Джони, оу-е! Или назад в СССР 3

Глава 23

Московский государственный университет состоит из множества зданий, а центральный корпус из нескольких пристроек в которых расположены некоторые факультеты, актовый зал театр и администрация. То есть, чтобы пройти к ректору не надо было выходить на улицу. Но мне хотелось показать себя в пальто, кашне и шляпе, а не просто в костюме. Просто костюмы есть у многих, а шляпы — редко у кого. Мода на шляпы в СССР прошла.

Переодевшись в «костюм художника»: тёплую куртку, высокие утеплённые ботинки, вязаный берет, и взяв ящик с «причиндалами», вышел на крыльцо южного (театрального) входа и решил, что начну здесь. Отсюда открывался вид на памятник Михаилу Ломоносову, стоящему, к слову, спиной к университету.

Я хмыкнул, разложил стульчик, мольберт с красками и мелками, и принялся переносить видимое глазами на картон. Очень быстро я увлёкся и перестал обращать внимание на то, что твориться у меня за спиной. Без такого умения рисовать на улице просто не возможно, и в этом я достиг нужного уровня «Дзэн».

Закончив один набросок, я убирал исчерченный лист, чуть разворачивался, меняя ракурс, и продолжал волшебство переноса объёмного изображения на плоскость картона. Примерно через два часа у меня скопилось восемь зарисовок образующих «панораму с театрального крыльца». Я так назвал свою композицию. Причём последний правый угол панорамы рисовался с уже включёнными фонарями. Получилось оригинально, что и подтвердил знакомый женский голос.

— Очень оригинально получилось, — сказала Майя Сергеевна. — Вы потом красками будете заканчивать?

Я обернулся.

— Да. Завтра в это же время, — я посмотрел на часы. — О! Восемь часов! Два часа пролетели как сон.

— Вы удивительно увлекающийся человек, — покачала головой женщина. — Я уверена, что вы совершенно не замечали, что вокруг вас кружат люди. Некоторые заглядывали к вам в рисунки из за спины. Я шикала на них, но они даже переговаривались. Но вы не обращали внимание. Удивительно!

Я посмотрел на Директора Дворца культуры.

— Мне нравится рисовать. Да и красиво у вас вокруг. Завораживает.

— Вы сверху посмотрите. Там наверху есть площадки. Вид с высоты птичьего полёта. Вы сегодня были у Анатолия Алексеевича, говорят. Хорошо поговорили? — ловко перешла она к нужной ей теме.

— Хорошо. Отличный у вас руководитель!

— Это так, — женщина горделиво выпрямилась. — Он лауреат Ленинской премии и член Верхового совета.

— Здорово! Поэтому мы и договорились быстро. Деловой человек. Хотел спросить… У вас же есть секция самбо?

— Да. Тут же на втором этаже. Сейчас у них тренировка, кстати, заканчивается. Можно с тренером поговорить, если хотите тренироваться. Вы ещё и спортсмен?

— Всего по немножку, — сказал я и скромно потупил взгляд. — Пойду, подмёрз немного.

— Всего хорошего.

— Да, ещё хотел спросить… Могу я иногда ночевать у себя в кабинете. Не хочется что-то сегодня в общежитие идти.

— Так вот же оно, — удивлённо махнула рукой Майя Сергеевна на примыкавшее к высотке многоэтажное здание.

Я состроил извиняющееся лицо.

— Я, порой, бываю такой ленивый…

— Ничего себе — ленивый, — воскликнула и фыркнула директор Дворца культуры. — Конечно можете. Мне сказали сделать так, чтобы вам было максимально комфортно работать. Так что пользуйтесь своим театром как хотите.

— То есть, могу благоустраиваться?

— Э-э-э… Что вы имеете ввиду?

— Ну, там, мебель всякую. Ремонтец косметический… Пыль стереть, то, сё…

— Косметический? — Майя Сергеевна усмехнулась. — Если только косметический, то можете. Перепланировки только по проекту и согласованию.

— О, кей!

— Всего хорошего, — повторила женщина.

— И вам хорошего вечера, — сказал я и вернулся в здание.

