Дикарь

Глава 11

Ну, вот я и остался один, экспедиция улетела, но как тот Карлсон, обещала вернуться. С грустью хожу по лагерю, еще совсем недавно кипящему страстями. Профессор не поскупился и оставил мне почти все оборудование и снаряжение, а это не один десяток тонн разного добра, пусть, по большей части, мне и совершенно не нужного. Ладно, на ближайшие несколько дней у меня занятие есть, надо разобраться с «приданым», провести консервацию почти трех десятков жилых модулей и десятка складских и исследовательских, позаботиться о немногочисленной технике и определиться, что я оставлю себе для использования. Через шесть дней я уже смог сказать сам себе, что все, что смог, я сделал и умываю руки. Загерметизировать жилые и другие модули, отключить в них электропитание, перекрыть воду и демонтировать солнечные панели я смог, а больше от меня ничего и не зависит.

Из работающей техники оставил себе пару небольших «самодвижущихся тележек» на водородных двигателях. В горы на таких колясках, конечно не сунешься, а вот в степях или прериях они вполне могут пригодиться, по крайней мере, пока не выработают свой ресурс, после чего превратятся в груду металлолома, потому как починить я их уже не смогу. Про себя я называю эти транспортные средства багги, есть у них что-то общее с этой земной поделкой, разве что широкие ребристые колеса метрового диаметра несколько выбиваются из вида известных мне машинок, а так, та же самая рамная и до предела облегченная конструкция и электропривод на все четыре колеса. Одна машинка чисто разъездная, предназначена для двоих разумных, а вторая что-то вроде грузопассажирского варианта, так же, как и в первой, два кресла и небольшой кузовок, в который встает кубовый контейнер или до полтонны груза. Раньше-то у меня к этой технике доступа не было, свой невеликий автопарк члены экспедиции берегли как зеницу ока и не дикарю было пользоваться техникой. Подгреб под себя я и склад с пайками, да не простыми, армейскими, а какой-то их гражданской вариацией, не просто питательно и полезно, но еще и чертовски вкусно. В небольшом модуле, где обитал наш экспедиционный медик, нашел почти целый контейнер с полевыми аптечками, образца чуть ли не тысячелетней давности, но изготовленных совсем недавно, видать по заказу профессора. Само-собой, что собрал все найденное оружие, брошенное членами экспедиции как не представляющее никакой ценности, но это там, в Содружестве, а на Сициле это самый настоящий хай-тек. Было его немного, с десяток пороховых новоделов и, примерно, столько же помповушек. Вообще-то Сицила довольно безопасная планета, по крайней мере, именно такое впечатление у меня сложилось. Хищники есть, и довольно опасные, но они редки, в этом отношении даже Земля выглядит куда более опасной, а если сравнивать с родиной Кшала, то это как земля и небо. Не знаю, может быть это только в предгорьях, может быть в джунглях и лесах кроме как на танке и не пройдешь, но здесь вполне безопасно, хотя, я за эти семь месяцев уже привык спать в обнимку с ружьем, а при малейшем шорохе рука сама ложится на рукоять десантного ножа. Но тут уже заслуга рефлексов Кшала, он с ножом мастерски управлялся и мне его навыки передались, да и сам я до той злополучной автокатастрофы не был чужд холодному оружию, почти семь лет плотненько так занимался фехтованием, даже на области призы брал и числился в кадровом резерве сборной области, невесть что, конечно, но и не полный дилетант.

По достоинству я оценил и наследство Гебы. Биологи под ее руководством не только искали растения и животных с необычными свойствами, но еще и параллельн, проводили свои опыты по акклиматизации самых распространенных сельскохозяйственных культур на новых планетах. Вот и засадили они почти полгектара самыми разными травками, при этом скрещивая их с местными, для увеличения, так сказать, производительности. В общем, на ближайшие пару лет я был обеспечен всем необходимым, а там уже и поставки от корпорации «Осей» пойдут уже более-менее целенаправленно, тем более что первый список необходимого я уже передал, с профессором, как и сообщение, что в ближайший год в поставках не нуждаюсь. С профессором ушли и первые результаты моей работы по контракту с корпорацией, за семь месяцев я успел досконально изучить немаленький такой квадрат с ребром в полтора десятка километров. Вот так вот и началась моя робинзонада, жаль только, что Пятницы у меня пока нет, но надежда жива и я надеюсь, что корпорация все же найдет пару-тройку авантюристов, готовых отправиться к черту на рога за какие-то будущие блага и преференции.

Постепенно я начал привыкать к одиночеству и мне это даже начало нравиться, никто не лезет к тебе в душу, никто не учит жить и никто не пытается переложить на тебя свои проблемы. Разведанная территория постепенно так же увеличивалась, правда теперь я не смотрел в сторону гор, а сосредоточился на противоположном направлении, рассудив, что, раз пока есть возможность передвигаться не на своих двоих, а на транспорте, то надо этим пользоваться, а горы… горы никуда не денутся. Четко по инструкциям, оставленным Гебой, собрал невеликий урожай, отделил будущий посевной фонд, что могло храниться оставил в покое, а что нет, то как мог переработал. Я даже научился печь аналог хлеба из местных злаков, построил небольшую коптильню и оборудовал ледник. Кто бы знал, сколько раз я благодарил всех известных мне богов и провидение, что прежде, чем закинуть меня в неведомые космические дали, я столько лет прожил с Кшалом, его навыки, знания и умения оказались поистине незаменимыми и только они позволяют мне жить, а не выживать.

К исходу третьего месяца моего одиночества на горы и предгорья обрушился дождь, нет не так, Дождь. Мелкие ручейки в одночасье превратились в бурлящие реки, переворачивающие и несущие огромные камни, даже кратковременный выход из жилого модуля превратился в целое приключение и был связан с нешуточной опасностью, как будто природа восстала против моего здесь пребывания. Вообще-то, климат на Сициле довольно мягкий и стабильный, это как-то связано с орбитой планеты и углом ее наклона, входящий в состав экспедиции климатолог пытался мне это объяснить, но многого я вообще не понял, а то, что понял, благополучно забыл, и только сейчас вспомнил, а ведь он меня предупреждал, что хотя зимний период тут и теплый, но вот сезон дождей должен быть по настоящему страшным, особенно здесь, в предгорьях, где сталкиваются всякие там циклоны и антициклоны. Правда и продолжительность у них не должна быть особенно большой, от силы месяц-полтора. Я конечно же слышал, что и на Земле есть такие места, где зимой идет непрекращающийся дождь по несколько месяцев кряду, но я представлял это как просто ливень, да еще и не самый сильный, и никак не думал, что с небес обрушится самый настоящий водопад, буквально пригибающий к земле, размывающий и вымывающий целые ущелья, превращающий ручейки, которые и курица перейдет, не замочив ног, в бурлящие потоки, смывающие все на своем пути. К счастью, мне повезло, что, когда разбивали лагерь, все же предусмотрели нечто подобное и мы разместились не в долине, как некоторые предлагали, а на довольно высокой горе с как бы срезанной верхушкой. Уже на третий день этого буйства природы моя гора превратилась в островок посреди бушующей стихии, а я и носа не высовывал из модуля, предпочитая любоваться природой через толстое окно и с тоской думал, что с такой заботой возделанные и обихоженные Гебой и ее помощниками делянки смыты потоками воды, а я ведь обещал не бросать это дело и присматривать, а по возможности и продолжать работу биологов.

