Джони, оу-е! Или назад в СССР 3

Глава 26

Ничего крепче сегодня мы не пили, хотя, ребята искоса поглядывали то на бустые банки из-под пива, то на меня. Вчера они забрали несколько пустых банок «под пепельницы», но пустых, которые они сложили в ящик из аппаратуры, осталось ещё много. Вчера выпили ровно сто банок. Нормально, да?

— Да, кстати, ребята. Раз, вы вроде как, участники моего проекта, мы должны обговорить условия контракта: обязательства мои и ваши, ваше вознаграждение, условия аренды музыкальных инструментов… Понятно, да?

— Гхм! — сказал бас-гитарист Николенька. — А какие обязанности?

Я теперь понял, почему его ребята так прозвали. Не только за его фамилию, сходную по звучанию с христианским культовым служащим, а ещё и за его наивное и светлое выражение лица в тот момент, когда он спрашивал о чём-то. Лицо его становилось наивно-вопрошающим и он часто-часто моргал глазами. Это выглядело так наивно…

— Обязанности? — дёрнул плечами я. — Обычные. Раз я хочу, чтобы вы играли мои песни, я обязан вам обеспечить условия: снабдить инструментами, аппаратурой, площадками для выступления, репертуаром, наконец, временем для репетиций. Да, много какие условия. Оплату вашего труда, наконец… А вы обязаны условия контракта выполнять: посещать репетиции, чётко выполнять мои задания, разучивать песни, участвовать в выступлениях. А то, знаете как бывает? Тренируется спортсмен, тренер на него время тратит, надеется, что он выступит на соревнованиях и завоюет первое место. И спортсмен хорошо тренируется и ему по силам это первое место завоевать. Но подходит время выступать, а спортсмен струсил и не вышел на соревнования. Так часто бывает в любительском спорте. У профессионалов такого не бывает. Там контракт. Нарушил, попал на штрафные санкции. Так и вы. Так что сразу решайте. Мне нужен результат. Даже не мне, а нам всем нужен результат. Сами видите, эстраду надо спасать от шаблонного убожества. На себя я беру обеспечить вас всем, что нужно, чтобы вы стали лучшими и в музыкальном плане и даже в материальном.

— Вы, что будете нам платить деньги? — широко раскрыв глаза прошептал Арбузов.

— Конечно! И деньги, заметьте, очень даже немалые. Пока, во время репетиционного периода, я вам предлагаю по пятьдесят рублей в месяц. Если вы этот месяц выдерживаете — полчаете по пятьдесят рублей. Вдобавок, если в этот месяц будут какие-то выступления, например суботние танцы, то по десять рублей каждому за выступление.

— То есть в субботу я получу червонец? — спросил Семцов.

— Да. Каждый из вас полцчит червонец.

— Зае… Э-э-э… Зашебись! — выразился Семцов. — Червонец — это хорошо!

— Червонец, это очень хорошо! — подхватил Николенька. — А два червонца лучше.

— Два червонца ещё будете получать, не ссы-ы-ы, э-э-э, не переживайте.

— А нам в субботу участвовать нельзя? — спросил Славик.

Я посмотрел на него нахмурясь, приподняв правую бровь и почесывая затылок, показывая таким образом, как я сильно задумался.

— Ну-у-у, если вы выучите «Улочки московские» и «Ты неси меня река», то давайте.

— За два дня? Да легко! Мы уже сегодня их играли. Там простые аккорды и бой простой. Только там клавиши, как гармонь играет…

— За клавиши не переживайте, — успокоил я Мишаню движением ладони. — Я же показывал как это всё просто делается, когда есть фонограмма, а фонограмма к субботе будет. Слава постоит и пошевелит пальцами.

Славик скривился.

— Вот ещё. Я тоже выучу, если надо. Прикольные песни. Всё равно их учить, а битловские песни все без клавиш. Так… Херня всякая.

— Логично, — согласился я. — Партитуры я вам дам.

— Да я и сам сниму, — буркнул Арбузов. — Что там снимать-то?

