Девочка-медведь

Глава 20. Белый волк

Из-за дерева появляется белый волк и скалит зубы. Он не такой здоровенный, как Иван, но крепче и мускулистей, а от ледяного огня в его голубых глазах стынет воздух.

— От тебя пахнет слабостью. Как от добычи. — Волк облизывает клыки и крадучись идёт на меня.

— Ошибаешься, я не слабая, — реву я во всю силу лёгких и поднимаюсь на задние лапы. Но пошатываюсь на неверных ногах и на шаг отступаю. Белый волк не мешкает — в следующий миг он в прыжке летит на меня, целя в моё горло. Я пытаюсь остановить его, но он обрушивается на меня с неимоверной силой, валит навзничь и вцепляется зубами мне в плечо.

Из темноты молниями выскакивают другие волки и мгновенно впиваются кто в задние лапы, кто в бок. Боль приводит меня в неистовую ярость. Я перекатываюсь со спины на лапы и бешено отбиваюсь, раздавая направо-налево мощные удары когтями. Воздух разрывают взвизги и рычание. Я плотнее прижимаю уши, чтобы приглушить звуки схватки.

Я с трудом поднимаюсь на лапы. Пара волков разжимают челюсти, но только для того, чтобы вспрыгнуть мне на спину и снова напасть. Белый волк намертво вцепился в меня и мотает башкой в разные стороны, в клочья разрывая моё плечо. Я рычу от боли и ярости, пока не срываю глотку. Но клыки только глубже входят в меня.

Перед глазами плавают тёмные пятна, я задыхаюсь. Волки со всех сторон облепляют меня, их челюсти целятся мне в шею, спину и лапы, сотни острых зубов пронзают шкуру. Кровь молотом стучит в голове, и я оседаю на землю под мощным напором и тяжестью рвущей меня волчьей стаи. Боль разрывает всё тело, плечо, которое мёртвой хваткой держит белый волк, дёргает, словно его всё время пронзают раскалённые иголки.

Я собираюсь с силами, чтобы подняться, но куда там — рычащие, терзающие мою плоть волки придавили меня к земле. Я пробую взреветь, но из пасти вылетает слабый прерывистый стон, моё сердце замедляется, его глухие удары еле слышны.

Меня накрывает отчаяние. Я хочу домой. Память затопляют дорогие моему сердцу образы: Мамочка смешивает снадобья из душистых трав, Мышеловчик шныряет под полом, Анатолий сидит у огня, Саша быстрой ласточкой несётся на коньках по деревне.

От воспоминаний сердце сразу встрепенулось, его удары наполняются силой. Я всё-таки поднимаю себя с земли и, пошатываясь, ковыляю через полянку к деревьям. Волки гроздьями свисают с меня, вцепившись в моё тело зубами и когтями. Я со всего маха бьюсь боками о деревья, расплющиваю волков о толстые стволы, насаживаю на острые ветви. Один за другим волки с визгом спадают с меня и, поджав хвосты, жмутся к земле. Но белый волк и теперь не ослабляет хватки.

— Отпусти её! — густой низкий рык заставляет стаю застыть. Белый волк замирает, но челюстей не разжимает. Рану на плече саднит от его жаркого зловонного дыхания.

Я поворачиваюсь на грозный рык и узнаю Ивана — раскалённое золото прищуренных глаз и отдающий гнильцой запах не дают мне ошибиться. Иван прожигает белого волка полным яростного огня взглядом.

Хотя и не сразу, белый волк отпускает моё плечо и нервно облизывает клыки:

— Чего тебе, Иван?

Иван подходит ближе к белому волку и глядит на него сверху вниз.

— Отстаньте от неё!

— С чего бы это? — Белый волк склоняет набок голову, делано удивляясь.

Воспользовавшись заминкой, я подальше отхожу от волков. Ни один не дёрнулся остановить меня. Как зачарованные, они исподлобья глядят на Ивана, пригнув шеи и прижав уши.

— Потому что я так велю, — грозно рычит Иван.