К концу четвертой декады дожди начали спадать. Уже нет-нет, да и выдавались минуты без этого всё смывающего водопада, а сегодня с утра даже выглянуло солнышко, всего на пару секунд, но все же. Эти пару секунд вселили в меня такой оптимизм, что до самого вечера я ходил с идиотской улыбочкой на лице и начал даже продумывать маршрут следующего своего путешествия. Всю глубину своих заблуждений я в полной мере осознал уже к вечеру. Как-то совсем незаметно небо почернело, вдруг резко похолодало, на глаз градусов до десяти ниже нуля, а на землю опустилась ночная тьма. В какой-то момент я даже немного с удивлением начал оглядываться, не понимая, как так получилось, что уже наступила ночь, а я и не заметил. А потом… потом разверзся ад. Сотни ветвистых молний почти одновременно ударили по земле. Резко запахло озоном, а я в ужасе сжался в своем модуле. Поверите или нет, но в это время я чувствовал себя как та собака, которую застала гроза. Хотелось скулить, что я скорее всего и делал, хотелось спрятаться, исчезнуть, наверное, именно поэтому я и не нашел лучшего места, чем забиться под кровать, потому как в моей голове билась одна единственная мысль — весь бывший лагерь экспедиции буквально напичкан металлом, жилые модули металлические, складские и исследовательские то же самое! Десятки тонн чистого металла прямо на поверхности, да ведь это идеальный магнит для молнии! Как бы в подтверждение моих страхов уже в модуле начали проскакивать пока еще совсем маленькие электрические разряды, кажется, что сам воздух наэлектризовался и вот-вот разродится мощнейшей серией длинных ветвистых молний, прожигающих все и вся на своем пути.

Но нет, время идет, минуты превращаются в часы, а непоправимого не происходит, хотя чудовищная гроза и не думает ослабевать. И в модуле, и за окном светло словно днем, волосы стоят дыбом и чуть слышно потрескивают, или мне это так кажется… Никто и представить себе не может, каких морально-волевых усилий мне стоило выползти из-под кровати и добраться до окна. Сюрреалистичная картина открылась перед моими глазами. Десятки сотни молний, сливаясь и переплетаясь между собой, образовали один огромный сияющий столб. Этот энергетический смерч нашел себе опору где-то в горах, а его верхушка превратилась в огромную, рассыпающую во все стороны искры, на деле являющиеся короткими молниями, воронку, которая словно гигантский пылесос выкачивает из атмосферы энергию.

— Бля! Офонареть! Планетарный молниеотвод! — пораженный открывшимся мне зрелищем воскликнул я. А перед глазами тут же встала картина, как огромный энергетический жгут упирается в такой же огромный металлический диск, окружённый всех сторон высокими каменными стенами.

— Это кто же смог построить такое чудо?! — и тут же представил, как должны были чувствовать себя люди в той крепости, когда рядом творится такое, если даже здесь, почти в полусотне километров от эпицентра буйства стихии воздух буквально пропитан энергией и искрит, словно бенгальский огонь.

Невообразимая по своей мощи гроза бушевала почти сутки и только на следующий день к вечеру начала стихать. Все эти сутки я провел на ногах, сначала трясясь от страха и ужаса от творящегося, а потом просто не мог оторваться от грандиозного зрелища. Не скажу, что гроза прекратилась резко и сразу, нет, все еще продолжал громыхать гром, сверкать молнии, когда ко мне пришло осознание, что за эти сутки не упало ни единой капли дождя, вся это завораживающая своей чудовищной мощью гроза была сухой, и только сейчас на землю начали падать первые капли очередного ливня. Я тут же представил, что было бы, не прекратись дождь, представил, что творилось бы на земле и в воздухе, насыщенных влагой, не упади температура ниже нуля… да атомный взрыв показался бы детской хлопушкой! Тут же стало понятным, откуда взялись странные подпалины и оплавленные камни в развалинах, помнится, что кто-то из экспедиции заметил, что это следы воздействия высоких энергий и даже сравнил с воздействием плазмы. А какой ажиотаж вызвала находка «тени» на одной из чудом сохранившихся стен… версий, правдоподобных и не очень, тогда было выдвинуто много, а я тихонько попросил профессора замерить радиоактивный фон, который оказался в норме. Скорее всего местным такой вот эффект не знаком, или о нем просто уже позабыли за давностью лет, а я еще очень хорошо помню снимки из разрушенных ядерной бомбардировкой японских городов. Теперь же, пережив грозу, я ничуть не сомневаюсь, что именно она и стала причиной появления этого негатива — грязно-серой тени человека на почти черной стене.

К утру дождь полностью закончился, а то, что стихия почти выдохлась, стало ясно чуть за полночь. Успокоившись, я как был одетый и грязный, рухнул на кровать и забылся в тревожном сне. Кошмары меня мучали не только в эту ночь, но и еще дня три, всё-таки моя нервная система оказалась не готова к таким потрясениям, в чем я и имел счастье убедиться в первое же утро, едва глянул на себя в зеркало, вся моя голова оказалась благородного платинового оттенка — я поседел за одну ночь.

Напрасно я думал, что сюрпризы местной зимы на этом окончились, природа преподнесла мне еще один «подарок», его я, правда, пережил почти совершенно спокойно. После проливных дождей, когда казалось, что в небе появился свой океан и он обрушился вниз, наступила адская жара. Огромные массы воды начали стремительно испаряться, казалось, что вокруг вообще нет воздуха, а только одни водяные пары. Стоял такой плотный туман, что, вытянув вперед руки, я уже не мог разглядеть кончиков собственных пальцев, дышать было тяжело, ночью я не мог заснуть, стоило закрыть глаза и начать проваливаться в дрему, как в голове звенел панический сигнал, что я тону, захлебываюсь, и я в панике просыпался. В таких вот мучениях прошла еще декада, прежде чем природа и климат начали стабилизироваться, туманы стали не такими плотными и насыщенными, солнце уже не жарило так, что казалось, что оно хочет в ярости испепелить несчастную планету, а я смог, наконец-то, выйти из своего модуля и оглядеться вокруг.

Как оказалось, буйство стихии не обошло стороной лагерь экспедиции, пара модулей явно получила свой заряд от молний, еще один оказался придавлен огромным рухнувшим деревом. Все, с такой тщательностью возделанные Гебой и ее людьми, делянки оказались просто смыты, а склон, на котором они были разбиты, лишился всего плодородного слоя и поблескивает чисто вымытым камнем. Протекающий недалеко ручей сейчас превратился в реку, бурлит и несет целые стволы деревьев и видно, что его русло уже не вернется в исходное состояние — вода пробила себе куда более удобный путь. И скорее всего та же самая картина сейчас наблюдается повсеместно. Но стихия принесла с собой и неожиданные открытия, на противоположном склоне, куда более крутом и потому не пригодном для земледелия, так же смыло весь слой почвы и оголило каменную стену, а вместе с ней и неширокий вход в какую-то пещеру. А вот это уже заставило меня призадуматься. Точных сроков образования плодородного слоя я не помню, а точнее не знаю, но не думаю, что выше пары-тройки сантиметров, и не в год, а в век, а скорее всего и того больше, возможно, что даже в разы. На склонах он был где-то порядка пятидесяти сантиметров, а это значит, что катаклизмов, совсем недавно пережитого мною, тут уже не случалось достаточно давно, предположу, что после последнего прошло никак не меньше пары тысячелетий. Интересно, это я такой «везучий» или это появление нашей экспедиции что-то сдвинуло в мироздании? Боюсь, что ответа на этот вопрос я так никогда и не узнаю, но ясно одно, подобное уже на этой планете случалось и скорее всего не один раз.

