Джони, оу-е! Или назад в СССР 3

Глава 24

— Нет в мире совершенства, как сказал в своей сказке про «маленького принца» наш писатель Антуан де Сент-Экзюпери.

— И он прав, но стремиться к совершенству надо, — сказал тренер и захлопал в ладоши. — Продолжаем! Продолжаем работать! А вы снова ползите в свой угол.

Давно я так не уставал физически, как в спаррингах с Анатолием. МЫ ещё немного поборолись, причём Толик перестал «рвать меня как Тузие грелку», так как я тут же проводил какую-нибудь «пакость», как он называл мои контрмеры. Чаще всего я постукивал его по болевым точкам. Например, втыкал ему большой палец в подмышечную впадину, или хватал его за локоть противоположной рукой и заводил локоть вовнутрь. Намаялся я с ним, короче, пока приручил. Хе-хе…

Обмыв тело в одной из театральной душевых, с трудом добрался до своего кабинета, напился чая со свежим хлебом с котлетками и, постелив свежие простыни и любимую подушку, заснул с чистым сердцем праведника.

Утром мне снова удалось сходить на пленер, причём, сразу после получасовой пробежки в быстром темпе. Я даже не обмывался, а только обтёрся, переоделся и пошёл рисовать памятник Ломоносову на фоне фасада Дворца культуры и высотки МГУ.

Вернувшись, и узнав, что мне звонил товарищ Симонов, я понял, что меня ждут по условленному позавчера адресу. Приняв «ванну и чашечку кофе», оделся во вчерашний костюм, свежую рубашку, туфли, пальто с кашне и шляпой, прошёл МГУ насквозь и вышел через северное (парадное) крыльцо. На проспекте меня ждала чёрная «Волга» со знакомым водителем, которого представил мне лично Юрий Владимирович.

Везь день я ездил по инстанциям. Сначала в Московский горком КПСС, где меня, на специально созванном совещании, познакомил со всеми секретарями сам товарищ Гришин. Их же ознакомили и с постановлением Совета министров СССР о деятельности моего фонда на территории СССР.

Я рассказал «товарищам» вкратце о своих первых впечатлениях л Москве, об университете, о вчерашнем разговоре с ректором и наших с ним планах компьютеризации МГУ и подключении его к глобальной сети. Доложил, что сегодня встречаю первые контейнеры с электроникой и другим оборудованием и о том, что уже завтра начнётся монтаж кабель-трасс установка серверов. Половина из того, что я сказал, товарищами не воспринялось адекватно про причине дезориентации в терминах. То есть поняли меня примерно наполовину, но кивали и высказывались по существу предстоящей деятельности фонда одобрительно.

Сразу из горкома партии я отправился в аэропортовскую таможню, куда привёз постановление совета министров. Но оказалось, что там уже есть своё внутреннее распоряжение, согласно которому всё «прилетевшее из Парижу» оборудование было перемещено в обычные склады. Я забрал только небольшой контейнер с серверами, пятью рабочими станциями, маршрутизаторами, принтерами и расходниками к ним, видеокамерами, радиоаппаратурой.

Прямо из таможни я позвонил коменданту Маше и попросил ей снять с занятий нескольких студентов, чтобы разобрать контейнера. Груз был собран по небольшим ящикам, а потому вполне транспортабелен.

Сам я отправился в Москонцерт, оттуда в Росконцерт, а оттуда в Министерство культуры СССР. Наш кортеж от объекта к объекту разрастался и к конечной точке уже составлял четыре машины ГАЗ −24 «Волга». Впереди ехала «Росконцертовская», так как имела на крыше синий проблесковый маячок. В итоге посовещавшись в Минкульте до обеда, меня накормили в министерской столовой и отпустили восвоясе, попросив сообщить, когда будем делать контрольный прогон концертной программы. Я, объевшийся как удав котлет по-Киевски, только и мог делать, что кивать головой, как лошадь.

Репетиция была назначена на пять часов вечера. На восемь часов была назначена тренировка. Сразу после тренировки я хотел совершить «расслабляюще-успокаивающую» пробежку вокруг университета. Сегодня моего спарринг-партнёра Толика быть не должно, а нагрузки уменьшать нельзя. Раз уж взял ьакой темп, надо держать.