— Молоток! Дерзай, но партитуры уже есть. А если мы второе отделение будем делать, то этими двумя песнями не отделаемся. Слабо десяток к субботе осилить?!

— Если партитуры есть, я и с листа сыграю, — фыркнул Славик.

— Ну, монстр! — восхитился я. — Работаем завтра с самого утра. Могу от занятий освободить.

— Это было бы неплохо!

— С ректором договорено. С завтрева у вас свободное посещение.

— Хрена себе! — восхитился Барабанщик.

— Но условие одно! Хорошая учёба. Если учёба требует, она на первом месте. Так что, лабораторные и практические занятия лучше посещать. Преподы не любят освобождённых общественников.

— Это точно! Мы уже в курсе. Четвёртый курс всё-таки.

— Ничего. Поставим компьютеры и принтеры. Совсем другое дело будет. Дипломы распечатывать, чертежи, схемы. Рефераты прямо из Битанской библиотеки.

— Серьёзно? — изумился Тихонов. — Мне два реферата по зарубежным авторам. Кровь из носу на следующей неделе сдать нужно.

— А мне по квантовой физике, — вздохнул Славик. — Там такого, наверное, нет.

— Другие есть источники. Уже завтра у нас будет связь с Академсетью. Поищем. Да и на зарубежных площадках должно быть. В Гарварде, например. Или в том же Лондонском университете. Не ссы, э-э-э, не переживайте, научу, где и как искать. Только вы можете зависнуть в глобальной паутине. Там так много интересного, что мама дорогая. Практически любая литература, детективы, исторические романы. Даже на русском языке. В Академсети столько книг художественных. Учёные только и делали, что распространяли «самиздат», а поэтому столько книг перепечатали и сохранили в компьютерной памяти…

Я им не сказал, что скачал в «свой» датацентр в Британской библиотеке уже кучу всего. И настроил специальную программку-«скачивалку» так, что она во-первых качает со всех «датабаз» определённую информацию, по настроенному мной алгоритму, а я могу скачивать из «своего» датацентра всё что угодно с максимальной скоростью. Аж два мегабита в секунду. Причём на серверах Британики работала программа-поисковик, типа «Яндекса».

Впрочем у меня имелся удалённый доступ к «своему» «рабочему столу» на компьютере в Лондоне. Джон Сомерсет следил, чтобы он был включен постоянно. Без меня производство работало не очень хорошо. А потому, приходилось участвовать в рабочем процессе. Контроль и учёт, мать его, оказывается не только при социализме нужен, а и при любом общественно-политическом строе. А с моими таблицами, куда вносились всякие разные производственные статистические данные мог работать только я. Умные ребята, приехавшие из Союза «по путёвке» КГБ, пока не могли. Да-а-а…

— Вы научите нас? — с надеждой в голосе спросил Арбузов.

— Вам однозначно повезло, ребята, что именно вы первые познакомились со мной и у нас с вами намечаются интереснейшие проекты. В идете в первых рядах, так сказать, э-э-э…

— Строителей коммунизма, — серьёзно спросил Арбузов.

Я опешил. Главное, что другие ребята не засмеялись, а смотрели на меня очень серьёзно.

— Э-э-э… а счёт коммунизма, не уверен. Не готов судить… Кхе-кхе… А вот про передовые ряды прогрессоров, могу сказать точно.

— Прогрессоры? Это как у Стругацких? Но ведь там прогрессоры на совсем отсталых планетах ускоряли развитие общества. А у нас-то СССР! Впереди планеты всей!

— Э-э-э, — я думал, как выкрутиться. — Любой учёный или даже передовик производства — прогрессор. Они же своим трудом или изобретениями ускоряют прогресс?

— Ускоряют, — согласился Мишаня. — Странно, я почему-то так не думал. Значит и мы тоже можем быть прогрессорами?