Даже и не знаю, что мне делать, то ли плакать, то ли смеяться. Декаду назад я не удержался и все же решил посмотреть, что же это там за пещера. Самый обычный интерес и элементарное желание хоть чем-то себя занять, отвлечься о нервотрёпки последних дней, да и какой земной пацан не мечтал найти пиратский клад или исследовать заброшенные пещеры, шахты, гроты и тому подобное. Я, конечно же, уже не тот восторженный подросток, но и не далеко от него ушел, а вообще-то в каждом мужчине сиди тот самый маленький мальчик и постоянно требует свои любимые игрушки, которые даже с возрастом и не меняются, меняется только их цена.

В общем, до самой пещеры я добрался сравнительно легко и даже через узкий лаз пролез. Ну что сказать, когда-то эта пещера была логовом какого-то хищника и не из мелких, но было это так давно, что за это время успело окаменеть не только… хм… гуано, но и нечто вроде гнезда из веток и веточек. Скорее всего я бы просто улыбнулся бы и полез наружу, если бы не мое детское любопытство, надеюсь, что с годами оно пройдет и перестанет втягивать меня во всевозможные приключения. Сотни прочитанных книг, десятки просмотренных фильмов и тысячи часов мечтаний сделали свое дело. Я начал медленно и методично изучать стены, пол и потолок достаточно просторной пещеры, наверное, в эти минуты я представлял себе кем-то воде Индианы Джонс. На узкую щель в полу, присыпанную всяким мусором, я наткнулся совершенно случайно. Шириной чуть больше ладони и длинной около полутора метров, она расположилась в самом дальнем углу, аккурат между полом и стеной. И дернул же меня черт посветить в эту щель! В свете мощного луча света я с немалым удивлением разглядел самую настоящую каменную кладку. Минут двадцать я ужом вертелся вокруг этой щели, пытаясь разглядеть как можно больше и понять, что же такое я вижу. Выводы были интригующие и сулящие новые впечатления. Прямо под пещерой находится то ли какой-то подвал, то ли часть какого-то подземного, а точнее сказать, подгорного сооружения, а пол пещеры, это его потолок. За пару часов с помощью лома, кирки и какой-то матери, я смог расковырять достаточную дыру, чтобы в нее смог протиснуться человек. Еще минут двадцать я потратил на поиски того, к чему смог бы прикрепить веревку, в итоге нашел подходящий выступ внутри пещеры и, ничуть не раздумывая, сиганул вниз.

Невысокий сводчатый коридор, метра два шириной и столько же высотой. Моя дыра очень удачно расположилась на самом повороте, ближе к внешней стене, так что, будь щель на пару десятков сантиметров дальше от стены пещеры, я бы никогда сюда не попал. Оставив веревку болтаться на месте, я отправился вперед по коридору. Оказывается, что под нашим лагерем и поселением, которое раскапывала экспедиция профессора, расположился целый подземный город со своими улицами, площадями, домами, храмами и еще черт знает чем. И совсем неважно, что все это было вырублено в сплошном камне и им же потом обложено. Находок было море! Правда все они не представляли абсолютно никакой ценности, разве что только историческую, но Содружеству все эти глиняные чашки, миски и кувшины без надобности. В Содружестве признают только один вид артефактов — высокотехнологичные, изготовить или повторить которые не могут, ну, может быть, еще поделки древних ремесленников и мастеров, да и то признают за ними только художественную, а не научную, ценность. История жизни и развития диких рас Содружество не интересует. Найди я нечто подобное на земле, то славой затмил бы и Шлимана, и Картера, и Лэйярда, и многих, и многих других, а после реализации даже десятой части находок смог бы поспорить капиталом с арабскими шейхами.

Я никогда не держал в руках и не видел своими глазами мрамор, но ничего другого мне на ум не приходит, именно мраморные статуи людей, животных и целые композиции, завораживающие своей красотой и изяществом барельефы, сотни и тысячи мечей, топоров, алебард, шестоперов и прочего рубяще-режущего и дробяще-раскалывающего, прекрасно сохранившиеся картины и гобелены, мозаики и фрески и конечно же сотни, если не тонны, самых разных ювелирных украшений и просто «презренного» металла в виде монет и слитков и… нигде ни одного скелета или тела, мумии или иных останков.

Целую декаду я бродил по подземному городу, благо, что с водой и едой у меня проблем не было, пайки много места не занимают, да и весят всего ничего, а простая туристическая фляга литра полтора объемом, купленная мной за десять кредитов, исправно снабжает меня водой, как-то абсорбируя ее из сухого воздуха. В общем, на десятый день я все же выбрался назад в пещеру, захватив с собой только пару особо понравившихся мне безделушек, да узкий меч, только в качестве сувениров. В пещере я как мог постарался скрыть следы своей «работы», нет, не из страха, что кто-то другой найдет подземный город, а просто, чтобы максимально сохранить то, что могло испортиться из-за того, что воздух с поверхности проникнет вниз.

Из пещеры я вылез уже глубокой ночью и замер на выходе. Чистое ночное небо и миллиарды сияющих звезд. Звезд, которые я не видел уже несколько месяцев с самого начала сезона дождей. Незабываемое и непередаваемое зрелище. Вот только привлекло меня не оно, а всего одна звезда, яркая, огромная, и сияющая там, где ее просто физически быть не могло, потому как горела она на фоне гор и явно ниже их вершин…

Конечно, не спорю, глупо просто стоять и пялиться на звезды, точнее, всего на одну. Но я ведь не просто так стоял, я пытался найти объяснение этому феномену, хотя… Зачем обманывать самого себя? Не объяснение я искал, совсем не его, я искал отмазку, причину, по которой меня это не касается. И опять вру! Меня это и так не касается! В общем, я придумывал сам для себя отговорки и пытался объяснить появление этой звезды. Чего я только не говорил, и что там, где светит звезда, находится глубокое ущелье, поэтому она и так низко, и что раньше я ее не замечал, потому что на планете стоял другой сезон и она находилась ниже уровня горизонта, и что и не звезда это вовсе, а просто в чем-то отражается свет. Потом начал убеждать себя, что звезда располагается очень далеко и мне, при всем желании, до нее не добраться, что горы непроходимы и так далее и тому подобное. Вот только в душе-то я прекрасно знаю, что идти мне до этого феномена пять-шесть дней, а скорее всего меньше, дорога-то уже известна, да и не звезда это вовсе, и не отраженный свет… Это — Крепость, та самая Крепость, так поразившая меня своим величием и несуразностью.

Не знаю зачем, но я перевел взгляд на небо, как будто искал там подсказку, совет, что мне делать, плюнуть и забыть, не обращать внимания, или… И все же «или»! Глаза сами по себе вычленили на ночном небосклоне сначала одну, а потом и вторую звезду-пульсар. Вроде бы профессор говорил, что увидеть обе эти звезды одновременно невозможно, какая-то у них там такая орбита, что на небосклоне Сицилы они появиться вместе не могут, а тут, надо же, вот они, обе и одновременно, подмигивают, как будто что-то обещая. Чисто по привычке, я не раз так делал еще на Земле, разглядывая звездное небо, провожу вооброжаемую линию между обоих пульсаров, а потом, чисто по наитию, еще две, соединяя их с звездой-крепостью. Хм, получается идеальный равносторонний треугольник, в центре которого… то появляется, то исчезает еще одна, едва различимая звездочка. И что поразительно, время идет, а пропорции этой воображаемой пирамиды не меняются совершенно, как будто время остановилось, или же орбиты всех четырех объектов синхронизированы до метра. А потом меня как будто что-то торкнуло, появилось дикое, ни с чем не сравнимое, желание как можно скорее оказаться в крепости, а вместе с этим желанием появилась и стойкая уверенность, что именно там и именно сейчас я могу получить ответы на многие вопросы. Куда-то пропала усталость, появилась потребность что-то немедленно сделать, куда-то бежать…

Быстрое возвращение в лагерь, бросаю в рюкзак пару упаковок пайка, этого мне хватит на две декады, наполняю, на всякий случай, флягу водой и несусь к двухместному мобилю. Да, до крепости я на нем не доеду, но хоть с десяток первых километров пройду не пешком, а потом вперед, в горы, и на своих двоих.