Забыв наполнить термос чаем, я, действительно, продрог. Конец октября семьдесят восьмого года в Москве был стылым, как, впрочем, и обычно. Сколько таких октябрей мной прожито в Москве! Э-хе-хе…

Отнеся художественные «причиндалы» в коморку театра и наскоро закинув в себя котлету, я переоделся в синий спортивный костюм с маленьким французским флагом на левой стороне груди, взял сумка с дзюдогой и пошёл в борцовский спортзал.

Я знал этот клуб самбо и знал главного тренера Виктора Александровича Куприянова, возглавлявшего секцию с восемьдесят пятого года. Мы поддерживали приятельские отношения и часто соперничали на ковре. Своими спортсменами, конечно. Можно сказать, что мы дружили с ним, так как довольно часто встречались просто так, распить бутылочку коньяка, или хорошего вина с шашлыками у меня дома и поговорить о политике.

Сейчас Виктор Алексеевич ещё не появился на спортивной университетской кафедре, куда придёт работать только в семьдесят девятом году. Кто руководил секцией самбо в настоящее время, мне было не известно, но я не волновался, что мне не позволятт тренироваться, справедливо полагая, что спортсмены всегда найдут общий язык и понимание.

Легко найдя зал, я вошёл и с удовольствием вдохнул довольно свежий воздух, только слегка имевший характерный запах пота. Едва уловимый запах аммиака говорил о том, что спортсмены сидят на белковой диете и ограничивают себя углеводами.

— Это не есть «гуд», — подумал я и встретился взглядом с пожилым мужчиной лет пятидесяти, одетым в куртку-самбовку, спортивные трусы и мягкие борцовки, разговаривавшим с довольно большим парнем и по росту, и по весу.

Сделав два шага в их сторону, я расслышал:

— Ну, нет у меня для тебя спарринг-партнёра, Толик. Никто не хочет с тобой бороться. Мало того, что ты большой, ты же ещё и грубый, как бычий хер на морозе. Беречь надо партнёров, Толя. Не могу я тебе их давать, чтобы ты гробил моих спортсменов. Иди к своим «вэвэшникам» и ломай их сколько твоей душе угодно.

— Но я же здесь тренировался, Вадим Васильевич. Я к вам привык.

— Привык он! — выплеснул из себя тренер, и с явным облегчением прервав разговор, обернулся ко мне. — Что хотели, молодой человек?

— Здравствуйте. Я Пьер Делаваль. Только вчера приехал в Москву и буду заниматься в университете театром и другими инновациями. Хотел бы у вас в зале поддерживать спортивную форму.

Я сразу своими словами дал понять, что какая-то «спортивная форма» у меня есть и это сработало.

— Вы надолго к нам? — спросил тренер заинтересованно.

— Думаю, да, — вздохнул я, показывая, что «тут хорошо, но дома», всё-таки, лучше.

— Вы француз? Занимались, э-э-э, дзюдо?

— Да, — подтвердил я.

— И вес у вас, э-э-э, где-то восемьдесят?

— Восемьдесят два.

— Рост высоковатый для борца. Сто девяносто?

— Сто восемьдесят семь. Зато для карате в самый раз.

— Вы обладаете карате? — заинтересовался тренер.

— На уровне мастера.

— О, как! Неплохо. Вот вам и спарринг партнёр. Толик тоже обладает навыками карате и борется неплохо.

Я мысленно поаплодировал тренеру.

— Отлично! Могу идти переодеваться?

— Идите. Сейчас начнётся тренировка взрослых спортсменов. Вам сколько лет?

— Двадцать пять.

— Прекрасный возраст для спорта. Переодевайтесь.

Он показал в сторону раздевалки.

— И ты переодевайся, — сказал он Толику. — Повезло тебе. Но смотри мне.

Тренер погрозил спортсмену пальцем.

— Только посмей мне сломать француза.

— Я нежно, — пробасил Толик.

Тренер нервно дёрнул головой и показал Толику кулак. На фоне ладони Толика прижатой к груди в порыве искренней благодарности мосластый и немаленький кулак тренера, всё же не впечатлял. Но я уже не смотрел на них. Давно я не нормально тренировался. В Лондоне ходил в несколько спортивных клубов где преподавали дзюдо, но нормальных соперников в них не было и я явно свою спортивную форму упустил. Базу карате и бокса поддерживал самостоятельно, а вот с борьбой не задалось.