— Ты больше не вожак этой стаи. Ты бросил нас. — Белый волк оглядывается по сторонам, ища поддержки у других волков, и кто-то из них глухо ворчит в знак согласия.

Шерсть на загривке Ивана встаёт дыбом, огромная башка и широкие плечи угрожающе возвышаются над белым волком.

— Я снова стану вожаком, как только покажу свою силу.

— Староват ты, братец, — с издёвкой фыркает белый волк, — твоё время вышло. Но я разрешил бы тебе вернуться в стаю. Не будь ты так спесив…

— Ещё посмотрим, кто тут старый, — рявкает Иван, — а в стаю вернусь только вожаком.

Его глаза пламенеют во мраке ночи.

Белый волк задирает морду и разражается хохотом с подвываниями, от которого кровь стынет в жилах.

— Это ты-то? Ты, кто позволил какой-то желторотой топтыжке вырвать у тебя коготь? Ты потерял уважение стаи.

— Что да, то да, — мрачно кивает Иван. — Но я знаю, как доказать, что мне хватает силы снова быть вожаком. — Он оглядывается на меня. — Эта медведица и есть тот медвежонок, что когда-то вырвал мне коготь. Она вернулась в лес две ночи тому назад. Я следил за ней и теперь точно знаю, что она необычная медведица.

Белый волк переводит на меня ледяной взгляд.

— От неё пахнет обычным медведем. И на вкус она как обычный медведь. — Он облизывает губы и ухмыляется. От его укусов моё плечо горит огнём.

— Зато я видел, как на Серебрянке она вытащила из-подо льда здоровенного лося, а потом уплыла с ним на льдине в бешеной стремнине ледохода. Я тайком крался за ней и видел, как её ручной зверёк чуть было не перерезал всю твою стаю, слышал, как она своим медвежьим рёвом распугала вас.

При этих словах белый волк вздрагивает, как от удара, а стая пристыженно опускает морды к земле.

— И ещё видел, как она глядела в глазницы черепов костяного тына яги, как её везли в избушке на курьих ножках. Но не это главное… — Иван замолкает и гордо вскидывает голову, наслаждаясь всеобщим вниманием. — Я видел, как она вошла в горную пещеру человеком, а вышла из неё уже медведем!

Стая начинает оживлённо шушукаться. Я прядаю ушами, стараясь уловить, о чём они там шепчутся.

— На ней лежит проклятие, — ворчит волк палевой масти, — проклятие Липового дерева.

— Ясно, что она из рода Царицы-Медведицы, — с видом знатока кивает малорослый волчок с густой серой шерстью. — Она что, пришла сразиться со Змеем?

Шерсть на мне поднимается дыбом. Я страшусь, что волки разорвут меня; раны от их укусов стреляют болью, я хочу убежать отсюда домой. Но меня гложет любопытство, ведь волки явно нечто знают обо мне и том проклятии.

— Что-то не пойму, Иван, — рычит белый волк, обрывая мои мысли и пересуды в стае, — как это поможет тебе вернуться в вожаки стаи?

Иван скалит длинные белые клыки:

— Вам ли не знать, что Змей сеет кругом погибель и разрушение и что нет в здешнем лесу твари опаснее, чем он!

Стая согласно ворчит и порыкивает.

— Змей превратил северо-восточную часть леса в мёртвую пустыню, — сердито рявкает чёрный волк.

— Его серное дыхание отравляет воздух, его пламя превращает землю в кипящую жижу, — ворчит волк палевой масти.

— И расплавляет скалы в раскалённую лаву, — подтявкивает малорослый серый волчок.

— Он плюётся огнём в лес, деревья сгорают дотла, а наши логовища обугливаются, — жалуется волк палевой масти.

— Он засыпает наши тропы своим зловонным пеплом, — угрюмо буркает чёрный волк.

— От его пожаров наша добыча разбегается, и мы месяцами рыщем голодными, — добавляет малорослый серый волк.