До крепости я добрался на четвертые сутки, правда из поля зрения я ее перестал выпускать уже на второй день. Именно на второй день пути сияющая звезда стала видна даже днем и она не давала мне ни минуты покоя. По ночам я забывался на пару часов беспокойным сном, вскакивал и карабкался дальше. И наконец, вот они ворота во внешней стене. Странно, но сразу пройти в ворота мне не удалось. Какая-то сила мягко, но непреклонно отбросила меня от входа. С технологиями Содружества я уже более-менее знаком, и что такое силовое поле знаю, даже знаю, что в Содружестве применяется сразу несколько его разновидностей. Но я разу не слышал, чтобы поле свободно пропускало камни и палки, но закрывало вход живому существу. А тут именно такая картина, я уже накидал через ворота небольшую горку всякого мусора, но стоит мне только попытаться пройти, как невидимая сила отбрасывает меня от входа. В сердцах я вытащил из кармана подобранную в подземном городе драгоценную безделушку и запустил ее в проем распахнутых ворот и тут же замер с раскрытым ртом. Небольшой, чуть больше пятирублевой монеты, диск, покрытый какими-то символами, черточками и усыпанный мелкими камешками, не пролетел через защиту, а замер в воздухе. Прошло пару секунд, диск начал вращаться, с каждым мгновением набирая обороты, пока не превратился в радужный шар, от которого во все стороны вдруг устремились разноцветные лучи света. Защитное поле тут же стало видимо, замерцало, пошло рябью и… пропало, а вертящийся юлой диск начал затормаживаться, несколько секунд, и он с тихим звоном упал на камни. Я недоверчиво подошел к проему и протянул руку вперед, никакой преграды я не почувствовал, зато заметил, как по краям проема начало появляться что-то вроде морозного рисунка, вот только не на стекле, а прямо в воздухе, и очень быстро начало затягивать ворота. Подхватив с земли такую, как оказалось, полезную безделушку, я что было сил рванул вперед, уже буквально протиснувшись через быстро затягивающийся чем-то, возможно опасным, проем крепостных ворот.

За вторую, внутреннюю, стену попал уже по известной галереи. Было опасение, что и она окажется перекрыта, но, нет, путь оказался свободен. Наконец, выбрался на свежий воздух, в нескольких метрах от выхода располагается странный металлический диск, вот только он разительно переменился. Теперь, еще совсем недавно сплошной, диск оказался поделен на несколько окружностей, каждая из которых медленно вращается относительно соседних и центра, в котором «вырос» десятиметровый столб. На каждой окружности так же появилось по несколько столбов, на внешней, самой большой, насчитал дюжину штук, на следующей восемь, на самой дальней, граничащей с неподвижным центром, два. Всего таких окружностей оказалось пять штук. Почти все столбы, по-моему, были повреждены, потому как искрили, время от времени выбрасывая в воздух целые фонтаны энергии, и то от одного, то от другого бил короткий разряд, направленный в сторону центрального столба, но упирался в его тело, не достигая вершины, и только два из них были соединены каким-то энергетическим лучом, постоянно извивающимся, словно змея в агонии, с центральным, точнее с его вершиной. Оба неповрежденных столба были расположены на самой маленькой и дальней окружности.

Не знаю, что меня дернуло забраться на внешнюю, медленно вращающуюся окружность, но я это сделал и застыл в ожидании… сам не знаю чего, то ли откровения свыше, то ли электрического разряда в качестве наказания за не санкционированные действия. Но нет, ничего подобного не произошло, даже наоборот, пара поврежденных столбов, между которыми я оказался, вдруг как будто, отключились. Они даже цвет поменяли, став серыми. Уже более уверено я сделал несколько шагов вперед и шагнул на следующую окружность. Здесь произошла та же самая история, оказавшиеся рядом со мной столбы отключились. Я оглянулся, столбы на предыдущей окружности так и продолжают оставаться выключенными. Я посмотрел на центральный столб, откуда-то зная, что мне надо добраться до него. Хм, мне это мерещится, или потоки энергии, идущие к нему от целых столбов, стали более насыщенными? Шагнул назад и еще пара столбов на внешней окружности отключилась, а потоки энергии и на самом деле стали более стабильными, хотя еще нет-нет, да и извиваются словно лента в руках у гимнастки. Я медленно пошел вдоль ряда столбов, которые отключались, едва я оказывался в метре от них, а потоки энергии от исправных становились все стабильнее и стабильнее. Минут за двадцать я погасил все «плюющиеся» энергией поврежденные столбы, что интересно, стоило последнему на окружности столбу погаснуть, как она прекращала свое движение, а две замершие окружности сливались в единое целое. Правда при этом следующая окружность начинала вращаться чуть быстрее, так что, на самую дальнюю мне уже пришлось запрыгивать, при этом рискуя промахнуться и врезаться в еще действующий столб.

И вот еще что, головой прекрасно понимаю, что то, что я делаю, опасно, что это вовсе и не мое дело, что со всем этим должны разбираться специалисты, но все равно иду вперед и как будто чувствую чье-то молчаливое одобрение и поддержку. Ну и ладно, раз уж меня до сих пор ничто не убило, то есть какая-никакая уверенность, что и дальше не убьет. Собираюсь с духом и совершаю короткий прыжок, заметно приложившись об один из столбов, которые уже прям гудят от переизбытка энергии, а идущие от них потоки, такое ощущение, можно потрогать руками, до такой степени они насыщены, да и дерганий уже никаких нет, можно подумать, что все три столба соединены железобетонными или металлическими перемычками. Чтобы не упасть и не оказаться вышвырнутым центробежными силами с вращающейся платформы, инстинктивно хватаюсь за гудящий столб. В тот же момент платформа останавливает свое вращение, меня как будто обволакивает каким-то полем, а на столбе точно напротив меня открывается сенсорная панель. По крайней мере, именно такие ассоциации у меня вызвала отскочившая от тела столба пластина матово-черного цвета. Я непроизвольно мазнул по ней рукой, сам не понял, что хотел сделать, то ли закрыть, то ли оттолкнуть ее, то ли просто прикрыться, защититься, чисто инстинктивным движением. Что-то кольнуло палец, прошло несколько секунд, и пластина вдруг резко увеличилась в размерах, внутри нее появилось какое-то сияние, и она превратилась в голографический экран.

Совершенно незнакомые знаки, символы и буквы, но вполне знакомый, узнаваемый, хоть и с трудом, интерфейс. Заинтересованный и заинтригованный, я начал медленно листать странички. Какие-то, на мой взгляд, карты, схемы, таблицы и графики, попадаются большие массивы текста, какие-то изображения. В какой-то момент мое внимание привлекло очередное изображение — множество красных и желтых точек, среди них затерялось с десяток зеленых. Из чистого хулиганства ткнул в одну из красных отметок, а ведь говорила мне мама в детстве, не суй, сынок, свои пальцы куда попало, так ведь нет, не послушал. Экран вдруг почернел, а через долгие минуты полторы на нем появилась какая-то мигающая кроваво-алым цветом надпись. Правда мигала она не долго, секунд десять, а потом передо мной опять возникло то же самое изображение.