Тренер нервно дёрнул головой и показал Толику кулак. На фоне ладони Толика прижатой к груди в порыве искренней благодарности мосластый и немаленький кулак тренера, всё же не впечатлял. Но я уже не смотрел на них. Давно я не нормально тренировался. В Лондоне ходил в несколько спортивных клубов гдепреподавали дзюдо, но нормальных соперников в них не было и я явно свою спортивную форму упустил. Базу карате и бокса поддерживал самостоятельно, а вот с борьбой не задалось.

Заняв свободную кабинку, переоделся в кимоно и сланцы, закрыл кабинку на ключ и с некоторым трепетом прошёл в зал, где поклонился на входе и оставил тапочки у стенки рядом с ковром «лицом» к выходу. Занимающихся босиком было мало, так же как и тапочек. Я предпочитал практиковать спортивное дзюдол и карате без спортивной обуви, в отличие от боевого. Для этого использовалась специальная обувь с жестким носком, удар которого в определённые точки тела был, практически, ноккаутирующим. Да и «голой» ногой все передние удары, что прямые, что боковые, я предпочитал бить основанием пальцев ступни. Даже лоукики. Дистанция больше и удар получается неожиданнее. А если попасть в нужную точку, то нога «отстегнётся» мгновенно. Да-а-а…

Так я думал, разминаясь самостоятельно, как сказал тренер, и поглядывая на моего будущего спарринг-партнёра толика у которого ноги, торчавшие из спортивных трусов, походили на колонны Дворца культуры МГУ. Они были такие же квадратные. Хе-хе…

Разогревшись самостоятельно и дождавшись начала тренировки, мы под руководством тренера провели стандартный борцовский разминочный комплекс. В Союзе он был везде одинаковым, поэтому я не тормозил и было видно, что тренеру нравилась моя гибкость и работа на переднем и заднем мосту. Понятно, что я легко отжимался, приседал, кувыркался, делал колесо и фляки.

Когда начали отработку приёмов в парах, Громила Толик, весивший под сотню, сначала обращался со мной, как с фарфоровой куклой, но тотом вошёл в раж и тренеру пришлось несколько раз утихомиривать его, слишком уж агрессивно Толик проводил броски. Казалось, что просто сейчас разорвёт, таская меня то в право, то в лево, выводя из равновесия и накручивая на бедро или плечо.

Я некоторое время терпел, потом перехватил запястье его правой руки, пытавшейся меня схватить, обеими руками и шагнул правой ногой в правую сторону, а затем крутнулся против часовой стрелки своей левой ногой всё ещё не отпуская его предплечье. Толик взлетел в воздух, мелькнул ногами и упал на спину. Крутнувшись вокруг его головы, не выпуская его руки, я перевернул его на живот, завел его руку за спину и сделал «первый контроль».

— Что это было? — просипел Толик после хлопка ладонью о ковёр.

— Название броска тебе ничего не скажет. Это приём из арсенала айкидо[42].

— Хрена себе! Ты мне чуть руку не оторвал!

— Ты слишком агрессивен. Я почти ничего не делал, только перехватил покрепче твою руку. Ведь за запястье в дзюдо хватать можно?

Это я обратился к тренеру, подошедшему к нам.

— С тобой всё в порядке? — спросил он Толика.

Уже перевернувшийся на спину громила, задумчиво смотрел в потолок.

— Как не странно, но да. Покажешь ещё раз?

— Да, хоть два раза! — улыбнулся я. — Понравилось?

— Охренеть как! — искренне сказал Толик.

— Рука не болит в локте, в плече? — спросил тренер.

— У-у, — отрицательно покрутил головой мой спарринг-партнёр. — Что мне делать?

— Что делал, то и делай. Ты же хотел схватить прямой захват? Вот и хватай.

В этот раз Толик уже не так ретиво кинулся за захватом, но мне и не нужна была его инерция. Сбив его руку обеими ладонями вниз и пропустив её мимо себя поворотом таза, я повторил приём с зашагиванием правой ноги в сторону и проворотом тела вокруг неё против часовой стрелки. Толик снова взлетел в воздух, взмахнув ногами как птица, крутнулся и припечатался спиной о ковёр. В зале снова послышался коллективный «Ах!».

— Практически — бросок через переднюю ногу. Передняя подножка, только с скручиванием руки. Но, думаю, судьи за такой бросок дадут «шидо». Предупреждение. А могут и дисквалифицировать.