— Настало время покончить с ним, — мощный рык Ивана перекрывает ворчание стаи. — Сама судьба подаёт нам знак, приведя в лес эту медведицу. Я пойду с ней, и мы разрушим тяготеющее над ней проклятие. Мы с ней уничтожим Змея. И я покажу вам, что мне по-прежнему под силу быть вожаком стаи.

При словах «разрушим проклятие» я навостряю уши. Не пойму, при чём тут Змей, но, если разрушить проклятие, я смогу снова стать человеком. Полностью человеком. Я смогу вернуться в свою семью со спокойной душой, что меня больше не потревожат ни зов леса, ни боязнь вновь превратиться в медведя. Смогу стать в деревне такой же своей, как остальные жители.

— Ты что, не в курсе, что Змей неистребим? — фыркает белый волк. — И потом, где это видано, чтоб волки дрались бок о бок с медведями? Совсем ты из ума выжил, старичок Иван.

Но глаза Ивана горят решимостью:

— Не сомневайся, мы дадим бой Змею. И победим его. А потом я вернусь к стае и снова стану вожаком.

— Если вы истребите Змея и если ты вернёшься живым, я первый признаю тебя вожаком стаи, — с этими словами белый волк делает знак стае, и волки растворяются в тенях под деревьями, безмолвно и быстро, точно их сдуло ветром.

Я оглядываюсь по сторонам и подумываю тоже скрыться во тьму, но желание вернуться домой человеком пересиливает, и я не двигаюсь с места.

Иван поворачивает ко мне огромную башку и кивает в знак приветствия:

— Я спас тебя, если б не я, они бы тебя в клочья разорвали.

— Я и сама неплохо отбивалась.

— Могла бы и спасибо сказать. — Иван качает головой, и меня вдруг обжигает чувство вины.

Не появись Иван так вовремя, белый волк ни за что не отцепился бы от меня. Я уже открываю рот поблагодарить Ивана, но он опережает меня:

— Ну, я уже доказал тебе, что силён, и помог тебе в трудную минуту. А взамен позволь вместе с тобой сразиться со Змеем.

— Зачем мне сражаться с этим Змеем? — спрашиваю я, всё ещё не понимая, как Змей связан с моим проклятием.

— Затем, что он сторожит дерево, которое своим проклятием обрекло вас быть медведями. Мы уничтожим Змея, и ты попросишь дерево снова сделать тебя человеком.

Я оторопело гляжу на Ивана. Я ничегошеньки не знаю об огненных драконах. В голове вихрем кружатся вопросы… и сквозь них я улавливаю тоненький отдалённый звук. Мои уши поворачиваются на него. Звук приближается, переходит в оглушительный визг, и с высоких крон деревьев огромной тенью стремительно пикирует рыбный филин Блакистон и начинает кружить над полянкой.

У него на спине с посвистом и гиканьем едет Мышеловчик, оскаленные зубки посверкивают под луной, как крохотные звёздочки. Блакистон садится на ветку, и Мышеловчик с высоты впивается в меня горящим взглядом.

— Куда ты дела мою человечью девочку? И почему на тебе её кулон? — требовательно вопрошает он.

Только сейчас, впервые с тех пор, как стала медведем, я замечаю, что в гуще шерсти под шеей и правда что-то мешается. Опускаю подбородок и хватаюсь зубами за наконечник стрелы, в густой темноте он светится льдисто-голубым светом.

— Это же я, Янка. — Я задираю голову к Мышеловчику. Надеюсь, что он узнает меня. — Только теперь я вся превратилась в медведя.

— Ах вон оно что, — отвечает Мышеловчик. — Теперь понимаю, почему у тебя на шее кулон. Очень неучтиво было с твоей стороны бросать меня с девчонкой-ягой. Но об этом мы поговорим позже.

Мышеловчик сбегает по ветке и спрыгивает мне на спину.

— Мы тебя обыскались! С ног сбились! А этот твой друг, ну, человечий мальчишка, как его…

— Саша? — подсказываю я. — Что с ним?

— Сдаётся мне, он того… мёртвый.