— Ага, красный — стой, желтый — приготовились, зеленый — иди, — пробормотал я и ткнул в одну из зеленых отметок и… ровным счетом ничего не произошло. Ну не считать же за событие, что по всему моему телу прокатилась какая-то волна, вызвавшая мурашки на теле. Я еще постоял, как последний придурок, которым, кстати, себя и чувствую, пару минут и уже совсем было собрался возвращаться назад, с мыслью, что не повезло, не удалось приобщиться к знаниям древней цивилизации, когда вокруг меня вспыхнул яркий молочно-белый свет.

«Вот тебе и интуитивно-понятный интерфейс, прям чем-то родным и до боли знакомым повеяло», — с такой мыслью я открыл глаза и огляделся вокруг. — «А запах-то знакомый!»

Пахло пластиком, новым и еще не успевшим впитать в себя чужие, посторонние запахи. Боже мой, как я в детстве обожал этот запах, с каким упоением вдыхал его, когда мама приносила домой новую клеенку! Помещение, где я оказался, напоминало вокзал или аэропорт, нет, не внешне, а по духу, по той неуловимой ауре, что витает над подобными зданиями. Почему именно по духу? Помещение было безлюдным, бесшумным и абсолютно пустым, если не считать уже знакомого металлического диска, правда не такого массивного, а даже с некоторой претензией на изящество и легкость, ну и без торчащих из него столбов. Легко срыгнув с диска, я сделал несколько шагов к единственной двери, хотя, скорее воротам, и остановился, еще раз окинул взглядом «зал прилета». Возникло ощущение, как будто меня кто-то зовет, и это ощущение заметно давит, и еще, странное чувство узнавания, как будто я здесь уже бывал, и не один раз.

За дверью оказался просторный холл, из которого лучами расходилось шесть широких и так же безлюдных коридоров. Я сунулся было в один, но был мягко отброшен назад силовым полем. Та же история произошла и с попыткой попасть во второй, а затем и в третий коридор. Только в четвертый смог пройти. Мысль, что надо найти обитателей этого сооружения, сначала показалась вполне реальной, но я быстро понял, что она совершенно бессмысленна — от тишины и безлюдья постепенно становилось не по себе. Мистика, да и только, ощущение неведомого зова, чувство дежавю и совершенно пустые помещения. Я шел, наверное, минут двадцать, по обеим сторонам коридора были расположены двери, но ни одна из них на мои попытки открыть ее не отреагировала. Дойдя до конца коридора я немного постоял и отправился в обратный путь, на этот раз проверяя двери с противоположной стороны. На этот раз мне повезло чуть больше, первая же дверь оказалась незапертой, хотя назначение открывшегося мне помещения совершено непонятно, окон нет, мебели практически нет, а та, что есть, вызывает только чувство непонимания и недоумения, зачем, для чего, да и мебель ли это вообще, каких-либо подсобных помещений тоже нет.

Со следующей доступной дверью мне повезло больше. Это оказался вполне привычный и знакомый санузел человек на двадцать. Я открыл краники над раковиной, пошла вода, и горячая, и холодная. Уже хорошо, значит кто-то живой тут есть, осталось только найти и познакомиться, надеюсь, что живут тут люди. За следующей дверью оказался лифт, самый обычный, гравитационный, точнее за дверью находилось фойе с дюжиной таких лифтов и узкой винтовой лестницей, ведущей на этаж выше и ниже. Больше ни одна дверь, несмотря на все мои усилия открыть их, не поддалась, и я вернулся в лифтовый зал. С некоторой опаской приложил палец к сенсору вызова лифта. С тихим шипением дверцы открылись сразу. Шаг в кабину, и я опять в растерянности. На меня смотрела панель с четырьмя рядами кнопок, каждая из которых помечена незнакомым мне символом и что-то подсказывает мне, что это совсем не цифры. Я попытался определить свое местонахождение, но вместо этого неожиданно для себя нажал один из незнакомых мне символов. Двери кабины бесшумно закрылись, а на меня накатило странное чувство дезориентации, впрочем, продлилось оно только пару мгновений. Кабина лифта заскользила в неизвестность. Почему в неизвестность? Мягкое движение делало невозможным определение направления движения, а у меня возникло стойкое ощущение, что движением вверх-вниз тут все не ограничивается.

Интуиция никогда не была моей сильной стороной, сколько раз в прошлой жизни тренер твердил мне, что настоящий фехтовальщик обязан ее слушать, может быть поэтому я и не достиг в спорте чего-то значимого. А может быть это потому, что я никогда не мог похвастаться выручавшей меня интуицией. Спонтанные действия были для меня также совершенно не характерны, я привык обдумывать свои поступки. Поэтому странные действия в последнее время вызывают у меня непонимание и какое-то внутреннее отторжение. Тем временем лифт остановился, я вышел в очередной зал, прошел его наискосок и оказался в еще одном коридоре, постоял несколько секунд, растерянно потоптавшись, и уверенно повернул налево — нормальная мужская реакция, когда не знаешь куда идти — иди налево, не прогадаешь. Проходя мимо дверей, уже даже и не пытаясь их открыть, я вглядывался, смотрел на непонятные символы. Как-то незаметно для самого себя постепенно вошел в ритм и начал искать сравнения в знакомых мне алфавитах. Порой казалось, что встречаются знакомые буквы, а то и целые слова, но это только казалось, я никогда не видел ничего подобного, ближайшая аналогия, это древнеегипетские и китайские иероглифы и, может быть, древнеславянские и скандинавские руны, какой-то странный и необычный их симбиоз. Это сколько же надо принять на грудь, чтобы изобрести и пользоваться нечто подобным?!

Ну вот, опять! Я резко остановился, потому как опять поймал себя на совершенно необъяснимом спонтанном движении. Рука непроизвольно тянулась к сенсору управления, расположенном на очередной двери. Почему, зачем!? Только в этом коридоре я уже прошел больше десятка различных дверей и вдруг, откуда не возьмись, сумасшедшее желание открыть именно эту. Непонятно и необъяснимо… пока. А с другой стороны… если уж что-то мне подсказывает, что мне надо именно сюда, то… почему бы и нет. Глубоко вздохнув и набрав полную грудь воздуха, я ткнул пальцев в сенсор.

Интересно, местные жители что, принципиально не признают окон, или не знают, что это такое? Перед моими глазами предстала очередная комната без окон, просторная и также безлюдная. Несколько футуристических стульев и вполне обычных столов, чуть справа нечто похожее на медицинскую капсулу, вот только определить ее назначение я не смог, хотя насмотрелся на ее товарок в свое время вполне достаточно. И на лечебные, и на диагностические, и на хирургические, эта же не попадала ни под одно из этих определений — для диагностической слишком большая, а для лечебной или хирургической, не говоря уже об реанимационной, слишком маленькая. Рядом с капсулой какая-то тахта и самая примитивная вешалка для одежды. Как будто только меня и дожидалась, крышка медкапсулы бесшумно поднялась, одновременно смещаясь в сторону. Ну что же, «боишься — не делай, делаешь — не бойся», подумал я и, раздевшись, лег в медкапсулу, раз уж приглашают. Крышка так же бесшумно опустилась и с едва слышным щелчком встала на место. На какое-то мгновение в душе поднялась паника, но под действием сонного газа мое сознание уже начало уплывать в неведомые дали, глаза сами по себе закрылись, и я отключился.

