Девочка-медведь

Глава 24. На север

Мы много часов идём на север, небо потихоньку светлеет, и под хор утренних голосов занимается день. В приземистых кустарниках чирикают воробьи, от речки посвистывает зимородок, в кронах деревьев щебечут зяблики. Раньше музыка просыпающегося леса всегда наполняла меня радостью, но этим утром я могу думать только о Саше.

Где он сейчас? Вдруг всё ещё на грани жизни и смерти? Должно быть, Валентина уже довезла Сашу на санках до Мамочки. Наверное, он уже очнулся, весь обложенный целебными примочками. А вдруг ещё без сознания и обморозился до смерти? Вдруг его призрак то влетает, то вылетает из неподвижного тела?

Ноги у меня подгибаются, я спотыкаюсь о густые заросли можжевельника.

— Что с тобой, человечья девочка? — Прикорнувший у меня за ухом Мышеловчик свешивается вниз и заглядывает мне в глаза.

— Устала и за Сашу боюсь. — Я вглядываюсь в горизонт, надеясь высмотреть клубы дыма над Огнепылким вулканом, но высокие берёзы заслоняют обзор. — Сколько ещё идти до Липового дерева?

— Два-три дня пути, — отвечает Иван.

— Дня? — От ужаса лес у меня в глазах мельтешит и кружится. — Саше прямо сейчас нужна помощь! Вдруг я не успею спасти его? И он… — На глаза набегают слёзы.

— Соберись! — рявкает Иван. — Не на прогулку идём, с драконом огненным биться. Охи-ахи твои тут не помогут.

Я прибавляю шагу. Прав Иван. Пора сосредоточиться и придумать, как пробраться к Липовому дереву мимо Змея. А Саша сейчас в надёжных руках Валентины и Ма… Я хмурюсь, пытаясь вспомнить её имя.

— Ма… — произношу я вслух, надеясь, что имя всплывёт в памяти, но тщетно, оно не вспоминается. Я рычу от отчаяния.

— Что с тобой? — спрашивает Юрий.

— Не могу вспомнить, как её зовут… Ну, женщину, с которой мы живём.

Я пробую вспомнить, как она выглядит, но в голове непроглядный туман.

— Мамочку, что ли? — взвизгивает Мышеловчик, и в тот же миг её облик, чёткий и ясный, врывается в мои затуманенные мозги. Её сильные заботливые руки, спокойный голос, аромат липового цвета.

— Ну да, Мамочка. — Я облегчённо перевожу дух, но под ложечкой что-то больно давит. Как я могла забыть Мамочку?

— Гляжу, ты сильно устала. — Мышеловчик озабоченно заглядывает мне в левый глаз. — Ты когда в последний раз спала? А ела?

Я напрягаю память. Ах да, я спала в медвежьей пещере и тогда-то вся превратилась в медведя. Неужели это было только вчера? Столько всего произошло, что кажется, будто это было целую жизнь тому назад. Помнится, бабушка предупреждала меня, что в медвежьем облике человеческие воспоминания скоро исчезнут, и холодок страха пробирает меня под густой шерстью. Но ещё и суток не прошло с тех пор, как я стала медведем! Нет, я не могу забыть свою человеческую жизнь. А вдруг могу?

— Надо сделать привал и отдохнуть, — решительно заявляет Мышеловчик. — Хочешь, мышку тебе поймаю? Или лучше кролика?

— Я в порядке. Не будем останавливаться!

Я ещё прибавляю шагу, желая как можно быстрее дойти до Липового дерева. Мысленно представляю Сашу, его высокую фигуру с длинными, как у цапли, ногами, его непослушные, торчащие во все стороны вихры. Пытаюсь впечатать в память его облик, чтобы не забыть его. Я должна помнить его, пока мы не дойдём до Огнепылкого вулкана, иначе как я попрошу Липовое дерево спасти его? А когда спасу Сашу, не попросить ли Липовое дерево, чтобы оно спасло и меня?