— Конечно. Затормозил немного Советский Союз в развитии культурных мероприятий. Вот нас и позвали, чуть чуть ускориться. А то олимпиада на носу, а у нас одни матрёшки и балалайки с медведями, хе-хе…

— Вы так говорите, словно вы уже здесь давно живёте, Пьер.

Я мысленно поморщился. Кося-я-я-к!

— Я так много читал и думал про СССР, и так много встречался с вашими людьми там во Франции, что мне кажется что я здесь живу тысячу лет. Я очень хорошо знаю вашу историю. Наверное, лучше вас. Историки среди вас есть?

Ребята покрутили головами.

— Тем более. И Литературу вашу я знаю очень хорошо. Я прочитал все книги всех ваших классиков: Толстого, Чехова, Лескова, Куприна, Пушкина, Лермонтова… Да всех я прочитал. Могу поспорить. Назовёте произведение, я расскажу про что и назову персонажей. Но мы, — я остановил Арбузова, — сейчас не станем меня экзаменовать. Хорошо. В другой раз как-нибудь. Сейчас уже поздно. Будем расходиться. Значит, подведём итог. Завтра я распечатываю контракт и мы подписываем его, Окей?

— Окей! — закивали головами ребята.

— И там будет про пятьдесят рублей? — спросил Семцов.

— И про пятьдесят и про десять, и про штрафные санкции, если вы пропустите репетицию или выступление.

Я усмехнулся.

— А вы как думали? Я капиталист. А вы — лохи. Поэтому читайте контракт внимательно, чтобы я вас не закабалил штрафами. Специально такие условия пропишу, чтобы вас по рукам и ногам повязать и ничего не заплатить.

— Это зачем вы так? — чуть не подавился крошками коржика Славик Арбузов.

— Чтобы вы знали, что капиталистам верить нельзя. Хотя, мне можно, — я вздохнул.

— Вы как Мюллер — Штирлицу сказали: «Никому верить нельзя. Мне можно».

— Так и есть, — снова вздохнул я. — Никому верить нельзя. Всё! По домам!

Четверг и пятница прошли в репетициях и переговорах с ректором. Оборудование пришло и я передал его Университету с условием, что его установка будет осуществляться под моим контролем. На всех машинах стоял пароль и запустить их кроме меня не мог никто. Пароль был прописан в самом «Биосе».

«Монтажники» из организации «Специэлектросеть» прибыли в четверг и участвовали в приёме передачии имущества и в опечатывании комнаты, в которую сие оборудование складировали. Монтаж витых пар начали в тотже четверг, сразу после подписания между нами соответствующего контракта. Молодцы ребята, действовали без проволочек.

Себе е в Театре я установил пять машин, наскоро протянув кабеля между тремя кабинетами и двумя гримёрками. У себя я установил кроме рабочего компьютера, сервер, набитый различной информацией, уже скачанной из Британского датацентра и моими программами. Я тут же подключил модем и соединился с Академсетью через заведённый там ещё вчера аккаунт, который позволял выходить в глобальную паутину. Гостевые аккаунты, давали права доступа к ограниченным ресурсам.

Пока я занимался компьютерными технологиями, ребята-музыканты старались вовсю. Ещё утром я распечатал заготовленные ранее контракты и заставил их внимательно их прочитать. Семцов и Арбузов нашли расставленные мной подводные камни и сильно удивились.

— Хрена себе, — сказал Арбузоа. — Ведь мы ему ещё и должны будем.

Я похвалил ребят и контракты поправили, почиркав прямо по печатному пастовым карандашом. Подписали. И вот они с самого утра отрабатывали контракт, стараясь неимоверно. Особенно Мишаня со Славой. Слава Арбузов взял над ними шефство и действительно быстро сориентировался в ритмике и аккордах новых песен и подобрал клавишные партии.

Он, оказывается, неплохо играл и на электро-гитаре, а потому оказался ценным кадром. Я шёпотом сказал ему, что его субботнее выступление будет тарифицироваться по двойному тарифу. Арбузов дёрнул бровью, но я понял, что он этого от меня и ожидал, так как вздохнул он облегчённо и принялся репетировать с удвоенным энтузиазмом.