После Минкульта меня отвезли во Внешторгбанк, где я подписал нужные карточки и документы, тем самым открыв в банке рублёвый и валютный счета. В банке мной особо не интересовались и это дало мне возможность немного расслабиться и даже вздремнуть, когда девушка заполняла какие-то формы. Так что, к пяти часам я вернулся в университет бодрый и полный творческих начинаний. Меня уже ждали. Пятеро студентов сидели в фойе перед Большим залом и репетировали на двух акустических гитарах, причём барабанщик Боря стучал барабанными палочками по мраморному подоконнику.

Мы поздоровались.

— Это — Славик! Это — Миша! Они гитаристы и поют неплохо.

Я вопросительно посмотрел на Семцова.

— Вы же сказали «тащите всех».

— Это все? — вопросил я сделав удивлённое лицо.

— Пока только этих нашли. Объявление написали и вывесили. Придут ещё. Может быть и сегодня. А зачем нам много музыкантов? Оркестр будем делать?

— Будем несколько составов делать. Несколько рок-групп, — сказал я.

— Как это? — спросил Самцов.

— А так это! Как в футболе команда? Первый состав, второй. Высшая лига, первая, вторая, третья. У нас, братцы, не халям-балям, а «Всесоюзный Рок-клуб». Вон, — показал я пальцем, открыв дверь входа на сцену, на ящики.

— Барабаны прилетели? — спросил Борис Тихонов.

— Прилетели, прилетели, на головку сели, — проговорил я. — Вон ящик подписан «Амати друмз». Ферштейн?

— Ферштейн, — разулыбался Борис.

— Вскрывай, — разрешил я. — Остальное не трогать. Хотя… Откройте вон тот, где написано «Фендер — С» и достаньте две гитары.

— Там что, «Стратакастеры»? — изумился Семцов и, широко раскрыв глаза, посмотрел на меня.

Я кивнул.

— У всех будут одинаковые инструменты причёски и костюмы. Вы должны будете заменить выбывшего товарища так, чтобы никто не заметил подмены.

— А зачем? — спросил новенький, по имени Михаил.

— Так забавнее. Вы будете играть лучшие песни и возможно, станете лучшими музыкантами. Если будете работать, так как и скажу и покажу. Причём, работать и здесь и дома. Месяца три будут очень тяжёлыми. Я дам вам упражнения. И гитаристам, и бассистам, и клавишникам, и ударникам. Уже пришла множительная техника. Распечатаю и дам вам уроки.

— А что мы будем играть? — спросил Славик.

— Музыку, Славик, музыку. Играл когда-нибудь на электро-гитаре?

Тот покрутил головой.

— А на такой гитаре хорошо играешь?

— Школа классической гитары с отличием.

— На железе играешь, смотрю. Освоишь тогда и электро. Пальцы уже привыкли к железу?

— Давно играю.

— Хорошо. Бери фендер, настраивай. А ты, Михаил, играл на электричке? Что, тоже нет? Ну ничего-ничего. Освоите. Попробуете сегодня. Всё, ребятки, я переодеваюсь, а вы пока налаживайтесь. Саша, покажи ребятам.

Семцов стоял перед открытым ящиком, где как карабины в пирамидах, стояли пять гитар.

— Это же «Стратакастеры», Коля!

— А тут пять басовых «Фендеров», — показал, идеотически улыбаясь, на другой чёрный ящик Попков.

— Серьёзный дядечка, — услышал я, находясь за задником.

— Бабла у него, во! — сказал Семцов. — И играет он, как Бог! Так что, держитесь нас, пацаны, не прогадаете. Видишь, оказывается, он не одну группу хочет организовать, а несколько.

— Так одинаковых! — воскликнул Попков. — Зачем одинаковых?

— Не понятно для чего? Он же сказал: «выступать одновременно с концертами с одним и тем же репертуаром». И чтобы подмены были в любой момент. У него слышал песни какие русские? Ни у кого таких нет. Думаешь, не пойдут на его концерты. То есть, на наши концерты.

— Не думаю, уверен, что пойдут. Тексты, конечно, немного странные, но прикольнве.

— Представляешь, если у нас будет штук пять одинаковых групп и они поедут по всем городам. Пи*дец всем «Песнярам» и «Добрым молодцам». Да и «Весёлым ребятам». Смоет их, нахер, его музыка.