Над лесом встаёт солнце. Деревья обступают нас со всех сторон, и, не видя горизонта, я лишь теряюсь в догадках, далеко ли нам ещё идти. В голове лениво плещутся мысли о Саше, и я так выбилась из сил, что почти засыпаю на ходу.

— Избушка яги! — вскрикивают в унисон трое снегирей и, мгновенно снявшись с веток, уносятся в чащу. Земля содрогается от топота огромных куриных лап, и в следующий миг нас накрывает громадная тень. Меня прошибает страх, не несёт ли избушка страшные вести о Саше.

Между тем куриная нога высоко поднимается, растопыривает когтистые пальцы и, прежде чем я успеваю опомниться, стремительно опускается на меня, хватает за бока и переносит на крыльцо.

Пока я силюсь встать на лапы, слева от меня оказывается Иван, справа — подвывающий Юрий. Блакистон плавно перелетает на крышу избушки, Мышеловчик плывёт над оградкой крыльца и что-то без остановки стрекочет, но я не могу разобрать ни слова в его скороговорке.

— Привет, Янка, привет, Юрий, — машет нам Елена.

— Как Саша? — вопрос слетает с языка раньше, чем я успеваю сообразить, что Елена не понимает медвежьего языка.

— Ты, наверное, о Саше? — Елена подходит ко мне, опасливо косясь на Ивана. — Мы высадили их с матушкой у деревни, и она повезла его на санках к твоей Мамочке. Он… — голос Елены запинается, — он дышит через раз, а обмороженные места потемнели, сколько матушка ни смазывала их кроличьим жиром. Выглядят они неважно. Крепись, Янка, — она кладёт руку мне на спину, — верь, твоя Мамочка сумеет помочь ему.

Однако я не слышу в её словах уверенности. Вина и отчаяние с новой силой наваливаются на меня. Но желание спасти Сашу гонит меня вперёд. Надо спешить!

— Избушка, — я поворачиваюсь к передней двери, — отвезёшь нас к Огнепылкому вулкану? А я отыщу Липовое дерево и попрошу его спасти моего друга.

Я затаив дыхание жду ответа. Избушка добежит до вулкана куда быстрее, чем я на своих лапах. А чем быстрее я окажусь там, тем больше шансов спасти Сашу.

Избушка кивает и вскакивает, отчего нас отбрасывает к оградке крыльца. А избушка уже поспешает вдоль речки, с каждым шагом прибавляя ходу.

— Спасибо тебе! — во всю медвежью глотку рокочу я распахнутым окошкам и улыбающейся — как это она умудряется? — двери. Будь моя воля, так бы и схватила избушку в объятия.

— Эй! Куда это ты припустила? — недоумевающе кричит избушке Елена.

Куриные ножки удлиняются, поднимают нас над верхушками деревьев, и перед нами открывается горизонт, в северо-восточной стороне над густой чёрной тучей дрожит яркое оранжевое марево.

— Это мы к вулкану едем? — спрашивает Елена. — К Огнепылкому?

Избушка включает спринтерскую скорость, отчего Юрий вновь скользит по крыльцу.

— С чего тебе вздумалось соваться в самое… ой! — вскрикивает Елена, её глаза изумлённо распахиваются. Она поворачивается ко мне: — Ты хочешь найти Липовое дерево? То, что возле Огнепылкого вулкана, да? Ой, я столько историй о нём слышала — говорят, на его ветках вылупляются птички точь-в-точь как на других деревьях листочки, и ещё оно исполняет желания. Ты хочешь о чём-то попросить его? — Елена заглядывает мне в глаза. — О Саше? — И, радуясь догадке, хлопает в ладоши.

Я киваю, Елена от избытка чувств бросается мне на шею.

— Ну ты голова! Уверена, дерево поможет ему. Говорят, в одной его почечке колдовской силы больше, чем у тысячи избушек на курьих ножках!