Кстати, пришло ещё трое музыкантов: один ударник-пианист, гитарист-баянист и пианист-аккордионист. Тоже ребята со средним семилетним музыкальным образованием. Но никто из них на электронных инструментах не играл, а потому они сразу и добровольно ушли во «вторую лигу», но тоже согласились подписать контракт.

Я тут же назначил кураторов, повысив им ставки за наставничество и репетиционный процесс, как говориться, пошёл. Это пока я занимался компьютерами. После обеда я включился в репетицию с Мишаней, Славиком Арбузовым, Славиком Орловым и новым барабанщиком. Как я и предполагал, первые трое уже уверенно шли в моём кильватере, а новый барабанщик чуть подтормаживал и нервничал.

Минут через двадцать я сказал ему.

— Ты думаешь, они репетируют год?

Костя кивнул.

— Они репетируют два дня. Даже нет… Второй день. Кроме вот его.

Я показал на клавишника.

— Он репетирует третий день.

Барабанщик раскрыл рот и вымолвил:

— Да, ну, на?

— Точно. И завтра ты уже будешь барабанить, как Николя.

Я стал называть Николеньку на французский манер «Николя» и я видел, что ему это нравилось.

— Ты же чувствуешь, что под барабанную фонограмму стучать легче?

— Ага, — сказал Костя. — Точно легче.

— Ну вот. Так что успокойся, работай и всё у тебя получится.

В пятницу мои новые музыканты кое как разучили шесть песен. Ещё четыре песни никак не давались, но у меня всегда имелись «тузы в рукаве», а именно куча фонограмм для песен на русском языке, которые я мог исполнить один. Взять того же «Лилипутика». Его я всё-таки хотел запустить на «сладкое», если создастся определённая атмосфера.

В пятницу с утра висели объявления о танцах, распечатанные на принтере. На листе ватмана формата А-1 было написано: «Московский Рок-Клуб МГУ приглашает на Танцевально-музыкальный вечер». На объявлении красовались силуэты знаменитой Ливерпульской четвёрки, с гитарами и ударной установкой на больном барабане которой имелась многообещающая надпись «Beatles». Рисунок я наскоро нарисовал сам, и отсканировал планшетным сканером, собранным на заводе «Rainbow» по купленной у Hewlett-Packard лицензии и доработанной мной лично технологии, перенёс его на компьютер в графический редактор и распечатал его вместе с текстом.

До своего лазерного принтера Hewlett-Packard доберётся только к восмьдесят четвёртому году, а к сканеру только к восемьдесят седьмому году. А мне нужно было раньше. Вот я и довёл технологии до нужной кондиции и до нужного мне размера. А-1 это вам не А-4. Хе-хе… Хотя и с А-4 форматом сканеры и принтеры наш завод выпускал. Однако расходники на лазерный принтер были очень дорогими, поэтому тексты контрактов я предпочитал печатать на ленточных принтерах с их характерным звуком движения каретки «бз-з-з-ык, бз-з-з-ык, бз-з-з-ык, бз-з-з-ык». Музыка восьмидесятых, мля. Хотя и в девяностых ещё на них печатали. Да-а-а…

Параллельно с лазерными «Rainbow» освоили выпуск струйных принтеров. Технологии и струйных, и лазерных принтеров мной были переданы «куда надо» и я рассчитывал на их быстрое воплощение в СССР. Однако прошло три года, а принтерами в СССР так и не «пахло». Я за три года вон чего в Британии наделал, а они тут продолжали «чинить да рядить».

— Так кто там впереди планеты всей? — подумал я, вспоминая сегодняшний день и разглядывая довольно симпатичное объявление.

Дело в том, что к моему «кипящем» всевозможными технологиями мозгу добавлялось то, что вся новая аппаратура и новейшее оборудование, приходившее к нам в институт: первые принтеры, компьютеры, сканеры, я знал досканально, так как обслуживал их ремонтировал и даже самолично отливал из пластмассы сломанные зубчатые колёса. Поэтому «Rainbow» и смогла в кратчайший срок наладить выпуск оргтехники по слегка изменённым мной технологиям. Знал я слабые стороны этой аппаратуры, а потому добавил немного прочности некоторым узлам.