— Да-а-а… За*бали эти старики с их говёнными репертуарами.

— Вот Пьер с нашей помощью эти конюшни и зачистит! — послышался голос Славы Арбузова.

— Ну-ну, — подумал я и усмехнулся. — Нашли, бля, Геракла! Пришёл чистить «Авгиевы конюшни». Не-е-е ребята. Всё будет совсем не так. Я вас просто научу играть нормальный, правильный рок. Не могу же я разорваться на тысячу частей.

Я придумал вести «мастер класс», после встречи в минкульте. Они почему-то зацепились за прописанную в постановлении совета министров возможность ведения мной концертной деятельности. Минкульт интересовала валюта, а значит гастроли моей рокгруппы за рубежом. Но я-то хотел вести пропаганду тут в Союзе. И вот я подумал, что почему бы не гастролировать и зарубежом и по СССР? Не устроить ли, подумал тогда я, что-то типа интервенции. И если поначалу я хотел сделать отбор, то потом понял, что нужен масштаб.

И пришла мне в голову идея открыть на базе нашего рок-клуба мастеркласс?

Когда я вышел на сцену, гитаристы кучковались отдельно, барабанщик настраивал по тюнеру барабаны, бас-гитарист вместе с клавишником что-то ковыряли в синтезаторе, добывая из него забавные звуки, и тихо этому радуясь.

— Так, ребята… Объявление первое. В эту субботу играем танцы.

— Как в эту?! Это же послезавтра! — воскликнул Семцов.

— А что тебя смущает? — пожал плечами я. — Битлов вы знаете. Только на них можно отыграть танцы.

— Да, какой там знаете?! — воскликнул Арбузов. — Я пришёл домой, попробовал поиграть на фоно, что играли мы… Я и половины не смог воспроизвести, а тут наяривал…

— Вот и будешь тут наяривать, — перебил его я, чтобы не углубляться в мистику. — Мы танцы тут играть будем, а не у тебя дома.

Ребята рассмеялись.

— Да. Кхе-кхе… Честно говоря, и я так никогда не играл, как тот раз. Ты колдун какой-то, — пряча глаза, выразился Попков.

— Всё-всё-всё, — замахал руками я. — Это называется «харизма» и лидерские качества. Они у меня есть. И на этом давайте закончим обсуждение моей персоны. Я бы сюда не приехал, если бы не был уверен, что у меня, то есть у нас с вами, всё получится. Я просто знаю некоторые секреты игры на музыкальных инструментах, которым вас обучу. Закрыли тему?

— Закрыли, — согласился Семцов. — Что во-вторых?

— Во-вторых, покажу вам несколько новых песен на русском языке, которые сегодня будем разучивать. И не бойтесь облажаться. Запомните раз и на всегда. Зритель не должен страдать от того, есть у вас насторение играть или его нет. Есть голос у лидера, или он его вчера потерял. Раз они пришли слушать музыку, они должны её услышать. А для этого, что нужно?

Ребята молча вытаращились на меня.

— А для этого нужна хорошая фонограмма, — закончил я свою мысль. — Я показывал вам, что могу сам сыграть и спеть практически любую песню, если я знаю слова, хе-хе, конечно. А если не знаю, то пусть играет фонограмма, а я буду открывать рот под чужой вокал. Но это совсем крайность. Поэтому, выберем те песни, фонограммы которых у меня уже есть. И их, откровенно говоря, дофига. Даже русских. Поэтому, если что вдруг пойдёт не так, включим фонограмму вашего инструмента и всё. Сейчас покажу.

Я достал из сегодня растаможенного ящика восьмидорожечный магнитофон, поставил на него бобину, включил воспроизведение. На ней я перепевал песни Любэ.

— Вот сейчас отключу одну дорожку с партией баса.

Звук бас-гитары пропал.

— Включу.

Появился.

— Минус ритм гитара.

Гитара смолкла.

— Минус барабаны.

Остался бас, голос и клавиши.

— Убираю бас-гитару и клавиши.

Мой голос исполнял песню про коня в поле.

— Мы запускаем фонограмму только с барабанами и играем, но знаем, что в любой момент можем включить любую партию. Понятно.

— Понятно, — сказал барабанщик. — Так я, что вобще не нужен?