Избушка с разбегу плюхается в речку, с головы до ног обдав Елену ледяными брызгами. От неожиданности та вскрикивает, потом смеётся и стряхивает с шали капли воды.

— Я это не в обиду тебе сказала, — Елена поднимает глаза к крыше и для убедительности мотает головой, — так в Книге яги написано. И написано, что самая первая избушка яги выросла из ползучего корня Липового дерева. Значит, оно приходится тебе прапрапрародителем или вроде того, чуешь? Тут замешано одно и то же колдовство.

Избушка в знак извинения наклоняет свесы крыши, затем настежь распахивает переднюю дверь, выпуская из горницы волны жара от очага, чтобы дать Елене обсушиться.

— Всегда мечтала увидеть Липовое дерево, — глаза у Елены блестят, — я столько всего про него прочитала и всё время матушку просила, чтобы мы сходили к нему! А она говорила, это очень опасно, потому что его сторожит огнедышащий дракон. — Елена вдруг сдвигает брови: — У тебя же есть план, как обойти Змея?

Я смущённо переминаюсь, потому что никакого плана у меня нет. Перевожу взгляд с Мышеловчика на Юрия, с Юрия на Блакистона. И чувствую, как по телу расползается липкий страх. Потом перевожу взгляд на Ивана, от его крупной фигуры веет силой и мощью.

— Как доберёмся до Огнепылкого вулкана, мы с Иваном сразимся со Змеем, а вы на это время укроетесь в избушке.

— Никудышный план, — качает головой Мышеловчик.

— Со Змеем шутки плохи, а мы с Иваном посильней вас будем, — возражаю я.

— Хватит тебе мерить силу размером мускулов и длиной клыков. Настоящая сила — материя куда более тонкая. Типа паучьих нитей. А тебе, чтобы Змея побороть, целая паутина такой силы нужна, — наставительно говорит Мышеловчик. — Мы все и есть твоя паутина, — обернувшись вокруг себя, он широким жестом указывает на остальных.

— Как жаль, что я не понимаю вас, — Елена по очереди оглядывает нас, — не знаю, какой там у вас план, но, может, и я на что сгожусь? И избушка. Она хоть и молоденькая, но сметливая. Доставит к вулкану в целости и сохранности, а потом обратно привезёт. Правда же, избушка?

Избушка на радостях выпрыгивает из воды, с громким плеском плюхается обратно и прытко перебирает по дну лапами, вздымая феерическую тучу брызг, от которой у нас над головами расцветает радуга.

— Красота-то какая! — Елена смеётся и хлопает в ладоши.

— Ну что, человечья девочка? — стрекочет Мышеловчик. — Будешь умницей, примешь всю как есть нашу помощь? Можешь просто кивнуть.

Я уже готова согласиться, но тревоги снова набрасываются на меня безжалостным роем голодного комарья.

— А вдруг кто-то из вас пострадает? — шёпотом выдавливаю я. — И это тоже будет на моей совести. Как Саша.

Мышеловчик прикусывает мне ухо:

— Не сомневайся, ещё как пострадаем, если помощи нашей не примешь.

Избушка на ходу раскачивается, и в такт ей я колеблюсь телом и душой. Мышеловчик прав. Я только всё испортила, когда не приняла помощь от Мамочки и Саши, да ещё и обидела их. Нельзя снова повторить ту же ошибку.

— Ладно, — я с трудом поднимаю тяжёлую от тревог голову, — сразимся все вместе. — Стоит мне кивнуть, как огромный камень скатывается с души и мне в тысячу раз легчает.

Я улыбаюсь. Избушка мчит нас к вулкану, и там моё стадо поможет мне придумать, как обойти Змея, и я попрошу Липовое дерево спасти Сашу — а может, заодно и меня. Потом вернусь домой и больше никогда не покину свою семью.