Пробуждение было… волшебным! Тело полностью расслаблено, в голове умиротворение, каждая клеточка организма наполнена силой и энергией. Нет, с действием медкапсулы на организм я прекрасно знаком, но в этот раз… Я попытался сесть, но не смог пошевелиться, руки-ноги мне полностью подчиняются, я их чувствую, ощущаю, но… не могу ими управлять.

— Кто ты? Назови свое имя! — вдруг услышал я громкий бесполый и абсолютно безразличный голос.

— Я Макс… Кшал… — А правда, кто я? Максим Колчак? Или все же Кшал? Нет, сам-то себя я ощущаю именно как Максим Колчак. Будь я религиозен, то сказал бы, что у меня душа Максима. А в реальности? Тело-то принадлежит Кшалу, в моих венах течет его кровь, в голове его мозг, именно его руками и ногами я управляю, а если я все же выживу в мире Содружества, если у меня появится семья и дети, то это будут дети не Максима, а Кшала, его гены, его ДНК им передастся. Так кто же я такой на самом деле? — Я не знаю! — и еще чуть подумав, добавил. — Я не помню…

— Расскажи о себе, что последнее ты помнишь, — приказал голос.

Пришлось мне очень подробно рассказывать обо всем, что я помню с того самого момента, как впервые очнулся в медицинской лаборатории Института. Когда я замолчал, голос тоже не торопился задавать вопросов, а потом…

— Это не более двух последних циклов. Что ты помнишь до этого?

— Ничего! — соврал я, ну не рассказывать же кому попало, что я каким-то неведомым способом переместился своим сознанием в тело другого человека. Тут или сочтут сумасшедшим и поместят в какой-нибудь местный дурдом, или сочтут опасным и просто ликвидируют. — Знаю только, что меня нашли в неисследованном секторе космического пространства замороженным и помещённым в криокапсулу. Сколько точно я провел в ней времени выяснить не удалось. В конце концов, вы вполне можете прочесть все мои воспоминания! — делано вспылил я, надо бы выяснить пределы возможностей моих… ну, пусть будет, похитителей.

— Вмешательство в ментосферу разумных категорически запрещено законом. — Так же спокойно и безэмоционально ответил мне голос и замолчал. Прошло, наверное, минут двадцать, прежде чем голос опять проявил себя.

— Макос Кашалитис, лейтенант Службы Специальных Операций, служащий отдела Финансового Контроля и Аудита. Пропал без вести во время инспекционной поездки по приграничным подразделениям Службы в шесть тысяч восемьсот третьем году от начала Эры Объединения Миров и за три года до начала Войны… Добро пожаловать на Станцию обеспечения Третьего Флота, лейтенант. — Одновременно с этими словами ко мне вернулась способность полного управления своим телом, чем я и не замедлил воспользоваться, тут же выпрыгнув из медкапсулы. Вот только оказалось, что с последним я очень сильно поторопился. Я смог сделать всего несколько шагов, как мои ноги начали заплетаться, в глазах начало двоиться, а руки налились неимоверной тяжестью. Устоять я смог, но для этого мне пришлось опереться все на ту же медкапсулу.

— Что со мной?! Что вы со мной сделали?!

— Ничего, лейтенант. Это последствия применения оружия спохлотов. Диагност зафиксировал семидесятишестипроцентную деградацию вашей ДНК и восьмидесятитрехпроцентную деградацию вашей нейросети. Дальнейшую деградацию остановить удалось, но для полного восстановления вам необходимо воспользоваться реаниматором.

— И где мне найти этот реаниматор?

— Идите за поводырем. — У моих ног появилась слегка светящаяся дорожка, упирающаяся, буквально, через несколько метров в абсолютно гладкую стену.

Легко сказать «идите», ползите, так будет правильнее. Очень странное ощущение, я вам доложу, чувствовать себя прекрасно, ощущать энергию, бьющую через край, но при этом малоспособным сделать хоть одно осмысленное движение. Стоит только пошевелиться, как моментально накатывается слабость и бессилие, да еще возникает чувство, будто бы внутри тебя одновременно происходит несколько сотен маленьких, но от этого не менее болезненных микровзрывов.

Чего мне стоило проползти эти несколько метров до стены, а потом еще метров пять, после того как стена испарилась, до реаниматора, расположенного в соседнем помещении, а затем еще и каким-то чудом воздеть себя на ноги и перевалить разрывающееся на мелкие кусочки тело через борт капсулы-реаниматора, я вам рассказывать не буду. Главное, что я добрался. По своим размерам или внешнему виду реаниматор мало чем отличался от медкапсулы, как я понимаю, диагноста, из которого я совсем недавно вылез, разве что чуть более массивная и непрозрачная крышка, да на блоке управления, так я обозвал ту часть медкапсулы, где были видны какие-то огоньки и сенсоры, этих самых органов управления оказалось на порядок больше. Ну а дальше все вполне стандартно, крышка закрылась, чуть слышное шипение сонного газа, да пару едва заметных уколов, и вот мое сознание уже в нирване.

Пробуждение в реаниматоре оказалось не в пример менее приятным, нежели в диагносте. Первые минуты мне вообще казалось, что тело какое-то не мое, как будто его разобрали по клеткам, если не по молекулам, а потом собрали заново, даже самые простые и привычные движения выполнялись с огромной задержкой и приличным волевым усилием, как будто сигналы от мозга к мышцам и остальным сухожилиям пробивают себе новую дорогу.

— Как ваше самочувствие, лейтенант? — раздался знакомый голос, и я только теперь сообразил, что я его слышу не ушами, он раздается у меня прямо внутри головы!

— Отвратительно! Такое ощущение, что я, это не я…

— Восстановление генома и нейросети прошло успешно, но теперь необходимо нарабатывать новые синоптические и нейронные связи, отсюда и некоторая заторможенность реакции на сигналы мозга. Рекомендую посещение спортзала, несколько часов умеренной физической нагрузки и все связи восстановятся, а вновь созданные уплотнятся и пропишутся в мозгу.

— Хорошо, но сначала бы поесть, а то у меня уже кишка кишке романсы поет и желудок к спине прилип.

— Вы ощущаете изменения в желудочно-кишечном тракте? Какие-то болевые синдромы? Странно, по результат лечения и восстановления ничего подобного не зафиксировано… — Вот тут-то у меня в голове что-то и щелкнуло!

— А с кем я вообще общаюсь? Вы не представились.

— Искусственный Интеллект КЛММ-1907.17…

— Э-э-э, а разумные на станции есть?

— Есть.

— Я могу с ними встретиться?!

— На станции присутствует всего один разумный индивид, и это вы, лейтенант.

— А где же персонал станции?!

— Последний разумный, имеющий отношение к обслуживающему и командному составу станции, младший техник систем вооружения, Красос Ириосос, умер шесть тысяч триста сорок шесть стандартных циклов назад. С тех пор и вплоть до вашего, лейтенант, прибытия, на станции разумных органических существ не было.

— А как я вообще оказался на станции? Последнее, что я помню, это какое-то молочно-белое сияние, охватившее меня словно кокон.

— С вероятностью в семьдесят шесть процентов вы находились под внешним ментальным управлением и вам как-то удалось активировать поврежденную транспортную систему, расположенную на планете 147-36-983 в Системе ЗСК 134-13.

— Под внешним ментальным управлением?!