— Почему? Я могу оставить только «бочку». Барабаны я обычно на две дорожки пишу. Басовый всегда отдельно. Он забивает остальное.

Пока разъяснял, песня закончилась.

— Хорошая песня, — сказал новенький Миша. — Но под неё танцевать как-то стрёмно. Выводишь так девчонку на танец, а звучит: «Выйду ночью в поле с конём…»

Все заржали. Я тоже.

— Действительно. Её просто на концерте испоолним. Потом разучим. Слушаем вот эту.

Заиграла песня «Атас»[43]. Постепенно лица у ребят вытягивались, они стали переглядываться, хмуриться.

— Что скажете? — спросил я по окончании.

— Почему это нет хлеба? — спросил Попков, пряча глаза. — Есть хлеб.

— Ты о чём? — невинно спросил я.

— Ну, ты поёшь, что хлеба нет, но полно гуталина. Ещё какого-то горбатого главаря приплетаешь.

— Кхе-кхе, — кашлянул и нахмурился я. — а что фильм «Место встречи изменить нельзя» на экраны ещё не вышел?

— Какой-какой?

— «Место встречи изменить нельзя». С Высоцким и Конкиным в главных ролях.

— Не-е-е-т, — удивлённо вытянули лица ещё больше ребята.

— Тьфу, ты! — сплюнул я. — Снимают ещё, наверное. Я сценарий читал и вот навеяло. Там милиционеры в сороковых — сразу после войны — ловят банду «Чёрная кошка», а у неё гловарь по кличке «Горбатый». Вот…

Семцов покрутил головой.

— Не поймут нас. Вот фильм выйдет, тогда, может быть.

— Да-а-а… Ну давайте следующую слушаем. «Дуся-спортсменка»[44] называется.

Начало вроде ребятам понравилось, потом они снова стали переминаться и переглядываться.

— Что опять не так? — нахмурился я.

— Ты, Пьер, только не обижайся… Грубая она какая-то, — сказал Семцов. — Девчонки могут обидиться. Я такую играть не буду.

— Дуся-агрегат, — сказал и хихикнул Попков. — Смешно.

— Уйдёт от тебя твоя Ирка, будет тебе «Смешно», — буркнул Семцов. — Моя — точно обидится. Она у меня ручным мячом занимается. И так стесняется своих мышц. А тут ещё я такой: «Ты агрегат, Дуся, Дуся, ты агрегат…»

— Её у него Дашкой зовут, а он её ласково Дуся называет, — пояснил Арбузов.

— Понятно, — насупился я. — Слушаем дальше. Песня называется «Клетки»[45].

Наблюдая за ребятами, негативного воздействия на них этой песни я не заметил.

— Прикольная песня. Это про хипарей, да? Про стиляг?

— Да, хорошая песня! И по прягать под неё можно. Ритм такой, заводной. Дальше давай.

— Ну, эта, точно не подойдёт, промотаю, — сказал я и потянулся к магнитофону.

— Да, чё ты? Пусть играет. Песни то хорошие, — сказал Борис Тихонов. — Только для танцев не подходят, а так… Клёвые песни. Давай послушаем, а?

— Ну, давай, — усмехнулся я и включил «Ночь»[46].

— Да-а-а, — протянул Семцов. — Песня — вещь, но грустноватая.

Они переглянулись с ребятами.

— Да-а-а, — протянул Семцов. — Песня — вещь, но грустноватая.

Они переглянулись с ребятами.

— Давай дальше.

— Короче, — не выдержал я. — Ставлю и слушайте. Пойду в столовку схожу.

— Что-то сегодня у меня всё желание репетировать пропало. Может, когда коржик в чаем съем появится — подумал я и включил магнитофон. Я начал знакомство студентов с «моими» новыми песнями с репертуара группы «Любэ» из хулиганства и из желания проверить их на «патриотизм». Естественно, было бы глупо рассчитывать на то, что песни этой группы подойдут для танцев. Под них и в наше время не особо танцевали.

Дальше шли песни: «Не Губите Мужики», «Хулиган», Трамвай «пятёрочка», «Давай-наяривай», «Самоволочка», «Люберцы», «Ребята с нашего двора», «Не валяй дурака, Америка», «Улочки московские», Любэ и Игорь Матвиенко «Ты неси меня река», «Ясный сокол»[47].