Я подумал, что Анатолию не очень важно спортивное единоборство, раз он служит во внутренних войсках. Тебе нужна реальная защита, ведь так? — спросил я у спарринг-партнёра. Тот кивнул.

— Ну вот и захотелось показать.

— И много ты знаешь таких приёмов? — спросил Толик.

— Их в айкидо тысячи, — скромно сказал я, не ответив на его вопрос.

Толик поднялся.

— Ведь можно представить, что в моей руке нож, правильно? И реакция его тела естественная, да, тренер. Убрать переднюю ногу не всегда получается, а вот убрать живот разворотом таза, это возможно. А ну, сделай медленно!

— Идите в дальний угол зала и там развлекайтесь. Не мешайте тренировке, — сказал тренер вроде как сердясь, но на самом деле очень даже заинтересованно.

Я показал Толику работу таза, как правильно зафиксировать ударную руку. Он в это время напряг своё тело, превратившись в столб, но я прижал его руку к телу и с его помощью вывел соперника из равновесия. Так в виде бревна он и грохнулся о ковёр.

— Так по жёстче будет, — прохрипел он, отдыхая на ковре. — Но как ты смог меня бросить? Ни у кого не получалось, если я напрягался.

— Давай ещё кое что покажу. Вставай.

Я подал ему руку и он поднялся, поджав ноги в коленях.

— Вот смотри. Ты бьёшь. Я уклоняюсь, фиксирую руку и бью тебя ногой.

Я не сильно пробил ему в живот правой (задней) ногой. Толик от неожиданности охнул, «схватив» удар солнечным сплетением. Обмяк и легко крутнулся в воздухе.

— Охренеть! — снова восхитился он, похлопывая ладонью по ковру. — Это же то, что нужно.

— Главное, что не требуется большая площадь. Можно ведь и не бросать, а просто завалить вращая его руку вокруг оси плеча. Вот так.

Я показал прием без «полёта», чуть сильнее вогнав ему свою ногу в его пресс.

— Су-у-у-ка! Хорошо-то как. Давай я.

Мы долго разучивали полюбившийся Толику приём, а я видел, как улыбается тренер. Наверняка зарисует приём и будет использовать в боевом самбо. Очень уж он не только эффективный, но и эффектный.

— Вы нормально бороться-то будете? — наконец не выдержал тренер. — Давайте прекращайте баловство. Схватка пять минут. Пусть француз покажет себя безо всяких подлянок. Дзюдо, так — дзюдо.

— И самбо, — сказал я.

— Ну, хорошо. И самбо…

Мы вышли в середину, остальные расселись по краю ковра у стенок.

Толик был здоров, как бык. Вернее, как великан. Но и по-великански инертен. Захват я ему не отдавал и мы кружились и кружились. Наконец, мне это надоело, я сделал проход в одну ногу, накрутился на неё в стиле Грейси, повалил его и провёл защемление ахилесова сухожилия.

Дзюдо я считал ущербным видом спорта из-за отсутствия в его арсенале болевых приёмов на ноги. Что за прихоть японская? Может у них в древности существовало какое-то табу на касание мужских ног? Ведь даже хватать за ноги было запрещено. В чём дело? Почему? Не понятно.

— Отличный проход! — даже вскрикнул тренер. — А ну как покажи ещё раз. Толик не сопротивляйся!

Я снова выполнил проход в одну ногу с захватом пятки, накрутил на себя Толика, попытался сделать болевой на ахилес, но Толик напрягся. Тогда я перехватил ступню по-другому, крутанулся и сделал переход на скрутку пятки. Толик ойкнул.

— Хе-хе! — обрадовался тренер. — Не будешь мешать. Просил же показать. А он… Как он тебя, Толян?! Такую ножищу…

— Да он, как удав, вокруг моей ноги! — простонал Толик. — Это какая-то незнакомая техника.

— Да! Что это да борьба? — спросил тренер. — это точно не дзюдо, потому что в нём нет болевых приёмов на ноги, и не самбо. Я, по крайней мере, такого входа не знаю.

— Это — джиу-джитсу.

— Сука, — выругался тренер и оглянулся на спортсменов, но на него смотрели взрослые мужики и он махнул рукой. — Век живи, век учись, а всё равно дураком помрёшь. Моя любимая поговорка.