— При вас был обнаружен командно-коммуникационный модуль, принадлежащий высшему командному звену Флота Объединённых Миров. ККМ используется для идентификации права доступа и, в экстренных случаях, для эвакуации высших чинов Флота, Армии и Правительства. По факту несанкционированного использования ККМ лицом, не имеющим на это права, мной был составлен и отправлен соответствующий рапорт в Службу Собственной Безопасности Третьего Флота.

— И что? Каков ответ? — криво усмехнувшись, спросил я. Если уж целая станция в течении шести с половиной тысяч лет проболталась в космосе без пригляда, то я очень сомневаюсь, что этот ИскИн получил ответ на свой рапорт.

— Из Штаба Третьего Флота пришло сообщение, — вот тут-то мне чуть не поплохело, — что на сегодняшний день лейтенант Макос Кашалитис является единственным действующим военнослужащим Третьего Флота объединенных Миров и Трибунал признал его действия абсолютно правомерными и законными. Мне предписано провести полное восстановление ККМ, его перенастройку и привязку к вышеуказанному лейтенанту. — Я облегченно выдохнул, на этот раз пронесло, подумал я, но, как оказалось, несколько преждевременно. — Кроме того, лейтенанту Макосу Кашалитису предписывается провести ремонтно-восстановительные работы на станции обеспечения Третьего Флота Объединенных Миров и принять ее под свое командование и управление. В связи с этим назначением лейтенанту Кашалитису присваивается внеочередное звание майор.

— И как я это должен сделать?! Я же ничего не знаю!

— Для надлежащего исполнения приказа Штаба в вашу, майор, нейроструктуру были внесены соответствующие изменения. Все необходимые базы знаний и оборудование на станции в наличии. Проблема только в сырье и расходных материалах, но для их пополнения на борту станции располагается промышленный комплекс широкого профиля и восемь единиц кораблей-добытчиков. — Я аж застонал от нехороших предчувствий.

— А в отставку подать никак нельзя? — с надеждой спросил я.

— Можно… после выполнения последнего задания Штаба. — МНЕ кажется, или этот ИскИн умеет язвить?

— И на сколько же это я тут застрял? У меня же контракт! Через год-полтора, а может быть и раньше, в систему прилетит корабль, а меня на планете нет! Стоп! А в какой системе находится станция?

— Станция расположена в системе ЗСК 134-13.

— Не может быть! Вся система Хариба изучена и на сто раз просканирована, в ней нет и никогда не было никаких искусственных сооружений, даже их следов. — Мне показалось, что ИскИн чуть-чуть замялся.

— Майор, сейчас вы этого не поймете… но я вам со всей ответственностью заявляю, что станция находится в указанной мной системе, просто она… как бы это вам сказать, изолирована от реального пространства.

— Что, станция находится в подпространстве?!

— Скорее в… «надпространстве». — О чем-то таком я слышал еще в Институте, обкатывали там теорию «слоистого пространства», по которой получалось, что наше, реальное, пространство занимает как бы промежуточное место между подпространством и надпространством, но очень уж необычными, даже по сравнению с подпространством, по этой теории свойствами должно обладать надпространство, чтобы реально существовать.

— Но ведь меня в любом случае станут искать!

— Не станут, — печально сказал ИскИн.

— Почему?!

— Посмотрите, это планета 147-36-983 в системе ЗСК 134-13, или планета Сицила в система Хариба, как вы, майор, привыкли ее называть. Это реальная картинка того, что в данный момент происходит на планете. Вам очень сильно повезло, что вам удалось активировать транспортную систему, что вам попался ККМ…

— И что это?! — в ужасе воскликнул я, наблюдая за творившимся на поверхности планеты сумасшествием.

— Энергетический шторм. Приблизительно каждые две тысячи циклов планета подвергается подобному катаклизму. Практически все живое, что не смогло или не захотело зарыться в грунт на полтора-два метра, уничтожается. В среднем выживает полтора-два процента фауны и около десяти-двенадцати процентов флоры.

— Этого не может быть! На планете есть многочисленные следы, пусть и примитивной, но достаточно развитой цивилизации, чтобы пройти этот путь людям потребуется намного больше, чем две тысячи лет, в разы, на порядки.

— Да, раньше, еще до войны, на планете существовала цивилизация людей, которую очень часто посещали научные экспедиции Объединенных Миров, у нас с местными аборигенами даже были установлены дипломатические отношения, ведь, несмотря на кажущийся примитивизм этой цивилизации, они были достаточно развиты, чтобы их воспринимали как равных. Дело в том, что они выбрали несколько иной от технологического путь развития, и даже Объединённым Мирам было чему у них поучиться. Достаточно сказать, что транспортная система, которой вы воспользовались, была построена именно с помощью местных, точнее, наоборот, ее построили местные с небольшой помощью. А расположена она была на территории Академии Нестандартных Технологий при Правительстве Объединенных Миров. В ней проходили обучение лучшие из лучших, а девяносто процентов преподавателей были, опять же, из местных.

— Как-то плохо сочетаются мечи и копья и обучение представителей высокоразвитых цивилизаций, — с ноткой недоверия сказал я.

— В Академии учили использовать внутренние силы человека и иных разумных. Учили управлять внешними и внутренними потоками энергий. У меня нет полной информации по учебному процессу в Академии, но то, что мне известно, поражает и вызывает страх.

— Ясно, биологический путь развития… хотя, нет, наличие пусть и простейших технологий обработки металлов, дерева и камня, плохо с этим согласуются. Тогда что же?

— У меня нет такой информации. Могу сообщить лишь одно, во время войны, когда в эту систему пришли спохлоты, чтобы дать местным время на эвакуацию, Объединенные Миры пожертвовали половиной Третьего Флота. Конечно, не всех, далеко не всех удалось эвакуировать, но все же немалая часть аборигенов сумела воспользоваться транспортной системой. К сожалению, это вызвало перегрузку в ее энергетических сетях и система вышла из строя, а восстанавливать ее уже было некому и некогда.

— А как местные называли свою планету?

— Тайрелин.

Пока суть да дело, за разговором прошло минут сорок, я уже более-менее оклемался, по крайней мере мог самостоятельно стоять, ноги хоть и дрожали, но держали. Легкий перекус мне ИскИн обеспечил прямо на месте, просто какой-то дроид приволок поднос с одной единственной чашкой на нем, в которой оказалась какая-то серая бурда, такая же противная на вкус, как и на вид. Но делать нечего, пришлось есть, хотя у меня в рюкзаке еще и остались пайки, вот только где они и тот рюкзак. После того, как я вполне добровольно залез в медкапсулу, ничего из своих вещей я так и не увидел. Пришлось мне намекнуть ИскИну, что ходить по станции, находящейся в космосе, да еще и не совсем исправной, в неглиже как-то неправильно. В итоге я стал счастливым обладателем комбинезона, больше напоминающего гимнастическое трико, нежели повседневную одежду. На мои возмущены крики ИскИн глубокомысленно заявил, что мне надо дождаться полной активации нейросети, а пока… марш-марш в спортзал. В общем, через час я уже во всю потел на беговой дорожке, приводя в порядок свой вестибулярный аппарат и привыкая к новым возможностям своего тела, которые меня, откровенно говоря, радовали. В конце концов, после почти четырехчасовой тренировки я был препровожден все тем же непонятным дроидом в каюту. Н-да, обстановочка более чем спартанская, узкая лежанка, стол и стул, причем, мне кажется, что два последних элемента мебели были притащены в мою каюту совсем недавно и, скорее всего, из разных мест. Никто в здравом уме не станет ставить к строгому рабочему столу изящный стульчик на резных ножках с бледно-розовой обивкой, место которому в будуаре какой-нибудь фаворитки Людовика ХIV, но никак не на борту космической станции.