В субботу мы до обеда выучили ещё одну песню, и на этом репетиции основного состава я прекратил. Остальные музыканты, а их количество увеличилось ещё на три человека, разбились на группы и продолжали разучивать репертуар. Я сидел на своём полипропиленовом «мешке» пил кофе, чай, молоко, дремал, получая кайф от того, как работают другие люди. Однако всё-таки периодически вставал, подходил, советовал, показывал.

У музыкантов были персональные наушники, соединённые, как и инструменты, через индивидуальные усилители и небольшие микшерские пульты а ля мой «монстр», в группы, поэтому никто никому не мешал и все получали максимум эффекта от репетиции. А я вообще «тащился» от процесса. Ребятам, я видел, тоже всё очень нравилось, особенно концертные костюмы, привезённые мной из «Парижа».

Это были вроде бы «обычные» классические костюмы тройки, но они были пошиты из чёрной «блескучей» ткани с «искрой». Костюмы в лучах софитов давали «бриллиантовый» блеск очень классно смотревшийся на чёрном фоне. К костюмам прилагались чёрные туфли с черными носками, чёрные галстуки на резинках и белые хлопковые сорочки. Отобрав себе костюмы по размерам, ребята отправились в парикмахерскую, имевшуюся на территории университета, чтобы привести в порядок руки и причёски, для чего я выдал им журнал мод с образцами стрижек.

Из парикмахерской музыканты вернулись без «мандража», весёлые и жизнерадостные. В пять часов вечера мы выставили в фойе аппаратуру, огородили металлическими столбиками с верёвкой в бордовых бархатных чехлах сцену. Красиво смотрелись колонки и усилители с металлическими шилдиками «Raindow», уже известной, кстати и за пределами Британии маркой. Правда, я сейчас к ней никакого официального отношения не имел, но всё равно гордился. Хорошие колонки. Триста ватт на них было написано. Блуждающие по фойе студенты постепенно стекались к ограждению и тыкали в аппаратуру и ударную установку пальцами. То и дело слышалось священное для СССР слово «фирма».

Борис Тихонов вызвался «охранять» аппаратуру и уселся за синие барабаны на вращающийся стульчик с той же фирменой надписью, что и на барабанах, «Amati». Он сначала просто, вроде как, «настраивал» барабаны, а потом застучал вступление из «Распутина», услышанное им на воспроизвёденной мной записи. Песни группы «Bony M» уже гуляли по домам советских граждан в виде пластинок, выпущеных заводом «Мелодия» в апреле этого года, но без песни «Распутин». На магнитофонах песня «Распутин» звучала, так как вошла в июльский фирменый альбом «Nightflight to Venus», но дошла ещё не до всех в СССР, например не дошла до Бориса, который до встречи со мной слушал только тяжёлый рок.

Потом Борис застучал вступление из песни «Nightflight to Venus»[48]. Это он так, типа, разминался, хотя я знал, что на руках у него имелись солидные натёртости. Погрозив ему пальцем, я ушёл к себе в кабинет немного выровнять спину на диване, где и продремал почти до семи часов, когда в дверь кто-то чем-то замолотил и с тревогой в голосе не объявил, что пора на сцену. Это был Арбузов.

Поднявшись с дивана, глотнув чая и быстро переодевшись, я, взяв гитару, вышел и увидел толпу народа. Слегка охренев, я пробрался сквозь плотную массу и увидел своих музыкантов в полном составе, скромно переминавшихся со своими инструментами и окружёнными гудящими, словно рой пчёл студентами. Увидев меня, музыканты оживились. Не долго думая, я прошёл к микрофону и спросил своих:

— Готовы?

Мне кивнули все.

— Тогда, поехали!

Я включил микрофон.