морозно стыли страдание и тоска.

– Следовало бы наказать тебя сейчас за дерзость, – маг задумчиво пожевал губами. – Хотя бы в назидание твоей правительнице. Чтобы впредь не проявляла ненужной прыти. Как ты считаешь, а?

И мальчик заглянул в глаза поверженному им только что жеребцу.

Конь сморгнул выступившую предательскую слезу. И внезапно силуэт чародея на его глазах, в один миг вырос чуть ли не вдвое, стал шире, крепче. Точно маленький волшебник в мгновение ока повзрослел лет на двадцать, а то и тридцать. На фоне заката, по-осеннему зардевшегося над горизонтом полей, фигура мага теперь казалась жеребцу большой, прямо-таки огромной. Она закрывала собой весь мир, и конь это понял.

Ему только что было явлено истинное. Это порой бывает у Крылатых лошадей, в минуты опасности или сильных переживаний. Точно Великий Табунщик, Создатель всех лошадей изредка открывает своим порождениям глаза на мир и истинную сущность вещей и событий.

Это великая опасность, думал жеребец, мучаясь не столько от боли в сломанных ногах, сколько от сознания собственной немощи и неисполненного долга. Он чувствовал в этом человеке присутствие дикой, необузданной силы и еще какую-то двойственность, маску, обман. От этого жеребцу было еще страшнее, хотя он никогда не был робкого десятка. Иначе ему бы никогда не поручили столь важное и ответственное задание.

Но теперь он не мог предупредить Царицу, что преступный чародей уже пересек Осенние поля. А это значит, что дорога на Черный Город перед ним свободна.

Конь с горечью понимал сейчас, что злого мага ни в коем случае нельзя пропустить в Черный Город. Но откуда пришло это знание и что оно значит на самом деле, жеребец не знал. Не знал он и того, какую участь уготовил ему хитрый и коварный враг.

– Что ж, пожалуй, я не стану усугублять твоих страданий. Я просто оставлю тебя здесь, – решил, наконец, чародей и усмехнулся тонкой, иезуитской улыбкой. – Отдыхай, набирайся сил. Можешь даже пощипать травки. Докуда дотянется твоя глупая морда.

Он наклонился, сорвал пук сухой, пожелтевшей травы и с издевательским поклоном бросил его коню на живот. Жеребец не шевельнулся, лишь с тоской смотрел на врага.

– Впрочем, думаю, твое уединение не продлится долго, – засмеялся злой мальчишка и подмигнул жеребцу. – Это ведь волчьи владения, если мне память не изменяет. А договоры заключают между собой только властители, короли и князья. Но уж никак не их поданные. Поданные обычно хотят только одного – есть. Рвать, душить и жрать. И им плевать на договоры. Так-то, мой неловкий друг.

Маг шутовски развел руками и тут же описал протянутой ладонью дугу вокруг поверженной лошади. А затем бросил три коротких слова и обернулся.

Слева темнели Горные леса. По правую руку простирались бесконечные поля Октября и Ноября. А впереди лежал тракт – некогда наезженная дорога в направлении Черного Города. Теперь от тракта остался лишь древний булыжник.

Но Врану было достаточно и этой дороги. Он был неприхотлив и непривередлив, этому его научили долгие годы службы следопытом.

Туда, в Черный Город неудержимо влекло Врана его сердце. Только оно давно уже отсутствовало в его груди. Покинуло его сущность и душу. Сердце волшебника Врана отныне поселилось в его заплечном дорожном мешке. Оно покоилось меж страниц одной волшебной книги, которая теперь принадлежала Врану и только ему. А больше – никому в целом свете.

В мешке лежала и вторая книга, похищенная Враном в Лицее. Но он все еще никак не мог разглядеть в ней ни слова. Она была пуста – толстый том чистых белых страниц. Всякий раз, когда Вран раскрывал эту книгу, она не желала ему открываться и по-прежнему таила неизвестность.

Вран всячески гнал от себя мысль о том, что он боится этой второй книги. Боится – и в то же время безумно жаждет однажды постичь ее. Шестое чувство упорно подсказывало ему: эта, вторая книга, похищенная им, может оказаться гораздо важнее первой. Именно поэтому она и защищена от посторонних глаз и чаяний неизвестным заклятьем. Для этого он и разыгрывал всю эту игру с мальчишкой. Он знал: на отчаянный зов котенка непременно придет могучая тигрица.

Беглый чародей запахнулся в плащ, покрепче сжал посох и зашагал в сторону тракта. На поверженного жеребца он даже не оглянулся. Отныне тот его больше не интересовал.

Жеребец смежил усталые веки и приготовился к смерти. Он знал, что в этих краях частенько рыщут волки. Они найдут его, прежде чем придет помощь от обеспокоенной Царицы государства крылатых лошадей. И, скорее всего, это буду волки из шайки Зуба, рассеять которую все еще не под силу князю Дитеру.

Не скоро, но усталость, боль и страх все же победили. И жеребец забылся в тревожном болезненном сне.

Но даже в забытьи он от души надеялся, что смерть настигнет его во сне и не будет такой страшной и обидной.

Крылатый разведчик, наверное, очень удивился бы, узнав, что беглый чародей вовсе и не собирался его убивать. Более того, дуга охранительного заклятия, наведенного им на поверженного коня, не пропустила бы в круг ни одного волка.

И что еще более странно: она была хорошо видна сверху, потому что ярко светилась как раскаленная петля. Охранную линию должен был легко заметить первый же крылатый конь, высланный на помощь незадачливому и несчастному жеребцу. Как будто беглый чародей специально позаботился об этом.

Что ж, у всякого действия всегда есть не только явные, но и тайные пружины.

Вран действительно хотел, чтобы крылатые кони поскорее нашли своего соплеменника живым и еще способным говорить. Вести из царства крылатых лошадей распространялись со скоростью попутного ветра. Чародею же было на руку, чтобы его враги знали точно: Вран идет в Черный Город! Среди них был один, из самых могущественных, но его истинную силу Вран пока только предполагал.

Тот покуда еще не вступал в бой и никак себя не обнаруживал. Но такая весть должна была его выманить. Как выманивают из берлоги спящего медведя. Или дикого лесного кота, укрывшегося на чересчур высоком дереве.

Врану уже порядком надоело обличье этого проклятого мальчишки. Оставалось уже недолго. Дикий кот попадет в ловушку. А платой за выход оттуда ему будет ключ ко второй книге. И тогда Вран окончательно станет непобедим.

Что же касается его нынешних преследователей, шута из Лицея и настоящего мальчишки, то они и были главной приманкой для дикого кота. Рано или поздно тот не устоит и отправится на выручку.

Значит, теперь нужно приготовить этой парочке такой сюрприз, чтобы спящему коту приснился по-настоящему дурной и оч-ч-чень вещий сон.