— ИскИн, а сколько времени продолжалась восстановительная процедура?

— Сто восемьдесят три часа сорок восемь минут и сколько-то там секунд. Могу сказать точно.

— Нет-нет, этого достаточно! А это вообще-то долго или нет?

— Это очень долго, принимая во внимание, что все органы и конечности у вас были на месте, майор. Проблема была в том, что ментальная область вашего мозга была повреждена, что очень сильно снижало ваши возможности. Восстановительная процедура именно этой области и потребовала времени.

— А мы с тобой общаемся мысленно или ментально?

— Общение между разумным и Искусственным Интеллектом возможно только ментальными посылами. — Ага, логика какая-то в этом есть, человек мыслит по принципу речи. Ментальный посыл информации не требует построения фраз, а использует готовые образы.

После душа и очередной чашки серо-буро-малиновой бурды я завалился на лежанку и призадумался. Слишком уж много нестыковок в повествовании ИскИна, да и во всем произошедшем. Там, на планете, в крепости, так называемая транспортная система выглядела вполне органично и по месту, не вызывая неприятия. Тут же, на станции, та же самая система смотрится чужеродно, как нечто невписывающееся в общий антураж. И еще, время… пусть будет шесть тысяч лет… Да за это время здесь все должно рассыпаться в прах, а сам ИскИн полностью деградировать как любое высокотехнологичное оборудование. Хотя… нет, изделия на кремниевой основе и стекло стабильны до миллиона лет, пластиковые бутылки вечны, они вообще не подвержены естественному разложению. Здесь преобладает пластик, работают механизмы и приборы, есть энергия. И опять нестыковочка, уход и ремонт требуется даже в режиме консервации. Выработка электроэнергии требует топлива.

— ИскИн, а откуда станция берет энергию?

— Энергоснабжение осуществляется от каскада реакторов, основанных на принципе холодного ядерного синтеза. — Ух ты! Подобная система теоретически приближена к вечному источнику энергии.

— А за счет чего обеспечивается обслуживание и ремонт оборудования? Я так понимаю, что своим производственным комплексом и добывающими кораблями ты воспользоваться не можешь?

— В качестве исходного сырья ремонтная служба использует мебель и предметы интерьера, и часть промышленного потенциала станции мне вполне доступна.

— А продукты? Как пополняется запас продовольствия?

— Камеры с плесенью оомицетов и пенициллинов имеют избыточное наполнение.

— Так ты меня что, плесенью кормишь?!

— Конечно, нет! Продукция камер идет для изготовления картриджей для пищевого синтезатора, который выдает прекрасно сбалансированную и полезную пищевую массу. — Все, приплыли, это значит, что впереди меня ждет долгая и спокойная жизнь… в тюремной камере.

Нет, мне надо как-то найти дорогу назад в Содружество. А для этого восстановить станцию, кстати, я ведь еще даже не знаю, в каком она состоянии, научиться пользоваться этим непонятным ККМ, думается мне, что в него заложено куда больше функций и возможностей, нежели простой идентификатор, достаточно вспомнить, как он снял силовое поле. И еще, ИскИн там что-то говорил о нейросети и базах? Нет, я прекрасно понимаю, что в Содружестве, если… так, стоп, не если, а когда, так вот, в Содружестве, когда я туда вернусь, все изученные на станции базы мне не пригодятся, разве что только по фундаментальным наукам, да пара-тройка прикладных, если, конечно, я не хочу стать объектом всеобщей охоты. В общем, будущее выглядит довольно туманным, опасным и малоперспективным. Оно и раньше-то особых восторгов не вызывало, а уж теперь и подавно.

Нейросеть у меня активировалась только на третий день, все это время я только и делал, что ел, спал и терпел издевательства ИскИна в спортзале. Зато уже через пару часов после активации я понял, почему в Институте ко мне относились как к прокаженному, с явно выраженной жалостью, сдобренной доброй толикой презрения. По истине, нейросеть, это одно из величайших достижений Содружества, вы только представьте, что у вас в полном распоряжении появился суперкомпьютер, причем не в виде чего-то носимого и осязаемого, что можно потерять или сломать, а прямо в голове. Бессмысленно говорить о таких функциях как связь, кошелек, часы, органайзер и прочее, главное, это почти мгновенное, по меркам Земли, обучение. Школьная программа по физике? Десять минут! Институтский курс экономики? Полтора часа! Сопромат? Два часа! Земное высшее образование по инженерной специальности? Две недели! Правда, все научные достижения землян находятся где-то на уровне второго, ну, может быть, третьего ранга баз знаний Содружества, но… обидно, да! Почему обидно? Да потому, что у меня этих самых баз, благодаря Беатрис Мидич, хоть опой ешь, а толку-то ноль, да и вообще, в моем положении от всех технологий и достижений Содружества профита нет и не предвидится. А все потому, что моя нейросеть не видит и не хочет видеть оборудование Содружества, в принципе, что-то в этом роде я и предполагал. Даже сама нейросеть хоть и даст по многим параметрам фору лучшим образцам Содружества, но все же это не полноценный девайс, а биологическая структура, многократно расширяющая возможности самого мозга, почти мгновенно перестраивающая нейронные связи в нем, создающая новые, структурирующая и оптимизирующая, а при необходимости и воспроизводящий всякие там глии, т-лимфоциты, глиальные и плазматические клетки и нейроны. По сути, это, можно сказать, второй мозг, очень сильно снижающий энергозатраты основного и берущий на себя до девяносто процентов нагрузки, плюс, добавьте сюда, еще и мониторинг всего организма, иммунитета и многое-многое другое. В общем… песня… была бы, если совместить ее с нейросетью Содружества. Но и так много больше того, на что я мог рассчитывать, а в моих условиях, так о большем и мечтать нечего. ИскИн, кстати, на мои стенания только посмеивается и говорит, что моей нейросети, как любому биологическому объекту, нужно время для роста и развития. Что-то он знает, но мне говорить не спешит, да и черт с ним, тем более что мне теперь совсем даже не до переживаний по поводу баз.

ИскИн загрузил меня по самое по не хочу, теперь к четырехчасовой ежедневной тренировке добавилось еще и изучение баз знаний, а потом их отработка на практике, правда пока только в виртуальной реальности, но и так я чувствую себя не просто уставшим, а как будто меня пережевали и выплюнули, и так день за днем. Ужас! Да и изучаемые мною базы были какие-то странные. Я ковал, пахал, сеял, лепил горшки, шил одежду, охотился, строил деревянные корабли и лодки, танцевал, складывал стихи, рисовал и создавал статуи, в общем, изучал в совершенстве то, что мне точно никогда не понадобится и уж точно не пригодится при ремонте и восстановлении станции. И опять, на все мои возмущения и претензии ИскИн безэмоционально отвечал, что, во-первых, мозг и нейросеть надо подготовить к приему больших объемов информации, во-вторых, мне надо выработать определенные рефлексы, а в-третьих, никогда не надо загадывать какие навыки и знания пригодятся, а какие нет, и тут же, гад такой, ссылался на меня самого и мою жизнь на Сициле. Правда он при этом был почему-то уверен, что мои знания и навыки — это результат того, что когда-то я изучал именно такие базы, вот они и всплыли из подсознания в критический момент. Тут уж, сами понимаете, спорить, опровергать и что-то доказывать себе дороже.